Аппалинария и крылья

               
               
               

                1. «ДЕТСКИЕ  ШАЛОСТИ»
   

      Аполлинария Викторовна Туманова - девушка молодая и интересная во всех смыслах.   Она работала в институтской библиотеке, общалась с вечно юной  студенческой аудиторией и, не сильно отличаясь от нее  по  возрасту, всегда была весела и общительна. Знакомые и друзья звали ее Полиной и безоговорочно  сходились на том, что она энергичная, озорная неисправимая оптимистка с легким характером. А она не спешила ни в чем их разубеждать и посвящать в  тайны и проблемы своей жизни.
   
      Было  утро выходного дня. На дворе уже стояла глубокая осень. Светало медленно и нехотя. Студеный воздух тоненькой струйкой проникал в комнату сквозь неплотно закрытое окно, нежно поколыхивая ажурные занавески.
   Проснувшись, Полина еще несколько минут полежала неподвижно, потом потянулась, сильно, гибко и, весело рассмеявшись, открыла глаза.
   - Доброе утро! -  крикнула она в тишину квартиры.
Откуда-то из  кухни донеслось раскатистое  "р-р-р-мяу", и через мгновение Эсми уже шла по одеялу, осторожно перешагивая ноги  хозяйки.
   - Молниеносная кошечка...  - ласково проводя ладонью по трехцветной шерстке, сказала Полина.
- Ничего особенного, - мурлыкнула в ответ Эсми. - Телепортация. Спроси у Аппалинарии.
- Где Аппа и где я?! - хохотнула в ответ  Полина.
   Она спрыгнула с постели и босиком побежала в ванную, но вдруг замерла, остановившись посреди комнаты.  Стены квартиры растворились в оголенных зарослях осеннего парка. Впереди, сквозь частые стволы и яркие пятна желтых запоздалых листьев, еще цепляющихся за темные ветви, мерцала чуть колеблющаяся гладь лесного озера.
   Вскинутые взмахом руки медленно поплыли по воздуху, отводя от лица колючие ветки прозрачного кустарника. Широко распахнутые глаза, устремленные на зеркальную заводь, сияли  счастьем и красотой.
По спокойной воде вдруг побежала сильная рябь, почему-то испугавшая Полину. Она ахнула и, очнувшись, некоторое время еще  стояла,  медленно опустив руки и склонив  голову набок, словно прислушиваясь к чему-то и продолжая рассматривать  растревоженный осенний пейзаж. Потом задумчиво обратилась к кошке:
   -  Мои видения...  Эсми, ты это тоже увидела? Волшебная тишина, осенняя дремота, пусть глубокая осень, но умиротворяющая, навевающая сон и спокойствие.  И вдруг - тревога, опасностью повеяло... Но  чисел никаких не было. И почему-то очень захотелось загород, на природу, к озеру. 
   - Спроси у Аппы... -   меланхолично повторила кошка.
   - Ну, ты заладила... -   нетерпеливо перебила ее Полина  и побежала в ванную.
   - Эсмеральда, а ты со мной загород  поедешь? -     донеслось из-за плохо закрытой двери.
   - Нет, конечно. Вам и без меня там будет, чем заняться, - ответила Эсми, уютно устраиваясь  на еще неубранной постели.

   Выглянувшее с утра солнце во второй половине дня спряталось за тяжелыми холодными облаками, и народу в парке было немного. Посетители в основном толпились возле небольшого павильона с горячим кофе и свежей выпечкой, да несколько смельчаков,  не страшащихся пронзительных порывов холодного ветра,  весело галдели на двух-трех аттракционах, еще не закрытых после летнего ажиотажа. В центре, и особенно в  укромных уголках парка было пусто.
 
 Две женщины неторопливо шли навстречу друг  другу по широкой песчаной дорожке.
   Одна - молодая, стройная, лучащаяся обаянием и  красотой. Легкое,  почти незаметное постороннему взгляду серебристое облако переливалось за ее правым плечом. На его мерцающем фоне походка девушки казалась необычной, плавной, летящей.
    Другая женщина была очень пожилая, невысокая, щупленькая, с абсолютно седой головой и большими детскими глазами. Она ласково улыбалась - то ли своим мыслям, то ли всему мирозданию.
   Поравнявшись, обе женщины на мгновение замерли, глядя в глаза друг другу, и Полина, неожиданно для самой  себя, вдруг спросила:
   - А вы собак любите?
   Старушка  удивленно  вскинула брови, но, продолжая улыбатьcя, быстро ответила:
   - Я кошечек люблю. Их у меня две. Бусинка и Муся.
      Полина, смутившись от своего внезапного вопроса, виновато улыбнулась и, пожелав старушке доброго дня,  торопливо пошла дальше.
  « Аппалинария, вечно ты ставишь меня в неловкое положение со своими инициативами. Напугала, по твоей милости, пожилую даму. К чему был этот вопрос про собак?» - мысленно выговаривала Полина незримой спутнице.
   Легкий ветерок, налетев на большой куст у дороги и запутавшись в его ветвях, нежно выдохнул шелестом немногочисленных багряных листьев.
   - Не торопись. Все еще будет.
   Облако за правым плечом Полины  слегка качнулось, отстранилось и стало чуть заметнее.
   Дорожка неожиданно разделилась надвое, и Полина, задумавшись на секунду в какую сторону пойти, вдруг услышала тоненький перепуганный крик старушки:
- Что вы делаете, изуверы, она же утонет!
- Это то самое? - тревожно спросила Полина и,  резко повернувшись, побежала обратно к тому месту, где разминулась с пожилой незнакомкой.
 
         Анжела Львовна шла, никуда не торопясь, прогуливалась по знакомым с далекого детства местам и предавалась своим многочисленным воспоминаниям, которые уже и  ей самой казались больше вымыслом, чем  случившейся когда-то  реальностью.
   Повстречавшись с незнакомой красивой девушкой, задавшей ей этот странный вопрос, Анжела Львовна сначала немного растерялась, но потом успокоилась и, вернувшись  в привычное благодушное состояние, продолжила свою прогулку.
   « И собачек я тоже люблю», - размышляла Анжела Львовна. – «Но дома  меня ждут Бусинка и Муся, а они с собачками не очень дружат».
   Пройдя еще немного по песчаной дорожке, она свернула на хорошо умятую лесную тропинку и по ней вышла  к небольшому озерцу,  заросшему по берегу пожухлыми камышами и осокой. Редкие солнечные блики искрились и переливались на чуть колеблющейся водной глади.
   Неожиданно раздался странный ноющий звук, затем всплеск, и по спокойной воде вдруг побежала сильная рябь.
   Аккуратным движением, отведя от лица раскидистую ветку  густого кустарника, Анжела Львовна посмотрела вдоль берега. Недалеко от нее трое подростков с хохотом кидали что-то в тихую стоячую воду.  Детская забава развеселила и раззадорила Анжелу Львовну.   
 «А я когда-то лучше всех умела «блинчики» пускать», -  подумала она и не торопясь пошла в сторону шумных ребят. Сначала ей пришло в голову продемонстрировать им свое мастерство, но, подойдя ближе, она решила просто понаблюдать за ними.
   Мальчишки бегали и, толкаясь, орали у самой кромки воды. Наконец один из них, извернувшись,  отскочил в сторону и с криком: « Моя. Я швыряю!» - бросил  в воду большой черный камень, который, мелькнув в воздухе,  со странным визгом упал в озерную гладь,  но  почему-то не утонул, а снова показался на поверхности и с тем же жалобным подвыванием развернулся и поплыл обратно.
   Усиленно щурясь, Анжела Львовна вглядывалась в странный предмет, хотя уже поняла, что это маленькая черная собачонка, которая из последних сил плывет к берегу, отчаянно фыркая и захлебываясь.
   Подростки прыгали, гоготали и, улюлюкая, нетерпеливо отталкивали друг друга, чтобы выхватить бедолагу из воды. Намерения их были очевидны, и было понятно, что еще одного «заплыва» собачка не выдержит.
   Анжела Львовна замахала руками и закричала тоненьким перепуганным голосом:
   - Что вы делаете, изуверы?! Она же утонет!
   - Так мы и хотим ее утопить!-  радостно взвизгнул один из подростков.   - Мы поспорили, кто утопит, тому...
   - Ты что, Став, придурок? Перед каждой старухой отчитываться будешь? -   перебил его другой парень. Он был старше и крупнее остальных ребят.
   От его резких слов веяло неподдельной злобой и властностью. Став, на которого он прикрикнул, как-то весь сжался и забормотал:
   - Да ладно, чего ты...
   В это время третий мальчишка, зайдя в воду чуть ли не по колено,  выхватил полуживую собачонку и восторженно заорал:
   - Все, деньги мои! Я кидаю!..
   - Стойте, не надо, не кидайте, - чуть не плача, запричитала Анжела Львовна. - Я заплачу, у меня тут есть, вот...
   Трясущимися руками она начала шарить по карманам, собирая в ладонь мелочь.
   - Засунь себе это, знаешь куда, старая ведьма!  -  в ярости заорал на нее крупный парень, раздосадованный, что отвлекся и не вытащил собаку из воды первым.
   - Ну как же, сыночки, это же живое существо, тварь божья. За что же вы ее утопить хотите?-   беспомощно умоляла Анжела Львовна.  Слезы катились по ее морщинистым щекам.
   - Вот именно, что тварь! - радостно крикнул счастливчик, вцепившись мокрыми покрасневшими пальцами в холку обессиленного животного.
   - Кидай уже, Мих! -   рявкнул на него Крупный.
   Мих послушно размахнулся и со всей силы швырнул несчастную собачонку подальше от берега. Черный мохнатый комочек чуть слышно пискнул и обреченно мелькнул над холодной темной водой.  Но вдруг собачка перекувырнулась в воздухе и, резко поменяв направление,   полетела в сторону Анжелы Львовны.  Старушка, как завороженная, протянула руки вперед, и полуживая мокрая страдалица упала в ее теплые ладони, вышибая из них в траву звонкую мелочь.
   Ошеломленные подростки замерли, отслеживая полет своей жертвы. Глаза их, как стеклянные пуговицы, блестели от удивления и страха.
   Первым пришел в себя Крупный.
   - А какого хрена ты нашу собаку... - начал было он, но Анжела Львовна перебила его вкрадчивым   голосом:
   - А где это сказано, что она ваша? У вас, может быть, паспорт на нее имеется? А если  ваша, то чья именно? Я хочу обратиться в полицию с заявлением - на предмет жестокого обращения с животным.
   По щекам Анжелы Львовны еще катились две крупные слезы, но голос ее стал сильным, грудным. Слова она произносила не спеша, уверенно, с расстановкой. Лицо и осанка ее менялись на глазах: из плачущей старушки она превращалась в уверенную статную, хоть и пожилую, даму, без тени истерики и беспомощности.
   Мальчишки боязливо попятились. Первым, опять опомнился Крупный.
   - Отдай ... те нашу собаку, она не ваша. Она вон его, - он кивнул в сторону Става.
   - Чего это  моя? – испуганно попытался протестовать тот, но быстро замолчал.
   - Да, - продолжал самоутверждаться Крупный. - Она наша, что хотим, то с ней и делаем.
   - Заблуждаетесь, юноша!- возразила Анжела Львовна Аппиным голосом. - Вы с ней что хотите, то и делаете по другой простой причине. Полная безнаказанность! Заступиться некому. Сдачи не прилетит.               
   - Да не-е-е,  - подал голос Мих.  - Она меня укусила. Зараза! Она для общества опасна. Мы - эти, как они... Санитары... Этого... как его ...
   - Так ты ей сигаретой в морду тыкал. Горящей... -  хихикнул у него за спиной Став.
  - А вот если он, - Анжела Львовна кивнула в сторону Крупного, - тебе лицо сигаретой прижжет, ты укусишь его? Или сразу утопишь за это?
   Почти совсем уже пришедший в себя Крупный, хотел было, что-то сказать Анжеле Львовне и сделал шаг в ее сторону, но вдруг остановился и начал хлопать себя по карманам. Наконец, нашел в нагрудном пачку сигарет и, закурив, как будто задумался. Минуту он курил и стоял неподвижно, но потом, обернувшись, пристально посмотрел на Миха.
   - Ты чего, чего? Мэн! Ладно, ты того ...  мало ли, что эта ведьма сказала! -  пятясь, испуганно забормотал Мих.
   Крупный Мэн дважды глубоко затянулся и, зажав сигарету в пальцах, уверенно, словно наконец  решил для себя сложный, давно мучивший его вопрос, направился к Миху.  Тот беззащитно замахал руками, шагнул назад и, поскользнувшись, упал. Мэн неторопливо подошел к нему, наклонился и погасил горящую сигарету о его пухлую щеку, совсем рядом с левым глазом. Мих истошно завизжал от боли и, вдруг вывернувшись из-под нависшего над ним Крупного, с сумасшедшей яростью вцепился зубами в его руку.
   - Осторожно, Мих! - тоненько и весело закричала Анжела Львовна.  - Собачка тебя чуть-чуть цапнула, а  ему ты руку сейчас откусишь!
    - Он мне глаз чуть не выжег,- мстительно зашипел Мих, отплевываясь от чужой крови.
   - А ты утопи его! - язвительно посоветовала Анжела Львовна.
   - Ты мне, сука, руку прокусил! - прохрипел Крупный Мэн.
   - Ну, или ты его утопи! - не унималась старушка.
   И вдруг вышедший из оцепенения Став запричитал испуганным, почти  девчачьим голосом:
   - Поцы, поцы, вы чего? Она загипнотизировала вас! Она убить нас хочет!
   - Не хочу я никого убивать! Я подискутировать с вами желаю! Обсудить проблему добра и зла, выслушать ваши доводы и аргументы. Вы же имели какие-то веские предпосылки, которые обусловили ваши жестокие действия в отношении этого беззащитного животного? Или так, походя решили -  утопим и ладно!
   Голос Анжелы Львовны теперь звучал звонко, почти по-детски. Она на месте энергично перешагивала с ноги на ногу и ласково поглаживала задремавшую у нее на руках собачку. Казалось, еще немного, и пожилая дама кинется в пляс, как озорная Снегурочка на Новогоднем празднике  -  соберет  хоровод  и весело запоет: «Встаньте, дети, встаньте в круг...»               
   - Ах ты п... старая!  - грязно выругавшись, Крупный Мэн повернулся к Анжеле Львовне и, забыв о прокушенной руке, двинулся в ее сторону.
   - Вопросики задаешь, бл...? Любопытство замучило? -  орал он.
   - О-о-о! - весело подпрыгнула на месте неугомонная старушка. - Оппонент! Дискуссия завязалась!
   Крупный Мен яростно замахнулся на нее, и она, ласково глядя ему в глаза, с интересом спросила:
    - Бить будите?
   Но тут же, перехватив правой рукой сонную собачку, выставила вперед левую и низким грудным голосом, как заклинание, произнесла:   
   - Отодвинься, твой черед еще не настал.
 Крупный Мен сразу поник, размяк и, уронив руки вдоль тела, сделал несколько шагов в сторону и застыл.
   Анжела Львовна осторожно обошла его и, повернувшись к Ставу, начала  пристально всматриваться в  лицо мальчика. Тот зябко ежился, отводил глаза и  явно хотел убежать, но не мог.
   - Ну и что ты стоишь, смотришь? Вот она – тварь, - Анжела Львовна, не глядя, ткнула пальцем в сторону Миха. - Укусил, чуть не отгрыз руку твоему приятелю. Действуй! Утопи его! Швырни его в воду!
   - Он тяжелый, - плаксивым голосом возразил Став.
   - Нет! Он маленький и легкий. Он беззащитный и бесполезный. Он никому не нужен. За него сейчас некому заступиться.
   И пока она говорила, Мих в самом деле стал уменьшаться в размерах, сжиматься, съеживаться, пока не превратился в крошечного Миха, размером с чайную ложечку.
   - Ну это уж  через чур! - опомнилась Анжела Львовна.  - Совсем изничтожился. Давай уж немножко побольше.
    Мих тут же слегка подрос.
   - Ну вот, видишь, он легкий, трепыхается, его утопить - раз плюнуть. Сколько там  за собачку причиталось?
   - Сто, - боязливо ответил Став.
   - Всего-то. Я тебе  тысячу дам. Топи его, действуй!
   Став, тяжело дыша и всхлипывая, наклонился к крошечному Миху и поднял его за шиворот. Мих повис в воздухе, беспомощно болтая ногами, а ручками пытался ухватить приятеля за пальцы, вдруг ставшие такими большими, взрослыми и сильными. Он дрыгался из стороны в сторону, дергался, стараясь высвободиться и ускользнуть. Став, как завороженный смотрел на него: маленький, жалкий червячок, болтается, сучит ножками, что-то пищит, о чем-то просит. Став хихикнул.
   - Сто тысяч, - густотой дыхнул ему в ухо голос Аппалинарии.
   Глаза Става округлились. Он ошарашено глянул на Анжелу Львовну.
   - Хорошо! Миллион! - с энтузиазмом произнесла старушка.
   - Топи, придурок! Чего  ты ждешь? Кидай! Дай я!
   Став обернулся.
   Крупный Мэн, на плохо гнущихся ногах, двигался к нему. Он всем корпусом подавался вперед, тянул руки с растопыренными пальцами, спотыкался и, выругавшись, все-таки упал, не дойдя несколько шагов.
   - Не кидай, подожди, дай я! Я сильнее кину, дальше, он не выплывет.
   Крупный Мэн почти рыдал от ярости, не в силах подняться.
   Став смотрел на него, непроизвольно отведя руку, в которой дергался Мих, подальше в сторону.
   - Ты чего, Мэн? Это же Мих...
   - К черту!  Чего он тебе? Их таких по жизни еще немерено будет. А здесь - миллион! Кидай! Дай я кину, деньги поделим.
   Крупный Мэн, совладав с непослушными ногами, встал на четвереньки и пополз к отступающему Ставу. Он рычал, матерился и не спускал глаз с дрожащего Миха.
   - Есть же люди до чужого добра жадные... -  весело суетясь вокруг, подначивала Анжела Львовна. - Не прозевай, Став. Тебе за Миха  миллион обещан, -     и тут же, заглянув ему в глаза, Аппиным голосом добавила: - И неважно, что он все-таки человек...
   Крупный Мэн рывком кинул свое тело вперед и ухватил Става за ногу.
   - Дай, дай я! Дай мне... - хрипел он, трясясь от азарта и злости.
   Он с силой ударил Става кулаком по колену, и мальчик, присев от боли и взмахнув руками, нечаянно отшвырнул пищащего Миха в сторону. Описав в воздухе дугу, тот упал в воду недалеко от берега. Там было рыхлое, илистое дно, и Мих, попытавшись встать на свои крошечные ножки, вдруг провалился в гнилую жижу по пояс. Густая грязь начала засасывать его, как трясина. Мих жалобно пищал.
   Став рванулся в его сторону:
   - Мих, держись!
   - Он же тонет, тонет! - перепугано закричал он Крупному Мэну, крепко вцепившемуся в его  щиколотку. - Пусти, он захлебывается!
   - Пусть тонет, так и надо! Не лезь! -  орал Крупный. - Она миллион обещала...
   Став попытался ползти к воде,  где бултыхаясь,  задыхался Мих, но Крупный Мэн не отпускал его. И тогда Став, развернувшись, со всей силы ударил его в лицо ногой, обутой в фирменный кожаный ботинок со стальной подковкой и металлическими заклепками. Крупный взвыл и отпустил его ногу.
   Миха уже не было видно на поверхности, и Став, перекатившись по мокрой жиже, широкой пригоршней зачерпнул холодную грязь в том месте, где только что изо всех сил барахтался Мих. Затхлая вода ушла сквозь пальцы, и  мокрое дергающееся тельце осталось лежать в ладонях Става.
   - Спасите его, он умирает! -   зарыдал Став, обернувшись в сторону Анжелы Львовны.
   Перепуганная старушка уже бежала к нему. Как-то незаметно для обоих, Мих, выскользнув из пальцев приятеля и упав в траву, вернулся к своему прежнему виду, и Анжела Львовна вместе со Ставом, подхватив мальчика подмышки, тяжело вытащили его из зарослей осоки на берег. Вода холодными струйками стекала с обессиленного Миха, и, хрипло кашляя, он  судорожно отплевывался, хватая посиневшими губами потоки свежего ледяного ветра.
   -  Давай положим его, миленький, на травку, вот сюда - здесь пригорочек, посуше. Сейчас ему легче станет. Вот, он уже не задыхается, дышит уже!- взволнованно приговаривала старушка.
   Трясущийся от холода Мих потихоньку приходил в себя. Он испуганно переводил взгляд с Анжелы Львовны на приятеля и обратно, словно пытался понять, что с ним случилось.
   - Я шел...  Там скользко... - бормотал он, то ли оправдываясь, то ли стараясь вспомнить недавние события. 
   Анжела Львовна усердно хлопотала около него. Роясь в своей полотняной сумочке и вынимая из нее то  салфетки, то бутылочку с водой, она быстро выговаривала  перепуганным мальчишкам:
   - Я же кричала, чтоб вы  в эту грязь не лезли. Тут такая трясина! Нашли, где играть! Куда ваши родители смотрят?
   Достав из сумки тонюсенький плед, аккуратно скатанный в небольшой разноцветный рулончик, она начала стаскивать с Миха набухшую от воды куртку и  при этом негромко говорила, то ли требуя послушания, то ли уговаривая его. 
   - Вот закутайся в плед, прямо  с головой накройся, так скорее согреешься. Он тоненький,  но теплый.  С собой взяла. В электричках такие сквозняки иногда бывают. Куртка твоя насквозь мокрая, аж течет с нее. Стасик,  помогай, держи пакет, мы ее туда положим.
  - Я не Стасик, я Никита. Это у меня фамилия Ставинский, - словно извиняясь, проговорил мальчик.
   - Надо же какая красивая фамилия. Почти Стравинский! - искренне восхитилась Анжела Львовна. Все трое со стороны производили вполне мирное впечатление: бабушка с двумя внуками хлопотливо собиралась домой после неудачного пикника.               
 
   По требованию энергичной старушки, Мих,  укутанный в цветастый плед,  поднялся с земли.  Неуверенно переминаясь на месте, он старался согреться и размять задеревеневшие ноги.
   - Ладно, Миша, пойдем потихоньку, надо домой тебя отвести. Ты-то хоть Миша? - заботливо поправляя загнутый край пледа, спросила Анжела Львовна.
   - Миша, - чуть слышно ответил промокший мальчик.
    - Вот и хорошо, - улыбнулась она и наклонилась, чтобы поднять с земли свою сумку и мешок с промокшей курткой, но Никита опередил ее.
   - Я возьму, я понесу, -  и, немного замявшись, спросил: - А Стравинский - это кто?
   - Это композитор. Я потом расскажу. Ой, придерживай Мишу, он шатается!- и оба кинулись  к  неуверенно стоявшему, ослабевшему мальчику.  Очень осторожно сделав первые робкие шаги, Мих, опираясь на заботливые руки, постепенно начал двигаться чуть смелее и увереннее. Так потихоньку старушка и ребята удалялись от страшного места, словно не помня ничего из того, что случилось с ними некоторое время тому назад. 
   Они прошли совсем близко от распростертого на траве Крупного Мэна, увидев всего лишь охапку грязных осенних листьев, сметенных сюда сильными порывами северного ветра. Ни боль, ни тревога не коснулись их.
   - Постойте, мальчики. Мы ничего не забыли? - спросила Анжела Львовна.
   Они одновременно обернулись, некоторое время растерянно оглядывая пустой берег с пожелтелой травой и вытоптанными камышами.
   - У нас с собой, вроде, ничего и не было, - неуверенно сказал Никита. -   А вашу сумку и мешок с курткой  я захватил. Как будто - все.
   - Да, да, все. Пойдем, а то Миша едва на ногах стоит, - спохватилась Анжела Львовна, и они пошли дальше.   
    Никита поддерживал приятеля под руку, с другой стороны щупленькая Анжела Львовна подставляла свое хрупкое плечико, чтобы подстраховать от падения пострадавшего ребенка. Они шли не спеша, аккуратно глядя себе под ноги, изредка о чем-то переговариваясь. И, уходя все дальше в густоту деревьев от холода темной воды, больше ни разу не оглянулись.

    Полина, сделав пару шагов, вышла из-за шероховатого ствола  большой старой березы. Она неотрывно смотрела вслед уходящей нескладной компании.
   - Ну, предположим, - задумчиво произнесла она. - И что теперь?  Что с ними будет дальше?
   - Не знаю. Родители, наверное, отругают. Анжеле Львовне, скорей всего, будут признательны. Может быть, завяжется знакомство. Она дама позитивная, интеллигентная, интересная в общении, -  ответил Полине  тихий рассудительный голос.
   - Я не об этом. Они сегодня едва не убили живое существо. Убивали... резвясь, лихо, с азартом... боролись за премиальный фонд. Что будет завтра?  Жестокость   в их сердцах... Она осталась? 
   Полина с трудом подбирала слова, и губы ее подрагивали, кривясь в мучительной ухмылке.
   - Они не будут помнить весь сегодняшний день, но и бесследно он для них не пройдет. Они уже никогда не станут прежними.  В любом случае, этот   жесткий эпизод закончен, и его участники  больше не обозначатся в твоей жизни, - витиевато  отозвалась Аппа.
   Полина провела по лицу озябшими ладонями, словно умываясь, и торопливо согласилась,  успокаивая себя.
   - Ну да, подростки, они такие жестокие бывают. Этот сложный возраст, когда  сам себе не хозяин. Гормоны, половое созревание... Пубертатный период, одним словом, - рассуждала она вслух.
И вдруг  резко повернулась в сторону Крупного Мэна.
   - А что с ним делать? - спросила она.
   Парень  лежал на мокрой траве, вытянувшись во весь рост, и не шевелился.
   Полина  подошла ближе и наклонилась к нему. Глаза его были открыты, по лицу катились слезы.
   - Вставай, вставай! Что с тобой? -   она потянула парня за  руку, стараясь помочь ему подняться.
   - А ведь не было никакого миллиона. Развод, полная лажа. Как я, дурак, повелся? Что это со мной было?!
   Крупный Мэн сильным движением рванулся и быстро встал на ноги.
       -Ты еще кто такая? - зло спросил он. - Чего лапаешь?
    Полина,  не удержавшись, съязвила:
     - Посулили мешок денег? А потом мимо прошли и не вспомнили, даже не заметили. Обидно. Но ты переживешь.
    Она отодвинулась подальше от сердитого парня и посмотрела в ту сторону, куда ушли  Анжела Львовна и ребята. Мэн проследил ее взгляд.
   - Что? Твоя бабка была? Клоуном тут прыгала, верещала, кошельком размахивала. Видать бабло водится! Миллиончик не давит? Поделиться не хочешь, сука?
   Полина передернула плечами, словно стряхивая  прилипшую грязь. Она не успела  ничего ответить, как Крупный Мэн  оказался рядом. Он стоял, тяжело дыша ей в лицо и, сделав еще один шаг, наступил на ногу.
   - Нарисовались, бл..,  веселуху испортили ... Компенсировать  не желаешь?
   Полина с силой оттолкнула его.
   -  Убийство ты называешь веселухой?! -  губы ее дрогнули в брезгливой усмешке.  - А за мифический миллион так и приятеля утопить не жалко?  Где же находится  этот замечательный террариум, в котором столь умело выращивают такие великолепные экземпляры гаденышей и мерзавцев? Это ж какой опыт иметь надо, какие навыки  и старание. Личный пример, я полагаю, не последнюю роль играет. Кто ж у нас папа-мама? - произнесла она ехидно и тут же пожалела о сказанном.
   Лицо парня побелело, исказилось от ярости, пальцы сжались в кулаки. Остервенело матерясь, он ринулся к ней, замахнулся, но, вдруг передумав, схватился за сумочку,  висевшую на длинном, перекинутым через плечо ремешке, и со всей силы дернул ее.
    «И все-таки деньги», - подумала Полина. – «Боже, как примитивно».
   Крупный Мэн смотрел на нее ненавидящим взглядом, и она, попытавшись отодвинуться от него, потянула сумку к себе.  Он со всей силы  ударил ее по руке. Вскрикнув от боли, Полина разжала пальцы; сумка оказалась в руках Мэна. И вдруг, с артистической ловкостью, он отстегнул ремешок и набросил его  на шею растерявшейся Полине. Не отрывая пристального взгляда от ее лица, Мэн начал медленно затягивать его. Это было так неожиданно и так нелепо, что в первое мгновение она больше удивилась, чем испугалась. Но когда ремешок впился в шею сильнее, Полина  запаниковала и  начала отбиваться, суматошно размахивая руками, словно на нее напал рой диких пчел. В памяти замелькали обрывки фраз: «сильно надавите пальцами на глаза нападающему», «коленом в пах», «локтем в челюсть». Но тело не слушалось ее, и руки беспорядочно мелькали в воздухе, как крылья ветряной мельницы. Ремешок немного ослаб, потом и вовсе соскользнул на землю ненужной вещицей, и Полина, слегка переведя дыхание, вдруг почувствовала прикосновение  чужого холода и гнева: цепкие недетские пальцы яростно и сильно сдавили ее горло. И тут ужас накрыл ее с головой.
   «Аппалинария, ты чего ждешь?! Пока он меня задушит?!» -  заорал внутренний голос Полины.
   - Я думала, ты сама с подростком справишься, - невозмутимо ответила Аппа.
   Старая береза, стоявшая позади, вдруг ожила. Немногочисленные листья мелко задрожали. Могучая вершина склонилась чуть ли не до земли, и длинная сухая ветка мощным ударом отшвырнула озверевшего парня далеко в сторону с такой силой, что он дважды перекувырнулся через голову  и, ударившись спиной о торчащий из земли ветхий пенек, остался лежать не двигаясь.
   Полина  прислонилась к шероховатому стволу и начала растирать кожу, горящую от грубого прикосновения чужих рук. Дыхание ее сбилось, воздух с трудом проникал  в легкие. Она мучительно кашляла, наклоняясь вперед, и паника, охватившая ее, заставляла содрогаться все тело. Она смотрела на лежавшего невдалеке Мэна и не чувствовала ничего, кроме страха и отвращения.
   Легкий ветерок, смахнув с ветки пожелтевший листик и покачав  в своих  студеных ладонях, мягким движением послал его в сторону Полины.  Листок коснулся своей влагой ее  горячего лба, приводя  в чувство.  Она глубоко вздохнула, выпрямилась и сделала  шаг в сторону, стараясь  больше не смотреть туда, где лежал  Мэн. Страшная усталость охватила ее. Безумно захотелось домой,  в тепло и уют тихой квартиры.
   «Найти сумку, там ключи, и  на сегодня – достаточно», - подумала Полина  и начала осматриваться вокруг.
   Наконец, увидев сумочку, она подняла ее, прижала к себе и, сделав над собой усилие, все-таки обернулась.  Парня  нигде не было, и Полина, опасливо оглядываясь, почти физически ощутила угрозу, будто кто-то провел по спине сильной  когтистой лапой.
  ¬- Ой все, я нагулялась! - содрогнувшись, сказала она себе и торопливо направилась в ту сторону, куда ушли Анжела Львовна и мальчики.
  Стремительно вечерело.  Проглядывающее сквозь тяжелые тучи солнце еще висело над горизонтом, едва касаясь его, а вокруг было уже сумрачно и безлюдно.
   Полина  рассчитывала, что дорожка выведет ее  к главным воротам парка, но она, неожиданно вильнув, уперлась в высокий сплошной забор, отгораживающий чью-то обжитую территорию. Вдоль забора росла высокая трава, и дорожка, извиваясь, то ныряла в нее, почти теряясь, то уходила в сторону, становясь широкой и безопасной. Полина торопливо шла по ней, старательно глядя под ноги и обходя часто попадающиеся темные лужи. Она уже достаточно пришла в себя, отдышалась, осмелела и негодовала на свое безволие и мягкотелость.
      «Как можно быть такой некчемной слюнтяйкой и допустить подобную выходку со стороны подростка?» - мысленно отчитывала она себя.
   Где-то за забором были слышны людские возгласы и смех, негромко играла музыка, и Полина, окончательно успокоившись, шла уже не торопясь, поглядывая по сторонам, стараясь понять, где сейчас находится и как выйти к центральным воротам. Неожиданно забор закончился, дорожка резко вильнула и теперь, став узкой и неровной, тянулась вдоль  самодельного частокола, очевидно уводя далеко от центра.
   Полина прошла вперед еще немного и остановилась. Больше не было слышно ни голосов, ни музыки. Она повернулась  и вскрикнула от неожиданности: в нескольких шагах от нее стоял Крупный Мэн; в руках он держал  огромных размеров нож. Почему-то именно величина опасного предмета раззадорила Полину.
    - Что, задушить не получилось, так ты за тесаком сбегал?- проклиная себя за неуместный оптимизм, засмеялась она.  - И размерчик, прямо скажем,  не мелкий. Будто на слона идешь.
   Парень смотрел на нее исподлобья. На скулах его яростно перекатывались желваки.  Его бесила  неуязвимость этой  дамочки, ее  нежелание сдаться, заплакать, умолять о пощаде. Все то, что сделало бы его сильным и значительным в собственных глазах.  Из памяти, каким то образом исчезли нюансы и события, с помощью которых ей удавалось уворачиваться от его безумного желания уничтожить ее. Он даже не понимал, откуда в нем эта ненависть; он просто хотел, чтобы этой особы обязательно не стало. Пересыпая  слова  беспрестанной руганью, Мэн заговорил зло, быстро, с азартом:
   - Все хихикаешь-потешаешься, смешно тебе? Всерьез меня не воспринимаешь?! Так я заставлю!!! Кого ты там облюбовала,  кого спасла, чьими руками? Шавку бездомную, чувачков-малолеток?  С помощью  старой клоунессы, фиглярки маразматичной? Всех тварей найду, выпотрошу и к тебе  на порог свалю. Похихикаешь тогда! Но, может быть, с тебя начну. Еще не решил.
    Словно и не было поздней осени с мелким моросящим холодным дождем. Небо в один миг  заволокло клубящимися грозовыми тучами, засверкали бесшумные  молнии. На мгновение все зловеще замерло, точно приготовилось к прыжку в бездну. И, наконец,  ветер, будто очнувшись, выдохнул воздушной  поток такой силы, что все вокруг завыло и загрохотало. 
     Как только Крупный Мэн начал говорить, Полина медленно пошла в его сторону.   И теперь она стояла напротив, молча вглядываясь в него  Аппиными глазами. Над его головой слабо прорисовываясь, мерцало число одиннадцать.
   - Что, не нравлюсь? -  яростно спросил парень.
   - Очень. 
   Взгляд  Полины помрачнел и ожесточился. Волосы потемнели, выпрямились и тяжелыми вороньими крыльями легли ей на плечи. Ее красивое лицо словно окаменело, превратившись в маску гнева и брезгливости.
   - Бл...!  Вас тут две, что ли? - в голосе Крупного Мэна появились нотки страха и  растерянности.  Пытаясь унять охватившую его  панику, он медленно пятился, отступая,  пока не уперся спиной в  забор из прогнивших прутьев. Мэн едва сдерживался, чтобы не закричать  и не позвать на помощь. Нож давно выпал из его вспотевших ладоней.
    Аппалинария надвигалась и нависала над ним неотвратимым стихийным бедствием. Порыв ветра подхватил ее и, оторвав от земли, плавно покачивал в воздухе. Полы незастегнутого плаща, шуршали и хлопали, развиваясь в разные стороны.  Голос ее,  казалось, доносился из каждого миллиметра грохочущего пространства. Он гудел и гремел, как гроза. Шелестел, как вихрь в метущейся  листве. Под силой его разлетались тучи, высвобождая синеву неба. Гнулись со стоном громады деревьев.   
   - Настал твой черед! Ты - сорняк. Ты - злобное недоразумение. Ты - плесень, угрожающая чужим жизням. Ты - гниль подзаборная. Зловонная и растекшаяся.  Так и будь ею!!!
   Мэн не выдержал, дико закричал и, в ужасе озираясь по сторонам,  попытался бежать. Но рванувшись, вдруг почувствовал, как тело плавно уходит вниз, в жижу, в грязь, опускаясь в нее, растворяясь в ней и становясь ею.
   -Нет, нет, не хочу, не надо, пусти...-   успел прохрипеть он, прежде чем  растекся и смешался с зеленой вязкостью затхлого месива.
   Гроза разом утихла. Полина с досадой и брезгливо посмотрела на нескончаемую слякоть, пузырящуюся у нее под ногами.
   - Вот полежи тут и подумай о своем поведении. И не торопись. У тебя впереди целая вечность! -  сказала она нравоучительным голосом.
Потом, машинально поднеся руку ко лбу и прикрыв глаза, прошептала:
   - Сумасшествие какое-то. Этого просто не может быть!
   Она посмотрела по сторонам, выискивая возможность обойти растекшуюся перед ней грязь  и, не найдя ни единого сухого места, пошла по высокой мокрой траве.
   -Так, все, не хочу ничего вспоминать! Ничего помнить не желаю! Это был сон, ночной кошмар! Забыли! -  звенело в голове и  сердце Полины. Ее вдруг начала бить такая сильная дрожь, что казалось,  будто она разносится на многие километры, отдаваясь слабым эхом в густом воздухе вечерней глуши.
    - Аппалинария, что мы натворили? Что ты учудила? Это была иллюзия, надеюсь? Метафора? Он сейчас идет домой и очень раскаивается? Он тоже не будет прежним?
   - Вряд ли. Не всегда все можно сделать хорошо и сразу, - тихо отозвался голос Аппы, заглушаемый шелестом крыльев большой, низко пролетевшей ночной  птицы. 
   Полина постаралась вникнуть в суть прозвучавших слов, но, поймав себя на мысли, что думает о другом, произнесла:   
   - И откуда ты взяла эти кошмарные выражения про гниль и плесень?   
   - Не знаю, - ответил размеренный голос. - В воздухе витало.
   Перед  мысленным взором Полины, возник опасный силуэт агрессивного парня  с ножом, и ей подумалось: « Нет, все верно, он должен измениться и не быть прежним».

                2. ЧЕРЁМУШКА
   

     Двигаясь по уже знакомой извилистой дорожке вдоль забора и дойдя до его конца, Полина свернула на прежнюю тропинку и вдруг ясно поняла, куда надо идти, чтобы выйти на центральную аллею.
     Пройдя мимо большой старой березы, минуя раскидистый колючий кустарник, Полина пошла по  песчаной дороге и неожиданно услышала позади слабый шелест, словно кто-то робко позвал ее.
   - Что? Опять?! - она гневно обернулась.
   В высокой траве, у самой кромки, сидела та самая собачонка, черный мохнатый комочек, за жизнь которой, в результате, так яростно сражалась Полина.
   Собачка осторожно вышла на дорогу и села посередине. Хвостик ее то неуверенно двигался из стороны в сторону, то замирал в напряженном ожидании. Глаза сияли надеждой и благодарностью. И в осеннем воздухе над ее настороженными ушками плавно покачивалось число десять.
      «Две миссии за один вечер?» - удивленно подумала Полина.
   На сердце у нее вдруг стало так светло и нежно, как будто и не было всего этого кошмара с нападениями и превращениями. Словно именно за этим - найти  одинокую преданную душу - она и приехала в заросший осенний парк с его холодной темнотой и тревогой.
    Она присела на корточки и протянула вперед открытую ладонь, подзывая ласковую животинку.
   - Ничему тебя жизнь не учит. По кустам от людей шарахаться надо после твоих приключений, а ты ластишься. Ты, может, потеряшка? -  сказала Полина, погладив осторожно подошедшую к ней собачонку. - Я думала, ты все-таки с ними ушла. Старушка тебя подобрала.   
   - Ты же помнишь, у Анжелы Львовны две кошки.  Бусинка и Муся. Те еще штучки. Они не примут, - напомнила ей затихающая Аппа.
   - Ах да! Бусинка и Муся. А у меня - Эсмеральда! Тоже с характером. Согласится ли? - засмеялась Полина.
   - Ну тебя же терпит. Она филантроп, -  вяло откликнулась Аппа.
   - Ладно, пойдем со мной, - согласилась Полина, - не бросать же тебя здесь. Опять на какого-нибудь «мэна» наткнешься.   
    Она подхватила  собачку под брюшко и нежно прижала к себе. Мохнатая мордочка животного лучилась от восторга, еще не веря своему счастью.
 
  - Эсми! Эсми, иди сюда, знакомиться будем,- весело позвала Полина, ставя собачку на пол и переобуваясь.
   В квартире висела напряженная тишина.
   - Эсмеральда! -  еще раз позвала Полина, проходя на кухню. Собачонка семенила за ней, робко озираясь.
   - Да Эсмеральда же! Где ты, в самом деле?- нетерпеливо крикнула Полина.
   - Не ори, -  лениво возразила кошка,  вдруг материализовавшись на подоконнике. - Вижу я, не можешь без сюрпризов. Вот зачем мне это? - она шевельнула хвостом в сторону собачки. - Мне и твоей компании вполне хватает.
   Эсми плавно потянулась и улеглась, поглядывая на непрошеную гостью.
   - А ничего, что это моя квартира?  - улыбнулась Полина и, присев, погладила встревоженную псинку.
   - Ой, не начинай! - Эсмеральда скроила недовольную мину и отвернулась, демонстративно разглядывая что-то за окном.
   - Не переживай, - шепнула Полина на ухо собачке. - Мы ее уломаем. Она, в общем-то, сговорчивая.
   Собачка  неуверенно шевельнула  хвостиком и с надеждой посмотрела на гордую Эсмеральду.
   - Ну ладно, а зовут-то тебя как? - спросила Эсми, искоса взглянув на нее.
   - Тяв! - радостно отозвалась собачка, с готовностью вскочив и яростно завиляв хвостиком.
   - Что значит «не знаю»? - округлила глаза Эсми.  - Полина Викторовна, как ее зовут? Как к ней обращаться-то? - и добавила опять флегматичным тоном:  - Если понадобиться...
   - Да я как-то не думала. Собачка и собачка, - призналась Полина.  - Ошейника на ней не было... -   и, обернувшись к повеселевшей гостье, спросила:  - Ну, сама-то скажи, вспомни. Было же у тебя имя?
   Собачка зашлась громким лаем, стремглав пробежалась по комнате и опять уселась у двери, с преданной готовностью глядя на новую  хозяйку.
   - Нет, нет, пожалуйста, без этих восторгов. Мы не глухие, - заволновалась Эсмеральда.
   - Она говорить не будет? - удивилась Полина.
   - Конечно, нет, - раздраженно ответила кошка. - Она же обычная. Собака и все! 
   - Ну, в общем-то, и правильно, - облегченно улыбнулась Полина. - Не каждый же день на улице разговорчивых животных подбирать.
   Она подошла к холодильнику, открыла его и, обернувшись, подумала вслух:
   - Что бы тебе дать? Ты же голодная, правда?
   Собачонка застыла на месте, завороженно глядя на Полину.
   - Так, ладно, я думаю, что куриное мясо для начала подойдет. А потом поразмыслим над твоим рационом.
   И она, положив угощение в мисочку, поставила ее перед гостьей. Собачка, повизгивая, набросилась на еду.
   - Черненькая, маленькая, мохнатенькая, - глядя на нее, перечисляла Полина.
   - И шуму от нее немерено, - недовольным голосом добавила Эсми.
   - Не придирайся. Мы все  не идеальны. Я вот думаю, как ее назвать. Черненькая. Мохнатая, как шмель. Шумная, тебя раздражает. Не шмель, а муха. Мушка, может быть? - спросила Полина, взглянув на кошку.
   - Таракашка, -   огрызнулась Эсми ревниво.
   - А что? Черная Мушка, - подытожила Полина, сделав вид, что не слышала ворчливую Эсмеральду.   - О! Черёмушка!-   И, наклонившись к собачке, провела пальцами по взлохмаченной спинке.
   - Будешь Черёмушкой?
   Собачка тревожно заворчала, переживая за еще недоеденное мясо, но потом на мгновение подняла мордочку и посмотрела преданными собачьими глазами Полине прямо в душу.
   - Все! - обрадовалась та, - Черёмушка!
     Не отрываясь от миски, Черёмушка весело завиляла хвостом.
   - Черемуха же белая, - нехотя возразила Эсми.
   - А у нас – черная, - засмеялась Полина.
   - И потом, не черемуха, а Черная Мушка. Никто не догадается, а мы в курсе. И ей нравится. Надо же, как я угадала!
   - Это ты с курицей угадала, - проворчала Эсми и начала неторопливо умываться.


  На следующее утро Полина проснулась с тяжелым чувством, что не может вспомнить что-то очень важное. И на другой день это ощущение не отпускало ее.  Полина ходила, как потерянная, в поисках чего-то забытого, утраченного, несделанного.  Она пыталась расспросить  Аппу, но та почему-то молчала, не отзываясь на вопросы.
   На работе тоже не клеилось. Все валилось из рук, терялось и исчезало. Полина работала в институтской библиотеке не так давно, но будучи немного старше своих коллег,  недавних  школьников, она чувствовала себя ответственной за результаты, и  единственная из всего коллектива пожилая дама,  называя ее по имени-отчеству и призывая  к степенности и солидности, веско добавляла: «Статус, Полина Викторовна, статус и авторитет!» Полина знала ее уже достаточно хорошо - во всяком случае, настолько, чтобы привыкнуть к манерным высказываниям и воспринимать их как особенности сложившихся взаимоотношений, а не как повод к недоумению и ерничеству.
       «Я о чем-то забыла, что-то не сделала. Может быть  картотекой надо заняться?  Может Людмиле Витальевне что-то обещала?» – думала Полина,  ненароком поглядывая на пожилую коллегу, сосредоточенно  работавшую с документацией.
   - Не припомню, дорогая, - ответила та на осторожно заданный вопрос. И, поправляя очки, добавила вкрадчивым голосом:  - Но  если вас не затруднит помочь мне с этими бесконечными отчетами,  буду вам очень признательна, девушка. 
   Полина охотно включилась в нудную бумажную работу, надеясь хоть немного отвлечься. Она аккуратно заполняла бланки,  находила и выписывала нужные цифры, подбивала итоги, но это не помогало. В мозгу по-прежнему бился навязчивый вопрос «что я забыла?», вызывая ноющую головную боль и отражаясь на лице непомерной сосредоточенностью и печалью.
    Сидевшая напротив Людмила Витальевна, несколько раз взглянула на нее с тревогой и, в конце концов, не выдержав, сняла очки и разразилась озабоченной тирадой.
   - На вас, Полина Викторовна, смотреть больно! Вы второй день, как в воду опущенная.  Вы молоды, хороши собой. Откуда столько тоски и беспокойства?  Что-то не так в молодой семье? Может быть, Полиночка, вы нуждаетесь в нескольких свободных  днях для решения личных проблем? Не стесняйтесь, скажите. Я предоставлю вам необходимые отгулы. У вас их предостаточно.
   Полина с готовностью улыбнулась, поблагодарила, сказала, что в ее жизни все хорошо и, посмотрев в окно, подумала,  что какие-то  слова Людмилы Витальевны цепляют и подталкивают к нужным действиям, но, так и не поняв, какие именно, опять вернулась к бумажной рутине отчетности.
    Вечером, придя домой, Полина все еще пыталась понять, что так задело ее в словах коллеги.
   - Взять несколько дней отгулов? Хорошая мысль, но... Еще что-то было сказано...
   Неприкаянно походив по квартире, Полина, наконец, отвлеклась от навязчивых мыслей и занялась любимыми домочадцами.  Покормила их, приласкала мурлычущую Эсми, на время ставшую обычной домашней кошкой,  потрепала по холке восторженную Черёмушку и, ненадолго выйдя с ней  прогуляться по дождливой вечерней улице, вернулась домой продрогшая и уставшая.
   - Утро вечера... - сказала она то ли себе, то ли задремавшей на кухне кошке и пошла в спальню. Сняв с постели стеганное светлое покрывало и ощутив на теле холодок шелка ночной рубашки, она, подумав, завернулась еще в теплый мягкий халат и нырнула под одеяло.
    - Пусть мне приснится мой любимый... -  прошептала Полина, засыпая.   
   Наполняя собою город, ночь за окном растеклась шумом пронзительного ветра, скрипом качающихся оголенных ветвей и негромким гулом редких запоздалых автомобилей.
   Неслышно спрыгнув с подоконника, Эсмеральда не торопясь прошла в спальню. Плавно обходя малозаметные в темноте мебельные силуэты, она подошла к занавешенному окну и, зацепив пышным хвостом мягкую ткань, аккуратно потянула ее за собой, отодвигая штору  в сторону и впуская в комнату свет полнолуния.
   Тонкий лучик острой иголочкой прошелся по светлым обоям, неспешно скользнул по уютному широкому креслу и, наконец, добрался до постели Полины. Эсмеральда легко вспрыгнула на одеяло и, словно ведя за собой холодный лунный отблеск, осторожно ступая, пошла к изголовью и улеглась пышным клубочком рядом с головой спящей хозяйки. Робкий луч слегка коснулся  Полиной руки и словно, наконец, решившись, метнулся вверх и лег серебристой лентой ей на лицо.
      С глубоким вздохом Полина села в кровати.
   - Ну конечно! «Как в воду опущенная».  Я все поняла, все вспомнила. Мальчишка в парке!  Это была не метафора! Как мы могли оставить его там?! Он же человек, подросток, еще почти ребенок. Плохой ребенок, невоспитанный, злой, агрессивный. Хулиган даже! Но это не дает нам права смешивать его с грязью. И потом, цифры над его головой... Я должна была спасти его, а вместо этого... Мы же его утопили?!
   - Ты не забыла?  Он едва не задушил тебя, - возразил шелестящий голос.
   - Но так же тоже нельзя. Это самосуд, -  растерялась Полина.
   - Это наказание! -  все так же тихо ответила Аппа.
   - Наказание? Не слишком ли жестоко? Он намеривался, но все же  не сделал, - неуверенно проговорила Полины.
   - Потому, что рядом с тобой была я, - отчеканил голос.
   И тут, колыхнувшись неясной тенью, Аппалинария вышла из угла и остановилась посреди комнаты. Лицо ее не было закрыто капюшоном, но Полина, глядя на нее, не испытывала ни радости, ни удивления. Они смотрели друг на друга словно, были знакомы всю жизнь... За  спиной Аппы мерцало окно, окрашенное ночным небом, и огромная луна светилась у нее над головой.
      - И что?  Надо, чтобы сделал? Какие поступки он должен совершить, сколько загубить жизней, чтобы наказание стало заслуженным? А как быть потом с этими жизнями? Положить их на алтарь  познания его неразгаданной натуры?  А если он повинится, раскается? Тогда и вовсе о них забыть?   
   Голос звучал тихо, неторопливо, но чрезвычайно четко. Каждое слово прорисовывалось в воздухе яркими буквами, зависало на мгновение и постепенно угасало, переливаясь серебристыми бликами.
 Полина, неподвижно сидя в постели,  молча смотрела в глаза  Аппалинарии, не зная, чем возразить.
   - Это наказание, -  машинально повторила она еще раз. Потом, резко выпрямившись и подняв голову, настойчиво произнесла: - Он его заслужил. Он его получил. И он его отработал. Сейчас же едем туда, и ты вернешь его к человеческой жизни.
   - Ты ему вечностью пригрозила, - напомнила Аппалинария.
   - Вот это точно была метафора. Едем немедленно, - решительным голосом ответила Полина.
   - Хорошо, -  легко согласилась Аппа.
   Полина уже собиралась откинуть одеяло, чтобы встать с кровати, но  Эсмеральда, прыгнув ей на колени, грациозно потянулась во всю силу своей кошачьей гибкости и спросила:
   - А на часы смотреть будем? Сейчас два часа ночи...
   Полина охнула и застыла. Кошка встала на задние лапки и, положив передние ей на плечи, мягко толкнула обратно на подушку.  Погрузившись в уют теплой постели, Полина неторопливо повернулась на бок и тут же закрыла глаза. Сон будто и не покидал ее.
   Луна аккуратно спряталась за крышу высотного соседнего дома, и в просвете раздвинутых штор тихо замерцало звездное небо.
   - И зачем вообще куда-то ехать? - чуть слышно произнесла Аппалинария,  растворяясь в полумраке уснувшей квартиры.

    Загулявший пьяненький мужичонка, идущий неуверенной походкой вдоль шаткого частокола, остановившись, чертыхнулся. Мотающийся на ветру фонарь неярко  освещал узкую неровную дорожку, всю залитую непроходимым грязным месивом.
   - Тут по самый хрен затянет. Откуда натекло? - сердито забормотал он.
   Зеленая вязкая жижа, растекшаяся по дальним кустам и травянистым зарослям, вдруг колыхнулась и начала стягиваться к ногам перепуганного мужика. Он отпрыгнул  назад и ошалело наблюдал, как из глубокой колеблющейся вязкости, медленно поднимаясь, методично формируется человеческая фигура, постепенно приобретая очертания взрослого подростка. Густая слякоть, стекавшая с его лица, рук, одежды, на удивление, не оставляла никаких следов. Парень стоял, не шевелясь, словно ничего  не чувствовал и не понимал, что с ним происходит. На его сумрачном красивом лице ярко горели большие серо-зеленоватые глаза.  Брови, разделенные жесткой глубокой складкой, тяжело сошлись над переносицей. 
   Ветер  несильно шевельнул светлые пряди на лбу, и парень, точно проснувшись, пришел в себя. Он сделал несколько неуверенных шагов, потом, как будто вспомнив  о чем-то, рванулся вперед, почти бегом, и быстро скрылся из вида, растворившись в кромешной темноте осеннего утра.
       Оцепеневший от страха мужичок долго смотрел на пустынную, теперь уже абсолютно чистую и ровную дорогу, не решаясь двинуться с места. Потом все-таки засеменил вперед, мелко крестясь и опасливо оглядываясь по сторонам.
   - Спаси и сохрани, - бормотал он. - Ни капельки больше, ни глоточка...  Упаси Боже. 
      
      Было еще очень рано, но  небольшой пригородный поселок уже потихоньку просыпался. То здесь, то там в окнах вспыхивал свет. В красивом, аккуратном домике, похожем на пряничный,  с нарядной голубой крышей, тоже  засветились окна.  Через несколько минут на большую открытую веранду вышел заспанный мужчина в теплой куртке, накинутой поверх домашнего халата.  Прикрывая ладонью огонек зажигалки, он прикурил и повернулся  в  сторону огромного, пылающего светом  многочисленных окон,  дома по соседству. Оттуда доносился гневный мужской голос, периодически срывающийся на крик. Дверь пряничного домика опять приоткрылась, и из-за нее выглянуло милое женское лицо.
        - Не замерз? - женщина вышла на веранду и, поежившись, прижалась к мужу.  - Федор опять сына воспитывает,- сказала она грустно, проследив мужнин взгляд.
      - Да там такой громила вырос... Скоро Федюня сам от него по шкафам прятаться будет, - ответил мужчина.  - Ладно, пойдем в дом, а то простудишься, -  добавил он, бережно обнимая жену.

   
   - Где ты шлялся?!  Мерзавец, тебя трое суток дома не было! Артемий, я с тобой разговариваю! Я два отделения на уши поставил.  Тебя, негодяя, ищут. Все твои выходки мне боком лезут. Ты понимаешь, как это  отражается на моей карьере? Ты понимаешь, что у меня конкурентов  как  тараканов в банке - каждый норовит сожрать каждого. А тут ты со своими выкрутасами, подлец! Вытаскиваю тебя, оправдываю, гарантирую! Это же все фиксируется, все же в минус, ты понимаешь это, негодяй?   Опять ввязался в какое-нибудь дерьмо?  Я не буду больше отмазывать тебя.  Все, надоел, отправлю  к твоей мамаше, в ее Мухосранск, пусть носится с тобой. Поживешь в этом вонючем захолустье, среди бомжей и алкоголиков,  может, тогда научишься ценить отца, подлец!
   Артемий стоял, низко опустив голову. Лица его не было видно. Отец в ярости встряхнул его за плечо.
   - Что ты молчишь, мерзавец? Где ты был?
   - Извини, папа. Я понимаю, что доставляю тебе много хлопот. Ты переживаешь за меня. Прости, больше этого не повторится, - тихо произнес парень, посмотрев на него.
   Отец опешил. Он ожидал какого угодно ответа, но не этого лепета. И вдруг его осенило.
   - Ты что под кайфом, мразь?!
  Не найдя больше слов, он в бешенстве замахнулся на сына, но Артемий, небыстрым движением, без особых усилий  перехватил его кулак и,  сильно сжав его в своих пальцах, резко повернул. Что-то неприятно хрустнуло, и отец, охнув, присел от боли. Сын, немного помедлив, отпустил его руку.
   -  Не расстраивайся, папа. Яблочко от яблоньки... - Артемий развернулся и не торопясь пошел к двери. Но прежде чем выйти, он остановился и тихо добавил: - А знаешь, я, пожалуй, приложу усилия и постараюсь упасть от тебя подальше... - и он вышел во двор, аккуратно прикрыв за собой дверь.
     Небо на горизонте наконец-то слегка прояснилось.  Подкрасив ярким светом тяжелые облака, наступило утро.


                3. П О Л И Н А   

      У Полины всегда было много друзей и  хороших знакомых. Она была человеком общительным и доброжелательным, но и за словом в карман не лезла. Легко знакомилась и весело общалась с многочисленными приятелями и приятельницами.
        Родители Полины  сошлись поздно, будучи уже людьми зрелыми и состоявшимися. Четыре года они жили вместе, ничего не планируя. И вдруг неожиданно выяснилось, что  скоро у них будет малыш. Они срочно поженились и  с трепетом и недоумением стали ждать эпохального события.
   Мама родила Полину в сорок пять. Статистически это был достаточно редкий случай, и в медицинской карте по беременности у нее жирными буквами было написано «старородящая». Полина всегда считала, что подобная формулировка безусловно являлась веским поводом подать в суд: хоть бы на медиков, а хоть бы и  на само государство.
- Ставить клеймо на человека не позволено никому! - гневно заявляла она, слушая мамин рассказ.
Мама смеялась:
- Ну, правда, сижу я около кабинета врача, эту надпись в карточке ладошкой прикрываю, а вокруг меня сплошные дети, девочки, лет по двадцать.

Отец был на шестнадцать лет старше мамы и ушел из жизни, когда Полине исполнилось двенадцать. Родители не то чтобы сильно любили друг друга, они просто были единое целое, один - продолжение другого. И Полина очень боялась, что мама долго без папы не протянет.
      После его кончины у мамы сдало сердце, но она не без основания  считала себя женщиной сильной, стойкой и ответственной; принимая таблетки или отсчитывая в рюмочку капли и ловя на себе тревожный взгляд дочери, она сурово шутила:
   - Пока на ноги тебя не поставлю, об этом не может быть и речи.
     Но Полина навсегда запомнила, как однажды, впорхнув мотыльком в комнату,  застала маму над старым семейным альбомом. Она гладила усталой ладонью фотографию отца, и по щекам ее катились слезы.
   - Как мне тебя не хватает... - шептала она.
   Полина, едва дыша, на цыпочках, вышла за дверь и, уйдя к себе в комнату, проревела там хороших полчаса. Было страшно жаль маму, но и ей самой не хватала любимого папочки.
   Видя пример большой любви и ежедневное свидетельство нежных всепоглощающих отношений родителей, Полина иногда  ощущала себя с ними третьей лишней. Редко, но это чувство возникало  и после смерти отца, когда она тайком смотрела на задумавшуюся и грустную маму. Но она быстро  выбрасывала из головы постыдные сомнения, вытесняя их  яркими картинками веселых походов в лес за грибами и черникой, с палаткой, гитарой, в компании двух-трех папиных сослуживцев с семьями. С удовольствием вспоминала широкие папины плечи, где, будучи малышкой, восседала, крепко вцепившись в густоту седой шевелюры. Почти физически ощущала не единожды оцарапанные в кровь коленки, слышала свой истошный рев и видела круглые папины щеки, когда он, сидя рядом с ней на корточках, изо всех сил дул на ранки, пока мама обрабатывала их зеленкой, приговаривая «у кошки боли, у собачки боли, а у лапулечки моей – заживи».  Припоминались и бесчисленные эскимо, съеденные  тайком от мамы, потому что «есть на ходу вредно и абсолютно неинтеллигентно», но в компании папы это удовольствие можно было совмещать с катанием на колесе обозрения или просто с веселыми прогулками «за ручку».
   Полина боготворила своих родителей, хотела походить на них во всем и, встретив в семнадцать лет Вадима, влюбилась в него без памяти. А когда узнала, что он на шестнадцать лет старше, поняла, что это судьба.
   Он был нежным, заботливым, предугадывал все ее желания, носил на руках в прямом и переносном смысле, но иногда он неожиданно и надолго исчезал, потом внезапно вновь появлялся, говоря с улыбкой:
   - Ничего личного, только бизнес.
   Мама Полининого восторга не разделяла. Вадим ей почему-то не нравился, но  она не пыталась на нее давить, а только просила не терять головы и благополучно окончить школу.
     Сдав на отлично все  экзамены и получив  аттестат, Полина,  еще до конца не определившись с выбором, начала методично ходить по учебным заведениям, посещая дни открытых дверей. Наконец, предпочтя архитектурное направление, подала документы в институт. Но в тот день, радостная, прибежав домой, она узнала от соседки, что маму на скорой увезли в больницу. Ошеломленная страшным известием, Полина опустилась на стул, и почти сразу же зазвонил телефон. Она сняла трубку;  строгий голос сообщил ей, что мамы больше нет. А через несколько дней Полина поняла, что беременна.
   Все покатилось автоматически, само собой, и ей казалось, что она наблюдает свою жизнь со стороны. Вадим был все время рядом. Полина вскользь сказала про беременность, и он засмеялся  обрадованно, но  тут же, спохватившись, согнал с лица улыбку.
   - Господи, ну что ж  все так сразу... И горе, и радость.
   Он полностью взял на себя организацию  похорон,  оградив Полину от участия в этом. И только на кладбище не мешал ей,  но все время поддерживал под руку и не отходил от нее.
   Прошло некоторое время. Сжившись со своим горем и приняв его, Полина потихоньку возвращалась к обычной жизни. Вадим настоял, что в квартире необходимо сделать  ремонт, и нанял бригаду. Выкрашенные в яркие тона стены, переклеенные обои, обновленная и переставленная мебель поменяли облик жилья,  и Полина согласилась, что так легче. Прошлое становилось воспоминаниями, а жизнь продолжала двигаться вперед.
   Еще одной неожиданностью стали результаты УЗИ:  Полине сказали, что у нее будет двойня, мальчик и девочка. Она тут же позвонила Вадиму, и он радостно  закричал в трубку:
   - Ого! Потрясающе! Это надо отметить, бегу к тебе!
   Он примчался за считанные минуты, принес огромную связку разноцветных воздушных шаров и бутылку свежевыжатого сока.
    Время шло. Вадим стал в разы предусмотрительнее прежнего, заботлив, внимателен и оберегал Полину от любых волнений и неурядиц. Она тихо подчинилась его ласковому диктату и, поглядывая на себя в большое зеркало, ждала, когда же он сделает ей предложение. Но Вадим молчал. И тогда Полина решила взять ситуацию в свои руки.
   - Вадюша, а тебе не кажется, что у детей должен быть папа? – наигранно безразличным тоном, спросила она однажды.
     Вадим  посмотрел на нее долгим серьезным взглядом и промолчал.
   - Я не поняла, Вадик, мы что, жениться не будем?
   - Полинка, об этом - лучше не сейчас... Это длинный и сложный разговор. Я, собственно, давно хотел предложить тебе одну вещь: давай-ка мы с тобой в Германию поедем. Срок у тебя уже приличный. Пока паспорт тебе оформляю, то да се... Короче, и рожать там будешь.
   - И там поженимся! -    восторженно закричала Полина.
   Вадим ничего не ответил, но она не обратила на это внимания. Он спешно начал заниматься оформлением документов, паспортом  и подготовкой к отъезду.
   К концу беременности у Полины начались сильнейшие приступы позднего токсикоза, и это так ее измучило, что переезд в другую страну прошел для нее почти незаметно. Что-то собирали, куда-то ехали, потом летели,  опять ехали. И наконец, Вадим почти внес ее на руках в милый, аккуратный и просторный дом, находящийся в каком-то небольшом и чистеньком немецком городке.
   То ли переезд, то ли токсикоз, то ли все вместе, но к родам Полина оказалась совершенно без сил. К тому же при очередном обследовании, обнаружилось тазовое предлежание одного из плодов, и врачи предложили  ей сделать кесарево. Полина посоветовалась с Вадимом и согласилась.
   Все прошло удачно и, заснув в операционной после внутривенной инъекции, она проснулась, уже мамочкой двух забавных крох.  Тем не менее, детей Полине принесли на вторые сутки, а через некоторое время к ней пустили и Вадима. Он смотрел на малышей, нежно целовал Полинины руки, и глаза его поблескивали мягкой влагой благодарности. Полина потихоньку приходила в себя и была на седьмом небе от счастья.
       Вскоре она с детьми вернулась в уже родной и уютный дом на тихой улочке  с высокими деревьями.  Вадим взял на работу няню, которая   занималась детьми и помогала по дому.
Полине нравилось возиться с малышами.  Она с нежностью смотрела на двух очаровательных крох, по очереди качала их на руках и, с восторгом прислушиваясь к их  нежному агуканью, следила за умильными гримасами на крошечных  личиках. Но уложив малышей в кроватки и выйдя из детской, она с отчаянием чувствовала, что дети не занимают полностью ее мысли и сердце: она постоянно скучала по Вадиму.  Ей хотелось всегда быть вместе с ним, держать его за руку, тереться лбом о его плечо, рассказывая о своих сомнениях или радостях, слушать его голос, смех и постоянно чувствовать на себе его внимательный  взгляд, наполненный заботой и любовью.  Полина понимала, что он не может все время быть рядом с ней, но ничего не могла с собой поделать. Без него время тянулось вязкой тишиной и тревожностью.               
Опять, в который раз она бесцельно бродила по дому, переходя из комнаты в комнату, рассматривала картины на стенах, забавные безделушки на полках, фотографии в рамочках. Фотографий было немного.  Строгие пожилые мужчины в дорогих костюмах, обменивающиеся рукопожатиями.  Пара лебедей, касающихся друг друга красиво изогнутыми шеями, и чья-то рука  с золотым колечком на безымянном пальце, протягивающая им кусок белого хлеба.  Две смеющиеся девушки, играющие в бадминтон на лужайке перед домом  и рядом фото одной из них, крупным планом, на фоне обветшалой стены какого-то древнего замка.
    « Миленькая», - подумала Полина, разглядывая улыбчивое лицо девушки. От  ласковых, с легким прищуром глаз и нежных, чуть приоткрытых губ, почему-то веяло нескончаемой тоской. Полина передернула плечами, поежилась  и произнесла:
    - Очень миленькая, но абсолютно несчастная.      
       Она не спеша пошла дальше, поглядывая в окна, в надежде  увидеть вдали машину Вадима, а перед  глазами почему-то все время стояла фотография с грациозными птицами, изогнувшими свои шеи в форме сердца,  и рукой с кольцом на пальце. Наконец, Полина призналась себе:
    - Да, хочу замуж, хочу колечко. Вадюша приедет - надо будет поклянчить...- улыбнулась она и еще раз  взглянула в окно.  - О, машина! Приехал! Наконец-то!
      Вечером, когда они остались вдвоем,  Полина, усевшись к Вадиму на колени, начала рассказывать, как ей одиноко и как она скучает без него.
  - Ну, правда, родная...  Бизнес обязывает, -  отвечал он на Полинины упреки.
 - Ты занят, а мне грустно. Я по тебе скучаю, - жалобно сетовала Полина. - Возьми меня к себе секретаршей.
    Вадим расхохотался:
    - Тогда моему бизнесу сразу хана. Я ни о чем думать не смогу, кроме красивой девочки в соседней комнате.
    - Правда? Чтобы тогда еще такое придумать? А давай  поженимся! Ты мне колечко на пальчик наденешь, первую брачную ночь замутим, в медовый месяц куда-нибудь махнем... -  засмеялась Полина.
      Она ждала, что Вадим, тоже посмеется, что-нибудь пообещает, но он почему-то буркнул в ответ:
    - Посмотрим, - ссадил ее с коленей и как-то очень быстро вышел из комнаты.
     Полина опешила.  Но он почти сразу же вернулся, взял ее за руку и повел за собой.
     - Действительно, поедем, купим тебе что-нибудь симпатичное... - сказал он улыбнувшись.
     - Колечко! И ты сделаешь мне предложение! - весело согласилась Полина.
     - Пока, только колечко... - серьезно ответил Вадим.
   
