Австрийская собака. Рассказ

               (Рассказ написан по мотивам реальных событий)

  Начиная писать первый рассказ «Колодец смерти», я не как не думал, что он
  потянет, из моей  памяти,  другие бабушкины рассказы, и мне придется
  отрываться от моего второго романа «Огненная Валькирия»,  и писать новые
  рассказы. Но я оторвался, и так появился второй рассказ «Дорога через тот
  свет», а за ним вспомнились еще несколько, и вот  теперь, я понимаю, что
  параллельно роману, мне придется писать и другие рассказы, пока они оживились
  в моей памяти.  И так, мой третий  рассказ «Австрийская собака».
       Много лет прошло с тех пор, как бабушка рассказала мне эту историю, но я
  словно сейчас помню,  как  я  плакал  тогда. В этом рассказе, впервые не будет
  никакой мистики и чудес. Здесь будет только одна суровая правда жизни, и очень
  печальная история.

       Это было в полдень пятого октября, 1916 года. Тогда, поднимая за собой
  облако пыли, в  село  Высокое,  под  охраной  казачьего  конвоя,  вошла 
  первая  колонна, из 27-ми  человек австрийских военнопленных. Растрепанные, 
  грязные, в рваных,  серо голубоватых мундирах,  закованные в цепи по ногам и
  рукам, они  всем  своим  видом,  представляли  очень печальное и жалкое
  зрелище. Подгоняемые казачьей охраной, австрийцы,  спотыкались, но шли,
  шли, угрюмой колонной по направлению к неизвестному своему будущему.
      - Ту! Приостановил лошадь, худой, горбоносый казак лет 40-ка, один из
  конвоиров пленных.
      - Митька! – Мать твою ети! Обратился он к невысокому  конопатому рыжему
  пацану лет 10-ти, одному из тех мальчишек, которые прячась под тенью деревьев,
  с любопытством наблюдали,за продвижением этой колонны военнопленных.
      - Шо? Угрюмо спросил Митька, и, подтягивая штаны, подошел к казаку.
      - Что ты Шокаешь?! – Сколько раз тебя учить! – Надо спрашивать что? – а не
  шо?! Ну-ка повтори.
      - Что? Вытирая конопатый нос, повторил Митька.
      - Вот молодец. Улыбнулся казак, и тут же серьезно продолжил. – Давай ка
  брат, быстро дуй к отцу Михаилу, и атаману - Пускай, бьют в колокол, сполох.
      – Собирают на площадь весь народ. – Скажешь им, - дело государево! – Об
  том и грамота у есаула имеется. – Ты понял?
      - Понял. Сухо и недовольно ответил Митька.
      - Ну, раз понял, значит беги. Вскинув руку вверх, слегка стеганул в
  воздухе плетью казак. Митька сорвался с места, и обгоняю колонну
  военнопленных, быстро убежал  вдаль села.
      - Вот  балбес.  Улыбнулся  казак.  Проводив  Митьку взглядом, он  вернулся 
  к  колонне военнопленных, и погнал ее дальше.

        Обстановка на фронтах первой мировой войны, к лету-осени 1916 года, не
  плохо складывалась для Российской императорской армии. Наладив промышленность,
  русская армия уже не имела той нехватки боеприпасов,   какую имела еще год
  назад. Наши войска, стали лучше воевать, что привело к большому накоплению
  военнопленных в российском тылу. А когда в   начале  июня  1916  года,  на 
  Юго-Западном   фронте,  А.  А.  Брусилов,  начал  свою  наступательную 
  операцию.  Грандиозный   «Луцкий»  или  как  его  еще  называют «Брусиловский
  прорыв». Число военнопленных, Австро-венгерской армии только после этой
  победной операции, составило 408 000 солдат и около 10 000 офицеров.
         Вся эта армия военнопленных, была выведена с фронта в тыл, в Россию,
  где скапливалась, в большие полевые лагеря военнопленных. Всю эту массу
  голодных ртов, нужно было как-то кормить. Для воюющего государства, со своей 
  большой армией на фронтах, это было очень накладно. Поэтому, еще летом 1915
  года, Николай  второй  издал  особый  указ, согласно которому, все
  военнопленные,  должны были, определяться на постой, к зажиточным крестьянам,
  и землевладельцам, чтобы работая на них, эти военнопленные, своим трудом,
  могли себя прокормить.
