Дым унесло наших костров... Часть пятая

   Воспоминания о работе в лесоустройстве

   ПЕРВЫЙ СЕЗОН
      Часть четвертая http://proza.ru/2023/02/15/1068

   Заброска.

   Вопрос о проведении лесопатологического обследования погибшего елового массива в резервате за Большой рекой обсуждался на техническом совещании в лесхозе, на которое пригласили и меня. Перед совещанием я успел познакомиться с приехавшими из области специалистами: межрайонным инженером-лесопатологом Владимиром Григорьевичем и инспектором по охране и защите леса управления Алексеем Петровичем. К нему чаще обращались по отчеству - Петрович. Владимира же Григорьевича лесники между собой величали еще проще – ВГ. На совещании был принят план совместных работ, включающий детальное обследование очага и маршрутные обследования соседних массивов. Был там обнаружен еще и ветровал. В состав комиссии включили и техника Володю, с которым мы уже успели подружиться.
   Помимо участия в этих работах, мне предстояло завершить таксацию леса в этом отдаленном массиве лесничества. Стояла середина августа, день становился все короче, зачастили дожди. Август - самый дождливый месяц в этих местах. Но для полевиков август – самое подходящее время для работы: спадает жара, не так беспокоят комары и прочая мошкара, да и день еще не самый короткий. Время торопило - надо было завершать работы в этом лесничестве. Начальник партии предупредил, что в конце месяца меня перебрасывают на другой участок с другой партией.
   Через день после совещания была «заброска» к Большой реке на полноприводной «вахтовке» леспромхоза. На разбитой «лежневке» сильно трясло. Машина смогла подъехать только к началу спуска в долину Большой реки - дальше дорога была размыта. Разгрузились. Вещей было немало: палатки, спальники, бензопила, «личняк» и др. Машина ушла, оставив за собой пыльный шлейф над просохшей дорогой. Мы наметили по карте место для устройства полевого лагеря и двинулись к реке. Часть вещей была оставлена у дороги – за ними должны были вернуться Володя и Петрович.
   Вот и широкие речные плесы, и знакомое место, где недавно стояла моя палатка, где я сидел у костра, а Икара дремала у моих ног… Кстати, в день нашего отъезда ее забрали в лес лесники – иначе она бы от нас не отстала. Мне ее почему-то не хватало. Уровень воды в реке немного поднялся, но мы без особого труда переправились на другой берег, придерживаясь за навешанные мной веревочные «перила». В большинстве рек данного района температура воды всё лето не поднимается выше 10°.
   Мы поднялись на надпойменную террасу и двинулись на север по правому берегу Большой реки. Еловый резерват начинался в месте впадения правого притока - километрах в трех от переправы. Вся пойма была завалена крупными камнями, которые приносили к реке курумники – «каменные реки», тысячелетиями стекающие с разрушающихся гольцов. Местами в каменных россыпях встречались «сады» - труднопроходимые заросли березового и ивового криволесья. Шли медленно, перешагивая, а чаще – перепрыгивая с тяжелыми ношами с одного камня на другой. Многие камни были покрыты влажным мхом. Для сохранения равновесия я посоветовал коллегам вырубить в кустах «альпенштоки» - двухметровые шесты для дополнительной опоры. Во время дождя по мокрым скользким камням передвигаться было бы еще труднее. Большие экспедиционные рюкзаки, в которых уместилась вся поклажа, были только у меня и ВГ. У Володи была парашютная сумка, а у Петровича – обычный вещмешок и большая хозяйственная сумка.
   Камней становилось все больше, и мы свернули на пойменные луга, выше которых уже начинались леса горно-таежного пояса. Правый приток мы перешли по камням и подошли к резервату, который встретил нас ветровалом – здесь осенью прошлого года прошли полосой ураганные ветры. Место для лагеря мы подобрали у ветровала в молодом осинничке на берегу притока. Оно было подходящим во всех отношениях: ровная площадка, обилие сухих дров, чистая холодная вода. Требовалось только расчистить поляну от мелких камней и корней. После перекура Володя и Петрович, оставив вещи, пошли обратно к дороге за оставленными вещами, а мы с ВГ стали ставить лагерь – «табориться», как говорят геологи. Я знал, что у напарника был большой экспедиционный опыт: он не один сезон работал в изыскательских и научно-исследовательских экспедициях, защитил даже диссертацию на тему борьбы с болезнями леса.
