Звонок с урока

Четверги Анна Андреевна не любила всегда - из-за накапливающейся к середине недели усталости, и физической, и моральной. А в этом году к тому же  первым уроком у нее в расписании этого дня был десятый "А".
Как бы ни ратовали исследователи при педагогике за объективность не только оценок, но и отношения к ученикам - ну, не бывают одинаково любимыми и дети, и даже целые классы. Нелюбимыми - возможно, но в этом случае речь об учителях, которым стоило изначально выбирать другую профессию. А те, кто работает на своем месте, - неизбежно сталкиваются с мелкими (и не только) конфликтами внутри самого себя.
За десять лет преподавания в средней школе Анна Андреевна испытала на себе все неоднозначности общения с подростками. И, в общем-то, удивительного в ситуации не было: ну, равнодушны эти физико-математики к вечным ценностям классической литературы, а правила русского языка в эпоху сенсорного набора  на экране смартфона и самостоятельной проверки ошибок Вордом и  вовсе считают анахронизмом, необходимым лишь для баллов вступительного ЦТ. К этому тоже приходится адаптироваться - и по возможности искать способы примирения: с ними, стремительно меняющейся реальностью и с самой собой, иногда в этой самой реальности теряющейся.
Но сегодня за окном был ноябрьский дождь, а по программе - Чехов.
Чехова она не то чтобы не любила - стыдно признаваться в этом даже самой себе, но - назовем это - была прохладна. Могучие метания Толстого и поиски Достоевского, мятежность Лермонтова, элегичность Бунина, да даже пролетарско-романтичный запал Горького - и тот можно если уж не разделить эмоционально, то уважать автора и признавать стремление украсить и подчинить себе жизнь. Но душный, скучный, провинциально-убогий мирок героев рассказов прошлого века, в котором за столетие ничего-то и не изменилось...
В общем, настроение было - перетерпеть и забыть. По возможности - нейтрально-доброжелательно.
- А ведь Вы не любите Чехова, Анна Андреевна, - негромко сказал Климов, сдавая тетрадь. - И, неожиданно улыбнувшись, добавил: - Правда, я тоже.
Что нужно было на это ответить? Почему-то, выходя из школы под мелкий, не холодно-противный, а скорее занудно-моросящий дождь (зонтик, как назло, не взяла!), она думала именно об этом, довольно неожиданном своей точностью наблюдении ученика десятого "А".
Класс этот не был каким-то особенно колючим. Да, к литературе в целом равнодушен, за исключением Кати Лучковской, мечтающей о журналистике и непонятно почему оставшейся в физмате после того, как девятиклассники выбирали профили на оставшиеся два года учебы, да еще пары человек, которых, видимо, воспитывали достаточно интеллигентные родители, хотя бы пытающиеся внушить, что даже современным подросткам необходим какой-то минимальный гуманитарный кругозор.
Они не хамили - по крайней мере, лично Анне Андреевне, хотя судя по шпилькам в адрес друг друга, отношения внутри класса были если не напряженными, то уж точно не безоблачными. Но тут особо удивляться нечему: гимназия лучшая в городе, дети все достаточно умные и, что немаловажно, амбициозные, каждый мнит себя - по инерции Анна Андреевна чуть было не подумала - "Андреем Болконским", но сама же и спохватилась, одернув себя: какой Болконский в 21 веке, сплошные илоны маски или на худой конец хотя бы уж стивы джобсы.
Да еще эти их вечные перетасовки. В этом отношении довольно молодая и относительно прогрессивная в целом училка русского оставалась консерватором и особой пользы от деления старших классов на профильное обучение не видела. Может, для успеваемости это и хорошо, но в плане выстраивания коммуникации, и детей друг с другом, и адаптации самих учителей проблем в итоге больше, чем бонусов. Впрочем, она не их руководитель, ей бы со своими семиклашками разобраться: самый вредный возраст впереди.
Пока все эти мысли мелькали калейдоскопом в голове Анны Андреевны, дождь вроде закончился. Сейчас бы прогуляться хоть полчасика, подышать и голову проветрить. Или все-таки в магазин забежать? Женщина глянула на экран смартфона и невольно ускорила шаг: сама не заметила, как лишние пятнадцать минут пролетело. Чуть задержалась после уроков, на три слова перекинуться остановилась в гардеробе - и вот, пожалуйста. Ксюша небось уже заждалась. И все-таки, что поставить Климову? Не спускать же как ни в чем не бывало так и не написанное сочинение.
Ежедневный рабочий график Анны Андреевны был рассчитан с точностью до десяти минут - и то лишь со скидкой на расписание поездов метрополитена. Расписание свое и дочкино (благо, хотя бы ее школа рядом с домом, не нужно никуда возить, иначе был бы плюс один огромный пункт в списке дел и глобальных планов, без машины точно не обошлись бы). Хотя бы раз в неделю - зайти к свекрови. Глупо, наверное, было до сих пор пытаться играть роль безупречной невестки, но для Анны это оставалось своеобразным способом сохранения достоинства - или отчасти такой изощренной местью бывшему мужу: вот, тебе оказалась плоха, а с матерью до сих пор дружу.
Извращенка, усмехнулась она про себя, открывая входную дверь в квартиру.
- Мама, ну я уже думала, мне одной придется собираться! - Ксюшка выскочила в прихожую полурастрепанной, видно, пыталась сама заплести косы. Ну, хоть купальник правильно сама надела, молодец.
Впереди были танцы.