               
                4. СЕМЕЙНЫЕ ТАЙНЫ

       Чередой шли недели и месяцы, казалось бы, счастливой семейной жизни. Но Полину не оставляло чувство, что приближается день чего-то большого и страшного.  И он настал.
    Вадим был дома, никуда не торопился, не собирался уезжать, но все время молчал. Это было редкостью для него. Находясь рядом с Полиной, он   был разговорчив, весел, внимателен,  шутил и искренне любовался ею. Сегодня же он  хмурился и даже был мрачен. Полина тоже молчала. Ей не хотелось перехватывать ициативу.
   - Полинка, нам надо поговорить, - наконец произнес Вадим.   - Это надо было сделать давно ... - он опять замолчал, не находя слов. - Разговор очень тяжелый...
    - Ой, Вадюша, не руби хвостик по сантиметру! Что уже, говори, - не выдержала Полина.
   - Да, да. Но я хочу, чтобы ты услышала меня, поняла и все время помнила: я действительно безгранично тебя люблю. Я даже не предполагал, что способен на такое глубокое чувство, но это так... - он опять замолчал, и Полина по-детски прошипела сквозь зубы, зловеще сощурив глаза:
   - Я тебя сейчас укушу!
   Вадим мучительно улыбнулся.
   - Полинка, я женат, но ...
   Полина застыла, с изумлением глядя на него.  Вадим  пытался  объяснить сложившуюся ситуацию, говорил  что-то о юридической стороне проблемы, но она  не слушала его и,  особо не вникая в   слова,  вдруг  отчетливо ощутила, что вот сейчас все встало на свои места, логично разъяснилось, обрело финальную законченность. И мамина неприязнь к Вадиму, про которую, как-то сразу вспомнилось, тоже стала ясна и  понятна: женский опыт, чутье, материнская интуиция.
    - Ну, в общем-то, все ясно!.. Только за каким чертом ты приволок меня сюда?! - грубо спросила Полина.
   - Полинка, нет...  Ты моя единственная и настоящая любовь. Да, это эгоистично, но я не хочу тебя потерять. Особенно теперь, когда у нас есть дети. Мы семья...  Но жена...  Я не могу просто так бросить ее. На самом деле, мы с ней хорошие друзья. Давние. Мы женаты уже двенадцать лет, нас  многое связывает, мы через многое прошли... -    Вадим говорил быстро,  неотрывно глядя на Полину, удерживал ее, загораживая собой дорогу, когда она пыталась уйти, чтобы не слушать его.
   - Ой, я сейчас зарыдаю! Расскажи мне подробненько обо всех ваших бедах! Ты вообще понимаешь, что  сейчас говоришь? У тебя счастливый брак с чудесной женщиной-товарищем, подругой, но тебе еще молоденькую любовницу завести прикипело! На двух стульчиках посидеть захотелось?! Вадим, ты сломал мне жизнь! Мне только  девятнадцать, а я уже мать-одиночка с двойняшками, -    Полина и злилась, и язвила, и была безумно напугана, ощущая себя брошенной и преданной.
    - Почему одиночка? Я же с тобой...
    - Со мной?! Ты - чужой муж!.. Ты меня спросил, согласна я тебя с какой-то теткой делить?! 
И вдруг сорвалась, заплакала, схватила Вадима за руки и закричала:
   - Вадюша, миленький, я тебе верной женой буду! Я тебя больше жизни люблю! Разведись с ней, мы с тобой созданы друг для друга...  Я стану хорошей мамой и нашим, и тем твоим детям...
   Вадим прижал ее к себе.
   - Ты моя любимая, ты - единственная. Нет у меня других детей, кроме наших...
   Полина на мгновение застыла, потом вырвалась из  объятий Вадима и,  отпрыгнув в сторону, как дикая кошка,  в ярости заорала на него:
   - То есть ты сделал из меня суррогатную мамашу?! Твоя старая дура родить не может, так ты малолетку-простушку обрюхатил!  Думаешь, все получилось, все класс?! А вот нет, я детей тебе не отдам!
Потом, словно опомнившись, опять повисла у него на шее, рыдая.
  - Вадечка, любименький, родной, никто мне не нужен, только ты, слышишь, только ты! Брось ее, будь только со мной, я без тебя не  смогу... - все потемнело вокруг, утонуло в сизой пелене, потом стало  черным, с багровыми проблесками и,  наконец, исчезло вовсе.
     Болела Полина долго и тяжело.  Месяц она пролежала в больнице, потом ее перевезли домой, но постельный режим не отменили.  Да она и сама не хотела вставать, почти ничего не ела. Мир вокруг нее провалился в какую-то черную бездну, и только бесконечное одиночество охватывало ее со всех сторон, накрывая своей тяжестью, как старое ватное одеяло. Иногда было просто нечем дышать.  Сердце бешено колотилось где-то в горле, судорога пронзала  все тело, и рыдания, складывая ее пополам, вырывались из груди с диким воплем и подвыванием. Сиделка, постоянно находившаяся рядом, подбегала к ней, затем появлялась медсестра. Полине делали укол, и она, постепенно успокаиваясь, засыпала с непреходящим чувством отчаяния. Время шло, год неуклонно катился к Рождеству.
 
     - «У кошки боли, у собачки боли, а у  лапулечки моей – заживи», - сказала мама, приоткрывая дверь в комнату, где лежала Полина.
   Мама была  рядом, но при этом сидела где-то высоко на облаке и смотрела сверху вниз.   
     - Мамочка, я совсем одна. Я потерялась. Мне страшно. Здесь темно и холодно. Можно мне к тебе? Я на облаке никогда еще не каталась, - сказала Полина жалобно, почувствовав себя маленькой девочкой.
    -  Об этом не может быть и речи. У тебя - дети, ты разве забыла? - строго сказала мама.
    - Да они уже выросли, они большие. Я им не нужна. Я к тебе хочу, - продолжала хныкать маленькая Полина.    
   - Глупости. Ты  тоже большая, а  без меня вот не можешь. У них есть, конечно, папа и мама, но  ты им тоже нужна. Ты всем нужна. Без тебя многим плохо будет, - уговаривал тихий неземной голос.
     - Хочу на облако...-  поднывала капризная кроха.
    - Нет, на облако нельзя. Вы вдвоем здесь не поместитесь. А свободных двухместных облаков сейчас пока нет,- задумчиво сказала мама.
    Полина перестала плакать и моментально повзрослела.
     Мама продолжала.
   - Тебя я, конечно, могу куда-нибудь пристроить, но он без тебя пропадет. Он без тебя не сможет.
    - Не сможет? - тихо удивилась Полина.   - Мамочка, он женат, он меня не любит...
    - Нет, лапулечка, он тебя очень любит. Вы с ним единое целое, продолжение  друг друга, - ответила мама.  - Как мы с папой.
     И тут Полина увидела, что из-за маминого плеча ей улыбается папа. Веселый, счастливый, он энергично машет  рукой и шлет воздушные поцелуи.
     - Мамочка, так на вас хватило двухместного облака?!  Вы счастливы? - спросила Полина.
    - Да, мы заслужили быть вместе в вечности, - улыбнулась мама, поглядывая на  папу. - Нам тоже было нелегко, но мы преодолели.
    - Вы с папой любили друг друга всю жизнь. Почему нелегко? - удивилась Полина.
    - Всю твою жизнь, лапулечка. Но до твоего рождения... Ты многого не знаешь, детка, - возразила мама.
     Она немного помолчала, потом добавила:
    - Ваша любовь... Она не такая, как наша; она абсолютно иная. Ты просто люби его и помни, что он любит тебя. Очень любит!
      - Но если он любит, почему мне так тяжело? - горестно вздохнула Полина, опять превращаясь в маленькую девочку.
     - Давай я тебя по головке поглажу, и тебе станет легче, -  сказала мама, потянувшись к ней, и Полина  почувствовала, как ее теплые ласковые пальцы касаются лба и скользят по заплетенным в косички волосам.  Лицо мамы было совсем рядом, и Полина протянула ручку, чтобы дотронуться. Но оно, почему-то неожиданно расплывшись, превратилось в светлое, почти прозрачное пятно, и она, устало вздохнув, отвела взгляд в сторону.
    За окном было светло, и сквозь плотные шторы пробивались яркие лучи  солнца. Полина  вдруг  поняла, что кто-то действительно гладит ее по голове. Она быстро повернулась и с надеждой взглянула на сидевшую рядом с ней женщину.  Невысокая, чуть полноватая, со светлыми вьющимися волосами и ласковыми, с близоруким прищуром глазами.  У нее было добродушное улыбчивое лицо, почему-то казавшееся очень знакомым.
     - Вы кто? -  спросила Полина тихо.   - Моя новая сиделка?      
    Женщина, продолжая водить ладонью по волосам, кивнула. Некоторое время они молча смотрели друг на друга, потом женщина встала,  отошла к столику у окна и вернулась к Полине, держа в руках красивый ярко-зеленый, в нарядных разноцветных цветочках, поильник.
     - Паула, давай ты выпьешь немного бульона, - сказала она ласково.
     - Вы говорите по-русски?- почему-то обрадовалась Полина. - И почти без акцента. Вы русская?
     - Нет,  но я училась в России. Недолго.
     - А как вас зовут? - не понимая, зачем ей это надо знать, спросила Полина.
    - Маргарет. Но близкие  зовут меня  Грета. Ты тоже можешь так меня называть. Если хочешь. 
    Разговаривая с Полиной,  Грета умелыми сильными движениями посадила ее в постели, подложив под спину подушки, опять взяла в руки поильник и мягко, но настойчиво поднесла  к ее губам.
     - Ты должна отпить пару глоточков, детка.
    Полине не хотелось есть, но ослушаться новую сиделку она почему-то не могла. Сон про маму стал для нее каким-то странным аллегорическим мостиком к этой женщине. Она заставила себя сделать несколько глотков и вдруг почувствовала вкус ароматной жидкости, приятным теплом согревшей ее горло.
     -  Грета, спасибо, очень вкусно. Я, пожалуй, еще выпью, -   сказала она негромко и, неожиданно для самой себя, улыбнулась.
   
      Сон ли про маму, знакомство ли с Гретой или лечение наконец  дало результаты, но Полина с этого дня постепенно пошла на поправку. Она очень боялась встречи с Вадимом, но когда он осторожно вошел в комнату, на нее нахлынул такой  восторг, что она  спрыгнула с кровати, чтобы побежать к нему.  Но  силы почти сразу  оставили ее и, сделав несколько шагов, она поняла что вот-вот упадет. Вадим подхватил ее  и отнес обратно в постель. Полина задержала его руку в своих ладонях.
     - Вадюша, я так скучала... - шептала она, целуя его пальцы. - Ты так долго не шел...
    Он перехватил губами ее губы. Потом тихо ответил:
    - Я боялся, что ты никогда не простишь и никогда не захочешь видеть меня.  Родная, я виноват, я повел себя, как последний дурак ... Сначала надо было решить проблему... 
     Полина, почти не слушая его, жадно всматривалась в любимые черты. Вадим очень изменился, похудел, осунулся, и она, проводя пальцами по его лицу, думала:
     «Все будет хорошо.  Мы тоже все преодолеем и заслужим вечность».
     Он приходил теперь часто, подолгу сидел около нее, рассказывал всякие смешные истории про детей, показывал фотографии и малюсенькие видео. Дети на них почти всегда  были  вместе с  Гретой.
    - Ты ее няней нанял? -   озабочено спросила Полина. - Тяжело ей, наверное.   У меня часто бывает, с детьми занимается. Она уже в возрасте. Сколько ей лет?
    - Сорок с небольшим, - рассеяно ответил Вадим.
    - Правда? А выглядит значительно старше. Она хорошая. Я рада, что она няня у детей. 
    Полине захотелось  спросить Вадима о его жене, но  она вдруг почувствовала неожиданную усталость. Он тоже заметил, наклонился, поцеловал ее.
    - Отдыхай, родная. Я загляну позже.
    Полина слегка улыбнулась и закрыла глаза.
   
      Из болезни она выходила медленно и трудно. Ее мысли все время скатывались к пугающей теме. Тяжелые размышления  теснились  в голове, постепенно оседая  ревностью и подозрительностью в сердце. Она не хотела ни в чем винить Вадима, но неясность и недосказанность ситуации продолжали изводить ее. У нее не было ощущения, что Вадим разрывается на две семьи,  но  непонимание, почему он   не хочет или  не может завершить  давно закончившиеся отношения, приводило  ее в отчаяние.
Но как-то утром, сидя в постели и подставляя лицо пронзительным  лучам заглянувшего в окно солнца, Полина неожиданно  почувствовала почти осязаемую ясность в своем сердце. И в этот же миг в озаренном солнечным светом воздухе возникли разноцветные веселые блики. Они сияли, искрились, мягко покачиваясь и передвигаясь в пространстве, и вдруг проявились буквами, выстроившимися  в одну длинную линию, почти полностью охватив периметр комнаты. И Полина прочитала сокровенные слова: « Он очень любит тебя.  Вы - единое целое, продолжение друг друга...»
Словно гигантская глыба упала с ее души и растворилась без следа. Полина засмеялась, вытирая нечаянно хлынувшие слезы и прошептала:
- Люблю тебя.
Легкость и счастье не оставляли ее, продолжая заполнять  сердце и мир вокруг. Силы очень медленно возвращались к ней. Полине уже хотелось  беззаботно бегать по дому, возиться с детьми, но она была еще  слаба, и тело не слушалось ее. Полина старательно пила лекарства, выполняла рекомендованные комплексы упражнений и процедур, терпела болезненные уколы и, наконец, врач разрешил ей вставать с постели.  Почти всегда рядом была Грета. Она неустанно следила за Полиной, оказываясь около нее по первому вздоху, и Полина с улыбкой говорила, что  ее ни разу не пришлось звать вслух, достаточно было просто мысленно произнести имя. Грета улыбалась в ответ и ласково гладила ее по голове. Полина с удовольствием принимала искреннюю заботу и не переставала удивляться сложившемуся четкому ощущению,  что она давно и хорошо знает Грету.
« Она совсем не похожа на маму и значительно старше меня. Вряд ли у нас когда-то были общие знакомые... Где я могла с ней встречаться?» - думала Полина, не один раз внимательно вглядываясь в лицо сиделки.

    Зима, наконец, развернулась к своему финалу, и солнце постепенно входило в силу, пригревая все теплее. Полина уже вполне самостоятельно  ходила по комнате, подолгу стояла у окна, наслаждаясь мягким  весенним теплом и, в конце концов, ей позволено было выйти на улицу. Солнечный простор ошеломил ее: пронзительная синева высокого неба,  птичье звонкое щебетание, несильный свежий  ветер - все было удивительно и волшебно, словно Полина увидела это впервые.  На протяжении недолгих прогулок Грета всегда была рядом, заботливо поддерживала под руку, помогала обходить нечаянные препятствия,  сидела с Полиной на садовой уютной скамейке,  рассказывая о забавных и смышленых малышах, предвкушая скорую Полинину встречу с ними. Но Полина стала замечать, что, чем лучше и увереннее она себя чувствует, тем реже около нее  появляется  Грета, и  визиты эти становятся все мимолетнее и короче.  Полине  очень недоставало ее тихой спокойной компании, но  она старательно уговаривала себя:
-  Грета - няня у детей, а я уже большая девочка и в постоянном присмотре не нуждаюсь.
 Она не могла понять, почему ее так не отпускает  мистическая ассоциация образа этой женщины с привидевшейся во сне мамой, но она четко ощущала, что ей крайне не хватает общения с Гретой. А появление у детей другой няни окончательно встревожило ее.
- Вадюша, а почему  Грета перестала ко мне приходить?  - расстроенно спросила она у Вадима.
Он слегка замялся, внимательно посмотрев на нее, потом с улыбкой ответил:
- Это хороший знак. Она работает сиделкой у тяжелобольных, а  врачи говорят, что ты  потихоньку выздоравливаешь.
-  Ладно, со мной понятно, но разве она не няня у наших детей? - удивилась Полина.  - Я видела, что с ними теперь гуляет другая женщина.
- Грете необходимо было уехать... - уклончиво ответил Вадим.
- Верни ее! - категорично потребовала Полина. - Мне кажется, что лучшей няни мы не найдем. Не знаю почему, но у меня такое доверие к ней...
Вадим  пристально посмотрел на Полину, словно хотел что-то сказать, но, передумав, произнес:
- Хорошо, я попробую...
Через несколько дней Грета опять появилась в  доме и на предложение Полины  пожить у них, хотя бы временно, подумав, неуверенно согласилась.

Ко дню рождения детей Полина  поправилась окончательно.  Ей хотелось устроить роскошный праздник  с гостями и фейерверками, но с соседями она еще близко не сошлась и языка толком  не знала, только общие фразы, которыми с ней  перекидывались Вадим и Грета.
   -  Год - это, конечно,  юбилей, но он больше значим для родителей, чем для малышей, - успокаивала она себя.
    И все-таки в знаменательную дату Вадим посадил всех в машину и отвез  в Мюнхен, в уютное домашнее кафе, где было шумно, весело и вкусно. На обратном пути Полина с детьми спала на заднем сиденье, и Вадим, поглядывая на них в зеркало,  улыбался и думал: « Праздник удался, все дети довольны, наигрались и спят».
  Время шло. Когда Вадим был дома, оно пролетало для Полины  незаметно, ярко, радостно. Но оставаясь наедине с собой, она начинала почти физически страдать от одиночества. После  того жуткого дня они с Вадимом больше не касались темы его брака. И Полина, в конце концов, решив для себя, что пусть все будет, как будет,  все-таки  жила надеждой, что  однажды он  объяснит, расскажет и разрубит этот «гордиев узел» неопределенности.
    Но постепенно все менялось.  Полина стала больше заниматься детьми.  Они росли, становились неугомонными, и она  шумно и радостно носилась с ними по всему дому, играла в футбол на лужайке, строила палатки из покрывал и накидок, пряталась  и негромким «ку-ку»  подсказывала, где себя искать.  Дети озабоченно заглядывали в разные потайные места, а потом, отыскав, с криком и визгом гонялись за ней, стараясь поймать и обнять. Полина учила их говорить по-русски и вместе с ними учила  немецкий. Она очень любила рисовать и, вычерчивая в альбомах контуры домов, деревьев, животных, потом вместе с зачарованными ее умением детьми раскрашивала все это яркими красками. Дети завороженно следили за карандашом в ее руке и с недоумением старались понять, как на только что пустом чистом листе вдруг появлялся слон и хоботом дотягивался до ветки бананов, растущих на высокой  пальме. И потом вместе с Полиной макали пальчики в нужную краску и аккуратными точечками делали пальму зеленой, бананы желтыми, а слона - празднично разноцветным.  Наскоро вытирая испачканные  ручки, они с восторгом бежали показывать свои нарядные рисунки Грете и приехавшему домой Вадиму. Он сажал их к себе на колени, целовал в макушки и  уверенным голосом говорил, что никогда ничего более красивого не видел.
    Но иногда, Полина ловила себя на мысли, что дети с удовольствием играют с ней, озорничают, но если падают, то с синяками и ссадинами, рыдая, они бегут к взрослой и надежной Грете.
    « Удивительно, что у меня даже нет ревности к ней. Она умеет, знает, как нужно правильно о них заботиться. Что для них хорошо, а что нельзя.  Из нас двоих, пожалуй, она больше мама. А я что-то среднее между старшей сестрой и Мэри Поппинс», -  размышляла она. – «Везет мне на терпеливых и надежных женщин». 
      Полина вспоминала маму и свои шумные подростковые выкрутасы, когда в пятнадцать лет вдруг заявила, что станет готом, бросит школу и уйдет из дома. Перед глазами всплывало побелевшее мамино лицо и виделись  сдержанные долгие беседы,  которые, в конечном счете, сводились к тому, что можно придерживаться какой-либо субкультуры, но необязательно при этом ломать себе жизнь.

     Нечасто, в свободные дни, Вадим забирал Полину с детьми, и они уезжали на машине путешествовать  по дальним окрестностями, и иногда, не успевая вернуться засветло, останавливались переночевать в небольших отелях. В одной из таких поездок Полина впервые попробовала сесть за руль.   Вадим, похвалив ее за старание и азарт, настоял, чтобы она пошла на курсы вождения и получила права. На следующий день после окончания обучения перед домом  ее ждал новенький автомобиль. Расцеловав Вадима, она с восторгом уселась за руль и, поездив  некоторое время самостоятельно, без  сопровождения и пассажиров,  окончательно почувствовала вкус к вождению и уверенность в собственных силах. Вскоре  она уже выезжала с детьми навстречу Вадиму, когда он возвращался  домой  или мчалась в аэропорт, чтобы забрать его из очередной деловой поездки.  Дети восторженно встречали любимого папочку, повисая у него на руках, а Полина,  целуя, шептала ему на ухо:  - Люблю тебя.
        Грета, иногда, сетовала, что Полина слишком балует детей и потакает им. Сама она всегда была спокойна, рассудительна и крайне терпелива к детским шалостям. Если дети баловались чрезмерно, она, улыбаясь,  тихим голосом добивалась от них послушания и достойного поведения. Дети любили ее, слушались, и порой шумным играм с Полиной они предпочитали домашние спокойные посиделки с Гретой на  мягком диване,  за чтением волшебных сказок.
    И однажды, именно в один из таких моментов Полина, взглянув на Грету, сидящую на фоне большого настенного календаря с изображением старинного замка, вдруг отчетливо поняла, почему ее лицо  все время казалось таким  знакомым. Она тихонько вышла за дверь и поднялась наверх, в комнату, где когда-то видела на стене фотографии в рамках. Стена давно уже была пуста, но Полина отчетливо помнила миловидное лицо девушки со слегка прищуренными глазами и нескончаемой тоской во взгляде.
    - Грета... -  обреченно подумала она.
    За окном послышался шорох шин  подъезжающей машины, открылась дверь,  и  Полина услышала, как дети и Грета встречают Вадима.
    - А где Полинка? - спросил он и тут же громко позвал ее.
   - Я наверху, сейчас спущусь, - отозвалась она.
     Ее била мелкая дрожь, и она не знала, как себя вести.  Внизу Грета, словно почувствовав неладное, забрала детей и повела их спать. Полина услышала шаги Вадима, он быстро поднимался к ней.
     - Что делать? Что делать? - в панике думала она. - Говорить ему? Нет, не буду. Пусть все будет, как есть...
    Вадим почти вбежал в комнату и застыл на пороге, глядя на Полину. Она постаралась улыбнуться, но улыбка получилась натянутая, жалкая,  с непрошенными слезами  в широко распахнутых глазах.   
    - Что с тобой, родная? Тебе плохо? - он кинулся к ней, подхватил на руки.   - Врача?
    -Нет, нет, Вадюша, подожди. Отпусти, мне надо поговорить... Я узнать  хочу...
     Полина выскользнула из его рук и, глядя ему в глаза, спросила:
    - Твоя жена, она кто? Она где сейчас? - и видя, как побледнело его лицо, и он машинально посмотрел на стену, где раньше висели фотографии, она тихо произнесла:
      - Грета - твоя жена.
    Вадим молчал. Полина отпустила его руку и сделала несколько шагов к двери. На нее опять навалилась страшная слабость и, побоявшись упасть, она опустилась в глубокое  кресло у стены.
    - Кто тебе сказал? - хрипло спросил Вадим.
    - Я видела фотографию. Давно, когда еще не знала... Когда ты еще не сказал...- она запнулась, подбирая слова.  - Я про нее забыла совсем, а сегодня посмотрела на Грету и... Как-то все само сложилось. Глаза, улыбка...
    Вадим медленно подошел к ней, опустился на колени и, зажав ее пальцы в своих,  негромко произнес:
     -  Я боялся говорить с тобой об этом... Меня мучила двусмысленность сложившейся ситуации, но... Ты так страшно заболела тогда, я думал, что потеряю тебя. Видя мое отчаяние, Грета... Она, как опытная сиделка,  предложила свои услуги, а когда ты выздоровела, хотела уйти,  настаивала, но тебе очень нравилось, что она занимается  детьми... Помнишь? И я попросил ее остаться, уговорил...
    Полина машинально повторила:   
   - Занимается  детьми... - и вдруг, словно очнувшись, схватила его за плечи и перепугано зашептала:
    - Вадечка, она здесь живет только из-за детей?   Она всегда рядом с нами, рядом с тобой... Ты все еще выбираешь между нами? Ты ее любишь?
    Вадим прижал ладонь к ее губам.
    - Только ты, только тебя! Когда мы с тобой познакомились, начали видеться...  Я сразу все рассказал ей про нас. Про то, что ты еще почти ребенок, и я сошел с ума, влюбившись в тебя. Она все знала. Наши с ней отношения давно перешли в дружеские, но вычеркнуть их полностью у меня не получалось ... Мне казалось, что она не выдержит, не вынесет одиночества. Я не мог тогда ее бросить.
     - А сейчас? Почему ты сейчас не можешь закончить эту историю? Бывают случайные встречи, неудачные союзы...  Почему ты так держишься за прошлое?
Полина немного пришла в себя. Дрожь утихла, сердце билось ровнее.  Она страшно жалела, что не смогла вовремя успокоиться и создала эту ситуацию, тяжелую для них обоих.
  - Прошлое? Да, прошлое давит на меня, не отпускает, нависает  своей необратимостью. Хорошо, я расскажу тебе о своем прошлом, о себе.
- Ты точно этого хочешь? Ты уверен, что мне нужно все знать ... - Полина встала с кресла и опустилась на пол, рядом с Вадимом. Он обнял ее и  поцеловал  в макушку, как обычно целовал детей. 
   - Наверное, я буду потом жалеть об этом. Может быть, ты будешь смотреть на меня иначе,  но я устал постоянно  думать, бояться проговориться, бояться, что ты откуда-то все узнаешь сама, догадаешься. Я не хочу потерять тебя, но эта бесконечная ложь ведет меня именно к этому кошмарному финалу. Короче, когда я был молодым…
- Ой, Вадечка, не пугай меня... -  Полина слегка улыбнулась.
- Ладно -  юным,  я, что называется, попал в плохую компанию... Ну,  в общем, не вдаваясь в подробности, я начал колоться.
- Ты был наркоманом?! - Полина была искренне потрясена.
- Да. Может быть не совсем конченым, но если бы не  Грета, мы бы вряд ли  сейчас с тобой разговаривали. Она наткнулась на меня в тридцатиградусный мороз, на улице. Я спал на скамейке, и она с трудом растолкала меня, дотащила до своей парадной... Она спасла мне жизнь.
   Полина не удержалась от саркастической ухмылки.
- Ага, я поняла. Она стала для тебя путеводной звездой, увлекла личным примером, и ты из благодарности, женился на ней.
    Вадим поморщился и, не глядя на Полину, провел рукой в воздухе, словно отодвигая что-то.
-  Полинка, мне и так противно  это вспоминать.  Все не так однозначно. Скорее даже наоборот. Пытаясь вытащить меня, она незаметно попалась и сама. 
- То есть...?!
- Чтобы понять, как спасти меня, она  попробовала проблему на себе и втянулась, - быстро проговорил Вадим.
- Боже мой. И как вы из этого кошмара вылезли? -  с ужасом, чуть слышно прошептала Полина.
Вадим замолчал, глядя в одну точку перед собой. Костяшки сжатых  пальцев побелели, по лицу забегали желваки.
- Через беду. Через огромную беду.
Он разжал кулаки, руки предательски дрожали.
- Вадюша, не надо, раз так тяжело - не вспоминай. Я тебя  всякого люблю, и любить буду,- Полина старательно пыталась поймать его взгляд.
- Нет, подожди. Я хочу, чтоб ты обо мне все знала. И про Грету тоже. Она училась в институте, несколько раз брала академку, потом совсем бросила. Ей было тридцать, когда она забеременила. Родилась девочка. Дочка. Абсолютно больная. И через две недели умерла. Больше детей Грета иметь не могла. Все. Вот такая история, - он, наконец, поднял на нее глаза. - Как я тебе? Красавчик!
- Вадюша... Ты не виноват... Это был ее выбор, - по щекам Полины катились слезы.
- Я знаю, но ее выбором был я ... Мы переехали сюда. Поженились. Вылечились. Я нашел работу, сделал карьеру, раскрутил бизнес. Грета занялась благотворительностью.  Но этот, убитый нами... Да нет, убитый мною ребенок, моя дочка... Она делала всю мою жизнь некчемной, ненужной, не имеющей смысла... А Грета... О любви уже речь не шла, было довольно того, что она не возненавидела меня.  Мы жили   рядом по привычке, по инерции, связанные одной бедой, одной историей. Брак наш давно иссяк, но Грета не просила развода, а я уже не мог  бросить ее, после того, что  сделал с ее жизнью. Но когда  появилась ты...  В тот день, когда мы повстречались,  помнишь?..  - Вадим  улыбнулся.
     - Да,  я каталась на велосипеде, отвлеклась и налетела на тебя, - радостно закивала Полина.
   -   Я как раз проходил мимо того места, где Грета нашла меня. И я думал о том, что нашей девочке сейчас было бы тринадцать лет. И она была бы умница, веселая, счастливая и могла бы гулять здесь и кататься на велосипеде...
   - И тут я! На велосипеде! Налетаю... и чуть не задавила тебя, - засмеялась Полина и тут же перепугано воскликнула:  - Только не говори, что увидел во мне свою дочь!!!
     - Я увидел в тебе Ангела! Я загубил одного Ангела, а мне прислали другого. На замену или во спасение,  я не знаю. Но я точно понял тогда, что ты моя и что без тебя я жить не смогу.
    Полина прижалась к Вадиму, крепко обняла его и прошептала:
    - Как хорошо, что я тогда на тебя наехала. И хорошо, что не задавила!               


                5. У Х О Д Я - У Х О Д И
       

     Через неделю после этого сложного объяснения Вадим между делом сказал, что разговаривал с Гретой, и она не возражает против оформления развода. Полина вдруг подумала:  «Что вообще чувствовала Грета все это время? Жить под одной крышей с  мужем и его новой семьей? Я бы не смогла!»
     Она поежилась, передернула плечами,  сказала Вадиму, что «не горит» и быстро сменила тему,  но когда он уехал, Полина почему-то пошла не к детям, а поднялась в ту комнату, где когда-то видела фотографию молоденькой Греты, и где Вадим рассказал ей свою  историю.
     Полина сама не понимала, зачем пришла сюда. Она стояла, озираясь по сторонам, и вдруг услышала мамин голос: «У твоих детей есть, конечно, папа и мама». Это прозвучало так явственно, что Полина обернулась, ожидая увидеть маму где-то рядом, но в комнате никого не было.
    - Мама, это ты послала мне Грету? Моим детям? - тихо спросила она.
   Неожиданно из приоткрытого окна дыхнул сильный порыв  ветра, и тоненькая брошюра-каталог с перечнем путешествий по Европе упала на пол. Полина подошла и наклонилась, чтобы поднять ее. На загнувшейся странице крупными буквами читалось "Da". Полина распрямила страницу. На ней было написано "Danemark" и дальше шли снимки красивейших мест, с приглашением посетить  страну.
   - А зачем? - спросила Полина. - Я скоро умру?
    Ветер улегся, стало тихо, но вдруг где-то вдалеке зазвучала нежная мелодия  «Долго и радостно, в счастье и с любовью».  Затем опять все стихло, и Полина нерешительно, с опаской спросила:
   - Тогда зачем нужна Грета?
    Пронзительный солнечный блик  мелькнул через всю комнату и уперся своим сиянием в стеллаж с книгами, ярко выделив корешок толстой монографии «О воспитании». Полина сняла книгу с полки, и она сама раскрылась в ее руках на странице с большой статьей о  психотипах женщин и роли материнства в их жизни. Короткий абзац на странице был  выделен красным маркером:  «... женщины, относящиеся к этой группе, являют собой образец идеальной матери. Их жизнь пуста и бессмысленна, если она не наполнена заботой о детях».
    Полина заметила в середине книги  узкую белую полоску плотного картона. Она вытащила закладку, на ней по-русски от руки было написано: «Она - хорошая мама, ей можно доверить своих детей».
    Полина захлопнула книгу и машинально поставила ее на место.
    -  А как же я?  Я  -  плохая мама?
      Тишина повисла такая, что ее можно было потрогать рукой.
     «Значит, я  -  плохая мама!» - в отчаянии подумала Полина и заплакала.
       Неожиданно она услышала, как дети, выбежав на лужайку перед домом, громко зовут:
   - Паула, Паула, Полинка! Ты где? Любимая Полинка, отзовись! 
   Они, конечно, слышали эти слова от Вадима и сейчас повторяли их, суматошно бегая и разыскивая ее.  Полина засмеялась сквозь слезы и, размазывая влагу по лицу, стремглав бросилась вниз, выбежала во двор и, поймав двух любимых крох в объятия, начала целовать их счастливые личики.
    - Ты плакала? - высвобождаясь из ее рук, строго спросила дочка.
   - Я задела старую ранку и мне стало больно, - ответила Полина.
   - Где больно? - спросил сын.
    Полина молча приложила ладонь к сердцу. И вдруг дети, прижавшись к ней и крепко обняв за шею, волшебно зашептали:
   - У кошки - боли, у собачки - боли, а у любимой Полинки - заживи!
    Детей звали Роземари и Максимилиан.
    
        После шумной и веселой беготни на лужайке, игры в «летающую тарелку» и любимого рисования  сказочных животных дети пошли обедать, а потом  отправились в детскую, на дневной сон. Грета, улыбнувшись Полине,   вышла вместе с ними.
    « И почему я не гожусь в мамы?» - думала Полина.  - «Почему Грета должна ею стать? И что тогда делать мне, куда уйти? Жить здесь на вторых ролях, быть второй мамой?»
    Она медленно спустилась по ступенькам и расположилась в шезлонге перед домом, подставляя лицо жаркому солнцу. Тяжелые мысли непроизвольно роились в голове, не позволяя ей  отпустить гнетущую тему.
    « Я должна оплатить долг Вадюши  перед Гретой и отдать ей своих детей? Та самая суррогатная мать! Все к этому и пришло. У детей будут папа и мама, а я опять - третья лишняя!»
    И вдруг, словно лютая стужа со льдов севера накатила и накрыла ее.
    « Я должна отдать  Вадима?!»  -  она вскочила на ноги и в ужасе обернулась к дому, глядя на окна  проклятой комнаты.
    - Мама, почему?! - едва не закричав в голос, спросила Полина.
    Тихо шелестели буйно цветущие  кусты жасмина, звонко пересвистывались мелкие шустрые птички, где-то, кажется, звенел быстро бегущий невидимый ручеек, но ответа на вопрос Полина не услышала. Бегом она опять поднялась в комнату наверху, спросила уже шепотом, но и там отклика не последовало.  Комната обреченно молчала. Полина опустилась в знакомое кресло  и снова заплакала.
    « Я плохая мама», - вяло думала она.   -  «Я плачу о потере любимого, а отдать детей  уже почти готова.  Какая из меня мать?! Я то реву, то бегаю вприпрыжку, то истерю без меры. И все время думаю о нем». 
    Вечером, когда Вадим вернулся домой, она изо всех сил старалась быть веселой, шумной, много смеялась. Но когда дети с Гретой ушли спать, Вадим поймал ее и, развернув к себе, тихо спросил:
    - Что случилось? Ты весь вечер места себе не находишь.
    И Полина выпалила, не глядя на него:
    - Вадюша, я решила уехать домой.
    - А разве ты не дома? - изумился он.
    И вдруг лицо его изменилось, потемнело, он отпустил ее и отошел в сторону.
    - Я понял... Я этого боялся, и это случилось. Из-за того, что я тебе рассказал? - спросил он резко.
      - Я родителей очень давно не навещала. Мне мама стала часто  сниться, -  почти правду сказала Полина.
   Он схватил ее за плечи и опять повернул к себе.
   -  Почему ты хочешь уехать? Ты больше не любишь? Ты бежишь от меня?
   - Я не от тебя, я от себя бегу, - в слезах закричала Полина. - Я не могу понять кто я, что я? Я словно чужой жизнью живу...
     - Как чужой, почему? Я с тобой. Дети. Хоть завтра можем пожениться...
     - Вадечка, не терзай меня, я сама ничего не понимаю. Есть Грета. Она любит детей, хорошо с ними справляется, я могу доверить их ей. Но ты - другое дело, я не хочу делиться с ней тобою... Пусть даже символически,- едва сдерживаясь, проговорила Полина.
    - И поэтому ты хочешь  уехать, оставив нас здесь вместе, вдвоем... Где логика?
    - Нет логики, нет смысла, нет счастья и любви в этой проклятой треугольной ловушке! - Полина, наконец, зарыдала в голос. - Вадюша, родной, ты расплачиваешься своей жизнью.  У меня так не получается. Солнышко, я должна уехать.
    - Ты бросаешь меня... -  чуть слышно сказал Вадим.
    - Я не знаю... Я не понимаю... Наверное... Боже мой, что я говорю?! Как можно жить не дыша? Я попробую... Может, я через неделю вернусь, а может, сопьюсь с горя, - всхлипывая, бормотала Полина.

   Она прилетела ранним утром.  Долго не могла получить свою дорожную сумку и уже собиралась уехать из аэропорта без багажа, но вдруг пропажа показалась  на  ленточном транспортере, одинокая и последняя.
    - Как я, - подумала Полина.
    Слезы  были близко, и ей пришлось сделать большое усилие, чтобы не заплакать.
    Она не стала брать такси, села в автобус, удивляясь на себя - зачем это делает, а потом поняла, что боится  приехать в пустую квартиру и просто тянет время. Очень ранним утром пробок на дорогах еще не было, и автобус доехал все-таки быстро. Полина подошла к дому и, не в силах сразу подняться в квартиру, села на скамейку, в скверике напротив. Она сидела долго, периодически вытирая  непрошено наворачивающиеся слезы, смотрела на окна пустого нечейного жилища и думала:
    « Зачем я приехала? Зачем все это? Какой смысл в моей жизни, если я совсем одна? Если его нет рядом?»
    Где-то недалеко раздался визг тормозов, и шумная компания  вывалилась из видавшей виды машины. Они громко галдели и были сильно навеселе. Полина еще раз провела ладонями  по щекам, вытирая влажные следы, встала и направилась к парадной. Вдруг одна из девушек удивленно окликнула ее:
    - Туманова, ты что ли?
    Полина  оглянулась.
    - Ну точно, Полька, ты! Чего смотришь? Не узнаешь?  Я Альбина! Мы же вместе в школе учились! - радостно закричала девица. - Мы тут днюху справляем, вот ему.
 Альбина покрутилась во все стороны, выискивая виновника торжества, и ткнула пальцем в длинного белобрысого парня.
   - Во! Санек, пригласи девушку в гости.
    - Приглашаю! - вихляясь из стороны в сторону, проговорил Санек.
    - Я только что с самолета, еще дома не была, - усталым голосом ответила Полина.
    - Да ладно тебе, потом отоспишься. У нас как раз одной дамы не хватает. Видишь, три мужика, а мы с Настюхой вдвоем, - и она, пьяненько хихикая, выразительно подмигнула, скривив лицо.   - Тяжеленько может случиться в известной ситуации...
    Потом подтолкнула к Полине невысокого симпатичного парня и велела:
     - Иди, Игорек, помоги девушке вещи домой закинуть - и возвращайтесь. Будешь ее кавалером на сегодня, а там как получится,  - и опять рассмеялась. 
     Игорек послушно подошел к Полине, взял из ее рук дорожную сумку и сказал:
   - Ну, пошли. Где ты живешь?
   Полина кивнула в сторону своего дома.
   Игорек шел  рядом  и, поглядывая на нее,  слегка улыбался. Он не был пьян.
   «Наверное,  за рулем...»,  - подумала Полина. Они подошли к парадной, и Игорек открыл дверь, пропуская Полину вперед.
     «Вежливый», - усмехнулась она про себя. « - А в самом деле... Симпатичный парень, чего бы не попробовать? Клин клином...» -   и, обернувшись, улыбнулась ему.
    - Четвертый этаж, лифта нет. Не смущает?
    - Я трудностей не боюсь ... - ответил Игорек, пристально глядя ей в глаза.
   
      В тот день Полина так и не решилась присоединиться к шумной Альбининой компании, но Игорек  показался ей милым. Парень был сдержанный, спокойный и когда он, собираясь уходить, спросил разрешения «позванивать», Полина, не раздумывая, продиктовала ему свой номер.  Закрывая за ним дверь, она мысленно уговаривала себя: « Может, это и правда шанс забыть...».
    Но оставшись одна в пустой квартире и бесцельно бродя по ней, Полина опять со всей остротой почувствовала бесконечный ужас своего одиночества. Она ходила из комнаты в комнату, касалась знакомых предметов, машинально передвигала что-то с  места на место, подходила к окну, отдергивала шторы  и смотрела на яркую зелень во дворе.
     «Вот я приехала, я свободна, и что? Где моя жизнь? Что моя жизнь без него? Наверное, надо куда-то пойти, что-то начать делать. Надо научиться жить отдельно от него, не вспоминая о нем. Знать бы, как…»
    Неожиданно раздался звонок в дверь. Полина вздрогнула и, очнувшись, пошла открывать. На лестничной площадке стояла соседка из квартиры напротив.
     «Кажется, Наташа...» - вспомнила Полина и, поздоровавшись,   вопросительно посмотрела на нее.
    -  Полиночка, вы приехали, я смотрю. Вы такая взрослая стали, такая красивая... Ой, извините, я, собственно, ключики отдать. Ваш муж мне их оставил, просил за квартиркой присматривать. Я там убиралась... чтоб чистенько... цветочки поливала, - быстро затараторила соседка.
     «А ведь правда, цветы не завяли...» - рассеяно подумала Полина, а вслух спросила:
     - Я вам денег должна? Сколько?
    - Нет, нет, что вы. Он все оплатил, - замахала руками соседка. - Вот ключики...   
    Полина взяла у нее ключи, подержала  в руках и сказала, возвращая:
    - Знаете, Наташа, пусть они у вас останутся. Мало ли что. Вдруг я свои потеряю или опять уеду надолго...
    - Да? - обрадовалась соседка. - Конечно. Если соберетесь, вы только скажите... Я с удовольствием ... Лишние денежки никогда не помешают.
    Распрощавшись со словоохотливой собеседницей, Полина задумалась:
    «А ведь правда, надо чем-то заняться, работу найти какую-нибудь или поступить в институт, что ли? Отвлечься. А иначе я точно сойду с ума».
   
       На следующий день позвонил Игорек. Поговорили о погоде, потом Полина спросила, как повеселились вчера.
     - Да никак, - ответил он сдержанно. - Все и так уже были веселые. Просто спать пошли. Ты ничего не потеряла.
     - Ну хорошо, а то я боялась,  что Альбина на меня обидится, - сказала Полина и удивилась: « Зачем я вру? Мне нет дела до Альбининых обид».
Они еще о чем-то недолго поболтали  и распрощались.
     «Не получается», - без сожаления  решила Полина. - «Он больше не позвонит».
    Но он позвонил и на следующий день, потом еще. Разговаривали уже подолгу, о всякой всячине. Игорек был хорошим собеседником, рассказывал веселые истории, Полина смеялась, слушая его, и ловила себя на мысли, что общаться с ним легко и даже приятно. Думать о Вадиме она себе запретила и изо всех сил старалась не прислушиваться к своему с болью бьющемуся сердцу. У нее уже не было иллюзий по поводу присутствия в ее жизни  Игорька, но общение с ним  не тяготило, и за одно это она была ему признательна. Полина  рассчитывала, что телефонная история затянется надолго, но после недели задушевных бесед Игорек предложил увидеться.
    - Сходим куда-нибудь. Можем  в кино, можем просто погулять, кофе попьем.
     Полина, не думая, согласилась.  Они встретились, прошлись по парку, заглянули в небольшое кафе, где им сварили не самый плохой кофе и, выйдя на улицу, договорились о следующей встрече.  При расставании Игорек аккуратно поцеловал Полину в щеку и сказал, что будет по ней скучать. Она ничего не ответила, только улыбнулась, и он долго смотрел ей в след, может быть в надежде, что она обернется и позовет его к себе, но Полине это было не нужно. Она бегом поднялась на четвертый этаж и, закрыв дверь,  с досадой поморщилась:
     «И зачем  мне эта история? Что бы отвлечься? А мальчик, может, всерьез скучать будет ... Надо бы поискать какой-нибудь другой способ, чтобы занять голову. Сердце все равно опустело». 
     Несколько раз  в гости наведывалась Альбина. При всей своей болтливости и дурашливости она была неплохой подругой. В школе они близко сошлись в последнем выпускном классе, и она знала про Вадима. Часто глядя  на Полину она с неподдельной  завистью говорила:
    - Везет тебе.  Такой парень красивый... И почему в меня никто не влюбится? Я же тоже ничего, симпатичная. Я бы его так любила, так любила...
     Придя в гости к Полине на следующий день после несостоявшегося веселья, Альбина игриво спросила:
   - Где твой Вадик? Куда-то ты после школы так категорично исчезла. Ни звоночка, ни весточки... -  но увидев, как Полина отвернулась, передернув плечами, и торопливо задвигала пустыми чашками, словно искала что-то, Альбина испугалась и  затараторила:
   - Прикинь, а я в институт поступила. Учиться так себе, неинтересно, но там столько ребят прикольных. Я с Саньком там познакомилась.
     Полина оценила деликатность подруги и  согласилась, что, может, и неплохо было бы окунуться в гущу молодежного общения, завести кучу новых друзей и отношений. Но поступать в этом году было уже поздно, поэтому, провожая Альбину, между прочем, вскользь, спросила ее о работе в институте: 
    - Что-нибудь легонькое. Лаборантом может.  С частичной занятостью. Если что будет, позови.
   Альбина позвонила уже на следующий день.
   - Слушай, у нас в библиотеке висит объявление. На абонемент требуется человек. Короче, если хочешь - пиши телефон.
    Полина записала, поблагодарила, потом все-таки спросила:
    - А что значит «на абонемент»?
     - Ну это - учебники там, книжки всякие.... Студенты приходят, а ты принимаешь у них или выдаешь... Короче, позвони, тебе там все объяснят, - торопливо посоветовала Альбина.   - Все, давай, чмоки-чмоки...
     Полина посмотрела на записанный номер телефона:
    «А что, неплохо. Несколько часов в день повращаться в студенческом социуме - это ли не способ отвлечься и забыть. Ну хотя бы попробовать  забыть, на время...»
   Она позвонила. Ее пригласили на собеседование. Там она познакомилась с интеллигентной, вкрадчивой Людмилой Витальевной - и явно ей сразу понравилась.
    - Вы точно не будите поступать в наш институт, милочка? А то у нас такая текучка! Проваливаются на вступительных экзаменах, приходят к нам работать, на следующий год уже поступают и от нас увольняются. Все девочки, безусловно, милые, старательные, но хотелось бы немножко стабильности внести. Конечно, институтская библиотека не самое престижное место работы, но любое дело требует к себе серьезного отношения. Статус и авторитет важны в любом начинании! Жаль, что у вас нет библиотечного образования, но если вы у нас задержитесь, мы что-нибудь придумаем. Какие-нибудь госкурсы. Много знаний они вам не дадут, но «корочкой» обзаведетесь, а это, поверьте, на многое влияет.
     Пройдя все необходимые процедуры оформления, Полина вышла на работу и, придя в первый  день в ужас от переизбытка общения, затем привыкла и даже ждала, когда можно будет уйти из дома и погрузиться в водоворот чужих эмоций и переживаний.
    Очень часто, выйдя из дверей института, она видела на ближайшей лавочке дожидающегося ее Игорька. Он обнимал, целовал в щеку, и они шли куда-нибудь, болтали, смеялись, а у Полины на сердце скребли кошки.
     «Зачем я парню голову морочу? Не дай бог влюбится по-настоящему...»
    Снова выручила говорливая Альбина. Очередной раз, забежав «на минуточку» и просидев хороших два часа, она, между прочим, заговорила про Игорька.
    - Я тут вас вдвоем видела. Вы как? Плотно общаетесь? Ну там...  - спросила она, выразительно тараща глаза.  - Или он все еще «мягко стелет»?   Он же мелкий... У него этот, как его? Ну, француз такой еще был...
    - Комплекс Наполеона, -  подсказала Полина.
    - Во-во ... Он связями добирает, девочек коллекционирует. Обхаживает, в душу залезает, незаменимым таким становится, нежным, ласковым, а потом переспит и бросает,  - болтала она.
Но вдруг запнувшись, посмотрела на Полину и быстро пошла на попятную.
     - Нет, ну мало ли, если у вас серьезно... Может, он перевоспитался. Может, влюбился, я же не знаю... Ты такая... Красивая, умная.
      Полина рассмеялась и предложила выпить «по рюмочке» вишневого ликера с ананасовым соком. Девушки энергично чокнулись, Альбина крикнула «За Игорька!», проглотила ароматную  жидкость и, посмотрев на часы,  ахнула, вскочила и засобиралась.
    Полина закрыла за ней двери и вдруг, вспомнив пристальный, в упор, взгляд Игорька в первый день знакомства, когда он помогал отнести наверх сумку,  облегченно улыбнулась.
    «Да нет, все правильно. План тогда еще созрел, а теперь скрупулезно реализуется...»
     Она не испытывала к нему никаких чувств. Он просто был. Сам звонил, сам звал, назначал свидания или приходил без предупреждения. Но и не лез к ней с лишними ласками и ухаживаниями, хотя и «поцелуи в щечку» давались Полине нелегко. Каждый раз она изо всех сил держала себя в руках, чтобы не оттолкнуть его. И если бы вдруг Игорек перестал звонить и появляться, это был бы  наилучший выход из всей этой затянувшейся ситуации. Несколько раз он не слишком настойчиво приглашал ее  к себе домой, но Полина отнекивалась, переводя все в шутку.  Она  надеялась, что ему наскучат наконец бесцельные гуляния по кинотеатрам, кафешкам и паркам. Но теперь, узнав от Альбины о своеобразном хобби парня, Полина с сожалением поняла, что кульминация истории еще впереди.
     Время текло муторно и тягуче. Полина старалась не вникать в происходящее и не анализировать череду совершаемых за день дел. Просто ходила на работу в институт, встречалась с Игорьком, заглядывала в гости  к   Альбине или принимала ее у себя.
         Самое тяжелое для нее было - заходить в  пугающую своей тишиной квартиру, где не получалось ощущать себя свободной от мыслей и воспоминаний о Вадиме. Проходя по пустым комнатам, словно в поисках чего-то, она почти физически чувствовала, что жизнь остановилась, потеряла смысл, перестала быть реальной. В сердце была кромешная темнота, в сердце было пусто, сердца не было вообще. Ее самой - не было.
         Не один раз Полина с тоской смотрела на телефон, словно ждала, что он вот-вот зазвонит. Иногда, беря трубку в руки, она начинала уже набирать заветный номер, но бесконечные сомнения и страхи, возникая, теснились  в голове.
     «А с чего я решила, что он ждет моего звонка? Почему я думаю, что  все еще нужна ему? Мы единое целое? А может быть все проще: «уходя – уходи!»
    Полина плакала, понимая, что сама  разбила это единение, своим безумным поступком разрушила все  то, ради чего, как ей теперь казалось,  стоило жить.
       

                6. ПЯТНАДЦАТЬ


      Была суббота. Игорек позвонил утром и предложил сходить в ближайший ТРК.
    - Там какая-то движуха сегодня намечается, - смеялся он в трубку.  - Музыка, конкурсы, лотерея. Прикинь - машину выиграем! Хочешь машину? Я тебе подарю.
    « У меня уже есть машина»,  - подумала Полина, но быстро сказала:     - Подари.
     Подходя к ТРК в намеченный час, Полина, издали  увидев Игорька,  помахала ему рукой.  Он тоже заметил ее и торопливо пошел навстречу. Полине вдруг пришло в голову, что он, конечно,  невысокого роста, но это не портит его.
    «Чего комплексует, дурашка? Или ботиночки на очень толстой подошве?»
    И, не удержавшись, она рассмеялась своим мыслям. Подошедший в этот момент Игорек, решив, что  Полина так сильно рада ему, размашисто обнял ее и попытался поцеловать в губы. Полина, увернулась от ненужных  ласк и, обернувшись, чтобы отшутиться, в ужасе замерла.
     Мертвый Игорек сидел в кресле, наискосок пристегнутый ремнями. Руки его судорожно стиснули подлокотники, голова безвольно свисала на бок, и с уголка приоткрытого рта на светлый свитер стекала тонкая струйка крови. Из его груди торчал толстенный металлический прут, намертво пригвоздивший его к спинке кресла. И над всем этим в воздухе, плавно покачиваясь, мерцало число пятнадцать.
    Полине казалось, что время остановилось, и  эта ужасная смерть стоит у нее перед глазами уже годы, если не десятилетия, и она ничего не может сделать, чтобы прервать жуткую демонстрацию чужой участи.
    Но тут она увидела раздосадованное лицо живого Игорька, услышала громкую музыку, доносящуюся с недавно сооруженной сцены, и очнулась.
    - Пошли уже, чего ты встала, как вкопанная? -  тормошил ее расстроенный парень.
    - Подожди, я ногу, кажется, подвернула, - сказала Полина, наклоняясь и растирая лодыжку.
Она тянула время, чтоб опомниться, попробовать понять, что это было. Но неожиданно разозлилась на саму себя.
   «Дура впечатлительная! Миражи, глюк в программе... Забыла немедленно!!!» 
   И улыбнувшись Игорьку, выпрямилась.
    - Да нет, обошлось.   
    Потом кокетливо добавила:
   - И больше не кидайся на меня так. Я девушка скромная, меня это  шокирует.
    Игорек проникновенно улыбнулся, и они пошли к немногочисленной толпе, теснившейся около  сцены.
Не в силах сразу выбросить из головы мысли о страшном видении, Полина исподволь тревожно поглядывала на Игорька и растеряно озиралась по сторонам в надежде увидеть какой-нибудь знак, который помог бы ей как-то объяснить привидевшееся.  Но яркое осеннее солнце, громкая  музыка и  веселые улыбающиеся лица  вокруг постепенно отвлекли ее внимание и отодвинули гнетущее предчувствие чего-то страшного и необъяснимого.   
 Энергичный парень на сцене бегал от одного ее края к другому, стараясь расшевелить зрителей, задавал какие-то смешные вопросы и с азартом бросался к каждому, кто хоть что-то говорил в ответ.
   - Чем заканчиваются день и ночь? Ну же, господа, кто в курсе? У кого какие версии?
    - Закатом и рассветом,- послышалось из толпы.
    - Красиво! А еще предположения есть? - вопросительно посмотрел ведущий по сторонам.
   - Мягким знаком, - крикнула Полина.
    - Совершенно верно! –  заорал обрадованный парень.  - А на следующий вопрос... Пожалуйста, кто ответит? Под каким кустом сидит заяц во время дождя?
   Чуть впереди Полины стояла девочка лет десяти. Ветер весело играл с ее темными кудряшками, выбившимися из-под большой красивой заколки. Она периодически убирала непослушные завитки с глаз, заправляя их за уши, и сосредоточено смотрела на ведущего, слегка морща лоб. Полина улыбнулась и, наклонившись к ней,  шепнула: 
   - Под мокрым.
    Девочка с удивлением посмотрела на нее, потом заулыбалась и закричала:
     - Под мокрым он сидит.
    Ведущий пришел в восторг и потребовал у публики  аплодисментов для смышленого ребенка.
          Полина веселилась, смеялась, подпрыгивала, отвечая на вопросы потешной викторины. Еще несколько раз она подсказала  маленькой соседке и та, тоже почувствовав вкус игры, радостно  подскакивала и, размахивая руками, выкрикивала правильный ответ.
    -  Как сорвать ветку, не спугнув птицу, которая на ней сидит? - спросил ведущий, уже глядя прямо на Полину.
    Полина толкнула в бок Игорька, тот смутился и забормотал:
   - Откуда я знаю. Поймать ее,  может быть, сначала...
    - Подождать, пока птица улетит, - смеясь, выкрикнула Полина.                - Только ветки ломать не стоит. Природу беречь надо! - добавила она.
   - Абсолютно с вами согласен! И последний вопрос: вы сидите в самолете, перед вами лошадь, позади вас автомобиль. Где вы находитесь?
     - В вытрезвителе или в психушке, - пробасил кто в центре. Зрители засмеялись.
    - Ну это, мне кажется, слишком драматично. Еще варианты, пожалуйста, -  пригласил ведущий, поглядывая в сторону Полины. Девочка тоже повернулась к ней и спросила:
   - Где?
   - Ну, подумай хорошенько. Ты - на лошади, я - в автомобиле, а он - в самолете. Вон там, что крутится? - кивнула Полина в сторону аттракционов.
     Девочка посмотрела вдаль и неуверенно сказала:
    - Карусель крутится.
    - Ну?.. - сделала загадочное лицо Полина.
    Девочка обрадованно взвизгнула и, подпрыгнув на месте, громко закричала:
   - Карусель! Я знаю. Я на карусели катаюсь. 
    - Браво! Ваши аплодисменты  юной эрудитке! Прошу на сцену! – весело пригласил ее ведущий, искоса поглядывая на Полину.
    Она тоже радостно хлопала в ладоши и подбадривала засмущавшуюся девчушку:
    - Иди, иди. Ты молодец!
    Девочка повернулась к ней и потянулась вверх, встав на цыпочки, явно желая сказать что-то по секрету. Полина наклонилась, и малышка шепнула ей на ухо:
    - А он - в самолете...
    - Что?! - изумленно спросила Полина.
     - Спасибо. Спасибо вам большое, - еще раз повторила счастливая девочка и побежала к ведущему, который, дожидаясь ее, уже держал в руках какой-то нарядный сувенир.
      Полина повернулась к Игорьку.
    - Ты куда-нибудь летишь в ближайшее время? - без обиняков задала она вопрос.
    - Ну да, завтра. У меня командировка в Екатеринбург. А как ты узнала? - немного опешив, спросил он.
     -  Так как-то, про самолеты заговорили... - небрежно ответила Полина.
      - Ну ты умная!  И на вопросы все... -  начал было Игорек, но она  перебила его.
    - Ой, перестань. Этим вопросам сто лет  в обед. А не лететь ты не можешь или перенести? - спросила она серьезно.
     - А ты что, боишься очень соскучиться без меня? -  хитро улыбнулся Игорек.
    Полина поняла, какие фантазии сейчас разыграются в его голове, и быстро поменяла тему разговора.
    - Слушай, я так проголодалась! Умственное напряжение столько калорий сжигает. Пойдем, там ресторанный дворик есть, перекусим чем-нибудь, -   и она, схватив его за рукав, потащила за собой внутрь большого стеклянного здания.
      Массовое скопление народа в галереях комплекса встретило их беспорядочным броуновским движением. Отовсюду гремела музыка. Раздавая рекламные листочки и проспекты, шли навстречу и обгоняли раскрашенные и в костюмах животных промоутеры. Было нескончаемо шумно и суматошно. Игорек вдруг повел Полину куда-то в сторону, и она, не спрашивая, пошла за ним.
Рядом со входом в зоомагазин, вокруг яркого рыжеволосого клоуна стояло несколько человек. В одной руке клоун держал прозрачную мисочку с разноцветными бумажками,  на другой у него сидел большой красивый попугай.
   - «Ой, глянь, какие попугайчики! Ой, не могу, щас закричу...» -  заверещала Полина тоненько.
  - Ты чего,  там же только один... - одернул ее Игорек.
    Но тут Полину выручил клоун. Продолжив в той же тональности, он подхватил, чуть переиначив слова известной песни и указывая своему попугаю на Полину,  подмигнул ей:
    - «А это кто ж в короткой маечке? Я вот такую же хочу!» 
       Получилось двусмысленно, но мило. Люди, стоявшие рядом, засмеялись, кто-то даже зааплодировал.
    Полина тоже засмеялась и протянула к нарядной птице руку, чтобы коснуться  оперения. И вдруг попугай, склонив голову на бок, вытянул вперед  правую лапку и схватил ее за указательный палец. Полина испуганно ойкнула, но руку не отдернула. Попугай наклонил голову теперь уже в другую  сторону и  четко сказал:
    - Здравствуй, родная.
   Все кругом опять засмеялись, а у Полины похолодело сердце. Старательно улыбнувшись, она спросила клоуна:
   -  А что он еще умеет?
   - Он вам только что предсказал скорую встречу с очень близким и родным человеком, - серьезно глядя на нее, сказал клоун.
      Потом, весело оглядывая скопившихся вокруг людей, рекламно оповестил:
   - Желающим Кокоша за десять рублей может предсказать судьбу, - и призывно встряхнул миской, в которой загадочно зашелестели яркие бумажки с предсказаниями.
     Полина полезла в карман за деньгами, но Игорек, снисходительно усмехнувшись и  слегка отстранив ее, протянул клоуну две десятирублевки.
    - Вот, ей и мне...
    Клоун вежливо взял деньги, показал их попугаю и вкрадчиво сказал:
    - Кокоша, поступил платеж, пора работать. Кому сначала предскажешь?
    Кокоша скосил глаз на Полину и опустил клюв в миску. Он на удивление долго рылся в ней и, наконец, вытащил, чуть ли не с самого дна, переливающуюся из золота в багрянец запечатанную записку. Полина осторожно взяла ее, но открывать не стала. Игорьку птица бумажку вытащила сразу. Он распечатал, прочитал, хмыкнул и убрал в карман.
    - Спасибо, птичка! - Полина помахала рукой попугаю, потом улыбнулась клоуну, но тому уже некогда было прощаться:   со всех сторон к нему потянулись руки с деньгами.
  Полина догнала, ушедшего чуть вперед, Игорька, и они, пройдясь еще немного по шумным галереям,  зашли в почему-то полупустую кондитерскую, взяли кофе и присели за столик у дверей.
   - Ну, что тебе вытащил? - спросил Игорек.
   - А что у тебя? 
    Парень пожал плечами и протянул ей бумажку. Витиеватыми буквами там было написано: «Лучше бы тебе поменять».
    - Чушь какая-то, - с досадой хмыкнул парень.
    - Игорек, нет, не чушь, - горячо заговорила Полина.  - Это про твой билет на самолет. Про завтрашний вылет. Тебе завтра лететь нельзя! Тебе надо билет поменять!
    - Да ладно, перестань. Я же не кататься еду, это же по работе. У меня  и документы  на руках. В бухгалтерии все оформили, провели... Знаешь, я тут подумал... Может,  пойдем уже  ко мне. Посидим в тишине, спокойно, вдвоем... - он ласково коснулся ее рук  и нежно заглянул в глаза.
   Полина немножко помедлила с ответом, прикидывая, как тактичнее отказаться. Он, видимо, это понял  и сказал настойчиво: 
   - Знаешь, у меня сегодня день рождения. Именинника нельзя расстраивать, - глаза его лучились мечтой и азартом.
    - День рождения? Правда? Подарок за мной... - Полина сделала вид, что поверила.
    - Я подарок сам выберу! - весело сказал Игорек, вставая.
   «Ха-ха! Бином Ньютона! А то я не знаю, что ты выберешь»,- подумала Полина и уже собиралась сказать, что не может пойти, лихорадочно придумывая причину, но тут у нее заиграл телефон. Номер был неизвестный, и обычно Полина такие сбрасывала, но сейчас приняла вызов и под монотонный голос автоответчика, рекламирующий какой-то медицинский центр, тревожно заговорила:
    - Подожди, подожди, не торопись. Ну что уж совсем  все так плохо?  Я? Я  - с Игорьком. Мы гуляем... Ну нет, конечно, сейчас подъедем... Что? Только я? Ну не знаю. У Игорька сегодня день рождения... Ладно, все, не плачь. Сейчас приеду! 
   Сбросив надоедливое  бормотание, Полина сочувственно посмотрела на расстроенного парня.
    - Слушай, там какая-то трагедия. То ли поругались, то ли он ее бросил...- виновато сказала Полина.
    - Да понял я уже!.. Ладно, давай,  -   раздраженно ответил Игорек.
   - Пока...- грустно помахала она рукой и подумала:  «Надо же, как распереживался».
   Полина уже сделала несколько шагов к выходу, но вдруг, вспомнив, обернулась и спросила:
   - А во сколько вылет?
   - В 14.45.  Да необязательно провожать... - вяло ответил Игорек.
   - Ладно, я подумаю, может, и не приеду, - она еще раз взмахнула рукой  и заторопилась «спасать подругу».
   