   Перед установкой палатки я по привычке наломал хвойных веток и раскидал их под будущее дно – для тепла и мягкости. А ВГ в это время стал рубить осинки. Две жерди он уложил на землю, а на них устроил ровный настил из жердочек осины и закрепил его колышками. Я краем глаза наблюдал за его работой и еще не понимал, для чего он это делает. Все стало ясно, когда он принес копну зеленой травы, которую накосил острым топором на берегу реки. Траву он аккуратно разложил по деревянному настилу и сверху стал устанавливать палатку. Я с деловым видом стал делать тоже самое. Вскоре обе палатки уже стояли на своих местах. ВГ еще предусмотрительно закрыл крышу своей видавшей виды брезентовой палатки куском полиэтиленовой пленки и прикрепил ее к растяжкам бельевыми прищепками – теперь и дождь не страшен! У меня пленки, увы, не было. Для того, чтобы брезентовая крыша палатки не пропускала воду, я ее хорошо натянул и старался не касаться изнутри. Я залез в построенное жилище и с удовольствием растянулся на мягкой душистой перине. Не то что колючий еловый лапник! Спать на такой травяной постели – одно удовольствие, в чем я убедился уже в первую ночь. И после работы в лесоустройстве я несколько лет ставил свои палатки так же, пока не появились спортивные легкие и прочные «Памирки» и пенополиуретановые коврики.
   ВГ работал без перекуров, да он и не курил. После установки палатки он прибил гвоздями к двум растущим осинкам длинную тонкую жердь, через который перекинул большой брезентовый тент и закрепил растяжки колышками. Я «ассистировал» ему, перенимая опыт.
   К приходу Петровича и Володи летняя кухня была готова. Под тентом уже стоял небольшой обеденный столик, сделанный из тех же осиновых жердочек, вокруг которого стояли четыре табуретки - пенька. Пока мужики ставили свою палатку, ВГ выложил из камней очаг и разжег костер. Сухие сучья осины и ели вспыхнули дружно, и стало сразу по-домашнему уютно и тепло. ВГ не стал искать рогульки для таганка, а вбил два вертикальных кола, повесил на них схватывающие узлы из пеньковой веревки, вдел в них поперечину, на которую повесил металлические крючки. Все просто и удобно: котелки можно было легко снимать и подвешивать над костром, а высоту их подвеса можно было регулировать, перемещая поперечину в ослабленных петлях. Я до сих пор устраиваю «костровое» таким способом. Еще он вбил несколько кольев с обломанными сучками вокруг костра – для сушки сапог и носок - портянок. Мужики повесили над очагом плоский котел - «кан» с водой для чая, выложили черпак и брезентовые рукавицы для работы у костра. За этот день мой полевой опыт значительно пополнился.
   «…Дым смолисто-сладкий
   Кружит над палаткой
   Есть и крыша, и тепло – что не говори
   Тихий шелест елей
   Песню мне заменит,
   А багульника дурман голову вскружит…».

   Мертвый лес.

