Старинные часы. Глава 12

Глава 12

Мери почувствовала, что в груди сильно сдавило. Дрожащей рукой она нащупала выключатель ночника, стоявшего на прикроватной тумбочке. Небольшое пятно света вырвало из темноты гору таблеток и стакан с водой. С трудом приподнявшись, Мери проглотила одну из них и снова откинулась на подушку. Ещё несколько минут она дышала тяжело, продолжая судорожно хватать воздух, но, когда лекарство начало действовать, дыхание постепенно выровнялось. Резкая боль в груди отступила, становясь привычно ноющей. Такая боль уже не так опасна. Придя в себя после очередного тяжёлого приступа, Мери вдруг почувствовала отчаяние. Повернув голову, она взглянула на заправленную кровать мужа и расплакалась. Слёзы катились по щекам, но на рыдание у Мери не хватало сил, отчего горло сдавливал спазм.

Сегодня она была одна. Обычно, когда Пётр уезжал на заработки, с ней ночевала сестра, но в этот раз той пришлось остаться дома с простудившейся дочкой.
Проплакав некоторое время, Мери уставилась в потолок. Свет ночника выхватывал из темноты обсыпающуюся штукатурку в правом углу над дверью и жёлтое пятно возле люстры. В их квартире ремонта не было много лет, поскольку почти все заработанные Петром деньги уходили на лекарства. То в одном месте, то в другом отклеивались выцветшие обои и облупливалась краска на батареях и подоконниках. Мери неоднократно пыталась собрать хоть небольшую сумму. Но, в конечном итоге, эти попытки оказывались тщетными, поскольку потом нечем было оплачивать коммунальные услуги и приходилось сильно экономить на питании. Социальное пособие, которое она получала по болезни, хоть и прибавляло к семейному бюджету определённую сумму, положение, конечно, изменить не могло. Иногда им немного помогала родная сестра Мери, но та и сама с трудом сводила концы с концами, поэтому эта помощь была мизерной. Несколько лет назад Мери ещё пробовала устроиться на работу, но вести уроки в школе, куда её из сочувствия приняли учительницей истории, оказалось невозможной для её больного сердца нагрузкой. Пришлось уволиться. Потом она писала статьи и работы для студентов, но вскоре пришлось отказаться и от этого.

Много раз думала Мери о том, что с ними стало бы, если бы не эта родительская однокомнатная квартира в старой панельной хрущёвке. Почти десять лет они ютились в ней вчетвером. Вначале не стало мамы, а за ней и отца. Петру, как воспитаннику детского дома в Беларуси, дали квартиру от государства в районном центре Минщины, но ещё студентом он перевёлся в Петербург, а когда они повстречались, решил не возвращаться на Родину. Тогда-то и продали её. Но деньги разошлись быстро. Уже в те годы Мери стала чувствовать боль в сердце, поэтому он старался обеспечивать её всеми необходимыми лекарствами. Однако тогда они оба не могли знать, насколько серьёзным окажется её положение уже несколько лет спустя. В то время их семейная жизнь только началась: ещё жили они в однокомнатной квартире с родителями Мери, в которой вполне хватало места всем.

Пётр всегда был нелюдим. Работая в государственном историческом архиве, предпочитал с головой уйти в какие-нибудь документы, нежели налаживать отношения с коллегами. Единственным человеком на Земле, перед которым он раскрылся, была Мери. Даже от своих тестя и тёщи он всегда держался чуточку на расстоянии, стараясь не затевать долгих бесед. Ведь порой казалось ему, что в глубине души они не рады тому, что Мери так незавидно вышла замуж за нищего искалеченного сироту. И хоть ни разу не слышал он от них ни одного слова упрёка, эту стену отчуждения не смогла сломать ни их вежливость, ни внимание, ни терпение. Хромой не верил людям и не любил людей. Всех, кроме Мери. Её он боготворил, считая, что весь этот сумасшедший мир преображает своим существованием она одна. Без неё в нём вообще не было бы никакого смысла. Собственно, в течение долгих лет их брака хромой и не замечал его вовсе, будучи вполне счастливым на этих нескольких квадратных метрах рядом с Мери. Когда-то он назвал её так, по-английски, и позже совершенно не хотел возвращаться к её русскому имени. В те годы их жизнь ещё была проще: хватало на лекарства и на все другие потребности.

