Предгрозье, гл. 36. 37

37. В вотчину убиенного Фёдора Апоница вместе с Путятой доскакали к вечеру. В княжьем тереме в верхней горнице светились окна. Евпраксия молилась, сынок Иван на сарацинском ковре играл в лошадку, когда в дверь постучала сенная девушка Фатинья.
     – Матушка-княгиня, Апоница тут.
     Евпраксия вздрогнула, сложила молитвенник, с надеждой крикнула:
     – Впусти!
     Без слов поняла, чем закончилось посольство мужа. Натянулась как струна и снаружи и изнутри, встала, подошла к старику, подняла его с колен, усадила на покрытую цветным покрывалом скамью.
     – Говори подробно, ничего не скрывай. Я слушаю.
Апоница, уже не имея ни слёз, ни сил, тихо заговорил.
     – Приехали мы поутру. Хан встретил приветливо, в шатёр свой позвал. Дары принял, видать, доволен был ими. Обещал поначалу Рязани не воевать, только чтобы князья своих сестёр ему бы в жёны прислали. Да какой-то подлый изменник нашептал Батыге, что у Князя Фёдора есть ты, матушка, красоты небесной. Хан засмеялся и сказал:
     – Хочу познать красоту жены твоей.
Ох, не сдержался князюшка, не смог стерпеть такого поношения, в гневе произнёс:
     – «Не полезно бо есть нам, христианам, тебе, нечестивому царю, водити жены своя на блуд. Аще нас преодолееши, то и женами нашими владети начнеши».
     Кивнул хан холопам своим, выхватили они сабли вострые, да посекли князя. И с ним всех князей и гридей, что с нами были. Не понял я сперва, почто меня не зарубили. Даже дали ночью тело князя забрать и похоронить за дальним шатром. Думал, тут и полягу рядом с пресветлым своим, да поймали меня ханские вои, и по велению его доставили до границ Рязанских, чтоб смог сообщить всем страшную весть. Тут меня, Апоницу, беженцы и подобрали, дозору нашему сдали.
     Снова упал старик на колени и застонал. Княгиня застыла, словно видела ужасный сон и не могла проснуться. А княжич, поняв из рассказа дядьки, что с батюшкой беда приключилась, а матушка ни жива ни мертва сидит, вскрикнул горестно и громко заплакал. Вбежала Фатинья, хотела взять ребёнка на руки, но тут княгиня кинулась к сыну, прижала его к себе и уже всё последующее время никому его не доверяла. И кормила его сама, и мыла, и спать подле себя укладывала, словно хотела сберечь самое дорогое, что осталось от любимого мужа, от прежней счастливой жизни.
     Но страшное известие о гибели Фёдора было только началом трагедии семьи Евпраксии. Когда город Красный окружили ордынцы, княгиня, взяв сына на руки, кинулась с ним на церковную колокольню: ближе к Богу, Он спасёт. Горячая молитва матери защитила её и дитя. Как только в проёме винтовой лестницы показалась голова потного, оскалившегося басурмана, Евпраксия вскрикнула, резко попятилась назад, и… пала вместе с ребёнком на землю. За раз разбилась – заразилась.
(С тех пор город стал называться Зарайском. Наши современники гадают: специально ли бросилась или оступилась? Церковь канонизировала семью: и мужа и жену, и сына. Делайте выводы).
    

     38. Через две  седьмицы после прихода инока Серафима ударили  морозы, встала река. По льду в луга через Оку направились жители Рязани за сеном, что стояло там в смётанных летом стогах. Санным путём всегда легче было его привезти в свои хозяйства. А вскоре и сам чернец снова появился в городе в зипуне и в плетёных из вербы снегоступах, обутых поверх лаптей, и с небольшими санями. Привёз в обмен на соль Демидихе шкурки белок, лисиц, бобров, да святые образа, писанные монастырским послушником Алепой. Большой мешок соли, сшитый из рядна, должен обратно повезти в монастырь  для братии.
     Узнал Серафим, что князь, горюя сердцем о погибшем сыне, собирает полки для битвы с безбожным ханом. Ослеплённый бедой, постигшей семью и княжество, Юрий решил встретить врага в поле, не ждать осады города. И не было рядом с ним ни брата Ингваря Ингваревича, ни верного и рассудительного Коловрата, ни родного сына, чтобы лучше разобраться в сложившейся обстановке, всё взвесить и просчитать. Сам принял скорое решение, сам повёл дружины Рязанцев, Пронцев, Муромцев на противника, не дождавшись подкрепления из Чернигова и Суздаля, за которыми послал Коловрата. Да подмога из Коломны замешкалась. Яростно дрались русские войска, но силы были не равны. Почти все князья погибли, только Юрий Рязанский с остатками конницы доскакал до города, да сильно израненный Олег Красный был взят на многие годы в плен. Князь и оставшаяся дружина стали организовывать  оборону.  С ними был и воевода Вышата. Надежды, что Батый не пойдёт на Рязань, не осталось.