      Пока Полина добиралась до дома, она все еще думала об Игорьке, о страшном видении, о  необъяснимых цифрах.
    « Все целенаправленно, все неслучайно, но почему мне? Да, информация упала снежным комом, потом систематизировалась. Сейчас я понимаю, что он летит на самолете, а лететь нельзя, погибнет. Хотя откуда в салоне может оказаться такой страшный металлический прут? Но ладно, предположим. А число, это что? Номер места? Количество пострадавших или погибших вместе с ним? Тогда что с ними делать, где искать, как спасать? Но главное  -  почему?  Почему я?!»
      Незаметно Полина подошла к своему дому и, подняв голову, посмотрела на темные окна квартиры. У нее опять болезненно сжалось сердце, на глаза навернулись слезы.
     «Нашли капитана Америку!» - сердито подумала она.  – « Меня бы кто спас от меня самой. Что я делаю со своей жизнью? Отдала единственного любимого мужчину чужой женщине и детей в придачу, а сама, как  неприкаянная мотаюсь в одиночестве. Кто бы что объяснил...»
     - Миссия такая, ее пройти надо... - крикнул кто-то у нее за спиной.
Полина, аж подпрыгнула от неожиданности  и  быстро обернулась. Мимо торопливо шел растрепанный подросток. Уставившись в одну точку перед собой, он громко разговаривал в микрофончик, торчащий из-за воротника, в ушах у него белели наушники.
   - Долго объяснять, но там все завязано. Если пройдешь, то автоматом переходишь на следующий уровень, ну и там всякие бонусы: жизни прибавляются, можно оружие выбрать, а если провалишь, то пипец… Все рушится, ничего сохранить не получается...
    Мальчишка уже скрылся из вида, а Полина все еще стояла и смотрела ему вслед. Наконец, она медленно повернулась и так же медленно пошла к своей парадной.
    «Миссия... А я просила? Это - не миссия, это - ультиматум  какой-то. Шантаж. Все рушится... ничего сохранить не получается...»
     Поднимаясь по лестнице, она открыла сумочку в поисках ключей и вместе с ними нашла  на дне кроваво-золотую записку, вытащенную для нее мудрым попугаем. Полина взяла послание в руки, и страх сковал ее. Она остановилась, осторожно надорвала мягкий, сложенный пополам листочек и, решившись, наконец, быстро прочитала: «Он без тебя пропадет. Он без тебя не сможет».
     В памяти сразу возник Вадим, его отчаяние в тот день, когда она сказала, что хочет уехать. И Полина  заплакала, заходя в тишину  пустой квартиры. Захлопнув дверь, она прошла в комнату, и воспоминания навалились, нахлынули,  закружили ее в своем круговороте.
      
     Перед глазами стоял жаркий майский день.  Полина, громко смеясь, выскочила из дверей школы, убегая от надоедливой Альбины,  доставшей  ее своими  секретными разговорами о глубоком чувстве одноклассника Гоши к ним обеим. Она сбежала по бесконечным ступенькам  школьного крыльца и помчалась в сторону велосипедной парковки, как вдруг мужской голос окликнул ее:
    - Полинка...
   Она остановилась, резко повернулась и застыла, с восторгом гладя на красивого молодого  человека, быстро идущего в ее сторону. Он, кажется,  еще что-то сказал, но Полина ничего не слышала, не понимала, а только видела его глаза и улыбающийся рот. И неожиданно она поймала себя на мысли, что безумно хочет его поцеловать.  Он подошел совсем близко, остановился, видимо, в ожидании ответа на свой вопрос. Полина молча шагнула к нему и, встав на цыпочки, припала губами к его губам. Он сразу ответил на поцелуй, заключив ее в сильные нежные объятия, а она, обхватив его за шею, стояла, едва касаясь асфальта носочками туфель.
     - В-а-а-а-у!!!
    Как сквозь сон, услышала Полина голос подруги и, немного придя в себя, прервала бесконечный поцелуй, выскользнув, из уже ставших родными  рук, сделала полшага назад и, не сводя глаз с  улыбающегося, слегка удивленного лица,  тихо сказала:
     - Здравствуйте.
    Молодой человек на долю секунды, кажется, растерялся, но, вдруг расхохотался так заразительно, что Полина рассмеялась вместе с ним и, схватив его за руку, потянула за собой. Но он кивнул в другую сторону и сказал:
   - У меня там машина.
   - А как ты  меня нашел? - быстро спросила Полина.
   - Велосипед твой увидел, - ответил он, улыбаясь, и добавил:   - Никогда его не забуду...
         Они куда-то ехали, болтали, смеялись, вспоминая подробности той первой нечаянной встречи. Останавливаясь на бесконечных светофорах, они опять целовались и,  подгоняемые шквалом автомобильных гудков,  срывались с места на зеленый свет и снова  летели вперед, в бесконечную даль волшебного счастья.
      
        Полина встала с дивана,  прошла на кухню, постояла у окна, провела ладонью по чистой поверхности стола, вернулась обратно в комнату. Действия были неосознанными и необязательными.  Слезы душили ее. Машинально она взяла с полки какой-то яркий глянцевый журнал,  и из него вдруг выпала фотография. Полина наклонилась, подняла ее, повернула и оказалась лицом к лицу с Вадимом. Он улыбался  и смотрел  ей прямо в глаза, словно ждал ответа на давно поставленный вопрос. 
    Полина без сил опустилась на пол и зарыдала.
   - Ты мой любимый... Ты мой любимый наркотик! У меня зависимость! Я хотела избавиться от нее, но у меня не получается. Я живу, стиснув зубы. Стараюсь не думать, не вспоминать, не хотеть. И все равно... Постоянно помню о тебе, хочу увидеть, коснуться, хочу, чтобы был рядом, и просто - хочу тебя. Вернись ко мне сам, верни меня себе, сделай что-нибудь, чтоб мы снова могли быть вместе, ну хоть иногда, хоть ненадолго! Ты мое благословение, ты мое проклятие, ты моя любовь.
      Она прижала фотографию к груди, свернулась клубочком на полу, подтянув колени чуть ли не к самому подбородку, и, всхлипывая, прошептала:
  - Я люблю тебя, родной ...
 
     Утром  Полина проснулась  в постели. Как и когда она легла в кровать, она не помнила, да это было и неважно. В изголовье, рядом с подушкой, лежала фотография Вадима. Полина взяла ее и поцеловала любимого в улыбающиеся губы. И забыв всю неуверенность, все свои страхи и сомнения о том, какое место она занимает сейчас в его жизни, срывающимся от  отчаяния голосом,  позвала:
  -  Приезжай ко мне, солнышко!!!
  Неожиданно загудел телефон, звонила Альбина.
  - Приветики, до тебя не дозвониться.
  - Да я на ночь на беззвучку поставила, забыла переключить, - тихо сказала Полина, вытирая бегущую по щеке слезинку.
  - Крепко спишь. Или спите? - хихикнула подружка. - Хотела вас к себе пригласить вечером. Надумали с Саньком движужку маленькую замутить. Придете?
      Словно яркой масляной краской кто-то вывел на стене надпись «пройти миссию...  иначе все рушится...  ничего сохранить не получается». Полина похолодела и, взглянув на часы, перепугано закричала в трубку:
    - Все, Альбинка! Не придем. У него командировка. Я в аэропорт... Пока.
   Плеснув в лицо пригоршню холодной воды,  и  допив на ходу полчашки вчерашнего чаю,  Полина выскочила из дома, поймала такси и через час  была уже в аэропорту.
     Времени было вполне достаточно, но Полина с тревогой  оглядывалась вокруг, стараясь увидеть где-нибудь Игорька. Наконец, она сообразила посмотреть на табло, и в это же время по громкой связи прозвучала  нужная информация. Полина прошептала «спасибо» и пошла в зал регистрации.  Там она  сразу же увидела Игорька. Он стоял последним в немногочисленной очереди, на нем был тот самый светлый свитер, а через плечо висела небольшая спортивная сумка. Полина не торопясь подошла к нему и аккуратно взяла  под руку. Он вздрогнул от неожиданности и повернулся к ней.
    - Привет, я все-таки решила проводить тебя, - мягко сказала она.
     - Фу, напугала. Так подкралась, я и  не заметил.
Он явно был рад.
     - Игорек, а тебе туда лететь сегодня ну вот прямо  край,  как нужно? Поменяй билетики на завтра, вечером сможем кофе  попить.
    - Кофе?  Только кофе или еще что? - спросил он, игриво улыбаясь.
    -  Только кофе, - уверенно сказала Полина.
   - Ну тогда – нет, - с нескрываемым разочарованием ответил Игорек.
    Полина сделала над собой усилие и, улыбнувшись, бархатным голосом проговорила:
   -Ну, а если... не только кофе?
    Игорек встрепенулся, схватил ее за руки и, заглядывая  в глаза, быстро заговорил:
     - Полечка, я не могу, я бы рад, но там уже ждут.  Договоренность...  Всего-то пять дней… Я с самолета - прямо к тебе.
  Полина отчаянно соображала,  как уговорить парня передумать лететь, какие доводы и соблазны могут заставить его нарушить служебные обязательства.  И вдруг она  увидела уголок паспорта, торчащий из бокового  кармана сумки. Она стремительно прижалась к Игорьку и,  обхватив правой рукой  за шею, смачно поцеловала его в щеку.
   - Ну ладно, я  подожду! А сейчас тогда пойду, пожалуй. Не люблю долгих проводов. Пока! - весело сказала она, пряча  незаметно  извлеченный документ.
- Ну ты  шебутная... Пока, - с легкой досадой в голосе попрощался Игорек.
        Полина помахала ему, повернулась и быстро пошла к выходу. Но уходить она пока не собиралась. Поднявшись на второй этаж, со смотровой площадки она видела Игорька, который  суматошно рылся в сумке, хлопал себя по карманам и оглядывался по сторонам в поисках паспорта. Полина смотрела на него и думала:  «Я его пытаюсь спасти или себя? Если бы не эти ультиматумы, лезущие изо всех щелей, грозящие и пугающие, стала бы я сейчас тут прыгать вокруг него?»
    Она задумалась. Вспомнила улыбающееся лицо Игорька, его неудавшуюся попытку ее поцеловать, его терпеливое сидение на скамейке в ожидании окончания ее рабочего дня, его пристальный взгляд в первый день знакомства. И неожиданно в памяти всплыл текст предсказания.   
     «Это же и про Игорька тоже! Господи, о чем я думаю? Он же человек. Любая человеческая жизнь ценна! Ему грозит смерть, и у меня есть шанс ее предотвратить, и я это сделаю, не зависимо от того, нравится он мне или нет. А если эта бесконечная мистика просто плод моего воображения и стечение случайных обстоятельств, то и пусть. Парень просто прибудет на один день позже в прекрасный город Екатеринбург. А я сделаю выводы, брошу все и поеду к Вадюше».
    На душе у нее стало легко и спокойно.
    «Я все делаю правильно»,  -   улыбнулась она, глядя на Игорька, который тем временем, отчаявшись найти документ, шел от стойки регистрации в зал ожидания и эмоционально говорил по мобильному, явно оправдываясь. Через некоторое время объявили об окончании регистрации на его рейс.  Полина уже хотела уходить, как вдруг увидела внизу надпись «Справочная».  Не торопясь и оглядываясь, чтоб не налететь на Игорька, она спустилась вниз, но перед тем как отдать паспорт улыбающейся в окошке девушке,  не удержалась и  заглянула в него.
     «Ничего себе -  мальчик! Он на шесть лет старше меня! А я все  переживала за детскую психику ...» 
- Вот, нашла, кто-то обронил, - сказала она, протягивая документ и отвечая  улыбкой на улыбку.
    - Спасибо, - кивнула девушка, открыла паспорт и развернула к себе тонкую шейку микрофона.
     «Он сейчас, чего доброго, на рейс успеет!», - перепугалась Полина, но справа на стойке замигала маленькая зеленая лампочка, и дежурная, отведя подальше микрофон, сняла трубку телефона. Полина  хотела уже пойти к выходу, но почему-то, передумала и опять поднялась на второй этаж, откуда хорошо была видна взлетная полоса. На нее  медленно выруливал небольшой самолет, и, посмотрев на часы, Полина с облегчением поняла, что Игорек уже точно, сегодня не полетит.
    Самолет, постояв какое-то время в ожидании, наконец, начал движение вперед, с каждой секундой набирая скорость. Полина остановилась, чтобы в который раз посмотреть на волшебство взлета. Ее всегда приводил в восторг этот момент, когда многотонная громада легко, как пушинка, отрывается от земли и под острым опасным углом уносится куда-то вверх, как будто не существует ни земного притяжения, ни силы тяжести, ни встречных воздушных потоков, и  растворяется в синеве небосвода, словно надевая на себя шапку-невидимку. 
    Но в этот раз все пошло не так. Самолет неожиданно сильно подпрыгнул и, не снижая скорости, стал забирать влево. Съехав со взлетной полосы, он на полном ходу понесся прочь от аэропорта в сторону стоящих вдали служебных ангаров. Он снес на ходу металлическую решетку, ограждающую взлетно-посадочную территорию и, заметно снизив скорость, в конце концов, все-таки остановился, не доехав до ближайшего здания всего несколько метров. Все произошло так быстро, что люди, находившиеся внутри самолета, толком ничего не поняли, кроме тех немногих, которые видели, как,  разбив вдребезги стекло, литой металлический штырь, накрепко прижав сидящую у иллюминатора даму, под острым углом глубоко и мощно вошел в спинку находящегося рядом с ней пустого кресла. Стюардессы, две насмерть перепуганные девочки, старались высвободить из страшного  плена оцепеневшую от ужаса женщину и изо всех сил пытались расшатать стальную толстенную спицу, но она была воткнута намертво. Постепенно пришедшая в себя пассажирка, в конце концов, плавно сползла со своего места на пол и, не разгибаясь, на четвереньках вылезла в проход между креслами, где,  вставая, разрыдалась в истерике.
    - Тетке конкретно свезло. Ни царапинки! Но вот кто точно счастливчик, так это тот, кто опоздал или передумал лететь этим рейсом... - говорил крупный мужчина  срывающимся от волнения голосом.
      К самолету, с ревом и воем мчались пожарные машины и скорая. Людей эвакуировали. Сильно пострадавших не было. Все обошлось ссадинами, царапинами и сильным паническим стрессом у женщины, освободившейся из-под железного «копья».
      Люди, как и Полина, видевшие саму аварию и ее счастливый финал, облегченно выдохнули. Начался галдеж, шум, крики. Многие звонили, задавая, практически один и тот же вопрос:
     - Как ты? Жив? Жива? Пострадавшие есть? 
     Сидя в зале ожидания и лихорадочно думая, что теперь делать и сколько времени уйдет на восстановление паспорта, Игорек ничего этого не видел и об аварии не догадывался. Он заметил лишь усилившееся передвижение людей, но в это время по громкой связи назвали его фамилию и предложили подойти к окну «Справочная». Парень обрадованно ругнулся и, поспешив забрать неожиданно нашедшийся паспорт, сразу же переоформил просроченный билет на следующий рейс, на завтра. Девушка, занимавшаяся перерегистрацией, как-то странно посматривала на него и, отдавая ему новый билет и желая хорошего полета, все-таки не удержалась и сказала:
    - Вы прямо в рубашке родились, не иначе.
    - Не понял... - удивленно отозвался Игорек.
    - Вечером новости посмотрите. Раз без жертв обошлось, сегодня все расскажут, - ответила девушка и еще раз пожелала ему удачи.
    Недоумевая по поводу услышанного, Игорек сначала хотел из аэропорта поехать сразу к Полине, но новый рейс у него был на два часа ночи, и он решил не ломать удовольствие одним коротким визитом и отложить все на послекомандировочное время, когда можно будет встретиться спокойно, обстоятельно и не однажды.
       Холодный пот выступил у него на лбу, когда вечером, посмотрев  новости, он узнал, что с самолетом, на который он не попал, произошла авария. И на десятисекундном видеофрагменте он увидел  пробитое насквозь кресло, а комментатор за кадром объяснил, что это единственное свободное место в салоне и тот, кто опоздал на этот рейс, необыкновенный везунчик  и родился второй раз.
    - ... твою мать! - громко выругался Игорек. И вдруг, вспомнив витиеватую фразу  в записке, вытащенной попугаем, Полинины уговоры и просьбы поменять билет, он окончательно перепугался. Но потом, налив себе коньяка и выпив его залпом,  произнес с напускной бравадой, убеждая себя:
   - Все фигня! Не может этого  быть!
         
 
 
                7. П О С Л Е Д С Т В И Я
               

     Полина, уставшая и эмоционально вымотанная, приехав домой, сварила себе крепчайшего кофе, потом долго сидела на диване, стараясь ни о чем не думать.  Она редко смотрела телевизор, но сейчас  почти неосознанно включила его, и то, что она услышала и увидела в новостной ленте, окончательно убедило ее и расставило все по своим местам.
   - Значит все-таки миссия, значит, все-таки не случайные совпадения и все не просто так. И что теперь делать, как с этим жить? А  если такое повторится?  Пусть это будет единожды!
     Паника и отчаяние сдавили ее сердце кромешной   безысходностью, окончательно лишая сил. Неожиданно в прихожей раздался звонок. Полина замерла и со страхом подумала:
      - Игорек?!
   Она подождала в надежде, что, может быть, он уйдет, но в дверь опять позвонили,  настойчиво, несколько раз, и Полина обреченно пошла открывать. 
    На пороге стоял Вадим. Мрачное лицо, руки в карманах и мерное покачивание с пятки на носок.
     - Отвлек? - спросил он сдержано.
    - Вадюша... - Полина не знала плакать или смеяться. Радость захлестнула ее, но от Вадима веяло холодом и гневом.
    - Позволишь войти или не вовремя?
   Его агрессия обескураживала Полину. Таким она его не видела еще ни разу. Отступив в сторону, она спросила:
   - Что-то случилось?
    - Три месяца - от тебя ни звука. Не скучаешь тут?
    « Три месяца  и пять дней», - подумала Полина, а вслух сказала:      
   - А! Ты с ревизией. Контроль и учет! - у нее предательски заныло сердце.
   -  Чего злой такой? - опять спросила она, стараясь унять нарастающую дрожь.
     -  Прикидываю, сколько гостей здесь побывало, - гневно прорычал Вадим.
    -  Ой, и не пытайся даже! Я так со счета сбилась,  - старательно съязвила Полина.
    - Тогда, может, мне лучше уйти? - жестко спросил он, развернувшись в сторону двери.
    Больше не в силах сдерживаться, Полина молча подошла к нему и, уткнувшись лицом в его спину, тихо заплакала.  Вадим на мгновение замер, потом резко повернулся, схватил ее в охапку и, неистово целуя, лицо, волосы, шею забормотал:
    - Прости, прости, родная. Я скучаю, ревную. Я без тебя как в вакууме живу. Я без тебя не живу, а медленно умираю.
   Он подхватил ее на руки и плавно закружил по комнате.
    - Ты мое благословение, ты мое проклятие, ты моя любовь...    
Вдруг остановился  и  осторожно спросил:
   - Я зануда?
   - Немножко, - всхлипывая, ответила Полина и, коснувшись губами его  щеки, добавила:   - Но для любовной прелюдии -  самое оно...
   Вадим засмеялся и понес ее в спальню.
         
     Полина выбежала из ванной, оставляя на полу отпечатки мокрых ступней и,  с разбегу нырнув под одеяло, прижалась к Вадиму. Он охнул и крепко обнял ее. Она поерзала, уютно устраиваясь около него, и осторожно сказала:
     - Знаешь, пожалуй,  надо покаяться:  я  старалась забыть тебя... Но у меня ничего не получилось. Я пыталась увлечься, чтоб не думать о тебе, и даже, кажется, один раз чуть-чуть удалось...
   - Я знаю, - тихо сказал он, - я почувствовал.
    Она удивилась.
    - Правда?! Но знаешь, когда  даже за руку берет кто-то другой, а не ты,  мое либидо говорит «нет» и скоропостижно умирает. Пришлось закончить эксперимент.
    Вадим засмеялся, потом слегка прищурился и загадочным голосом спросил:
     -  А как у нас сейчас с либидо?
      Полина приподнялась на локте и сурово заглянула ему в глаза.
    -  На что это вы намекаете, молодой человек?  И эта сладострастная улыбочка ... У-у-у, чеширский котик!
    Вадим хохотал, уворачиваясь от маленьких озорных кулачков.  Наконец, перехватив ее руки, завел их  вверх над головой и, склонившись над Полиной, радостно заявил:
    - Я победил!
    Потом, внимательно вглядываясь в ее глаза, тихо спросил:
    - Я победил?
    - Навсегда! - шепотом ответила Полина.
     Утром Вадим уехал.
   
Перечеркнув все иллюзии, она больше не пыталась строить свои планы на жизнь без него. Она звонила, писала,  пространно отвечая на его месседжи. Жутко не любила видеозвонки с их плавающим звуком и мельканиями; Вадим знал это, и мерцающие изображения на экране телефона почти всегда заканчивались трезвоном в дверь. Он то приезжал часто, чуть ли не через день, то пропадал на недели, и тогда Полина не находила себе места. Она тоже ездила к нему в Германию.  Они останавливались в отеле, а в дом Полина приходила только в гости. Грета всегда очень радовалась ей, и Полина, чувствуя искренность ее радушия, отвечала  тем же. Они единодушно, без слов понимая друг друга, даже  не пытались обсуждать и конкретизировать сложившуюся ситуацию. Грета в основном рассказывала о детях, об их шалостях и успехах, привычках и достижениях.  Дети их обеих называли по именам.  Уже привыкшие  к нечастым приездам Полины и преодолевая настороженность в первые минуты встречи, они с удовольствием прилипали к ней, ластились, как потерявшиеся котята, а потом, наобнимавшись вволю, тащили ее за собой играть и хвалиться своими богатствами: рисунками, поделками и новыми игрушками. Иногда Вадим сажал их всех в машину, и они уезжали на несколько дней, на ходу придумывая цель своего путешествия. Грета, всякий раз, категорически отказывалась от поездки и оставалась дома, находя веские причины, а Вадим и Полина не настаивали и были бесконечно благодарны ей  за эту мягкую деликатность.
    Выстроив свой бермудский треугольник отношений, они пропали в нем, невидимые для посторонних глаз и живущие каждый своей жизнью, хотя, в конечном счете, жизни их были неотрывно связанны  и переплетены друг с другом.
            
        Узнав, что Полина устроилась на работу, Вадим сначала удивился и сказал, что если надо, он будет  давать ей больше денег. Но выслушав ее доводы, согласился, что, пожалуй, в этом есть свой резон.
    Первое время Полина жила от приезда до приезда  Вадима: дурея от счастья, когда он был рядом,  и, погружаясь в бездну пустоты и грусти, когда он уезжал.   
 «Ну живут же как-то жены дальнобойщиков, моряков, космонавтов, наконец», - уговаривала она себя.   
     - Вадюша, ты у меня кто? - спрашивала Полина, излагая ему  свою версию их взаимоотношений.
       Вадим хохотал и хвалил ее фантазии, говоря, что для ролевых игр они бесценны. Полина немножко обижалась.
     - Ты не представляешь просто, как тяжело мне без тебя. Но на счет игр надо будет подумать...
    Он обнимал ее и обещал, что постарается приезжать чаще. Попробовав один раз уговорить Полину возвратиться в Германию, но увидев ее грустные глаза и медленное качание головой в знак отрицания, он больше  эту тему не затрагивал.
      Полина и сама одно время уже думала  вернуть все обратно или хотя бы переехать и жить по соседству, чтобы чаще видеть любимого, но она не знала, что делать с историей Игорька.
     «Миссия. Она закончилась, я отработала какой-то свой кармический грех?»  - рассуждала Полина. –« Или это только начало? И что означает число пятнадцать?»
   Она хотела все рассказать  Вадиму. Но случившиеся события подчас и ей самой казались столь надуманными  и мистическими, что она не находила слов и повода, как хотя бы начать говорить об этом.
     К тому же Игорек, примчавшись к ней вечером после пятидневного командировочного  вояжа, прямехонько угодил на Вадима. Открыв дверь, Вадим некоторое время вопросительно смотрел на него, потом, сделав корпусом легкое движение вперед, мрачно спросил:
     - Чего-то хочется?
    Игорек в панике отпрыгнул и быстро начал  придумывать, что «нечаянно позвонил» и «ошибся этажом», а потом просто повернулся и стремглав кинулся вниз по лестнице.
      - Похоже, я твой «эксперимент» напугал... - сказал Вадим, входя в комнату.
      - Так ему и надо, - ответила  Полина и негромко добавила:  - Не будет девочек обижать.
      - Тебя тоже обидел? - прищурился Вадим.
      - Не, я хитрая,- ответила Полина, обнимая его. - К тому же у меня есть серьезная  security.
    
    Ранним утром, когда Полина на кухне варила кофе, позвонила Альбина и затараторила:
    -   Полька, у тебя, что, новый мужик? Кто? Я его знаю? Игорек - в ярости. Говорит, хотел ему навалять, но тебя пожалел.
     Полина рассмеялась, но дискредитировать Игорька не стала.
    - Вадим приехал,- коротко объяснила она.
    - А вы все еще вместе?! Я думала... Туманова, познакомь! Я помню - потрясный мужчина! Может, отбить получится? - взвизгнула Альбина.
    - А как же Санек? - удивилась Полина.
    - Ну что Санек? Куда он денется? На безрыбье... Ой, подожди, он, кажется, идет...- зашептала Альбина в трубку и  уже громко добавила:  - Ну ладно, давай... Мы тут с Сашулечкой... Пока, Поля,  потом пообщаемся.
    Полина засмеялась:
    - Значит, отбивание временно откладывается? Ой, ну мне прямо сейчас полегче стало.
    - Ладно, не выпендривайся, - опять зашипела Альбина в трубку, - еще не вечер... А вообще, надо бы сходить всем вместе куда-нибудь. Познакомимся, повеселимся...
    
          Полина вошла в комнату и поставила на столик две большие дымящиеся чашки, источающие волшебный аромат. Вадим сидел на диване и листал альбом с ее детскими фотографиями.
    - Ты здесь такая кроха. Максимилиан на тебя здорово похож. А что случилось? - спросил он, посмотрев на веселое Полинино лицо.
     - Альбинка пообещала отбить тебя у меня, а Игорек грозится тебе навалять, - радостно сообщила она.
    Вадим отложил в сторону альбом и, потянув Полину за руку, усадил ее к себе на колени.
   - Ну все, начинаем прощаться. Рискуешь меня потерять. Но особенно пацанчик  напугал...
   - Вадюша, а давай, правда, сходим куда-нибудь... Ну, я не знаю... Посидим, музыку послушаем, потанцуем... - задумчиво  сказала Полина.
    -  Давай! Но сначала - прощаться. Перспективы-то тревожные...
 
       Солнце, чуть перевалив  за полдень, ласково  заглянуло в окно.   Вадим вскочил и, сдернув одеяло с дремлющей Полины, затормошил ее, разгоняя истому.
     - Быстро, родная, стремительно, молниеносно! У нас самолет через два  часа. Не край, конечно, но лучше поспешить. Бегом, бегом, девочка. В самолете доспишь.
     - Вадюша, какой самолет, куда, почему так срочно? - быстро одеваясь и проверяя в сумочке документы и косметичку, спрашивала Полина, лихорадочно соображая, что еще надо взять с собой.
    Вадим был уже в прихожей и ждал ее.
     - У меня через несколько часов важная встреча. Ты подождешь в отеле. А вечер - полностью наш. Ты же хотела музыку послушать, потанцевать. Ну вот...
     - Здорово! А куда летим-то? - держась одной рукой за Вадима, другой надевая туфли, спросила она.
     - В Париж. Разве я не сказал?

    У Полины  был один, на ее взгляд, очень важный,  недостаток:  она не отличалась пунктуальностью.  Опоздав, она смеялась и оправдывалась:
    - Точность - вежливость королей. А я - королева, мне немножко можно.
     Впрочем, кто знал ее хорошо, уже привыкли к этим неладам со временем, а в серьезных ситуациях она пыталась с собой бороться. Не всегда она опаздывала по причине собственной нерасторопности, иногда ее к этому вынуждали обстоятельства. Так было и сейчас. Самолет, на котором она прилетела из Парижа, должен был прибыть ранним утром, но из-за технической задержки расписание изменилось, и когда Полина выходила из здания аэропорта, до начала работы оставалось чуть меньше часа.   Увидев огромную очередь на  такси, она в отчаянии подумала, что теперь  точно опоздает. Неожиданно перед ней резко остановилась машина, перегородив дорогу, и водитель уверенно спросил: «Куда едем?».  Полина, не задумываясь, прыгнула на заднее сидение и назвала адрес.  Водитель рванул с места и летел со сказочной скоростью, но, выскочив на шоссе, они все-таки застряли в пробке.  Бросив взгляд на часы,  Полина поняла, что вряд ли получится  успеть и подумала, что пора  звонить Людмиле Витальевне с извинениями. Водитель посмотрел на нее в зеркало и спросил:
    - Сильно опаздываете? 
    - Ну, минут сорок еще, пожалуй, есть... - неуверенно ответила Полина.
     - Попробуем...- сказал он, крутанул руль и, развернув машину,  погнал   по каким-то второстепенным, только ему известным дорожкам и проездам.  Когда они подъехали к институту, у Полины   в запасе было еще целых три минуты.
    - Вы - волшебник! - сказала она, расплачиваясь двойным тарифом.
    Водитель  улыбнулся, поблагодарил за хорошие чаевые, и Полина  побежала к проходной института.
    В дверях библиотеки ее встретила перепуганная  Марина.
     - Ой, Полина Викторовна, как хорошо, что вы пришли. Людмила Витальевна приболела, сказала с вами «скооперироваться, под ваше начало временно перейти». Нам сейчас открываться или еще организационная пятиминутка будет?
    Полина  работала в библиотеке не так давно, но Людмила Витальевна с первых дней «увидела в ней большой потенциал» и сразу начала выращивать из нее «достойную смену».
    - Нет, нет, сегодня без организации обойдемся, открывайтесь, - сказала Полина.
    « Хорошо, что я успела...»,  - подумала она и,  дав девочкам  необходимые указания по работе,  прошла в кабинет Людмилы Витальевны. Полине захотелось позвонить начальнице, узнать о здоровье, предложить помощь, но, поразмыслив,  она решила со звонком повременить и лучше перенести его на вечер, после работы. Просмотрев  документы, она   отложила те, которые требовали обязательного внимания Людмилы Витальевны. Затем пошла в книгохранилище, позвав с собой Марину. Быстро, «в четыре руки», они разложили новые поступления по полкам, с учетом классификации. Марина и еще три девочки устроились   работать в библиотеку чуть позже Полины. Они были не намного моложе, но с первых дней знакомства стали звать ее по имени-отчеству. На Полинино недоумение по этому поводу Людмила Витальевна высказалась весьма лаконично:
      - Обращение по имени-отчеству - это статус.
   Но потом, не удержавшись, все-таки, более развернуто добавила:
    - То, что они обращаются к вам подобным образом, никакого отношения к  возрасту не имеет. Девочки признают вас молодой умной интеллигентной особой, а себя позиционируют, как учениц, стажеров. Не возражайте, дорогая, не лишайте их комфорта.
      У  Полины  при поступлении на работу была оформлена  частичная занятость, но сегодня она не могла уйти, не закрыв библиотеку. Полный рабочий день показался ей бесконечно длинным.  Когда  он, наконец, закончился, и Полина вышла из здания института, на улице было уже темно. Чуть накрапывал мелкий дождь, но ветра не было, и Полина решила пройтись до дома пешком. Зонтика она не захватила и, пощупав ладонью моросящую влагу, накинула капюшон. Он был большим, глубоким и основательно закрывал  обзор, поэтому, подходя к дому, Полина не увидела, но почувствовала, какую-то неясную странную тревогу. Тут же кто-то больно сжал ее  локоть и рывком сдернул с дорожки, по которой она шла, пересекая сквер. От неожиданности Полина едва не упала, но чьи-то руки схватили ее, и она оказалась вплотную напротив Игорька. От него сильно пахло спиртным, а лицо  было злобным и ехидным. Он тяжело дышал, словно долго гнался за ней, и руки его крепко держали ее, не давая возможности даже пошевелиться. Игорек смотрел ей в глаза ненавидящим  взглядом и вдруг, без единого слова, впился   в губы неистовым грубым  поцелуем. Полина разозлилась и,  изо всех сил уперевшись руками  ему в грудь, все-таки оттолкнула  от себя. Игорек, выпустив ее, неожиданно размахнулся и сильно ударил ладонью по лицу.  Полина громко вскрикнула от испуга и боли, едва удержавшись на ногах.
     - Три месяца морочила мне голову, сучка, а теперь другого е...ря нашла?! Не получится! Моя будешь! Прямо здесь, сейчас... -  прошипел он, оттесняя ее к густым мокрым кустам.
      «Спасла упыря на свою голову», -  пришло на ум Полине.
     Она понимала, что Игорек не шутит и, вытирая ладонью кровь из рассеченной губы, прикидывала, что лучше  -   сразу заорать или все-таки попытаться  оттолкнуть посильнее, извернуться и бежать к дому.
   « Здесь недалеко...  У парадной свет горит. Он побоится...» -  мелькали в голове перепуганные мысли.
     Игорек смотрел на нее в упор, как тогда при первой встрече, но в пьяных глазах, кроме злобы, ничего не было. Он медленно шел к ней, почти крался, и Полина, так же медленно отступая, подумала, что сбежать вряд ли уже получится. Спиной она уперлась в густые ветки кустарника  и поняла, что больше отходить некуда. В ужасе она оглянулась на дом,  надеясь увидеть там кого-нибудь и позвать на помощь, и в этот момент парень, пьяно ругаясь, ринулся на нее.
    - Моя будешь. Дрянь, шлюшка, подстилка...
 Он повалил ее на мокрую траву. Полина хотела закричать, но он опять закрыл ее рот агрессивным поцелуем, и она, отбиваясь, почувствовала его руки на своем теле. Паника охватила ее: стало ясно, что ей не справиться с пьяным негодяем.
   
       Неожиданно все прекратилось. Игорек куда-то исчез, и Полина, лежа на земле, смотрела в черное тяжелое небо и сквозь страх почему-то  думала: «Может быть, сон... Может, сейчас проснусь дома, в постели...»
     Откуда-то издалека до нее стали долетать странные звуки:  то ли жалобное  повизгивание, то ли плач.  Полина приподнялась, затем  села, поискала глазами, что это может быть и, увидев,  тут же вскочила на ноги.
    - Вадим, не надо!  Перестань! Вадюша! - закричала она перепугано.
     Вадим выпустил из рук  обмякшего и  упавшего на землю Игорька и метнулся к ней.
   - Как ты, девочка? Что этот подонок сделал с тобой? Кровь?! Он избил тебя!!!
 Полина, сомкнув руки, повисла на шее у Вадима, не давая ему возможности  вернуться к лежащему на земле парню.
      - Не надо, не смей! Ты  в сто раз сильнее его! Ты его убьешь!
     - Эту падаль мало убить, его на куски разодрать... -  рычал Вадим,  осторожно стараясь освободиться от ее рук.
Он с ненавистью смотрел в сторону распростертого на земле Игорька, а Полина, изо всех сил стараясь его удержать, цеплялась за него, потихоньку тянула в сторону дома, и быстро говорила, почти рыдая:
     - Не ходи, не надо!..  Останься со мной! Я домой хочу... Не бросай меня! Пожалуйста!
         Краем глаза Полина видела, как Игорек пошевелился, медленно сел, мотая головой и приходя в себя. Она тащила разъяренного Вадима за собой, не позволяя ему оглядываться, практически повисая у него на руках, делала вид, что не может идти самостоятельно  и безостановочно говорила, умоляя и всхлипывая.
    - Вадюша, миленький, пожалуйста, я тебя очень прошу... Все обошлось, ты уже наказал его...  Он негодяй, он ничтожество…  Я не хочу, чтобы из-за его мерзкой выходки у тебя были проблемы!   Я вообще не понимаю... Он  всегда был таким  безобидным...
   Вадим резко остановился и в ярости перебил ее:
    - Ну да, невинный очаровашка!  Решил подбодрить свое самолюбие, избив и изнасиловав тебя... Не смей мне больше ничего говорить про эту мразь, а то я сейчас вернусь и добью его на хрен!
   Они, наконец, подошли к дому и, поднимаясь по лестнице, Полина быстро глянула в окно.  Во дворе было уже очень темно, и она так и не поняла, ушел Игорек или все еще сидит на траве под тенью раскидистых оголенных ив.
 Только  войдя в квартиру, она почувствовала,  как болит все тело, как ноют плечи и спина.
   - Вот гад - Игорек. Понаставил мне синяков, наверное.  Кошмар!  И что это было?  Закономерные последствия моих  инициатив по спасению чужой жизни? Эффект обратной петли... -  сердито размышляла Полина.
 Аккуратно выскользнув из куртки и оставив ее  Вадиму, она быстро побежала в ванную. Разглядывая себя в зеркало, и не увидев на руках и  шее синяков, она облегченно вздохнула. Зато щека пылала тяжелым отеком, и трещина на нижней губе кровоточила и саднила.
     «Красота неописуемая. Сейчас Вадюша взбесится и помчится его убивать», - перепугалась Полина.
    Вадим, словно услышав ее,  открыл дверь.
   - Нет, нет - замахала она руками,  - сюда нельзя, я некрасивая. Сейчас тональник нанесу,  и все  будет нормально. Иди, я минут через пять...
   Вадим молча подхватил ее на руки, вынес из ванной  и при ярком свете долго разглядывал   ссадины на любимом лице.
   «Если он сейчас скажет «у кошки - боли, у собачки - боли...»,  я заплачу», -  едва сдерживаясь, подумала Полина.
    Вадим несколько раз, слегка касаясь  ранки, поцеловал  припухшие губы и резко сказал:
    - Все, собирайся, едем в Германию. А с этой сволочью я еще разберусь.
    - Но, Вадечка...
    - Никаких «но». Ты понимаешь, что этот выродок мог с тобой сделать, ты понимаешь, что тебя сейчас вообще могло  не быть!
    Он и злился, и паниковал одновременно, а Полина не знала, что теперь делать. С одной стороны, она и сама давно уже мечтала вернуться обратно, а  с другой...  «Все рушится... ничего сохранить не получается...»  Эта фраза не отпускала ее, и число пятнадцать   мерещилось повсюду: попадалось на глаза написанное мелом на асфальте, выделялось крупным  шрифтом в газетах и книгах, мелькало номерами на фасадах домов.
    «Что это значит? Чем это продолжиться? И где я должна находиться в этот момент?» - эти вопросы мучили ее, ответа на них она не находила.
    « Если я уеду в другую страну, не нарушу ли я этим какую-нибудь закономерность, поступательность и тогда... Нет, я не могу так рисковать, но как посвятить во все эти мистические неурядицы Вадима? Если бы он рассказал мне что-нибудь подобно, я бы всерьез подумала  о   хорошем психиатре». 
Все эти мысли давно не давали покоя  Полине, и сейчас, мелькнув  в голове яркой вспышкой, ужаснули ее. Глядя на любимого, она очень серьезно сказала:
    - Вадечка, я не могу.
    - Почему, какая причина? - тихо спросил он, пристально всматриваясь в ее глаза.
    - У меня не получится легко и сразу все объяснить, но поверь, это не прихоть и не каприз. Как только я разберусь, хотя бы чуточку, я тут же тебе все расскажу. Правда. Я очень тебя люблю... - Полина встала на цыпочки и, забыв про разбитую губу, хотела его поцеловать. Ссадина резанула  острой болью, и, ойкнув, Полина прижала ладонь к ноющей ранке.
   - Ну и как я должен оставить тебя здесь, одну, без защиты? - вспылил Вадим. - А если он опять... - глаза его потемнели, пальцы сжались в кулаки.
      - Вадюша, не делай из него мистера Зло. Он обычный шкодливый парень. Ему от сегодняшней встречи с тобой впечатлений  на полжизни хватит. Он теперь меня за милю обходить будет. Ну а я куплю перцовый баллончик и буду впредь внимательнее, - сказала Полина и, заглядывая Вадиму в глаза, с легкой улыбкой спросила:  - А вот скажи-ка мне, милый друг, как ты оказался здесь? Ты же  вчера настойчиво уверял меня, что эта неделя у тебя будет абсолютно загружена. Ты даже звонить грозился через день.
     К ее несказанному удивлению Вадим почему-то растерялся.
    - Ой, глазки забегали! Вадечка, ты великий темнила, ты опять что-то от меня скрываешь! - рассмеялась Полина,   аккуратно придерживая пальцами ранку на губе.
      Вадим тоже засмеялся.
    - Пришлось перенести встречу на один день. Чистая случайность, -  и добавил с тревогой:  - Это-то и напрягает. Я сейчас должен уехать. У меня самолет.  Как я оставлю тебя здесь одну? Может, все-таки поедем, Полинка... 
     - Обязательно, но не сегодня, родной.
     Вадим уехал так же молниеносно, как и появился. Под окнами его ждала машина.  Он поднял голову и недолго смотрел на Полину, стоявшую у окна, потом махнул ей рукой и захлопнул дверцу. Автомобиль рванулся с места и в мгновение ока растворился в ночи.


                8. МАКАРОВ
       

      Полина не находила себе места. Она безумно боялась возможных  последствий этой истории  для Вадима.
    «Что если он избил  Игорька слишком сильно», - думала она, вглядываясь в кромешную тьму за окном.
     С другой стороны, ей почему-то было жаль самого парня.
    « Стокгольмский синдром, ей богу», - злилась она на себя.
    Походив по квартире с четверть часа и не в силах успокоиться, Полина, наконец, решилась.  Собрав в пакет перекись водорода, йод, бинты, влажные салфетки, пластырь,  она накинула куртку и, стараясь ни о чем не думать, побежала на улицу. Фонарь, освещавший территорию около дома, вдаль отбрасывал чуть заметные блики, но, подойдя к дорожке, ведущей через сквер, Полина сразу заметила Игорька, как-то неуклюже сидящего на скамейке в тени деревьев. Сердце ее оборвалось.
    - Живой?!
    Она тихо подошла к нему со спины и с облегчением увидела, что он слегка шевельнулся, потом услышала его бормотание. Очень хотелось повернуть назад, но откуда-то взявшееся чувство вины не позволяло ей уйти.
     Полина осторожно обошла скамейку и издали постаралась разглядеть  Игорька. Он внезапно повернулся к ней, и она испуганно отскочила в сторону.  Его лицо было сильно разбито, оба глаза затекли, губы опухли,  нос, похоже, был сломан.
      - Что, пришла полюбоваться? - спросил он, как-то странно спокойно.
     - Тебе в травму надо. Давай я такси вызову, отвезу, - осторожно предложила Полина.
      - За мужика своего боишься? - неожиданно спросил Игорек. - Не переживай, жаловаться не побегу...
     Полина разозлилась.
     - Вот еще скажи «он виноват, он первый начал». Что бы ты сделал на его месте? 
    Игорек как-то странно посмотрел на нее и негромко сказал:
    - Я на его место не попал. Хотел, но не получилось. Но если бы получилось, то просто убил бы. Я перед тобой виноват, но твоего...
    -  Это мой муж.  Он защищал меня. Мне не  следовало устраивать весь этот флирт с тобой, но я думала, что для тебя наши встречи не так уж значимы. Ты прости меня. Я заигралась. Хотя это не может быть оправданием для твоей жуткой выходки. 
Полина говорила искренне, и Игорек молча поглядывал на нее из-под отекших век,  потом, медленно поднявшись,  шагнул в ее сторону. Полина слегка  попятилась. Он язвительно хмыкнул:
    - Что, боишься меня? Правильно - бойся. Мне плевать, что он твой муж. Я еще не решил как, но я ему  отомщу. И не за это, - Игорек поднес растопыренные пальцы к своему лицу, - а за то, что он встретил тебя раньше, чем я.
   Он повернулся и медленно пошел вглубь сквера, прихрамывая и как-то очень осторожно, держа спину прямой. Полина смотрела ему вслед и не могла понять, жалеет она его, боится или ненавидит.
       Придя домой, она приняла  горячий душ, обработала  ранку на губе, нанесла толстый слой мази на побуревший синяк. Зачем-то опять постояла у окна, вглядываясь в темноту. Наконец,  улеглась в постель и на удивление быстро уснула.
        Ей снились какие-то бесконечные горы, камни, с грохотом катившиеся на нее. Она отпрыгивала, уворачивалась, перескакивала с глыбы на глыбу. Потом камнепад прекратился. Умиротворенная и счастливая, она уже бежала по нечастому, пронизанному солнцем лесу, а навстречу к ней бежал радостный, смеющийся Вадим.  И вдруг, словно в кино на большом экране она увидела  лицо Игорька.
 - Чтобы отомстить ему, надо убить тебя, - сказал он весело и помахал ей рукой.
    Полина с криком проснулась. Видение было настолько реальным, что она несколько минут сидела в постели, сжавшись в комочек, и не в силах пошевелиться. Потом, все-таки решившись, пошла в ванную, ополоснула лицо холодной водой и, пробормотав: «Приснится же такое», отправилась на кухню варить кофе.
     Позавтракав и окончательно придя в себя,  Полина собралась уже звонить Людмиле Витальевне, чтобы спросить о самочувствии, но начальница опередила  и позвонила первая.
    - Благодарю вас, Полина Викторовна, за вчерашнюю замену, очень меня выручили. Страшно болела голова, от подушки не оторвать было. Мигрень или магнитные бури, - сообщила она бодрым голосом.  - Но сегодня все в порядке, так что если, дорогая, вы нуждаетесь в отдыхе, то вполне можете его себе позволить.
     Полина обрадовалась такой возможности и сразу же согласилась. Щека еще ныла, и не получалось полностью заретушировать синяк. Ранка на губе подзатянулась, но в целом вид был непрезентабельный. Она решила, что раз все так чудно складывается с работой, то неплохо было бы  целый день посидеть дома, просто отдохнуть,  побездельничать: повисеть в соцсетях, поискать какой-нибудь славный мини-сериальчик, может быть почитать обожаемую Агату Кристи, но, открыв холодильник, с тоской подумала: «Мышь повесилась. Либо уже отключить, либо закупиться.  Придется идти в магазин».
    Полина подошла к окну и несколько минут внимательно разглядывала сквер, пустые скамейки в нем, детскую площадку чуть в глубине, редких прохожих, идущих по своим делам. Она вдруг поняла, что высматривает Игорька.
     «Так, все! Хватит паранойю выращивать», - рассердилась на себя Полина.
       Выйдя из парадной, она еще раз бегло взглянула вокруг, и сердце ее оборвалось. Ей показалось, что в сквере, за частыми стволами деревьев мелькнул мужской силуэт. Но она тут же обругала себя истеричной дурой, почти физически отбросила мрачные мысли, выпрямилась и, высоко подняв голову и расправив плечи, красивой уверенной походкой отправилась в ближайший гипермаркет.
         
    Шла середина  рабочего дня, и людей в магазине было не слишком много. Полина направилась в овощной отдел и, тщательно выбирая среди цветной капусты кочан посвежее, посмотрела  в зеркало, расположенное на стене, позади контейнера с овощами. По опыту она знала, что более качественные экземпляры лучше искать в глубине полки, и, рассматривая отражение понравившегося  упругого вилка, она потянулась за ним, как, вдруг в зеркале  мелькнуло лицо мужчины, показавшееся ей очень знакомым. Полина на миг замерла, потом сказала себе:
    - Категорически - нет! -   и забрав, наконец, приглянувшийся кочан, положила его в тележку.
Она набрала еще кое-каких овощей, зашла в молочный отдел, потом в бакалею, а, проходя мимо кондитерского, не удержалась, и взяла небольшой пирог с яблоками и корицей.
     «Буду снимать стресс сладеньким...» - разрешила она себе.
    Идя к выходу, Полина захватила с полки бутылку минералки и подумала, что пакет, наверное, придется тащить волоком или надо будет вызвать такси. Она вздохнула и, подойдя к свободной кассе, начала выкладывать продукты на ленту. Напротив узенького прохода, где она стояла, освобождая тележку, во всю стену поблескивала  зашторенная изнутри витрина с табличкой «оформление», и Полина краем глаза, как в зеркале, видела  свое отражение  и все, что происходило у нее за спиной. Следом за ней к кассе подошла женщина и, положив на ленту разделитель, тоже начала освобождать свою корзину. За ней в пол-оборота встал мужчина, держа в руке единственную банку энергетика. Увидев его отражение в витрине, Полина резко обернулась, и они встретились взглядами.
     - Мужчина, вы мне не поможете? - почти крикнула она, поняв, что тот сейчас уйдет. Он на мгновение замер, потом, оставив напиток на ближайшей полке, все-таки подошел.
    - Если не трудно, переложите, пожалуйста, продукты в тележку, я пока расплачусь. Что-то я замешкалась, задерживаю людей, - на ходу придумала Полина.
     Мужчина что-то буркнул, вроде «ладно», и начал перекладывать Полинины покупки. От кассы они отошли вместе.
     - А теперь объясните мне, пожалуйста, зачем вы за мной следите?-  спросила Полина, удерживая его, когда он стал торопливо прощаться и собирался уйти.
    - С чего вы взяли? Зачем мне за вами следить? - почти возмутился он.
    - Вот и я думаю - зачем? - улыбнулась Полина.  - Но имейте в виду, я вас вспомнила. Вы вчера меня из аэропорта до работы домчали. Я вам очень признательна, но если вы сейчас затеете уходить, не объяснившись, я заору, и внимание охранников вам  будет  обеспечено. Поговорим?
     Мужчина остановился, посмотрел на нее и сердито спросил:
    - И где я прокололся?
     - Да нигде, - успокоила его Полина. - Я просто ваше лицо запомнила.
    И вдруг догадавшись, весело рассмеялась:
    - Вы же и вчера не случайно меня везли. Зная Вадима, предположу, что это он вас нанял. Я страшно на работу опаздывала. Вы гонщик?
    - Нет, я в органах работал. Сейчас для друзей мелкие поручения выполняю, - лицо его, наконец, смягчилось, и голос стал поприветливее.
    - А! Вы частный детектив, - догадалась Полина.
    - Можно и так, -  согласился он  и вдруг,  протянув руку, представился:  - Макар, то есть Макаров.
    - Туманова, - Полина, сделав серьезное лицо, пожала сильные пальцы, но не выдержала и рассмеялась. - Можно просто, Полина.
     Макаров кивнул, сдержанно улыбнулся и, быстро взглянув ей в лицо, пояснил:
    - Вадим сказал, что у вас вчера неприятности были. Просил приглядеть, помочь, если что.
     - А дотащить до дома тяжеленную авоську - это считается как необходимая помощь? - с надеждой в голосе спросила Полина.
     - Вполне, -  благодушно согласился Макаров.
   По дороге они разговаривали о разных несущественных вещах. Вернее, в основном говорила Полина, собеседник отделывался короткими фразами, либо соглашаясь с ней, либо  аккуратно уходя от ответа. Она попыталась узнать, откуда Макаров знает Вадима, но он, усмехнувшись, сказал, что это закрытая информация.
     Дойдя до дома, Полина уже хотела поблагодарить его и распрощаться, но Макаров настоял и донес пакет до дверей квартиры. На приглашение зайти в гости он вежливо отказался и напоследок дал свою визитку, на всякий «непредвиденный» случай.
     - На сегодня еще какие-нибудь путешествия планируете? - спросил он, прощаясь.
    - Нет, все. Хочу посидеть дома, - уверила его Полина.
    - Хорошо. Звоните, если что... В любое время суток, - сказал он и ушел.
    Полина только затащила тяжелую сумку в кухню и начала разбирать покупки, как в дверь позвонили.
    - Забыл что-то? - удивилась она.
    Но на пороге стоял молоденький мальчик-курьер.
     - Здравствуйте. На ваш адрес - оплаченный заказ. Распишитесь, пожалуйста, в получении.
    Полина расписалась, и он вручил ей небольшую запечатанную, без этикеток, коробку. Закрыв дверь за курьером, она вскрыла упаковку. В ней оказалось двенадцать газовых баллончиков.
    - Вадечка, родной...   
    Нежность окутала  Полину с  головы до ног. Навернулись слезы.
    Чтобы отвлечься, она достала один баллончик, покрутила в руках, прицелилась в воображаемого противника.
    - Вооружена и очень опасна, - пококетничала она перед зеркалом.
    Зазвонил мобильник. Она быстро прижала его к уху.
     - Вадечка, ты приедешь? Я соскучилась.
     - Нет, родная, на этой неделе вряд ли. Посмотрю, но не обещаю. А ты с Макаром познакомилась? Лихо. Он вообще-то профи. Как тебе удалось его вычислить? - спросил Вадим.
     - Пуганая ворона  куста боится. Хожу, оглядываюсь.  Его лицо узнала, он из аэропорта меня вез, - и тут же похвасталась:  - А мне баллончики только что принесли.  Слушай!  Макаров - в резерве, баллончиков - двенадцать штук. Вадюша, зенитная установка на подходе?! –  проворковала Полина ласково.
   - Дошутишься, сейчас все брошу и приеду за тобой, домой заберу! - пригрозил Вадим, потом осторожно спросил:  - Ты как там? Не боишься одна?
     - По тебе скучаю, все остальное – пустяки, - грустно ответила Полина.
    Положив телефон, она подошла к окну и, вглядываясь в пустоту двора, подумала, что может и правда уехать. Ничего же сверхестественного не происходит. Порезвилась и будет.
   «Придуманные сложности! - размышляла Полина. - Чем еще наполнять жизнь, как не общением с родными  обожаемыми людьми.  С детьми, которых любишь, и которые нуждаются в тебе. С любимым мужчиной, без которого не можешь дышать, не мыслишь своего существования... Что мудрить и искать смысл жизни на стороне, вдали от истинного счастья?»
    После разговора с Вадимом Полина окончательно расстроилась и, чтобы хоть как-то отвлечься, взяла наугад первый попавшийся под руку детектив Агаты Кристи. Уютно устроившись в кресле, под мягким светом изящного  бра, сначала нехотя, но потом с интересом, она погрузилась в загадочные перипетии хитроумных  интриг вместе с педантичным Эркюлем  Пуаро.
   
     На следующее утро проснулась Полина рано. Постояла под душем, позавтракала и занялась макияжем. Синяк на лице был уже не очень заметен и легко скрылся под тональным кремом. Ссадина, слившись с цветом помады,  вообще не была видна.
     «В случае чего, скажу - простуда», - прикинула Полина, рассматривая свое отражение в зеркале.
   Она посмотрела на часы.  До начала работы была уйма времени, но сидеть одной в квартире ей надоело.
      «Вчера наотдыхалась. Пойду в народ», - решила она. 
   Одевшись, Полина намотала на шею теплый шарф,  захватила рюкзачок и не торопясь вышла из дома. Открыв дверь парадной, она сделала пару шагов и, остановившись, начала методично, кустик за кустиком, осматривать сквер.
    «Что ж ты, девушка, так этого засранца ждешь? Дождешься», - иронично подумала Полина, нащупывая в кармане баллончик.
     Поведя плечами, чтобы поправить сползший рюкзак, она решительно пошла в сторону пустынного садика, прозрачного и нестрашного днем, с почти полностью оголенными деревьями и почерневшими от дождя кустами. Пройдя его насквозь, она вышла на широкую светлую улицу и  направилась к пешеходному  переходу.


               
                9. ПЕЛАГЕЯ  ТИХОНОВНА

      
     Светофор только что поменялся на красный для пешеходов, и машины рванулись с места нескончаемым потоком. Полина остановилась у самой кромки дороги, но потом все-таки сделала полшага назад. Машины летели по проезжей части с какой-то уж слишком чрезмерной лихостью, стараясь проскочить перекресток, будто это была единственная преграда  в светлое завтра. Интервал у светофора был большим, и народу на переходе собралось  много. Полине даже пришло в голову, что, может быть,  светофор сломался.        Неожиданный шум  за  спиной заставил ее обернуться. Бесцеремонно расталкивая стоящих в ожидании людей, к дороге прорывалась очень пожилая дама. Одета она была странно: длинное, почти до земли, темное балахонистое пальто, полотняная сумка на длинном ремешке через плечо, теплый  темно-синий платок, завязанный  большим узлом, на ногах - то ли сапоги, то ли ботинки, истоптанные и бесформенные, длинная сучковатая палка-посох в руке. 
    - Куда прешь, мамаша? Там все равно красный. Видишь, все люди ждут, - рыкнул на нее  большой толстый дядька, стоявший чуть позади Полины.
    - Мне надо. Я спешу. Они меня пропустят, - бормотала старушка, протискиваясь между ними.
     Полагая, что она встанет рядом, Полина слегка отодвинулась, уступая место, но энергичная бабулька, проскочив мимо нее, ринулась прямо на проезжую часть. С визгом  пролетевшая  рядом машина едва не сбила ее.
    - Куда вы? - перепугано закричала Полина и, схватив старуху сзади за широченное пальто, втащила ее обратно на тротуар.
    - Пусти, ты чего  вцепилась, мне некогда тут стоять. Я знаю правила, там «зебра», по ней идти можно, они обязаны  меня пропустить... -  резво отбиваясь, кричала бабка.
     - Это когда светофора нет. А здесь есть. Ждите зеленый, - держа ее мертвой хваткой, объясняла Полина.
    Старушка, не смотря на свой нелепый и тщедушный вид, оказалась на редкость упертой и крепкой. Она что-то бормотала себе под нос и  настойчиво лезла на проезжую часть,  таща за собой Полину.
     «Блин! Какая старушка мощная! Сейчас она меня  под автобус утащит!» - упираясь изо всех сил, мысленно паниковала Полина.
     - Где это ты, милочка, автобус разглядела? - слегка повернув к ней голову, спросила старуха.
     «Я что это вслух сказала?» - удивилась Полина, оттаскивая энергичную пешеходку от края дороги еще на несколько сантиметров.
    - Нет не сказала, но подумала очень эмоционально, - объяснила ей  упирающаяся бабулька.
    Не вникая в ее слова, Полина с надеждой посмотрела на светофор, и на нем наконец-то зажегся зеленый свет.
    - Все, бабулечка, зеленый! Можно... - облегченно выдохнула Полина и разжала занемевшие пальцы.
     Бабка, словно ею выстрелили из пушки, тут же оказалась на середине «зебры», и Полина остолбенела от изумления, увидев над ее головой неярко мерцающее число четырнадцать.
    - Чего встала? Зеленей не будет, - весело сказал какой-то парень, кивнув на светофор, и быстро побежал по переходу.
    Полина опомнилась и поспешила перейти дорогу. На той стороне улицы ее догнал толстый мужик, стоявший рядом, пока она держала упирающуюся старушку.
   - Бабы-дуры, - с нехорошей  усмешкой сказал он, поравнявшись с Полиной.
    - Вы считаете, что не дать человеку нырнуть под машину это дурость? А по мне... Так это вы - болван бесчувственный! - разозлившись, ответила Полина.
    - Да пошла ты... - буркнул мужик и свернул в сторону.
    Полина сердито посмотрела ему вслед.
    «Иногда не то что спасти, а наподдать хочется - насколько люди неприятные бывают. С другой стороны... Игорек таким милым был все время». 
    Она  медленно шла по знакомой дороге, и отчаяние потихоньку заполняло ее сердце. Полина уже почти была готова уехать с Вадимом, убедив себя, что все те события - это выдумки и стечения обстоятельств, случайности и совпадения, которые происходят в жизни сплошь и рядом. И вот теперь эти мерцающие цифры...
    «Четырнадцать. Значит - миссии. Пятнадцать человек, пятнадцать жизней. Но не получится ли  в результате, как с Игорьком... Чем аукнется  эта история? Господи, и почему все это происходит со мной?» - с горечью думала Полина.
    - Потому что Ангел, - услышала она голос и обернулась. За ее спиной стояла та самая старушка, которая  пять минут назад  так отчаянно хотела перейти дорогу любой ценой.
    - Простите, что? - в изумлении спросила Полина.
    - Ну не тому же болвану бесчувственному поручать жизни  спасать,- аккуратно беря ее под руку, сказала старая дама. -  Меня Пелагея Тихоновна зовут, лапулечка. И я тебе безмерно признательна за спасение моей жизни. Не знаю, что на меня такое нашло...  И спешить-то особо некуда было.
    - Вы что-то про ангела сказали... - напомнила Полина.
    - Ну да, ангельский характер. Не можешь пройти мимо человеческой беды,  - согласно закивала Пелагея Тихоновна.
    - Инициатива наказуема, - возразила Полина. - В моем случае даже более чем.
    - Нет, лапулечка, это другое. Ты тут ни при чем. Это он должен локти кусать. Ему был дан  шанс начать все заново, совершить что-то великое, найти свое место в этой жизни, прожить с достоинством, оставив, может быть,  значительный след после себя, а он выбрал примитивную месть, решил подбодрить свое самолюбие.
     «Вадюша тоже так сказал. «Подбодрить самолюбие». И  откуда она про Игорька  знает?» - про себя недоумевала Полина, искоса посматривая на словоохотливую собеседницу.
    - Ну, слова-то точные, чего другие искать, - живо ответила ей Пелагея Тихоновна. - Но и Вадим твой тоже  хорош, чуть его не убил, Игорька этого.  Убийство не имеет оправдания. Энергия этого действа рушит основы мироздания,  кем бы оно ни совершалось,  человеком или государством. 
    - А то, как он со мной обошелся, ничего не рушит? - возмутилась Полина. Но тут же извинившись за резкость, заметила:  - За последнее время со мной происходит столько странного, что я устала удивляться, но вы, кажется, легко слышите о чем я думаю.
    - Мы же разговариваем, у нас диалог, и какая разница, отвечаешь ты мне вслух или мысленно. И то, и другое распространяется волнами. Вам же про это в школе вроде рассказывали, - назидательно произнесла  спутница.
      - Про звуковые волны помню, а про передачу мысли... - усомнилась Полина.
    Они свернули на песчаную аллею, ведущую к зданию института. Справа и слева на нешироких, все еще зеленых газонах красовались недавно высаженные деревья и  аккуратно подстриженные кусты.
       - Но речь не об этом. Я, собственно, хочу отблагодарить тебя, лапулечка, за мое спасение... - попыталась продолжить собеседница, но Полина опять вспылила:
    - Спасение?  Я полагаю не о спасении шла речь. С вашими умениями,  вы все движение одним взмахом руки  могли остановить или, не напрягаясь, дорогу перепрыгнуть. Я так думаю -  меня проверяли.
    - Не сердись, лапулечка. Ты же Ангел, чего тебя проверять? Ты бабку скандальную спасала, а не меня. Вот болван бесчувственный пальцем не шевельнул. И ему за это еще аукнется. А ты - вцепилась, не пустила, спасла и отработала  четырнадцатую миссию.
Полина остановилась, в изумлении глядя на пожилую спутницу.
- Вы и про миссии знаете?!  Тогда объясните мне, пожалуйста, что это, зачем? И почему я?
Старая дама внимательно посмотрела ей в глаза и сказала:
- Это достаточно сложный и длинный разговор.  Обязанность у всех людей одна - быть человеком, а не существом, сжираемым невежеством и грехами. Но у  всякого    индивида есть  свое предназначение, свои миссии.  Каждый наделен энергетической составляющей:   душа, совесть, воля, интуиция, харизма,  наконец. Неважно, как назвать эту величину, но  она требует к себе отдельного внимания, обязательного приложения недюжинных усилий в своем совершенствовании и развитии. Грамотная  реализация  энергии этой субстанции  и есть главная жизненная задача, и любой  может многого добиться, стоит только захотеть и поставить правильную, истинную цель.  А вы, люди, в массе своей, совсем этим не занимаетесь. То ли не сведущи вы, то ли леностно вам. Что касается миссий… Они бывают разными: одни значимые, эпохальные, заметные  своим явлением, другие не содержат  в себе глобального значения для всего человечества, но ощутимо важны для отдельно взятых людских жизней и судеб.  Иногда большого усилия и смелости требует ситуация, в которой человек просто отстаивает свои честь и достоинство или проявляет доброту и сочувствие к страждущим. Твои миссии именно таковы.  Они могут показаться тебе странными, не всегда значительными, но это не так. Однако любое действие имеет противодействие и может повлечь за собой непредсказуемые последствия. Поверь, твои миссии -  серьезное испытание и подчас могут нести  немалую угрозу. Поэтому, чтобы отблагодарить тебя за свое спасение, я хочу дать тебе в помощь необычную спутницу, твое энергокосмическое Я.
     Полина перестала слышать собеседницу  после странных слов, резанувших слух.  Неуверенно посматривая  на  пожилую даму, она, в замешательстве, все-таки прервала ее.
   - Простите, что значит «вы – люди». А себя вы к этой категории вообще не относите?
       - Да, да, извини, лапулечка. Я просто сболтнула лишнее. Оговорка по Фрейду. Все мы - люди, все мы - человеки... Но есть еще сакральная составляющая...  Однако вернемся к благодарности за мое  спасение. Я  хочу защитить тебя от  непредвиденных бед и возможных опасностей. Твое второе Я, твоя суть...  Это мощная защита, и похвастаться наличием ее у себя может не каждый. Но считай, что ты ее уже  обрела. Она теперь всегда, по первому зову, а иногда и по собственной инициативе, будет приходить к тебе, подсказывать, объяснять, защищать. И Вадиму твоему не нужно будет лететь, сметая все на своем пути, чтобы спасти тебя. Как-нибудь я расскажу тебе, кто она, откуда появилась и как сформировалась. Это не сиюминутный разговор.
   - Вы хотите сказать, что мы с вами еще встретимся?- удивилась Полина.
   - И не однажды, лапулечка. Думаю, что очень скоро свидимся, и в последствии будем видеться чаще, чем, может быть, тебе хотелось бы. А на сегодня уже достаточно. Лимит общения исчерпан. Мне пора. Напоследок добавлю, что зовут ее Аппалинария Вильгельмовна. Это полное имя, а если кратко - то Аппа.  Ах, надо же, зеленый зажегся, можно идти.
 Полина растеряно посмотрела в ту сторону, куда указывала старушка, недоумевая, откуда взяться светофору на середине  аллеи. И вдруг почувствовала легкость в правом локте, за который все время держалась спутница. Она обернулась. Рядом никого не было. Аллея была практически пуста. Только на отдаленной лавочке сидела влюбленная пара, не видящая и не слышащая никого вокруг, да из-за высокого куста шиповника выходила на дорожку девочка с малюсенькой собачкой на поводке.
          «Караул!» - Полина невольно рассмеялась. – «Чем дальше, тем забавнее. Теперь еще и второе Я! Раздвоение личности? Интересно, если к врачу обратиться - сразу госпитализируют или сначала немножко полечат?»
        Взглянув на часы, она охнула и почти бегом направилась к зданию института.   