Ситуация начала стремительно меняться, когда один за другим умерли родители Мери. Горе подкосило её настолько, что боль в сердце значительно усилилась. Словно оно надорвало какую-то пружинку, заставлявшую до этих пор сопротивляться зародившейся тяжёлой болезни. Отныне Мери были нужны ещё лекарства, так как врачи в унисон твердили о серьёзном ухудшении её состояния. Денег, вырученных от продажи квартиры, уже к тому времени не осталось, поэтому хромой пытался заработать где-то ещё, кроме архива. Он занимался всем чем придётся, начиная с лекций и статей и заканчивая кладкой кирпичей на стройках. Невзирая на своё увечье, он брался за всё, что только мог потянуть. Зачастую его не хотели нанимать на ту или иную работу, обосновывая хромотой, но он упрямо боролся за возможность заработать лишний рубль. Однако лекарства «съедали» почти все деньги и это приводило его в отчаяние. Сколько бы он не старался, этого всегда было недостаточно. Порой, казалось, что его борьба за жизнь Мери похожа на бег по кругу и вырваться из него не суждено. Окончательный удар нанесли ему врачи пять лет назад, заявив, что спасти Мери может только операция. Без неё шансов на жизнь нет. Стоимость такой операции прозвучала для хромого чудовищной цифрой, сравнимой с космической бесконечностью. В тот день, вернувшись из больницы, он долго стоял у окна, за которым впервые для него возник тот мир, которого раньше не было. С ним отныне ему придётся иметь дело, чтобы вырвать Мери из цепких объятий смерти.

«Операция – её шанс, – думал хромой. – Весь вопрос в деньгах на её проведение. И на этот вопрос нужно дать ответ. Любой ценой».
Но тогда он не помышлял о том, чтобы совершить преступление. Он стал искать фонды, программы, благотворителей, скрупулёзно изучая ситуацию. Он стучался со своей бедой во все двери. За долгие месяцы хождения по кабинетам надежда то появлялась, то пропадала вновь. Но со временем он стал чувствовать себя обманутым. Это чувство начало преследовать его ещё в детстве, когда однажды в детском доме хромой поверил одному мальчишке, с улыбкой протянувшему ему конфету. Тогда в красочной обёртке он нашёл кусок глины. Сейчас Пётр чувствовал себя также, ведь за всеми этим якобы существующими возможностями помощи он обнаружил пустоту. С ним говорили, ему сочувствовали, ему обещали, его поставили на очередь, но реально ничем не помогли. Не могли помочь. Он приходил домой, видел, как угасает Мери и понимал: всё, что он делает, не принесёт результата, пока у него нет денег на операцию.

 В те месяцы он стал острее понимать своё плачевное положение и впервые обращать внимание на дорогие автомобили на улицах города, на билборды с рекламой швейцарских часов и золотых украшений. Всё то, чего он раньше попросту не замечал, теперь виделось хромому на каждом углу. Разность того мира, в котором они жили с Мери, с этим недавно обнаруженным миром благополучия рождала в нём ненависть. И чем хуже было её состояние, тем сильнее была его ненависть. Именно она стала первым толчком к тому, чтобы совершить преступление. Исчерпав все честные возможности исправить положение, он стал планировать кражу. Применив к её обдумыванию весь свой ум, хромой разработал схему нападения на ближайшее отделение банка. Это было сумасшествием, но отчаяние не давало ему мыслить разумно. Однако всё изменилось за день до осуществления плана, когда в архив пришёл Шишкин и неудачно обратился за помощью именно к Петру, который внимательно выслушав историю про старинные часы, тут же сообразил, что это дело может оказаться для него более выгодным и безопасным.

Когда муж уезжал в экспедицию в Новогрудок, Мери, конечно, не знала, куда и зачем он отправляется на самом деле. Все свои преступные планы он держал в строгой тайне от своей правильной и впечатлительной супруги. Пётр сказал ей только, что будет отсутствовать недели две. Но к его частым отъездам она уже стала привыкать, ведь он уезжал на заработки в самые разные места. Однако на этот раз муж вернулся в Петербург раньше, чем обещал, хотя и пробыл здесь недолго. Уже вскоре он снова уехал. На этот раз в Минск.

В тот вечер, когда сердечный приступ убил несчастного Шишкина, хромой пришёл домой очень поздно. Его сильно трясло. Хриплым голосом он попросил горячего чая и стянув с себя мокрое пальто, лёг в кровать. Мери села рядом и притронувшись к его лбу, поняла: у мужа высокая температура. Она дала ему таблетку от простуды. Дрожащими руками он обхватил чашку с горячим чаем и пил маленькими глотками, стараясь согреть болевшее горло.
– Возьми в кармане пальто деньги, – проскрипел он перед тем, как забыться тяжёлым сном. – Там должно хватить ненадолго.
Мери накрыла мужа ещё одним одеялом и тихонько вышла из комнаты. Она, действительно, нашла деньги. Пересчитав их, очень обрадовалась.
«О, я куплю в этот раз меньшую упаковку таблеток, а на оставшуюся сумму смогу побаловать Петра вкусненьким, а племяшку игрушкой».
Разумеется, о том, что эти деньги украдены из антикварного магазина, она никогда не узнает. Как не узнает для чего её муж на следующий день уехал в Минск.