Почему он не написал это дурацкое сочинение, Вадим не до конца понимал, но в целом догадывался: математическое мышление, как правило, не давало врать самому себе, причины и следствия были в большинстве случаев очевидны. Да, Чехов ему действительно казался скучным и душным, как, впрочем, и большинство писателей начала прошлого века, по крайней мере, русских. Читать нужно было хотя бы Герберта Уэллса, а еще лучше - пришедшее на смену утопиям потерянное поколение Первой мировой, в нынешних условиях это куда более актуально, чем набившее оскомину "в человеке все должно быть прекрасно". Должно, кто б спорил, русско-советско-российским-белорусским детям это вдалбливали сто лет, и что мы имеем в итоге?
Анна - про себя Вадим называл ее без отчества - Чехова тоже не любила. Она очевидно предпочитала Бунина, Маяковского и свою тезку, хотя по складу личности скорее была ближе к Цветаевой. Это могло бы броситься в глаза каждому, кто мало-мальски внимательно слушал ее на уроках литературы. Вадим слушал, в отличие от большинства - но достаточно успешно это скрывал, и потому что одноклассникам, в общем-то, не было особого дела друг до друга, и потому что благодаря отцу и спорту научился владеть собой еще классе в седьмом-восьмом.
Так что в этой дурацкой, в общем-то, выходке особого смысла не было. Ну, в худшем случае поставит двойку, да и то вряд ли - не портить же оценку за четверть, учителя озабочены средним баллом аттестатов выпускников не меньше (если не больше) самих выпускников - престиж школы, процент поступающих, бла-бла-бла. Какой бумажной ерундой страдает вся система образования...
Родителей вызовет? Тоже маловероятно, он же не шестиклашка какой-нибудь, воспитывать поздно. Анна, при всей своей задумчивой отстраненности и легкой вневременной нездешности, не дурочка, хотя барышня к современности и не очень адаптированная. Не в плане поведения, стиля или владения технологиями, тут она была вполне себе на уровне своего поколения 30+, презентации делать умела,  в ноутбуке нажимала нужные кнопки. Но сам ее облик, когда она входила в их десятый "А" класс трижды в неделю - понедельник, четверг и пятница - вызывал у Вадима странное желание окутать учительницу русского и литературы чем-то наподобие облака или тумана. Почему-то такого желания не вызывали ни малознакомые ровесницы, с которыми он иногда лениво переписывался в соцсетях, ни девчонки из параллели, недвусмысленно намекавшие на более глубокую степень знакомства.
Ну, и в том, что Анна не станет включать в разборки классную, Вадим тоже почти не сомневался. Во-первых, потому что КПД будет близок к нулю - все прекрасно понимали, что предпенсионного возраста географичка на учеников не имеет никакого влияния, ни в силу предмета, никому специально для поступления не нужного, ни из-за отсутствия  харизмы и, соответственно, личного авторитета.
Да и стыдно будет Анне прибегать к помощи коллег - она-то и сама уж не первый год работает.
Так что придется с учеником Климовым разбираться один на один.
Что из этого выйдет, а главное, что сам он хотел бы, чтобы получилось, ученик Климов пока представлял смутно.

Не знаешь, как поступить - подожди. Эту нехитрую истину Анна Андреевна освоила не сразу, и в профессии, и не только, но после тридцати, то ли в силу естественного хода времени, то ли с появлением ребенка, то ли в противопоставление, из чувства протеста все убыстряющему темпу жизни наконец начала применять.
И поэтому в классном журнале клеточка для оценки за сочинение по Чехову напротив фамилии ученика Климова так и оставалась пустой.
Она вроде не выжидала специально каких-то объяснений, извинений, раскаяния. Да нет. Но двойку ставить действительно не хотелось, а провоцировать разговор, тем более в формате отчитывания, - тем более.
Прошло две недели.
Приближался конец четверти.
И тут угораздило же ее заболеть! И ладно бы обычно: за сезон она, как правило, стабильно простывала пару раз, но так же стабильно перехаживала эту простуду без больничного. Хуже было, когда болела Ксюша, но это-то и понятно, всегда тяжелее, когда болеет ребенок.
Но тут, видимо, она все-таки умудрилась подхватить этот злосчастный ковид!
Истерию вокруг нового ужасного вируса Анна Андреевна разделяла не в полной мере. Конечно, страшно было, и слушать-читать новости, и за родителей и свекровь волновалась, с их хроническими болячками не дай Бог, и вокруг хватало историй. Но за себя Анна почти не боялась, просто запретила себе рассуждать на этот счет. Некогда ей болеть, обстоятельства не позволяют. И в общем, первый год пандемии - она была убеждена - именно эта твердая внутренняя установка спасла и ее, и Ксюшу, словно магическим кругом, как у Гоголя, очертив невидимую грань.
И вот на тебе! Буквально накануне Нового года, полторы недели до праздников! На работе суета, у Ксюши отчетный концерт по скрипке... Ученики, которых Анна репетировала на дому, положим, может, и вздохнули с тайным облегчением: к концу декабря, несмотря на самую короткую четверть, все уставали, из-за коротких бессолнечных, а в последние годы еще и бесснежных дней. Ну, а свои все дела? Отчеты, подарки, покупки. В парикмахерскую записалась за три недели – и вот...
Ксюшу забрала свекровь, несмотря на Анины, хотя и довольно вялые, протесты. Она же приносила и оставляла продукты и лекарства, хотя ни того, ни другого особо не хотелось, да и помогало не сильно. Первые три дня, пока держалась температура, единственное, чего Анне хотелось, - спать и в промежутках пить. Сил не было ни на что, даже думать (и, как обычно, винить себя за несделанное, забытое или упущенное) не получалось.
Ксюша звонила каждый день, по несколько раз, и по голосу чувствовалось, что дочка слегка напугана: за девять лет (пять из которых они жили уже вдвоем) такое случалось впервые, чтобы мама заболела настолько, что пришлось оставаться у бабушки больше чем на одну ночь.
Со свекровью, искренне полагала Анна, ей повезло. Родители были далеко, в другой области, на каникулах, конечно, помогали, но каждую неделю при необходимости приезжать не могли.
Именно Татьяна Сергеевна, мать Сергея, настояла на том, чтобы после развода муж оставил квартиру им с Ксюшей. Как она общалась с его новой семьей, Анна не спрашивала: достаточно было помощи и заботы о дочери.
Думать об этом сейчас, откровенно говоря, не очень уже хотелось, да и просто-напросто было некогда. Это на излете декрета, когда Ксюша уже начинала ходить в сад, а сама она еще не вернулась на работу, а Сергей, наоборот, слишком часто, подозрительно часто, задерживался на своей - тогда Анна с ума сходила от ревнивых, завистливых, подлых мыслей. Казалось, весь мир куда-то движется, и только она застыла в бесконечном дне сурка.
Теперь, с пандемией, в дне сурка оказался весь мир. А ей уже было не настолько муторно психологически.
Завибрировал смартфон. Отвечать никому особо не хотелось, но мало ли, вдруг по работе что-то срочное. До Нового года Анна вряд ли вернется в строй, так что всеми последними контрольными, четвертными оценками и динамикой успеваемости придется заниматься кому-то вместо нее.
Но оказалось, это всего-навсего новый запрос на подписку в инстаграме.