    Спустя некоторое время  после ситуации с Игорьком  позвонила Альбина и в ужасе, с придыханиями рассказала, что его страшно избили какие-то хулиганы, что их было пятеро, но он их раскидал, правда, и сам пострадал сильно.
    - Представляешь, у него  два ребра сломано. А лицо! И сейчас смотреть страшно, а что было...  Жуть! И синяки на шее еще остались, его чуть не задушили... Я говорила ему, чтоб  обратился, куда следует, но он сказал, что сам разберется. А врачам сказал, что с лестницы упал. Представляешь, какой герой?!
     - Да уж, редкостный, - сыронизировала Полина, скривив губы.  - А как он сейчас?
    - Ну, он все еще дома, на работу недели через две ...  Врачи так сказали. Но он говорит, что ему, когда окончательно поправится, длительную командировку обещали. Куда-то на Урал. Там какие-то испытания должны проходить, и он едет как главный консультант по каким-то там технологиям. Я толком не поняла, - быстро говорила Альбина.
   - Я смотрю, он такой незаменимый для всех,- заметила Полина.
   - Слушай, ну жалко же парня. Ты бы его видела. Он, конечно, сам не без приключений, но...
Они поговорили еще о чем-то, потом Альбина опять начала жалеть Игорька, и Полина, чтобы не сорваться и не наговорить лишнего, поспешила проститься.

Наличие в своей жизни мифической сущности Полина долгое время не замечала. Она даже, стала забывать о ней и о странной разговорчивой Пелагее Тихоновне тоже. Вернее, она пыталась не думать об этом, относя  все случившееся к разряду «не было», «померещилось», «придумала».
      Но однажды дома, проходя мимо стеллажа, она нечаянно задела любимую мамину вазу. Полина давно избавилась от всех вещей, принадлежавших родителям, оставив буквально две-три, которые и ей самой очень нравились. Ваза была в их числе. Случайно смахнув ее, Полина успела только повернуться и испуганно вскрикнуть, видя, как нарядный многогранный хрусталь, красиво сверкая, летит к полу. Но неожиданно ваза остановилась в воздухе, перевернулась и застыла, как если бы по-прежнему стояла на своем месте, и только переливающиеся блики продолжали играть на ее точеных гранях. Полина опешила, потом робко спросила:
   - Аппалинария, вы здесь?
   - Я все время с тобой, - ответил тихий голос, похожий на шелест страниц листаемой ветром книги. - Возьми ее и поставь на место.
    Полина послушно схватила вазу и аккуратно задвинула ее вглубь полки. Помолчав немного, она неуверенно спросила:
    - А вы - дух? Как мы с вами будем общаться?
     В дальнем углу комнаты, у нее за спиной, раздался чуть слышный вздох. Она обернулась и взвизгнула от страха и неожиданности. Там стояла женщина. Точнее, даже не женщина, а женская фигура, в темном до пола плаще, с капюшоном, полностью закрывавшим лицо.
    « В лучших традициях фильмов ужасов», - дрожа, подумала Полина. – «Сейчас она начнет летать по комнате, бегать по потолку, истошно хрипеть.  А может быть, просто сожрет меня».
     - Что за чушь? Эмоциональная истерика, - фигура в углу комнаты не шелохнулась, и голос шелестел ровно, без гнева или сарказма. -  Я - это ты. Только я умею  энергию собирать и управлять ею, а ты свою  расходуешь, плещешь  в никуда и бездарно.
    Полина разозлилась.
    - Поймала вазочку и теперь мораль читать будешь? Я так понимаю, сопереживание и выражение чувств - не твое кредо.
    - А зачем энергию впустую тратить? - тихо ответила Аппа, постепенно исчезая из визуального пространства.
    -  Ты теперь все время рядом со мной  будешь? - с тревогой спросила Полина. 
    -  Нет, не всегда, но ты  по мере необходимости можешь меня позвать или отпустить.  Ваши человеческие радости слишком энергозатратны, и  мне предпочтительнее находиться вдали от твоего бесконтрольного расхода энергии.  Но, в любом случае, по первому  твоему зову  я мгновенно окажусь рядом, - едва слышно прошелестела Аппа.
   - Это хорошо. Ладно, отдыхай уже. А то с непривычки  на разговоры всю энергия потратишь, - съязвила Полина. 
   На окне слегка шевельнулась ажурная занавеска.
   «Буду считать, что ты кивнула», - подумала Полина, завершая общение.

 Бесконечно тянулась хмурая беспросветная осень, наводя тоску сумрачностью коротких дней и холодной моросью за окном. Полина старалась не вспоминать  недавнюю мерзкую  историю с Игорьком, но полностью  избавиться от тяжелых мыслей у нее не получалось и некоторое время, идя по улице, она еще оглядывалась по сторонам или тщательно изучала из окна территорию около дома  и  настороженный мрачный сквер. Но постепенно ей все это надоело. Пару раз она мельком видела где-то в толпе незабвенного детектива и при очередной встрече с Вадимом  попросила:
    - Вадюша, освободи уже Макарова, сними заказ. Что он теперь всю жизнь за мной ходить будет?
   Вадим обещал подумать.
    - А ты уверена, что это правильно?  Устала от контроля? 
     Полина не стала ему говорить, что виделась с Игорьком в тот вечер еще раз, и о том, что он обещал отомстить, и не  пересказывала свой страшный сон, от которого у нее до сих пор по спине бегали мурашки.  Но самого Игорька она давно  не встречала, и бояться его ей уже наскучило.  А главное, что   придавало Полине чувство  уверенности  - это появление в ее жизни Аппалинарии. Она еще не очень понимала,  кто или что это такое - энергокосмическое Я и как к этому относиться, но интуитивно чувствовала, что  надежно защищена или, во всяком случае, любая непредвиденная  ситуация теперь под контролем и трагические случайности ей больше не грозят. Пару раз она сознательно провоцировала Аппалинарию неуклюжими действиями: то перепрыгивала заведомо широкую канаву, то оставляла на скамейке свой мобильник. И всякий раз чувствовала себя под неусыпной опекой.  Как легкое перышко, подхваченное воздушным потоком, перелетала она опасное расстояние и вынужденно возвращалась за «нечаянной потерей», оглушаемая  категоричным  громоподобным рингтоном со случайного номера, не требующего ответа.
   Промозглое осеннее ненастье медленно сползало к своему финалу.  Наконец, наступил декабрь, и осень не торопясь перешла в слякотную зиму. Снег то ложился, то таял. Но постепенно темный месяц взял свое. Ударили морозы. Приближался Новый год.
       Это время для Вадима выдалось напряженным, и  за весь декабрь он смог приехать только дважды. Правда, второй раз он увез Полину с собой, и католическое рождество они отмечали в Германии с детьми. Тактичная Грета хотела уйти, но Полина, решив для себя, что оставлять ее в одиночестве в такой день бесчеловечно, настойчиво потребовала, чтобы она присоединилась к ним. Дети с криками  весело вцепились в любимую няню и потащили в гостиную, а Вадим, обняв Полину, поцеловал и чуть слышно шепнул ей  на ухо  «спасибо».  Они все вместе сидели за праздничным столом, ели запеченного  гуся, пили глинтвейн, а дети с удовольствием вытаскивали для всех имбирное печенье с предсказаниями. Потом танцевали, играли в жмурки, все были шумные, счастливые, радостные,  а Роземари и Максимилиан, хлопая в ладоши и прыгая вокруг елки,  доставали  из-под нее подарки, с восторгом разворачивали пакеты и открывали коробки. 
      И на следующее утро, когда молчаливый Макаров, мчал Полину из аэропорта, она смотрела на мелькающие огни еще спящего города и думала, что сбежать сюда из дома, от родных ей людей, было величайшей глупостью, и что, к сожалению, исправить это так просто теперь вряд ли получится.


                10. НОВЫЙ  ГОД


     С  тяжелым сердцем и через силу Полина зашла в звенящую пустоту квартиры, и сразу, словно почувствовав ее возвращение, позвонила Альбина.
Подругу, к Полининому удивлению и неудовольствию, никак не отпускала тема с Игорьком, и она снова начала сетовать на безнаказанность случившегося с ним несчастья, но, почувствовав нежелание Полины говорить об этом, она молниеносно перестроилась.
- Да ладно, я собственно, что сказать хотела... Вы думали уже про Новый год?  Вадик твой, он такой занятой, вечно мотается туда-сюда. Вы с ним предполагаете что-нибудь?  У вас уже есть планы? - Альбина задавала вопросы, не дожидаясь ответов на них.
    - Хотите,  вместе встретим. Вальчика помнишь? Ну, Валентин, в параллельке учился. У него днюха в середине декабря. Так он решил совместить. Ресторан хочет  на Новый год снять,  прикинь. Народу будет!.. Придете? Познакомишь меня, наконец.
    - Мы еще не говорили про Новый год, - честно призналась Полина и подумала, что Вадима вряд ли соблазнит такое предложение, но расстраивать Альбину ей не хотелось, и она придумала на ходу:
    - Я ему скажу, но маловероятно. У него на работе обычно грандиозные корпоративы на Новый год проводят. И отказываться не принято.
    - Ну вот! А я надеялась,  все вместе сходим, - разочаровано проговорила Альбина. - Ладно, если что поменяется, звони. Чмоки-чмоки.
     Полина пообещала и подумала, что действительно, надо бы поговорить с Вадимом о приближающемся празднике.
Следующий день выдался суетливым и хлопотным, и только вечером, придя домой,  Полина вспомнила о вчерашнем Альбинином  звонке.    Она потянулась к телефону, и он тут же зазвонил.
    - Вадюша,  ты ко мне едешь? - радостно спросила она.
    - Не сегодня, родная. Прости, абсолютный цейтнот. Надо разгрести несколько дел, а то, боюсь,  история на неделю может затянуться,  -  голос его был озабоченным и извиняющимся.
    - Что?! Не пугай меня! Ты хочешь сказать, что я в Новый год без тебя буду?! - воскликнула Полина.
    - Не бойся. Привезу тебя   сюда, и как только немного прояснится, сразу махнем куда-нибудь. В Альпы хочешь? Детей возьмем.
    - А прояснится-то когда,  первого января под утро?! И буду я сидеть в отеле одна, в тоске и ожидании? - захныкала Полина.
    Вадим засмеялся.
   - Не плачь, девочка.  Ну хочешь, отвезу тебя к детям.
    - К тебе хочу! Детям в полночь спать положено,  а с твоей бывшей Новый год встречать я точно не в силах, - Полина начала потихоньку злиться.
    - А вот знаешь что... Раз ты изменяешь мне со своим бизнесом, я тебе с Альбинкой изменю, - сказала она и топнула ногой.
     - Ого! Вот с этого места поподробнее, пожалуйста! Заинтриговала,- хохотнул Вадим.
     - Даже вижу, родной, как глазки загорелись! Нет, пока только - Новый год. Ее в ресторан приглашают, она нас с собой звала. Раз ты не можешь, пойду одна. Народу будет - туча.  Напьюсь и буду хулиганить прилюдно, - угрожающе проговорила Полина.
      - Умеешь соблазнять! Сейчас сверну все дела к черту и прилечу, начнем хулиганить прямо сразу! - весело пообещал Вадим.
     - Ой, как же! Свернешь... - возразила Полина и тут же жалобно начала упрашивать:   
  -  Вадечка, а можно я, правда, с Альбиной пойду? Нехорошо, конечно, ты занят, а я праздную, но если у тебя что-нибудь поменяется, сразу переиграем. А то одной, под бой курантов...  Тоска несусветная, обревусь.
      - Конечно, иди. Даже говорить не о чем, - сразу  согласился Вадим.
Потом, немного помолчав,  серьезным голосом добавил:
      - Но  только обещай, что будешь  постоянно  думать обо мне...
      - А разве иначе бывает? - изумилась Полина.
   
       Она тянула до последнего и позвонила Альбине накануне праздника, в тайне надеясь, что у Вадима, может быть, что-то изменится, и они все-таки встретят  Новый год вместе.
    На звонок Полины подруга отреагировала бурно, радостно и, посетовав, что Вадима на вечеринке не будет, закричала:
     - Не переживай, Полька! Устроим движуху, всколыхнем пиплов! Надо Вальчику еще что-то подарить. Это ж он, типа, днюху отмечает.
    - Ну чего голову ломать, от конвертика еще никто не отказывался,- рассудительно заметила Полина.
    - И то... - согласилась Альбина. – Ну, короче так, приходи к нам часов в восемь, и все вместе уже поедем в ресторан. Там вроде к девяти в приглашении написано.
   Полина согласилась.
      
        Тридцать первого она встала  поздно, настроение было отвратное, все раздражало и  бесило. Она приняла ванну, сварила кофе, написала Вадиму, но он не ответил. Полина расстроилась окончательно и поняла, что не хочет никуда идти.
    «Открою в полночь бутылку шампанского, выпью всю из горлышка и если не лопну - лягу спать», - сердито подумала она.
     Зазвонил телефон. Полина быстро схватила трубку.
    - Ты приедешь? Ты освободился? - в надежде закричала она.
     - Нет, родная. Не получается. Только завтра, может быть, - с сожалением ответил Вадим.
    Полина чуть не заплакала.
    - Лучше бы я и правда в отеле подождала. Не хочу без тебя никуда идти.
    - Полинка, не выдумывай! Иди, и обязательно. Попрыгай, пошуми, стряхни депрессию...  Не смей плакать, слышишь? И кинь мне адрес ресторана. Не обещаю, не жди, но вдруг...
    Поговорив с Вадимом, Полина всхлипнула, вытерла слезы  и без энтузиазма пошла  выбирать наряд к новогоднему торжеству. Прикинула на себя красивое вечернее платье в пол, с разрезом чуть ли не от талии. Повесила его обратно, взяла  другое. Тоже длинное, с полностью открытой спиной.
    - Господи, чего я усложняю? Вадюши не будет, очаровывать некого, обычная туса. 
    Она с раздражением задвинула дверцу шкафа. 
    Ближе к восьми Полина  подкрасила ресницы, провела по губам помадой, чуть коснулась пуховкой щек. Надела малюсенькую черную в обтяжку юбочку, белую блузку с длинными рукавами и глубоким вырезом на спине. Посмотрела на себя в зеркало: гибкая тростиночка, длинные ножки в белых кроссовках.
     - Сойдет. Юбка коротковата. Да ладно, хорошего много не бывает. Выдюша бы заценил, - грустно вздохнула она.
      В начале девятого Полина позвонила в дверь Альбининой квартиры.  Открыл Санек. Он был уже «веселый» и, впустив гостью, тут же предложил ей  «взбодриться на ход ноги». Полина сказала:  «А давай», и они  выпили по бокалу сухого вина. В комнату впорхнула нарядная Альбина.
     - У, вы тут уже догоняетесь. Санек, плесни мне тоже.
    Она взяла бокал и, выпив, весело закружилась по комнате.
    - Как я вам? А, Санек?
   - Отпад... - смачно сказал парень, доставая еще одну бутылку.  Альбина рассердилась и забрала ее.
    - У тебя такая девушка красивая, а ты даже комплемент толком сказать не можешь.
    - Ну чего? Я же сказал, что здорово... - заулыбался Санек, пытаясь обнять расстроенную подружку.
     Они вышли на улицу. Полина помахала рукой  стоящей невдалеке машине. Автомобиль моментально сорвался с места и затормозил около них. За рулем сидел Макаров. Полина улыбнулась ему.
    - С наступающим вас. Отвезите нас, пожалуйста... Альбина, какой адрес? 
     Ехали недолго и остановились в узеньком переулке  около расцвеченных  яркими огоньками  дверей небольшого ресторанчика.   Выходя из машины, Полина задержалась и, наклонившись к Макарову, сказала:
    - Вы тоже в новогоднюю ночь работаете? Кошмар...  Скиньте, пожалуйста, адрес ресторана Вадиму. Он просил.
    Попрощавшись с Макаровым в надежде, что он, все-таки поедет домой встречать Новый год с семьей, Полина догнала у входа Альбину и Санька. Они все вместе зашли в  уютное помещение ресторанчика. Недалеко от входа, рядом с баром, возвышалась нарядная, сверкающая елка. Вдоль стены напротив стояли накрытые  столы,  около них кое-где виднелись стулья, а в дальнем, слегка затемненном углу просматривался большой кожаный диван.   Середина зала  была свободна.
    - Шведский стол? Неплохо, - обрадовался Санек.
    К ним тут же подошел Вальчик. Полина помнила его плохо, но он ее почему-то сразу узнал и даже как будто обрадовался.
    - Туманова, привет! Где пропадала?
     Полина улыбнулась, поздравила его и, не зная, что еще сказать, посмотрела на Альбину. Та энергично присоединилась к Полининым поздравлениям, расцеловала именинника и вручила ему красивый конвертик. Вальчик заулыбался,  поблагодарил и, предложив  располагаться, пошел к дверям встречать вновь подошедших  гостей.
      Народу набралось немало. Многих Полина помнила со школы, с незнакомыми просто  обменивалась улыбками и здоровалась.  Наконец, появился парень с микрофоном и, представившись Геннадием, попросил всеобщего внимания, объявив о начале праздничного вечера.
     - О, массовик-затейник, - хихикнул вынырнувший из-за чужих спин Санек. В руках он держал три бокала с шампанским.
    - Девчонки, налетай, - радостно предложил он.
    Полина подумала вдруг, что это первый Новый год со дня ее знакомства с Вадимом,  который она будет встречать без него. Ей стало грустно, и она разом осушила свой бокал.
    « Ладно. Вадюша велел попрыгать и пошуметь. Мужа надо слушаться!» - решила она.
    Заиграла музыка. Полина оглянулась, ища знакомые лица. Приятный улыбчивый  парень подошел к ней и предложил потанцевать. Она охотно согласилась, и они одни из первых вышли на середину зала. Двигаясь под медленную мелодию, они познакомились, поговорили о каких-то пустяках: где встретились  с Вальчиком, сколько увидели здесь друзей и приятелей, кого и откуда знают, и что на вечер пришло много незнакомых ребят. К ним присоединилось еще несколько танцующих пар, но в основном гости  не спешили отрываться от угощений и  тихих, вполголоса, бесед. Ведущий, почувствовав тщетность своих усилий заставить двигаться еще слишком трезвых гостей, предложил тост за виновника торжества.
    - Чтоб все его желания исполнились и планы реализовались - пьем до дна! - потребовал он  - Я контролирую, не увиливать, вы что, Валентина не уважаете? - громко наседал он на тех, кто не выпил бокал полностью.
     - Отлично! А теперь, не останавливаясь на достигнутом, пьем еще!  За старый год! До Нового года осталось чуть меньше двух часов! Проводим старый весело и энергично! Не стоим на месте, двигаемся, общаемся. Дамы приглашают кавалеров, раз кавалеры такие инертные. Не стесняемся, знакомимся! 
    Парень был заводной, словоохотливый, добродушный. И публика, оживившись, задвигалась. К тому же неторопливая мелодия вдруг сменилась старым добрым рок-н-ролом, и новый Полинин знакомый, Денис,  который  уже почти отпустил ее после медленного танца,  опять схватил  за руку и дернул к себе. Полина ойкнула, но, прилетев вплотную к нему, сразу отскочила, звонко взвизгнула и  энергично запрыгала в такт музыке. Он подмигнул ей, и они вдвоем задвигались легко и динамично, посматривая друг на друга и по сторонам.  Все расступились, давая им пространство для стремительного и энергичного танца. Денис  схватил Полину за руку,  и она быстро закружилась,  ахнув от неожиданности. Он тут же подхватил ее и, перекинув через себя, поймал, весело смеясь.
    - Это уже буги-вуги какие-то, -  вскрикнула Полина, выскальзывая из его рук и хватая другого, недалеко стоявшего парня, таща его за собой и втягивая в бесконечный грохочущий танец.
    - А какая разница! - весело отозвался Денис, по ее примеру подхватывая  новую партнершу и увлекая ее на середину зала.
     - И то верно! - закричала Полина. - Танцуем, ребята, танцуем!
    Отгрохотав, рок-н-ролл плавно перешел в следующую неторопливую мелодию, и Полина, чтоб перевести дыхание, ушла с танцпола. К ней подлетела восторженная Альбина.
    - Полька, ну ты супер, ну ты танцуешь! 
   Полина улыбнулась и подумала:  « Это - просто попрыгать... Вот мы с Вадюшей  танго танцевали на пляже  Коста-Брава, вот это было что-то... Господи, зачем я вспомнила, сейчас заплачу».
   Полина прикрыла ладонью глаза, сделав вид, что потекла тушь, и быстро отошла от Альбины. В помещении было шумно, душно, и  она, накинув куртку,  вышла в морозную прохладу. На улице  дул холодный северный ветер. Пройдясь  по переулку, Полина продрогла и повернула назад. Вдруг дорогу ей преградил незнакомый парень высоченного роста.
    - Прикольно пляшешь, малышка. Не хочешь со мной попрыгать? - спросил он, нависая над ней шатающейся махиной.
     Полина посмотрела на него снизу вверх и неожиданно для самой себя разозлилась.
     - Если скажу «нет», тебя удовлетворит?
       Парень икнул и осклабился. Покачиваясь, он протянул к ней руку, и  Полина, отшатнувшись, громко сказала:
    - Аппа, и что с ним делать? -  подумав секунду, добавила: - Пусть уж протрезвеет слегка, что ли.
    Откуда-то сверху донеслось странное шуршание, и, подняв голову, Полина с удивленным возгласом отскочила в сторону. Огромный ком мягкого снега сполз с крыши невысокой пристройки и аккуратно накрыл нескладную ссутулившуюся фигуру, забиваясь за воротник, в рукава, залепляя глаза, нос и рот отчаянно барахтающегося парня.
     «Ну надо же, как виртуозно», - радостно подумала Полина, и, пожелав собеседнику удачи и не замерзнуть, быстро побежала обратно в тепло  ресторанчика.
    - Спасибо, Аппалинария. Отдыхай. Не ходи со мной, здесь  многолюдно и шумно, – на ходу прошептала Полина. Легкая поземка змейкой прошелестела куда-то прочь от ярко сверкающих дверей.
     - Ну ты куда исчезла? - увидев подругу, замахала  руками Альбина. - Тут  такой конкурс смешной был!  Я ухихикалась. Санек мне брелок с пингвинчиком выиграл. А потом «фанты» собирали, и я этот брелок отдала, сейчас разыгрывать будут. 
      Геннадий вышел в центр зала, в руках у него был большой полиэтиленовый пакет, доверху набитый чужими вещами, предметами, безделушками.
     - Господа, близится событие - Новый год! Осталось полчаса, но перед тем, как поднять новогодние бокалы, мы с вами успеем реализовать хотя бы один, нет - два фанта. Введем инновацию в игру. Этот фант загадает желание, -  и он вытащил из середины мешка темно-синий в мелкую полоску галстук и поднял его высоко над головой.
     - Итак, чья эта деталь праздничного декора?
    - Моя, - в середине зрителей поднял руку серьезный парень в строгом костюме. Ворот рубашки был расстегнут,  явно не хватало галстука.
    - Прошу -  ко мне, - пригласил ведущий.
     Заинтересованная публика расступилась, пропуская парня в центр.
    - Ваше имя, пожалуйста, - Геннадий поднес ему микрофон.
     - Вячеслав, - представился тот.
    - Отлично. Твоя задача - загадать желание. Какое-нибудь реальное, праздничное,  не луну с неба. Чтобы следующий фант смог его исполнить. Без чрезмерностей!
    Забирая галстук из рук ведущего, Вячеслав немного задумался, но почти сразу сказал:
    -  Пусть фант станцует под какую-нибудь динамичную песню, - и, хитро улыбнувшись, добавил:  - А если это будет девушка, то пусть  станцует на столе.
   Озвученное пожелание взбудоражило аудиторию. Парни восторженно заулюлюкали, засвистели, поддерживая заманчивое предложение.  Девушки зашумели, то ли обрадованно, то ли возражая.
     - Я так понимаю, всем хочется, чтоб второй фант принадлежал представительнице прекрасной половины человечества. Мужики, держим кулачки, чтоб получилось, - энергично роясь  на дне пакета, выкрикивал Геннадий.
    - Итак, брелок с пингвинчиком! Он сегодня был в розыгрыше. Увы, я помню, что выиграл его вон тот парень, - и ведущий указал на Санька.
     - Не, он не мой, я его для нее выиграл... - Санек весело посмотрел на Альбину.
   Все внимание переключилось на нее, и она сначала растерялась, а потом перепугано замахала руками:
    - Нет, нет, я не буду, я танцевать не умею. И я высоты боюсь...
    - Альбинка, иди! У тебя получится! Я видела, ты неплохо двигаешься, - шепотом уговаривала ее Полина. - Всколыхни пиплов!          
        Всегда бойкая и шумная Альбина на этот раз почему-то абсолютно смешалась и категорически не хотела становиться центром внимания.
      - Не пойду, не хочу. Я свалюсь оттуда...
      Пятясь,  она отодвигалась от наседающей публики в угол зала, и, заглянув ей в глаза, Полина поняла, что подружка сейчас заплачет.
    Из акустических колонок  уже тихонько пробивалась темпераментная мелодия, а несколько инициативных парней подсуетились и вытащили в центр аж три стола.
    - Ладно, Альбинка, не переживай, сейчас я их нейтрализую, - успокоила Полина перепуганную приятельницу и подтолкнула к ней Санька.
    - Поддержи любимую, предатель, - велела она и, подняв  руку, выбежала на середину.
    - Геннадий,  можно внести еще одну инновацию? - весело прокричала Полина.
    - Поступило  предложение по усовершенствованию мероприятия! Выслушаем! - подхватил ведущий.
    - Хочу предложить замену: вместо моей подруги могу станцевать я!
     Зрители грянули оглушительным одобрением. Полина обернулась к  ним и помахала руками.
     - Условие одно - все танцуют!
    Увидев  Дениса, она протянула к нему руку и кивнула в сторону ближайшего  стола. Он засмеялся, подбежал и, легко подхватив ее, поставил на гладкую блестящую поверхность. Полина аккуратно потопала по ней и попробовала покачать столешницу, но стол был устойчив и крепок. Она отчаянно взвизгнула и, высоко подпрыгнув,  раскинула руки в стороны, приглашая всех к действию.
    Кто-то вломил музыку на полную громкость, и Полина во всю мощь своих легких  подхватила припев популярной песни о вселенской печали, охватывающей одинокие сердца.  Зал взревел вместе с ней.
       Она прыгала в такт надрывно гремящей песне, плавно шла «лунной походкой», тут же переходила на шафл, крутясь во все стороны, ритмично печатая и вычерчивая стройными ножками последовательные, четкие линии. Пружиня, подскакивала, упруго и непринужденно меняя в прыжках и скольжении  чередующиеся  замысловатые  движения,   вызывая этим восторженный ор и свист окружавшей ее толпы. Недалеко, в колышущейся танцующей массе   бойко отплясывал Денис и, поглядывая на нее,  одобрительно кивал,  поднимая вверх большой палец.  На свободные столы  влезли еще две девушки, пытаясь подражать Полине. Но песня, наконец, закончилась.
     -Ну как? Засчитано?! - восторженно закричал Геннадий.
    - Да! - громыхнуло в ответ.
    Полина остановилась, прикидывая куда лучше спрыгнуть. Десятки рук тянулись к ней, чтобы помочь, и внезапно, сквозь этот живой пятипалый лес, у входа она увидела Вадима. На миг все вокруг куда-то пропало, развеялось, стало неважным, и Полина, видя только его лицо, почти перестала дышать от счастья. Он смотрел на нее и улыбался. Она на мгновение застыла, потом спрыгнула со стола и, яростно отбиваясь и расталкивая окружающих, побежала к дверям. Но Вадима там уже не было.
    «Показалось?!» - чуть не плача, подумала она и выскочила на улицу. В переулке было холодно, темно и пусто. Полина в отчаяние замерла на месте и тут, словно  вечерний небосвод опустился ей на плечи, затягивая вглубь себя, обволакивая, зажимая в сильные, нежные тиски. Она вскрикнула от радости и, крутанувшись внутри крепких объятий, вспорхнула на Вадима, обхватив его ногами и обвив руками его шею. Губы ее жадно приникли к его губам.
      Несколько парней, выскочивших следом за Полиной из дверей ресторанчика, остановились. Один разочарованно присвистнул и с досадой сказал, глядя на целующихся:
    - Ладно, пошли. Там серьезный мужик. Реально ничего не светит.
   Вадим, не прерывая поцелуя, быстро глянул им вслед.
    - Ух ты, какое сопровождение вылетело за тобой, - сказал он, когда, с трудом оторвавшись от любимого, Полина спрыгнула на землю.
     - Я быстро бегаю... - засмеялась она и игриво спросила:  - А ты бизнес свернул?   
    - Не пришлось, - ответил он, улыбнувшись.
    - Как я соскучилась по тебе...- прошептала Полина. Он наклонился к ней и, опять неописуемая нега  утянула ее в круговорот бесконечного восторга.
   Вдруг сотни залпов, огней, всполохов, светящихся фонтанов света и  переливающихся в мерцании огненных шаров взметнулись вокруг них, уносясь в ночное небо с грохотом, воем, сверкая и искрясь, угасая и вспыхивая с новой силой и  яркостью.
     - Какая красота! - воскликнула Полина, сияя в  отблесках разноцветных огней.
    - С Новым годом, родная! - улыбнулся Вадим.
    - Это все для меня?! Любимый... - она прижалась к нему.
Он коснулся губами ее волос, вдыхая их аромат, потом  негромко сказал ей на ухо:
       - Танцуешь умопомрачительно... А что за печаль у тебя такая,  что шире вселенной? 
       - Вся печаль ушла, исчезла, растворилась... Ты же рядом!  - радостно ответила Полина. 
Потом посмотрела на него томным взглядом и добавила, плавно покачиваясь из стороны в сторону:
     - Печаль ушла, а желание осталось...
 Вадим расхохотался.
    - Тогда срочно к машине и - в аэропорт. В самолете расскажешь подробнее.
Он снял пальто,  накинул ей на плечи, и они под бесконечную канонаду праздничного салюта  быстро пошли в сторону автомобильной парковки.
    Из дверей ресторанчика на улицу вывалилась громкая толпа. Восторженно галдя  и пританцовывая, молодежь радостными воплями встречала новые залпы и сияние нескончаемых фейерверков. Наступил Новый год.

  Сразу после новогодних праздников, когда Полина только-только вернулась из Санкт-Морица, куда  Вадим возил ее и детей, к ней «на пять минут» забежали Альбина и Санек. Они принесли ее куртку, оставленную  в ресторане в новогодний вечер.
     - Ты куда так стремительно исчезла в Новый год? Опять Вадик похитил? - сразу спросила Альбина, отдавая Саньку свое пальто и проходя в комнату. Через минуту он присоединился к девушкам,  держа в руках  бутылку вина.
      - Да. У него получилось найти меня за несколько минут до Нового года, -  кивнула  Полины, доставая бокалы.
      - Ой, у вас все так романтично! Он такой занятой. То он появляется, то ты одна... И все равно, ты прямо его королева. Я так тебе завидую! Вот, Санек, учись, как надо девушку любить! А то подставил меня с этим пингвинчиком… - толкнув парня, шумно посетовала Альбина.
    - А чего  сразу «подставил»?- невозмутимо ответил Санек. - Сплясала бы на столе. Вон у Поли как здорово получилось.
    - А правда, Альбина, что за истерику ты там устроила? - поддержала его Полина.
      Альбина немного задумалась.
    - Да сама не знаю. Насмотрелась, как ты классно танцуешь, мне так ни в жизнь... И потом, я, правда, высоты боюсь. Представила, что стол зашатается или вообще рухнет!..
     Посидели, допили вино. Санек явно скучал, и Альбина, отчитав его за неучастие в  беседе, предложила сбегать еще за бутылочкой. Парень оживился и собрался в считанные секунды. Полина только успела сунуть ему деньги, чтоб он захватил еще что-нибудь к чаю.
    Как только Санек ушел, Альбина сделала большие глаза и пододвинулась к Полине поближе.
      - Слушай, Поля, я, собственно, его специально выпроводила, поговорить надо.
    - Я так и подумала,  - не удивилась Полина.
    - Я насчет Игорька. Мы с ним когда-то вместе были. Он меня киданул. Я злилась. А потом Саня появился, и я успокоилась. Вроде даже задруганом стал, про победы свои сексуальные рассказывал. Ну вот, я его недавно и навестила. Хотела о здоровье узнать, как да что. Посидели, выпили, молодость вспомнили... Только смотри Саньку не проболтайся!
    Полина  понимающе взглянула на подругу.  Альбина нерешительно вздохнула, лицо ее вдруг стало по-детски  испуганным, беспомощным и,  глядя на Полину, она чуть слышно проговорила:
   - Короче, он мне все рассказал... Он что, правда, тебя изнасиловал?
    Полина передернула плечами.
     - Нет, конечно. Но если бы не Вадим... - она запнулась и с тревогой посмотрела на подругу.
    Глаза у Альбины округлились.
    - Так это Вадик его тогда так уделал?
    - Только, Альбина... - Полина была в отчаянии, что проговорилась.
    - Ой, Поля, перестань. Все давно в прошлом. Он когда рассказывал, я, честно говоря, так и предположила, что это твой узнал и избил. Еще удивилась, что не убил.
    - Да он бы ... Не знаю, все на таких эмоциях было! -  поежилась Полина.
    - Но Игорек... Он же заявил, что изнасиловал. Правда, сказал  «взял силой», а еще - что любит тебя и хотел, чтоб ты ему принадлежала.  Что он три месяца влюблял тебя в себя. И сделал «это», что бы потом вместе быть, уже навсегда, - объясняла Альбина.
     Полина, брезгливо скривила губы.
        - «Принадлежала»? Собственник нашелся! И надо же, какой продвинутый способ завоевать любовь!
    Ей не хотелось ворошить тот страшный клубок  воспоминаний, но перед глазами уже возникло веселое лицо Игорька:
      - Чтобы отомстить ему, надо убить тебя...
     Полина нахмурилась, отгоняя видение, потом нехотя сказала:
     - Мы с Вадимом тогда... ну, как сказать... вроде, расстались. А Игорек... Он  стал звонить, был инициатором наших  встреч. Да, наверное, я создала для него многообещающую иллюзию, но не специально. В действительности я его никогда не обнадеживала, слов никаких не говорила... 
    Она запнулась и подумала: «Аэропорт - не в счет. Это был вынужденный маневр, военная хитрость... Хотя ему то откуда было об этом знать».
     - Ой, и  не рассказывай, подруга, - подхватила Альбина. - Мужики... С ними вообще так сложно. Ты ему улыбнешься один раз, а он уже ширинку расстегивает. Я, собственно, чего этот разговор затеяла, - она опять сделала большие глаза.  - Я предупредить тебя хотела. Он такой злой на твоего Вадима. Типа, он тебя «увел», что если бы не он, то у вас все было бы хорошо.  Мы тогда выпили, конечно... Но, что у трезвого на уме... Сама понимаешь. Так вот Игорек сказал, что убьет его. Непременно. Или сам, или наймет кого-нибудь.
    - Знаю.  Я его в тот вечер  еще раз видела, и он сказал, что обязательно отомстит. Я очень испугалась,  но сейчас, надеюсь...  Время прошло...  Может, остыл, успокоился, - Полина говорила, а сердце бешено колотилось в груди, страх за любимого  пронизывал ее насквозь.
    - Хорошо, если так, - с надеждой сказала подруга, -  но, имей в виду, он в органы на работу собирается устроиться. Он же какое-то военное училище после школы закончил. Говорит, что  туда  хочет попасть, где оружие выдают.
    В этот момент раздался звонок. Альбина встрепенулась.
    - Ладно, все, хватит паниковать, может, и правда, он перегорит. Может, встретит кого, влюбится.
    Она побежала открывать дверь. В прихожей зазвенел ее веселый голос.
     - Санечек, тебя хорошо за смертью посылать. Бессмертие обеспечено! Покажи, чего купил? Винишко, славненько. Апельсинчики, вот умница. И тортик!
    Полина стряхнула с себя оцепенение и, улыбнувшись Альбининому воркованию,  пошла  доставать чашки.


                11. ЭСМЕРАЛЬДА

          
      
     Отшумели новогодние праздники. Нагрянула и пролетела зимняя сессия. Прокатился короткий февраль с колючими метелями и Валентиновым днем.  Наступил сдержанный март. Весь месяц стояли несильные морозы со снегопадами, и только после весеннего равноденствия, в двадцатых числах, месяц вспомнил, что он все-таки  начало весны, и принялся старательно согревать озябшую землю горячими солнечными лучами.
    Для Полины последнее число марта всегда было праздником. Это был день рождения  детей. В этом году Роземари и Максимилиану исполнялось шесть лет.
      Полина взяла несколько дней за свой счет, и Вадим увез ее в Германию, где она в очередной раз окунулась в семейный уют и  беззаветную любовь двух маленьких сердец, всегда ждущих ее и готовых к бесконечному общению, к ласкам, играм и озорству. Расставаясь с ней, дети грустили и, всхлипывая,  осторожно выспрашивали, когда она приедет к ним в следующий раз.
       Полина замечала, что возвращение к серым будням каждый раз дается ей все труднее и мучительнее. Неопределенность, в которой она увязла, изводила и выматывала ее.
     - Аппа, скажи,  надолго я застряла в этой беспросветной истории? Миссии, о которых я совсем не просила, они скоро  закончатся? Или это будет тянуться всю жизнь?
     - Я не знаю, - тихо шелестела Аппалинария, - это твоя история.
    - Но я - это ты. Ты же умеешь управлять энергетическими потоками. Подключись к какому-нибудь информационному космическому носителю и узнай. У нас же единая жизненная цель, задача...-  упрашивала ее Полина.
      - Вовсе  нет. Мы пока порознь. Я  сопровождаю тебя, охраняю, предотвращаю, подсказываю, но ты иногда даже не слышишь меня. Мне приходится тратить много энергии, чтобы достучаться до тебя, - ровным голосом объясняла Аппалинария.
       Полина, разочарованно слушала ее и думала, что надо предпринять что-то самой и вынырнуть, наконец, из этого омута миссий и обязательств.
     «Старушка эта, Пелагея Тихоновна, куда-то пропала. Говорила, что часто видеться будем... У нее бы спросить». 
      
      В середине апреля весна окончательно вступила в свои права. Студенты в институте начали потихоньку готовиться к   очередной сессии, ликвидировать задолженности, «подтягивать хвосты», и работы в библиотеке заметно прибавилось. Расписание поменялось, и Полине приходилось появляться на работе часа на два раньше обычного. Но и уходила она теперь, когда солнце еще вовсю светило и пригревало смело зеленеющую траву, кое-где украшенную желтыми головками зацветшей мать-и-мачехи, и дотапливало небольшие темные сугробы, спрятавшиеся в глубине густых непролазных кустарников.
     В один из таких солнечных дней Полина, возвращаясь с работы, неторопливо шла по бульварной алле. Справа от нее, вдоль газона и растущих на нем высоких каштанов, не насмелившихся пока украситься изумрудом молоденькой листвы,  с шумом пролетали машины. Движение было не очень сильное, но Полина решила все-таки не нарушать правила и перейти дорогу на светофоре. Срезая путь, она пошла наискосок по невысокой ярко-зеленой траве и вдруг почти рядом с дорогой, на поребрике, увидела маленькую трехцветную кошечку. Она сидела, осторожно поглядывая по сторонам, то ли опасаясь неожиданных напастей, то ли собираясь перебежать на другую сторону дороги, и дожидалась перерыва в бесконечном движении машин.
     Полина остановилась, присела на корточки и тихонько позвала ее:
    - Кис-кис-кис. Иди ко мне, кисуля. Я тебя перенесу, если хочешь. Самой тебе не перейти. Собьют.
  Кошка, словно поняв ее, сказала «мя-а-а» и не торопясь направилась к протянутой  руке. Она обошла Полину вокруг сначала в  одну сторону, потом в другую и, не дав подхватить себя, отпрыгнула  и  села около большого каштана, по-прежнему посматривая на дорогу.
     - Да я поняла уже, тебе туда надо. Иди, я перенесу, -  выпрямляясь, сказала Полина и  внезапно остановилась, не веря своим глазам: над острыми кошачьими ушками, мягко покачиваясь и отливая нарядной зеленью, поблескивало число тринадцать.
     «Серьезно?!» - изумилась Полина.
     - Аппа, киску спасти надо. Помоги ее поймать, - сказала она весело.
      - Я не смогу тебе помочь в этом, - неожиданно прозвучало в ответ.
      - То есть? День сюрпризов! 
     Полина  еще раз позвала своенравную кошку. Та, внимательно посмотрев на нее, словно видела впервые, опять сделала несколько шагов навстречу, но вдруг остановилась, зашипела и, глядя куда-то вдаль, панически выгнула спину и вздыбила шерсть. Полина оглянулась. Недалеко по дорожке шла женщина, а вокруг нее без поводка бегал веселый рыжий спаниель.
    - Добрый день. Вы не могли бы пристегнуть собачку? А то тут кошка.... Я боюсь, она с перепугу на дорогу выбежит, - громко сказала Полина.
    - Конечно, - ответила женщина и наклонилась, чтобы прикрепить поводок к ошейнику.
Но было поздно.  Спаниель заметил разноцветную выгнутую спинку, и угрожающая осанка только раззадорила его. Он сделал стойку, замерев на месте, негромко тявкнул и  ринулся вперед. Ловкая хозяйка в последний момент успела схватить его, но для кошки этого охотничьего порыва было достаточно, чтобы, душераздирающе заорав, метнуться в противоположную от собаки сторону. В одно мгновение она оказалась на середине дороги. Раздался визг тормозов, затем  негромкий, но для Полины  страшный удар, и несчастное животное, отлетев на несколько метров в сторону, звучно ударилось об асфальт и осталось неподвижно лежать в неестественно вытянутой позе.
     В ветеринарной клинике, куда Полина вбежала с полуживой кошкой на руках, после беглого осмотра сказали, что гуманнее будет животное усыпить. Что у кошки явно сломан позвоночник и передние лапы, наверняка есть  повреждения внутренних органов, кровотечение и, вообще удивительно и даже странно, что она еще жива. Полина осторожно сняла кошку с металлического смотрового стола и молча вышла на улицу.
      Дома она положила ее на диван, села рядом на пол и, глядя в стекленеющие глаза несчастной кошки, с ужасом подумала:  «И что теперь будет? Я не спасла ее, я не выполнила миссию...»
      Умирающее животное, слегка дернувшись, издало слабый стонущий звук, и Полина разрыдалась от невыносимой жалости к несчастной кошечке.
     - Бедная, бедная, прости меня. Я заставила тебя страдать, заставила умирать медленно и мучительно. Прав был ветеринар... А я истязаю тебя из-за собственного эгоизма. Несчастная маленькая киса, как же тебе больно, и я ничем не могу помочь...
    Она плакала и гладила ее, едва касаясь пальцами взъерошенной шерстки.
     - Ты помогла ей, ты все сделала правильно. Было бы жестоко усыпить  живое существо, -  вздохнул рядом голос Аппы.
      Полина вздрогнула от неожиданности и обернулась:
    - А ты? Почему ты отказалась помочь мне спасти ее?
    Чуть заметно очерченный силуэт женской фигуры обозначился в углу комнаты.
     - Поверь, она не нуждается в твоей или в моей помощи. Миссию должна пройти ты, и ты все сделала правильно, - как показалось Полине, утешала ее Аппа.
     - Как же правильно, если она так мучительно сейчас умирает, - всхлипнув, проговорила Полина и, повернувшись опять к кошке, остолбенела. Трехцветная красавица сидела на диване и смотрела на нее большими зелеными глазами.
    - Как?! Ты же умирала... - чуть слышно проговорила Полина.
    - Доброе слово и кошке приятно. Ты мне посочувствовала, и у меня открылось второе дыхание. Или восьмое. У нас же, по вашей человеческой версии, девять жизней? - внимательно глядя на нее, произнесла  кошка.
     - Подожди, ветеринар сказал, что у тебя сломан позвоночник, и внутреннее кровотечение. Глаза уже стекленели минуту назад... - неуверенно возразила Полина.
    - То есть, то, что я сейчас с тобой разговариваю, тебя не смущает, а то, что на мне зажило все, как на собаке – фу, жуткая фраза, лучше просто сказать, что я осталась жива - тебя повергает в шок? - невозмутимо  сказала кошка и начала вылизываться.
    Полина молча встала, прошла на кухню, налила себе вишневого ликера, выпила  и, постояв немного, подумала: «И правда, пора уже привыкнуть и подходить ко всему философски. Ну или у меня весеннее обострение на почве личных проблем».
    Она вернулась в комнату, ожидая, что, может быть, там уже никого нет, но кошка по-прежнему сидела на диване и умывалась.
    - Ладно, предположим. И жить ты теперь будешь здесь, у меня? - спросила Полина осторожно.
    - Ну да. А в чем затруднение? Аппалинария  живет же с тобой. Что уж, для меня места не найдется? И потом, ты часто сетуешь, что трудно возвращаться в пустую квартиру... Ну вот, теперь у тебя одной сложностью меньше, - как ни в чем не бывало, ответила кошка.
      Полина улыбнулась ее самоуверенности и подумала: «В общем-то и хорошо. Значит, я уже три миссии отработала».
Потом неуверенно спросила:
    - А про Аппалинарию ты откуда знаешь?
    - Долго объяснять. А миссию ты отработала. Молодец. Боролась за меня. Это дорогого стоит, - утвердительно кивнула кошка, спрыгивая с дивана.
    - Ты тоже слышишь мысли? - уже перестав удивляться, спросила Полина. Потом, подумав,  представилась, назвав свое имя.
      - Я знаю, - сказала кошка. - Но ты спасла меня, и я буду звать тебя Полина Викторовна. Статус, знаешь ли, уважение и все такое… - и, увидев недоумение в глазах  Полины, добавила: - Людмила Витальевна здесь абсолютно ни при чем. Да, и еще, раз уж мы знакомимся, то... Меня зовут Эсмеральда. Для своих я - Эсми.
     С этого дня Полина возвращалась после работы со смешанным чувством тревоги и радости: дом уже не был пуст, Эсмеральда всегда встречала ее в прихожей. Иногда она становилась обычной домашней кошкой. Мурлыкая и урча, терлась о ноги, пока не добивалась своего:  Полина брала ее на руки и долго ласкала, почесывала за ушком и гладила  пушистую шейку под задранной вверх мордочкой. Но чаще кошка просто стояла в дверях комнаты с  гордо торчащим  вверх хвостом и флегматично произносила дежурную фразу «как прошел день?».  Полине больше нравилось общение с ласковым домашним питомцем, и Эсми, видимо, чувствуя это, все реже принимала такое милое обличие. В конце концов, окончательно освоившись с ролью хозяйки дома, она становилась обычной, только если к Полине  приходили  гости.
     Как-то раз, забежали девочки, работавшие с ней в институте.  Увидев Эсмеральду, они пришли в восторг:
    - Полина Викторовна,  у вас кошечка есть?  Какая она красивая. Можно погладить? – без умолку восхищались они.
    - Это вы у нее спрашивайте, - улыбнулась Полина.
    Кошка, урча, подошла к одной из девушек и подставила ей свою спинку.
    - Ой, какая ласковая! И мягонькая... - заворковала та.
    Альбина тоже ахнула, когда  в первый раз увидела Эсмеральду. Кошка как всегда лежала на подоконнике в кухне, вальяжно растянувшись во всю длину. И Альбина, почесывая ей животик, приговаривала:
    - Ах, какие мы роскошные, пушистые, трехцветные. Поля, а ты знаешь, трехцветные кошки, они лечебные. Ты где такое чудо нашла?
    - На улице, - без подробностей ответила Полина.
     Альбина удивилась:
    - Правда? Я не очень разбираюсь, но она, мне кажется, породистая.  Наверное, от кого-то убежала.
    - Найдется хозяин – верну, - согласилась Полина.
      Эсмеральде нравилось выслушивать ликование и умиление в свой адрес, и она, мурлыча,  терлась о ласковые девичьи руки. Превращаясь в домашнее очарование, свой нрав  она гостям не демонстрировала.  А Полина уже привыкла к капризной и   своенравной постоялице, и чрезмерная вредность характера Эсми ее не сильно задевала. Иногда она просто делала вид, что не слышит ее ворчания или колких и едких высказываний.
         Единственно, чего Полина однозначно не позволяла  Эсмеральде, так это выпадов в адрес Вадима. С первой же встречи Эсми буквально возненавидела его. Увидев в квартире кошку, он удивился, но потом присел рядом с ней и  попытался провести ладонью по гибкой спинке.  Эсми отпрыгнула и, изогнувшись, в ярости зашипела, стремительно выставив вперед когтистую лапу. Вадим отдернул руку, и поцарапать его у раздосадованной кошки не получилось.
    - Я ей не понравился. По-моему, она ревнует тебя ко мне, - рассмеялся он, обнимая Полину.
    Эсмеральда гневно посмотрела на него, но, сделав над собой усилие, от замечаний воздержалась и, презрительно фыркнув, чинно пошла прочь.
       Поздним вечером, когда Вадим только что уехал,   расстроенная Полина  сидела в кресле, поджав под себя ноги, и не сводила грустных глаз с его фотографии. Это было  фото, которое в тот день кромешного одиночества и отчаяния вложило ей в руки само проведение,   заставив, наконец, признаться, что она по-прежнему безумно  любит Вадима. Фотография была сделана  в первые дни их знакомства, и Вадим на ней  был  такой радостный и счастливый, что Полина уже больше не могла обходиться без его волшебной улыбки и, поместив фото в красивую стилизованную  рамку, поставила ее на видное место.
    Эсмеральда, тихо войдя в комнату, подошла к Полине, но,  проследив ее взгляд, вернулась, мягко вспрыгнула на комод  и, едва коснувшись  хвостом рамки, смахнула ее на пол. Полина резко вытянула руку вперед;  фотография повисла в воздухе.  Встав с кресла, Полина стремительно прошла по комнате и, подхватив фото,  поставила его на место. Ей было не интересно, кто удержал от падения рамку, не дав ей разбиться - она сама или Аппа, но холодный гнев на миг заледенил ее сердце. Она медленно повернулась и тихо сказала кошке:
    - Если ты еще раз позволишь себе...
    - Извини, - перебила ее Эсмеральда, - я буду впредь сдержаннее.
    Больше  они к этой истории не возвращались, и Эсми, когда приезжал Вадим, просто исчезала, растворяясь где-то в уголках квартиры.

 
                12. ДИМУСЯ
         
   
      В свое время при поступлении на работу, как ей объяснила Людмила Витальевна, Полина должна была просто принимать и выдавать студентам необходимые учебники, общеобразовательную и специальную литературу.  Но после завершения вступительных экзаменов в институт на освободившиеся места лаборантов, ассистентов, стажеров  потянулись ребята, не прошедшие по конкурсу. Им хотелось   закрепиться в учебном заведении, освоиться, хотя бы территориально, и, если получиться, познакомиться с педагогами, начать узнавать их  внешне и даже, может быть, наладить какие-то контакты - по крайне мере, на уровне «доброе утро, Татьяна Александровна».
      В  библиотеку в основном брали девушек, да и вакансий  было немного - всего четыре. Желающие пришли практически в один день. Людмила Витальевна провела собеседование и утвердила всех четверых сразу. Больше свободных мест не было.  И все-таки, когда  на следующее утро  пришел молодой человек и сказал, что не только очень хочет работать в библиотеке, но и чрезвычайно нуждается в трудоустройстве, Людмила Витальевна озаботилась его проблемой и ломала голову, как бы оставить в сугубо женском коллективе  единственного представителя сильного пола.
     - А что здесь думать, - подсказала ей Полина.  - Я же оформлена с частичной занятостью. Вот и возьмите его на вторую половину моей ставки для начала. А дальше будет видно.
    - Ну конечно! - обрадовалась Людмила Витальевна.  - Какая вы умница, Полина Викторовна. Я не зря почувствовала в вас задатки серьезного сотрудника. И теперь, раз у нас столько юных, чтоб не сказать, зеленых коллег, вас я с абонемента снимаю, будете их курировать. Проникнитесь, пожалуйста, новым статусом  и изменением должностных обязанностей, дорогая. Приказ я подготовлю.
    Полина растерялась. Она не посвящала никого в свои планы и в жизненные перипетии. Работала она в основном, чтобы как-то разнообразить вялотекущее время, и  строить карьеру в институтской библиотеке совершенно не собиралась. Ее вполне устраивало общение со студентами по несколько часов в день.  Совершать молчаливый обмен проштудированных учебников на новые; либо, принимая книги, выслушивать бурные высказывания по поводу несправедливости жизни вообще и тех или иных педагогов в частности; либо, забирая словари, сборники, исследования, поздравлять сияющего студента, которого еще потряхивало от переизбытка адреналина, со сданным экзаменом. Но расстраивать Людмилу Витальевну отказом ей  не хотелось.
     «Неизвестно, насколько я здесь вообще застряла. Может, на год, а может, на всю жизнь. Людмила Витальевна интеллигентная дама, преданная своей профессии, не стоит ее разочаровывать. Буду помогать ей, сколько получится, а когда все закончится... Незаменимых людей нет», - рассуждала Полина, без восторга слушая грандиозные планы коллеги на свой счет.
     Вызвавший сочувствие Людмилы Витальевны молодой человек, сдавая вступительные экзамены, на дневное отделение не прошел и поступил  на вечернее. Он попытался устроиться на свою кафедру лаборантом, но не успел: место заняли. Поэтому работа в библиотеке была для него необходима, и он сразу согласился на предложение Людмилы Витальевны оформиться  на полставки. В первый же рабочий день он солидно, по-взрослому представился и с изрядной помпезностью произнес:
    - Здравствуйте, дамы. Меня зовут Дмитрий. Теперь я ваш коллега.
        Внешности он был далеко не мужественной: среднего роста, щупленький, взлохмаченый, с печальными детскими глазами и тоненькой, с большим кодыком, шеей. Очень быстро из Дмитрия он превратился в Димусю. Девочки хихикали, глядя на него, оказывали милые знаки внимания и в глаза называли Димочка, но в узком женском кругу неизменно фигурировал Димуся, которого надо было холить, лелеять и не обижать.
     На самом деле Димуся был парнишка неплохой, вежливый и к девочкам очень долго обращался на «вы». Они сначала шутили, веселились, но кончилось тем, что делегированная женским коллективом Марина  подошла к Людмиле Витальевне и попросила поговорить с Дмитрием, чтобы он не ставил всех  в сложное положение.
    - А что здесь сложного? - спросила Полина, присутствовавшая при разговоре.
     - Ну как же, если он нам говорит «вы», значит, и мы должны к нему так же обращаться. А мы не хотим, нам по-человечески надо, чтоб весело, чтоб компания была, - сказала бойкая Марина.
      «И то верно. В песочнице на «вы»  не разговаривают», - улыбнувшись, подумала Полина.    
         Людмила Витальевна пообещала  воздействовать на Дмитрия. Когда и как она с ним поговорила, никто не заметил, но парень, сначала ушел в себя, замолчал и  общение с девочками свел к минимуму, но потом, постепенно, привык, освоился и перешел с ними на «ты». Все вздохнули облегченно.
     - Вы можете себе представить, Полина Викторовна, мальчик всерьез поэзией интересуется. Я заметила его за чтением сборника стихов «Поэты серебряного века». Где еще сейчас такое увидишь? - восторгалась новым сотрудником Людмила Витальевна.
    Полина понимающе улыбалась и кивала. Дмитрий на нее тоже производил приятное впечатление.  При всей своей несуразной внешности, он был  исполнительным, неглупым,  но, пожалуй, чересчур,  впечатлительным, хотя это можно было списать на юный возраст.
     Учебный год пролетел стремительно, и к весне Димуся и девочки окончательно притерлись, сдружились и, как казалось со стороны, в коллективе наметились более серьезные привязанности. Самая тихая из девочек, Света, посматривала на Дмитрия как-то уж очень нерешительно и нежно. Но сам парень явно питал интерес к шумной и разговорчивой Марине.
     «Бедные дети! И здесь без треугольника не обошлось», - с сочувствием думала Полина.
    Марина  была девушка энергичная, остроумная но, немного резковатая, и Димусе с его изысками и утонченным восприятием окружающей действительности, она не подходила абсолютно. Другое дело - Света, она, казалось, даже внешне была с ним немного похожа.  Тихая, спокойная улыбчивая девочка, безусловно, проигрывала на фоне яркой и деятельной Марины, и  ее ласковые внимательные взгляды Дмитрий, как нарочно, не замечал.
     Полине вполне хватало своих жизненных  хитросплетений, чтобы думать о детских несовпадающих  отношениях, но однажды, задержавшись среди книжных полок в поисках потерянной монографии, она стала невольной свидетельницей чужого трагического переживания. Быстро пробегая глазами по разнокалиберным корешкам, она прислушалась - до нее донеслось сначала неясное бормотание, а потом она четко расслышала голос Дмитрия.
     - Опять это происходит, опять я полюбил, а она смеется мне в глаза. Все повторяется, как в прошлый раз. Я смешон, я нелеп, я никому не нужен...
    Послышались торопливые удаляющиеся шаги, и Полина, выглянув в проход между стеллажами, увидела быстро убегающего Димусю.
    «Бедный мальчик», - подумала она, подходя к окну.
     Внизу на лавочке, где когда-то часто дожидался ее Игорек, сидела Марина с симпатичным  парнем.
       «Она на самом деле -  молодец, ведет себя честно. Не нужен и все», - подумалось Полине.
    Девочки иногда старались уговорить Марину быть с Димусей поласковее, но она заявляла:
       - Нет! Чего я буду ему голову морочить. Он мне нафиг не сдался. Цыпленок.
      «Зачем ему Марина, у них же нет ничего общего? Хотя, конечно, симпатичная, не отнимешь», - размышляла Полина, глядя на весело болтающую парочку.
        Часы показали, что ее рабочий день на сегодня завершен, и она, попрощавшись с девочками и велев им уделить побольше внимания расстроенному Димусе, вышла из библиотеки. У дверей в читальный зал студент-старшекурсник вешал плакат, приглашавший на встречу с известным  литературоведом. Рядом стояла Людмила Витальевна и тщательнейшим образом корректировала действия старательного парня. Полина прочитала тему лекции, и  ей стало не по себе.
    - Людмила Витальевна, а зачем нам такой глубокий анализ средневековой литературы,  в стихотворной форме воспевающей смерть. Современным студентам пора задуматься о вечном? - спросила она заведующую.
     - Да, тема звучит немного зловеще, но поверьте, дорогая, Юрий Альбертович виртуоз своего дела, высокоэрудированный специалист в истории и теории литературы. Он раскрывает глубины  произведения, объясняет и помогает лучше понять прочитанное, выявляя трудноуловимые слои и подтексты, - с упоением начала говорить Людмила Витальевна.
      Полина поняла, что беседа может затянуться надолго и аккуратно перебила ее, спросив:
    - И когда состоится лекция?
    - Завтра, у нас в читальном зале, в четырнадцать часов.
     - Любопытно, надо будет заглянуть, - улыбнулась Полина и, попрощавшись,  направилась к выходу.
    Выйдя на улицу, она пошла по нарядной, уже окутанной чуть уловимой  зеленой дымкой аллее.  Дойдя до ее конца,  Полина   рассслышала позади себя громкий возглас, почти крик. Голос показался  знакомым, и она обернулась. Под раскидистым деревом, достаточно далеко от нее, стояли двое. Это были Марина и Димуся. Он пытался взять ее за руку и, кажется, что-то говорил. Но Марина, резко отстранившись, перебила его:
     -  Услышь меня  -  н-е-е-т! Запомни - нет! И больше не лезь ко мне с этим, у меня есть парень...
    Полине опять стало очень жаль Димусю, но вмешиваться в постороннюю историю она не собиралась.  Было  неловко  подсматривать чужие страсти, и она хотела уже отвернуться, как вдруг что-то яркое блеснуло над головой Дмитрия. Невольно сделав несколько шагов и приглядевшись, Полина с содроганием  увидела ясно обозначившееся  число двенадцать. Оно поблескивало,  переливалось в воздухе, будто кем-то пущенный солнечный зайчик.
     - Этого только не хватало, - перепугалась Полина и быстро пошла в  сторону ребят. Но чем ближе она подходила, тем менее четкими становились цифры. Димуся продолжал в чем-то горячо убеждать Марину, а она стояла, нетерпеливо поглядывая в сторону институтского корпуса и, наконец, не выдержав, сказала дежурное   «извини»  и  побежала навстречу парню, вышедшему из дверей здания. Димуся шагнул за ней, но тут же остановился и застыл на месте, и Полина, подойдя  уже достаточно близко,    с облегчением увидела, что над его головой мирно покачивается ветка весеннего дерева, загадочно поблескивая на солнце  чуть проклюнувшейся зеленью. Никакого числа в воздухе не было.
     На следующий день все происходило, как обычно. Марина весело болтала с девочками и при встрече даже поздоровалась с Димусей. Он, не глядя, кивнул ей и быстро ушел куда-то вглубь книгохранилища.                Библиотека открылась, но посетителей было мало, и Людмила Витальевна очень переживала за количество слушателей на предстоящей лекции. Но, как ни странно, к двум часам студенты подтянулись, и читальный зал заполнился почти целиком.
     Полина, сначала тоже хотела послушать именитого литературоведа, но к ней подошли Марина и две девочки. Они  попросили разрешения сходить на  лекцию, а чуть позже, с той же просьбой обратился и Димуся. Полина, не задумываясь, отпустила их всех, и на абонементе остались только она и Света.
       - Ты не хочешь послушать? - спросила ее Полина.
      - Нет. Такая тема страшная. Как можно смерть воспевать? - съежившись, прошептала девочка.
       - Да, я тоже так думаю, - согласилась Полина, - тогда побудь на абонементе и, если что, зови меня.
     Света согласно кивнула, и Полина пошла заниматься нудной бумажной работой.
       Прошло минут сорок. Разобравшись с большей частью документации, она, заглянула на абонемент, улыбнулась Свете, расставлявшей по полкам  сданные за последний день книги, и вышла в холл. Проходя мимо широких стеклянных дверей читального зала, Полина с удивлением увидела, что лекция еще не закончена. Юрий Альбертович стоял на крошечной, несильно возвышающейся над полом сцене и вдохновенно о чем-то вещал. Он был маленького роста, пухленький, но очень подвижный и эмоциональный. Полине стало интересно, как с таким азартом и так  увлеченно можно столь долго говорить о смерти. Она, аккуратно приоткрыв дверь, проскользнула внутрь.
Все места в зале были заняты, и Полина, стараясь не мешать вдохновенному лектору, остановилась у стены, недалеко от входа.   Юрий Альбертович чуть заметно взглянул на настенные часы и уверенно провозгласил, обращаясь к притихшей публике.
    - И в заключение, уважаемые, я хочу представить вам стихи собственного сочинения, которые должны послужить вам  наглядной иллюстрацией к выше изложенным трактовкам и толкованиям, раскрывающим в литературе  феномен смерти, восприятии ее как сложного финала бытия и, в конечном счете,  символа  бессмертия.
   Литературовед замер,  упиваясь собственной значимостью, и, видимо непроизвольно подражая юному Пушкину с известной картины, отставил в сторону коротенькую пухлую ножку и, подняв вверх  ручку, начал декламировать.

