Оформитель

Как правило, это слово употребляется в сочетании с другим словом – художник. Но у меня даже слово оформитель – в кавычках. Потому что художником я не то что в высоком, а вообще ни в каком смысле не была. Но при этом, как ни странно, оформительством занималась всю жизнь. И даже за деньги. Правда, очень смешные деньги. Да и не в них было дело. А в том, что школа – это, как любят повторять чиновники от образования,- храм науки. А храм должен быть красивым. Но при этом денег не то, что на красоту, а даже на то, чтобы вы-жить эти же чиновники не выделяли десятки лет. Вот и украшали «храм» учителя-самоучки вместе с воспитанниками.
Убранство, как правило, было убогим и по средствам (ватман плюс гуашь), и по исполнению (аппликации, фото, вырезки из журналов, снабжённые какими- нибудь «умными» текстами).
Примерно так действовала и я. После своего дебюта в роли оформителя кабинета изобразительного искусства, в просторечии - изо, который мне выделили как учителю, я стала узнаваемой в этой роли. А после того, как я оформила кабинет литературы для своей вновь обретённой подруги Болотниковой Светланы Фёдоровны, ко мне стали обращаться: «А не могли бы Вы…». Очень хотелось сказать: «А не пошли бы Вы…». Нет, я никогда не была грубиянкой, но работа оформителя, как, впрочем, и любая другая, требует немало времени и сил. К тому же уже стало моей не оплачиваемой обязанностью оформлять все объекты, которые участвовали в городских конкурсах: Ленинскую комнату, Пионерскую, комнату Боевой и Трудовой Славы, а также залы: профориентации, комсомольский, пионерский, Зал школьной Славы.
Были роли и помельче: оформление школьных мероприятий, писание десятков лозунгов к праздничным демонстрациям 1 Мая (День международной солидарности трудящихся) и 7 ноября (День Великой Октябрьской социалистической Революции). Оформление рапортов в вышестоящие организации, программ выступлений самодеятельных коллективов (чтецов-декламаторов, художественной самодеятельности и пр.).
Постепенно, и как-то очень быстро, роль оформителя срослась с ролью редактора и корреспондента. То есть теперь в основном ставилась задача: придумай там что-нибудь. Это значило: найди материал, выбери, решай сама, как лучше, ну и сделай! Дальше - больше. Задания звучали всё короче, а работы, естественно, было всё больше.
Однажды мне повезло. В городской профсоюзной библиотеке я нашла почему-то совершенно не востребованную книгу директора Павлышской средней школы (Украина) Василия Александровича Сухомлинского. Когда я познакомилась с её содержанием, мне уже труд-но было с ней расстаться. Благо, мне разрешили пользоваться ею бессрочно, до востребования. Грустно, но в течение многих лет ни один учитель и даже ни один директор не спросили этот замечательный труд мудрого педагога и директора.
Это замечательное пособие не устарело и теперь. Там много полезного можно найти по всем аспектам деятельности школьного коллектива, в том числе и по организации воспитательного процесса.
Но главное – последняя глава называлась «Оформление школьных интерьеров как фактор воспитания». Впервые я в действительности осознала понятие «настольная книга». С тех пор и до конца моей школьной карьеры я не расставалась с книгой В.А. Сухомлинского «Павлышская средняя школа».
В книге, конечно, были обозначены именно методические рекомендации без подсказок художнику. И вот здесь я полностью погрузилась в роль дизайнера. Определила главные направления оформления, темы отдельных стендов, продумала, как можно их сделать наиболее яркими, привлекательными для ребят, побудить их к изучению содержания и желанию отвечать на вопросы, обращённые к ним со стендов. Например, на первом этаже, где были расположены кабинеты начальных классов, было много ярких «мультяшных» картинок с коротенькими вопросами, которые требовали ответа маленьких почемучек. Для старшеклассников – вопросы посерьёзнее: 16 лет- это много или мало? И дальше – галерея портретов прославленных юных дарований, прославившихся в юном возрасте:
Джузеппе Верди в 10 лет сочинил своё первое оркестровое произведение;
Аркадий Гайдар в 16 лет командовал полком – и так – около 20 имён. А в конце – вопрос. Сколько лет тебе? Что ты успел сделать? Как готовишься к тому, чтобы прославить своё имя?
Работа по подбору материалов шла почти круглосуточно: думала, искала, записывала и зарисовывала. Оставалась в школе, сидела в библиотеке, по ночам вставала, чтобы записать пришедшие мысли. Соединяла теории Сухомлинского с практикой организации воспитательной работы в нашей школе и – получилось!
Работу оценили сначала, как ни странно, не школьные «на-чальники», а представители горкома партии, инспектор облоно и ди-ректор Саратовского института усовершенствования учителей. После этого стали приглашать директоров школ не только нашего района, но и Турковского, Самойловского, Аркадакского и др. вместе с заведую-щими гор – районо. Они отнеслись к опыту оформления и его содер-жанию с большим интересом. Кто-то пытался перефотографировать стенд, но рухнул со стула. После чего зав. гороно Серый И.И. предложил сделать для коллег из других районов альбомы со снимками наиболее интересных стендов. Фотографировать пришлось почти всё.
Так моя «известность» шагнула за порог школы. Появилось даже заманчивое предложение перейти в другую школу. Известность, как можно заметить, я тоже закавычила, так как многие даже не знали, кто автор. Не упоминать имени – это не случайность. Во-первых, в этом случае похвалы доставались директору, а во-вторых, минимизировалась опасность «перетаскивания» кадров.