         Выполнение  этого указа, вскоре, заметно снизило, социально напряжение
  и затраты казны. Первых военнопленных, расселили по центральной части России.
  Практически, дармовые работники, многим были нужны. Некоторые из крестьян, у
  которых были крепкие хозяйства, брали себе в работники по двое, а то и по трое
  пленных. Заполнив так пленными, центральную часть России, их начали  развозить
  по другим местам и уголкам империи, даже Сибири. Так первая колона Австрийских
  военнопленных, появилась в Казахстане, в селе Высокое.

         Село  Высокое, тоже было не из бедных. Своя Церковь святителя
  Николая. Более двухсот дворов, свыше двух тысяч, жителей. Много домов крытых
  железом, с низами и верхними балконами. Немало богатых  зажиточных  и 
  многодетных  семей. Семья  моего  прадеда землевладельца Петра Харченко,
  земледельца Егора Кузьмина, земледельцев Акима Зверева, Павла Егошины, и
  множество  других. Вольные казахские степи, плодородная земля. За последние
  50 лет нахождения этих земель, в составе Российской империи, здесь пустили
  корни, и обросли, крепким домашним хозяйством, многие русские мужики и казаки. 
  Своя большая мельница, маслобойня и пекарня. Ремонтные мастерские по ремонту и
  изготовлению Телег и бричек. Мастерская по пошиву одежды,  шапок, и сапожная
  мастерская. Но основным занятием у местного населения, конечно же, было
  сельское хозяйство, земледелие и скотоводство, где всегда  были нужны крепкие
  руки.

         Колокол звонил  уже  минуты  две, когда  измотанная,  долгим переходом 
  колонна военнопленных  вошла,  наконец,  на  церковную площадь.
       - А ну-ка,  давай! – Давай, подтянись! Свистнул в воздухе плетью, один из
  казаков конвоя, подгоняя  отстающих военнопленных. Еще минута движения и
  колона устало остановилась.
         Рыжий есаул, невысокий крепкий на вид лет сорока. Сняв фуражку,
  посмотрел вверх на колокольню и махнул рукой. Видимо заметив его жест, на
  колокольне перестали звонить и стало тихо. К этому времени, люди, со всех
  уголков села, спешили к церкви. Прошло полчаса, и на площади, собралось
  практически все взрослое население села. Осмотрев всех внимательно, есаул,
  достал из кармана мундира свернутую бумагу с указом императора Николая второго
  и прочитал его.
          Образовалась тишина, которую вскоре нарушил, неожиданный женский
  выкрик из толпы.
        - А что это вы, ваше благородие, господин есаул, пленных предлагаете,
  только в хозяйские дворы?! Вышла из народа, невысокая, но очень симпатичная
  женщина лет 35-ти. - Я бы, например, тоже не прочь выбрать себе одного 
  работника. Воскликнула она, присматриваясь к пленным.
        - Зачем тебе эти дохляки Наталья?!  Крикнул кто-то из мужиков. – Ведь
  они не на что негожие. - Ха! – Ха! – Ха! Разразилась смехом толпа. – Они же
  в доме все сожрут, а на тебя и не глянут! – Ха! – Ха! - Вон у нас, сколько
  парней, выбирай кого хочешь! – Ха! – Ха! Заливалась смехом толпа.
        - У, кобели проклятые! Нахмурив лоб, посмотрела в толпу Наталья. – Вам
  бы только таскаться по чужим бабам да водку жрать! – А у меня, после того,
  как полгода назад муж на фронте погиб, двое ребятишек на руках остались,
  Ванечка восьми лет и Димка пяти! – Ты  что ли кудлатый, кормить их будешь?!
  Глянула Наталья со злобой в толпу, на одного кудрявого, чернявого шутника
  лет 35-ти. – Нет?! – Вот и умолкни тогда. Наталья повернулась и серьезно
  посмотрела на есаула. - Давай мне ваше, благородие, одного солдата на прокорм.
        - Хорошо, иди, выбирай! Улыбаясь, указал рукой на колонну австрийцев
  есаул.
          Наталья прошла взад вперед, вдоль колонны под смешки толпы, делая
  свой выбор. Наконец остановилась, и указала пальцем на высокого, крепкого,
  светловолосого, мужчину лет 40-ка. 