Шагнул, не глядя, в багрянец неба.
Летел, пронзая собою ветер.
Но ужас вскоре пришел на смену,
Взрывая болью былую дерзость:
О землю грянул, ломая кости,
И в страшных муках затихло сердце.
«За миг восторга, он платит жизнью!
Но разве стоит такая малость
Такой безмерно цены огромной?»
«Конечно, стоит! Я твердо знаю.
Без рассуждений плачу я!  Амен».
    
      В зале повисла странная тишина. То ли ребята ждали продолжения, то ли боялись пошевелиться, представив себе страшную картину. Полина вдруг люто возненавидела благодушного толстячка. Она нарушила молчание и язвительно спросила:
     - Уважаемый лектор, а вы бы хотели испробовать на себе этот восторг, за который без сожаленья, надо заплатить жизнью?
     Зал с облегчением выдохнул, кое-где послышались смешки.
   Юрий Альбертович с флегматичным прищуром посмотрел в ее сторону и нравоучительным тоном ответил:
        - Видите ли, дорогая, это метафизическая патетика, и она не должна рассматриваться в привязке к жизненной ситуации.
     - Да-а-а-а!? Ребята, все в курсе, что это не на самом деле? И, чтобы испытать восторг, необязательно нырять с высоты и распластываться трупом на асфальте, - сказала Полина, оглядывая повеселевших студентов. Все засмеялись, а лектор насупился и, шаркнув ножкой, начал суетливо укладывать в портфель многочисленные бумаги.
      Лекция закончилась, слушатели не торопясь расходились.  Полина поглядывала на переговаривающихся ребят, и ее раздражение против пухлого умника почему-то не проходило.
     « Ведь вот такой самодовольный. Завтра в школу, наверное, полезет со своими опусами. Или в детский сад», - сердилась она.
     И вдруг неожиданно для самой себя, быстро додумала:
    « Аппа, доставь мужчине миг восторга. Пусть на собственной шкурке ощутит, за что уговаривает платить жизнью. Ну не разбивай, конечно. Чисто метафизически».
    И, глядя на вытаращенные глаза литературоведа, на его рот, искривленный в беззвучном вопле, Полина поняла, что Аппа ее просьбу услышала и выполняет.
      «С какого этажа он у тебя летит?» - спросила Полина.
      - Невысоко. С третьего, - прошелестела Аппа страницами перелистываемой кем-то книги.
       «Странно, что над ним не зажигаются циферки», - порадовалась Полина
     - Оглянись, - велела Аппа.
    Полина обернулась. В зале было пусто, и только в третьем ряду неровно поставленных стульев сидел Димуся. Он выглядел раздавленным и ошеломленным.  Над его головой  ярко и четко светилось число двенадцать.
    Полина гневно развернулась в сторону Юрия Альбертовича, но его  в библиотеке уже не было. Вытирая платком красное вспотевшее лицо и сжимая  подмышкой портфель, он проскользнул в стеклянную дверь и быстро засеменил прочь.
     Полина, с шумом двигая стулья,  подошла к Димусе. Парень поднял на нее глаза и даже не попытался встать. Он был абсолютно потрясен и беспомощен. Полина присела рядом с ним, взяла его за руку.
    - Дима, пожалуйста, послушай меня. Все, что он сейчас говорил на лекции - это бред. Ну, с литературоведческой точки зрения, может, и нет, но к реальной жизни это не имеет никакого отношения. Поверь, жизнь прекрасна, и не нуждается ни в каких экспериментах и метафорах.
     Димуся посмотрел на нее отрешенным взглядом, и цифры над его головой   запылали еще ярче.
     « Да, все правильно», - подумала Полина. – « Сказал бы мне кто-нибудь подобный ничего не значащий набор слов, когда я сходила с ума без Вадима. Сотрясение воздуха! Он уже все решил для себя. Аппа, не дай ему никуда уйти», - приказала Полина и бросилась догонять лектора.
    Она настигла Юрия Альбертовича, выходившего из здания института. Увидев ее, он откровенно испугался и беспомощно посмотрел в сторону охранника, сидящего в застекленной нише около турникета. Полина аккуратно взяла литературоведа под руку и, настойчиво развернув, повела обратно в глубь институтских коридоров.
     - Я себя плохо чувствую, девушка, и моя лекция закончена. Я честно отработал выплаченный мне учебным заведением гонорар. А ваши замечания и критика, позвольте вам заметить, крайне примитивны и не профессиональны. Литература, знаете ли...
 Он семенил, едва поспевая за Полиной, и, слегка упираясь, жалобно поглядывал по сторонам, ища, у кого бы попросить защиты.
     - Не об искусстве и литературе идет речь, - перебила его Полина. - Там в зале сидит молодой человек, почти мальчик, который проникся вашей ересью до глубины души. К тому же у него личная драма. И если вы сейчас же не разуверите его основательно, как следует, на все сто процентов, я, ей богу, устрою вам реальный миг восторга, со всеми вытекающими...
    Было видно, что Юрий Альбертович и так на все  согласен, но Полина зачем-то еще добавила:
      - Предупреждаю, если с ним что-нибудь случится, я сделаю все, чтобы вас привлекли по статье «Доведение до самоубийства». И  не сомневайтесь. У меня в органах - связи.
     Лектор истерично замахал ручками и тоненько пропищал:
   - Где мальчик?
    Они подошли к  читальному залу, и Полина еще раз сурово посмотрела на коротышку:
    - Делайте что хотите, но разубедите его в тех сомнительных восторгах, которые вы тут воспели, - она распахнула перед ним дверь.
    В этот момент Димуся решительно встал со своего места, цифры огненной силой полыхали над ним.  Он,  недоумевая,  посмотрел на подошедшего к нему маленького человечка. Юрий Альбертович что-то быстро сказал ему, на удивление настойчиво и уверенно взяв за локоть,  заставил сесть и сам сел рядом.
     Полина смотрела на них сквозь толщу стеклянных дверей и видела, как литературовед, сначала без энтузиазма, но с напором и убедительно, долго о чем-то говорил Димусе. Парень не слушал его и сидел, уставившись в одну точку. Потом что-то в словах лектора долетело до его сознания, зацепило, и он поднял на него глаза. А Юрий Альбертович, начав индивидуальное общение без явной охоты, затем вдохновился, вошел во вкус и, в конце концов, вскочив в творческом порыве,  вспорхнул на сцену, декламируя какой-то яркий отрывок.
      «Какой увлеченный дядька», - усмехнулась Полина. – «Надеюсь, это что-то жизнеутверждающее».
     Тем временем литературовед окончательно разошелся, и Полина, вспомнив восторженные тирады  Людмилы Витальевны о нем,  мысленно с ней согласилась. Юрий Альбертович самозабвенно  что-то вещал, размахивая руками и даже слегка подпрыгивая, словно собирался взлететь, потом вдруг сбегал со сцены, садился рядом с Димусей и, заглядывая ему в глаза, что-то доверительно спрашивал, и мальчик, чуть заметно улыбаясь, кивал ему. Все так же неожиданно и стремительно толстячок опять вскакивал, раздвигая, почти раскидывая, стоящие рядом стулья и, возводя руки к небу, о чем-то искренне молил или взывал, ни на секунду не задумываясь, как все это выглядит со стороны.
    - Театр одного актера! - восхищалась Полина.
     Несколько студентов, стоя рядом с ней и следя за вдохновенным азартом Юрия Альбертовича, в конце концов, тихонько приоткрыли дверь и просочились в зал, неслышно разместившись на свободных местах. Лектора это ничуть не смутило, и он тут же перестроился с одного слушателя на более расширенную аудиторию, тем не менее, не забывая о стоящей перед ним задаче, и с  достаточно частой периодичностью опять направлял свои эмоции и пафос в адрес Димуси. К своему удивлению и восторгу, Полина вдруг заметила, что роковое число над головой парня постепенно начало бледнеть, затихать и уже едва читалось.
    Юрий Альбертович опять взбежал на сцену и, вскинув руки в последнем пылком экспромте, завершил свою лекцию. Наполнившие  зал слушатели встали с мест и восторженно зааплодировали. Лектор, приложив руку к груди, сдержанно поклонился, но глаза его сияли от гордости и удовольствия.  Он было взялся за портфель, но, посмотрев на Димусю, подозвал его к себе. Стоя на сцене, Юрий Альбертович стал почти одного роста  с мальчиком. Положив руку на плечо, и доверительно заглядывая в лицо, он что-то недолго говорил ему. Дмитрий слушал, смотря себе под ноги, потом вдруг быстро поднял голову и, с удивлением глядя на собеседника,  весело рассмеялся. Литературовед медленно покивал головой, подтверждая правильность своих слов. Полина не поверила своим глазам: число двенадцать над Димусиной головой  плавно растаяло в воздухе. От радости у нее перехватило дыхание.
     - Юрий Альбертович, вы чародей! Я не слышала ни слова из того, что вы говорили, но это была лучшая лекция в моей жизни. О чем вы рассказывали ребятами? - восхищенно улыбаясь, Полина встретила литературоведа в холле.
     Лектор сдержано посмотрел на нее, но было видно, что он доволен произведенным эффектом.
     -  Если кратко, то  -  «Феномен рыцарской культуры в период классического европейского Средневековья», - и немного подумав, добавил:   - А с вашим мальчиком еще немного поговорил, приводя в пример ситуации из личной практики. Я ведь  не Аполлон Бельведерский, если вы заметили, - и он неожиданно по-доброму засмеялся.
     - Юрий Альбертович, спасибо вам огромное. И простите меня за излишнюю резкость. Я очень за Диму испугалась, - Полина схватила его пухлую руку и крепко ее пожала.
     Лектор опять стал  серьезен, с достоинством посмотрел на нее снизу вверх и чинно произнес:
    - Я понял вас, барышня. Всего хорошего, - и неторопливо пошел по длинному коридору.
      Полина проводила его уважительным взглядом и побежала на абонемент убедиться, что с Димусей все в порядке.
          Дмитрий шел, глядя себе под ноги, сосредоточенно думая о чем-то и чуть слышно проговаривая какие-то слова, видимо, из только что услышанной лекции талантливого Юрия Альбертовича. Чуть в стороне между стеллажами стояла Света. Она улыбалась  и не сводила  с него нежного  взгляда.
       «Удивительно, как он не замечает влюбленную в него девочку?! Аппа, сделай уже что-нибудь», - почти рассердилась Полина.
      Дима поравнялся с девушкой, но по-прежнему был занят своими мыслями. Неожиданно  объемистая пачка с этикеткой  "Бумага  А10", лежавшая на самом верху ближайшего стеллажа, самопроизвольно сдвинулась к   краю полки, и тесьма, стягивавшая упаковку, вдруг лопнула. Сотни маленьких листиков с тихим шорохом полетели вниз, закружившись вокруг  Дмитрия бумажным снегопадом.  Маленькие белые листочки, слегка шурша, порхали, мелькали в воздухе, облепляя Димусю, скользя по нему, и, чуть слышно шелестя, оседали на пол вокруг. Он ловил их, отмахивался, стряхивал с головы и плеч, но кружево белой мишуры было нескончаемо. Света ахнула и кинулась ему помогать. Она близко подбежала к Дмитрию  и, остановившись напротив, стоя под этим бумажным извержением, тоже  начала  снимать  с него белые назойливые листочки. Руки их нечаянно соприкоснулись, пальцы  переплелись, взгляды  встретились. И они, как завороженные, замерли в  белом потоке бесконечного  мерцания и кружения, с изумлением глядя друг на друга.
      
      Придя домой после суматошного дня, Полина почувствовала себя совершенно  измученной и уставшей. Постояв у открытого холодильника и выбирая, чтобы съесть, она поняла, что абсолютно ничего не хочется, и решила просто сварить себе кофе.
      - Эсми, а ты что будешь? - повернула она голову  в сторону кошки.
     - Не знаю, может мяса... Нет, пожалуй, налей мне молока, а мясо попозже, - размышляла вслух Эсмеральда.
     Выполнив заказ капризной постоялицы, и сварив  кофе  для себя, Полина пошла в комнату, села на диван и, отпивая маленькими глоточками  ароматный напиток, внимательно посмотрела на фотографию Вадима.   Часто, видя его счастливое улыбающееся лицо, она и сама не могла сдержать улыбку, и  одиночество ненадолго отпускало ее. Но сейчас, глядя на фото, она вдруг почувствовала такую безнадежную тоску, что рука сама потянулась к телефону.
    - Родной, а ты далеко? - спросила она, услышав голос Вадима.
    - За тридевять земель.  Что-то случилось? - радостно спросил он.
    - Да, случилось. Мне грустно, я по тебе скучаю, -  проговорила Полина жалобно.
     - Ну прямо не знаю, как тебе помочь, любимая, столько дел... Может, позже как-нибудь получится увидеться. Не грусти! - он откровенно веселился. Полина сначала растерялась, но, почувствовав подвох, продышала в трубку:
         - Вадюша, приезжай немедленно. Безумно хочу тебя видеть. И  вообще  -  хочу тебя... 
    Вадим хохотнул ей в ухо:
   - Очень сильно хочешь?
    - Жутко!
    - Тогда беги, открывай дверь. Я поднимаюсь...
    Полина ахнула и метнулась в прихожую, чуть не наступив на чинно идущую Эсмеральду.
   - Эсми, помни, ты - обычная, домашняя. Ко мне любимейший мужчина приехал!  - на ходу цыкнула она на кошку.
    - Знала бы ты, Полина Викторовна...- тихо, на кошачьем, отозвалась Эсми, неторопливо уходя на кухню.
      
     Утром, сидя за завтраком, Полина посматривала на Вадима, и ее просто распирало от желания все ему рассказать. Эсми мирно лежала на подоконнике, вытянувшись во всю длину, и грелась на солнышке. Она была сейчас обычной домашней кошкой,  и ее история выглядела бы абсолютно неправдоподобной. Это останавливало Полину, но ей очень хотелось посоветоваться, спросить, что делать с Аппалинарией, как вообще жить в этой фантасмагории, со всеми этими непомерными силами и способностями.
    - Пока  силы и способности есть только у меня, - дыхнул на нее  легким ветерком из приоткрытого окна голос Аппы.  - Хотя, могу поделиться.
      Полина протянула руку, чтобы взять чашку с кофе, но та вдруг с пугающей быстротой проскользнула по всему столу, с силой ударилась о стену и разбилась на множество осколков, оставив после себя стекающее кофейное пятно. Она пролетела в нескольких сантиметрах от головы Вадима.
    Полина ойкнула и посмотрела на него большими перепуганными глазами, слегка прикусив нижнюю губу.
   - Что это было? - спросил он, пристально глядя на нее.
    - Не знаю. Может быть сквозняк? - робко ответила она и,  решив для себя, что ничего пока говорить не будет, гневно подумала в адрес Аппалинарии:
     «Прекрати хулиганить, Аппа. Дай спокойно поесть».
    Вадим слегка усмехнулся.
       - Грозовое предупреждение?
       - Нет, скорее - воспитательный момент, - растеряно пробормотала Полина, имея в виду себя и Аппу.
        - И  кого воспитываем? Надеюсь, это не я  наозорничал? Летело-то целенаправленно, - подытожил он.
        - Вадюша, ты знаешь... -  Полина уже совсем было решилась на откровение, но в этот момент Эсми потянулась  плавным,  сильным движением и, тут же сгруппировавшись, села, пристально глядя на нее.
   Вадим подождал, вопросительно взглянув на Полину и, наконец, негромко хмыкнув, сказал:
     - Беседа как-то не задалась. Ладно, оставим до лучших времен.    
    Полина быстро пересела к нему на колени и обняла за шею.
      - Да, потом. Обязательно, - проговорила она.
     Рейс у Вадима был ближе к полудню, и Макаров, приехав заблаговременно, позвонил и  сказал, что ждет внизу. Провожая любимого, Полина стояла в дверях и смотрела ему вслед, чувствуя, что сейчас заплачет. Он спустился на один лестничный пролет, остановился и поглядел на нее.
     - Ты меня любишь? -  тихо спросила Полина.
    Слезы покатились по ее щекам.
      Вадим развернулся и, перепрыгивая через несколько ступенек, мгновенно оказался рядом. Он подхватил ее и прижал к себе.
     - Не плачь, родная. Я что-нибудь придумаю, и мы будем вместе. Только ты и я. Ты мне все расскажешь, и я расскажу тебе. И все у нас будет хорошо, - говорил он, быстро целуя ее лицо.
    - Я люблю тебя, солнышко, - всхлипывая, прошептала Полина.
     - Не плачь, а то у меня на сердце тяжело. Я тоже очень люблю тебя. Я постараюсь приехать на следующей неделе, - он опустил ее на пол и, склонившись, коснулся губами  слезинки на ее щеке.
    
          Придя на работу,  Полина постаралась отвлечься от грустных мыслей, а, увидев счастливых Диму и Свету,  окончательно повеселела. День пролетел незаметно,  и  вечером, когда она уже собиралась пораньше лечь, захватив в постель   «Пуаро ведет следствие»,  в комнату  вошла  Эсмеральда.  Походка ее была нетороплива и грациозна. Шерстка стала очень короткой, бархатистой и абсолютно черной. Ножки казались значительно длиннее. Осанка выдавала в ней опасную хищницу и умелую интриганку. Длинный хвост, изогнутый дугой, покачивался в такт  движению, плавно и упруго. Полина застыла от удивления.
    - Эсми, это ты?! - восхищенно спросила она, приходя в себя.
     - Ну да. Засиделась я тут немного. Хочу развеяться, - произнесла кошка.
      - А черная почему? - удивилась Полина.
      - Настроение такое, - флегматично ответила Эсми.
      - Время убивать? - улыбнулась Полина.
      - Нет. В гости иду, -  невозмутимо парировала Эсмеральда.
      - А! Маленькое черное платьице от Коко! - радостно догадалась Полина. - И кто счастливчик?
      - Да так. Познакомились недавно, -  бросила кошка и тут  же добавила:  - Ну ты как, дверь откроешь или мне в окно прыгать? - она вызывающе посмотрела на хозяйку.
      - Нет, в окно не надо, все-таки четвертый этаж, - забеспокоилась Полина.
      - Да хоть четырнадцатый! Ты же меня знаешь... - небрежно сказала Эсми, проходя в открытую дверь.
       «Да, знаю», - подумала  Полина и содрогнулась. В памяти опять возник тот день.
      
       Она  оцепенела от ужаса, услышав звук рокового удара.  Машина, сбившая кошку, остановилась, из нее вышел молодой парень.  Даже не взглянув на распростертое посреди дороги тельце животного, он наклонился, внимательно осматривая капот и фары. Полина, опомнившись,  пошла, чтобы подобрать сбитую кошку, но парень опередил ее. Видимо, разозленный найденными следами на покрытии, он быстро подбежал, схватил несчастное животное за холку и, выругавшись, с силой швырнул на газон.
    - Развелось этой мерзости, по городу нельзя проехать спокойно.
   Бедная страдалица, пронзительно закричав от боли, упала в траву, пролетев совсем рядом со стволом раскидистого каштана.
     - Что вы делаете? Она и так чуть жива, - едва не плача, закричала Полина и кинулась к затихшей кошке.
    - Сдохнет и хорошо. Одной тварью меньше станет, - злобно ответил парень. - А ты что - хозяйка? Машина новая, за царапины на капоте платить придется...
     - Болван бесчувственный! - гневно крикнула Полина и вдруг, выпрямившись и посмотрев на ярко блестящий автомобиль, спокойно, в полголоса сказала:
    - Где ты царапины нашел на этом старом ржавом ведре? В утиль сдают машины приличнее.
    Парень хмыкнул  и не торопясь обернулся. Его автомобиль по-прежнему сиял новеньким безукоризненным покрытием, шикарные диски,  отражая солнечный свет, излучали ослепляющие  блики, плавное динамичное очертание корпуса пробуждало желание сесть за руль и мчаться с запредельной скоростью по широким скоростным магистралям. Но парень ничего этого не увидел. Перед ним стояла старая заржавевшая  рухлядь с полуоторванной дверцей, спущенными шинами и облупившейся краской.  Он в ужасе подбежал к машине, попытался открыть водительскую дверь, но она с хрустом оторвалась и осталась ненужной тяжестью в его руках. Отбросив ветхое железо, он заглянул в ободранный салон с протертыми до дыр, а где-то и откровенно порезанными креслами, с исковерканной приборной панелью и пополам сломанным рулем. Рука, опиравшаяся на корпус, испачкалась в облупившейся краске и ржавчине. Обтирая ладони, парень растеряно оглядывался по сторонам и бормотал:
   - Где моя машина? Это не моя.... У меня новая... Мерс. Куда делся?
     В нем неожиданно проснулся маленький мальчик, у которого отобрали любимую игрушку, и он, сев на поребрик и обхватив голову руками, заплакал.
        -  Чужая боль не болит? Зато своя... Убита твоя машина! Как кошка на дороге, - прошелестел теплый ветер над ним.
     Парень поднял голову. Около него стоял инспектор дорожного движения.
     - Что вы сказали? - переспросил парень ошарашенно.
     - Права, говорю, предъявите ваши. Вы остановились в запрещенном для парковки месте, - повторил инспектор.
     - Они у меня там, - слабым голосом сказал парень и, вставая, посмотрел в сторону погибшей машины.
     За спиной инспектора радостно поблескивал на солнце его  новенький «мерседес»;  он словно  приглашал хозяина поскорее уехать подальше от этого кем-то заколдованного места.         



                13. ВИЗИТ  СТАРОЙ  ДАМЫ

    
     Эсмеральды не было целую ночь и весь следующий день. Полина, прибежав с работы, надеялась застать ее гуляющей в сквере или даже на лестнице около дверей, но кошка не появлялась.  Прошло два дня. Полина хотела уже повесить  во дворе объявление о пропавшем питомце и не сделала этого только потому, что не знала какую кошку искать: трехцветную пушистую или гладкошерстую черную.
         Было утро выходного дня. Полина, пытаясь заниматься делами по дому, регулярно подходила к окну. И уже совсем отчаявшись и едва не плача, она вдруг под деревьями в сквере  разглядела пестрый лохматый комочек. Эсмеральда, свернувшись клубочком, лежала в траве рядом с недавно появившейся здесь новой скамейкой. Полина, радостно ахнув, стремглав помчалась во двор. Быстро выскочив из парадной и по инерции пробежав еще несколько шагов, она в изумлении остановилась: кошки уже нигде не было видно, а на скамейке сидела Пелагея Тихоновна и, улыбаясь, смотрела не нее.
    - Здравствуй, лапулечка, -  сказала она.
    Полина поздоровалась. Не сказать, чтобы  визит старой дамы привел ее в восторг, но у нее накопилось немало вопросов.
    - А вы мою кошку здесь не видели? - задала она первый.
    - Эсмеральда? Она уже дома. Страшно голодная, насколько я поняла. Пойдем, покормишь ее и заодно сваришь кофе для меня, - Пелагея Тихоновна встала и привычным жестом  взяла Полину под руку.
    Они не спеша поднялись на четвертый этаж, и Полина открыла дверь, пропуская Пелагею Тихоновну вперед. Эсмеральда встретила их в коридоре и недовольным голосом, глядя на Полину, начала выговаривать:
     - Не сильно же ты меня ждала, как я вижу. Миска пустая, воды нигде нет, от жажды умереть можно.
    Полина, проведя гостью в комнату, вернулась и налила кошке молока. Потом, подумав, поставила емкость с водой и мисочку с мясом.
     - Все? Теперь твоя душенька довольна? Заметь, я не спрашиваю, где и почему ты так долго пропадала, - в тон ей ответила Полина и, не дожидаясь ответа, ушла.
    Пелагея Тихоновна сидела в кресле, которое почему-то оказалось посреди комнаты, и в руках у нее была фотография Вадима. Она рассматривала ее, очень близко поднеся к своему  лицу, и Полине стало крайне не по себе от этого.  Быстро подойдя к старой даме, она извинилась, забрала фото из ее рук и убрала в ящик комода.
      -  Ты хотела о чем-то поговорить со мной, спросить, - невозмутимо, словно ничего не случилось, произнесла Пелагея Тихоновна.
    Полина повернулась к ней и, не скрывая раздражения, сказала:
    - У меня только один вопрос: как долго еще продлится эта занимательная игра с моей жизнью?
    - Видишь ли, лапулечка, весь мир - театр, а люди в нем...
    -  ...актеры. Это Шекспир вам лично сказал? - хмыкнула Полина.   
    Пелагея Тихоновна на миг задумалась.
    - Давно это было, уж и не припомню. Ты тяготишься миссиями, возложенными на тебя? А если я скажу, что ты сама выбираешь свою судьбу?  Смогла бы ты остаться равнодушной, если бы случайно узнала, что собирается  сделать с собой Димуся? А сбитая на дороге кошка... Ты  оставила бы умирать несчастное животное, не попытавшись дать ей шанс? Так что игра с твоей жизнью заключается только в подсказках в виде чисел над возможной жертвой, гибель которой ты можешь предотвратить, чтоб потом не пришлось рыдать,  кусая локти, что не успела и «ах, если бы знать, если бы минутой раньше».
   - Пройти мимо? Думаю, вы правы, не смогла бы.  Для меня действие всегда очевидно: могу помочь - помогаю. Но игра с моей жизнью заключается не в этом. У меня нет выбора! Это кем-то поставленный ультиматум, шантаж. Я потеряю все и всех, если не продолжу играть в эти ваши миссии. И это тяготит, угнетает и не дает жить той жизнью, которую можно назвать счастьем. 
    Полина говорила тихо, не глядя на собеседницу, как будто размышляла вслух, объясняя все это самой себе.
   - Поверь, лапулечка, жизненные хитросплетения иногда так непредсказуемы, что поступки, совершаемые через силу и по принуждению, неожиданно становятся единственно возможной, едва обозначенной тропинкой,  приводящей  нас к желаемому   результату, - ответила Пелагея Тихоновна.
    В комнату неслышно вошла Эсмеральда. Было видно, что она сыта и довольна. Плавно вспрыгнув на диван, она  растянулась и негромко заурчала. Полина посмотрела на нее и неуверенно сказала:
    - А вот Эсми...
      Собеседница перебила ее:
      - Да, скажем прямо - кошку ты не спасла. Если бы это была не Эсмеральда, а обычное животное, то действительно лучшее, что можно было для него сделать - это усыпить.  Но все дело в том, что не Эсми была твоей миссией.
     Полина удивленно посмотрела на нее.
    - А  тринадцать над ее головой?
    - Это число появилось над головой того парня, который сбил кошку, но он был за несколько кварталов от тебя. Пришлось искать доступные  варианты, - Пелагея Тихоновна говорила не торопясь, вскользь поглядывая на блаженствующую Эсмеральду.
   Полина  спросила:
   - А что с этим парнем не так? 
    - Задержавшись в истории с кошкой, он пропустил свое столкновение на перекрестке с груженой фурой, где однозначно должен был погибнуть, а его машина - превратиться в тот хлам, который был  ему продемонстрирован. Но миновав эту беду, он сам становился угрозой, если бы не те очищающие зачерствевшую душу слезы, которые ты заставила его пролить  в память о «погибшей»  машине. Он кардинально сменил стиль вождения, и сам стал менее агрессивным. В конечно итоге это убережет его от убийства на дороге  малыша и его  очаровательной мамочки.  Так что миссию свою ты отработала сполна. А что касается Эсми, ей действительно необходимо было твое участие, слезы, искренние переживания. У нее был кризис переоценки жизненных ценностей, и  твои жалость и сострадание быстро восстановили ее энергетический баланс.
     Пелагея Тихоновна внимательно посмотрела на Полину и весомо произнесла:
     - Эсмеральда  -  моя сущность. Воссоединившись когда-то давно, мы с ней, тем не менее, сейчас автономны.  Иногда мы объединяемся для свершения великих дел, но чаще мы порознь. И хотя я всегда ее чувствую, но не всегда бываю с ней согласна.  У нас   разные формы восприятия действительности и, как следствие, разные реакции на  нее. Я подхожу ко всему более философски, она - слишком эмоциональна.
    - Эмоциональна? Сущность? - удивилась Полина.
        - Вы с Аппалинарией общаетесь недавно. У вас все еще впереди. Чтобы принять свое второе Я, нужно время. Но, как мне видится,   у тебя начали получаться   энергетические воздействия на предметы и обстоятельства. Чувствуешь ли ты, насколько это важно и ответственно? И, как я понимаю, главной причиной проявления  этих способностей явился Вадим. Когда надо прибегнуть к силам, чтобы воздействовать на ту или иную ситуацию, ты непроизвольно обращаешься  к Аппалинарии, но чтобы не разбилась рамка с его фотографией -  ты справляешься  сама... - Пелагея Тихоновна пристально посмотрела в лицо Полине, но это не смутило ее и, не отводя взгляда, она спокойно ответила:
    - Разве это плохо? Вадим - смысл моей жизни. Счастье это или беда, я пока понять не в силах, да и не хочу. Я жива, пока он мой, пока он у меня есть. Так что, защищая его, я защищаю себя. Инстинкт самосохранения, куда против этого....
    - Нельзя так растворяться в другом человеке. Можно потерять   индивидуальность, самость, превратиться в его тень, - возразила Пелагея Тихоновна.
    - Наверное. И, может быть, когда-нибудь я постигну эту истину и, приняв ее,  останусь одна, как вы. Смогу с этим смириться,  смогу это выдержать и не сойти с ума от горя и одиночества, но не сейчас. Сейчас я слишком слаба, чтобы поднять эту глыбу – жизнь - без него, - сдержано ответила Полина.
    Старая дама отвела взгляд и продолжила говорить, смотря куда-то в сторону, словно разговаривала сама с собой.
    - Не сотвори себе кумира... Тем более что он далек от идеала, он не совсем тот, кого ты видишь перед собой. Он...
    Полина резко перебила ее.
    -  Вы - про наркотики? Я знаю, он мне рассказал. Пелагея Тихоновна, прошу, оставьте Вадима в покое. Может быть, я кажусь смешной и глупой в своей любви, может быть, она слишком истерична, болезненна и убьет меня в конце концов, но я люблю его, и пока он отвечает мне взаимностью, я жива, и никакие истории, грехи и случайности не заставят меня его разлюбить.
      - А твои дети?  Разве они не важны для тебя? - осторожно спросила Пелагея Тихоновна.
    - Дети - это тоже любовь, но она другая. И эти две любви не являются альтернативой друг другу. Если бы не   бесконечные миссии, я давно  вернулась бы к ним. Я скучаю без них, и наши нечастые встречи, не приносят мне большого облегчения. Но чувство,  что о моих детях хорошо заботятся, что они благополучны и, по своему, наверное, счастливы, делает разлуку с ними терпимой и менее горькой.
 Голос Полины постепенно затихал, переходя в шепот. Она говорила, словно убеждала себя, заставляя смириться с давно мучившими ее мыслями.
    - Я помню, вы хотели кофе. Я сварю, - сказала она, вставая, и поспешно ушла на кухню, больше для того, что бы немного прийти в себя. Руки дрожали, на глаза наворачивались слезы.
      - Не надо кофе, лапулечка, - Полина вздрогнула и обернулась.  Слова прозвучали мягко и четко, словно Пелагея Тихоновна стояла позади нее, но в кухне никого не было.
    Полина вытерла слезы и вернулась в комнату. Кресло опять стояло на своем месте, у стены, а гостья теперь сидела на диване. Эсмеральды нигде не было видно.
    - Присядь, - сказала  старая дама,  коснувшись дивана рядом с собой, но Полина осталась стоять в дверях. Она устала от выматывающего и, как ей теперь казалось, абсолютно ненужного разговора. Но немного успокоившись, она решила, что это не совсем вежливо по отношению к пожилой гостье и, пройдя через комнату, села недалеко от нее.
   Пелагея Тихоновна  слегка повернулась в ее сторону.
   - У тебя были ко мне вопросы. Причина моего визита  немного иная, но раз уж я здесь, ты можешь спросить о том, что тебя волнует.
    - Ну что меня может волновать? Вы же прекрасно все знаете. Хочу домой, к семье, к мужу, - терпеливо повторила Полина.  - На сколько еще затянется эта история с миссиями? На год, на всю жизнь? 
    - Не хочу тебя разочаровывать, лапулечка, но и мне не всегда все бывает  известно. Во всяком событии изначально есть элемент непредсказуемости. Любая ситуация может приобрести индивидуальный окрас. Взять, к примеру, случай на пешеходном переходе. Точно так же, как ты, мог спасти неадекватную старушку и тот болван бесчувственный, но он не стал, а ты озаботилась, и отработанная миссия была зачтена тебе. А у него теперь проблемы, и он ахает и недоумевает, за что ему это все, - старая дама, казалось, задумалась, словно сама не ожидала результата, к которому привели ее рассуждения.
      - Не одна я миссии отрабатываю? - удивилась Полина.
      - Я же объясняла тебе, у всех людей есть предназначения. У кого-то  это четко обозначенный талант. И человеку задумываться не надо, его влечет к конкретному действию, иногда вопреки, как кажется, здравому смыслу и наперекор всему. А спустя столетие вдруг выясняется, что он был гений, обогнавший время. Другому просто предначертано по жизни совершать мелкие, но обязательные благие поступки, из которых сложится целесообразность его существования, он же вместо этого желчью исходит, собирая проблемы на свою голову. А ему просто надо быть добрее, - Пелагея Тихоновна говорила негромким нравоучительным голосом, и Полина с надеждой спросила:
     - А могу я уехать к Вадиму, к детям и там завершить предназначенные мне миссии?   
    Пелагея Тихоновна замолчала, продолжая  прислушиваться к чему-то, потом осторожно сказала:
    - Нет,  не можешь. Иначе «все рушится... ничего сохранить не получается». И Аппалинария не сможет следовать за тобой по всему свету. Не смотря на появившееся у тебя фрагментарное умение, вы с ней далеки от воссоединения, и она пока к месту своего появления привязана  сильнее, чем к тебе.
    Полина уже почувствовала, что услышит именно такой ответ и чтобы скрыть навалившуюся тоску, она без интереса спросила:
     - Почему ее так странно зовут? У сущности не может быть обычного, человеческого имени?
    Пелагея Тихоновна внимательно посмотрела на нее и негромко  произнесла:
     - Чтобы ответить на этот вопрос,  надо зайти издалека. Я постараюсь быть краткой, хотя эта история напрямую касается тебя. В нулевой год прошлого столетия в старинном селе за Волгой родился мальчик. Его назвали Аполлоном... -  начала  рассказывать старая дама, но Полина не удержалась и перебила ее:
    - Странное имя для мальчика, родившегося в провинциальной глубинке того времени. Сейчас, когда родители смело  экспериментируют с именами детей,  и то не часто Аполлона встретишь, - сказала она с улыбкой.
    - Да, -  согласилась Пелагея Тихоновна, - не понятно, откуда  пришла такая фантазия.  Может, книжка какая-то под руку попалась, а может потому, что неподалеку   располагалось небольшое немецкое поселение, и детей там называли необычными красивыми  именами. В церкви батюшка разгневался и сначала  отказался крестить ребенка, но потом смягчился и нарек его Анатолием, но в семье мальчика все равно  звали Аполлоша. В тот же день, когда родился Аполлон, в немецком селении родилась девочка.  Ей дали имя - Паулина. Дети из двух селений всегда были дружны, но эти двое, встретившись в совсем нежном возрасте, так уже никогда и не расставались. Как детская привязанность перешла в глубокое и неиссякаемое чувство, я  рассказывать  не стану. Любовь их была так нежна и прекрасна, что никому и в голову не приходило их разлучить. Несмотря на разность в вероисповедании, они повенчались. И в девятнадцатом году у них родился мальчик, которого они хотели назвать Вильгельмом, но не успели.    Жизнь  их была трагична  своей быстротечностью.   Страшная эпидемия, свирепствовавшая в эти годы по всей Европе, странным образом докатилась и до их далекого села. Они умерли, как и родились, в один день, и нереализованная энергия этой безмерной любви неприкаянной мощью ушла в космическую бесконечность, где металась в поисках пристанища. 
Пелагея Тихоновна замолчала, глядя на Полину, словно ждала вопроса.
     - И почему я должна была услышать эту грустную историю? - тихо проговорила Полина.
    - Потому что, в конце концов, этим пристанищем стало твое сердце, -  ответила старая дама.
     - Вы хотите сказать, что я сейчас так сильно люблю  Вадима только потому, что где-то, когда-то, кто-то умер в юном возрасте,  не закончив историю своей любви? - раздраженно спросила Полина.
      - Я хочу сказать, что Аполлон Петрович и Паулина Альфредовна - твои дедушка и бабушка, а их маленький сын Вильгельм, которого при крещении назвали Виктором - твой отец. И если говорить все до конца, то родители хотели назвать тебя Аппалинарией. Первые четыре буквы имени, как ты понимаешь,  аббревиатура имен твоих старших родственников.  Но строгая дама в ЗАГСе не позволила им этого сделать, сказав, что такого имени не существует, что надо называть ребенка грамотно и не портить ему жизнь своими неумными фантазиями. Либо - Аполлинария, либо просто - Полина. Дама была напориста, убедительна, непреклонна; твои родители уступили и пошли на компромисс, назвав тебя Аполлинарией. Они сочли, что первые две буквы имени  являются достаточным символом, олицетворяющим большую любовь.   В этот момент отринутая идея ушла во вселенную и, притянув на себя неприкаянное имя – Вильгельм - в качестве отчества, воплотилась в энергокосмическую сущность, твое второе Я и, трансформировав в себе всю силу неосуществленных возможностей, оставила тебе  любовь твоих предков, родившуюся, но не успевшую воплотиться до конца и полностью.
      Спокойно досказав историю, Пелагея Тихоновна опять посмотрела на Полину, и та, на секунду задумавшись, грустно улыбнулась.
     - Похоже, влюбляться до изнеможения, теряя рассудок  - это у меня наследственное. Пусть так. 
 Пелагея Тихоновна не торопясь встала и, взглянув на Полину сверху вниз, степенно произнесла:
     - Пожалуй, на этом  все. Но хочу успокоить тебя напоследок. Выполнение миссий не займет всю твою жизнь. Не знаю точных сроков, может быть,  три года, может быть, немного больше или меньше, но они закончатся, и ты будешь вольна в своем выборе, как и где жить дальше. Но при этом нужно помнить, что ты - Ангел, и тебе  предначертано спасать. Все живое имеет право на жизнь. Право эволюции не дает право на убийство.
    Полина тоже встала. Слова гостьи о финальности  миссий позволили ей облегченно вздохнуть.
     «Три года - это долго, но я боялась, что вся моя жизнь не будет принадлежать мне. И какое это облегчение, хоть как-то обозначить конец этой истории», - думала она, непроизвольно улыбаясь и совершенно забыв, что собеседница слышит ее рассуждения.
    Старая дама воздержалась от замечаний и не торопясь направилась в прихожую.
    - Пойдем, лапулечка, закроешь за мной дверь, - сказала она, не оборачиваясь.
    - А Эсми уходит с вами? - спросила Полина, оглядываясь по сторонам, и нигде не видя  кошки.
    - Ну если она тебе в тягость.... У нее непростой характер, но по своему она может обезопасить тебя от непредвиденных случайностей.
Остановившись, Пелагея Тихоновна позвала свою капризную сущность, и Эсми вышла к ней из воздушного пространства, перешагнув незримый порог.
     - Нет, - сказала Полина, устав удивляться  повадкам волшебного  создания, - я совсем не против, мы как будто неплохо ладим.
   - Тебя теперь будет смущать, что она не просто говорящая кошка, но и моя проекция? Не думай об этом. Поверь, у меня предостаточно забот помимо того, чтобы следить за  твоей жизнью. Но если я все-таки когда-то понадоблюсь тебе, то самое простое  -  сказать об этом Эсмеральде. Ведь так? - обратилась Пелагея Тихоновна к кошке.
        Полина тоже обернулась к ней. Эсми сидела в комнате на диване и тщательно вылизывалась, не обращая ни на кого внимания, снова став обычным домашним питомцем. Полина опять повернулась к гостье, чтобы попрощаться, но в прихожей уже никого не было. Она подергала дверь,  та была заперта на оба замка.
     «Когда такое происходит, невольно охватывает паника», - подумала Полина. – «Но будем считать, что где-то экстренно зажегся зеленый свет, и на прощание времени не осталось». 
       Она вернулась в комнату. Эсми, по-прежнему, удобно расположившись на диване,  сосредоточенно умывалась. Мельком посмотрев на нее, Полина подошла к комоду и достала фотографию Вадима. Вглядываясь в его счастливое  лицо, она невольно улыбнулась и, проведя ладонью по стеклу рамки,  не удержалась и поцеловала любимого в губы.
    - И напоследок все-таки вернусь к твоему Вадиму. Опасайся его. Он может причинить тебе вред. Ненароком. Переоценив свои силы и возможности. Не дай ему этого сделать. Не погуби себя и его, - сказала Пелагея Тихоновна у нее за спиной.
     - Как это? Я не поняла! - Полина обернулась, забыв, что минуту назад старая дама покинула  квартиру.
     Кресло, где в начале визита сидела гостья, опять стояло  посреди комнаты, и в нем застыла строгая  Эсмеральда, сосредоточенно глядя в глаза Полине.
      
          Пролетел учебный год, и июнь навалился  огромным объемом работы. Студенты приносили  учебники, сдавая экзамены, и набирали новые к следующим испытаниям. Особо расторопные, закрыв все долги, заблаговременно запасались литературой к следующему учебному году. Двери библиотеки не закрывались, и читальный зал был полон. Но к третьей декаде июня и этот ажиотаж, наконец, схлынул,   и Полина взяла отпуск на все оставшееся летнее время, оформив недостающие дни за свой счет. После истории с Димусей миссии никак не проявлялись.    Пелагея Тихоновна тоже больше не давала о себе знать. Эсмеральда почему-то перестала разговаривать и превратилась в очаровательную домашнюю киску.
    - Что случилось, Эсми? - недоумевала Полина, но кошка только изящно терлась об ее ноги и раскатисто урчала.
    
    Вадим,  узнав о грядущем длительном   отпуске, обрадовался.
    - Два месяца свободы?! Грандиозно, и не вздумай планировать отдельный отдых, у меня на тебя планы. Немного разберусь с делами, и махнем куда-нибудь в уединение, побудем вдвоем, только ты и я. 
   - В деревню, в глушь, в Саратов? - пошутила Полина.
   - Слушай, а это - мысль! -  неожиданно серьезно ответил Вадим. - Ладно, я все узнаю и скажу дату.
    Полина согласившись, радостно закивала, но когда Вадим уехал, ее охватили сомнения.
    «Как надолго я могу покинуть  обозначенную для меня территорию? Одна история - съездить к семье на два-три дня, и совсем другая - уехать на  два месяца. Это много или допустимо?»
    И она опять побежала к дремлющей на подоконнике кошке.
   - Эсми, хватит играть в игры. Пелагея Тихоновна разрешила поддерживать с ней связь через тебя. Я хочу уехать на два месяца из города, а может, и из страны. Это возможно?
    Эсмеральда приоткрыла один глаз и, лениво посмотрев на хозяйку, сказала «мя-а-а».  Полину охватило отчаяние. Она с ужасом думала, что скажет Вадиму, как будет оправдываться и придумывать отговорки, чтобы не уезжать отсюда на такое длительное время, представляла его разочарование и обиду. Ей самой безумно хотелось уехать с ним куда-нибудь. Забыть на время обо всех этих мистических сложностях и бесконечных ожиданиях.
   Через несколько дней Вадим позвонил и назвал число, когда приедет за ней, пообещав сюрприз.
    - К  двенадцати будь готова.  В два нам надо быть уже на борту. Макаров ждать не любит, - сказал он.
    Полина опешила:
    - А он-то зачем? 
    - Он сюрприз обеспечивает, - засмеялся Вадим.
     В назначенный день, когда на часах было почти двенадцать, Полина, собрав небольшую дорожную сумку, сидела, обреченно ожидая звонка Вадима, так и не решив, отказать ему в поездке или все-таки  уехать, несмотря на возможные последствия. Накануне вечером она попробовала спросить  Аппу, что ей делать, но та отвечала так витиевато, что Полина, в конце концов, рассердилась.
    -  Чего ты мудришь? Проще сказать «не знаю»! 
   Потом подумав, спросила:
    - А если я все-таки решусь уехать и далеко, ты будешь со мной?
    - Нет, конечно, тебе же все объяснили. Я останусь здесь, - ответила Аппалинария.
   
    Зазвонил телефон. Полина потянулась, чтобы взять его, но перед глазами сразу всплыла строка «все рушится... ничего сохранить не получается». Полина,  отдернув руку, с ужасом смотрела на висящие в воздухе буквы. Но они, постепенно бледнея, меркли, таяли  и, прежде чем раствориться окончательно, лопались,  как  мыльные пузыри, разлетаясь нарядными цветными брызгами.
    - Ну, и чего ты ждешь? Ответь уже! Оглохнуть можно, такой рингтон ушераздирающий... Можешь уехать на два месяца.  До октября миссий не будет.
  Полина обернулась. Эсмеральда сидела на подоконнике и сердито смотрела на нее. Телефон затих, но тут же раздался звонок  в прихожей.
    - Эсми!!! - Полина не знала сердиться на кошку или благодарить ее.
 Вскочив, она побежала открывать дверь и, счастливая, повисла у Вадима на шее.
    - Прости, прости, родной, телефон не успела взять...
    
        В аэропорту их встретил Макаров. Он сурово постучал пальцем по циферблату часов и проводил к небольшому частному самолету.
         Про сюрприз Вадим ничего рассказывать не хотел, поэтому куда, как долго и на сколько они летят, Полина не знала. Макаров, посадив их в самолет, как-то сразу исчез, даже не попрощавшись, что было очень странно для него. Полина прошла по салону и, опустившись в  кресло, вдруг поняла, что ужасно устала. Последние несколько суток страха и неопределенности вымотали ее окончательно. Вадим, о чем-то разговаривая с командиром экипажа, улыбнулся и помахал ей рукой. Полина тоже улыбнулась  и подумала:  «Какое безграничное счастье».
    Она повернула голову и стала смотреть в иллюминатор. День был яркий, солнечный. Зелень травы и небесная лазурь переливались, растекаясь во все стороны и заполняя собой пространство. Полина лениво следила за людьми, проходившими невдалеке, за птицами, проносящимися в небе. Потом ей показалось, что самолет плавно начал разворачиваться и медленно поехал вперед. Она слегка прикрыла глаза и незаметно для себя заснула.
     Полина спала, но почему-то знала, что летит. Ей казалась, что она видит салон, Вадима, кого-то еще,  сидящего в первом, удаленном от нее ряду,  и в тоже время она летела отдельно от самолета, рядом с ним, то ли сама по себе, то ли сидя на его крыле. Вадим поворачивался к ней и звал ее улыбкой и жестом, он протягивал к ней руку и пристально смотрел ей в глаза. И она очень хотела подойти,  поцеловать его, но у нее не получалось преодолеть это маленькое, нескончаемое расстояние.
    - Мама, почему так? - спросила она.
    Полина  не видела ее, но абсолютно была уверена, что мама здесь. И действительно, она сидела недалеко, чуть позади, смотрела куда-то вдаль и  как будто не слышала ее.
   - Опасайся его, лапулечка, - неожиданно прозвучал  чей-то строгий голос.
   - Мама, почему я должна бояться Вадима? Он - это все, что у меня есть,
 - устало произнесла Полина.
   Мама посмотрела на нее, вздохнула и, наконец, ответила:
   - Не преувеличивай, лапулечка, ты не должна его бояться, ты должна его спасти. Тебе надо научиться быть рядом, а не растворяться в нем. Вы единое целое, но вы и продолжение друг друга.
    Из всего, что сказала мама, Полину ужаснуло слово «спасти».
    - С ним  должно случиться что-то плохое?!  - воскликнула она.
    - Со всеми  всегда что-то случается, а хорошее это или плохое, сразу понять бывает трудно, -  задумчиво произнесла мама.
       - Ты сильная. Ты шесть лет без папы прожить смогла. Я такого горя не выдержу, - тихо сказала Полина.
   - Я знаю, у вас с ним любовь, но другая, не такая, как у нас была. У всех людей своя любовь, свое испытание, - ответила мама, глядя куда-то вперед.
   - А что, любовь - это испытание? - удивилась Полина.
    - А разве - нет? Любовь - это драгоценный камень, но оправа для него иногда из таких  тяжелых грехов, несуразностей и проблем  плетется, что не каждому дано эту ношу осилить,- ответила мама и вдруг, увидев что-то вдали, весело добавила:
   - Ну вот, ваше двухместное облако готово. Вы на нем будете всегда вместе, даже если смерть разведет вас по разным галактикам.
   - Как? - изумилась Полина. - Так далеко друг от друга и все-таки…
   - Да, –  утвердительно кивнула мама. - Ты думаешь, что он далеко, поворачиваешь голову, а он рядом, и ты можешь коснуться и почувствовать его. Он всегда будет с тобой, а ты с ним. Целую вечность.
   Полина помолчала, задумавшись, и опять спросила:
    - А почему оно сейчас появилось?  Мы же еще не женаты и живем порознь.
    Мама  неспешно ответила.
    - Это существенно, только при жизни на Земле. Для вечности юридическая сторона вопроса значения не имеет. В ближайшие несколько дней должны исчезнуть все преграды к вашему единению. Ты же хочешь рассказать ему о своих сложностях? О миссиях.
    - Да, очень хочу, но мне страшно, - неуверенно сказала Полина.
     Мама внимательно посмотрела не нее, помолчала, будто размышляя говорить или нет, потом все-таки произнесла:
     - Не твоих откровений надо опасаться, лапулечка. Ревность - сильная эмоция. Единожды мелькнув, она сразу не исчезнет и может спровоцировать жутковатые последствия, - потом, словно утешая, добавила:  - Но мне видится, что все будет хорошо, раз облако готово. 
       - Мама, но если  оно готово, значит, нам пора умирать? - испуганно спросила Полина.
    - Нет, лапулечка, ну что ты! Это облако теперь есть и оно только ваше.  Живите долго и радостно, в счастье и с любовь.
         
      Полина улыбнулась и открыла глаза.  Кресло  было приведено в лежачее положение, мягкий плед согревал ее. Напротив сидел Вадим.
    - Я долго спала? - смущенно спросила Полина.
   - Не очень. Часика два. Сильно устала?
    - Да, последние дни вымотали вконец. Ситуация не прорисовывалась. Принеси мне, пожалуйста, кофе, родной, а то я еще не проснулась. 
    Пока Вадима не было, она смотрела в иллюминатор; внизу простирался необъятный океан лесных массивов.
   - Красота необыкновенная! - не удержалась Полина, забирая чашку из рук Вадима и делая несколько глотков.  - А куда мы все-таки летим? 
         - Подальше от многолюдия, в сибирскую глушь,  туда, где нет твоей подозрительной кошки и летающих чашек, - засмеялся Вадим.
Полина выразительно посмотрела на него.
- Серьезно?!  - поставив чашку на столик, она пересела к Вадиму на колени.  - Да ты трусишка. Кошку мою боишься. А с виду такой мачо! -  сказала она,  нежно касаясь пальцами  его лица.
- Да вообще, я сама робость и нерешительность, и очень хочется поучаствовать в твоем мастер-классе, чтобы избавиться  от этих недостатков, - ловя губами ее пальцы, ответил Вадим.
- И что сдерживает? -  Полина плавно повела плечами и приблизилась к нему вплотную.
- Макара не хочу шокировать, – усмехнулся Вадим, кивая на передние кресла салона.
- Ой, Макаров здесь?! Я думала - он в аэропорту остался, - Полина хотела спрыгнуть с коленей Вадима, но он удержал ее.
- Вы мне не мешаете. Я музыку слушаю, - раздался знакомый голос, и над креслами поднялась рука, забирая с полки профессиональные массивные наушники.
-  Макаров, извините, я вас не заметила, - смущенно проговорила Полина.
Детектив ничего не ответил.
- Он же сказал, что музыку слушает, - засмеялся Вадим, заключая ее в объятия.
    
           Они приземлились в аэропорту Новосибирска, и Полина, думая, что это цель их путешествия, была поражена, когда Макаров подвел их к  миниатюрному, почти игрушечному, вертолету и, сев в кресло пилота, велел им располагаться на свободных местах.
     - Вадечка, я никогда на таких вертолетиках не летала.  Мне страшно. Он такой весь стеклянный, - жалобно прошептала Полина.
    Вадим обнял ее  и успокаивающе сказал:
    - Я же рядом. А Макаров - он профи во всем.
    Летели они не очень долго.  Полина   все время  крепко держала Вадима за руку и неуверенно поглядывала вокруг. Когда Макаров совершал маневры, поворачивая в сторону или спускаясь пониже,  огромные деревья то с боку, то снизу мчались им навстречу, словно собираясь  проткнуть насквозь тонированные стекла кабины, и  у Полины замирало сердце.  Ей казалось, что ее сон продолжается, и она незащищенная сидит на крыле самолета и вот-вот сорвется в бездну. Наконец вертолет пошел на снижение, и Полина, закрыв глаза, уткнулась лбом Вадиму в плечо.
    - Все, родная, приземлились. Испытание закончилось. 
Вадим спрыгнул на землю и, подхватив Полину, поставил ее рядом с собой, потом потянулся в кабину за ее сумкой.
       - Ладно, мальчики-девочки, наслаждайтесь первозданной.  Я вернусь за вами через неделю, - серьезно  сказал Макаров и помахал им рукой, то ли прощаясь, то ли прося отойти подальше от вертолета.
     Лопасти закрутились, взбивая воздух в небольшой ураган, и стеклянная стрекоза, взлетев, стремительно  унеслась прочь, скрывшись за верхушками высоких деревьев.


                14. К Р Ы Л Ь Я

Полина огляделась. Они стояли на небольшой опушке, а со всех сторон  темно-зеленой  преградой их окружал могучий непреодолимый лес. Зайдя с открытого места в гущу деревьев, они, как показалось Полине, сразу же заблудились.
    - И куда теперь? - идя за Вадимом, она с опаской поглядывала вокруг.  - Тут вообще-то жилье какое-нибудь есть?
    - Я здесь был всего один раз. Сейчас сориентируемся и найдем. Где-то недалеко должна быть такая хиженка уютненькая. Не помню точно, как к ней выйти, но будем пробовать.
Вадим перепрыгнул через поваленное дерево и обернулся, протягивая Полине руку. Она с сомнением посмотрела на лежащую перед ней толстенную, обросшую мхом, громаду  и покачала головой:
  - Я лучше обойду. А что, правда, мы в хижине жить будем?  Ты уверен, что нам понравится? Экзотично, конечно, но... На целую неделю слиться с природой так кардинально... К такому жизнь меня не готовила.
- А как же  «с милым  рай в шалаше»? Или я недостаточно милый? - хохотнул Вадим откуда-то издали.
- Милый, милый! И очень любимый, - воскликнула Полина.
   Дойдя до конца поваленного дерева, она оказалась перед густым и с виду непролазным  кустарником. Но отыскав  в листве небольшой зазор и раздвинув ветки, она обомлела.
   - Вадечка, я ее нашла...  Хижинку!
    На широкой, залитой солнцем поляне стоял  двухэтажный  дом. Он был не очень большой, но поражал  необыкновенным шиком и изысканностью фасада.
    - Да, я тоже  нашел, - улыбнулся Вадим. Он был уже на поляне, с другой стороны кустарника и, с силой раздвинув его, помог Полине выбраться.
     - Ах ты,  злодей! Ты знал, где... Но сюрприз удался! Я уж и правда решила, что мы будем целую неделю жить в хижине. Я вообще что угодно ожидала, но не путешествия в тайгу. И откуда здесь такой потрясающий дом?
Они шли по уже чуть заметной,  но когда-то вымощенной плиткой  дорожке. Вадим обнимал Полину за плечи и смеялся, радуясь ее восторженному изумлению.
  - Это потайной резерв Макара и компании. Затерянный вещдок. Приют для отшельника, когда хочется на время им стать.
    Они подошли к дому, и Вадим распахнул незапертую дверь. Внутри было  уютно и красиво.
    - Не может быть, что здесь редко бывают. Все так мило и обжито.
    Полина прошлась по просторной гостиной.
    - Да, здесь кто-то живет постоянно, но когда у страждущих возникает  потребность в уединении, дом становится пуст и гостеприимен, - ответил  Вадим, поднимаясь по лестнице. Полина обернулась на его голос и стремглав побежала следом.
    Весь второй этаж занимала спальня.  У противоположной стены  стояла  большая с высоким изголовьем  кровать. Потолок был стилизован под прозрачное голубое небо с невесомыми причудливыми облаками.  В глубине комнаты, слева от окна,  виднелись еще две небольшие двери. Полина заглянула - это оказались ванная комната и просторная гардеробная с богатым выбором шикарной одежды.
     - Приют отшельника, говоришь? - Полина подошла к Вадиму, обняла его и подставила лицо, блаженствуя от нежных  прикосновений любимых губ.
    
       Время уединения летело незаметно. Первые  дни они практически не выходили из спальни, упиваясь тишиной, наслаждаясь друг другом, пьянея от возможности в любой момент прикоснуться и ощутить желанное тепло. Или  просто видеть, как рядом спит родной любимый человек, которого не надо срочно покидать, спеша на самолет или, плача, бежать к окну, чтобы посмотреть, как он садится в машину и сейчас уедет. А увидеться снова получится, может быть, завтра, а может - через пару недель. Вокруг было спокойно и безлюдно. Время словно остановилось, разрешая им  ненадолго выбраться из суетливой реальности и полностью окунуться в бездонное  море счастья.
        - Знаешь, надо было перед приездом сюда пожениться. Наше теперешнее времяпрепровождение вполне сошло бы за медовуя неделю, - говорила Полина, нежно проводя пальцами по небритому подбородку Вадима.
    - Это ты мне сейчас предложение руки и сердца делаешь? - смеялся он. - Сильно рискуешь. Я же соглашусь.
      Полина тоже смеялась, но в голове, не переставая, крутилась мысль, что надо ему все рассказать. 
    
         Проснувшись   ранним утром и глядя на спящего рядом Вадима, Полина улыбнулась. И вдруг почти осязаемый страх полоснул сознание.
     «А может я просто сошла с ума от горя, живя в одиночестве? И никаких миссий нет, а у меня  галлюцинации и навязчивые идеи. Нет никакой Аппалинарии, нет  Пелагеи Тихоновны, и Эсмеральда не разговаривает. Но если все так плохо, тем более надо рассказать ему, и пусть уже он сам решает...» - и тут же  ужаснулась:  - «Тогда он точно бросит меня и будет прав. Зачем ему сумасшедшая жена?»
     Полина тихонько заплакала. Постепенно то ли тьма отчаяния накрыла ее, то ли вернулся предутренний сон, но, свернувшись клубочком и осторожно всхлипывая, она почувствовала, как Вадим во сне обнял ее и, прижавшись к нему, засыпая, подумала:  «Сегодня…  Обязательно расскажу».
   
       Проснулась Полина поздно. Не открывая глаз, провела рукой  по простыне. Вадима рядом  не было. Она рывком села в постели и огляделась.
    - Вадюша, ты где? -  испуганно позвала она.
    - Ты проснулась? - он вышел из ванной, вытирая полотенцем чисто выбритое лицо.
      Полина облегченно вздохнула и спросила:
    -  Мы куда-то идем?
    -  Я подумал, что, может, стоит попробовать вылезти из постели и немного побродить по дремучим окрестностям. Тут должно быть неплохо.
     Вадим подошел, и Полина коснулась губами ямочки на его подбородке.
     - Мне хватило экзотики, пока мы хижинку искали. И я никак не могу надышаться тобою, - произнесла она и добавила: - Зачем ты побрился? Мне так нравилась твоя щетина. Так сексуально.
    - Провоцируешь? У меня на вечер запланировано мероприятие с твоим участием, но время еще есть...  - он крепко обнял ее, и Полина, засмеявшись, подумала вскользь:
      -« Лучше завтра расскажу.  Обязательно».
    
