Совесть

Шурочка ловко смела со стола крошки вчерашнего пиршества и застелила когда-то лакированную, а теперь всю в трещинах и пятнах поверхность красной скатертью. Тут же на ней расположились: лоток с селёдочкой посыпанной мелко нарезанным зелёным лучком, ржаной хлеб, брусок чуть подтаявшего масла, чесночная закуска с сыром, солёные пупырчатые огурчики с краснобокой помидоркой, перчик, и главное – кастрюлька с дымящимися отваренными клубнями картошки в укропном кружеве.

Родик сглотнул слюну, и быстро подставив табурет, не дожидаясь приглашения уселся обедать. Шурочка лишь улыбнулась, подавая вилку широкоплечему парню, что хватал горячую картошку руками, чертыхался, дул на пальцы и снова тянулся за угощением.
— Уф, хорошо! — улыбнулся Родион, приваливаясь спиной к старенькому серванту, — я так вкусно лет десять уже не жрал. Всё рестораны, да кафе, а ты молодец, душевная такая. Шур, а может ты ко мне ходить будешь, пока Михалыч в больничке лежит. Какая тебе разница, за стариком ходить, или ко мне? Может я тоже в соц опеке нуждаюсь?
Родик глянул на девушку, что спокойно собрала все лотки да кастрюльку обратно в сумку и собралась уходить. Всё-таки хорошо, что старик ему ключи оставил, когда его скорая забирала, вот как удачно всё вышло. Услышал, что кто-то шебуршит в квартире инвалида, зашёл, а тут опа… красота, и накормили, и напоили, жаль спать не положили, но это ничего, Родик своего не упустит!

— Слушай, а кто это там храпит у тебя в сумке? — закрыл он квартиру соседа на ключ, собираясь проводить свою новую знакомую, а заодно похвастаться новеньким внедорожником припаркованным у подьезда.
— Это совесть. — Махнула рукой Шурочка, поправляя выбившийся из пучка локон, — не переживай, она смирная. На чужих не бросается.
— А можно посмотреть? — Родион протянул лапищу к сумке, намереваясь помочь девушке с ношей.
— Лучше не стоит, — переложила в другую руку авоську Шурочка, — ещё разбудишь. Вот вечером кормить буду, тогда и познакомитесь.
— А, что, её ещё и кормить надо? — заржал Родик, представив, как нечто лохматое поедает варёную картоху политую подсолнечным маслом и с солью.
— Конечно! Ведь голодная совесть будет грызть, гнобить, пилить бесконечно. Потому что у самой совести, совести нет. Вот и подкармливаю. А так она у меня очень приличная. Днём спит. Вечером песни поёт. Бывает, что ночью, на мочевой пузырь давит. Но, это уже мелочи. Рюмочка коньячка перед сном, обеспечивает крепкий сон. Так что, живу, не жалуюсь.

— Так, а чем ты её кормишь?
— А вот вечером и узнаешь. А, вот ещё, я Михалычу обещала, да ему сейчас и нельзя, — достала из сумки бутылку зелёного стекла, — я наливочку сама делаю. Из бузины с облепихою. Забористая штука. Попробуй. Потом расскажешь, как оно. А то всё для других стараешься, про себя забываешь, так что, держи презент.
— Эх, Шурка, хорошая ты девка! Жаль только, что совесть у тебя спит. Я-то тут, этажом ниже живу, может зайдёшь? Вместе и наливочку попробуем, сыр у меня отличный. А то я к тебе со всей душой, а ты бежать, не обняла даже. Может я влюбился? Вот ты веришь в любовь с первого взгляда? Ну, вот скажи, веришь?
— Ничего, — усмехнулась деваха, — будет ещё время, молодость вспомнить. И обнимемся, и поцелуемся, и совесть покормим.

***
— О, Шурок, — Родион открыв входную дверь расплылся в улыбке, — а я заждался!
— Поговорить надо, — прошла в прихожую девушка.
— Это по душа;м что ли, или как? Проходи на кухню, я сейчас вкусненького закажу, или у тебя с собой? — подхватил сумку Родик, пока девушка растёгивала босаножку.
— И по душам тоже. Давно надо было зайти к тебе на огонёк. За должок спросить.
— Чего? У меня ни каких грешков нет. Всё уплачено.
— Ага, всё. Только не совсем. Ты Михалыча на бабки развёл. Погулял, попил, поел. Это на чужие то грошики. Лерку обрюхатил. Ребёнка не признал. А сам свалил за город. Дышать свежим воздухом, под соснами.
— Эй, это не мой ребёнок! Она его, того, нагуляла! А ты присаживайся, уф, как я скучал по твоей картошечке!
— Да твоя девка то. К гадалке не ходи. Одно лицо. — захрустела огурчиком Шурочка. Да и родимое пятно на попе, совсем как у тебя. Так что, алименты будешь платить по любому. Продолжим… Кто спёр в продуктовой лавке ящик апельсинов? А главное, зачем? У тебя же аллергия на них. А продавщица выплачивает. Ты бы хоть ящик обратно вернул.
— Не говори глупости! Уф, вкусно так! И наливочка у тебя знатная! Сейчас за встречу, на брудершафт и пошалим, а Шурок?!
— А давай так: сейчас все твои грешки по списку зачитаем, разберём. По полочкам разложим. А потом секс. По нормативу положено. Так что, расслабься, и получай удовольствие.

***
Будильник вырвал Родиона из сонного царства. В голове гудел набат. Тело, не понятно каким образом завернутое в одеяло стонало всеми затёкшими мышцами. Наконец определившись, где верх, где низ, Родион нащупал дрожащими ногами пол. Но при попытке встать, тот предательски отъехал в сторону, уронив хозяйское тело, на искусанные во время сна подушки. Перед глазами поплыли космические туманности в окружении нетрезво качающихся звёзд.

— Чёрт, присниться же такое. – поддерживая больную голову руками, простонал Родион, делая очередную попытку встать. Держась за стеночку, пошаркал на кухню.
За столом, у раскрытого окна, демонстрируя загорелые колени, сидела Шурка. Белозубая, красивая, с тонкими запястьями. В любое другое утро, Родион бы не упустил возможности ущипнуть деваху за соблазнительные округлости. Но, воспоминания о наручниках, плётке и других, приспособлений для ночных игрищ, что всю ночь чудились Родиону, сейчас вызвали только приступ головокружения и тошноты.
Протянув дрожащую руку к бутылке коньяка, Родион получил плетью по пальцам. Шурочка, язвительно усмехаясь пригрозила пальчиком
— Ай-яй-яй, милый. Ни-ни. Теперь у нас с тобой совсем другая жизнь начнётся!

Родион грохнул об пол пустую рюмку и застонал
— Да кто ты такая, и откуда взялась на мою голову?
— Я? Я твоя совесть, любимый. А пришла я от Михалыча, похоронили его вчера. Помнишь, соседа своего? С пятого этажа? Ох, хорош был. Силён. Жаль, сердечко слабым оказалось. Инфаркт. Что поделать. Думала без работы останусь. А тут ты. Ну, что встал? Собирайся давай. Не хватало ещё на работу опоздать.
— Так, это ты его, залюбила?
— Я, – ослепительно улыбнулась Шурка.
Родион сполз на пол и закрыл голову руками…