        - Вот этого хочу! Посмотрела на есаула Наталья.
        - Губа не дура. Сказала какая-то женщина из толпы. – Самого красивого 
  забрала.
        - Выведите его. Распорядился Есаул.
          Пленного австрийца, вывели из-колоны военнопленных и подвели к столу,
  который специально принесли сюда из соседнего с церковью здания, управления,
  сельского атамана. За столом сидел сам  атаман поселения, лысоватый полный
  мужчина лет 65-ти, и его  писарь с раскрытым журналом и чернилами.
          Казаки сняли цепи с австрийца и его с Натальей подвели к столу атамана
  поселения.
        - Ваше полное имя отчество. Посмотрел на Наталью, худой остроносый
  писарь лет 25-ти, с прямыми, каштанового цветами волосами и легкой улыбкой на
  лице.
        - Егорова я. – Наталья Сергеевна.
        - Так хорошо. Записал имя отчество писарь.  –  С указом императора
  ознакомлена? – Все поняли?
        - Поняла. Ответила Наталья. – Что тут непонятного?!
        - Хорошо. Сказал писарь и посмотрел на австрийца. – Теперь с тобой.
        – Наме? На немецком языке спросил имя австрийца писарь.
        - Феликс  Мозер.  Ответил Австриец.
          Записав данные австрийца, писарь на немецком языке как мог, объяснил 
  Феликсу, что тот  теперь, поступает в  распоряжение Натальи, и  должен ей,
  помогать  во всем по хозяйству слушать ее, а она будет содержать его. Махнув
  головой,  что он все понял, Феликс с Натальей расписались в журнале, и
  Наталья, под смех  и свист толпы, повела  Феликса  к себе в дом, в котором,
  забыв про родину, этот австриец найдет   свое, счастье.  Наталья родит ему
  сына Марка,  и они в любви  и согласие доживут до глубокой старости.
 
          Смелый и решительный поступок Натальи, воодушевил многих женщин
  солдатских вдов, и еще троя из вдовых баб, выбрали себе по одному австрийцу, и
  ушли с ними домой.
        - Эй! - Мужики, Казаки, а мы то, что стоим, смотрим да молчим?!
  Воскликнул тот кудлатый парень с которым вступала в перепалку Наталья. – Так
  вдовы всех работников уведут. С его слов, процедура разбора ускорилась, и
  через час, всех военнопленных разобрали по дворам. Взял к себе, двух
  австрийцев и мой прадед Петр Харченко. Этими Австрийцами были Матиас
  и Томас. Когда  мой прадед их оформлял, случилась необычная история.
          Выбрав  двух, более-менее крепких и относительно молодых 35-40 лет
  австрийцев, прадед повел их к столу на оформление. В этот момент, Томас,  один
  из двух австрийцев, которых выбрал прадед, вдруг стал что-то, очень
  эмоционально просить у прадеда, молитвенно сложив на груди руки. Прадед
  естественно ничего, не понял с его слов, и, не обращая внимания на то,
  что тот бормочет, подошел к столу. Но Томас не как не унимался, все время,
  показывая то на себя, то на Матиаса,  который,  вдруг тоже затряс головой что
  то, подтверждая. А то вообще на колонну с военнопленными.
         - Да что вы бубните?! – я же не понимаю вас. Нахмурил брови прадед и
  посмотрел на  писаря. - Слушай брат помоги с этими австрийцами. – Они что-то
  бубнят а я не единого слова не пойму.
           Писарь внимательно и долго выслушивал  обоих австрийцев, а затем 
  подозвал  к себе прадеда Петра и рассказал ему, о чем они его просили.
         – Они тебя просят обмен совершить.
         - Обмен?! Удивленно посмотрел на писаря прадед. – Какой обмен?
         - Вот этот вот Томас. Указал на Томаса писарь.  – Просит тебя, поменять
  своего приятеля, вот этого Матиаса. Указал на Матиаса писарь.  – На своего
  младшего брата Оскара, который, остался  там в колонне.
         - А зачем? Равнодушно посмотрел на Томаса прадед.
           Переводчик  перевел слова прадеда Томасу, а тот с умоляющим видом,
  падая на колени, вновь что-то начал бубнить на своем.
         - Ну что ты падаешь! Подхватил Томаса прадед и посмотрел на писаря.