     В этот день они все-таки вышли из дома.
     И освещенный солнцем простор, и неподвижно стоящий вокруг лесной  монолит, защищающий от суеты внешнего мира, а главное - то, что Вадим постоянно был рядом, вызывало у Полины непреходящее чувство восторга и счастья.
     «Лучше уже не будет. Наверное. И либо это продлится на всю жизнь, либо закончится, и я умру счастливой», - думала она, идя около Вадима по лесной тропинке и, чувствуя, как его сильные пальцы сжимают ее ладонь.
      Дорожка, мягко вильнув в сторону, вывела их к лесному озеру. Берег был заботливо расчищен и превращен в красивый песчаный пляж. Чуть в стороне стоял крохотный бревенчатый домик. Полина, скинув туфли и босиком пробежавшись по горячему песку, открыла тяжелую дверь и заглянула внутрь.  Там  оказалась одна  небольшая, аккуратно обставленная комнатка. В дальнем углу стоял низкий глубокий диван, рядом на сервировочном столике изящный графин  поблескивал  золотой маслянистой жидкостью, и чуть слышно позвякивали аккуратные стаканы. Тут же, у дверей стояли весла, а на крючках весело несколько больших махровых полотенец и пара мягких халатов. В корзине у стены лежали мячи, теннисные ракетки и еще какой-то спортивный инвентарь.
     - Ого, здесь теннисный корт есть? - изумилась Полина.
     - Да, чуть выше по берегу. Хочешь, сразимся? - спросил Вадим, доставая из корзины ракетки.
     Они почти час самозабвенно играли в теннис, потом долго плескались и ныряли  в прозрачной озерной воде.  Наконец, блаженно вытянувшись на горячем песке, молча смотрели в безоблачную синеву высокого чистого неба.
        - Вадюша, моя кошка... Она разговаривает, - неожиданно для самой себя произнесла Полина.
    Вадим приподнялся на локте.
    - И это все?
     - Нет, не все. Но у меня волшебная кошка со вздорным характером, разве этого мало? - неуверенно сказала Полина.
    - А летяющая  чашка? – спросил Вадим, улыбнувшись.
     -  Это была Аппа. Но здесь совсем все сложно: печальная история, величиной в жизнь, - ответила Полина, вспоминая недавний визит старой дамы.
    Вадим молчал и внимательно смотрел на нее.
      - Все?..  Диагноз? - обреченно спросила Полина, садясь рядом с ним.
    Он взял ее за руку и, притянув  к себе, обнял.
     - Нет, родная.  Ты - моя пожизненная участь. И сейчас у меня появилась малюсенькая надежда понять, почему я так одержим тобой.  Расскажи мне, что творится в твоей жизни. Объясни, почему мы не вместе? И, может быть, я тоже расскажу тебе какую-нибудь жуткую историю на ночь, чтобы ты до рассвета боялась отодвинуться от меня даже на миллиметр. 
    Он смотрел на Полину, и что-то тайное сквозило в его взгляде. В  памяти невольно мелькнули слова старой дамы «не дай ему погубить тебя и себя». Полина обняла его  и крепко прижавшись, спросила:
    - А у тебя много еще осталось этих страшных историй для меня?
    Вадим ответил не сразу. Полина подняла голову и посмотрела на него. Он, казалось, думал о чем-то тяжелом: нахмуренные брови, сумрачный взгляд куда-то в сторону, по скулам ходили желваки.
    -  Вадечка, что не так? - встревожилась Полина.
    Он очнулся, лицо опять стало светлым и родным.
    - Страшных историй предостаточно, только я не знаю, стоит ли рассказывать?  Последний раз, когда я был откровенен с тобой, ты  бросила меня, и я чуть не умер от ревности и одиночества. Теперь думаю, надо ли так рисковать снова, - он поцеловал ее. - Второй раз я этого могу не осилить.
    - Не вспоминай, родной. Это было безумие, почти самоубийство! - воскликнула Полина. -  Мне казалось, что я все делаю верно: ты, Грета - вы семья, у вас теперь есть дети, а я - третья лишняя; я только мешаю вам и мучаюсь сама. Я думала, что если  исчезну, ты забудешь меня, и у меня получится прожить вдали от тебя. Какую страшную ошибку я совершила!  Это стало ясно в первый же день, но тут мелькнул Игорек... На минутку мне показалось, что он достаточно милый, чтобы я смогла одолеть жизнь без тебя, но только на минутку...
Полина теперь говорила тихо, и ужас тех дней, боль и отчаянье  выворачивали ее сердце наизнанку.
     Вадим негромко произнес:
    - Тяжело признаваться в собственной слабости, но, наверное, именно в этот момент весь мир вокруг меня потемнел, превратившись в душный склеп, где вдруг погас единственный источник света. Я перестал дышать, поняв, что теряю тебя навсегда. Потом дыхание вернулось ко мне, сердце снова забилось. За окном опять стало светло, и у меня появилось слабое предчувствие, что, может быть...
      - Вадюша, я даже не могла представить, что так мучаю тебя! Прости, прости меня, родной, - прошептала Полина.
Он опять коснулся губами ее виска и спросил:
   - Что было дальше?
    Она вздохнула и начала рассказывать о ненужных встречах, о свидании у ТРК и страшном видении с числом пятнадцать, о девочке, неожиданно прошептавшей про самолет, о жутковатых словах  подростка  про миссии, которые надо пройти, иначе «все рушится... ничего сохранить не получается». Немного помолчав, Полина нехотя  упомянула о  своих авантюрных действиях в аэропорту, и, наконец, о финальной информации из новостей, когда она обреченно поняла, что жизнь ее пропала, оказавшись в мистической западне, из которой нет выхода. Она замолчала и взглянула на Вадима.
     - Да,  про этот странный случай с  самолетом, я что-то  слышал, - сказал он.
         Некоторое  время они еще посидели, обнявшись,  глядя на зыбкий водный простор, и  Вадим, с легкой усмешкой, снова спросил:
    - А твоя говорящая кошка, она у тебя откуда?
    - Это моя тринадцатая миссия. Там вообще все запутано и переплелось... Знаешь, родной, я ужасно устала. Опять переживать весь этот кошмар! Давай вернемся в  уютную хижинку для утомленных отшельников и придумаем, что-нибудь не очень печальное. И если ты захочешь, остальное я доскажу завтра, - сказала Полина, вставая.
    Вадим тоже поднялся, и они, держась за руки, медленно пошли в сторону дома.
 
      После ужина Полина, отдохнув и немного успокоившись, вдруг вспомнила и рассмеялась:
    - Вадюша, а ты мероприятие обещал. Уже вечер. К чему готовиться?
   Вадим задумался, глядя на нее.
    - Знаешь, была у меня одна идея, но думаю, я погорячился. Давай просто посидим, выпьем по бокалу хорошего вина, потанцуем. Да и медовая неделя еще далека от завершения, - сказал он, улыбнувшись.
    - Теперь я расплачиваюсь за свою откровенность? - спросила Полина осторожно.
    Он отрицательно покачал головой.
     - Нет. Я хотел... Но уж больно история страшная. Боюсь очень  напугать тебя  и потерять безвозвратно.
      - А я от страха прижмусь к тебе и до рассвета не отодвинусь  ни на миллиметр, -  пообещала Полина.
    - Ты просто не знаешь...  Давай лучше  потанцуем.
    Вадим взял пульт, и гостиная наполнилась нежнейшими, с хрипотцой, тягучими звуками саксофона, разрывающими душу на части и наполняющими сердце трепетом и мечтой.
    Он подошел к Полине, протянул ей руку, и она, завороженная его улыбкой и волшебной мелодией, потянулась   навстречу, подалась всем телом в его объятия, приникла к нему, и они плавно поплыли в волнах чарующих звуков, неотрывно глядя друг на друга, любуясь и  изнемогая от нежности и любви.
    
      Вечер плавно перетек в ночной сумрак. Темное беззвездное небо за окном спальни  нависало тяжелой громадой. Полина посмотрела на Вадима и  томно  сказала:
   - Зря мы вино с собой не захватили. Сходишь?
   - Как-то не до вина было тогда, - ответил он, коснувшись губами ее плеча.
      Пока Вадима не было, Полина лежала, раскинувшись на постели, и размышляла о том, что все не так страшно, как ей думалось. Ее немного удивляло, как спокойно и даже, кажется, с облегчением принял Вадим ее историю, и теперь она очень хотела рассказать ему о всех мистических событиях, происходивших  с ней уже после того, как он  своим появлением вернул смысл и счастье в ее жизнь. Легкость и спокойствие охватили ее, и она, слегка улыбаясь, лениво рассматривала облака, парящие по   высокому потолку спальни.
      Вадим вернулся быстро, и Полина спросила, поглядывая в дальний угол:
     -  Лесенка  под потолком -  это что?
    Он проследил ее взгляд.
   - Выход на крышу,  там терраса. Утром поднимемся, если хочешь.  Пейзаж - завораживающий!
 - И с кем  ты тут  пейзажи и террасы без меня изучал? - Полина быстро спрыгнула с кровати.
     Он рассмеялся,  подхватил ее на руки и закружил по комнате.
   - Это кто бы на неверность намекал? Сбежала от меня, эксперименты затеяла. Красивая девочка... Пока повод для затаенной ревности есть только у меня,  - он неожиданно остановился и отпустил ее.
     Полина едва успела встать на ноги, и ей показалось, что земля всколыхнулась, и по ней, как по воде, прошла рябь. Весь дом словно задрожал и  сдвинулся с места. Она всплеснула руками, как будто балансировала над пропастью, и, не удержавшись, упала на кровать.      
    - Что это было? Землетрясение? - перепугано спросила Полина.
    «Опасайся его, лапулечка. Он может ненароком причинить тебе вред. Не дай ему погубить тебя и себя» - пронеслось  в воздухе гулким эхом.
    Полина обернулась. Она смотрела на любимого, и знакомое чувство страха постепенно заполняло ее сердце. Лицо Вадима стало чужим, глаза потемнели, он смотрел на нее, как ей казалось, с ненавистью. От него веяло холодом и гневом, как в тот день, когда он появился в  квартире после трехмесячной разлуки.
   - Скажи, ты мне изменила?.. - проговорил он чужим недобрым голосом.
   - Нет, родной, нет! Никогда! Я не посмела бы даже приблизиться к тебе, если бы это случилось! - воскликнула Полина.
     Вадим будто не слышал ее. Он медленно прошел по комнате, остановился на середине и, повернувшись к Полине, внезапно с силой раскинул  руки в стороны. Каждый его мускул напрягся, сделав тело рельефным, похожим на скульптуру из камня. За его спиной с силой и шумно, вдруг, распахнулись два огромных крыла. Они были темны, но бесконечно грациозны и, слегка двигаясь вверх и вниз, навевали неиссякаемое ощущение мощи и всемогущества.
    Полина восторженно ахнула.  Она боялась пошевелиться, чтобы не спугнуть волшебное видение.
   - Ты грандиозен, ты великолепен, ты... - чуть слышно прошептала она и замолчала, не находя слов.
      Страх и растерянность исчезли. Связь с реальностью прервалась и канула  в небытие.  Полине казалось, что она попала в какой-то запредельный и очень знакомый ей  мир. Она восхищенно смотрела на Вадима и неожиданно осознала, что ничего более прекрасного в ее жизни еще не случалось.  Полину теперь не пугали его  гневное лицо,  тяжелый взгляд и прерывистое дыхание. Она на мгновение замерла, потом,  спрыгнув с кровати, как во сне, подошла и, обняв его, провела пальцами по упругой, гладкой поверхности крыльев.  Лицо  Вадима изменилось и стало похоже на красивую  жестокую маску.
   - Не трогай! - он оттолкнул ее. Глаза его полыхнули едва сдерживаемой яростью.
    - Почему? 
     Словно зачарованная, она опять протянула руку, чтобы коснуться неземного великолепия.
   -  Не смей! - он с силой отшвырнул ее, и она, испуганно ойкнув, упала обратно на кровать.
     Крылья чуть колыхнулись у него за спиной. Он подлетел к ней и застыл  в воздухе, глядя на нее тяжелым холодным взглядом.
   - Вадим, ты меня пугаешь, - жалобно прошептала Полина, не в силах  отвести от него глаза. Но в памяти сама собой возникла строка:  «О, как ты красив, проклятый!»  И опять забыв обо всем на свете, встав на колени, она потянулась к нему и прикоснулась губами к его губам. Вадим опустился рядом, обнял ее и ответил на поцелуй так яростно и страстно, что Полина, опять испугавшись, чуть отстранилась от него. Лицо его было красиво, но мрачно, в глазах мерцало неистовое желание.
    - Я хочу тебя! -  прогремел его голос. - Я хочу  тебя убить любовью!
   Его чувственный порыв  захлестнул ее и, приникнув к его сильному телу, она в отчаянии прошептала:
    - Да, родной, да! Можно все!
    Вадим сжал ее в объятиях, сомкнув крылья у нее за спиной, и она закрыла глаза, отдаваясь его власти.
      Но страшный крик, перешедший в надрывный  стон, разорвал тишину уснувшего леса.
   - Не-е-е-т!!!- голос Вадима грянул, как рокот надвигающегося урагана.
   - Нет, нельзя! - повторил он в смятении и, оттолкнувшись от изголовья, стремительно отлетел к окну. Он остановился, повернулся к Полине и посмотрел на нее с прежней нежностью, но тут же два огромных крыла забились у него за спиной, пытаясь заставить его возвратиться обратно. Вадим развернулся и с неимоверной мощью  ударился спиной о каменный выступ  рядом с  окном. Послышался слабый хруст, и его лицо помертвело от боли. С трудом устояв,  он повел плечами, резко и сильно выпрямился, почти сведя локти за спиной. Крылья нехотя сложились в одну неровную линию и исчезли. Он пошатнулся и, не удержавшись, упал. Полина рванулась к нему.
     - Вадюша...
     - Стой, не подходи, я еще не понял, - остановил он ее, вытянув вперед руку.
   Приподнявшись и морщась от боли, он  сел и прислонился к стене. На ее светлой поверхности отпечатался кровавый след.
    - Ты поранил себе спину! - испуганно вскрикнула Полина.
    Она подбежала, упала рядом с ним на колени и, зажав его голову в своих ладонях, заглянула ему в лицо. Он смотрел на нее, как будто прощался.
    - Теперь ты знаешь самую  страшную мою историю. Теперь ты вольна делать свой выбор.
     Полина прижалась к нему. Вадим  обнял, слегка касаясь руками ее тела, словно готов был отпустить  по первому движению.
     -  Что ты решила? - тихо спросил он.
    - Вадюша! - она опять  заглянула ему в глаза. - Я очень хочу за тебя замуж. Женись на мне, пожалуйста.
     - Родная! - он засмеялся. - Ты не боишься меня после всего, что я тут наговорил?
    - Ты пообещал мне свою любовь, все остальное – неважно, - тихо сказала Полина, положив голову ему на плечо.
    Они сидели, обнявшись, на полу, около окна. Огромный диск полной луны освещал их и ночное небо, усыпанное мириадами сияющих звезд.
   
          На следующее утро Полина, проснувшись, по привычке провела рукой рядом с собой и, не почувствовав  Вадима, приподнялась в постели. Он сидел напротив и пристально смотрел на нее. Она улыбнулась.
   - Ты почему так рано встал? Или это я долго спала? И оделся. Мы что, уже собираемся? Разве Макаров  сегодня прилетает? - растерянно заговорила она.
     - Ты помнишь, что было вчера? - спросил Вадим, словно не слыша ее вопросов.
     - Ну да. Ты был с крыльями и жутко сердитый, - пожала плечами Полина.
     Она спрыгнула с кровати и, на ходу завернувшись в широкий атласный халат, подбежала и уселась к Вадиму на колени.
    -  Доброе утро, любимый.
     Полина обняла его  и осторожно  спросила:
    - Твои крылья - это и было то мероприятие, от которого ты хотел отказаться?
      - Да. Но они все решили за меня, - кивнул Вадим.
      Полина, едва касаясь, провела пальцами по его лицу, внимательно разглядывая, словно видела в первый раз. Глаза ее лучились бесконечной нежностью.
     - Ты такой красивый и с крыльями, и без...  А крылья - это твоя мощная эрогенная зона? - спросила она, слегка прищурившись.
        - Нет. Это зона смерти и агрессии.  Они появляются, принося  с собой гнев и ярость, и погружают меня в этот кошмар,  - ответил он.
     Полина удивилась.
   - Гнев, ярость, откуда? Сколько мы вместе, я ни разу не видела  тебя злым.
     - Да, это не мое. Но все меняется, когда появляются они. Их порождает раздрай и сомнения, а все остальное зло они несут с собой.
    Полина виновато посмотрела на него.
    - Сомнения... Да, я дала к ним повод. Я хотела научиться жить без тебя, но в первые же часы разлуки  поняла, что переоценила свои силы.
      Вадим осторожно отвел упрямый завиток от ее глаз.
    - Почему  ты ни разу не позвонила, ни разу не дала о себе знать?  Ты уехала от меня, ты пропала на три месяца. Ни звука, ни строчки...
       - Я  боялась услышать удивление и безразличие. Я думала, что ушла, и ты смирился с этим, свыкся.  На меня веяло такой жуткой тишиной и безысходностью! -  проговорила Полина.
        - Мне бы хватило одного гудка с твоего номера, одного короткого вздоха в трубке, - тихо сказал Вадим.
    Он помолчал, потом добавил:
       -  Но  больше всего я был зол на себя, на то, что ты молчишь, и мне невыносимо твое молчание,  негодовал на свою слабость и тоску по тебе.  С момента, как возникли крылья, я боролся с ними, сдерживал, пытался избавиться от их силы и влияния. Я останавливал их, не разрешая манипулировать собою. И как будто получалось. Но после того как ты ушла от меня, они словно родились заново, в разы увеличив силу и ярость своего появления.
     Полина тихонько спросила:
   - Вадечка, а как ты их вырастил? 
    Вадим молча посмотрел на нее, и Полина почти физически почувствовала его  нежелание говорить об этом.
    - Еще одна страшная история для меня? - спросила она.
    - Да. Пожалуй.  Они появились сами... Тогда навалилось столько всего и сразу. Было не слезть с иглы, страдала Грета, дочь умерла... Я решил, что такая жизнь слишком ничтожна, чтобы за нее цепляться. Мне было тогда двадцать, и я сломался. Я нашел для себя, как мне казалось, единственно верный выход.  Я ... шагнул с тридцатого этажа.
     За спиной Полины  надрывно полыхнула строка: «Летел, пронзая собою ветер...»
     Она вдруг почувствовала, как ее тело, распластавшись в воздухе, стремительно понеслось к земле. Потом воздушный поток развернул ее, перекинул  несколько раз из стороны в сторону,  мешая дышать.  Сердце разрывалось от ужаса и нехватки кислорода, а жесткий монолитный пласт земли  летел навстречу, страша своей твердостью и обрекая на жуткий  мучительный удар смерти.
«О землю грянул, ломая кости,
И в страшных муках затихло сердце...»
 
      В отчаянии она  обхватила  Вадима за шею и  прошептала:
    - Не смей умирать, останься со мной!!!
    - Не бойся, я здесь, -  сказал он, крепко прижимая ее к себе.
    Полину трясло,  она с трудом освобождалась от кошмарного видения, возвращаясь к реальности.
    - Как это страшно - падать... - слабым голосом проговорила она.
    Вадим с тревогой всматривался в бледное лицо Полины, и она грустно улыбнулась ему.
     - Мои видения... Я едва не разбилась вместе с тобой.
    Он провел ладонью по ее влажным от слез щекам и сказал:
    - Все получилось не так. Вместо того чтобы упасть, меня вдруг унесло вверх, и появились они. Кто меня спас, почему и зачем мне  дали их, я не понимаю до сих пор, но то, что крылья - разрушительная сила, это я осознал почти сразу.   Они - порождение тоски, сомнений и  отчаяния, и ко всему этому они добавляют гнев и ярость, почти лишая рассудка. 
      Полина внезапно вспомнила.
     - О, я поняла теперь... Когда  ты все-таки пришел ко мне ... От тебя веяло такой злобой, что я побоялась тебя поцеловать. Хотела, но испугалась.  Ты стоял рядом, но был таким чужим...  Перед этим я окончательно все поняла про миссии: тоска и безысходность едва не  убили меня.  Я звала тебя: «Приезжай ко мне, солнышко», но...
      - Я услышал это и не понял, - сказал Вадим, усмехнувшись. -  До этого было еще что-то, отрывками...  Я решил, что ты теперь называешь так и ждешь  кого-то другого.  Мне казалось, что я влезаю в твою жизнь и слушаю то, что предназначено не мне.  Едва справившись с собой в тот раз, я весь  день  старался не думать о тебе. Я что-то делал, куда-то ехал, с кем-то встречался, о чем-то договаривался. Но вечером, оставшись один, опять услышал или вспомнил твои слова и, представив, как ты кому-то улыбаешься, и он притрагивается к тебе, я окончательно потерял голову от ревности, и меня охватила такая ярость, что очнулся я, только когда коснулся земли и увидел, что стою в сквере возле твоего дома. Я был готов убивать. Я шел к тебе, чтобы уничтожить того, кто посмел заставить тебя говорить ему эти слова. И только когда ты дотронулась до меня, прижалась к моей спине, там, где опять готовы были в исступлении раскрыться  крылья, и они вдруг затихли, отпустили меня, я  осознал, что  никого не существует, кроме нас с тобой. И что ты  моя, что мы по-прежнему вместе, и все, что я слышал и чувствовал, ты говорила мне и со мной.
    Полина, не отрываясь,  смотрела на него.
    -  Ужасные дни одиночества, дни без тебя... Как я это выдержала?! Ты мое благословение, ты мое проклятие, ты моя любовь.
    Вадим медленно кивнул.
     - Это были твои слова. Они прилетели ко мне, когда гнев разрывал мой мозг и мое сердце. И услышав их, я понял: пора, наконец, признать, что я не могу жить без тебя.
    - Какое волшебное счастье, что ты слышишь меня на расстоянии, и какое бесконечное блаженство, что ты сейчас рядом, - прошептала Полина.
         - Ты по-прежнему хочешь остаться со мной? -  голос Вадима  едва заметно дрогнул.
     - А почему я должна хотеть чего-то другого?! - удивилась она.
      - Ты понимаешь, что вчера я мог убить тебя?
     Полина улыбнулась.
   - Я не боюсь тебя, родной!  А  чтобы убить меня, тебе не нужны  крылья. Я умру, если ты исчезнешь из моей жизни навсегда.  Это едва не случилось однажды, по моей глупости.   Я плакала, я звала...  Ты услышал и пришел. Простил мое безумное бегство. Ты вернул мне  жизнь!
     Вадим  поцеловал ее.
    - Моя девочка. Моя любовь.
         Они сидели, обнявшись, уставшие от покаяний и  осмысления  мистики в своих жизнях. Постепенно освобождаясь от  груза недосказанности, тайн и недомолвок, они проникались волшебным  естеством друг друга и наслаждались чувством ясности и гармонии.
        Ослепительные солнечные блики, трезвон утренних птиц, легкий лесной аромат, проникающий в дом вместе с нежным дуновением  свежего ветра, незаметно, но настойчиво возвращали их обратно в живую и нарядную  действительность, неуклонно проникая в сознание и неся с собой ощущение спокойствия и умиротворенности.       
    Полина, поцеловав Вадима, соскользнула с его коленей. Он попытался удержать ее, но она, смеясь, увернулась  и  посмотрела на едва заметную лесенку под потолком.
    - Хочу на террасу. Ты обещал.
    Вадим  встал, подошел к гардеробной, приоткрыл дверь и, наощупь найдя переключатель, повернул его. Лестница слегка  дрогнула и, автоматически выдвигаясь, медленно поползла вниз.  Коснувшись пола, она остановилась, и Полина осторожно начала  подниматься по ней.
    
       Терраса была небольшая, но комфортно обустроенная. И вид зеленого простора, открывавшийся с нее,  околдовывал своей всеобъемлющей бесконечностью и фундаментальностью, близкой к совершенству.
    - Я чувствую себя такой маленькой и невесомой перед этим лесным величием, - проговорила Полина.
     Оттолкнувшись от чуть заметного выступа в углу,  она легко вспрыгнула на широкое кирпичное ограждение, протянувшееся по всему периметру крыши.   Стоя на нем, Полина раскинула руки, подставляя  себя нежным  потокам утреннего воздуха.
    - Не вздумай улететь без меня, - Вадим обхватил ее.  - Я научусь контролировать крылья, чтобы не они руководили мной, а я ими, и мы с тобой полетаем.
     - Да, - задумчиво согласилась Полина, - летать я еще не умею.
     - Полет - это восторг, если он не отягощен мраком и желанием уничтожать. Однажды у меня получилось подняться ввысь и лететь, просто потому, что это было мне необходимо.
   Легко подхватив Полину, Вадим перенес ее обратно на террасу.
    - Значит, ты уже умеешь справляться со своими крыльями? - обрадовалась она.
     - Вряд ли случайность можно назвать умением, это получилось только один раз, и  к этому была веская причина.  Наша первая  встреча... Помнишь?  Все произошло так быстро... Я успел только спросить твое имя. Ты перепугалась, извинилась и почти сразу же уехала. А меня охватила паника при мысли, что я не представляю, где теперь искать тебя. Забросив все дела, я два дня мотался на машине  по микрорайону, но безрезультатно. И тогда на третий день с утра я в отчаянии взмыл в  небо и с высоты, наконец, увидел тебя. Ты ехала на своем велосипеде, потом оставила его у здания школы и зашла внутрь. Я ужаснулся, что ты еще ребенок, но, подумав, решил, какая разница, раз я без тебя все равно не могу, и приехал за тобой в тот же день.
     Полина обрадованно засмеялась, вспоминая:
    -  Я тоже узнала тебя с первого взгляда и сразу же влюбилась, но, испугалась, не представляя, что теперь с этим делать, и быстро сбежала.   Потом я долго плакала, думая, что мы  больше никогда не встретимся.  А ночью мне приснился сон, что ты идешь ко мне и зовешь:  «Полинка». Я стала ждать. Через три дня ты нашел меня.
      Они уже собирались спуститься вниз, как вдруг, полыхнув солнечным отблеском по водной глади, озеро притянуло к себе их взгляды.
     - Каким  большим оно кажется отсюда! Я вижу домик на берегу, возле пляжа, за ним корт... А что там дальше? - спросила Полина
      - Это причал. Там есть пара лодок,  катер... - ответил Вадим.
    - Катер?! Здорово!  Давай сегодня покатаемся, -  обрадовалась она.


                15.  З В Е З Д А  Н А   Л А Д О Н И


 День пролетел незаметно. Солнце медленно спускалось к кронам высоких деревьев, унося с собой дневную  жару. Полина сидела в гостиной, дожидаясь Вадима; легкость и безмятежность наполняли ее сердце.
      Днем,  катаясь на катере и  следя за   сильными, уверенными движениями  Вадима, она вдруг почувствовала непреодолимую потребность досказать ему о  своих непрошенных миссиях.  Он остановил катер на середине озера, и  Полина, сначала  быстро, не вдаваясь в детали, поведала  об историях с Димусей и Эсмеральдой, а потом вернулась к своей четырнадцатой миссии - встрече с Пелагеей Тихоновной. Она старательно описала  подробности появления в своей жизни старой дамы, рассказала о ее визитах, предсказаниях и предостережениях.
     - Но самое  странное в знакомстве с ней - это ее «подарок». Аппалинария. Это моя суть, мое энергокосмическое Я. Ты не знаешь, кем и почему  даны  тебе крылья, мне же про Аппу известно, пожалуй, все, даже история ее возникновения.  Она бережет меня, охраняет, незримо следует за мной повсюду. Но она для меня  так же непостижима и сложна, как твои крылья -  для тебя, - тихо говорила Полина.
    Вадим невольно обернулся.
     - Она и сейчас здесь?
     - Нет, не пугайся, - Полина рассмеялась. - Она территориально зафиксирована в городе, там,  где случаются миссии. Наша связь с ней еще очень эфемерна.  И следовать за мной на большие расстояния она не может. Поэтому и мне нельзя уехать оттуда насовсем или надолго. Живя там, я могу отпускать ее от себя и звать обратно при необходимости.  Но должно настать  время, когда я стану ею, когда ее силы, станут моими... И останусь ли я такой, как сейчас, или превращусь в неземное  существо, чуждое любви и эмоциям, мне непонятно. Это пугает меня, я этого не просила. Мое счастье и моя бесконечная миссия - это ты, и я хочу, чтобы так было всегда.
      Полина обняла Вадима, и он прижал ее к себе, словно защищая от невидимых угроз и опасностей. Вздохнув, она проговорила:
    - У Пелагеи Тихоновны сущность - кошка, Эсмеральда. Но она же от этого не перестала быть человеком. Может, и со мной все обойдется?
    Вадим  склонился и осторожно коснулся губами завитка на ее виске.
     - У тебя - Аппалинария, у меня - крылья. Мы созданы друг для друга, и у нас  обязательно  все будет хорошо.  Во всяком случае,  я теперь понял, почему так безоглядно и сразу влюбился в тебя тогда. Ты - единственная  на земле женщина, предназначенная мне, и это великое чудо, что мы с тобой встретились.
     - Да, это прекрасное  волшебство, но я думаю, что у каждого человека в жизни бывает такая встреча. Главное, не пропустить, не пробежать мимо, спеша за какой-то несущественной мелочью. Успеть, остановиться и понять, что это она,  и другой  может не случиться,  - задумчиво сказала Полина и, помолчав, неуверенно спросила:  - Те три месяца... Почему ты слышал меня, а я тебя - нет? 
     - Я старался плакать не очень громко и зарывался головой в подушку, - засмеялся Вадим, потом серьезно добавил:  -  Может быть, потому что это ты бросила меня?
       - Да, наверное. Я виновата. Я пыталась жить в другой жизни, в другой реальности, а, наверное, я просто, тогда умерла. И поэтому ко мне пришли все эти сущности и миссии. И теперь, когда ты снова со мной, и я опять жива, мне придется отрабатывать  тот свой грех, свою глупость, когда я вдруг решила, что смогу прожить без тебя.
     В зачарованной тишине водного простора катер размерено и плавно покачивался на мягкой зыбкости озерных волн, навевая и храня  состояние безмятежности и покоя.

         За окном смеркалось. Полина устала ждать и  хотела уже позвать Вадима, но  дверь наверху открылась, и он  начал спускать по лестнице. Полина встала,  в изумлении глядя на него. Он был одет, как на торжественный прием:   строгий  костюм, белая рубашка, галстук.
     - Вадечка, к нам едет английская королева?  - удивленно проговорила Полина.
     -  Королева давно здесь.
     Вадим улыбался, глядя на нее, и Полину вдруг охватило необъяснимое волнение. Она торопливо подошла к лестнице и, слегка коснувшись его руки, быстро сказала:
     - Нет. Стой. Дай мне две минуты. Подожди, - и побежала наверх.
     Распахнув дверь спальни, она на ходу стянула с себя  майку, джинсовые шорты и кинулась в гардеробную. Вечернее платье в пол, цвета французской ванили, с кружевным верхом и разрезом от бедра... Полине давно хотелось его примерить, и теперь она, не раздумывая, надела его. Тут же выбрала светлые туфли на высоком каблуке. Быстрым движением забрала наверх волосы, красиво  обнажив изящную шею.  Мельком глянув в зеркало и  понравившись самой себе, Полина не спеша вышла к лестничной балюстраде. Вадим ждал ее в гостиной. Он обернулся  и завороженно пошел  навстречу.
      - Ослепнуть можно, - проговорил он, не в силах отвести взгляд.
    Полина,  аккуратно придерживая  платье,  спустилась по лестнице  и остановилась  в предчувствии чего-то волшебного и долгожданного. 
       Почти скрывшееся за деревьями солнце внезапно полыхнуло в окно пронзительной вспышкой  и, словно оторвав от горизонта пылающую ленту, выстелило ею расстояние между ними, окрасив его в багрянец заката. Вадим, не глядя, шагнул на переливающееся под ногами сияние, и Полина  устремилась к нему навстречу, легко ступая по  искрящимся огненным бликам.  Они вплотную подошли друг к другу, и Вадим, взяв Полину за руку, поцеловал ее ладонь.
      - Любимая,  я хочу называть тебя своей  женой. Ты выйдешь за меня замуж? - спросил он.
     - Да!  Да, любимый! Бесконечное количество раз - да!  - прошептала Полина, чувствуя, как замирает сердце и, боясь от счастья потерять сознание.
      Ранняя вечерняя звезда  замерцала  в густой синеве небосвода. Она  сияла и переливалась в недосягаемой вышине на темном бархате космической бесконечности. Ее  пульсирующие лучи тонкими линиями проникали в окружающее пространство и, опускаясь на землю, освещали все вокруг сверкающим пронзительным светом.               
         Неожиданно, полыхнув  еще  ярче, звезда внезапно погасла на небе, но, не переставая светиться, волшебным образом легла Вадиму на ладонь, и он осторожно надел ее Полине на безымянный палец. С изумлением и завороженно смотрела она на свою руку, боясь, что  зачарованный блеск, вдруг исчезнет, погаснет или опять улетит в необозримые дали. Но неземной всполох, светясь и переливаясь, продолжал  играть на ее руке, мягко  лаская  кожу и постепенно превращаясь в красивое  кольцо с  сияющим  камнем.
       Полина  подняла на Вадима взгляд полный нежности и восторга.
     - Люблю тебя...
     Она положила руки ему на плечи,  он обнял ее и, бережно прижав к себе, коснулся  ее губ нежнейшим поцелуем. 
       Под их ногами полыхала  багрянцем и золотом дорожка, разостланная для них небесами. Светясь и играя, она неожиданно мягко колыхнулась, плавно отделилась от пола и легким облаком, неспешно паря, аккуратно вылетела в широко распахнутое окно. Вадим и Полина, ничего не замечая, стояли, искрясь и сияя в  таинственных отблесках зачарованного мерцания, не в силах отвести взгляд друг от друг.  Мерно покачиваясь,  волшебная дорожка  остановилась в прозрачной тишине над благоухающими просторами   заколдованных  лесов.  И  откуда-то,  из бесконечного  далека,  пробиваясь сквозь расстояния и пространства, чуть  слышным эхом витая в вышине, зазвенела нежная мелодия  -  «Долго и радостно, в счастье и с любовью». 

      
       Следующий день для Полины был  заполнен ощущением бескрайнего счастья, сбывшихся надежд и мечтаний. Заветное кольцо ослепляло ее, приводя в восторг и смятение. Она не могла отвести от него глаз. Событие, случившееся прошлым вечером, было для нее настолько  долгожданным и заветным, что, свершившись, казалось  пригрезившимся чудом, и она безумно боялась вдруг проснуться и все потерять.
     -  Столько преград, столько препятствий, страхов, опасений ... И разом они все  рухнули, пропали, и осталось только необъятное нескончаемое счастье. Разве так бывает?! - думала она, идя рядом с Вадимом.
      Они, обнявшись, неторопливо бродили по лесным дорожкам,  разговаривали, молчали,  целовались. Выйдя к пляжу, прошлись по горячему мягкому песку и, миновав раскаленное солнцем пространство, подошли к корту. Полина встрепенулась и, поддавшись неожиданному азарту, предложила:
    - Давай еще раз сыграем? Я чувствую, что  точно обыграю тебя сегодня.
    Вадим засмеялся:
    - Даже не сомневаюсь. Но, может быть, лучше покатаемся напоследок?
     - Что значит «напоследок»? – удивленно воскликнула Полина.
     - Завтра Макаров прилетает. Неделя закончилась. 
     - Как? Закончилась? Так быстро?! - в отчаянии Полина едва не заплакала.
     - Не грусти, - сказал Вадим, касаясь губами ее виска,  - у нас впереди еще много времени.
      - Да, целая вечность, - согласилась она.
      
          Катер стремительно летел, рассекая зеркальные воды, и свежий  ветер веял в лицо, высушивая влажные следы на щеках Полины. Она обнимала Вадима, прильнув к нему, и  с тоской думала, что завтра  вернется в пустой город и опять будет одна, и  прижаться к любимому по первому желанию, просто потому, что этого хочется, будет уже невозможно. Вадим, взглянув на притихшую Полину, остановил катер, взял ее  руку и поцеловал ладонь. Звезда на руке вспыхнула восторженным блеском, и Полина засмеялась, озаренная ее светом.
       «Мой любимый муж, мой любимый мужчина с крыльями! Мы вместе.  О чем еще мечтать?!» - заискрились счастливые мысли.
      Вадим улыбнулся, глядя на нее.
     - Я слышу, о чем ты думаешь, - сказал он.
      - А я  по-прежнему не слышу тебя, - расстроилась Полина. - Наверное, я еще недостаточно глубоко прониклась  мистической практикой.
      Она задумчиво посмотрела на чуть заметный вдали берег и вздохнула:
      - Как не хочется уезжать из этого земного рая в пустоту одиночества.
     -  Нет, отсюда  я сразу увезу тебя в Германию,   - Вадим внимательно посмотрел на нее. - Это возможно? Твоя Аппалинария не станет возражать?
      - Не станет. «До  октября миссий не будет», -  процитировала Эсмеральду Полина.
       - Очень хорошо. Уедем на все лето. Будем вместе. И дети сильно скучают по тебе. В середине  августа  они пойдут в школу, и это обстоятельство должно превратиться  в  незабываемое событие. Надо будет придумать какое-нибудь волшебное приключение для них в этот день.
     - В школу? Они же еще маленькие, - удивилась Полина.
     - Шесть лет - вполне солидный возраст для начала взрослой жизни, - весело возразил Вадим и, прищурившись, добавил:  - Кстати о возрасте... Помнится мне, что у одной красивой девушки  через месяц  не менее красивый юбилей.
      - Юбилей. Звучит ужасно! - поморщилась Полина.
      - А по-моему - роскошно!  В любом случае, эта дата заслуживает миленьких безделушек на память и ... океанских просторов. Я уже арендовал яхту... Пойдешь ко мне  юнгой?
     Полина взвизгнула от восторга:
    - Да, мой капитан! Есть, мой капитан! Слушаюсь, мой капитан! Обожаю тебя, мой капитан! -  она обхватила Вадима за шею и приникла к его губам.

       Они приехали в Германию в начале июля.  Вадим снял просторный дом, неподалеку от того места, где жила Грета с детьми, и Полина часто наведывалась к ним.  Дети три раза в неделю, с утра до обеда, посещали детский сад,  и  Полина с готовностью вызвалась отвозить их туда и потом забирала к себе  домой. Иногда малыши  самостоятельно приезжали к ней в гости на велосипедах и, вбегая в распахнутые двери, громко и весело кричали:
     - Любимая Полинка, ты где? Отзовись!
     Как в прежние времена, с шумом и криками носились они все вместе по просторному дому, играли в пятнашки или прятки. А набегавшись,  сидели,  обнявшись  на большом мягком диване, покрытом ковром из искусственного меха,  и рассказывали всякие истории, что-то вспоминая, а что-то  придумывая   на ходу и, уличив друг друга в выдумках, опять начинали шумную и веселую возню.   Полине было легко и радостно с детьми. Они вместе  рисовали,  читали, мастерили. С удовольствием и много  гуляли, иногда  пешком, а иногда, катаясь на велосипедах.  Дети свободно говорили на двух языках, и Полина, общаясь с ними на немецком, охотно становилась их послушной ученицей и даже завела тетрадку-дневник, куда строгая Роземари ставила ей отметки, а Максимилиан тайком исправлял их, откровенно завышая.
    Иногда к их играм присоединялся Вадим. Он смеялся, сажал детей себе на плечи и, плавно, но быстро двигаясь по дому, приводил их в неописуемый восторг:  они раскидывали руки в стороны и громко гудели, изображая самолеты.
    - Не вздумайте улететь без меня! -  кричала им Полина и, ловя на себе взгляд Вадима, беззвучно шептала ему:
    - Люблю тебя.

С тех сказочных дней пребывания в зачарованной лесной глуши, где она освободилась наконец от непомерного груза своих тайн, и где свершилось  долгожданное волшебство, осененное небесами – все это время Полина была абсолютно счастлива. И полной неожиданностью стали для нее слова Вадима, что через несколько дней их ждут в ратуше для заключения брака.
-Но мы уже женаты! – искренне удивилась она.
Вадим рассмеялся.
- Я хочу подстраховаться. Браки, конечно, заключаются на небесах, но давай соблюдем земные формальности и поставим подписи в официальных  документах. И подумай, кого бы ты хотела пригласить на церемонию?
- Тебя! – Полина порывисто прижалась к нему.
- Ну слава Богу. А то я начал переживать: позовешь ли?- опять рассмеялся Вадим.
- Юридическая сторона вопроса для Вселенной значения не имеет, – задумчиво произнесла Полина. – А знаешь, давай не будем вмешивать в нашу историю посторонних людей.  Решим  правовой  момент личных отношений - и…  Нас ждут океанские просторы! Ты обещал!
- Просторы – да. Просторы - непременно. Но эта инициатива рождает во мне ощущение, что я лишаю тебя праздника: гости, цветы, музыка, подарки. Платье, наконец! – попытался возразить Вадим.
- А от платья я не отказываюсь! Красивое, роскошное… Платье – обязательно! Но давай все-таки будем вдвоем, только ты и я.

   Праздничные события, торжества и переменчивый шум необъятного океана, веселые встречи, поездки, бесконечные радостные игры и проделки детей - лето пронеслось стремительным вихрем. И неожиданно настали последние дни августа, когда откладывать возвращение в далекий неприветливый город было уже невозможно.
     Вадим  хотел сам отвезти Полину домой, но она категорически воспротивилась.
    - Вадюша, я просто не позволю тебе бросить  меня там, я  не смогу тебя отпустить, не смогу расстаться с тобой. Я должна сама прийти в эту бездонную пустоту, вспомнить, как жить без тебя, примириться с этим, заставить себя. Эти два месяца были волшебством, от которого надо  как-то  отвыкнуть и   опять  приспособиться к бесконечным ожиданиям.
    Вадим с трудом согласился. Он отвез Полину в аэропорт и  долго  еще смотрел тяжелым взглядом  вслед самолету, уносящему ее в бесконечную даль вопреки желаниям и здравому смыслу.
     По прилете в город Полину встретил  Макаров, но доставив ее домой  и пожелав  хорошего дня, он поспешно  уехал.  Медленно поднимаясь по лестнице,  Полина  старалась держать себя  в руках и не бояться:  необитаемость надолго покинутого жилья  виделась ей мрачной и пугающей. Но квартира, благодаря хлопотам  старательной соседки, встретила ее прибранностью и уютом. Пышным цветом украшали окна роскошные орхидеи, аккуратными рядами стояли на полках тщательно протертые книги. Кухня тоже сияла чистотой  и порядком.  Полина осторожно прошлась по всем комнатам в поисках Эсмеральды, но кошки нигде не было. И только  громкое  тиканье настенных часов заполняло собой пустоту. 
    Полина огляделась, зачем-то подошла к окну  и негромко позвала:
    - Аппалинария.
    За  спиной раздался тихий шелест. Не оборачиваясь, она произнесла:
    - Я вернулась. Опять начинаются заунывные будни. Но сегодня еще... Отдыхай.
     Легкий ветерок шевельнул занавеску, и все  стихло. Полина, отойдя от окна,  опять медленно пошла по пустым комнатам. Тишина и  обреченность обрушились на нее знакомой тяжестью, и снова, со всей немыслимой силой, вернулось ощущение  одиночества. Полина с леденящим ужасом почувствовала  себя всеми забытой,  брошенной и несчастной. Вихрем взметнулись  воспоминания о тех давних  месяцах бесконечного кошмара и безысходности, когда казалось, что жизнь   закончилась.
      - Что происходит? Почему? У меня же  все хорошо... Я люблю и любима, у меня есть семья... Я не одинока!
      Полина быстро достала фотографию Вадима, прижала ее к груди и вдруг, не удержавшись, разрыдалась в голос.
      - Я опять разучилась жить без тебя! Я не хочу находиться здесь одна...   Душный склеп...
    Испугавшись неожиданно накатившей истерики, Полина опустилась в кресло, сжавшись в комочек, и закрыла рот ладонью, пытаясь успокоиться.  Кольца на безымянном пальце полыхнули пронзительным, ярким огнем, и через мгновение зазвонил телефон.
     -  Ты плачешь! Что случилось?
     От трубки полыхнуло такой тревогой, что Полина почувствовала, как дыхание Вадима коснулось ее щеки. Она   сделала глубокий вдох и шепотом произнесла:
      - Мне без тебя плохо... Одиночество сжирает меня...
       - Я сейчас прилечу!
     Голос его  стал густым и рокочущим, горечь и смятение переполняли его.  Полина встрепенулась, слезы мгновенно высохли.
    - Нет, Вадюша, нет! Слышишь? Не смей! Не позволяй им тобой манипулировать. И мне тоже не позволяй. Я справлюсь.  Родной, я очень хочу увидеть тебя, поцеловать, прижаться к тебе.  Хочу,  чтобы ты прилетел... Но только самолетом... Я подожду.
   В телефоне повисла гнетущая тишина. Полина  подбежала к окну, оглядела двор,  ища глазами Вадима. Потом  жалобно произнесла:
    - Любимый, ты обещал, что мы полетаем. Пожалуйста, овладей своими крыльями побыстрее.  Я так этого жду!   
    Вадим, наконец, негромко ответил:
    - Хорошо. Я прилечу ближайшим рейсом. 
      
      Утром за завтраком Полина размышляла, поглядывая на мужа.
       «Что за безумие происходит со мной?  Да, я люблю его, люблю безмерно.  Но с чего я решила, что ему все легко и просто, что он не нуждается в моей силе и поддержке? Хватит уже быть истеричной и рыдающей девочкой! На мне точно также лежит ответственность за счастье и спокойствие в нашей семье. Пора уже повзрослеть!» - сердилась  она на себя, разливая по чашкам дымящийся кофе.
    Потом, спохватившись, спросила:
      - А ты  слышишь меня сейчас?
      - Нет. А должен? Надо угадать какое-то сокровенное желание? - улыбнулся  Вадим.
      - Мое желание угадать легко:  хочу, чтобы наше лето длилось бесконечно. Но впереди  октябрь, -   грустно сказала Полина.
     - Тебя пугает обещанная миссия? Когда она случится? Я хочу быть рядом. 
      Полина  с нежностью  посмотрела на мужа.
     - Осталось только миссии взгромоздить  на тебя!..  Нет, родной,  они  мои.  И пройти их должна  я.  Да  и  случаются  они  неожиданно,  без предупреждения.   
     И с надрывом  подумала: «Но когда-то они все такие закончатся?!»


                16.  Х О З Я И Н  Д Л Я   Ч Е Р Ё М У Ш К И
               
      
Выйдя на работу, Полина постепенно возвращалась к забытой повседневности, привычному общению со старыми и знакомству с новыми коллегами. В связи с замужеством на нее обрушился шквал  восторженных приветствий и поздравлений. Людмила Витальевна в порыве чувств даже прослезилась.
    - Полиночка, я так переживала за вас. Мне все время казалось, что вы, девушка, бесконечно одиноки. Как великолепно, что я ошибалась. От всего сердца... Примите мои поздравления и наилучшие пожелания, дорогая моя.
     За лето коллектив немного обновился, пришли две новые девочки.  Но Света по примеру Димуси поступила на вечернее отделение и продолжила работать на абонементе. Марина тоже осталась в библиотеке. Ей опять  не повезло на экзаменах, она не прошла на бюджет, а  платно учиться не хотела или не могла. В любом случае, она отшучивалась и говорила, что Бог троицу любит, и в следующем году  она поступит обязательно. К тому же было видно, что проблемы личного плана ее занимают гораздо больше, чем учеба.
        Димуся перешел работать  лаборантом на кафедру, где учился.  Он часто появлялся в библиотеке, навещая Свету. Девушка по-прежнему была тиха и нежна, но прекрасное чувство заставляло ее сиять, и улыбка не сходила с ее губ. Дима же, напротив, очень изменился: повзрослел, был обстоятелен, невозмутим.  Но ореол счастливой любви  менял  и его серьезное лицо, когда он подходил к Свете, брал  за руки, что-то ласковое шептал на ухо и  смотрел на нее с обожанием.    Их отношения давно  перестали быть  секретом, а  впечатлительная Людмила Витальевна с придыханием  говорила:
     - Наши счастливые Ромео и Джульетта.
   
       В первый свой рабочий день, насмотревшись на влюбленных, Полина вернулась домой и радостно  позвала Аппалинарию.
     - Знаешь, у нас так все замечательно  получилось с Димой и Светой... У тебя получилось... Они такие счастливые сейчас.
    Где-то в глубине комнаты прозвучал то ли вздох, то ли шорох. Полина удивленно спросила:
    - Не хочешь разговаривать со мной? Я думала, ты соскучилась  за два с лишним месяца.
    - Скучать - это твои приоритеты,  - прозвучал тихий голос.
     - А мне показалось, что тебе эмоции  тоже не чужды. Кто чашкой в Вадима запустил? - усмехнулась Полина.
    - Ты, - последовал невозмутимый ответ.
     Полина рассмеялась:
     - Вот уж  нет! В Вадюшу - никогда! Я могу быть резкой, скандальной, но только не с ним.  Не нужно приписывать мне  свои промахи.
     В воздухе повисла напряженная тишина. Наконец, вздохнув, Аппалинария ответила:
     - Может и так. Ты  должна перенять мои силы, а ко мне придут  твои плещущие переживания. Хотя без них мне живется гораздо спокойнее.
      - Твои силы... Я их тоже не просила. Мои чувства мне дороги и понятны. Мы что, должны поменяться, и я стану тенью самой себя? Научусь летать, предвидеть, кидаться чашками, внушать мысли и иллюзии, но разучусь любить? - расстроилась Полина.
     Ей показалось, что Аппалинария печально усмехнулась.
      - Не драматизируй, выбор останется за тобой. Ты ничего не потеряешь, только приобретешь. Это  больше  испытание для меня. Эсмеральда до сих пор с эмоциями не в ладах. Они ее все время захлестывают.
      Ответ Аппы  немного успокоил Полину. Она задумалась, потом неуверенно спросила:
     - Мне не понятно, как я должна перенять твои силы. Как этому научиться? Есть какие-то волшебные слова, заклинания.  Может быть,  надо изучить какие-то фолианты? 
      - Когда Эсми сбросила фотографию Вадима, тебе разве понадобились  заклинания? - невозмутимо ответила Аппа.
    - Нет, конечно. Просто я не могла допустить, чтобы рамка разбилась, а фотография порвалась. И Эсми меня выбесила... - вспоминала Полина.
     - Вот в этом, пожалуй, и заключается  основное  различие в наших методиках... Я - просто прилагаю  необходимое количество энергии к объекту воздействия  и получаю нужный эффект. Ты же - эмоциональные потоки накладываешь на энергетические, и желаемый  результат не всегда может получиться  как следует и до конца.
- Но рамка же не разбилась! - обиделась Полина.
- Это было несложное действие. Тебе понадобилось минимум энергии  и много внутреннего напряжения. Если бы предмет был  тяжелее и больше рамки, итог мог быть иным, - возразила Аппа.
Полина признала:
- Да, эмоции иногда переполняют меня, но отказываться от них я не хочу и не стану.  С чувствами жить нелегко, а без них - невозможно.
Потом, вспомнив, спросила:
- А почему Вадим слышит меня на расстоянии, а я его  -  нет? 
- Всему свое время. Умение нарабатывается. Да и Вадим тебя может слышать,  только если меня рядом нет. Я  -  тот барьер, который ему  не одолеть, - затихая, прошелестела Аппа.
- А мои видения... - хотела спросить Полина, но замолчала, почувствовав, что Аппалинария ей не ответит.
    Она усмехнулась и пошла на кухню. Там было пусто.  Но  вдруг  на подоконнике, сначала постепенно, неярким очертанием,  затем все явственнее и четче,  обозначился силуэт Эсмеральды. Кошка опять была черного цвета и  сидела, строго выпрямившись, обвив свои лапы длинным гибким хвостом.
    - Красиво  появляешься! - обрадовалась  Полина.
    Эсми выдержала паузу, затем раздраженно сказала, уставившись на ее руку.
     - Тебя, Полина Викторовна, как я вижу, поздравить можно? 
      - Да. Мы с Вадимом наконец-то поженились, - улыбнулась Полина, с удовольствием любуясь  переливчатым блеском колец.
      - И что, он тебе все про себя рассказал? - язвительно  произнесла Эсми.
      - Конечно. Это было сказочно! Я всегда чувствовала, что люблю необыкновенного мужчину ... 
       - И тебя все устроило? -  спросила кошка желчно.
      - Ты опять за свое? Не забывай, ты говоришь о моем муже, - резко оборвала ее Полина.
    Эсмеральда замолчала и демонстративно отвернулась к окну.

     Настала последняя декада  октября. Полина устала от ожидания обещанных испытаний и решила, что больше никогда не будет спрашивать о сроках грядущих  миссий.
     Было утро выходного дня. Светало медленно и нехотя.  Студеный воздух тоненькой струйкой проникал в комнату сквозь неплотно закрытое окно, нежно поколыхивая  ажурные занавески.
      Проснувшись, Полина еще несколько минут полежала неподвижно, потом потянулась сильно, гибко  и, весело рассмеявшись, открыла глаза.
   - Доброе утро! -  крикнула она в тишину квартиры.
Откуда-то из  кухни донеслось раскатистое  "р-р-р-мяу", и через мгновение Эсми уже шла по одеялу, осторожно перешагивая ноги  хозяйки...
      
       Поездка в осенний парк и  все последующие события будоражили и не давали  покоя.  Полина убеждала себя, что все случившееся там не является чрезмерностью, что все ее действия были обоснованы и верны.
    -  Ну, может быть, немного жестковато... Они же дети... Нельзя, наверное, так... А с другой стороны... Лечи подобное подобным. Что, надо было ждать, пока они Черёмушку утопят, и потом спросить, не стыдно ли им? - сердилась она на себя, посматривая на лохматую собачонку.
      Но проснувшись утром, после ночного разговора с Аппалинарией, и окончательно вспомнив все события той поездки, она откровенно испугалась.
     - Аппа, так мы что, все-таки утопили того бедолагу? – в смятении спросила она, спрыгивая с кровати.
     - Почему «мы»? - возразил ей тихий голос.
     - Ну, я понимаю, ты меня защищала. Я с себя ответственности не снимаю, но превратить живого человека в слякоть... - Полина передернула плечами.
   - Вот уж нет, не пытайся переложить все на меня. Чувственная интерпретация той истории  полностью  принадлежит тебе. Мне такие объемы страстей еще не по силам. Эмоциональное торнадо!  Я выполнила только техническую часть мизансцены. Так сказать, спецэффекты: береза,  ветер, гроза, тучи...
Полине показалось, что Аппалинария улыбнулась.
- Ты что сейчас смеешься  надо мной?!  Хочешь сказать, что это я там над мальчишкой  летала,  и этот кошмар про гниль и плесень несла? -   заволновалась она.
- А как, собственно, ты собираешься осваивать мои умения, не прибегая к ним?  - возразила Аппа.
Полина растерянно замолчала. Неожиданные слова Аппалинарии ошеломили ее.
- А почему у меня не осталось ощущения, что это я сделала? Почему я потом даже вспомнить ничего не могла? - наконец спросила она неуверенно.
-  Фрагментарная амнезия в целях  самозащиты, я думаю. Ты же сказала, что ничего помнить не желаешь. Апатичный спад, компенсировавший  бурные эмоциональные реакции, уход от  самокритики...
     Полина застыла, потрясенная   услышанным. Ей казалось, что всего этого не может быть, что Аппалинария с непонятными целями искажает ход действительных событий, отрицая свое в них участие. Но тут же Полина невольно признавалась себе, что не может вспомнить Аппу, парящую в воздухе над перепуганным парнем.  Но при этом   сама  четко помнит его  наполненные страхом глаза и всю его скорчившуюся от ужаса жалкую фигуру, где-то внизу, под своими ногами, явственно ощущает прикосновение холодных воздушных потоков, дышащих ей в  лицо, и видит развивающиеся полы своего  незастегнутого плаща.
 - Но этого не может быть! Мне же все твердят, что я - Ангел. А этого мальчишку я не то, что не спасала... Я практически убила его! Но он же моя миссия! - ужаснулась Полина.
    - К тому были веские причины. Ты защищалась. Он был агрессивен, опасен для тебя, - неуверенно произнесла Аппа.
    - Да, пожалуй. И он угрожал чужим жизням... Наверное, я очень разозлилась.
- Вряд ли. Эмоции забирают много энергии. Твои действия были яркими, но рациональными и последовательными, - замысловато ответила Аппа.
- Может быть... Но что с ним теперь? Мы же так туда и не поехали, не освободили его. 
- Да все с ним в порядке. Ты сказала, я сделала, - ответила Аппа нехотя.
- Что сделала? - переспросила Полина.
- Вернула его к жизни, - недоумевая, отозвалась Аппалинария.
    Полина облегченно улыбнулась.
   - Ну и славно. К тому же, худо-бедно я отработала  две миссии за один день. Осталось еще девять... Много, конечно, но...
      В прихожей вдруг раздались частые прерывистые звонки. Черемушка, дремавшая в кресле, то ли  от неожиданности, то ли охраняя, с громким лаем спрыгнула на пол.
    - Ой, все! - раздраженно фыркнула Эсмеральда и, грациозно шагнув с дивана, неторопливо растворилась в воздухе.
      «Раз  Эсми ушла, значит это Вадюша!»  - обрадованно подумала Полина и побежала открывать, на ходу попрощавшись с Аппалинарией.
      - Черёмушка, не шуми.  Мой муж приехал, -  потрепала она за ушком взволнованную собачонку.
      - Это у соседей так громко  собака лает? - спросил Вадим, стремительно шагнув  в распахнутую дверь.
       Полина  не успела ничего ответить, его губы перехватили ее дыхание.   

     Утром Полина проснулась первая и, с нежностью посмотрев на дремлющего рядом Вадима, шепнула:
    - Я завтрак приготовлю. 
    - Угу... - пробурчал он сонно.
     Она поцеловала мужа в спину между лопаток, спрыгнула с постели и побежала на кухню.
     В углу под окном в мягком глубоком лежаке уютно свернулась   Черёмушка. Услышав хозяйку, она подняла голову и приветливо завиляла хвостом. Полина улыбнулась ей и  на скорую руку занялась готовкой.
      - Иди с Вадюшей познакомься, -  предложила она  собачке.
      Та неуверенно встала со своего места и посмотрела в сторону приоткрытой двери.
     - Не бойся, он не обидит.
       Полина поставила на переносной столик тарелочки с сэндвичами, чашки с дымящимся кофе и, осторожно обходя нерешительную Черёмушку, направилась в комнату. Она подошла к кровати, и  Вадим аккуратно  перехватил у нее  поднос.
      - Спасибо, родная.
      Рядом вдруг раздалось осторожное поскуливание, и виляющий хвостик тихонько застучал по полу. Вадим, оглянувшись,   рассмеялся:
     - Нет, собака лаяла не у соседей.   
     Он  потянулся к черному лохматому комочку, и собачонка тревожно заворчала в его руках, опасаясь    подвоха, но, почувствовав  ласковое поглаживание,  сразу успокоилась. Вадим осторожно положил ее на одеяло рядом с собой, и она, довольная, громко засопела.
       - Миляга. Как ее зовут?
       - Черёмушка... -  Полина посматривала на него, лукаво улыбаясь.
      - Черемуха же белая... - удивился Вадим.
      Полина весело рассмеялась.
      - Ну хоть в чем-то вы с Эсмеральдой  совпадаете, она тоже так сказала. Но  Черёмушка  -  это не черемуха, а Черная Мушка...
    И вдруг обрадованно воскликнула:
    - Ой, я придумала! Давай она твоя будет. У меня - Эсми, а у тебя - Черёмушка.
    - Все жизнь мечтал о жестком добермане ... Как ты с породой угадала! – развеселился Вадим.
    - Честно говоря, я и не гадала. Это моя десятая миссия, – объясняла Полина, отпивая маленькими глотками горячий кофе.
     Вадим осторожно погладил притихшую собачку.
      - И что? Она, как твоя кошка?..   
    - Нет. Она обычная, нормальная. Ее мальчишки утопить хотели. Изверги! - рассердилась Полина, вспоминая  недавнюю историю.  - Откуда в них столько жестокости? Дети, лет по четырнадцать... А старшему, ну, может – шестнадцать-семнадцать, не больше, но такой неприятный, прямо бандит какой-то был.
    - Был? -  Вадим с интересом посмотрел на Полину. - Вы с  Аппалинарией его самого-то, часом, не утопили?
    Полина изумленно взглянула на него и неуверенно проговорила:
    - Почти... Да нет!!! Включили интеллектуальный резерв, воззвали к совести, напомнили, что собака - друг человека, ну и...  к  мистике слегка приобщили.  Нормально все получилось. Все живы, - и, потянувшись к собачке,  добавила:  - А Черёмушка ничья оказалась. Потеряшка. Я ее и забрала. Она такая милая, ласковая. Ну ты согласен быть ей хозяином?
     Вадим  задумчиво поглядел на Полину.
    - Согласен. Но ты же понимаешь, быть хозяином  -  большая ответственность. Я за свою собаку с тебя строго спрашивать буду. Скрупулезно...  В деталях... С подробностями ...
   Полина радостно закивала, но сказать ничего  не успела: зазвонил телефон.  Вадим, ответил одной фразой и, сбросив звонок, с досадой произнес:
     - Ах, Макаров, как некстати, я уж совсем было девушку уговорил...
    Он  встал с постели и начал быстро собираться.
     - На что это ты меня уговорил? –  прищурившись, Полина весело рассмеялась.
     - В двух словах не расскажешь, а Макаров уже подъехал. Будь внимательна с моей собакой, выгуливай, корми... – Вадим поцеловал Полину. - Я приеду в конце неделе, не занимай выходные. Приглашаю тебя  на мой день рождения.  И у тебя есть время подумать о подарке. Я разборчивый и очень капризный!
      Полина обняла мужа и, касаясь губами его губ, прошептала:
     - Я знаю. Но мой подарок тебе обязательно понравится. 

Едва за Вадимом закрылась дверь, как зазвонил телефон. На экране высветилось фото Альбины.
- Приветики. Я тут мимо иду. Ты дома? Заскочу, давно не виделись,– затараторила  подружка.                В трубке прозвучали пронзительные сигналы открывающейся парадной.
- Давай, - ответила Полина, направляясь к окну.
Вадим уже  шел к машине. Он открыл дверцу и  быстро глянул  вверх, махнув Полине рукой.  Она прижала ладонь к оконному стеклу и мысленно дотронулась пальцами до его щеки. Вадим на мгновение замер, потом поднес руку к лицу, и Полина почувствовала его легкое прикосновение.  Сердце ее сжалось, но  в этот момент  в прихожей раздался звонок.
 «Шустрая ...» - подумала Полина и, подождав, пока автомобиль скроется из вида, пошла открывать.