Почему в последний момент он все-таки передумал, создал вымышленный аккаунт и запросился в подписчики к Анне не под своим именем, Вадим не особо понимал - но, впрочем, и не рефлексировал долго. Неписаным правилом школы было то, что учителя редко в открытую мониторили соцсети учеников. А уж ученикам и вовсе не слишком любопытны взрослые интересы, хватает общения (и нравоучений) на уроках.
О том, что Анна не слишком светится и активничает где бы то ни было, Климов знал: еще в начале 8-го класса, когда новая учительница пришла вести язык и литературу, поискал вот уж точно из праздного любопытства. Фотки с дочкой и родственниками в Одноклассниках (мужа вроде нигде особо не наблюдалось), почти пустой, какой-то полуноминальный профиль в Фейсбуке и да, закрытый аккаунт  в Инстаграме. Ну и ладно.
Сейчас его активность была инициирована то ли неловкостью за несданное сочинение, то ли долгим отсутствием русалки на уроках. Без нее было скучновато, все-таки три встречи в неделю, да и литературу, несмотря на Чехова, Вадим в целом уважал. Хотя на уроках беллита было тягомотнее, вечный "дурны мужык". А может, дело действительно не в содержании, а в форме, в которую содержание пытаются облечь? Вон, историчка тоже вечно твердит о роли личности. И с историчкой, физиком, русалкой, даже учительницей по химии, хотя химия ему уж точно никаким боком не пригодится, уроки пролетают. А с остальными тяяяянутся.
Долго не заморачиваясь, Вадим набрал bookconsumer, загрузил фотку из впечатливших летом питерских "Подписных изданий" и, зарегистрировав аккаунт, запросил подписки у neakhmatova.
Подтверждение пришло к вечеру.

Иррациональность собственного поступка удивляла Анну первые недели три. Потом она начала просто наслаждаться процессом.
Общение и знакомства в интернете она не то чтобы не приветствовала, но. По немногочисленным отзывам знакомых, среди которых нередко были уже ее собственные ученицы-выпускницы первых лет работы, теперь молодые женщины 25+, становилось очевидна неперспективность такого формата выстраивания отношений. Сама Анна, правда, когда-то именно так познакомилась с будущим мужем, но это было десять лет назад, с тех пор многое изменилось.
Да и времени (и желания, откровенно говоря) на долгую переписку у нее теперь было не столько, как в юности.
Аккаунты почти во всех сетях обновляла редко, никакой чересчур личной информации там не было, публичный стриптиз (или эксгибиционизм, кому как больше нравится) людей среднего возраста Анна не особо приветствовала, это молодежи интересно каждый свой день запечатлевать в интернете.
Инстаграм, впрочем, Анна использовала скорее, так сказать, для души, поэтому и ограничила доступ потенциальных подписчиков. Время от времени выкладывала собственные давние стихи, зарисовки-наблюдения, немножко рефлексивные посты о жизни, иногда - заметки о впечатливших книгах. В подписчиках были в основном родственники, девчонки-однокурсницы по филфаку, несколько, опять же, бывших учеников из ранних выпусков. Незнакомых она не пускала.
Почему подтвердила запрос bookconsumer, сама толком не понимала. Видно, ковид дезориентировал, усмехалась Анна сама про себя.

Методично просмотрев двести с небольшим записей, отметив то, что понравилось больше всего, Вадим задумался: и дальше-то что? Оставить полупустой аккаунт, созданный ради прикола, время от времени заглядывая (подглядывая) - хотя ничего слишком вау в частной жизни учительницы по русскому он не обнаружил. Писала она немножко, конечно, не похоже на обычную стилистику и поведение в школьных рамках, и если стихами он не особо и впечатлился, то психологические этюды как раз понравились. По немногочисленным комментариям было очевидно, что читатели с ней явно хорошо знакомы и аккаунт - это такое пространство для интеллектуального отдыха.
Подождав пару дней (Анна все еще болела и в школе не появлялась), он добавил пару собственных постов - ничего лишнего-личного, минималистичный дизайн, цитаты из прочитанного, то, что время от времени сам он оставлял в закладках, в основном, конечно, фантастика и науч-поп вроде  Харрари. И решился - написал короткий отзыв на отзыв самой Анны, один из первых, где она делилась впечатлениями о "Тексте" Глуховского.
Так все и началось.
Поначалу переписка шла только о книгах. Bookconsumer (явно продуманный псевдоним) оставил пару комментариев, Анна вежливо ответила, зашла к нему, лайкнула пару цитат. Обсудили, почему люди предпочитают придуманные ники реальным именам. И незаметно, плавно, легко перешли на общие разговоры о творчестве, жизни, опыте. Обо всем, что приходило в голову хотя бы одному, - второй/вторая изящно подхватывали словесное кружево. Впрочем, Анна давно была убеждена: когда людей притягивает друг к другу, неважно на первых порах, о чем именно они разговаривают. Можно обсуждать перспективы ядерной катастрофы (что в нынешних геополитических обстоятельствах уже не кажется полным абсурдом, увы) - и даже в этом будет отчетливый, манящий, мускусный аромат флирта.
Впрочем, за рамки интеллектуального оба не выходили: политика и секс негласно, но дружно оставались за рамками обсуждения. Хватало и других тем.   У Анны не было ни желания на роман как таковой, ни времени на слишком глубокое погружение даже в такой, виртуальный формат коммуникации.
Третья четверть тянулась, как обычно, муторно. За время ее отсутствия, естественно, классы расслабились. Ксюша явно устала от всей внеучебной нагрузки и готова была начать пропускать даже любимые танцы. Сама Анна после болезни, к счастью, особо хрупкой себя не чувствовала - вроде без плачевных последствий обошлось, но в очередной раз задумалась: что дальше? Куда строить жизнь? Да, план-минимум вроде как выполнен, стандартный набор "ребенок-квартира-работа". Ну, с мужем не повезло, не сложилось, но так бывает нынче через одну, она еще вышла из ситуации с адекватными потерями, и материальными, и психологическими.
Вероятность второго брака Анна оценивала весьма трезво и реалистически. 30+, учительница без особых талантов (включая талант успешно жить), с ребенком, пусть себе и замечательным - не самая привлекательная категория на рынке невест. Да и кому они, в принципе, невесты, сейчас нужны? Гражданский брак как форма сосуществования, цинично сформулировала женщина про себя и внутренне недобро усмехнулась: почему бы не давать такие свободные темы для сочинений старшеклассникам? Кого интересуют страдания Татьяны Лариной и тургеневских барышень? Даже 20 век с его изломами для поколения альфа - это слишком древняя история. Жизнь случается здесь и сейчас, вон, в соцсетях все страсти, но разве в программу включат "Петровых в гриппе" или тот же "Текст".
Даже нобелиатка Алексиевич - дама нон грата.
Максимум, что можешь сделать лично ты - посоветовать, сбросить ссылку; принести конкретную книжку - и то не всякому, не слишком афишируя остальным, полутайком - почти как при диссидентах. Анна этого в силу возраста не застала, однако нынешние процессы подозрительно напоминали описанное в литературе.
Здесь и сейчас. Делай, что должно, и будет, что будет. Такими нехитрыми максимами себя пытались успокоить все относительно порядочные, но недостаточно смелые люди, казалось Анне. Или это было только оправданием собственным инертности и малодушию?...