   После быстрого обеда мы поспешили в резерват, где в оставшиеся полдня планировали провести лесопатологическое обследование поврежденного леса. Надо было поторапливаться: по прогнозу погоды на район надвигался циклон. Ветровальник тянулся узкой полосой по южной и юго-западной границе резервата. На моих снимках не было ни ветровала, ни сухостоя, так как аэрофотосъемка массива проводилась раньше. Лесники стали делать буссольную съемку поврежденного участка, а я наносил его контуры на фотоабрис по твердо опознаваемым точкам. В это время ВГ проводил лесопатологическую таксацию, занося результаты в свой журнал. Он был явно чем-то озабочен. Когда наступило контрольное время возвращения, и мы собрались вместе, он сказал:
   - Плохо дело, коллеги. Сильные ветровые нагрузки ослабили старовозрастный ельник. В результате раскачивания деревьев произошел обрыв мочковатой сосущей корневой системы деревьев. На такие ослабленные леса нападают вредители и болезни. Я уверен почти на 100%, что усыхание ели в очаге произошло по причине размножения короеда-типографа – злейшего врага еловых лесов. Вскоре мы убедились в правоте опытного лесопатолога.
   Закончив работу на ветровале, мы пошли на север, к очагу с сухостойным лесом, углубившись в вековой ельник. Права пословица:
   «…В березняке – веселиться,
   в сосняке – молиться,
   а в ельнике – давиться…».
   В лесу было сумрачно, как будто день клонился к закату. Солнце едва пробивалось сквозь разлапистые кроны елей. Лес был перестойным, на пути часто встречались вывороченные с корнем деревья. Рядом с «выворотнями» зияли глубокие ямы, наполненные водой. На смену старым елям поднималось дружное поколение елово-пихтового подроста. Земля в ельниках была почти голой – встречались лишь редкие кустики кислицы и майника, да слабый хвощ и папоротник на прогалинах.
   - Хорошо здесь живется медведям, мест для устройства берлог – хоть отбавляй – заметил бывалый охотник Петрович. – Говорят, где-то в этих глухих заречных лесах когда-то был кержацкий скит «Дремучий ключ». Кержаки – староверы бежали на восток, в Сибирь после разгрома Керженских скитов, спасаясь от политических и религиозных преследований. Они вели замкнутый общинный образ жизни из-за строгих религиозных правил, верили в Святую Троицу, но сохраняли веру в различных нечистых духов: домовых, водяных, леших. Столетний дед Онуфрий из деревни «Кобылья яма» рассказывал, что кержаков не жаловала советская власть, и приходили они из-за реки в наши поселения редко – в основном за семенами и металлическим инструментом. Старики доживали свой век в таежной заимке, а молодежь постепенно перебиралась на наш берег. Многие «на добровольных началах» вступали в колхозы, хотя колхозный уклад им не был по душе. Нынешние староверы в наших поселках – прямые потомки тех кержаков. Кстати, деревню «Кобылья яма» после организации колхоза переименовали, и она получила более классовое название – «Красная яма». Сейчас она заброшена...
   …Вот и очаг. Ельник постепенно редел, становилось все больше сухостойных и усыхающих деревьев, и мы вошли в мертвый лес. Огромные ели погибли от неведомого врага, часть деревьев доживала свой век.
   - Так и есть, лес погубил злейший враг ели – короед-типограф – невесело констатировал ВГ. – Чувствуете запах смерти? Мы растерянно пожали плечами.
   - Короед не нападает на здоровые деревья. Когда дерево ослаблено, заболевает, оно начинает издавать запах смерти. Его-то и чувствуют жуки-вредители любого вида - от мелких короедов до огромных черных усачей - дровосеков. Короед питается лубом и внешней частью заболони хвойных деревьев, прогрызая ходы под корой.
   Мы с большим интересом слушали ВГ, который увлеченно рассказывал о короеде-типографе.
   - Владимир Григорьевич, тебе бы лекции читать в лесотехническом. - заметил Петрович. Но того уже было не остановить.
   - Трудно поверить, что этот маленький коричневый жучок размером 4–5 мм убивает взрослую обыкновенную, сибирскую, аянскую и восточную ель в течение считанных недель. Впрочем, этот жук не побоится напасть и на сибирский кедр, да и другие хвойные породы не обойдет своим вниманием. Обитает он практически на всей лесной территории нашей страны.
   - Как же бороться с этим коварным зверем? – спросил Володя.