         – Что он там еще бубнил?!
         - Очень просит вас  поменять Матиаса на его брата Оскара.
         – Он переживает за него, говорит что он парень молодой стеснительный,
  никогда за себя не попросит, поэтому Томас, хочет чтобы, они были в одном
  месте.
         - А что, разве поменять можно?! Спросил прадед.
         - Да в общем можно. Зевнул переводчик. – Если его кто другой не забрал.
           Прадед посмотрел в сторону колонны, там люди разглядывая австрийцев
  как домашний скот на рынке, выбирали, кому кто понравился, и свободных уже
  оставались единицы.
         - Пойдем быстрей, а то опоздаем! Сказал прадед, и они все трое пошли в
  сторону колонны. Но не успели  пройти и трех шагов, как навстречу им, вышел,
  высокий, широкоплечий, пожилой мужчина лет 60-63-х, с окладистой седой бородой
  и усами. Его овальное серое лицо, было местами порчено оспой, а тяжелый,
  оценивающий взгляд, казалось, просматривал насквозь любого, на кого он глядел.
  Невероятно крепкий от природы, но очень не приятный человек!
           Мужчина этот был, с высоким, светловолосым австрийцем лет 20-22-х.
  Парень этот шел медленно, обреченно опустив голову.
         - Оскар! Неожиданно  вскрикнул Томас. И схватил молодого парня за руку.
  Оскар радостно улыбнулся увидев брата, его голубые глаза, прослезились и
  загорелись надеждой.
         - Что?! Кто ты?! Рявкнул  злобно этот пожилой мужик, и в ответ тоже
  схватил Томаса за руку.
         - Здравствуйте  Аким  Ефимович.  Поспешил  поздороваться  с мужиком мой
  прадед.- Вижу, вы тоже себе работника выбрали!
         - Да выбрал! – А этот, почему хватает его за руку?! Злобно глянул мужик
  на Томаса.
         - Понимаете Аким Ефимович. Воскликнул мой прадед и рассказал мужику
  желание Томаса выменять  своего брата, на приятеля Матиаса.
           Аким Ефимович выслушал  с недоверием, рассказ моего прадеда, потом
  посмотрел, сначала на  Оскара, затем на Матиаса.  Матиас, конечно, был и
  меньше ростом, чем Оскар, и по комплекции худей, да и по возрасту старше почти
  вдвое, так как ему было 40 лет.
         - А в честь чего я должен менять, этого крепкого парня на твоего
  доходягу?!
         - Твой Оскар,  брат моего Томаса, и Томас хотел бы, чтобы они были
  вместе.
         - Мало ли что он хотел! Посмотрел тяжелым  взглядом  на  Томаса  Аким 
  Ефимович.
         – Некого я менять не буду. Воскликнул он и повел Оскара к столу на
  оформление.
           Оформив Оскара, Аким Ефимович повел его домой. Расстроенный Томас  с
  грустью посмотрел в след уходящего брата,  и что-то бормоча на своем, дернул
  за руку моего прадеда.
         - Да что ты все дергаешь меня и бормочешь?! Вздохнул прадед. – Не хочет
  Зверев менять твоего брата! - Понимаешь, не хочет! Воскликнул прадед. Затем
  замолчал на минуту и добавил. – Не повезло твоему Оскару! – Ой, как,  не
  повезло! - Лучше бы его отправили в Сибирь, чем отдавать в руки этого
  человека! – Ей Богу лучше! Словно предвидя грядущие страшные и скорбные
  события, воскликнул прадед.

          Аким Ефимович Зверев,  63-х  лет, по характеру и поведению  полностью
  соответствовал своей  фамилии. Человек со злым, хамским,  и  абсолютно черным
  нутром. Не казак, в прошлом жандарм конвоир арестантов и каторжан. В молодости
  перегонял заключенных по Владимировке! По знаменитому Владимирскому тракту.
  Работал надзирателем в Московской Бутырской тюрьме. А когда Российская империя
  обросла новыми, среднеазиатскими землями, и на этих землях понадобились
  жандармы надзиратели, Зверев попросил перевод в Среднюю Азию. Так он появился
  в Казахстане в городе Аулие-ата. Здесь,  он  и  служил  в  местной  тюрьме,
  до своей скандальной отставки еще в 1901 году.