Поначалу он, наверное, все-таки слегка опасался разоблачения и поэтому внутренне собирался, даже отчасти напрягался, особенно когда переписка шла в формате "здесь и сейчас" - хотя такое случалось редко. Анна не извинялась, ничем не объясняла свое нежелание допоздна залипать в смартфоне (максимум - завтра рано вставать). Вадим не настаивал.
Вообще, наверное, не знай он реальную биографию своей учительницы, догадаться о ее частной жизни было довольно сложно. Она не задавала конкретных вопросов, но и сама не слишком делилась подробностями. На запасной случай он придумал себе параллельную биографию: айтишник, недавно окончил универ (тоже, конечно, помоложе ее самой, но вроде хоть с претензией на самостоятельность). Рассматривал ли он для себя в дальнейшем такой реальный сценарий, Вадим пока не понимал, хотя было очевидно, что к лету пора определиться и с вузом, и с экзаменами. Все ведущие учителя-предметники настоятельно просили (кто построже - и требовали) в конце мая поставить в известность, кому понадобится через год сдавать ЦТ, которое, по слухам, собирались как раз на их выпуске переформатировать во что-то другое. Родители тоже не давили, но молчали слишком уж выразительно. Да и сам парень осознавал необходимость что-то решать. Впрочем, один из языков требовался почти всюду, так что русский - без вариантов.
Он знал, что Анна подрабатывает - как и практически все - еще и репетиторством, но смысла брать дополнительные занятия еще и у нее не видел, хватит профильных предметов.
Самым странным было взаимодополнение. Глядя на то, как пишет она у доски, слушает, отвернувшись в окно, очередное стихотворение по выбору наизусть - она всегда в это время не смотрела на отвечающего, чем не раз и пользовались, переворачивая учебник на первой парте или подглядывая в смартфон - Вадим думал о том, как вечером откроет инстаграм и...
Впрочем, а что "и"? Переписка эта сохранялась в рамках не то что даже приличий между мужчиной и женщиной неважно какого возраста, но и просто не выходила за общегуманистические жизненные смыслы - свобода, достоинство, творчество, поиск себя, вера в высшие смыслы или хотя бы человеческие ценности.
Две темы они, словно молчаливо сговорившись, не затрагивали никогда: политику (что было вполне понятно в нынешних условиях) и любовь (что было не совсем понятно, особенно с учетом их разных полов). Иногда Вадиму начинало казаться, не подозревает ли она что-то, пусть не саму правду как таковую, но некую тень непонятного - но и в школе учительница вела себя обычно, и в переписке не провоцировала излишней откровенности.
Тем не менее, первой предложила встречу именно она.

Занятия уже закончились, а экзамены еще не начались. За Ксюшей приехал дед: до отпуска матери она проведет часть каникул у Аниных родителей, как обычно. К ощущению беззаботности и пустоты, которое обрушивалось на нее каждый раз, когда она на какое-то время оставалась одна, Анна до сих пор не могла привыкнуть. Это была возможность сходить в театр, встретиться с кем-то из подруг, без спешки провести вечер, делая маникюр в салоне, или попробовать уже наконец эту йогу, до которой не доходят ноги весь учебный год.
Повинуясь странному, полузабытому-полудевичьему чувству свободы и легкости, Анна словила себя на мысли, что хочет свидания. Не встречи с далеко идущими намерениями и взаимными серьезно-травматичными ожиданиями, а самой атмосферы: выбрать, перемерив несколько раз, платье, накраситься особенно тщательно, а не по-дежурному, как на работу. Сидеть в кафе и, глядя за спешащий за стеклами в пол вечерний город, флиртовать, глядя в собственное отражение в чьих-то глазах. Улыбаться, не спешить и чувствовать себя женщиной. Не матерью, не преподавателем, не кредитоплательщиком и разведенной одинокой теткой средних лет - молодой женщиной. В статусе "свободна, готова к новым отношениям".
Желание это посетило ее впервые за несколько лет. Да, была после развода попытка, еще одна, тоже довольно неуклюжая, закончившаяся ничем - после этого Анна только порадовалась мысленно, что Ксюша была еще слишком маленькой и ее это никак не затронуло. А она... она не маленькая, пережила.
И поэтому сейчас она удивилась не столько тому, что было кому предложить такую ни к чему не обязывающую встречу, сколько самому этому желанию. "Оживаю", - усмехнулась женшина и отправила вопрос.
- Вы не хотели бы встретиться вместо  переписки?
Через 15 минут смартфон высветил:
- Где и когда вам будет удобно?
Пожалуй, пора было переходить на "ты".