   - Войну нужно вести тотальную, на уничтожение. Первое, что необходимо сделать, – своевременно выявить и вырубить свежезаселенные ели. Своевременно – значит в июне, до вылета молодых жуков. Со всех срубленных деревьев снимается кора, которую нужно сжечь или обработать инсектицидами. В погибших и повреждённых насаждениях проводятся сплошные и выборочные санитарные рубки с последующим лесовосстановлением. Эффективна выкладка ловчих деревьев. Одно из самых эффективных средств борьбы с короедом - феромонные ловушки. Их подвешивают на деревья или подлесок весной, а сами ловушки заполняют препаратом с феромоном самки короеда. Жучки-мужички издалека чуют этот запах и слетаются к ловушкам, влекомые слепым инстинктом размножения. В итоге они набиваются в пластиковые ловушки, имеющие форму воронки, и умирают там, не в состоянии вылезти на свободу, или же сами становятся жертвами жуков-хищников.
   Склонный к обобщениям Володя подвел резюме увиденному и услышанному:
   - Да, нашему брату иной раз не хватает ума - все норовим, не думая, улететь куда-то, а потом жалеем, но уже поздно. Хорошо – там, где нас нет… Я знал, что у него где-то на Черном море, где он служил в морфлоте, осталась девушка, с которой он расстался.
   - Какие твои годы! Успеешь еще одеть хомут на шею, погуляй на свободе – философски заметил многодетный Петрович. А ВГ продолжал:
   - В борьбе с короедом важны и меры профилактики: необходимо укреплять здоровье и сопротивляемость деревьев, обеспечив им хорошие условия произрастания и грамотный уход. Кстати, на сухих досках под неудаленной корой в обзолах короед никогда не заведется – зря волнуются плотники. Ну, займемся делом!
   Как и на ветровальнике, мы разделились, назначив время сбора группы. Каждый занялся своим делом. Я нанес очаг на снимок, таксировал погибший и ослабленный лес. Невольно вспоминались лекции по энтомологии и лесозащите, которые в институте читали известные профессора. Признаки заселения деревьев типографом были видны невооруженным взглядом: буровая мука на стволах и вокруг деревьев, входные отверстия на коре, потеки живицы. Деревья до конца сопротивлялись врагу, заливая смолой места поражения, но были обречены, и умирали стоя. Тревожным сигналом служило повышенное внимание птиц к деревьям: пернатые расклевывали кору – значит, в ней кто-то поселился.
   Очаг расширялся, захватывая все новые площади. На многих деревьях еловая хвоя потемнела и начала осыпаться. Значит, в коре дерева уже поселилась колония типографа, это признаки уже последней стадии заражения. Черное дело уже сделано, дерево обречено, молодые жуки вывелись и разлетелись в поисках новых жертв. На лежащем дереве буровая мука лежала кучками у входных каналов, на растущем она рассыпалась по стволу, покрывая его основание, повисая на паутинках и на листьях растущих под деревьями растений. Из входного канала самец выгрызает в лубе коры «брачную камеру», где спаривается с самкой.
   Невеселые думы приходят, когда находишься в мертвом и умирающем лесу. Кажется, что и ты невольно начинаешь чувствовать "запах смерти", слышишь стон умирающих деревьев. Начинаешь улавливать приглушенный хруст проедаемой короедами заболони и выгрызаемой черными усачами – дровосеками древесной плоти еще живых деревьев…
   Но работа есть работа. Мы собрались в условленное время и обсудили результаты. Петрович и Володя закончили отвод участка. ВГ предложил нам всем возвращаться в лагерь и заняться ужином, а сам решил еще поработать, пока светло. Я тоже остался с ним – хотелось помочь коллеге, да и самому поднатаскаться в проведении лесопатологического обследования. У меня была в этом деле только небольшая практика в институте и на курсах повышения квалификации. Работали мы с ним до сумерек. Очаги погибшего и поврежденного леса были нанесены на аэрофотоснимки и планшеты. ВГ посетовал:
   - Жаль, что у нас нет таких снимков. Слышал, что начинает внедряться космическая съемка. Но это пока – только у военных, и до лесного хозяйства неизвестно когда дойдет.