Альбина впорхнула в квартиру и, скинув сапожки на высоченных каблуках, с облегчением  надела  мягкие  неслышные тапочки. Она быстро прошла в комнату и почти упала на диван.
- С утра на ногах ... чуть жива.  Слушай!  Из парадной сейчас такой мужик шикарный вышел. Обалдеть! Есть же еще... - восторженно заговорила Альбина, но, взглянув на Полину, запнулась.
- Что, правда? Это твой Вадим? А я и чувствую ... лицо какое-то знакомое... 
- Ну, если этот шикарный мужик, то  -  он. 
Полина кинула свой телефон  подруге на колени. На заставке стояла их с Вадимом фотография. Альбина грустно вздохнула.
-  Счастливая ты... Мой Санек - в подметки не годится. Дрыщ белобрысый.
- Так ты отбить собиралась... Дерзай! - засмеялась Полина.
- Ой, брось! Он на тебя как на икону смотрит. А вот интересно, если попробовать ... Ты что, позволишь? - спросила Альбина с любопытством.
Полина на мгновение застыла. Ей никогда в голову не приходило, что это  может  случиться, ни разу не мелькнула  мысль, что Вадим постоянно общается с большим количеством людей, и что его наверняка окружает  множество красивых женщин.
«Ревность  мне не свойственна. Я же – Ангел», - подумалось ей.
Но взгляд ее потемнел, брови  нахмурились, и она сердито пробурчала:
- Порву в клочья!
- Ну  вот, видишь ... И правильно! - оживилась Альбина. - Мой Саня, конечно, не такой роскошный, но я за него тоже порву!
Девушки переглянулись и вдруг разразились безудержным хохотом. Насмеявшись, они отправились на кухню завершать незаконченный завтрак.
- Ой, какая собачонка прикольная!  - Альбина, увидев Черёмушку, присела около нее.
- Они с кошкой не дерутся? Как ее зовут?
- Черёмушка, - отозвалась Полина.
- Черемуха же белая ... - в недоумении проговорила подружка.
« Переназвать собаку, что ли? Замучаешься, каждый раз объясняться», - подумала Полина, а вслух сказала:
 - Это  собачка Вадима. Он ее в честь «Черного квадрата» Малевича  назвал. Черный. Малевич. Успешно.
- Какой он у тебя романтичный, - закатила глаза Альбина.
Потом, неуверенно посмотрев на Полину, осторожно спросила:
- А Игорек не объявлялся?
- Даже помнить о нем не хочу, - поморщилась Полина.
- Нет, ну все-таки ты молодец... Он же такой бабник был, а на тебе сломался. Влюбился в тебя...
Полина передернула плечами и раздраженно сказала:
- Перестань! Какое там - влюбился. Комплексы и ущемленное самолюбие! Если бы у него получилось затащить меня в постель, он бы на следующий день обо мне и не вспомнил. А тут... Мало  -  не удалось, так еще и к другому ушла ... К  шикарному! Вот у него башню и сорвало. 
- Ну да, может и так, -  согласилась Альбина.
Потом, подперев рукой щеку, задумчиво спросила:
- Поль, я вот все думаю... Вы же с Вадимом давно ... А чего только сейчас поженились?
Полина рассмеялась.
- Тебе как лучше  -  соврать или сделать вид, что не услышала?  Все было так безумно сложно! Но я  все эти годы жалобно просилась за него замуж, и он в конце концов  сказал, что проще жениться, чем слушать  мое  бесконечное  нытье.
- Да ну тебя! Кроме шуток! Мы с Саней уже больше года вместе... Я все жду, жду, когда он предложение сделает, а он  -  ни гу-гу,   - расстроенно сказала Альбина.
- Начинай ныть! А лучше - бери его за галстук, и идите подавать заявление. Ну или роди ему ребенка, -  Полина опять засмеялась.
- Полька! Я серьезно... - рассердила подруга.
- А если серьезно, то сама решай! Если любишь его... Чего мудрить? Скажи ему! Сама сделай предложение.
- А вдруг он испугается и сбежит, бросит меня, - растерянно отозвалась Альбина.
Полина прищурилась и вкрадчиво, с придыханием, произнесла:
- А ты с ним  поговори так, чтобы не сбежал...
Альбина улыбнулась.
-  В смысле  - эротично? Ласково  и  нежно?
Потом, вздохнув, согласилась:
-  Да, пожалуй, надо брать инициативу в свои руки. Полтора года - это  уже стаж немалый. Мне кажется, он меня по-настоящему любит... И я его люблю.
Неожиданно у Полины  заиграл  телефон. Она встрепенулась, радостно схватила мобильник  и  застыла, в изумлении глядя на экран. Недоумевая, она перевела взгляд на Альбину и сказала:
- Да? Привет.
Потом, облегченно рассмеявшись, кивнула:
- Конечно, знаю. У меня сидит, в гости  забежала. Ты к нам поднимешься? Тогда даю ей трубку...
Альбина уже догадалась по жестам Полины, что звонил Санек, она  схватила телефон и заверещала:
- Ой, Санечка, я забыла... У меня телефон разряжался,  я хотела у Поли на зарядку поставить, да заболтались... А ты где? Не хочешь с нами посидеть? Ну ладно, жди там, я сейчас приду...
Закончив разговор, она восторженно посмотрела на Полину.
-  Представляешь, он меня искал и сейчас в сквере  ждет.  Все, Полька, я полетела...
-  Это судьба! -  значительно произнесла Полина. - Вот сегодня и поговори...
 Подруга согласно закивала и, радостная, побежала  в прихожую одеваться.

               
                17.  ЕЩЕ  ОДИН  НОВЫЙ  ГОД


    Время летело стремительно. Близился Новый год, и Полина теперь уже твердо решила для себя, что отмечать его непременно поедет  к Вадиму.
 «Если дожидаться внезапного чуда, так уж лучше поблизости от него», - думала она.
- Родной, постарайся, пожалуйста, на этот раз обойтись без авральных ситуаций. Освободи Новогоднюю ночь... - упрашивала Полина.
Вадим улыбался и как-то неуверенно отвечал:
- Полинка,  не все же только от меня зависит. Бизнес...
- ... и ничего личного. Я помню, - соглашалась она.  - Но здесь одна я больше не останусь. Значит, буду в отеле тебя ждать.
- Ну, посмотрим. Там еще  небольшой сюрприз прорисовывается...  - говорил Вадим загадочно.
И как Полина не старалась добиться от него хоть каких-то объяснений или намеков, так ничего про сюрприз и не узнала. Но за два дня до Нового года  Вадим неожиданно перестал отвечать на ее  звонки: сначала он не брал трубку, потом  его телефон  вообще оказался  вне  зоны доступа.
Полина  негодовала: «Это и есть сюрприз?!»
Она сердилась весь день, но, придя вечером домой,  так и не дозвонившись,  в панике кинулась набирать номер Макарова. И в этот момент  в прихожей поднялся оглушительный трезвон.  Полина радостно вскрикнула и, отбросив телефон, побежала открывать.
- Наконец-то! И чего ты звонишь? У тебя же ключи есть... - закричала она, торопливо отпирая  замок.
Широко распахнув дверь, Полина застыла в восторженном изумлении: на лестничной площадке стояли Роземари и Максимилиан. Дети с криком бросились к ней, и, присев на корточки, Полина чуть не упала под натиском их  стремительных  объятий.  Прижимая к себе любимых малышей,  она целовала их холодные с мороза личики и заглядывала в сияющие от счастья глазки, едва не плача  от умиления и радости.  Сын и дочка обнимали ее и безостановочно щебетали, перемешивая слова двух языков.
- Liebling Полинка! Мы к тебе приехали, wir haben dich vermisst. Здравствуй,  Полинка!.. Ты дорогая, ты единственная...
Позади них стоял довольный, улыбающийся Вадим.
 Полина, наконец немного придя в себя от  неожиданно нахлынувшего счастья, завела детей в квартиру. Снимая с них теплые комбинезоны и поглядывая на Вадима, она обеспокоенно  спросила:
- Что у тебя с телефоном? Целый день дозвониться не могу!
Он рассмеялся:
- Так сюрприз же!  И потом,  путешествовать  в компании двух маленьких сорванцов - это то еще испытание...  Никогда не думал, что так тяжело придется!
Дети  шумно и весело побежали осваивать незнакомую территорию, а Полина обняла Вадима, но, не удержавшись,  сердито ткнула его в бок.
- Злыдня! Я уже бог знает, что подумала...  Макарову звонить начала.   
Вадим поймал ее руку и поцеловал ладонь.
- Правильно.  Макаров  -  он профи во всем. Но  мы и так скоро   увидимся. Это еще один сюрприз!  Новый год с ним и  его семьей встречать будем. У них дом в пригороде. Снег, природа, «мороз и солнце»... Елка огромная во дворе   растет.  У Макара первого января - дата, пятьдесят пять. Мы приглашены.
- Серьезно?!  У меня уже в традицию входит совмещать Новый год с чьим-нибудь днем рождения, - изумилась Полина.

От переизбытка эмоций и  долгой дороги  у детей  уже через час начали слипаться глаза, и Полина повела их в спальню. Уложив  малышей  в свою постель, она присела на край кровати и с нежностью смотрела на родные милые  личики. Максимилиан заснул, едва коснувшись головой подушки, а Роземари  потянулась к Полининой руке и тихонько  легла щечкой на ее теплую ладонь. Через минуту дочка уже спала, продолжая улыбаться во сне. Полина  посидела еще немного, потом осторожно встала, поправила  одеяло  и, поцеловав спящих детей, тихонько вышла из спальни. Аккуратно прикрыв за собой дверь, она  сразу оказалась в нежном кольце сильных рук.
- Соскучился  -  страшно, - прошептал Вадим ей на ухо.

  Знакомство с семьей Макарова прошло для Полины так легко и непринужденно, словно она знала их  очень давно. Макаров представил ее своей  жене  и познакомил с двумя   дочерьми  -  Дарьей  и Ариной.
Даша  приехала на юбилей отца с мужем и трехлетним сыном Андрюшей. Она  пришла в восторг от шумных и общительных Максимилиана и Роземари, а разговорившись с Полиной,  очень удивилась, узнав, что они уже ходят в школу.
- Так ты их совсем девочкой  родила?!  Молодец какая! А мы с мужем все никак решиться не могли. Теперь так рады, что у нас есть Андрюшка...
Арина была значительно моложе сестры.  Милая, озорная, она с  удовольствием возилась с племянником: играла, прыгала,  убегала от него   или, широко раскинув руки, ловила. Максимилиан сразу ринулся к ним; Роземари немножко постояла и, не удержавшись, тоже присоединилась  к шумным догонялкам. Полина, наблюдая за маленькими непоседами  и смеющейся Ариной, вдруг поймала себя на мысли, что девушка напоминает ей о тех счастливых временах, когда она сама, играя,  бегала с детьми по светлому просторному дому и зеленой лужайке перед ним. Ей даже показалось, что они с Ариной чем-то похожи внешне.
 «По темпераменту - точно совпадаем», - подумала она.
На праздник приехало много гостей:  все от души поздравляли именинника и  были рады видеть друг друга.  Вадим  оказался знаком со многими.  С кем-то он просто обменивался рукопожатиями, а кого-то встречал радостно, обнимая и похлопывая по плечу.
- Откуда ты их всех  знаешь? - удивлялась Полина.
Вадим смеялся.
- Пересекались по совокупности обстоятельств.  Бизнес ... Ну, ты в курсе!
- А! Макаров и К*. Я помню – «закрытая информация», -  понимающе кивала Полина.

Праздничный стол восхитил всех гостей своим изобилием, но Макаров сразу устранился от многочисленных комплиментов.
- Все восторги и претензии по поводу качества и количества  блюд  - к администрации ресторана. Телефон прилагается. Мы с женой не большие мастера готовки, решили не рисковать, - говорил он, сдержанно улыбаясь.
После роскошного застолья и проводов старого года  все  высыпали во двор  к  праздничной елке, увешанной   сияющими гирляндами, игрушками и подарками. Новогодняя ночь гремела нескончаемым  шквалом веселья: счастливые возгласы и смех, хлопанье откупориваемых бутылок шампанского, раскатистый бой курантов из стереодинамиков,  звон бокалов и  великое множество  искрящихся фейерверков,  со всех сторон взлетающих в ночное зимнее небо, - все смешалось в едином восторженном  шуме, ознаменовавшем наступление нового года.  Отовсюду летели возгласы, крики «ура», и гремели нескончаемые салюты. Но бурное многоголосье в  морозной ночи постепенно начало затихать.  Гости неспешно возвратились в теплый уютный дом. Кто-то расположился  в удобных креслах или на диване, беседуя и потягивая холодное шампанское; кто-то ненадолго вернулся к праздничному столу.   В гостиной негромко играла  красивая музыка, и несколько пар старательно двигали  под ее  ритмичное  звучание.
Неожиданно к танцующим присоединились Макаров и его жена. С удивлением и затаив дыхание, Полина наблюдала, с каким умением и как пылко он закружил супругу в танце, выгодно выделяясь на фоне  остальных.
- Они - потрясающая пара! И с ума сойти, как Макаров здорово танцует! Вот уж чего никак от него не ожидала... Он всегда такой уравновешенный, сдержанный, без лишних эмоций, - обнимая Вадима, восхищенно шептала Полина.
Муж улыбнулся ее восторгам.
- Макаров - профи во всем. Не знаю ни одного дела, с которым бы он не справился.
- Кулинария! Он же сам только что признался, – вспомнила Полина.
- Скромничает! - убежденно ответил Вадим. И, еще раз оглянувшись на танцующих, протянул  Полине руку.
- Позвольте пригласить вас на танец, девушка. Или вы предпочитаете танцевать исключительно на столе?
- Ой, вспомнил! - засмеялась она. - Это был всплеск грусти и печали. Тебя же не было рядом!  Да и подругу надо было выручить...
Полина коснулась пальцами ладони Вадима, и он  плавным движением  вывел ее в цент гостиной.  Они только начали танцевать, как негромкая мелодия оборвалась, и зазвучала темпераментная  сальса. Кто-то  сразу ретировался, кто-то попробовал двигаться живее, стараясь попасть в зажигательный ритм.
- Обожаю... -  рассмеялась Полина.  - Вадюша, зажжем! 
И они быстро закружились в простом, но витиеватом танце, сходясь вплотную и разлетаясь в разные стороны и опять  сближаясь в  молниеносных касаниях.  Вадим, казалось, едва притрагивался к Полине, захватывая ее  в вихревом кружении, но у нее  перехватывало дыхание от  близости его  сильного  тела. Глаза ее горели, губы приоткрылись в лучезарной улыбке, и она, красиво  двигаясь под энергичную пряную мелодию, отзывалась на любой, едва заметный его жест или движение: проскальзывала под высоким изгибом  молниеносных рук, легким мотыльком мелькала  вокруг него, ни на секунду не покидая  объятий и доверительно замирая в них. Она то приникала к нему, на миг сжатая  плотным захватом,  то свободно улетала  прочь,  на  расстояние,  позволенное   сильной рукой,  и тут же возвращалась обратно, радостно смеясь.
Музыка прекратилась так же неожиданно, как и началась. Полина  в недоумении обернулась: они были одни в центре зала, остальные гости стояли вокруг и с изумлением следили  за их танцем.  Раздались восторженные  возгласы и аплодисменты. Полина рассмеялась и присела в глубоком реверансе, держась за руку  Вадима; под одобрительные восклицания и похвалу они ушли  с танцпола.
- Нам удалось составить конкуренцию несравненному Макарову, как думаешь?- весело спросила Полина, поднося к губам бокал с шампанским.
Она сделала пару глотков и, вдруг, встрепенувшись,  быстро, с тревогой огляделась по сторонам.
- Вадюша, а где дети?
Она испуганно посмотрела на мужа.
- Ой! - Вадим удивленно вскинул брови и растерянно улыбнулся.
Сердце Полины оборвалось.
- Они что на улице, у елки остались?! Там же холодно! Ночь!
Ее лицо побледнело, ноги подкосились. Вадим подхватил ее под руку и  усадил  на диван.
- Нет, нет, родная, все хорошо, я пошутил... Они с Ариной. Она пошла укладывать Андрюшу и их с собой позвала. Дети  спят давно.
- Я плохая мама, - чуть слышно прошептала Полина. На глазах у нее заблестели слезы.  - Я спасаю кошек и собак, но не в состоянии отследить собственных детей... Я абсолютно не умею о них заботиться: сумбурная беготня и шумные развлечения - это все, что у меня получается. 
-Ты чудесная мама! Разве плохая мама будет в момент танцевального триумфа думать  о детях? - возразил  Вадим.
- Ты утешаешь меня... - проговорила Полина сквозь слезы.
- Я констатирую факты и отдаю тебе должное, родная. А  дети... Поверь, не уйди они спать, то искать их не пришлось бы. Они плясали бы вместе с нами, и неизвестно еще, кто б сорвал  больше аплодисментов...  -  рассмеялся Вадим.
- Да... - облегченно вздохнув, согласилась Полина.
- Пойдем еще потанцуем... 
Вадим взял ее за руку, но в этот момент, внезапно появившийся Макаров, проходя мимо, что-то негромко сказал ему.  Вадим кивнул и повернулся к Полине.
- Извини, любимая. Сейчас вернусь.
Он поцеловал ее и  ушел вслед за Макаровым.
- Вы так классно танцуете... - прозвучал позади  знакомый голос.
Полина быстро оглянулась. Чуть в стороне от нее стояла Арина, в руке она держала бокал с ярко-оранжевым напитком.
- Спасибо, - улыбнулась Полина, повернувшись к ней.
- Вы учились где-то? -  спросила девушка, подходя ближе.
- Ой, Арина, давай на «ты», - не удержалась Полина и быстро перехватила ее руку.
- Выпьем на брудершафт...
 Смеясь, они осушили  бокалы и  трижды поцеловались.
- Так ты училась где-то? Танцевать... -  напомнила Арина свой вопрос.
-  Да, немного занималась, ходила в школу танцев. У меня муж великолепно танцует, приходится соответствовать, - ответила Полина и, вспомнив,  торопливо добавила:  - Спасибо тебе большое, что о  моих детях позаботилась. 
- Да мы просто пошли в детскую. Поиграть хотели... Андрюша стал на руки проситься. Смотрю, и твои уже сонные, не до игрушек. Ну я их всех троих и уложила спать, - весело объяснила Арина. - С детьми прикольно... Они такие непосредственные, искренние... Я, наверное, в педагогику пойду. На иняз  хочу поступать.
- А где ты сейчас учишься? - спросила Полина
- Так - в школе! В английской. Одиннадцатый заканчиваю, в июне экзамены.
«У! Ребенок еще. «Где мои семнадцать лет...» - с грустью подумала Полина.
Неожиданно свет в комнате погас. На мгновение в темноте воцарилось растерянное молчание, потом гости тревожно задвигались, послышались озабоченные возгласы, но в этот момент  в проеме распахнувшейся двери обозначился сверкающий теплыми мерцающими огоньками загадочный холмик, и зазвучала веселая мелодия  "Jingle Bells". Холмик неторопливо передвигался по комнате, и также внезапно, как  погас, свет  зажегся снова. Все увидели в центре гостиной сервировочный столик,  на нем красовался роскошный многоярусный торт со множеством горящих свечей. Рядом стоял улыбающийся Макаров.  Гости восхищенно ахнули и разразились  бурей аплодисментов.
Макаров поднял руку и торжественно обратился к окружающим:
- Господа, не обессудьте, но десерт я все-таки решил изготовить собственноручно. Что получилось - судить вам, но, ей-богу, я очень старался. Прошу отведать! Но сначала я должен затушить свечи. Дата значительная, и огней много, одному мне точно не справиться. Девочки!..
 Он протянул руку в сторону дочерей; Даша и Арина, смеясь, с готовностью поспешили к отцу.  Наперегонки,   шумно и весело, они все вместе задували  свечи, и  ритуал, наконец, был завершен.  Макаров уступил место ловкому официанту, который  умело отрезал  солидные порции и, раскладывая их  по тарелочкам, предлагал угощение подходившим к нему гостям. Сервировка на столе незаметно сменилась, все было готово к чаепитию.
Полина тоже взяла из рук быстрого молодого человека тарелочку с роскошным куском  интригующего  лакомства и,  попробовав, искренне  удивилась необыкновенному вкусу.  Оставив сытное угощение на потом, она  поискала глазами Макарова. Он стоял  с Дашей в другом конце комнаты, и Полина быстро направилась к ним.  Подойдя и не скрывая восторга, она радостно  воскликнула:
- Торт потрясающий! Я такого еще никогда, нигде не пробовала! Вы действительно - профи во всем!   
И от переизбытка эмоций она чмокнула Макарова в щеку. Он, польщенный, заулыбался и доверительно произнес:
  - Мне Вадим очень помог... Рад, что вам понравился наш сюрприз.
  - Вадим?! Правда? Боже мой, чего я еще не знаю о своем муже? - всплеснула она руками.
Даша и Макаров дружно рассмеялись, а Полина, обернувшись, поискала глазами  Вадима; он стоял в другом конце гостиной  и смотрел на них. Она помахала рукой и, извинившись перед  собеседниками, побежала к нему. Быстро проскальзывая между гостями, Полина  с нежностью  смотрела на мужа, и ей почему-то казалось, что лицо его печально и даже сумрачно.
- С чего бы это? - в недоумении думала она.
Но, подойдя ближе и  увидев  мягкую улыбку, Полина обняла его и радостно спросила:
- Так ты, оказывается, тоже великий кулинар? 
- В смысле? - не понял Вадим.
- Макаров сказал, что вы торт вместе  готовили.
- Шутник! Нет, конечно. Я на подхвате был: подай, унеси, держи крепче...
- Так я и поверила... Не отвертишься,  будешь теперь мне к завтраку свежие  круасаны готовить, - лукаво подытожила Полина.
- Не уверен, что это будет съедобно. 
Вадим засмеялся, но Полину не оставляло чувство, что его что-то тяготит. Какая-то слабая, едва ощутимая тревога витала вокруг, как надоедливая злобная оса, от которой хотелось отмахнуться, и укус которой мог причинить немалую боль.   
Пристально глядя на Полину,  Вадим произнес:
-  Это вы с Макаровым сговорились?  Видел я, как ты с ним  заигрывала. Целовалась... 
- Ну ничего-то от тебя не утаить! Читаешь меня, как открытую книгу, - улыбнулась Полина.
И вдруг она явственно   увидела, как потемнели его глаза.
- Я его на дуэль вызову... - то ли шутя, то ли угрожая, сказал Вадим.
От него теперь уже  в полную силу полыхнуло холодом и  сдерживаемым гневом. Пелена нарастающей пронзительной  боли окутала сердце Полины.   В долю секунды на нее нахлынули страх и растерянность, но тут же, овладев  собой, она взглянула Вадиму в глаза  и  сердито подумала: « Ты серьезно? Ревновать меня к Макарову?! Это уже слишком!  Даже для твоих крыльев...»
 По тому, как сверкнул  его взгляд, Полина поняла, что он ее услышал, и, не давая ему времени на ответ, весело  произнесла:
-  Любимый,  позови меня танцевать, такая мелодия красивая...
Вадим усмехнулся и согласно кивнул, подавая ей руку.
- Да, ты права. Это слишком... - тихо сказал он.
Они  вышли  на танцпол. Вадим  нежно обнял Полину  и плавно повел в танце среди немногочисленных пар. Они молчали,  медленно двигаясь под негромкую нежную музыку. Смятение и тревога опять начали заполнять  сердце Полины, но Вадим вдруг быстро развернул ее в стремительном вращении и, прижав спиной к себе, стиснул двойным кольцом сильных объятий. Она ахнула от неожиданности и засмеялась, подчиняясь его танцевальным фантазиям.   Они продолжали плавно скользить  в невесомых волнах чарующей мелодии, и Вадим, наклонясь к Полине, коснулся губами ее шеи и чуть слышно прошептал:
- Прости, родная. 
Окутанная  неожиданно нахлынувшей нежностью, она чуть наклонила голову, наслаждаясь легкими прикосновениями теплых губ, и закрыла глаза. Обнявшись, они слегка покачивались под неторопливо льющуюся мелодию, забыв на мгновение, где находятся.  Но последние аккорды  стихли, тягуче растаяв в  воздухе.  Полина, очнувшись,  повернулась к Вадиму и, глядя на него сияющими от счастья глазами, почти беззвучно проговорила:
- Люблю тебя.

Время новогодних каникул летело незаметно. Полина, к своему удивлению,  близко сошлась с Ариной. Они, как две закадычные подружки, болтали о разных пустяках, обсуждали кулинарные предпочтения, но в основном им нравилось вместе заниматься детьми. Даша с семьей погостила недолго, и Андрюша громко плакал,  не желая расставаться, когда они собрались уезжать. Максимилиан и Роземари тоже расстроились и долго махали в след отъехавшей машине. Чтобы развеселить их, Полина затеяла  строительство снежного городка с замком и фигурками животных. Идея  увлекла детей и осуществлялась так шумно и старательно, что к ним, в конце концов, присоединились все домочадцы. И перед домом,  в центре участка, за несколько дней вырос грандиозный снежный город с причудливыми домами, башнями и множеством больших и маленьких фигурок фантастических и узнаваемых  зверюшек.

   В самом начале знакомства, когда Арина рассказывала о своих планах, она посетовала на сложности со вторым, изучаемым в школе языком.
-   С немецким у меня  проблемы. Грамматика и словарный запас  как будто в норме, а вот произношение...
И помня об этом, Полина во время игр с детьми переходила  на немецкий. Арина сначала удивилась, потом аж запрыгала от радости.
- Спасибо! Спасибо, Поля. Я и забыла, что у тебя хороший немецкий. Ты же долго в Германии жила, мне папа рассказывал...
За праздничные дни, проведенные в доме Макарова, разговорная практика дала неплохие результаты, и девушки при расставании договорились продолжить  общение и, по возможности, чаще видеться.
Все зимние месяцы и весенние, включая начало мая, они, встречаясь, общались исключительно на немецком, и к концу учебного года Арина уже больше начала волноваться за результаты по сдаче  английского. Но все экзамены она сдала успешно и подала документы в педагогический институт.


                18. ПЕРНАТЫЕ    МИССИИ
   

       Июнь выдался необычно  жарким, и на выходные, удлиненные праздничным днем,  Полина по Арининому приглашению приехала в знакомый загородный дом.
- Еще  обещала заглянуть Даша и  Андрюшу привезти, но у них что-то не получается, так что мы пока одни побудем, -  сообщила Арина.
Она проводила Полину в комнату и на время оставила ее отдохнуть с дороги, а когда та, наконец, спустилась в гостиную, заботливо спросила:
-  Ты голодная?
 Полина  отрицательно покачала головой, и Арина тут же предложила:
- Тогда пойдем, позагораем! Хочешь, во дворе на лежаках  устроимся? А если не лень, то  можем и к речке спуститься.  Не торопясь, минут за пятнадцать-двадцать дойдем. 
- Л-е-е-нь... - поморщилась Полина.
Они, переодевшись в яркие бикини, комфортно разлеглись  на невысоких пляжных лежаках, стоящих посередине двора, на самом солнцепеке.
- Мы тут не сгорим? - спросила Полина после недолгого лежания  под беспощадными лучами и медленно повернулась на спину.
- Я солнце люблю, – радостно сообщила Арина. - Папа говорит, что я жаролюбивая душа.
- Я тоже люблю, но минут через десять в тенек пойдем. За полдень, самое пекло, – лениво возразила Полина.
Солнце жарило нещадно, и  через некоторое время девушки, объединив усилия, перетащили лежаки в тень высокой густой ели, той самой, вокруг которой водили хороводы и плясали в новогоднюю ночь. Легкая прохлада после чрезмерной жары, чуть заметный освежающий ветерок и сильный аромат хвои настроили  Арину на откровения.  Она весело и энергично  завела разговор о поставленных  в своей жизни целях: кем она хочет стать, где работать, про  свою семью, любимого папочку и про их с Полиной общих знакомых.
- А твоего мужа я знаю давным-давно, сколько себя помню. Они с папой уже двадцать лет знакомы, да нет - больше. Папа рассказывал, что начал курировать его, когда он был моложе, чем я сейчас.
- В связи с чем курировать? - спросила Полина.
- Он же на учете стоял. Папа тогда в милиции работал, по несовершеннолетним, а твой Вадим такой хулиган был!..
Арина вдруг прикусила губу и с испугом посмотрела на Полину.
- Да не переживай, я знаю, - рассмеялась Полина.
Девушка облегченно выдохнула.
- Я как начинаю болтать, так не остановиться. Папа говорит, мету, как ветер в поле.
Она ненадолго замолчала, и Полина краем глаза заметила ее быстрый нерешительный взгляд  в свою сторону. Насмелившись, Арина все-таки осторожно спросила:
- У вас такая разница в возрасте... Это не мешает?
Полина задумчиво улыбнулась.
- Встретив Вадима, я сразу потеряла голову, и мне было не до подсчетов. Знаешь, я влюбилась в него, когда мне было семнадцать...
- Как мне сейчас! - восторженно подпрыгнула Арина. - Правда мне через неделю уже восемнадцать исполнится. Придешь ... придете на мой день рождения?
Полина  кивнула.
- Я приду.  Но за Вадима обещать не берусь. Он непредсказуем.
- А как вы познакомились? - затаив дыхание спросила Арина.
- Я ехала на велосипеде, оглянулась на чей-то голос и налетела на него. Сама свалилась, и он чуть не упал... Взглянула ему в лицо, и все... Погибла!

Сердце Полины сладостно сжалось от волшебных воспоминаний.   
Она упала с велосипеда, и  Вадим наклонился к ней,  помогая  подняться.
- Ты не ушиблась? Как тебя зовут?
 - Полина.
Его лицо было совсем рядом. Полина замерла, глядя ему в глаза, и в ее сердце отчаянно полыхнуло:
- Это - ты!!!   
  Ее почему-то охватила паника.  Она  вскочила на ноги, прыгнула в седло и быстро закрутила педалями. Ветер, развивая  волосы, дул навстречу, словно пытался развернуть и заставить ее ехать обратно, но Полина мчалась  с бешеной скоростью, сама не понимая, зачем и от кого так  безоглядно убегает. И только увидев  свой дом, она поехала медленнее, неотрывно глядя перед собой, пытаясь разобраться в хаосе спутанных мыслей и прислушиваясь к  надрывно стучащему сердцу. Немного не доехав до  парадной, Полина вдруг остановилась, соскочила с велосипеда и в недоумении посмотрела вокруг, словно не понимая, куда и зачем приехала. Потом  она взглянула вверх: прямо над ее головой в небе висело большое мягкое облако в форме сердца, чуть подкрашенное нежным розовым отблеском.  Легкие дуновения ветра, слегка касаясь белого контура, заставляли его урывками двигаться на месте, создавая иллюзию сердечного ритма. Полина оглянулась назад, в ту сторону, откуда только что приехала и, неожиданно для самой себя, чуть слышно прошептала:
- Люблю тебя...
 Она развернула велосипед и помчалась обратно с той же стремительностью, с которой только что уехала оттуда. В считанные минуты она долетела до знакомого места, но там уже никого не было. Полина быстро огляделась вокруг, потом спрыгнула с велосипеда, оттолкнула его и, опустившись на разогретый солнцем асфальт,  горько разрыдалась, думая,  что жизнь остановилась и закончилась.

- Ты влюбилась, поглядев на него? Ну не знаю! Я не верю в любовь с первого  взгляда, -  категорично произнесла Арина. - Мне кажется, чтобы полюбить, надо человека сначала хорошо узнать. И вообще, что такое любовь?
- Любовь - это просто. Это как умение дышать, не задумываясь. Любишь и все, - улыбнувшись, сказала Полина и тут же спросила: - У тебя есть парень? 
Арина смутилась и нерешительно ответила:
- Нет, но я дружу со многими ребятами. Они веселые, прикольные. А так, чтобы любить, такого пока нет.
И, гордо вскинув голову, решительно добавила:
- Я разборчивая, на меня трудно угодить.
Полина рассмеялась.
- Это тебе папа сказал? 
- Откуда ты знаешь? - в изумлении уставилась на нее Арина.
-  Ты же папина дочка, сразу видно, - пожала плечами Полина.
- Ну да, папина, - весело согласилась Арина. - Они с мамой вообще-то мальчика хотели. Но когда родилась я,  папа сказал, что он очень рад и что женщины - это лучшее, что создала Вселенная.
Девушки опять замолчали, озаренные жаркими лучами солнца, выглянувшего из-за широких еловых лап. Тень неторопливо отодвигалась в сторону, предательски подставляя их тела беспощадному дневному зною.
- Так, все, я сдаюсь. Сгорим, как куропатки на вертеле, - сказала Полина, поднимаясь  с лежака. - Лучше завтра с утра позагораем. Пойдем в дом, пить хочется.
Арина нехотя встала и пошла за ней; было видно, что чрезмерная жара ей не в  тягость. Полина оглянулась.
- Нет, ты если хочешь, позагорай. А мне, точно, хватит.
- Впереди лето, назагораюсь еще, - улыбнулась Арина. - Я тоже пить хочу.
Они зашли в прохладу гостиной и, разглядывая напитки в холодильнике,  остановили свой  выбор на ароматном клюквенном морсе.
- Слушай, Ариша, страшно неловко... Но как твоего папу зовут? - слегка смутившись, спросила Полина, когда Арина присела рядом, протягивая стакан с яркой живительной влагой. - Мы когда знакомились, он по фамилии представился. Правда, сначала вообще Макаром назвался. И Вадим  часто его так зовет.
- Да, - оживилась Арина, - это кличка со времен его молодости. Папа любит, когда друзья так к нему обращаются. Говорит, напоминает студенческие  годы. А вообще, он Андрей Александрович. Даша в его честь Андрюшу назвала. 
- Ну конечно... – согласилась  Полина.
Она  осторожно повела  подозрительно пылающими плечами и, поморщившись,  накинула на себя  воздушную, в ярких разноцветных птицах, тунику. Девушки расположились на большом комфортном диване, в гостиной, напротив широкого панорамного окна. Из него прекрасно был виден весь двор: аккуратно подстриженный, переливающийся нарядным изумрудом, газон; чуть в стороне - густая раскидистая ель и под ней, теперь уже на самом солнцепеке, два белых лежака; в противоположной от ели стороне благоухала роскошная альпийская горка; еще  дальше просматривалась  небольшая спортивная площадка  с баскетбольными щитами и рядом с ней миниатюрный детский городок с качелями, лесенками и крытой песочницей.  В глубине участка, по его границам виднелся сплошной  высокий забор с калиткой и широким въездом.
Неожиданно полотно откатных ворот, чуть дрогнув,  плавно поехало в сторону, пропуская на парковочную площадку большой светлый внедорожник.
- Папуля приехал! - радостно взвизгнула Арина и помчалась встречать прибывшего Макарова.
Из машины следом за отцом вышла Даша. Повозившись немного около   двери автомобиля, она подхватила на руки, а потом передала Макарову сонного Андрюшу. Подбежавшая к ним Арина поцеловала отца и чмокнула в нос заулыбавшегося племянника.
- Какие вы молодцы, что приехали. А мама на дежурстве? – спросила она и весело сообщила. - У меня Полина в гостях.
- Полина здесь все-таки? Ну, отлично! - оживился Макаров.
Андрюша заерзал у него на руках, требуя спустить себя на землю, и дед, поставив его,  ласково провел пальцами по непослушным светлым кудряшкам.  Полина вышла из дома, остановилась на крыльце, и Андрюша, увидев ее, радостно вприпрыжку побежал навстречу.
- А Маша и Максик приехали? - чуть запыхавшись, с надеждой спросил он.
- Нет. Только я... - невольно оправдываясь, проговорила Полина.
Андрюша расстроенно поник, но, подошедший Макаров, поздоровавшись с Полиной,  опять подхватил его на руки.
- Не расстраивайся! Сейчас пообедаем, поспишь немножко, потом на речку сходим. А вечером с ними, как всегда, по скайпу поболтаешь, спросишь, когда они к нам в гости соберутся.
И тут же, снова повернулся к Полине.
-  Вас в городе Вадим разыскивает, не может дозвониться, вы трубку не берете. Переживает. Я предположил, что вы у нас, но вы позвоните ему все-таки.
Полина обрадованно ахнула и  быстро  оглянулась на диван у окна.
- А где же мой телефон? Боже, он наверху... Спасибо.
И она стремглав бросилась в свою комнату.
- Аппа, ты здесь? - позвала она шепотом, взбегая по лестнице.
- Конечно, - дыхнул на нее мягким сквозняком тихий голос.
- Я забыла тебя отпустить, поэтому он меня и не слышит. Иди, отдыхай, я думаю,  здесь ничего не случится.   
Полина распахнула дверь в комнату,  на окне чуть заметно шелохнулась занавеска.
- Не зарекайся.
Полина остановилась, насторожившись, но увидев лежащий на кровати телефон, сразу забыла обо всем.  Немым укором на нем  высветилось  тринадцать непринятых звонков. Полина уже хотела нажать вызов, но мобильник негромко заурчал в ее руках, и на экране появилось фото Вадима.
- Родной! Прости, любимый... Я загородом, у Арины, телефон не отслеживала, ты же только послезавтра обещался... - жалобно заговорила она.
- Ревизия и контроль!.. Все как ты любишь, - голос Вадима был делано суровый, но Полина чувствовала, что он улыбается.
- Ну, нашлась, уже неплохо. Я мчался, как подорванный, думал, сюрприз будет,      а дома - никого... Обидно!
- Вадюша, хочу к тебе! Я сейчас у Макарова машину попрошу и приеду... - быстро  проговорила Полина.
Вадим засмеялся.
- Давай сделаем лучше! Выходи на дорогу и встречай мою машину, а Макару скажи,  пусть ворота не закрывает. Я подъезжаю.
- Правда?! Ты уже здесь?!..
Полина ахнула и побежала вниз. Ворота были еще распахнуты, и она, выскочив на дорогу, сразу увидела вдали  яркий свет фар и четко  обозначившийся контур автомобиля. Ликуя, Полина помчалась навстречу, широко раскинув руки;  через минуту она уже замирала в  объятиях  Вадима.

Накупавшись в еще несильно прогревшейся речке  и все-таки немного спалив плечи под жгучим солнцем, Полина к вечеру тихонько запросилась домой. Вадим был не против, но сказал с сомнением:
- Вряд ли нас так легко отпустят.
- Вряд ли, - согласилась она.
Неожиданно  загудел  телефон, Полина взяла мобильник  и с удивлением  спросила:
- Да, Арина?
Выслушав торопливое объяснение, она обрадованно закивала:
- Ну, конечно, идите. Или, хочешь, мы придем? Хорошо, ждем вас.
Сбросив звонок, она повернулась к мужу.
- К нам - гости. Андрюша не хочет спать ложиться, пока не поцелует меня и не пожмет тебе руку. Это его Максимилиан научил.
- Да, есть такой ритуал, - улыбнулся  Вадим.
Через минуту дверь широко распахнулась,  в комнату вошла Арина.  Сразу за ней  вприпрыжку ворвался Андрюша.
- Я с Машей и Максиком  разговаривал. Они мне велели тебя поцеловать на ночь.
Радостно закричал он, кидаясь в распахнутые Полинины объятия. Звонко чмокнув ее  в обе щеки, он обернулся к Вадиму.
- И тебя тоже...
- Поцеловать? - удивился Вадим.
- Маша сказала,  передать от нее. А Максик сказал - руку пожать. Мы же не  девчонки, - с солидным видом объяснил Андрюша.
Он степенно подошел к Вадиму, и они очень серьезно обменялись рукопожатиями.
- Ну, все? - осторожно спросила Арина - Теперь спать идем?
Андрюша согласно кивнул и взял ее за руку. Выходя,  Арина обернулась:
- Спокойной ночи и спасибо.
 Дверь неслышно закрылась, и Полина, взяв ноутбук, уютно устроилась на кровати, усевшись по-турецки. 
- Хочу фотки с телефона сбросить. Столько наснимала сегодня. Ариша... Андрюшка... Вот Макаров плывет брасом... А вот мы в волейбол играем, это уже Арина сняла,     - говорила она, листая изображения.
Чуть в стороне, у стены стояло большое глубокое кресло, и Вадим, не торопясь, опустился в него.  Он долго, не отрываясь,  смотрел на Полину, потом  слегка прищурился и задумчиво произнес:
- Из Ариши  какая красотка получилась, не замечал как-то раньше. Я  с рождения ее знаю,  на коленях качал. Она чем-то немного на тебя  похожа... 
Полина подняла голову,  резко выпрямила спину, замерла на мгновение и  медленно повернулась к Вадиму. Лицо ее было сердитым, брови нахмурены, в прищуренных глазах мерцало тихое пламя. Она  смотрела на него в упор, словно решала для себя, что  с ним теперь делать.
- О! О! О! Чур меня...
Вадим восторженно расхохотался.
- У тебя,  я вижу, крылышки режутся. И основательно! Этак мы с тобой скоро вдвоем летать сможем.
Он опять рассмеялся, но постепенно улыбка сошла с его губ, и он смотрел на Полину, словно видел перед собой нереальное  заоблачное диво. Свет заходящего солнца из полузашторенного окна проникал в комнату ярким,  почти осязаемым лучом, ложась наискосок и четко освещая все, к чему  прикасался.  И на излете, самым своим краешком, он дотягивался до Полины,  отбрасывая  на противоположную стену   ее тень в виде ангела, сидящего на возвышенности, с чуть приподнятыми, но еще не расправленными в полную силу крыльями.
-  Да шучу я, родная. Не существует на свете женщины божественнее и желаннее тебя, - проговорил Вадим тихо.
«Шути аккуратнее, любимый. Мои крылья - ангельские, но не делай из меня Ангела мщения»,  -  глядя ему в лицо, мысленно произнесла Полина.
Губы Вадима дрогнули в улыбке. Не отводя от Полины глаз, он слегка подался вперед и стал похож на хищника, готового к прыжку. Полина протянула к нему руку и позвала нежным голосом:
- Иди ко мне, солнышко.

Утром, спустившись  к завтраку, они  сообщили, что хотят  вернуться в город. Но радушные хозяева, и особенно Арина, так энергично начали возражать, что Полина  смутилась и, неуверенно  оглянувшись на Вадима,  согласилась остаться.  И  именно в этот момент телефон в ее руке призывно загудел,  высвечивая на экране сообщение от Наташи.   
- Ну вот, теперь мы обязательно должны вас покинуть. Соседке срочно на два дня  надо уехать, а я ей Черёмушку оставила на выходные, - сокрушенно сказала Полина.
- Зря ты  собачку с собой сюда не взяла, - вздохнула  Арина.
- Да, зря... - Полина согласно кивнула.
Обнявшись с расстроенной подругой и попрощавшись с остальными, она села в машину рядом с Вадимом, и автомобиль помчался по гладкой укатанной дороге в сторону шоссе.

Они подъезжали к железнодорожному переезду, когда замигали красные  сигнальные огни. Прямо перед  машиной опустился шлагбаум, и из   металлического настила  поднялись предохранительные щитки.
- Ну надо же... - разочарованно протянула Полина.
 Поезда  не было видно, но когда он, наконец, появился, то стало ясно, что ждать придется долго. Это был бесконечный товарный состав, который почему-то двигался со скоростью неторопливого пешехода. Полина посмотрела назад - за ними уже выстроилась солидная вереница подъехавших следом машин. Наконец прополз последний вагон, и, спустя некоторое время шлагбаум  поднялся, приглашая продолжить движение. Вадим рванул с места, и они, с грохотом проскочив переезд, сразу оставили позади весь автомобильный хвост и помчались в одиночестве по пустынной дороге.  Полина смотрела в окно, за которым мелькал, сливаясь в одну цветную полосу, нарядный июньский пейзаж. Над благоухающими полями молниеносными точками носились быстрые стрижи, а высоко в небе неторопливо плыли белые пышные облака. Неожиданно все изменилось. Полина в недоумении увидела, как и трава, и небо, и редкие деревья вдали, и, казалось, сам воздух вокруг, перекрасились в ярко желтый цвет с ореолом нежной пушистости. В небе исчезли все облака, кроме одного, огромного, оранжево-желтого, принявшего очертание милого неуклюжего утенка.
Полина, неуверенно озираясь по сторонам, мысленно позвала: «Аппалинария…»
В открытое окно стремительно летящей машины  впорхнул негромкий шелестящий вздох.
 «Что это, Аппа? Пожелтело все...» - беззвучно спросила Полина.
-  Едете слишком быстро,  трудно будет сразу остановиться ... - замысловато отозвалась Аппа.
Полина насторожилась, расшифровывая непонятную фразу,  затем повернулась к мужу.
- Вадюша, сбрось скорость. Что-то не так. Все желтое кругом...
Он вопросительно  взглянул на нее; стрелка на спидометре плавно поползла к сотне.
-  У меня опять какое-то виденье... И Аппалинария загадками говорит, - то ли объясняя ему, то ли успокаивая себя, произнесла Полина.
- Аппалинария здесь? Почему я ее не слышу?
Вадим быстро посмотрел в зеркало.
- Она - тот барьер, который тебе еще не одолеть, - вспомнила Полина свой давний разговор с Аппой.
- Есть, куда расти и развиваться... - хмыкнул Вадим.
- Впереди утка с утятами дорогу переходит, - дыхнул Полине в ухо тихий голос.
- Ой! Тормози! - взвизгнула Полина. - Вадик...  Не задави... Утята...
- Держись!!! - гаркнул он, резко тормозя.
Машина завертелась в бешеном вращении, истошно визжа. Полина стремительно вытянула вперед руки, упираясь ладонями  в невидимую  стену  и непроизвольно хватаясь пальцами за  плохо ощущаемые  выступы и неровности.  Намертво вцепившись  в  незримую опору, она почувствовала, что вихрь, закруживший автомобиль, затихает и переходит   от стремительного виража, к замедляющемуся плавному движению, наподобие танцевального па. Колеса  больше не касались  асфальта, и машина, медленно вальсируя в воздухе, постепенно останавливалась, превращаясь в кружащуюся охапку разноцветных брызг, цветов и бабочек. Полина повернула голову и, увидев жесткое, напряженное лицо Вадима, очнулась.
- Аппа, помоги ему, - закричала она перепугано.
- Помогаю, – чуть слышно  прошелестел голос.
Автомобиль, наконец, остановился в своем  бесконечном вращении  и замер, перегородив  трассу. Вадим облегченно выдохнул, не в силах сразу разжать побелевшие пальцы и отпустить руль.
 Впереди,  недалеко от них, сначала шарахнулось в сторону, но затем  продолжило чинное шествие через дорогу  очаровательное утиное семейство: неторопливая гордая утка и  пять желтых пушистиков.  Полина, едва переводя дыхание и не веря своим глазам,  смотрела на умильно идущих птиц: над головами мамы-утки и семенивших за ней суетливых утят пылали небольшие, но яркие, мерно покачивающиеся и неотрывно двигающиеся вместе с ними, цифры.
- Не может быть! Они тоже считаются?! - в изумлении прошептала Полина, прильнув  к окну.
 Где-то  с боку, со стороны шоссе вдруг раздались гневные автомобильные сигналы, и подъезжающие машины, с визгом останавливаясь, продолжали гудеть и рычать моторами.
- В жизни не слышал столько мата за один раз! - усмехнулся Вадим, оборачиваясь.
- В автомобильном исполнении – терпимо, - рассеяно  пробормотала Полина, не сводя глаз с утиного семейства.
- А! Вот и мужик с монтировкой! - почти с восторгом рассмеялся Вадим.
Полина медленно повернулась в сторону неистовой какофонии: от ближайшего автомобиля к ним шел сердитый дядька, увесисто покачивая тяжелым железом и орал.
- Вы чего там, ох...ли?! Это вам трасса или игра в пинг-понг? Накидаются уроды  -    и за руль! А тут жизнью рискуешь; у меня дети в машине!
Вадим не успел ничего ответить, как Полина выскочила на дорогу и гневно  закричала:
- Там тоже дети!!! Там уточка с утятами через дорогу идет! 
Мужик по инерции сделал еще пару шагов в ее сторону, и Полина невольно попятилась, но тут же почувствовала за собой  мощную  волну, источающую одновременно  и яростный гнев, и безграничную нежность, готовую хлынуть  и заслонить ее от чужих угроз и агрессии.  Полина слегка повернула голову - позади нее стоял Вадим. Она,  уверенно выпрямившись, с вызовом посмотрела на  злющего собеседника и прижалась спиной к мужу.
Водитель остановился, немного замялся, потом чуть спокойнее произнес:
- Ну надо же… Лететь с сумасшедшей скоростью и еще уток на дороге замечать... Это ж больную голову иметь надо!
- Или доброе сердце, - прозвучало у него за спиной.
От той же машины к ним  шла женщина. Она приблизилась к мужчине, взяла его  под руку и улыбнулась Полине.
- Понимаете, мы сами едва успели... Чуть не перевернулись... Но ведь утята... Жалко их, - сбивчиво попыталась объяснить  Полина.
- Все правильно. Дети… - одобрительно сказала женщина.
Она оглянулась,  посмотрела в сторону яростно гудящих машин  и,  секунду подумав,   направилась к ним. Подойдя почти вплотную к передним, из которых тоже кое-где вышли возмущенные водители, женщина остановилась и подняла вверх руку.
- Спасаем природу, господа! Утка с утятами дорогу переходит. Есть желающие задавить семейство?! - удивительно громким голосом прокричала она.
Ближайшие автомобили, где ее услышали, тут же затихли. Вдали, те до кого информация еще не долетела, продолжали сигналить, но постепенно утихли и они. Женщина вернулась и, еще раз улыбнувшись Полине, повела   ворчащего супруга обратно к машине.  Тем временем утиная семья благополучно пересекла трассу и давно уже скрылась в придорожных зарослях.  Убедившись, что птицам больше  ничего не угрожает, Полина  несколько раз высоко подпрыгнула и, хлопая в ладоши над головой, изо всех сил весело прокричала:
- Всем спасибо!!!  Мы все - молодцы!
Прерывистые  сигналы и возгласы одобрения  прозвучали ей в ответ. Она послала всем воздушный поцелуй и бегом вернулась к машине. Вадим опять ударил по газам и задумчиво произнес:
- Ну вы с Аппалинарией даете… Ладно, смотри в оба, может там еще хомячок где-нибудь бегает. Ну не лишать же парня жизни! 
Полина засмеялась и, потянувшись к Вадиму, нежно коснулась губами его щеки.
- Ты моя бесценная обожаемая seсurity...

Они ехали теперь не так быстро, и Полина думала, глядя перед собой, заново переосмысливая  случившееся:
  «Я иногда с этими миссиями себя дедом Мазаем чувствую. Универсальным! Эсмеральда, Черёмушка, теперь утки...  Так пополам сломать мою жизнь, чтобы  сделать из меня Айболита! Столько животных спасла!   А вот с людьми...  С одной стороны, я действительно уберегла Игорька от гибели, но с другой... Парень превратился в насильника и мстительную фурию. Может, конечно, сейчас он изменился и тоже спасает чьи-то жизни. А мальчишка в парке!.. И тот парень на дороге... Какие-то мрачные миссии у меня получаются. Один Димуся радует».
Полина размышляла, машинально покручивая кольца на безымянном пальце, и вдруг яркой вспышкой  перед ней мелькнуло число три.
« Да, три... Вот, что главное!» - ее глаза засияли радостным осознанием.
  Полина медленно повернулась к мужу.
- Вадюша, ты их видел? - спросила она шепотом.
- Кого? Уток? Я из-за них едва машину не перевернул, чуть нас самих не угробил. Трудно было не заметить! - удивился он.
-  Нет, не уток. Цифры! Вадюша, это миссия была!!! У них у каждой над головой число светилось, - восторженно проговорила Полина.
Неуправляемое ликование накатило на нее, лишая способности рассуждать и анализировать. Она рванулась к Вадиму, но ремни безопасности сдержали ее. Как досадную помеху, Полина быстро отстегнула их, кинулась к нему на шею и, прижавшись всем телом, замерла.
- Их шесть штук было! Вадюша, ты понимаешь!?.. Мне три миссии осталось!  Три! - самозабвенно шептала она ему на ухо.
- Полинка!!!
Опять пронзительно завизжали тормоза...  Машина, с ревом  вильнув на обочину, скатилась в канаву и остановилась, зарывшись в придорожные кусты.
- Родная, мы так не доживем до конца этих миссий, - чуть слышно проговорил Вадим, обнимая ее.
- Прости, любимый, прости. Я сошла с ума от счастья, я забыла, где мы... Ты понимаешь, три, всего три... Мы скоро будем свободны! Мы сможем уехать и быть вместе!
Полина и смеялась, и плакала. Обнимая  Вадим, она целовала его лицо и, запустив пальцы в его густые волосы, радостно заглядывала  ему в глаза. Вадим  поймал  губами  ее губы, поцелуй его был пламенным и страстным, он захлестнул Полину  молниеносным потоком неги,  но, нечаянно глянув поверх головы Вадима, она  слегка отстранилась и прошептала:
- Вадечка, нас спасать бегут... 
- Мир не без добрых людей, - буркнул он, оборачиваясь.
Участливые граждане помогли вытащить машину на дорогу. Автомобиль был изрядно поцарапан, но серьезных повреждений не было. Вадим решил обойтись без дорожной инспекции, и они, теперь уже совсем не торопясь, поехали дальше в сторону города.


                19. ДЕМОН
 
Самые первые числа сентября еще радовали летним мягким теплом. Но изредка налетающий северный ветер и быстро убывающий день, послушно отдающий прозрачность теплого вечера раннему густому сумраку ночи,  настойчиво предвещали скорый приход настоящей  осени.
Шурша уже начавшимся и чарующим своей  красотой  листопадом, Полина неторопливо  шла домой, возвращаясь с дружеских посиделок у Альбины и Санька. Из  суетливой непоседы подружка за последний год превратилась в ласковую и заботливую жену, а недавно - и в нежнейшую мамочку. Подержав на руках чужого крохотного  малыша, Полина вдруг почувствовала, как сильно соскучилась по своим детям.  И  не просто по веселому, шумному общению с ними, беготне и суматошной возне, а по каждодневной заботе, которую можно проявлять, будучи взрослой и сильной, внимательной и любящей мамой. А в ответ получать восторженное обожание, искреннюю привязанность и  видеть детские глаза, светящиеся любовью и радостью. Ей вспоминались веселые поездки недавно пролетевшего лета, а потом, незаметно, мысли унесли  ее в те далекие  годы, наполненные неподдельным  семейным счастьем, и сердце сжалось от горечи воспоминаний о том,  как поспешно и сгоряча она  разрушила все, подчинившись своему опрометчивому максимализму и добровольно погрузив себя  в изнурительное одиночество и отчаяние.
«Если бы Вадюша не услышал меня и не пришел  тогда, что было бы со мной сейчас? - вдруг с ужасом подумалось Полине. - Как я могла так неумно приревновать его к  Грете. Мама прислала ее мне в помощь, а я  инфантильно,  перечеркнув очевидное, решила, что моя жизнь может состояться где-то вдали от них, единственных родных моих людей».
Грета теперь была мила и желанна Полине, и, часто думая о ней, она искренне  чувствовала безграничное уважение и благодарность, однозначно воспринимая Грету, как  неотъемлемого члена своей семьи.

Подходя к дверям квартиры, Полина услышала едва уловимое поскуливание. В прихожей ее с восторгом встретила ласковая Черемушка.
- А Эсми где? Опять путешествует? - спросила Полина, пытаясь погладить весело прыгающую вокруг нее собачку.
Черемушка негромко тявкнула и яростно завиляла хвостиком.
- Значит, ты целый день одна? Соскучилась? Как я тебя понимаю! Я тоже страшно скучаю по твоему хозяину. Знаешь, еще не очень поздно, и вечер теплый, давай-ка мы с тобой сейчас прогуляемся, попутешествуем. Сходим в парк! Далековато, но там так красиво, уже  листопад начался, - приговаривала Полина, одевая на Черемушку шлейку и запихивая в рюкзачок пару игрушек и маленький пакетик с лакомством. Собачка, засидевшаяся дома, с готовностью побежала к двери, нетерпеливо повизгивая и оглядываясь на Полину.
Большой городской парк находился от дома в нескольких остановках, и, идя по широкому тротуару, Полина вела Черемушку на поводке, но зайдя с  улицы в тишину осенних деревьев, она сразу отстегнула карабин. Чуть заметно смеркалось.  Народу в парке было  не очень много, и довольная Черемушка весело побежала по песчаной дорожке, периодически останавливаясь и поглядывая на хозяйку.
- Ты со мной гуляешь, Черемушка, не убегай! - на всякий случай иногда окликала ее  Полина.
Собачка радостно возвращалась на ее голос, прыгала вокруг, повизгивая, и,  продемонстрировав свою преданность, снова бежала вперед. Незаметно они дошли до центра и свернули на неширокую тропинку, уводящую  в дальний  уголок парка, на их излюбленное место - заброшенную и основательно заросшую спортивную площадку, бывшую когда-то давно полем для игр в мини-футбол.
- Пойдем, Черемушка,  я тебе мячик покидаю, команды вспомним, новые выучим. Порезвимся от души, по полной программе, - улыбаясь, говорила Полина.
Собачка от восторга зашлась громким лаем и уверенно побежала вперед по   знакомой тропинке.  Она весело прыгала по утоптанной траве, и постепенно бег ее становился все азартнее и стремительнее.  В конце концов, она помчалась к заветной площадке так быстро, что Полина почти бежала, едва поспевая за ней,  и все-таки потеряла ее из виду. Она позвала Черемушку, но собачка не вернулась. Полина удивилась и слегка встревожилась.
«Так сильно по активным играм соскучилась, что даже меня бросила? Странно... Надо почаще с ней сюда приходить», - думала она, подходя к спортивной площадке. Трава на всей ее территории была изрядно примята, а кое-где и вытоптана до грунта.
«Не одна я про это место помню», - удивилась Полина и поискала глазами Черемушку.
Собачки нигде не было видно.  В растерянности оглядевшись по сторонам, Полина негромко позвала ее, потом, окончательно перепугавшись, закричала во весь голос:
- Черемушка, ты со мной... Ко мне... Черемушка, где ты?
Едва не плача, она оббежала всю площадку, обшарила ближайшие кусты и бегом вернулась к центру парка. От небольшой круглой площади с памятной стелой в середине, во все стороны расходились ровные песчаные дорожки, и Полина методично обыскала каждую, присматриваясь и выкликая маленькую беглянку. Редкие прохожие, попадавшиеся ей на пути, растерянно пожимали плечами и сочувственно качали головой.
- Аппа, я Черемушку потеряла... - прошептала Полина в отчаянии.
Опять вернувшись на злополучную площадку, Полина крепко зажала в руке поводок и пакетик с вкусняшками, закрыла глаза и тихонько позвала собачку. Она надеялась окунуться в видение или услышать подсказку, но ничего не произошло.
- Аппалинария, почему ты молчишь? Где Черемушка? Найди ее! - рассердилась Полина на свою неизменную спутницу.
 Аппа наконец отозвалась, но голос ее шелестел отрешенно и бесцветно.
- Ты все делаешь правильно. Черемушка не нуждается в твоей непрестанной опеке, - заговорила она монотонным голосом.
Полина вспылила.
- Ты тоже самое говорила про Эсмеральду, но она сущность, ее действительно ничем не проймешь. А Черемушку и так чуть не утопили однажды. И она собака Вадима...
- Да она принадлежит ему. Ты правильно догадалась, - согласилась Аппалинария.
- Аппа, где она, что с ней? Почему у меня нет видений про нее? Почему я ее не чувствую? - перепугано спрашивала Полина.
- Ты все делаешь правильно... - монотонно повторила Аппалинария.
- Что правильно? Что за бред ты несешь? - в ярости закричала на нее Полина. - Я собаку потеряла, что здесь правильного?  Это Вадюшина собака, а я не уберегла, не досмотрела... Ой, все, отдыхай уже! 
И, окончательно отчаявшись, она горько заплакала. В рюкзачке негромко заиграл телефон. Полина, всхлипывая, достала трубку, и на нее  пахнуло теплом и лаской  перемешанными  с  тревожностью и заботой.