Было странно и стрёмно.
Конечно, можно было соскочить.
Отговориться, перенести, не прийти, сослаться на срочный проект, признаться, что живешь в другом городе. И значит, поставить точку. Вряд ли женщина, любая женщина, получившая отказ - пусть в самой что ни на есть завуалированно-вежливой форме, повторит предложение снова.
Можно было просто свернуть всю эту авантюру, не ответив на сообщение, удалив аккаунт, исчезнув на пару месяцев.
Конечно, признаться значило рискнуть. Но если уж и выдавать правду, то не в виртуальном формате.
Договорились о кафе рядом с парком Горького: центр, метро рядом, можно после и прогуляться при желании. Вадиму там бывать не доводилось, хотя озвучивать это не казалось обязательным, а Анна, видимо, знала это местечко с более давних времен. Описали друг другу, на кого ориентироваться (он был предельно честен: высокий, спортивный, темноволосый - странно, кстати, что фоткой она так и не поинтересовалась, ну, тем лучше). Обменялись телефонами. Хаха, был у него давно и почти не используемый номер лайф, самый первый, когда-то оформляли родители в младшей школе для контроля, но потом стало удобнее переключиться на тогда еще велком. Вадим лишь изредка читал с ним полузапрещенные новости, а чаще использовал сам старый телефон с той сим-картой вместо параллельного ежедневника с самыми важными приложениями, где было жалко или лень архивировать все данные.  Вот и  пригодился).
Конечно, в этом была доля самонадеянности и безрассудства. Но в конце концов, она же не в Турцию или Египет на романтическое свидание с горячим восточным мужчиной отправляется! Судя по переписке, вполне себе адекватный мужчина. Удивился, наверное, ее инициативности, но сегодня это не такая уж и редкость. Странно, правда, что сам он до сих пор не предлагал познакомиться вживую. Может, женат и это просто способ разнообразить собственные эмоции в устоявшемся жизненном ритме? Но тогда, пожалуй, искал бы другого, даже в интернете.
А с другой стороны, даже предложи он ей, разве бы Анна выкроила время? Она как-то однажды вскользь упомянула про дочку, но собеседник ограничился вопросом о ее возрасте и больше тему не развивал. Вообще при всех общечеловеческих совпадениях, неизменно ровно-доброжелательной стилистике их переписки он излишне не любопытствовал о подробностях ее личной жизни.
Однако и она ему лишних вопросов ведь не задавала.
Поэтому самое время пообщаться вживую. Тем более согласился быстро, значит, скрывать особо нечего, планы организовывать тоже не надо, ни перед кем не отчитывается, почему вечер занят.
"Ну, поживем - увидим", - повторила, глядя на себя в зеркало перед выходом из дому, любимую поговорку свекрови Анна.
Свекрови, естественно, она ничего не рассказывала. Да и никого не посвящала: если позвонят, отвлекут вечером, хоть сама Ксюша, хоть родители - мало ли где она может быть, по делам, в городе, в кино, в конце концов. Не рассылку же в вайбере делать массовую: я на свидании, просьба не беспокоить.
С этой рассмешившей ее саму мыслью Анна вынула ключ из замка и нажала на кнопку лифта.

Вадим приехал чуть пораньше. Кафе было не совсем уж крохотным, людей не очень много, и он выбрал столик в глубине зала. Входящие заметят не сразу.
Букет положил на стул рядом, несмотря на предложение официанта поставить цветы в воду.
Анна опоздала минут на пять, вошла торопливо, но с улыбкой на лице. Выглядела она не так уж абсолютно иначе, чем в школе, но ощущение свободы и легкости очевидно читалось на лице. Или это было предвкушение свидания?
Вадиму даже на секунду стало совестно: как вообще Анна отреагирует на его нахальство?
И почему он не задумывался об этом раньше...
Женщина между тем окинула взглядом зал, не увидела никого подходящего, но и Вадима пока тоже не заметила. Анна присела за один из столиков у центрального окна, оказавшись спиной к нему и, судя по всему, достала из сумочки смартфон.
Пора. Прежде чем появится сообщение или прозвенит звонок.
Он мысленно зажмурился, вздохнул (если бы верил - наверное, перекрестился), взял букет и шагнул вперед.
- Анна... - пауза была почти незаметной, в доли секунды, - Андреевна, добрый день.
На ее лице за доли мгновения промелькнули неловкость, смущение, недоумение,  и... медленно, словно разгораясь из глубины глаз, проступило осознание. Понимание и смятение. Не гнев, нет. Скорее огорчение и расстроенность, как будто вместо долгожданного новогоднего подарка ребенок получил взамен пустяшный сюрприз.
- Это ты, - полувопросительно-полуутвердительно пробормотала Анна Андреевна. - Ты мне писал.
- Да, - кивнул Вадим. И, на секунду запнувшись, добавил: - Извините.

Если абстрагироваться от эмоций, среди которых не последней была обида, вроде фантика, скрывавшего пустоту вместо конфеты, в общем, ничего слишком странного, удивительного и тем более неприличного в ситуации не было. Ну да, молодой парень, обвел ее вокруг пальца - но ведь она и не спрашивала, переписываясь, сколько ему лет. Да и ключи от квартиры, где деньги лежат, он у нее тоже не вымогал. Они общались на нейтральные человеческие темы, да, с приязнью и интересом друг к другу. Так что же так ее зацепило, царапнуло, тригерит, выражаясь современным психологическим и подростковым слэнгом?
Она ждала взрослого мужчину? Надеялась втайне на роман с продолжением?
Этими вопросами с большей или меньшей степенью интенсивности Анна задавалась почти все лето.
Тогда, в кафе, неловко было обоим. Она, конечно, не развернулась демонстративно и даже приняла цветы, но разговор не клеился очевидно. Непонятно было, о чем беседовать - школьных экзаменах? Планах на будущее? Личной жизни - которой еще почти не было у него и уже - у нее?
Как в старой песне "Привет" Макса Леонидова - "о снах, о книгах" - так он, мальчик, почти годящийся ей в сыновья, и песню-то эту вряд ли знает...
И тем не менее, судя по его тогдашнему поведению, особого стыда Вадим не испытывал. Неловкость, смущение - возможно, но не более. В целом, если бы он не приходился ей учеником, если бы она не знала, что ему шестнадцать (а не тридцать два, как ей самой, и даже не двадцать пять, даже, о Господи, не восемнадцать!)... Если бы...
Но она-то знала.