   - Аэрофотоснимки – великое дело – отвечал я. – Они дают возможность внедрять новые технологии лесоучетных работ, проводить аналитико-измерительное дешифрирование с определением основных таксационных показателей леса не выходя в натуру. Надо только "поймать стереоэффект". В нашей экспедиции начал внедряться новый метод освидетельствования мест рубок по крупномасштабным снимкам. Кстати, все снимки согласуются с военными, и мы лично отвечаем за их сохранность.
   На обратном пути ВГ спросил:
   - Сергеич, ты слышал хруст поедаемой усачами древесины?
   - Да, как будто слышал. Это черный еловый усач?
   - Он самый, карантинный вредитель. Поселяется на сильно ослабленных, усыхающих и усохших елях, на валеже, пнях и заготовленной древесине. В период откладывания яиц жуки-дровосеки мощными жвалами прогрызают отверстия в древесине, в которых в дальнейшем живут и питаются прожорливые личинки. В здоровых деревьях жуки не поселяются, так как личинка в прорытом туннеле попадает в западню из смолы…
   ВГ во время экспедиционных работ был во многих местах, где и мне довелось побывать в походах: Урал, Алтай, Хибины, Восточный Саян. С разговорами до лагеря дошли незаметно. Там горел костер, и уже доваривалась уха. Петрович, как и большинство лесников, был не только охотником, но и рыбаком. Мужики уже «погрелись», и нам пришлось махнуть по «штрафной».
   «…В далекий тот край еще осень прийти не успела,
   А лето ушло, догорев, как забытый костер
   На севере в дымке блестит одиноко Капелла
   Над темной грядой остывающих северных гор…».
   Посиделки у костра были недолгими – все изрядно устали и вскоре разошлись по палаткам. Завтра предстояло завершить совместную работу, за Петровичем и ВГ к вечеру должна приехать вахтовка. Мне до конца недели предстояло завершить таксацию, со мной оставался Володя. Мы еще немного посидели с Петровичем. Он, оказывается, был давно знаком с ВГ: учились на одно курсе в институте, да и по работе приходилось пересекаться. Петрович относился к ВГ с большим уважением:
   - ВГ – прирожденный лесопатолог, большой специалист в своем деле – настоящий врачеватель леса. Вредителей и болезни леса определяет безошибочно, поэтому его часто приглашают и в другие регионы. Еще в институте он занимался в студенческом научном обществе, увлекался лесозащитой. Закончил аспирантуру, защитил кандидатскую, но вскоре из науки ушел на производство – «ближе к земле». Слышал, что не дали ему тему по корневой губке, которой он был увлечен. Он даже в отпуске ездил не на юг, а в тайгу и проводил там исследования. В лесу себя чувствует как «рыба в воде»: работает один, ночует там, где застанет темнота. Есть, конечно, и странности, которые многих удивляют и даже вызывают усмешки: рыбалкой и охотой не увлекается, из оружия в лесу носит с собой только большой охотничий нож. Выпивает только одну - «протокольную», питается в лесу копченой колбасой. Говорят, в одной глухой деревеньке он спросил у местных:
   - Где здесь у вас можно переночевать? Ему ответили:
   - Вона в той избе на околице живет Машка - она всех пускает… Услышав это, ВГ махнул рукой и пошел ночевать в лес, хотя уже было темно, и начался дождь. Женился ВГ тоже необычно. На полевых завязался у него роман с одной деревенской девушкой, и уже через пару недель он пошел к ней свататься. Поначалу ее родители его даже испугались, приняли за «бича». Свадьбу сыграли там же, на полевых, обвенчались в местной церквушке. Начальник партии по этому случаю выдал ему новую энцефалитку. После окончания сезона ВГ увез молодую жену в город, живут «душа в душу». Еще он играет на семиструнной гитаре, поет бардовские песни…

03. 2023 г.