           В тот год  Акиму Звереву, исполнилось 48 лет. Он бы мог служить  еще
  как минимум 10 -15 лет, но его невероятная  жестокость по отношению к
  заключённым  сократила время его службы,  и после того как Зверев, забил
  одного из заключенных насмерть, его со скандалом выгнали в отставку. Окончив,
  таким скандальным образом, службу, Зверев перебрался со своей семьей в село 
  Высокое, где купил дом и занялся земледелием и животноводством.
           Супруга же Акима Зверева. Акулина Ивановна, в сравнение со своим
  мужем, была полным его антиподом. Не высокая, худенькая 60-ти лет, она на
  удивление всем, была тихая  и  очень внимательная в общение с людьми женщина,
  чем вызывала у многих людей только один риторический вопрос. Как такая тихая
  и добрая женщина может жить с таким чудовищем?! Но она жила, и прожила с ним
  40 лет, родив ему, трех сыновей и одну дочь.  Дети тоже, не были в отца,
  получив от матери ее добрые, человеколюбивые гены. Старший сын Иван, вообще
  стыдился отца, и как только вырос, сразу покинул дом и перебрался в Чемкент,
  к дяде Михаилу, младшему брату матери. Михаил работал механиком в паровозном
  депо, и охотно взял в подмастерье своего племянника. Второй сын Борис,
  17-ти лет, тоже мечтал покинуть дом, но  пока скрепя сердцем, еще жил с отцом,
  и помогал ему пахать землю, и выращивать скот.  Красавица дочка Елена 16-ти
  лет и третий сын Алеша 11-ти лет, были еще совсем юные и светлые.

         - Ну, мать, принимай новых постояльцев. Провел в дом, своих австрийцев
  Томаса и Матиаса мой прадед.  – Собери ка нам  на стол,  людей с дороги
  накормить  надобно.
           Семья и хозяйство моего прадеда, были большими и крепкими. Моя
  прабабушка Феодосия, родила моему прадеду, пятерых детей, двое сыновей и трех
  дочерей. Старший сын Иван, Сергей,(он пропадет без вести на фронте ВОВ), дочь
  Варя, дочь Лида, и дочь Дора, моя бабушка.
           Занимался мой прадед, также земледелием и скотоводством. Кроме
  этого, как рассказывала мне  моя бабушка, он имел должность землемера, с
  правом надела свободных земель в аренду.  Строгий учет этих земель, детскими
  глазами моей бабушки, он вел, в своей большой кожаной, коричневой книге, в
  которой моя бабушка в детские годы, не рас отмечалась своими каракулями. Но
  прадед, старался не обращать внимание на эти шалости, и все прощал своей
  любимой дочери.
            Дом прадеда был большой, крытый железом, с низами, верхами, пять
  комнат и шестой жилой чердак с  навесным  балконом.  В  этом  доме,  всегда 
  было  много  людей,  соседи,  приятели, вольнонаемные рабочие, и другие люди.
  И всех, кто бы ни входил в этот дом, этот дом встречал, кормил и никогда
  не отпускал голодным. Вот и сейчас, услышав просьбу мужа, прабабушка Феодосия,
  быстро собрала на стол, все, что было съестного в доме. Прадед Петр, никогда
  не брезговал никакими людьми, будь то наемные рабочие или даже странники  ради
  Христа. Всех, кто бы ни вошел в его дом, всех он сажал за один стол рядом
  с собой. И пока те не отобедали  с ним, никого из них, не выпускал  из-за
  стола.
            Так же и сейчас. Он усадил за стол рядом с собой Австрийцев,
  предложив им все что есть на столе. Матиас с широко раскрытыми глазами, как
  будто не ел целую неделю, накинулся на еду, и судорожно уминал, суп с
  галушками, жареную картошку  с мясом, соленую капусту с мочеными яблоками и
  все, другое, что было на столе, и попадало ему под руку. Томас же, был очень
  угрюм, ел без аппетита, и опустив голову.
          - Что это, этот австриец, такой грустный сидит? – Почти ничего не
  ест. Спросила прадеда моя  прабабушка.
          - Лучше не спрашивай! Нахмурив брови, отмахнулся прадед.
          - И всё-таки, в чем дело? Не унималась прабабушка.