Но не только худая слава бежит. Как-то же узнали обо мне в дорожном управлении. И пригласили на роль оформителя. К этому времени я не без труда, но освободилась от должности организатора. Нет, меня, слава богу, не освистали. Просто эта работа отнимала у меня столько времени и сил, что я не видела ни дочь, ни белого света, пропадая в школе от темна до темна. Решила, что и на учительскую зарплату проживём.
На предложенной вакансии совместителя деньги были небольшие, но большими-то нас и в школе не баловали, а за оформительскую работу там вообще не платили. Считалось, что я, как заместитель директора школы, должна быть заинтересована в том, чтобы школа хорошо смотрелась. А уж как я с этим буду справляться, вроде как моё личное дело.
Интересно мне было поработать в другой обстановке, с другими людьми. Хотя этой «обстановки» я почти и не видела. Ко мне относились невероятно предупредительно: на работу и с работы чаще всего доставляли на машине. Если меня не успевали предупредить, что работы на сегодня нет, а я являлась по собственной инициативе, передо мной извинялись и отвозили домой. Иногда работа приезжала ко мне на дом. И готовое забирали тоже сами.
Работа была стандартной: «Доска Почёта», производственные показатели, задачи, поставленные очередным съездом КПСС в графиках и цифрах, стенгазеты к праздникам.
Но особое удовольствие мне доставляла «живая» работа – сатирическая газета «Колючка», которая собирала большое количество желающих посмеяться над бедолагами- «героями» моих карикатур. Подзалетевшим легче было получить выговор в приказ, чем красоваться на самом видном месте – у проходной, рядом с местом для курения, где за день проходили все. Никто, в том числе и посторонние, не проходили мимо портретов «передовиков». Смеялись, «поздравляли» отличившихся и с опаской поглядывали в мою сторону, видно шепча себе под нос: «Чур, меня»! Вот такая работа мне была по душе. Не потому, что мне нравилось измываться над людьми, а потому, что она имела живой отклик.
Как же я оказалась в роли оформителя, когда это началось? Ведь всё когда-то начинается. В школе, ещё будучи ученицей, я загадочным образом оказалась в редколлегии общешкольной стенгазеты «За отличную учёбу». Потом, когда я уже пришла на слюдокомбинат щипальщицей слюды, по простоте душевной помогла красочно оформить профоргу соцобязательства. Это сразу заметила председатель цехкома, и очень скоро я выполняла роль оформителя по совмести-тельству, потом стали полностью оплачивать оформительскую работу, освободив от основной – щипки слюды. А когда я оформила какие-то графики, диаграммы, схемы к научно-практической конференции министерского масштаба, меня перевели в художественную мастерскую при управлении комбината. Там я работала под руководством инженера-эстетика и профессиональных художников. Это была хорошая школа, так как они были профи, а размах работ был такой, что встречались все виды: графика, шелкография, резка по стеклу, изготовление гипсолита для барельефных панно, обтяжка планшетов и подрамников бумагой и холстом, грунтовка столярным клеем, оттяжка филёнки, работа маслом, темперой, планирование и размещение, то есть композиция. Подбор шрифта, колористические решения и многое другое.
Конечно, эти навыки очень пригодились мне при исполнении роли оформителя в дальнейшем. Если я почти не умела рисовать, то по композиции и шрифтам мне можно было поставить кое-какую четвёрку. Я быстро писала флейцевой и конической кистью любого размера, плакатным и чертёжным пером, мелкие тексты – тушью при помощи старых фломастеров или маркером, заточенными под нужный размер.
В Чечено-Ингушетии, где работала по распределению после окончания института, я тоже в силу острой необходимости оформила стенд «Разум против религии», не учтя по молодости и незнанию мусульманских традиций. За что в меня стреляли. Но в этот раз просто предупреждая. Повторения я дожидаться не стала, и с оформительством было на время покончено.
Придя в балашовскую школу № 6, я твёрдо решила, что о своём прежнем амплуа оформителя буду молчать, как рыба. При знакомстве с директрисой школы на её вопрос, что я умею делать, какие имею склонности и способности, честно ответила: «Никаких». И это было истинной правдой! Но она не поверила. Потому что ей позвонила секретарь парторганизации слюдокомбината и «сдала» меня. Александра Ефимовна сказала: «Тамарка, бери. Девка башкастая, и руки откуда надо растут. Она тебе из школы конфетку сделает».
Так рухнула моя надежда «закосить», избавившись от хлопотной, а местами и небезопасной, роли навсегда. И, видимо в наказание за это враньё, я была в роли оформителя параллельно с ролью учителя до самого последнего дня пребывания в школе.
Став свободным человеком, то есть пенсионеркой, я решила, что теперь-то уж точно – финиш. Но кисти – свою собственность – всё-таки прихватила домой, на память. Некоторые были из магаданского и ленинградского художественных фондов, служили мне верой и правдой больше 30 лет. Ну так и теперь находится для них (и для меня) работа: участвуем в выполнении школьных проектов и заданий по раз-ным предметам для внучки. Недавно она сказала, что нужна ткань на летнюю юбку для урока по кройке и шитью. Нашла. Но она добавила, что сначала нужно смоделировать юбку, потом нарисовать. Желательно показать расцветку и фактуру ткани. Ткань была в два цвета, но со сложным рисунком. Пришлось тряхнуть стариной, вспомнить технику нанесения рисунка при помощи трафаретов и заодно научить этому Аню. Работа наша очень понравилась учительнице, её даже поместили на стенд в кабинете.