Несколько раз после того как бы свидания Вадим подумывал, не рискнуть ли и попытаться написать Анне снова. Но о чем? Снова о книгах? Теперь, когда таинственность исчезла, это казалось слишком пафосным. Спрашивать о личном он все же не осмеливался. И хотя тогда Анна училку включать не стала, нравоучений не читала, он понимал, что все-таки она расстроилась - тем, что на его месте не оказался кто-то другой. Более... подходящий.
Тем не менее, из подписок она его не удалила. Правда, и информации новой в ее аккаунте не появлялось почти все лето, так, парочка цитат.
Ладно. Тем более отец нашел ему подработку, и это хорошо отвлекало от остальных мыслей. Деньги лишними не будут точно. А чуЙвства можно и на паузу пока поставить. (Сам он слегка поразился собственному хладнокровию.)
В конце августа дома держали семейный совет: куда поступать. В общем, варианты были достаточно очевидны: БГУ, БГУИР, может быть, политех. Физика, математика и русский. По профильным дисциплинам логично было либо искать репетитора из самого вуза, либо хотя бы туда же ездить на курсы. Понятно, что ЦТ или что там вместо него придумают - не внутренний экзамен, но по крайней мере, можно посмотреть на преподавателей и понять уровень ожиданий, если все-таки поступит.
- Конечно, поступишь, - без малейших колебаний подытожил отец.
- А язык? - подала голос мама.
- Я поговорю с Анной Андреевной, - сказал Вадим. - Если надо будет, по ее мнению, ее же и попрошу подтянуть дополнительно. За соответствующую плату.
На том и порешили.
Правда, сама Анна Андреевна, когда он после уроков попросил с ней переговорить, мягко говоря, идею не поддержала.
- Вадим, я не могу с тобой заниматься.
- Почему?
- Во-первых, это будет означать, что я на уроках не выполнила то, что от меня ожидалось.
- Ой, Анна Андреевна, да бросьте, - поморщился он. - Вы же прекрасно знаете, что это неправда. И потом, все наши учителя подрабатывают так. И у вас наверняка репетиторство есть вне школы.
- Все меня не касаются, - отрезала учительница. Конечно, учеников брали многие, и некоторые, действительно, не гнушались заниматься со своими же, но она всегда старалась искать не то что не в своих классах, а лучше даже в других школах.
- Хорошо, - примирительно сказал Вадим. - А во-вторых?
- Что во-вторых? - не поняла Анна Андреевна.
- Ну, вы сказали, это во-первых. Значит, должно быть и во-вторых, - парень слегка лукаво прищурился и улыбнулся.
Анна сердито посмотрела в ответ и ничего не сказала.
Но не выдержала - улыбнулась сама.
Тем не менее, подтягивать его на регулярной основе и за деньги она все же отказалась. Договорились помониторить оценки и уровень в течение первых двух четвертей и дальше уже исходить из ситуации.
В общем, получилась как бы ничья.

В октябре, когда начались самые заунывные дни, а до праздников было еще далековато, Анна словила себя на вязком ощущении подступающей депрессии. Иногда хороший сон и приятные эмоции чуть-чуть отвлекали, но в целом было тоскливо. Впрочем, она всегда знала за собой, что предстоящий ноябрь для нее (и не только для нее) самый тяжкий месяц в году.
Нужно было как-то выкарабкиваться.
Она с удивлением, поразившим ее саму, поняла, что скучает по весенней переписке с @bookconsumer. Но не самой же намекать или тем более начинать. Да и вообще... Какая же пустая у меня жизнь, порой ловила она себя на грустной мысли, если даже мальчик способен наполнить ее подобием счастья...
Благо, от этих глупостей слегка отвлекло начальство. Школе, их школе, исполнялось в этом году сорок лет. Праздники решили приурочить к Новому году: после пандемии все реально соскучились по мероприятиям, и даже обычно ворчавшие в былые годы коллеги довольно охотно взялись за организацию и подготовку. Отдельно предполагались встреча с выпускниками и торжественный банкет для всех сотрудников. Детвору, естественно, не задействовали, но средним и старшим классам обещали дискотеки, которых не проводили уже несколько лет подряд, прикрываясь то волнениями, то ковидом.
Дежурить на танцах Анне выпало в выпускных классах. На банкет она, конечно, тоже должна была идти, а для вечера встречи еще и сценарий надо было придумать, но это хотя бы отвлекало от серой муторности за окном (и в душе, соответственно).
Хоть будет повод новое платье купить.

- На танцульки идем? - опрос в общем чате класса стремительно набирал голоса.
Вадим в обсуждении не участвовал, хотя ради любопытства глянул результаты. Видимо, всем не хватало активности - или уже предвкушали ностальгию, как-никак, последний школьный Новый год. В общем, большинство было настроено "за".
Он пока не решил, а надо ли.
- Вадим, ты как? - прочитал он сообщение Гриши Железовского. - Может, после у кого-нибудь продолжим?
- Посмотрим, - лаконично отозвался Вадим. - У меня собраться вряд ли, родители на корпоративах только после НГ.
- Чё-нибудь сообразим, - отреагировала Диана. - Можно в пиццерию в крайнем случае. Или суши.
- Вы сначала определитесь с готовностью по финансам, - рассудительно, как всегда, попыталась всех поставить на место Оля Лапина. - Я максимум 30 рэ готова выложить, родители сказали, либо подарок, либо вечеринка.
В итоге вроде договорились встретиться у Валеры Куликовича: тот пообещал договориться с родными на один вечер дать свободу сыну и всей компании.
И все-таки у Вадима особо желания не было. Скорее тоже, ну, вроде напоследок, чтобы потом не жалеть...