Мери тяжело вздохнула, прижимая левую руку к груди. Она чувствовала себя виноватой в том, что их жизнь превратилась в ад. А ведь всё начиналось совсем неплохо. Да, у неё всегда было слабое сердце, а у Петра – его врождённая хромота. Но они как-то сразу приняли эти проблемы друг друга и пока её состояние не ухудшилось до такой тяжёлой формы, их семейная жизнь шла довольно складно. Ведь с самой первой встречи Мери чувствовала его любовь. Правда, сама взаимностью ответила не сразу. В те годы она ещё была молоденькой девушкой. Её легкий нрав, способность не заострять внимание на трудных вещах и увлекаться интересными людьми позволили ей спустя некоторое время разглядеть Петра. Ведь он, несомненно, был интересен. Во всяком случае, Мери очень скоро поняла, что хромой кавалер вытеснил из её мыслей всех других поклонников. И она вышла замуж именно за него.
 
Когда позже врачи запретили ей рожать, то только такой человек, как Пётр, сумел найти нужные слова и убедить Мери в том, что не нужно рисковать жизнью. Все свои нереализованные материнские чувства Мери перенесла на племянницу.

Взглянув на портрет, висевший над его кроватью, она вдруг подумала о том, что когда-то неплохо рисовала. В детстве Мери немного училась в художественной школе, но потом бросила это занятие. В течение многих лет она не брала в руки ни кисти, ни карандаши. Лишь однажды, увидев, как задумчиво её муж смотрит в окно, Мери решила написать его портрет. Тогда он сидел над листом бумаги и водил по губам простым карандашом. У него было красивое лицо, хотя во взгляде недоставало мягкости. Позже, когда Мери показала рисунок, он сказал:
– Велика сила искусства! Никогда бы не подумал, что с меня можно написать такой шедевр. Я всегда считал, что страшен, как чёрт!
Она засмеялась и ответила, что нужно повесить его на стену в рамочке. Её он сделал сам. В то время Мери пообещала себе, что вновь начнёт писать картины. Но, к сожалению, это обещание она не сдержала: портрет её мужа так и остался первой и последней картиной за долгие годы.

«Почему?» – спросила она себя сейчас и вспомнила, как Пётр не раз старался снова увлечь её рисованием. Он то и дело доставал из ящика стола краски и кисти, а из старой тумбочки покойного тестя сам смастерил мольберт. Он установил его напротив окна, из которого открывался хороший вид на городской парк. Однако Мери так и не написала ни одной картины. Слишком уж непростой становилась их жизнь. Проблемы одна за другой завладевали её сознанием и душой, не оставляя места на творчество. Они постепенно замыкали её в своём круге страха и боли так, что вырваться из него с каждым годом становилось всё труднее. Но все они рождались из двух нерешённых вопросов: как наскрести на лекарства и на что жить дальше.
Со временем состояние Мери стало настолько тяжёлым, что ей всё чаще приходилось ложиться в больницу, чтобы при помощи поддерживающих процедур восстанавливать затруднённое дыхание и уменьшать боль в сердце. В эту ночь она снова стала чувствовать такую необходимость, хотя с прошлого раза прошло не так много времени. Когда Пётр вернётся, надо будет пойти на приём к врачу. Она вновь посмотрела на его заправленную постель. Вот уже несколько месяцев они спят раздельно, потому что Мери так легче. Ради неё он научился сдерживать свои желания. Ради неё он вообще многому научился: стирать, убирать, готовить обед. Как он умудрялся всё успевать, когда практически всегда был на работе, оставалось для Мери загадкой. Но, так или иначе, она знала, что ни один из её бывших поклонников не сделал бы больше, чем Пётр.
– Как же мне жаль, что я ничего не могу дать тебе взамен, – сокрушалась она, обнимая его.
– Ты спасла меня тем, что живёшь. Тем, что ты со мной. Странно, что ты сама до сих пор этого не поняла.

Эти слова Мери вспомнила сейчас. Они были последнее, о чём она подумала перед тем, как уснуть. Они вытеснили из головы все прочие мысли о несделанном ремонте, о лекарствах, которых хватит лишь на полмесяца и о больнице, в которую ей скоро предстоит лечь на долгий срок.
 
Остаток ночи Мери будет спать спокойным сном, а на её лице до самого утра сохранится нежная улыбка.

Продолжение здесь: http://proza.ru/2023/03/13/1209