Вадим попрощался с Макаровым и вышел из машины. Он посмотрел на темные окна квартиры и подумал, слегка усмехнувшись: « Опять здесь никто не ждет, никто не встречает...»
И тут же  почувствовал  чуть уловимое дуновение: волна Полининых слез и страха накатила на него.  Он схватил телефон.
- Родная, что...? Что случилось?
- Вадюша, я твою собаку потеряла... –  чуть слышно проговорила  Полина.
Вадим облегченно выдохнул.
     -  Не плачь, девочка, она же собака, побегает и вернется. Возвращайся  домой. Я приехал и  жду тебя. 
Он огляделся по сторонам в надежде увидеть сбежавшую Черемушку и успокоить  Полину.
      - Ты приехал?!  Я сейчас, солнышко, я бегу. Но мы с ней в парке гуляли. Это далеко. Думаешь, вернется, не заблудится? -   голос Полины срывался от переживаний и быстрой ходьбы.
     - Полинка, не расстраивайся. В конце концов, у нас есть всемогущий Макаров. Если что, он ее из-под земли достанет, - улыбнулся Вадим.    
     Он пошел по песчаной дорожке, присматриваясь к темным кустам и тускло освещенным мрачноватым углам сквера. Но  вокруг было тихо и пусто. Поняв, что здесь искать сбежавшую собаку бесполезно, он повернул обратно, в сторону дома.   
    На выходе из сквера стояла новая красивая скамейка, которой на этом месте раньше не было. На ней сидела девочка лет десяти и, болтая ногами, что-то тихонько напевала. Она была одета в  черное шерстяное пальтишко.  Темные кудрявые волосы  пышной шевелюрой  развивались под несильными порывами  ветра, падая ей на лицо.  Вадим с удивлением огляделся и, не увидев рядом никого из взрослых, подошел к ней.
      - Привет. Тебя дома разве не ждут? Уже поздно, а ты здесь совсем одна. Мама волнуется, наверное, - сказал он осторожно.
     - Да, она меня сейчас в парке ищет, а я сюда пораньше прибежала, мне с тобой поговорить надо,  - не оборачиваясь, сказала девочка. Потом, перестав качать ногами,  подняла голову, посмотрела Вадиму прямо в глаза и похлопала ладошкой по скамейке рядом с собой.
    - Садись. Я многое должна тебе сказать.
Вадим в недоумении присел рядом с ней.
- Ты кто? Ты - Черемушка?
- Да, - девочка лукаво глянула на него. - Полина молодец! Она почувствовала, что я твоя ...
- Моя  кто?
В голове Вадима мелькнула шальная мысль. Он, не отрываясь, смотрел на девочку.
- Нет, я не твоя дочь. Она - Ангел, все младенцы - Ангелы, их души чисты и безгрешны, независимо от обстоятельства их рождения. Но время для Ангелов течет иначе, чем для людей. Она еще очень юна. И она ни в чем не винит своих родителей.
    Вадим судорожно сглотнул и опустил голову, стараясь справиться с нахлынувшими чувствами.  Девочка, то ли не заметив, то ли из деликатности, опять начала болтать ногами, внимательно разглядывая что- то на земле рядом со скамейкой. Постепенно, овладев собой, Вадим  глубоко вздохнул,  выпрямился, и она  снова обернулась к нему.
- Я - твой земной хранитель. Я присматриваю за тобой.
Ее голос был не по-детски глубок и размерен.
- Ты ... что делаешь? Присматриваешь? - Вадим  даже привстал от удивления.
- Ну да, а что здесь странного? С тех пор, как ты получил крылья, разве тебе не нужна помощь? Неужели у тебя нет вопросов? - невозмутимо ответила Черемушка.
- Вопросов - море, но ... - усмехнулся Вадим и подумал: «Не нашлось хранителя посолиднее?»
- Какая разница, в каком обличии приходит подсказка или оберег, какую телесную оболочку имеет  страж. Я - твой хранитель и стараюсь помогать. Да ты сильный, но поверь, тех, кто наделил тебя крыльями, в одиночку ты не одолеешь, -  говорила девочка с серьезным видом.
Вадим  рассмеялся.
- Наша с тобой коалиция повергнет врага в ужас и смятение!
Черемушка насупилась и посмотрела на него исподлобья.
- Фома неверующий ... - буркнула она, и Вадим почувствовал, как скамейка, на которой они сидели, немного накренилась, потом плавно отделилась от земли и, слегка качнувшись, вдруг  взмыла в воздух метра на три.  От неожиданности он охнул, схватился за край сиденья и  с опаской посмотрел вниз.
- Ну что? Полетаем? - засмеялась Черемушка.
- Хорошо, хорошо. Убедила. Сдаюсь! – торопливо проговорил Вадим.
Но маленькая собеседница была настроена решительно.
- Нет уж ... Чтобы у тебя больше не было сомнений по поводу моего облика и твоей значительности ... - задорно возразила она, и скамья взлетела на головокружительную высоту.
Вадима крутануло во времени, и он снова ощутил себя тем отчаявшимся двадцатилетним мальчишкой, который, стоя на краю крыши высотного дома, с ужасом глядел вниз и понимал, что другого исхода, кроме этого кошмара, у него нет.
- Разве нет...? - донеслось к нему откуда-то свысока. - Всегда можно попробовать побороться, пересилить себя и, если надо, переломить, но лучше поискать ...
Он не услышал окончания фразы: сильный порыв ветра или чье-то мягкое прикосновение  к его  спине нарушили шаткое равновесие, и ноги соскользнули с гладкого,  отполированного дождями, металла. Вадим закричал, падая, и в воздухе на уровне его глаз острыми готическими буквами вдруг запылала строка.
«Летел, пронзая собою ветер…»
Земля, страшно мчалась на него, крутилась и мелькала, угрожая неминуемыми последствиями жуткого столкновения.  Заостренные клинки новой готики предрекли неизбежное.
«О землю грянул, ломая кости,
И в страшных муках затихло сердце…»
Вадиму уже казалось, что он видит отдельные камешки на  дорожке, присыпанной гравием, и маленькие яркие соцветия, украшающие зелень невысокой травы, но неожиданно что-то сильное подхватило его и швырнуло вверх, высоко, в холод и мглу, к ледяному мерцанию равнодушных звезд, не освещающих собою темноту небесного свода, а лишь подчеркивающих его мрак и безысходность. Вадима ударило обо что-то, словно он налетел на невидимую преграду, потом развернуло и понесло куда-то еще выше. Но полет внезапно прекратился и, замерев на мгновение в воздухе, он почувствовал, что опять стремительно падает вниз.  Закричав от ужаса, Вадим раскинул руки в стороны, как будто пытался удержаться за разряженный холодный воздух и остановить это бесконечное метание над пропастью.
- ... Да, это было безумием! Я думал умереть, но такого кошмара не хотел... А потом... Спину выгнуло, меня как будто сломало пополам, и появились крылья.  Они шумели, хлопали, бились, словно  собирались разорвать мое тело на части. Меня мотало по небу, паника и ужас сковали мой разум.  Я не понимал, что происходит. И вдруг  все закончилось. Я почувствовал, что стою на земле  и увидел извилистую темную дорогу у себя  под ногами.                Почему мне не позволили умереть?   Почему заставили остаться?  Я жил, как в аду, кипя в своих проблемах,  бедах и ошибках. Как мог, я постарался загладить  вину перед Гретой: завязал сам и вытащил ее, обеспечил ей достойную жизнь, во всяком случае, материальную. Я пытался придать смысл своему существованию, но отчаяние и боль продолжали сжигать  мое сердце. Неизменно любой раздрай, любая несуразность в моей жизни приводили к появлению крыльев, и меня уносило в бесконечный гнев и дикую ярость.  Долгое время я жил в этом кошмаре, но постепенно  научился контролировать свои эмоции, стал спокойным и безразличным ко всему. Крылья напоминали о себе все реже и постепенно практически затихли. Я жил, словно умер.
Вадим поднял голову, напротив него стоял могучий страж в средневековых доспехах, и сквозь частую решетку темного забрала уверенно  поблескивал его непреклонный взгляд,  мощная рука лежала на витиеватой рукоятке тяжелого меча. Вадим прикоснулся к  холодному металлу и очнулся.                Маленькая волшебница, как ни в чем не бывало, расположилась рядом и по-прежнему  весело болтала ногами, чуть склонив голову на бок, словно прислушивалась к чему-то далекому.  Они сидели на том же месте, около пустынного сквера. Скамейка  надежно стояла на земле, за спиной покачивались осенние деревья, а на темном небе некрупно сияли пронзительные звезды.
- Я говорил  вслух? - тревожно спросил Вадим, непроизвольно оглядываясь по сторонам  в поисках могучего рыцаря.
- Не знаю, может быть, - ответила Черемушка. - Какая разница? В любом случае,  все это мне давно известно.
И, мельком глянув на него, добавила:
- Не ищи его, я рядом.
- Ну да, ты же мой Ангел-хранитель, - улыбнулся Вадим.
- Нет! - резко возразила девочка, повернувшись к нему. - Я - просто хранитель.  Твой  Ангел - Полина. Она дана тебе за твое противостояние  и силу.   Ваша любовь была послана вам свыше как дар, чтобы поддержать вас обоих: ей - как испытание в начале и смысл всего ее существования потом; а тебе -  как благодать,  награда за твое сопротивление, как ценность жизни, которую ты утратил.  За долгий жизненный путь к нам приходят разные люди. Одни, как вехи меняют орбиту нашего бытия в том или ином направлении, раскручивая ее или поворачивая вспять  наше движение по ней. Подсказками, уговорами, а то и угрозами определяют они наше истинное место в жизни, подвергая нас бесчисленным взлетам и падениям, а потом исчезают, оставляя нас в тревоге и недоумении, но заставляя переосмыслить цель своего существования. Другие же появляются в нашей жизни, как награда, посланная нам свыше, чтобы наполнить ее смыслом и содержанием, красотой и любовью. И такой человек не должен уйти, исчезнуть безвозвратно. Он должен остаться рядом. Его надо ценить, беречь и хранить возле себя, в своем сердце, в мозгу, боясь лишиться его, как самой великой ценности, сопоставимой разве что с самой жизнью.
Вадим слушал ее, нахмурившись.
- Сколько пафоса, сколько красивых слов. Но... Да, Полина - моя благодать. В моей жизни было много опасных, ненужных встреч и отношений. Иногда я проходил по самому краю бездны, оказаться в которой  не пожелал бы и врагу.  Я терял, я ошибался, но все происходящее можно было понять и объяснить. А потом появились эти безумные крылья, поделившие мою жизнь на «до» и «после». И даже, затихнув, присмирев, они добивали меня, окончательно сводя к бессмысленности мое существование.                Но Полина…  Когда я встретил ее, жизнь снова захлестнула меня всеми красками, восторгами и любовью. Но вместе с этим вернулись и крылья, они стали в сто крат мощнее и беспощаднее. Ты спрашивала, есть ли у меня вопросы.  Да, множество. Почему мне не позволили умереть? Что такое мои крылья? Кто дал мне их? Зачем?  Они острастка, предупреждение или дар?
Черемушка сидела, не поднимая головы, и не спешила с ответом. Казалось, она не слушает  и занята своими мыслями. Наконец, она  взглянула на пустынную дорогу и  сказала, снова повернувшись к Вадиму.
     - Крылья крыльям рознь. Есть крылья-вдохновение, помогающие творить и созидать.  Те, которые даны тебе, несут гнев и разрушение. То, что ты еще никого не убил и сдерживаешь их,  делает тебе честь.  Попытка самоубийства открывает двери в темные миры. Ты это сделал, и к тебе пришли  оттуда. Тебя спасли, чтобы подчинить. Ты нарушил закон мироздания о ценности жизни,  они восприняли это как приглашение и вселили в тебя душу погибшего Демона. Сущность слабую, надломленную, уничтоженную, вся сила, которой осталась только в крыльях.
    - Так я Демон? - ужаснулся Вадим.
    - А кем ты себя мнил? - девочка удивленно посмотрела на него.
    - Да - человеком, просто человеком!
   - Это само собой, все мы - люди, все мы - человеки, но есть сакральная составляющая. Прием наркотиков, в каком бы возрасте и по какой бы причине не случился, рушит карму.  И...  ты   хотел совершить самоубийство. Это - ужасное деяние. 
          - Иногда мне кажется, что сама жизнь это бесконечный наркотик и самоубийство. Она дурманит восторгом, убивает страданиями, манит вечным блаженством и держит в нескончаемом ужасе - все потерять, - негромко произнес Вадим, глядя перед собой.
- Жизнь, которую проживает любой человек, обычно заслужена и не так фатальна, как та нечаянная  случайность, которая может в нее вторгнуться. Впрочем, всякая случайность тоже закономерна. Случайностью была твоя история с Гретой.  Долг перед Гретой... Ты же понимаешь, что это придуманный тобой миф. Спасти замерзающего подростка – такой поступок нормален для любого порядочного человека, но все, что было потом, это полностью ее выбор. Она влюбилась в мальчика много моложе себя, она прониклась его, то есть твоими, проблемами и приняла их. Ваша случайная  встреча для вас обоих стала своеобразной лотереей, вы оба вытянули по билетику, где пятьдесят на пятьдесят содержались и горе, и счастье: ты остался жив, но узнал горечь отчаяния; она нашла любовь, которая принесла ей страдания и утраты. Но в результате вы оба вернулись к жизни. Ты встретил  Полину, и твой мир наполнился смыслом и любовью. Грета,  воспитывая ваших детей, в полной мере ощущает комфорт и удовлетворенность от сбывшихся надежд.  А вот твои крылья...  Это не просто так. Это предначертанное. Они появились и действительно являются серьезным  испытанием. Пока они владеют тобой, пока ты не  научишься руководить ими,  не подчинишь их себе, в опасности находишься не столько ты сам, сколько те, кто рядом с тобой.  Крылья будут провоцировать тебя к злу, к бешеной ярости. И самое главное - они могут  причинить боль, и даже смерть твоей любимой.
    Вадим  застыл;  страшная мысль возникла сама собой.
   « Значит, я, действительно, мог убить ее тогда?!»
Девочка в недоумении  посмотрела на него.
- Так ты все-таки продемонстрировал Полине крылья?!  Это было верхом безрассудства!  Как тебе в голову пришло распахнуть их перед нею? - рассердилась юная собеседница.
    - Я не хотел, чтобы у меня была от нее такая страшная тайна, -  уверенно ответил Вадим.
-  Ты очень сильный, раз смог удержать их от убийства.   
- Я люблю ее... - тихо сказал он.
- Ты - да, но  крылья... Ваша любовь и именно Полина является первейшей целью, которую хотят уничтожить твои крылья.  Это  должно было закончиться трагедией. Ты очень сильный, но ты не представляешь, против кого  восстал. Вряд ли они оставят твой вызов без ответа. Я буду защищать тебя, но я не  всевластна.
Вадим посмотрел на маленькую собеседницу и спросил:
       - Но почему я? Зачем?      
       - Я же сказала, ты сильный. И не только физически. Хорошо иметь в своих рядах сильного воина.
   Девочка вдруг улыбнулась, спрыгнула со скамейки и суматошно заторопилась.
     - Ой, засиделась я тут с вами, давно надо идти домой. Да и вам   тоже пора. Смотрите, это вас, кажется, зовут.
    Вадим посмотрел в ту сторону, куда  показывала девочка, и увидел бегущую к нему  Полину. Он встал и быстро пошел  навстречу.
    - Вадюша, ты здесь ... Ой, ты нашел ее! - радостно воскликнула она.
 Вадим обернулся. Рядом со скамейкой, где только что  стояла девочка, суетливо двигалась лохматая черненькая собачонка. Она, перебирая лапками и виновато поскуливая,  смотрела на Полину; ее хвост отчаянно мотался из стороны в сторону, выражая восторг. Полина присела на корточки и провела  рукой по взъерошенной шерстке извиняющейся Черемушки.
     - Где ты ее нашел? – Полина обернулась, взглянув на Вадима снизу вверх.
     - Она сама нашлась. Сидела здесь на скамейке. Пойдем домой, родная, уже поздно, - он потянул ее за руку, помогая подняться, обнял  за плечи и прошептал, касаясь губами ее виска:
- Ты мой  любимый Ангел... Моя благодать...
 Полина с нежностью посмотрела на него, обняла, и они медленно пошли к дому. Черемушка бежала впереди, весело помахивая хвостиком.
            


                20. Т А Р А К А Н


Нагрянувшая  наконец осень бесповоротно вступила в свои права. После жаркого засушливого зноя она налетела шквалом дождей и ледяного ветра. Слегка смягчившись на время  недолгого бабьего лета, и чуточку побаловав уже озябших горожан его непродолжительным теплом, она показала свой капризный нрав в первых числах октября. Дожди нескончаемыми потоками низвергались с тяжелого хмурого неба, затапливая дворы и дороги пытающегося не утонуть города.
 Полина шла по узкому тротуару вдоль высокого каменного забора, за которым чадили закопченные трубы промзоны. Она  старалась держаться подальше от  поребрика; по всей его длине   бурным потоком текла нескончаемая река мутной  дождевой воды.  Кое-где быстрые струи плескались, захлестывая асфальт под ногами, и, не находя стоков, опять скатывались на проезжую часть, под колеса редких медленно проезжающих мимо машин. Моросил мелкий дождь,  порывы сильного ветра бросали его колючую влагу  в лицо и рвали из рук редких прохожих зонты, выворачивая их наизнанку. Желающих гулять по такой погоде было немного. Пешеходы торопливо пробегали под косыми брызгами  студеных осадков, опасливо поглядывая на темные разливы воды на проезжей части, и неожиданным  диссонансом среди этого мрачного беспогодья и хмурых лиц  прозвучал заливистый радостный смех, рассыпавшийся искрящимися бусинами в хлюпающем ненастье.
Навстречу Полине шли две девушки.  Они громко смеялись, и одна, энергично что-то рассказывая  подруге, искренне удивлялась и радовалась нежданному случаю, произошедшему с ней   этим хмурым дождливым днем. В руках она держала великолепную розу ярко-алого   цвета на длинном крепком черенке и старательно прикрывала ее ладонью от холодного ветра и дождя.
- Представляешь, и дарит мне розу... - восторженно говорила она.
Неожиданно  сильнейший порыв ветра налетел, согнув стебель  под опасным углом. Девушка  ойкнула и, испугавшись, что цветок не выдержит и сломается, выпустила его из рук. Воздушный поток, словно обрадовавшись удачной шутке, быстро закружил его в своем неугомонном вихре и отбросил далеко в сторону;  цветок  упал Полине под ноги. Увидев озабоченный взгляд растерявшейся девушки, Полина улыбнулась ей и наклонилась, чтобы поднять розу, и в этот момент на большой скорости по бездонной луже-озеру, растекшейся вдоль обочины,  пролетел большой черный автомобиль. Непредсказуемо  огромный водный гребень  вырвался из-под его колес. Мощным всплеском он взметнулся высоко вверх, и сперва развернувшись широким веером дождевой воды, смешанной с осенней городской грязью, а затем изогнувшись опасной дугой,   навис над проходящими мимо людьми, вызывая  своим устрашающим видом всеобщее смятение и невольные  возгласы. Полина слегка отшатнулась и на долю секунды растерялась:  то ли потому, что она смотрела  снизу вверх, наклонившись за цветком, то ли бурлящий вал был действительно  громаден, но он показался ей неотвратимой угрозой, чьим-то окликом и предупреждением, адресованным именно ей. Зачарованно, как в замедленном кадре,  грохочущая водяная масса,  поднявшись слева от нее, выгнулась и нависла  высокой аркой, обещая накрыть  с головой и утопить в своей   нечистой вязкости.
« Аппалинария!»  - пронеслось в голове Полины.
Она непроизвольно подняла руку, выставив ладонь навстречу холодному потоку, и темная стена грязной влаги, замерев на мгновение,  всей своей громадой рухнула вертикально  вниз, словно налетела на невидимую  преграду и разбилась об нее. Немногочисленные пешеходы в один голос ахнули, удивленно глядя на странно обрушившийся водопад.  Какая-то пожилая дама, размашисто крестясь, быстро проскользнула мимо, бормоча:
- Господь уберег...
- Да это  ветер сильный!.. Встречные воздушные потоки сдержали, - громко проговорил мужчина в рабочем, испачканном краской, комбинезоне. - Но вот водитель - форменный гад! 
Полина выпрямилась и,  отдавая благоухающую розу подошедшей  девушке, сердито посмотрела в след удаляющейся машине.
- Спасибо большое, - сказала девушка и  добавила:   - Какой лихач беспардонный!.. Удивительно, что водой никого не окатило. Прямо чудо какое-то!
- Да, чудо... - Полина  взглянула на нее и слегка улыбнулась.
 «Аппа, как полагаешь... Неинтеллигентно, наверное, так делать, но...» - подумала она и пару раз энергично согнула указательный палец, словно подзывая  к себе кого-то.
Далеко уехавший автомобиль вдруг на полном ходу затормозил и стремительно поехал назад. Казалось, что водитель не может справиться с закапризничавшей машиной: она пятилась, вихляясь из стороны в сторону,  изредка вдруг делала рывок вперед, но потом опять давала задний ход и, не доехав до Полины несколько метров, наконец, застыла в безнадежной неподвижности. Невзирая на глубокую лужу, в которой остановилась машина, из распахнувшейся дверцы стремительно выскочил  солидный мужчина. В недоумении и раздраженно он принялся осматривать  свой автомобиль, обходя вокруг, заглядывая под него и постукивая ногой по колесам. Картина была достаточно комичная, и  девушка с розой, не удержавшись, весело проговорила:
- Ваша машина обратно приехала, что бы извиниться. Вы нас всех тут едва не утопили...
Водитель даже не повернул головы в ее сторону. Проходящие мимо люди останавливались, спрашивая немногочисленных зрителей о случившемся, и присоединялись к возмущенным очевидцам, поражаясь циничности и  откровенной грубости лихача.
- Слышь, мужик, барышня верно говорит. Гляди, сколько человек ты чуть грязью не закидал, - сердито сказал водителю мужчина в комбинезоне.
- Ну не захлебнулись же... Чего еще надо? - сердито буркнул тот, по-прежнему не оборачиваясь.
Люди, негодуя, зашумели.  Полине не хотелось больше вмешиваться в эту сомнительную историю, но грубый водитель раздражал ее все больше и больше.  Против  воли  пальцы ее правой руки сами собой сложились в сильную жесткую щепотку, словно схватили какой-то твердый стержень, и в воздухе  возник резкий пронзительный звук: скрежет металла по металлу.
Водитель, совсем уже было собравшийся сесть за руль,  тревожно оглянулся, опять  захлопнул приоткрытую дверцу, и снова  начал тщательно осматривать машину. Сначала он проверил  левую сторону, осторожно проводя пальцами по забрызганным грязью местам, затем, поспешно обойдя автомобиль, заглянул справа: на боку машины  во всю длину, от передней до задней фары,  зияла мощная, абсолютно ровная, будто проведенная по линейке, глубокая царапина.
- Что? Как? Какая гнида, бл..., кто это сделал? - заорал водитель в яростном недоумении, повернувшись, наконец, к стоявшим на тротуаре людям. Но рядом с машиной никого не было, и он в бешенстве заметался из стороны в сторону, не зная, на кого выплеснуть свой гнев. Некоторые зрители в предчувствии возможных неприятностей торопливо начали расходиться, спеша по своим делам, и на месте задержались всего несколько человек.
« Ой, надо же, как некрасиво! Совсем не умеешь справляться со своими эмоциями...» - мысленно совестила себя  Полина.
У нее не получилось сдержать улыбку, и водитель, заметив ее радостное лицо, кинулся к ней.
- Ах ты дрянь!  Это ты, сучка, сделала? -  заорал он.
- Федор, не надо, так нельзя... 
Из машины стремительно выскочила женщина. Она подбежала к разъяренному водителю и встала между ним и Полиной.
- Феденька, у нас машина сломалась. Нам в сервис надо... Причем тут девушка? - чуть не плача, заговорила она.
- Уйди, Елизавета, не лезь, раз не понимаешь. Это она, я чувствую. Развлекаешься, мерзавка? Испоганила мне машину и веселишься?..
Полина растерялась, не зная, как ответить на безудержную агрессию. Где-то глубоко внутри себя она ощущала, что он прав и чувствовала, как у нее  растет недовольство собой.
« Наказываю его за хамство? И сама же опускаюсь до его  уровня, радуюсь его проблемам...» - вертелось у нее в голове.
 «С другой стороны  - а  чего он брызгается?!» - вдруг нашла она оправдание.
И, поймав себя на мысли, что рассуждает, как обиженный ребенок, Полина опять, непроизвольно улыбнувшись, хмыкнула.
- Вот, ты видишь?!  Она же откровенно издевается, гадина, -  заорал окончательно взбешенный водитель. Он почти отшвырнул жену в сторону и полез на Полину с кулаками.
Стоявший неподалеку мужчина в комбинезоне  кинулся к Полине, и  плечом оттесняя ее от нападавшего, перехватил его занесенную над головой руку.
- Ты, мужик, совсем рехнулся? Ты чего на девчонку прешь? Она за километр от твоего катафалка стояла... Как она поцарапать могла? Мозг включи... -  заорал он на разъяренного водителя.
Но Федора уже несло. Он лез на рабочего, через него пытаясь дотянуться до Полины, и она, не на шутку перепуганная, прошептала:
- Аппа, угомони его  как-нибудь...
 Мужчина в комбинезоне был встревожен и озабочен, но агрессии и гнева на его лице не было. И, казалось, удивляясь  самому себе, он, размахнувшись, вдруг  ударил Федора кулаком в челюсть. Удар был не слишком сильный, но водитель от неожиданности пошатнулся, и, устояв на ногах, все-таки отлетел на несколько шагов к проезжей части. И в эту минуту проезжающий мимо  автомобиль, попав колесами в глубокую выбоину на середине дороги, поднял в воздух  значительную массу воды и обдал Федора с головы до ног студеным потоком. Немногочисленные свидетели казуса  на мгновение замерли, но почти сразу же  разразились безудержным смехом.
- Как аукнется... -  не удержалась от легкого сарказма девушка с розой.
- Бог шельму метит... -  назидательно подхватила пожилая дама, опять быстро крестясь.
Федор замер; он был одет в форменный водонепроницаемый плащ, на голове - фуражка, и вода, скатившись с него, практически, не  причинила никакого дискомфорта, но всеобщее ликование и насмешки   взбесили его. Сжав кулаки в бессильной ярости, он заорал хорошо поставленным, командным голосом, побелев от злости.
- Вы - быдло, плебеи, мразь!.. Мы вас от врагов защищаем, мы печемся о стране, развиваем, тащим вас в светлое завтра, мы жизни свои  кладем, здоровье гробим, что бы след в истории оставить, чтоб гордились... Стараемся вас,  скот, приобщить к достойному,   неумных дебилов жизни учим, чтоб вы в собственном дерьме не захлебнулись... А в итоге...
Он остановился, задыхаясь от гнева. В воздухе повисла напряженная тишина. На лицах окружающих застыло недоумение и растерянность, но тут же послышались возмущенные возгласы.
- Как вы смеете? Кто дал вам право так говорить о людях? - рассержено закричала девушка с розой.
- А никто ему не давал, он сам ухватил. Он же, похоже, из патрициев... Того гляди - нимб над макушкой прорежется, - прозвенел еще один молодой голос.
Федор с ненавистью глянул в сторону говоривших.
- Откуда вас таких навылазело? Где-то мы не доработали, где-то вас упустили, не воспитали должным образом.
Он говорил гневно, и было видно, что он искренен в своих убеждениях.
Полина не хотела вступать в полемику с человеком, вызывающим у нее непомерное раздражение и брезгливость, но последняя его фраза все-таки спровоцировала ее.
- Вы всерьез полагаете, что  способны кого-то чему-то хорошему научить? - взвилась она.  - Вы же разницы между добром и злом не видите! Белое от черного отличить не в состоянии! Вам человека оскорбить, обидеть -  как высморкаться, и эстетика приблизительно та же.
- А ты, мерзавка, лучше молчи! Я до тебя доберусь еще... - рявкнул на нее водитель.
«Смотри, чтоб я до тебя не добралась!» - мелькнула в голове Полины мстительная мысль.
Но ответить она ничего не успела; рабочий, стоявший рядом с ней, сделал несколько шагов вперед и через плечо сказал вполголоса:
- Шла бы ты домой, девочка, от греха... 
Потом резко повернулся к Федору.
- Да достали уже, бл...! Всё чего-то пыжитесь, хорохоритесь. Мы вам построим... Мы вас в светлое завтра...  Не надо мне вашего завтра, я сегодня жить хочу - и так, как мне нравится. Я сам для себя построю, лишь бы не мешали. Мои нормы и ценности - это мои нормы и ценности, и не лезьте ко мне со своими. Я закон не нарушаю,  детей на завтрак не ем! И нечего мне тыкать, каждый мой шаг контролировать, караулить: туда не ходи, так не думай... Напялил погоны, так и соответствуй молча, служи, защищай, а не капай мне на мозги, где мне встать, куда повернуться. В императоры всё лезете, во вседержители...
Он сгоряча опять выругался, махнул рукой и повернулся, чтобы уйти, но,  сделав несколько шагов, не выдержал и  вернулся.
-  А если отбросить всю эту чушь про жизнь во имя человечества, ведущую роль в мировой истории и прочее словоблудие, то, что получаем в сухом остатке?! Личное благополучие: счета в банках, замки, яхты,  навороченная иномарка  для внука. Ну и обязательное удовлетворение своих имперских амбиций, куда ж без этого! Все ваши заскорузлые идеалы сводятся либо к собственному материальному интересу,  либо к фанатизму и паранойе, что тоже ...
Рабочий опять гневно махнул рукой в сторону Федора и,  наконец, стремительно зашагал  прочь.  Девушка с розой посмотрела ему в след и, осторожно попрощавшись с Полиной, подергала за рукав подружку. Притихшие зрители быстро расходились. Некоторые негромко ворчали, возмущенные грубыми высказываниями Федора и,  соглашаясь со словами  рабочего, другие предпочитали просто ретироваться, стараясь не привлекать к себе внимания. Полина оглянулась и, поняв, что через минуту останется один на один с агрессивным водителем, повернулась, чтобы тоже уйти, но Федор крепко вцепился в ее локоть.
-  Нет уж, ты-то стой! Поцарапанная машина - твоих рук дело? - неприятным ехидным голосом прошипел Федор.
Полина внимательно посмотрела ему в лицо и, высвобождая руку, спокойно спросила:
- Какая машина?
- Моя! Что ослепла в одночасье? - раздраженно заорал мужчина и обернулся.
Проезжая часть была пуста. Весь транспорт куда-то исчез, а на дороге широким нескончаемым многоводьем, бурля, струился мутный поток дождевой воды.
- Что?! Угнали? Так вас тут целая банда? Сговор...
- Да нет, - улыбнулась Полина. - Все проще. Водой унесло. Смыло...
Федор задохнулся от ярости и, не находя слов, трясущимися руками выхватил из кармана телефон. Уставившись на яркий экран, он лихорадочно начал искать нужный номер и, бегло поглядывая на Полину, злобно бормотал:
- Сейчас вызову, приедут, похихикаешь...
Полина снова улыбнулась и сочувственно произнесла:
- Вряд ли успеете. Он у вас разряжен.
- Врешь! Я его только что, утром, на все сто зарядил! - не глядя на нее, зло возразил Федор.
Но телефон в его руках жалобно мигнул и погас. Федор замер, в недоумении переводя взгляд с затихшего телефона на Полину и обратно.
- Даже телефон толком зарядить не можете, а еще жизни кого-то учить пытаетесь, - с досадой сказала она.
Федор в ярости отшвырнул телефон и опять схватил Полину за руку.  Она пристально посмотрела ему в глаза, и вдруг все куда-то стремительно исчезло;  Полина увидела перед собой большой, ярко освещенный дом.  Фасадная стена здания медленно растворилась, открывая просторную гостиную с  дорогой мебелью и картинами на стенах.  Полина неторопливо перешагнула порог и оказалась внутри.  Невидимой тенью  двигаясь по комнате, она осторожно обходила людей и предметы, изредка касаясь пальцами красивых дорогих безделушек. В гостиной находились двое, это явно были отец и сын. Отец  в ярости орал на парня, и даже не сразу разглядев его,  Полина по голосу и манере узнала  своего нынешнего  собеседника. Напротив него, низко опустив голову, стоял молодой человек.  Что-то тревожно знакомое было в его осанке, и Полина, обойдя,  заглянула  ему в лицо. Это был тот самый парень из парка, ее одиннадцатая миссия.
- Крупный Мэн?! - изумилась она.
- Артемий, я с тобой разговариваю! ... Все твои выходки мне боком лезут. Ты понимаешь, как это  отражается на моей карьере? Ты понимаешь, что у меня конкурентов,  как  тараканов в банке, каждый норовит сожрать каждого. А тут ты со своими выкрутасами ... - в бешенстве орал на сына Федор.
Стоя рядом  и слушая его злобный монолог, Полина недоумевала.
« Этот человек ... Он вообще хоть кого-то любит? Он от рождения такой  урод, или жизнь убила  в нем все, оставив только эгоцентризм фатальной величины?»
- Опять ввязался в какое-нибудь дерьмо?  Я не буду больше отмазывать тебя.  Все, надоел ... - кричал Федор.
Мужик непомерно раздражал Полину своей агрессией и бесконечным хамством. Ей уже очень хотелось выскользнуть из этого видения, делавшего ее свидетельницей чужих проблем и неадекватности, но она не знала, как это сделать.  Оглядываясь вокруг в надежде найти  какой-нибудь знак или подсказку, она вдруг услышала, как Федор надсадно охнул, и быстро оглянулась.  Артемий  сильным захватом сжимал запястье отца с явным намерением сломать его.
- Не смей! - крикнула Полина. - Какой ни есть, но это твой отец.
Парень отпустил руку Федора.
- Не расстраивайся, папа! Яблочко от яблоньки ...
  Артемий повернулся и не торопясь пошел к двери.
- Может, ты попробуешь построить  свою жизнь по-другому, отдельно от него? - осторожно спросила Полина, когда он проходил мимо нее.
Артемий остановился на секунду и, прежде чем выйти,  обернулся и тихо сказал:
   - А знаешь, я, пожалуй, приложу усилия и постараюсь упасть от тебя подальше...
   И он вышел во двор, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Полина словно вместе с ним покинула недобрый дом и тут же, вновь, оказалась на холодной осенней улице. С неба сыпала мелкая студеная морось, и напротив нее стоял все тот же злой неприятный мужик. Полине было странно, что видение промелькнуло, как информационный ролик, не вызвав обычных тяжелых ощущений  и ассоциаций. Глядя на Федора, она с досадой думала:
«Так значит Крупный Мэн ... Артемий - его сын... Это многое, да практически все объясняет: и сумасшедшую жестокость, и безудержное хотение миллиона, и безразличие к чужим жизням, и бесстыдное хамство. Интересно, где сейчас этот парень? Что с ним?»
- Чего оцепенела, затихла, дрянь? - скривив рот, процедил Федор. - Что делать будем? Звони дружкам, пусть машину возвращают, за покраску заплатишь, и тогда, может быть, я не буду...
« Да, не повезло Мэну с папой», - не слушая его, думала Полина.
 Елизавета вдруг громко вскрикнула за спиной у Федора:
- Феденька, наша машина! Смотри, и царапины никакой нет! Поедем домой, милый. Оставь уж девушку в покое, день сегодня какой-то суматошный...
Она решительно взяла его под руку и потянула за собой, но он резко высвободился от нее и сгоряча толкнул, так, что женщина едва не упала.
- Да что ж вы за мерзавец такой! Вам судьба роскошный подарок сделала, любовь вам, негодяю, послала. Вы Елизавету на руках носить должны, пылинки с нее сдувать. Где еще найти человека, которого не стошнит от общения с вами?!
Полина выпалила гневную тираду, удивляясь на свою словоохотливость. Ей стало не по себе от произнесенных злых слов, но было очень обидно за Елизавету. Федор, видимо, и сам, испугавшись своей грубости, тревожно глянул в сторону жены, но ситуация с машиной не отпускала его.
- Что за цирк ты здесь устроила, пацанка? Аттракционы с исчезновениями, тараканьи бега...
- Тараканьи?  Это  да, это  верно... Пожалуй, на этом и остановимся... - Полина внимательно посмотрела на него. -  Все есть, всего вдоволь: дом, жена,  комфорт, достаток ... А жизнь - тараканья ... Наверное, стоит попробовать, воплотить наглядно, может тогда  с вами случится просветление, и вы перестанете влезать в чужие жизни, как в собственный карман, со своими мерками и сомнительными ценностями.
Федор, насторожившись, смотрел на нее, явно не понимая, что она имеет в виду.
- ... как тараканы в банке? - то ли спросила, то ли процитировала Полина.
Она огляделась вокруг. Недалеко, около фонарного столба, на асфальте стояла пол-литровая банка. Она была плотно закрыта крышкой и старательно поблескивала чистотой прозрачного стекла.
- Ну вот, то, что надо.
Полина протянула руку, и банка мгновенно оказалась у нее на  ладони. Повернувшись к Федору, она неторопливо сняла крышку и  посмотрела ему в глаза долгим безразличным взглядом.
- Без волшебной палочки и патетики обойдемся…  Таракан - и всё, - сказала она спокойно. -  Полезай уже. Надоел.
Федор в недоумении и, даже кажется, с испугом, посмотрел на Полину, как-то нерешительно попятился и вдруг исчез. По стеклу банки мотнулось чуть заметное вихревое движение, и на  дно с громким щелчком упал большой усатый таракан с твердой блестящей спинкой и множеством кривых лапок.
- Фу! - поморщилась Полина, закрывая крышку. - Не люблю тараканов.
Неожиданно с тихим вздохом к ней прилетел перепуганный шепот:
- Как?.. Вы зачем?.. Кто вы?
Полина обернулась. Позади нее стояла Елизавета. Огромные глаза, наполненные слезами, светились на побелевшем лице, источая ужас и отчаяние.
- Что вы сделали с моим мужем? - едва слышно проговорила она.
- Ваш муж... - яростно начала Полина, но тут же осеклась, ощутив волны паники и страха, идущие от оцепеневшей женщины.
- У вашего мужа тяжелая карма... Смертоносная и для него, и для окружающих. Я - экстрасенс, я знаю, как помочь. Это кажется непостижимым, но доверьтесь мне и примите, как необходимую меру: пусть он немного поживет в инородном обличии, переработает весь негатив, сожжет излишнюю агрессию и тогда... Ваша любовь... Она вернет его. Она станет для него спасением.
Полина говорила мягким проникновенным голосом, на ходу сочиняя утешительные фразы, и Елизавета слушала, испуганно переводя взгляд с ее лица на мечущегося в банке таракана.
- А что мне надо сделать, чтобы вернуть его? Я не умею... – наконец произнесла она робко.
- Нет, вам делать ничего не надо, все само случится, - успокоила ее Полина и протянула банку.
- Только воды ему туда плесните и крышку туго не затягивайте. Но и смотрите, чтоб он не сбежал, - добавила она.
Женщина согласно кивнула и прижала банку с тараканом к груди.
- А чем его кормить?
Полина задумалась.
- Ну не знаю, можно хлебных крошек  насыпать... Да вы в зоомагазин зайдите, там подскажут. Он большой. Породистый. Наверное, прожорливый...
И, не удержавшись, поинтересовалась:
- Как вы вообще с ним живете, как все это терпите?
Елизавета ласково посмотрела на таракана, он бегал по дну банки и явно был в бешенстве.
- Да знаете, он на самом деле хороший, заботливый... Работа у него тяжелая, и еще Артемий из дома ушел... Феденька  весь на нервах, места себе не находит.
- Артемий ваш сын? - спросила Полина.
- Нет, это Феденькин сын, от первого брака, - печально сказала Елизавета и осторожно спросила: -  А он точно из этого … инородного обличия вернется?  Вот так на всю жизнь не останется?
Она нежно провела ладонью по прозрачному стеклу, и таракан внутри банки с бешеным остервенением кинулся на стенку, словно собирался через стекло прокусить  пальцы жены. Полина  брезгливо скривила губы.
- Даже не представляю, сколько времени может понадобиться, что бы вернуть ему человеческий облик. Три дня - это уж точно, а дальше - посмотрим.
Елизавета согласно кивнула и, попрощавшись, медленно пошла в сторону машины, прижимая к груди банку и что-то тихо наговаривая внутрь, сквозь неплотно затянутую крышку. 

Прошло время, но Полина не могла сказать, что  полностью выбросила из головы мысли о таракане. Что-то тяготило ее, мешало сказать самой себе, что все сделанное - правильно.
- Наказание. Он его заслужил, он его получил ...
Но тут же в голову лезли ненужные вопросы.
- А ты кто такая, что раздаешь наказания направо и налево?
Впадая в панику от этих  мыслей, Полина старалась перевести все в шутку,  периодически  спрашивая Аппалинарию:
- Ну как там наше рукотворное насекомое? Не очеловечился еще?
Аппа либо отмалчивалась, либо, шелестя и витая, отговаривалась общими фразами. Но по прошествии почти месяца, в легком сумраке раннего вечера, она вышла из дальнего угла комнаты и приблизилась к Полине, расположившейся в кресле с книгой. Постояв немного, словно раздумывая, как начать разговор, Аппалинария отступила  и села на диван, напротив. Полина подняла голову и с тревогой посмотрела на нее.
- Что-то не так? - спросила она, уже зная, что услышит в ответ.
- Еще как «не так». Ты опять со своими эмоциями перестаралась. Мне Федора в человеческий облик не вернуть, -  подтвердила ее опасения Аппалинария.
- А может, я сущность его угадала? Он сам ее подсказал, а я усердно воплотила.  И они слились во едино, моментально и навсегда, - опять попыталась отшутиться Полина.
- Ну не знаю, все может быть, но мне его не обратить. Что-то надо делать... -  тихо ответила Аппа.
- Может  Эсмеральде рассказать? Или уж сразу к Пелагее Тихоновне?..
Словно услышав свое имя, тут же на диване, рядом с Аппалинарией, материализовалась Эсми.
- Ну что, дорезвилась? Так во вкус вошла, что обратно никак? Ты же  Ангел, Полина Викторовна, не твое это дело - людей за грехи карать. Ты спасать их должна, на путь истинный направлять, добрее делать...
- Так я и хотела... Думала, побегает тараканом, переосмыслит, к светлому,  доброму потянется, - вздохнула Полина.
Эсми с укором посмотрела на нее.
- Ты не в свое дело полезла. Ты разве число над ним видела?
Полина задумалась.
- Не знаю, не помню... - засомневалась она. - Вроде не светилось ничего. Но такой тип мерзкий был, чуть жену не ударил. Не удержалась.
- Об таких представителей «золотого миллиарда» тебе руки марать не  пристало, там сам черт ногу сломит. Они в грехах по самую маковку увязли. Его твоими усилиями ангельскими не перевоспитать, не переделать, – сердито ворчала кошка. - Видимо, и правда, пора Пелагею звать. Ладно, отправляйтесь к Елизавете, мы позже появимся.
Полина растерялась.
- Там частный дом в пригороде... А точного адреса я не знаю.
Аппалинария с досадой посмотрела на нее и, вздохнув, прошептала:
- Не тупи. Я там чуть ли не каждый день бываю.
- Тогда поехали... Быстрее.
 И Полина  метнулась в прихожую.

                21. ЧАСТНЫЙ  ДОМ  В  ПРИГОРОДЕ

Спустя  некоторое время, она уже стояла перед  знакомым большим  домом. За ее правым плечом привычно мерцало едва различимое серебристое облако, но Полине все равно было не по себе. Она внимательно оглядывала неприветливый фасад и не спешила заходить внутрь.  Здание казалось мрачным и нежилым, и только на первом этаже, в двух окнах за тяжелыми шторами, чуть заметно угадывались легкие блики света. Медленно пройдя вдоль невысокого ограждения, Полина зашла в незапертую калитку и, постояв в нерешительности  перед массивной входной дверью, наконец,  нажала на белую кнопку звонка. Внутри дома раздалась мягкая трель, и через несколько секунд дверь распахнулась.
- Наташа?! А вы  здесь как?..- изумилась Полина, показавшейся на пороге женщине.
Соседка была удивлена не меньше и, пропуская Полину в дом, радостно  ахнула.
- Полиночка, вы?!.. А я здесь работаю, Елизавете Данииловне по хозяйству помогаю. За порядком слежу, убираюсь, чтобы чистенько... Обычно приезжаю раза два-три в неделю, а сейчас... Федор Тимофеевич в длительную командировку уехали, ей одной тяжело... Здесь пока живу, - быстро говорила Наташа, забирая у Полины куртку.
- Елизавета Данииловна, к вам гостья, - негромко сказала она, открывая дверь в гостиную.
Комната была та самая, из Полининого видения, с добротной мебелью и картинами на стенах. С глубокого мягкого дивана, стоящего у окна, быстро встала Елизавете. Она пошла к ним навстречу; лицо ее было печально,  глаза покраснели от слез, веки припухли.
- Вот... Вы сказали три дня... А скоро уже месяц, - слабым голосом проговорила она, показывая Полине знакомую стеклянную банку, которую, видимо, редко выпускала из рук.
По выпуклому прозрачному дну с прежним остервенением носился ярко-коричневый блестящий таракан с длиннющими усами. Полине показалось, что он значительно увеличился в размерах, и она спросила:
- А вы его не перекармливаете? Какой-то он огромный.
- Я кормлю его, но он ... Уже месяц целый... - едва сдерживая слезы, опять повторила Елизавета.
Полина подошла к ней, взяла из ее рук банку, внимательно и сосредоточено вгляделась в таракана. Ей вдруг показалось, что он  застыл и посмотрел на нее глазами Федора.
- Ну же! Человек, и все! Осталось же в тебе что-то человеческое?.. - прошептала она.
Но ничего не изменилось. Таракан щелкнул, подпрыгнув, и опять в ярости забегал по выпуклому дну.
«Аппа, попробуй ты, у меня не получается. Я его  человеком не вижу. Одна агрессия  от него прёт!» - мысленно произнесла Полина.
- Отошли Наташу, пусть  пойдет, приготовит чай. Пелагея Тихоновна и Эсмеральда появиться хотят, - не в тему ответила Аппалинария.
Полина оглянулась. В гостиной кроме нее, Елизаветы и Наташи никого не было.
- Знаете, Елизавета, я бы чаю выпила, - неуверенно произнесла Полина и, поймав отрешенный взгляд расстроенной хозяйки, обратилась к Наташе.
- Вы нас чаем угостите?
- Конечно, - охотно откликнулась та, - а вы какой предпочитаете?
- Любой, на ваше усмотрение... – Полина слегка улыбнулась.
Наташа взглянула на Елизавету и, не дождавшись подтверждения, торопливо  вышла из комнаты. Едва за ней закрылась дверь, как в пространстве почувствовалось чуть заметное движение, и на широком диване появилась  Пелагея Тихоновна. Она сидела на   самом краешке, руки ее лежали на коленях, спина была монументально прямая. Полина тревожно поежилась и спросила.
- А Эсми разве не с вами? - и спохватившись, поздоровалась.
Пелагея Тихоновна словно не слышала ее, она сидела, не шевелясь, и смотрела перед собой.  Полине стало жутко.
« Мадам Тюссо. Музей восковых фигур...» -  с перепугу пронеслось у нее в голове.
- Натворила дел, а теперь еще и дерзишь, - раздался недовольный голос Эсмеральды.
Полина обернулась; кошка неторопливо проходила сквозь запертую входную дверь. Она опять была черная с длинным изогнутым хвостом, и походка ее была угрожающе грациозна.
- Ты что, полагаешь, легко чужие ошибки корректировать? Здесь своих бы эмоций не добавить; такой мрачный тип, этот твой таракан. По мне - пусть бы так и оставался... Но, видимо, Пелагея почувствовала что-то еще.
Со стороны дверей раздалось удивленное «ой!».  Полина  вздрогнула от неожиданности и оглянулась; в дверях стояла Наташа. В руках у нее был поднос с двумя чашками и красивым фарфоровым чайником. Она застыла в недоумении, но  совладав со своей растерянностью,  под всеобщее молчание быстро проскользнула по комнате. Поставив чайный сервиз на низенький столик возле дивана, она  выпрямилась и учтиво спросила:
- Кто-нибудь еще чаю желает?
Полина, мельком взглянув на неподвижную Пелагею Тихоновну и стоящую у окна Аппалинарию, про себя подумала:  « Ну, Эсмеральда не в  счет...»
А вслух, улыбнувшись, произнесла:
- Да, Наташа, спасибо. Еще, пожалуй, три чашки принесите. Сейчас Федор Тимофеевич звонил, будет с минуты на минуту. Ну и себе захватите, если вы к нам присоединитесь.
Наташа понимающе кивнула и поспешно вышла из комнаты.
Словно дождавшись ее ухода, старая дама слегка пошевелилась и, ни к кому не обращаясь, вдруг заговорила низким грудным голосом, продолжая смотреть перед собой. Ее монолог  был обращен куда-то в пространство и по тембру голоса и тягучей монотонности больше походил на заклинание, произносимое не однажды и с конкретными  результатами.
- Человеческая жизнь, как капля в море. Из этих капель море и состоит. Не будет капель, не станет и моря. И сравнима жизнь с каплей не потому, что она мала и ничтожна, и ее можно, не сокрушаясь, положить  на алтарь чего-то значительного, не задумываясь и не сожалея принести в жертву чему-то великому и эпохальному, а потому, что вода камень точит.   Прожил человек свою жизнь, перешел с миром в другую реальность, но на земле оставил след после себя: ребенка родил, дом построил, дерево посадил, Джоконду написал. И дела эти малой толикой, чуть заметными  касаниями меняют глыбу человеческого бытия, оставляя на ней едва заметные метки.   Да и не метки даже, а так, пару молекул в сторону  сдвинулись. Капля на глыбу упала ...  А за ней другая, третья!
Елизавета зачарованно слушала тихий неземной голос, не сводя глаз с Пелагеи Тихоновны. Банка из ее расслабленных рук вдруг плавно выскользнула; раздался тревожный звон разбитого стекла. Женщина испугано вскрикнула и, отскочив в сторону, всплеснула руками, налетев на стоявшее позади нее большое кресло.  В нем сидел Федор. Он подхватил с трудом удержавшуюся на ногах Елизавету и мрачно пробурчал в адрес старой дамы:
- Слякотно как-то и неуютно от ваших ассоциаций. 
Елизавета восторженно ахнула, не веря  своему  счастью, обхватила мужа за шею и, прижавшись к нему, замерла.
Пелагея Тихоновна неожиданно резко встала и, словно продолжая давно начатый разговор, возразила:
- Не нравится вам сравнение  с каплей?  Представим жизнь человеческую как высокотехнологичный сакральный инструмент, принцип  тот же. Этим инструментом нарабатывается  мизерный элемент чего-то большого и идеального. Проживая свою жизнь, человек, сам того не ведая, меняет наполненность, сообразность мирского существования, неосознанно приобщается к  сотворению чуда, к созиданию вселенской гармонии, оттачивая, может быть, пару миллиметров творения, а может и целый фрагмент, достойный упоминания в веках. В зависимости от содержания и качества прожитой жизни.
Федор горделиво выпрямился в кресле. Он аккуратно и бережно обнимал приникшую к нему жену, но лицо его выражало  пафосное величие и надменность.
- Достойный упоминания в веках... - со значением повторил он.
- Да, - задумчиво подтвердила старая дама, -  но это упоминание подобно природному материалу в чьих-то умелых руках, сродни  янтарю или мрамору, из которых будет сотворен тот или иной фрагмент мироздания. Упоминание беглое, вскользь, между делом. И чем толще временной слой, отделяющий имя от  упоминания о нем,  тем меньше значимости и почестей заключает  оно в себе. А иногда, творения переживают своего автора, но имя, канувшее в Лету, не делает само действо менее востребованным и грандиозным. Единицы имен из бесконечного множества произносятся и цитируются с придыханием и к месту, с признанием и без искажений.
Федор в недоумении посмотрел на нее.
- Велики и почитаемы имена незаурядных людей, оставивших неизгладимый след в человеческой истории.
- Велик и значим глоток воды в  огнедышащей пустыне; желанно и ожидаемо свежее дуновение ветра при изнуряющей жаре, - возразила ему Пелагея Тихоновна.
- А вам оно зачем? Упоминание в веках... Жизнь хороша здесь и сейчас, а что там про вас через сто лет скажут... Какая вам разница? В настоящем жить надо правильно и по-доброму... - прозвучал тихий голос.
Наташа, внезапно появившаяся в дверях,  прошла к столику, поставила на него еще три чашки и аккуратно стала разливать из чайника терпко благоухающий  напиток.
На лице Федора отразилось бескрайнее недоумение, но тут же он  помрачнел,  ссадил с коленей Елизавету и, гневно поглядывая на смелую Наташу, процедил сквозь зубы:
- Вот наливаешь чай и занимайся своим делом, а не лезь в чужие разговоры. Не с твоими мозгами советы давать.
Не поднимая головы от чайной процедуры, Наташа с улыбкой сказала:
- Ортодоксальность ваших, Федор Тимофеевич, взглядов граничит с маниакальной навязчивостью и фанатизмом, близким к безумию. А ключевой мыслью в высказывании Пелагеи Тихоновны, если вы не поняли, были слова о приобщении личности к сотворению вселенской гармонии " в зависимости от содержания и значимости прожитой жизни". Ваша жизнь, голубчик, ни тем, ни другим не переполнена. О каком упоминании в веках вы грезите?   
Полина не верила своим глазам и тому, что слышала. Наташа, которую она  знала как милейшую и тишайшую особу, всегда весело и охотно идущую на любой компромисс и уступки, сейчас была очаровательно дерзка и саркастична. Она налила чай и протянула чашку, подошедшей Елизавете.
- Извольте, ваш любимый, - неожиданно своим обычным радостным голосом и с прежней ласковой интонацией сказала Наташа.
- Спасибо, - с изумлением проговорила Елизавета.
Она взяла чашку и сделала пару глотков.
- Феденька, тебе чаю принести? - обернулась она к мужу.
Насупленный Федор  раздраженно махнул рукой и тут же нетерпеливым жестом позвал супругу к себе. Она сразу поставила чашку на стол и, почти бегом, бросилась к нему. Ее поспешность и неподдельное чувство в сияющих глазах ненадолго смягчили сердце Федора, и тень ласковой улыбки скользнула по его лицу. Но он тотчас снова нахмурился и, дернув подошедшую Елизавету за руку, опять усадил ее к себе на колени.
Полина с удивлением и настороженно смотрела на его зловещую фигуру, восседавшую в кресле. Ей казалось, что на Федора, находящегося в дальнем углу комнаты, падает тень от неярко горящего светильника, но присмотревшись, она вдруг поняла: Федор был   окутан тяжелым туманом, клубящимся и сгущающимся с каждой минутой. Это темное марево, дымясь и обволакивая, давно бы поглотило его полностью, если бы не Елизавета. Замерев в объятиях мужа, она светлым лучом пронзала черноту безысходности, заставляя ее отступать, собираться в густое колышущееся облако, которое, в конце концов, медленно поднялось  и мрачной угрозой повисло над  головой  Федора. Он с ненавистью смотрел  на Наташу, и Полина невольно подумала: «Удивительно, что он в таракана превратился, а не в крокодила, прямо сожрать готов. Такой мужик неприятный!»
- Что за поколение выросло ... Нет в вас сострадания, уважения к старшим, сочувствия к чужой беде... - зло проговорил Федор, не сводя глаз с Наташи.
- Зато от вас сострадание валом валит, аж не остановить! - не удержалась Полина.
- Не время расслабляться и благоденствовать, не до сантиментов... Мы за всеобщее счастье боремся!.. - помпезно произнес Федор.
Полина с досадой хмыкнула.
- Всеобщее...? И как вы всех осчастливить собираетесь? По куску хлеба раздадите или по миллиону? У каждого  свои представления о счастье! Но, что самое занимательное  - эти представления постоянно меняются. А иногда человек и сам не знает, чего хочет и что может сделать его счастливым. И тут вы такой входите, хрясь – и осчастливили!
Федор слушал глядя перед собой,  лицо его побелело от гнева, глаза нехорошо сверкали, но Полину поразило то, что  Елизавету он продолжал прижимать к себе бережно и нежно.
- Что ты понимаешь, девчонка?! Я Родину защищаю, спасаю. Враги кругом, негодяи, предатели.  Меня долг обязывает! ...  -  рявкнул он, наконец.
- А не надо обязаловку отрабатывать;  трудиться надо с душой и добросовестно, в рамках норм, правил и сообразно здравому смыслу.  Заниматься своим непосредственным делом на  достойном профессиональном уровне, опираясь на истинные законы, а не ломать их под свои сиюсекундные меркантильные нужды,- опять вкрадчивым голосом произнесла Наташа и, присев на корточки, начала аккуратно собирать с пола поблескивающие осколки.
На минуту в гостиной повисла неуютная тишина, но Наташа, собрав стекло в пакет,   выразительно оглянулась вокруг и, не без ехидства, добавила:
- Я так понимаю, это не единственный «приют убогого чухонца»? И за пределами горячо оберегаемого отечества в личной собственности цветут-благоухают пышные виноградники, и нарядный особнячок глаз радует? 
Федор яростно огрызнулся:
- Не твоего ума дело...
Пелагея Тихоновна, на время устранившаяся от разговора и неподвижно сидящая на большом диване,  неожиданно громко и нравоучительно  изрекла:
- Внутреннюю, душевную пустоту компенсировать материальными благами невозможно. Поверь, все это обрыднет в конце концов. Все приестся, все надоест. В жизни единственно, что стоит нарабатывать беспрестанно - это интеллект, духовность, совесть. А дворец со множеством комнат  и яхта километровая...
- Что, жить надо в картонке из-под холодильника? - язвительно перебил ее Федор.
- Высочайшие моральные принципы, грамотная инициатива и объективная лояльность - этому должно следовать, - высокопарно произнесла старая дама.
«Аристотелем повеяло ...» - хмыкнула про себя Полина.
Пелагея Тихоновна бросила не нее лукавый взгляд и опять обратилась к Федору:
-  А жить надо и достойно, и комфортно.  В коробке из-под холодильника жить не следует. Никому! Но  многоэтажный особняк  не спасет от гнилого равнодушия и сердечной заскорузлости. Если ты несчастен, ищи причину в себе, а не ломай людей вокруг.
Федор нежно погладил Елизавету по спине и чуть слышно пробурчал:
- Людей  не так-то и много кругом, все человечишки какие-то бегают, хихикают, ерничают, вздор несут, обойти норовят, предать. Если ученые изобретут бессмертие - и наградить-то им особо некого будет. Достойных - по пальцам перечесть...
Из глубины гостиной, не понятно к кому обращаясь, сердито фыркнула Эсмеральда:
- Все хватаете, тащите, все мало вам:  власти, почета, денег, вещей... Человек конечен, и даже это вас не останавливает. Не дай вам Бог к бессмертию приобщиться - лопнете от ненасытности! 
Елизавета плотнее прижалась к мужу и, заглядывая ему в глаза, тихонько проговорила:
- Правда, Феденька, уволься уже с этой работы проклятущей, она тебя губит. Уйди оттуда, милый. Поживем друг для друга...
- В нищете? Ты согласна на хлебе и воде посидеть? - спросил он гневно.
- Ой, бросьте! - не выдержав, опять подала голос Наташа. - У вас уже столько хапнуто - на два поколения хватит.
Елизавета ласково гладила мужа по голове, смотрела, не отрываясь, в его глаза, и по щекам ее одна за одной скатывались крупные светлые слезинки.
- Будем розы выращивать. Я тебе доченьку рожу. Может Артемий к нам еще вернется...
Полина  осторожно посмотрела на Федора. Он не сводил глаз с плачущей жены, но над его головой размеренно и тяжело продолжало колыхаться мрачное облако.
« Его слезами и уговорами не проймешь», - сердилась Полина. – «Угораздило же Елизавету влюбиться в такого истукана. Надо было его тапкой прихлопнуть, пока он тараканом был».
Неожиданно, пронзительная искра сверкнула в глубине облачной тьмы, клубящейся над головой Федора. Затем еще и еще... Они уже походили на короткие стремительные молнии, то тут, то там пронизывающие черную безнадежность, осветляя ее  яркими всполохами.
«Но может, все-таки у нее  получится оттаять  его каменное сердце...» - неуверенно  подумала Полина. -  «Может, и правда,  любовь спасет мир?  Ну, хотя бы мир в этой семье».
Сияющих молний становилось все больше. Они полыхали все яростней и ярче, их зигзагообразные вспышки вспарывали клубящуюся черноту зловещего облака, и оно растягивалось в своей мрачной обреченности, постепенно становясь светлее и мягче.
 Что-то едва ощутимое  пронеслось в воздухе, словно кто-то осторожно перелистнул страницу старинной книги. Быстро оглядевшись, Полина поняла, что гостиная опустела: кроме нее и хозяев дома, здесь уже больше никого не было.
« Аппалинария, куда все подевались?» - в растерянности подумала она.
- Тебя Пелагея Тихоновна у калитки ждет. Поспеши, - опять невпопад ответила Аппа.
Полина слегка повернула голову, посмотрела в окно и тут же оказалась во дворе. Дверь дома распахнулась, и на крыльце появилась Наташа.
- Полиночка, вы же куртку забыли!
Она подбежала к Полине и подставила ей распахнутую куртку, помогая надеть ее.
- Вот и шарф ваш ... Погода-то холоднющая.
- Спасибо, спасибо, Наташа. Вы сами-то  замерзните, возвращайтесь скорее в дом, - говорила Полина, быстро застегиваясь.
Наташа радостно закивала.
- Да, побегу ... Там Федор Тимофеевич неожиданно из командировки вернулись. Надо ужин подавать. До свидания.
И, помахав рукой на прощание, она побежала обратно в теплый дом с ярко сверкающими окнами.
Полина вышла из калитки; на дороге, чуть в стороне, ее дожидалась Пелагея Тихоновна.
- Мне кажется, у Елизаветы может получиться то, что не вышло у меня: вернуть Федору человечность. Странно как-то, что на возню с тараканом столько усилий положено.  Вас позвать пришлось...  - сказала она, подходя к старой даме.
Пелагея Тихоновна слегка улыбнулась.
- Все люди неидеальны...  Но дело не в  нем...  Елизавета. Она не должна страдать, она заслуживает счастья.
- Сомнительное счастье - любить такого человека, - неуверенно возразила Полина.
- Да, наверное. Но она любит. И, как не странно, он тоже любит ее. По-своему. Она его искупление, его спасение. Я из-за нее  пришла исправлять твою историю.
Полина услышала в голосе старой дамы укоризненные нотки  и сказала, извиняясь:
- Я не один раз пожалела, что не смогла удержаться и полезла не в свое дело. Меня и Эсми уже отчитала за это.
Пелагея Тихоновна опять улыбнулась, взглянув на нее.
- Назови мне хоть один случай, где Эсмеральда была бы довольна случившимся.
Полина слегка задумалась и неожиданно весело рассмеялась.
- Однажды она пришла в восторге от «контрибуции», которую ей Вадим привез. Вкусные хрустяшки. Правда я не сказала ей, что это от него, но такого восхищения я не ожидала... Она урчала, как котенок.
- Она великая гурманка, - согласилась Пелагея Тихоновна.
Внезапно со стороны дома к ним прилетела нежная, чуть уловимая мелодия и, едва коснувшись слуха, упорхнула куда-то ввысь, пробиваясь сквозь тяжелые  облака к тихой синеве вечернего неба. Полина посмотрела  на светлые окна и опять повернулась к Пелагее Тихоновне.
- Наташа… Она очень удивила меня сегодня. Такая непредсказуемая перемена с ней случилась: такой напор, столько уверенности и сарказма. Как будто ее подменили. Ненадолго, правда.
Старая дама слегка нахмурилась и с неохотой произнесла:
- Да, слишком мощная концентрация  астральной энергии…  К тому же, пришлось прибегнуть к сильному мистическому воздействию, решая созданную тобой проблему. Елизавета была закрыта щитом своей печали. Потом любовь и счастье поглотили ее, а Наташа… Хорошо еще, что она не все время находилась в комнате.  Конечно, все профессии достойны уважения, но в ней, на самом деле, такой потенциал заложен, а она даже не догадывается. В любом человеке непроницаемым коконом живет его великая сущность. И задача каждого к этому кокону найти дорогу и суметь его раскрыть, распахнуть. Но я все это уже говорила тебе…
- Да, я помню, – Полина виновато опустила глаза. - «А мы, люди, совсем не занимаемся этим. То ли не сведущи мы, то ли леностно нам», - процитировала она давнишний разговор, слегка переиначив слова.
Пелагея Тихоновна ничего не ответила, и Полина нерешительно, но с  надеждой в голосе спросила:
- А Федор... Он моя третья миссии? Или Елизавета?
- Нет! - строго возразила Пелагея Тихоновна. - Твои три миссии впереди, ты их увидишь и узнаешь. В эту историю ты влезла по собственной инициативе, и хорошо, что смогла выбраться. 
- Только с вашей помощью... - повторилась Полина.
- Эту ситуацию надо было решать. С Федором ты разобралась  по-своему. Жестко, но, пожалуй, справедливо. Я решала проблему Елизаветы, ее не за что было наказывать, и здесь Федору просто повезло. Если бы не его жена - оставаться ему тараканом вечно. Но вот как отразилось бы на твоей жизни его  пребывание в тараканьем обличии, даже боюсь предположить. Первый раз ты нарушила негласный этикет, когда заставила  лектора, Юрия Альбертовича кажется, ощутить ужас падения с высоты. И эта твоя шаловливая несдержанность вернулась к тебе той же мерой.

Полину на долю секунды накрыло воспоминание о домике в сибирской глухомани, о непреклонных лесных массивах и нежном птичьем щебетании за окном спальни. Сдержанно и негромко прозвучал голос Вадима:
- Я… шагнул с тридцатого этажа…
Стремительный вихрь взметнул Полину в воздух, и опять возникло ощущение неконтролируемого полета. Запылавшая перед глазами строка обдала ужасом.
«Летел, пронзая собою ветер…».
- Как это страшно – падать… - чуть слышно прошептала Полина.

Уверенный голос Пелагеи Тихоновны вернул ее в действительность.
-  Таракан - твоя вторая фатальная ошибка, и она могла стать  для тебя роковой. Я уже говорила и повторюсь, твои силы - это большая ответственность, и, совершая те или иные действия, ты берешь на себя бремя их последствий. Тебе нельзя опускаться до примитивной мести. Бесконечные виражи и повороты судьбы сложно предугадать, заранее почувствовать и, тем более, на них удержаться. Но и создавать себе дополнительные испытания - абсолютно излишне. 
Полина и сама давно думала об этом, но все-таки попыталась оправдаться:
- Я за Елизавету хотела заступиться, думала дня три он побегает...
- Именно по этому я пришла помочь, но если бы не его жена, вся кара за непрошенное превращение вызванное личными амбициями, рухнула бы на твою голову, - негромко ответила Пелагея Тихоновна. - Перевоспитывать взрослого человека - занятие непродуктивное, неблагодарное, бессмысленное и очень энергозатратное. К тому же результат практически равен нулю. Самовоспитание - единственно верное средство. Самому себя воспитывать! Но опять же - проблема: как определиться с ценностями,  в чем развиваться, в чем совершенствоваться, какие идеалы в приоритете?  - старая дама внимательно посмотрела на Полину и добавила:  - Не стоит громоздить непредсказуемое; на тебе - выполнение пятнадцати миссий. Ты предупреждена и знаешь о них, что, поверь, немало ...
Полина немного задумалась, потом решилась сказать то, что давно ее тревожило.
- Пятнадцать... Но мне всегда казалось странным, что наравне с человеческими жизнями, мне в зачет идут и жизни животных: Черёмушка, Эсми.... И утка с утятами! Это мило, но... - Полина невольно улыбнулась.
Старая дама внимательно посмотрела на нее и неожиданно улыбнулась в ответ.
- Я понимаю, что тебя смущает, но любая жизнь ценна. От живого исходит живительная энергия, и она работает во благо, на созидание. Убийство рушит основы мироздания.  И потом, вспомни, спасая Эсми, ты спасла три человеческие жизни ...  И если бы не ваша, а какая-то другая машина затормозила на шоссе, пытаясь не задавить утиное семейство,  случилась бы страшная авария со множеством человеческих жертв. Так что твои миссии важны и не случайны, чью бы жизнь ты не спасала.  Все наши действия значимы, и результат не всегда бывает  предсказуем и сразу же очевиден. 

Подходя к дому, Полина уже издали увидела,  что во всех окнах квартиры горит яркий свет. Она  достала телефон и, дождавшись ответа, с надеждой спросила:
- Родной, это ты дома?
- Я-то дома, а вот где ты?  Что за неотложные дела загородом в такое позднее время? - сердито спросил Вадим.
Полина слегка удивилась его осведомленности.
- Прости, любимый! Ситуация не терпела отлагательств. А как ты узнал, где я?  Аппалинария же все время  со мной была. Хотя... Ладно, я уже подхожу...
Полина очень устала от   поездки и от выматывающей истории с тараканом, но голос Вадима заставил ее встрепенуться.  Она быстро взбежала на свой этаж; Вадим ждал ее в дверях. Полина с восторгом повисла у него на шее, и он, подхватив ее на руки,  занес  в квартиру.  Потом посмотрел на нее внимательно, даже строго и спросил назидательным тоном:
- И  зачем ты полковника ФСБ в таракана превратила?
Полина опешила.
- Он из …? Печалька ... Теперь мстить будет, - и тут же спохватившись, спросила: - А ты откуда про таракана знаешь?
Вадим, усадив Полину на банкетку, повесил на плечики ее куртку, потом снял с   ног промокшие сапожки и одел теплые домашние тапочки с пушистыми яркими помпонами.
- По своим информационным каналам:  Макар сказал, что полковник один вдруг исчез. Жена плачет и банку с тараканом из рук не выпускает. Я сложил два и два...  Ну кому еще могло понадобиться воспитывать таким образом? Опять же - выходной,  в квартире - никого, а ты около его дома с какой-то старушкой разговариваешь, - сказал он с укоризной.
- Твое фирменное  -  контроль и учет? - улыбнулась Полина. - Это Пелагея Тихоновна была. Я нечаянно перестаралась... Пришлось ее звать.  Да там уже, вроде, все наладилось.
Они прошли на кухню, и, отпивая маленькими глоточками горячий кофе, Полина рассказала мужу о ненастном осеннем дне месячной давности, о своей  несдержанности, которая, по словам старой дамы, могла ей дорого обойтись.
- Но знаешь, что самое неожиданное во всей этой истории? Этот полковник оказался отцом Артемия,  «бандита»,  который Черемушку чуть не утопил. Круг замкнулся. Хотя, конечно, я зря полезла со своим  воспитательным усердием ... Федор не был моей миссией, и если бы не Пелагея Тихоновна, неизвестно, чем бы это все для меня закончилось, - рассуждала Полина.
Вадим усмехнулся.
- Эта твоя Пелагея Тихоновна ... Прямо, всемогущая Золотая Рыбка. Ты не пробовала загадывать ей желания? 
Полина прищурилась и задумчиво посмотрела на него.  Плавно потянувшись, она обняла Вадима, прижалась к нему  всем телом и тихонько прошептала на ухо:
- У меня есть одно маленькое желание, но я лучше тебе его загадаю. Поцелуй меня.