Анну он увидел сразу, у лестницы, ведущей в актовый зал: в этот раз и елку, и соответственно, мероприятие решили делать в холле перед входом. Она стояла вполоборота, разговаривая с математичкой из какой-то средней параллели, и вряд ли обратила внимание на него.
Захотелось... впрочем, для начала захотелось сохранять контроль над собой.
Платье в бело-темно-синюю полоску не было ни слишком коротким, ни чересчур откровенным, - оно просто очень ей шло. Волосы, обычно небрежно заколотые, в этот раз были уложены в высокую прическу, открывающую шею, и только две небрежные пряди, нарочно выпавшие из общей безупречности, подчеркивали живое несовершенство замысла. Белые туфельки на тонких каблучках, жемчужный браслет на запястье - все было в тон, в тему, ненавязчиво и стильно.
Или так казалось только ему?
Захотелось выкурить хотя бы одну сигарету, он повернул обратно к выходу, на крыльцо.
- Эй, Климов, ты куда? - окликнула его Диана: в школу зашли целой компанией, человек семь.
Анна, видимо, услышав фамилию, отвела взгляд от собеседницы и увидела Вадима. Помедлив секунду, он все-таки повернулся и ушел курить.
Когда вернулся, Анны на прежнем месте уже не было.
Он поднялся на второй этаж, услышал быстрый ритм музыки и полуневнятный гул за дверями, что вели в холл перед актовым залом, помедлил, раздумывая, а идти ли туда, может, пока в кабинет класса, если там открыто. Из-под двери мелькали цветные всполохи светомузыки. Мелодия закончилась, дверь приоткрылась, несколько человек из параллельного класса выскользнуло, явно намереваясь продолжить веселье где-то в другом месте. Вадим застыл еще на пару секунд - и все-таки вошел.
Почему она надела тот же наряд, что и на все официальные мероприятия, Анна особо не рефлексировала. Для школьной дискотеки, конечно, это было слегка чересчур - не вызывающе, но торжественно. Зато не заморачиваться снова с выбором. И потом, платье ей действительно ну очень понравилось. Да и куда особо еще такую красоту носить... Свекровь, правда, постоянно настаивала на том, что с ее-то, Аниной, работой нужно каждый день выглядеть как с картинки, подавая пример молодому поколению - но этому поколению (как, наверное, и любому другому) в общем-то примеры не сильно нужны...
Как бы то ни было, сегодня она объективно была картинкой, ей самой нравился образ, и комплименты - даже от вечно язвительных коллег, или тем более от них, особенно женского пола - слегка повышали самооценку.
- Ой, Анна Андреевна, да вы просто красотка! - восхищенно изумилась Таня Борисенок из десятого В.
- Спасибо, Танечка, взаимно! - и вежливо, и искренне отреагировала она.
В зале было темновато, душновато и слишком громко. Чувствуя, как начинает пульсировать в висках, Анна Андреевна начала пробираться к выходу.
У фотозоны, организованной возле холла, стайка незнакомых (у них она не вела) ребят пыталась уместиться в одном селфи-кадре.
- Давайте я вас сфотографирую, - предложила она.
- Ой, спасибо! - обрадовались те и, получив предложенное, в свою очередь спросили в ответ: - Хотите, мы вас тоже сфотографируем?
Анна кивнула.
Из-за двери, откуда доносилась музыка, вышла Нина Петровна, химичка.
- Передохну, - улыбнулась Нина Петровна. - Устала.
Анна понимающе кивнула снова.
- Сейчас я вернусь, на меня тоже музыка давит.
- Да уж, - поддержала разговор коллега. - Или это мы стареем, или музыка меняется?
- Или и то, и другое, - отреагировала Анна, берясь за дверную ручку.
Она вошла синхронно с ритмом новой, медленной и очень давней новогодней мелодии про выпавший первый снег. Странно, неужели сейчас ее кто-то помнит еще, промелькнула мысль в ее голове. И прежде чем Анна успела дорефлексировать, перед ней как-то очень вдруг материализовался Вадим Климов.
И спросил:
- Можно вас пригласить, Анна Андреевна?

Много дней, или точнее, вечеров, переходивших в полубессонные ночи, он вспоминал этот танец. Ничего вызывающего, откровенного, даже намекающего на эротичность в нем не было, да и где, на глазах у половины школы? И так глаза на лоб у многих полезли, хотя большинство благоразумно воздержалось от комментариев.
Был он уверен, что Анна согласится? Да нет. Вполне могла извиниться и отойти. Почему сказала "да"? Да мало ли. Настроение было хорошее, праздничное, легкое. Конечно, у нее голова вряд ли от шампанского кружилась, учителя, наверное, не позволяют себе на работе, даже в праздник,  тем более при учениках, тем более с их-то директрисой, та всю школу умеет построить даже в собственное отсутствие. Но и у него-то голова кружилась не от шампанского, второпях распитого на крылечке после выкуренной все же сигареты - как и собирались, одноклассники одну бутылку принесли-таки в школу, чисто для настроения.
Голова кружилась, да. Хороша она была - не голова, Анна - просто изумительна! Фотку, которую она выложила-таки, правда, не в посте, а в сторис, он успел себе сохранить - и не раз, не два, не пять пересматривал позже, хотя и без фотки весь ее облик отпечатался у него где-то в глубине зрачка и сознания, прям как в стихотворении Богдановича, которое пару лет назад они учили наизусть по беллиту - одно из немногих реально ему понравившихся.
Когда-то где-то, конечно, уже не помнил он где, попалась на глаза фраза: "Танец - это вертикальное выражение горизонтального желания".
Так было думать пошло, странно, недопустимо почти.
И все-таки он думал о ней.
Именно в соответствии с фразой.
Танец оказался слишком коротким, и все эти несколько минут он так боялся выдать себя, что почти не прикасался левой рукой к ее талии, и переживал, чтобы не слишком сильно сжать ее ладонь своими, в общем-то, не самыми слабыми пальцами. Еще он думал про то, о чем думает она, и чему почти неуловимо улыбается, не глядя в его глаза, а глядя чуть в сторону, и услышит ли, если он просто скажет "С Новым годом, с новым счастьем" - потому что ничего менее банального сейчас он сказать все равно не в состоянии, и о том, как хочется ему убрать эту непослушную прядь и почувствовать, как вздрогнет она под его рукой, трепетно ли, боязливо ли...
Определенный опыт, конечно, у него был. Вполне себе разнообразный к его почти восемнадцати. Не самый главный - до этого так и не доходило, он все-таки предпочитал девочек порядочных, таких хватало даже сейчас, в эпоху всеобщей свободы. Но уж трогать, целовать, исследовать он мог везде и со знанием дела, это проверено было не раз и не два. Ну, и не пятнадцать, конечно, но элементарного понимания, что делать, хватало.
Хотя как этот опыт мог быть применим к ней?..

Было ли ей тяжело – так это сформулировать все же было бы неправильным. Не жила же она, в конце концов, как писал кто-то когда-то, "от одной твоей улыбки до другой", в ожидании уроков именно в этом классе.
Но что-то в ней явно ожило, стронулось, как начинает по весне еще невидимо невнимательному глазу потихоньку истончаться на солнце речной лед: вроде воды еще не видно, но и ступать уже рискованно.
Так, в ожидании непонятно чего - да впрочем, почему непонятно: в ожидании, предчувствии весны -  шла третья четверть, самая длинная, усталая, самая сложная для всех. Продолжались этапы олимпиад и начинались репетиционные тестирования, и учителя, и ученики подсчитывали возможные баллы и невольно мысленно торопили: каникулы, тепло, само желание освободиться от груза экзаменационной ответственности.
С оценками у Вадима все было норм, и не только по русскому. Но конечно, хотелось уже поскорее какой-то определенности. И в то же время внутренний невольный мандраж нарастал у всех, как бы ни пытались сдерживать его даже самые уравновешенные ученики.
- Здравствуйте еще раз, Анна Андреевна, - он приоткрыл входную дверь школы, пропуская ее вперед. Сегодня в их классе был урок литературы, так что формально они не только виделись, но и даже вроде как здоровались, хотя Вадим на уроке молчал.
- Здравствуй, Вадим, - кивнула учительница, - спасибо.
- Вы домой? - спросил он, спускаясь вслед за ней по ступенькам с крыльца. И, почти не дожидаясь ответа, добавил: - Можно я вас проведу?
Она удивленно и в то же время согласно кивнула снова. И, чувствуя себя обязанной поддержать разговор в рамках приличествующей случаю беседы, взяла инициативу в свои руки: - Как у тебя дела? Как подготовка? Волнуешься?
...Ничего особенного в том недолгом разговоре вроде и не было, но долго он согревал потом обоих, хотя ни один не признался бы в этом. Именно после него Вадим рискнул снова написать ей в инстаграме. Правда, ответом своим Анна его не столько расстроила, скорее обескуражила - попросив отложить в сторону все посторонние мысли и сосредоточиться на экзаменах и поступлении.
Конечно, она была права. И все-таки...