            Помолчав минуту, прадед собрался с духом, и в мельчайших 
  подробностях, рассказал все, что было там, на сельском сходе на церковной
  площади.
          - Боже мой! Воскликнула прабабушка, прикрыв ладонью рот, и глянула на
  Томаса. – Несчастный парень! – Как же не повезло его брату!
          - Тихо ты старая! Прервал прабабушку прадед. – Не то поймет еще, что
  мы про его брата говорим! Посмотрел на Томаса прадед. – Может быть, 
  обойдется, и с его братом все будет хорошо!
          - Хотя вериться в это с трудом. Вздохнул с грустью прадед.

            Переживание  моей  прабабушки,  и  скептическое  настроение  моего 
  прадеда, были не  беспочвенны.  Аким Ефимович, когда пришел домой, не повел
  Оскара в дом, как мой прадед своих австрийцев. Он открыл дверь, в сарай, где
  хранилось сено, и втолкнул в него Оскара.- Вот здесь твое место австрийская
  собака! – Здесь будешь жить! Воскликнул Зверев.
          - Так  что  там  было  Аким? Послышался  за  спиной  неожиданный 
  женский  голос. – Почто в колокол звонили? Зачем сзывали? Появилась рядом жена
  Акима Зверева Акулина. – А это кто? Посмотрела она на Оскара.
          - Это австрийская собака!  Поморщился  Зверев.  – Наш работник. 
  Воскликнул  Аким, и рассказал все об указе императора Николая второго, и о
  том, что Оскар дан ему в работники, и на прокорм.
          - А почему ты назвал его собакой?! – И почему запираешь его в сеновал?
          - Собака потому что враг! Нахмурил брови Зверев. – Небось, немало
  наших солдат перебил! - А в сеновал запираю, потому что он здесь будет  жить! 
          - Не в дом же мне эту собаку  вести!Закрыл дверь и навесил замок
  Зверев.
          - Аким! Воскликнула, встревожено Акулина. – Он же голоден! Надо
  накормить, напоить человека!
          - Что! Нахмурил брови Зверев. – Может мне ему еще баньку растопить, да
  спинку потереть! - Не заслужил он еще хлеба!  - Вот завтра поработает
  хорошенько, может быть и пообедает.
          - Аким! Прослезилась Акулина. – Он же живой человек! – Дай ему хоть
  воды напиться!- Иди в дом! Нахмурил брови Аким. – Собирай на стол! – Вечереть
  пора!
            Выходка Акима Зверева, и ненависть к военнопленному Оскару,  в
  очередной раз показали садистское нутро этого злобного человека. Называя
  Оскара  австрийской собакой, якобы за то, что он убивал наших солдат на войне,
  Аким Зверев лгал! Судьба убитых русских солдат, его совсем не волновала! Дай
  ему волю, издеваться  как над Оскаром, над  каким нибудь другим человеком,
  издевался бы, не задумываясь.
          - Жандармская душа!  – Садист!  Неожиданно,  на этом месте   рассказа,
  вдруг   взорвалась  шквалом своих  эмоций  моя  бабушка. Я сидел рядом, на
  своем табурете и смотрел на нее.
          - И что же, Оскар так голодным и остался тогда? Чуть не плача спросил
  я бабушку.
          - Нет! – Акулина ночью принесла ему крынку молока и кусок хлеба.
          – Тогда она его накормила.
          - А утром! Бабушка замолчала и с грустным лицом, покачала головой.
          - Что утром?! Спросил я робко.
          - Утром, Аким Зверев, посадил Оскара на цепь. Посмотрела на меня
  бабушка.
          - На цепь?! Удивился я. – Человека на цепь?!!
          - Да, подтвердила бабушка. – Как позже мама рассказывала. – Цепь
  длинная, метров 15-ть была.- На этой цепи, он жил и работал, пока не умер.
  Вздохнула бабушка  и  с  грустью  в  глазах  вновь посмотрела  на  меня.
          - Умер! Воскликнул я. – Когда?!
          - В  Декабре, в  праздник  «Введение  во  храм  Пресвятой 
  Богородицы».  – Умер на цепи на улице, рядом с кучей навоза, который он
  вычистил из воловни. – Так и лежал, худой, в оборванном  своем мундире! Умер
  от истощения, частых побоев, перегрузки, и главное от воспаления легких!
          - Застудился в морозные дни в этом сарае!