Конечно, она была права! Ему нужно учиться, готовиться, сдавать экзамены, поступать, его ждет своя, новая, студенческая яркая жизнь. Прозвенит последний звонок, промелькнет выпускной, и очередной класс останется снимком в фотоальбоме, да и тот открывают в лучшем случае раз в год. Ну, первые пару лет еще приходят на вечера, хвастаются успехами, еще немножко благодарны - а потом всех кружит собственная жизнь, заботы, планы, успехи и поражения. Много ли сама она звонит и пишет собственным учителям, пусть даже тем, кто вложил в нее многие знания и главные ценности?..
И поэтому нужно просто немножко подождать. Подождать, не делая лишних резких движений, не давая надежды ему, а, может быть, что еще важнее - самой себе.
Анна Андреевна  повторяла это мысленно (а иногда и вслух) изо дня в день. Должно же получиться, если включить всю силу воли, собственное рацио, достоинство и принципы, которые сформировали ее как личность.
Но наши принципы и наши чувства иногда слишком противоречат друг другу...
Тем не менее, учебный год наконец подошел к финалу.
Последний звонок получился теплым во всех смыслах слова. Солнце, нечасто баловавшее в течение всей весны, напоследок словно решило расщедриться: было ярко, безоблачно и по-настоящему комфортно, даже таким вечно мерзнущим барышням и дамочкам, как она. Линейку, к радости всех, решили проводить на улице: скученные мероприятия в спортивном зале, куда из-за ковидных ограничений даже родителей не пускали, не прельщали никого.
Конечно, этот праздник казался Анне немножко грустным всегда. Даже выпускной в ее сознании не ассоциировался с расставанием так очевидно, как трель последнего звонка. Еще немножко, экзамены - и добро пожаловать во взрослую жизнь. Повторяющиеся из года в год традиционные слова про учителя, провожающего до дверей, в этот раз почему-то казались особенно пронзительными, хотя странно было бы плакать на выпуске класса, в котором она всего лишь вела русский, пусть и целых четыре года, самых сложных, с восьмого по одиннадцатый. Жалко было прощаться с олимпиадницей Машей, взявшей таки диплом на республике - и отказывающейся при этом от автоматического поступления на филфак: идеалистка Маша грезила межкультурной коммуникацией на одном из факультетов лингвистического, а туда помимо русского требовался английский - ЦТ и внутренний экзамен.
Грустно было, как и всегда, отпускать всех, к кому прикипаешь душой за несколько лет. И это ведь не только послушные и талантливые отличники, но и, что не менее редко, дерзкие, хулиганистые, амбициозные и уверенные в своей правоте бунтари. С которыми споришь на уроках, а то и после, и тем не менее, именно им отдаешь себя, может быть, больше всего.
И Вадим. Конечно, если быть честной с самой собой, ей грустно из-за того, что этот странный несбывшийся роман окончен.
Но разве могло быть по-другому?

- Гулять поедем в парк? - перебрасывались сообщениями в вайбере одноклассники.
Почему-то накануне они так и не договорились насчет последнего звонка.
Выпускной обещал быть довольно пафосным, уже давно забронировали клуб, но, видимо, в суматохе и на фоне ожидания главного торжества про последний звонок никто особо заранее не озаботился.
Вадиму, откровенно говоря, было все равно и на последний звонок, и на выпускной.
Единственное, что его волновало в связи со школой, так это расставание (неуместное, правда, определение в контексте (не)сложившихся отношений) с Анной.
Помимо школы, тем не менее, его цель все же была очевидна. Более того, он связывал одно с другим в какой-то математически прямо пропорциональной зависимости: поступит - ок, свобода, новый этап, взрослый статус и соответственно... пока в детали не вдавался.
Не поступит - что его ждет, кирзовые сапоги, нервы матери, подстраховка отца, возможное участие в «спецоперации», пока идущей на территории соседних стран? И ощущение провала, позора, стыда - уж с этим-то, и даже после, спустя два армейских года, к Анне он и на пушечный выстрел больше не подкатит.
Итак, цель - поступить.

Лето было нервным. У него само собой. У Анны - тоже, хоть она никому бы в жизни не призналась в собственных глупых, почти девчоночьих переживаниях - из-за кого, из-за мальчишки другого поколения, годящегося ей если не в сыновья, то уж в племянники точно.
Она специально уехала к родителям, а точнее в деревню, где оставался домик еще от деда и бабушки, почти на все два месяца отпуска, сразу после окончания школьных экзаменов. Интернет там ловил плохо, да и не хотела она мониторить ленты в постоянном ожидании новостей. В деревне были лес, огород, озеро, старинные, времен ее собственной юности, книжки (с каким удовольствием она перечитала полузабытую фантастику Беляева!). Были воспоминания про бабушку и деда, у которых Анюта проводила почти все собственные школьные летние каникулы, встречи с далекими родственниками и просто соседями по деревне, знакомыми с тех пор как помнишь саму себя, нереально звездное небо и крик кукушки, гулко раздающийся за околицей в ночной тишине.
В деревне было простое, понятное, вечное счастье. И это помогало ей скрашивать ожидание - впрочем, не совсем понятно чего.
В Минск Анна с дочкой вернулись двадцать шестого августа. Но сообщения в соцсетях и мессенджерах начали бомбардировать и ее, и Ксюшин смартфоны уже в дороге, как только выехали из деревни и приблизились к цивилизации.
Он написал ей в инстаграме. Фотка осталась той же, но название аккаунта Вадим поменял: вместо загадочного и безликого @bookconsumer теперь значилось вполне исчерпывающее @klimovbguirstudent.

5 февраля 2023 г.