          - И что же его никто не защитил?! Воскликнул я, чувствуя как по моей
  щеке, скользнула слеза.
          - Защищали! Воскликнула бабушка. – Сколько раз, люди ругались со
  Зверевым. – А он им одно только и говорил. – Пойдите с моего двора прочь!
  – Пока я вас вилами не заколол. – Люди и уходили. - Шли, жаловались атаману.
  - А он им в ответ, я этого дурака сам боюсь! – Да! Поморщилась бабушка. - Не
  столько он его боялся, сколько связываться не хотел.
  – Ведь он был старший брат его жены Акулины! – Вот и весь сказ. Махнула рукой
  бабушка. – Так никто ему не помог. – Да если честно, особенно никто и не
  старался, военнопленный ведь!
           - А что же его брат Томас?! – Он что же, забыл про брата?! Растер я
  слезу по щеке.
           - Да ну что ты! Воскликнула бабушка. – Он не на одну минуту не
  забывал про него. – Мне тогда всего  пять  лет  было.  Продолжала  бабушка. 
  – Но  даже  в  моей  памяти,  сохранились, короткие воспоминания. – Как 
  сейчас  вижу,  одно мгновение,   как  Томас  плачет, вечером на своей 
  кровати. – Я  бегу  к  матери  и  спрашиваю,  почему Томас плачем. – Мама тоже
  начинает плакать и говорит мне. – Это он, по своему братику плачет. – Жалеет
  его.- А другой момент я тоже помню,  как  он  мне и сестрам Лиде, и  Варе
  делает куклы. – Делает и плачет.
             Бабушка  замолчала  и на  минуту погрузилась в свои  воспоминания,
  ее глаза заблестели вдруг пеленой влаги, и вскоре по щекам скатились две
  быстрые слезы.
           - Томас добрый был? Спросил я
           - Очень. Ответила бабушка. – И Томас и Матиас. – Когда у них работы
  не было, все время с нами возились. – Особенно Томас. Бабушка замолчала на
  минуту и продолжила. – Как рассказала мне позже мама. – Они Томаса, в гневе,
  только один рас видели. – Когда он себя едва не погубил.
           - Как чуть не погубил?! - Когда это было?! Спросил я.
           - В тот день, когда Оскар умер. – Томас схватил вилы, и едва не
  запорол ими Зверева! Отец его от неминуемой каторги спас. – За вилы схватился
  и вырвал с его рук.
           - Прадедушка Петр. Воскликнул я?!  – Это когда было?!
           - В тот день, когда они тело Оскара забирали чтобы похоронить.
           - На сельском кладбище похоронили? Спросил я.
           - Да. Подтвердила бабушка. – Там и лежит, один из всех австрийцев. 
  Остальные домой вернулись.
           - А когда вернулись? Поинтересовался я.
           - Весной 1918 года. – После революции, когда Россия вышла из войны.
           - Томас, тоже тогда уехал?
           - Да. Вздохнула бабушка. – Он уехал в апреле. Перед отъездом долго
  сидел и плакал на могиле брата Оскара.  Потом прощался обнимался с папой,
  с мамой, тоже плакал, обнимался с нами с детьми. Помню, как меня поцеловал
  и со слезами на глазах вышел за дверь.

           Бабушка замолчала и, вытирая слезы, погрузилась в свои мысли, видимо
  что-то вспоминая из прожитого. Я минуту молчал, смотрел на нее и  наконец, 
  спросил.
           - А что же этот Зверев? – Он так и остался безнаказанным?
           - А  что  ему  могло  быть?!  Воскликнула  бабушка.  – Оскар  был 
  военнопленный. – Кому нужны лишние разбирательства?! – Этот злодей, дочь
  родную до петли довел, и ему ничего не было! – А что там, австрийский пленный!
           - Дочь до петли довел?! Удивленно переспросил я. – Расскажешь мне?!
           - Ой, нет! Поморщилась бабушка. – Страшная история напужаешся!
           - Не напужаюсь! Расскажи, попросил я.
           - Не сегодня, в другой раз. – Сегодня поздно. Бабушка замолчала на
  минуту и тут же добавила.
           - Зверев, конечно, получил свое! – И провидение Божье покарало его!
  – Но об этом поговорим в другой раз, - а теперь спать.

               
                (13 марта 2023 год).