Глава 20. На рыбалке

 - Игнатий, - продолжал Лыков старший. - Я с тобой не согласен в корне. Почему нельзя быть богатым? Если у человека и сила есть, и ум, и прочее. Послушай, что сейчас, тебе, расскажу: Каждую пятницу вечером, нам выделяет директор завода какой-нибудь транспорт, то за грибами, то на рыбалку, чтобы рабочий человек, пару выходных, мог отдохнуть творчески, на природе. В тот раз, нас было, человек двадцать. Люди разных профессий, но все до одного рыбаки, и хочу заметить, не плохие. До места добрались благополучно. Разбрелись по реке, кто по двое, кто по трое. А я и Сашка Ромашов далеко не пошли. Мы всегда с ним вместе рыбачим. Работает со мной в одном цеху, сварщиком на третьем участке. Лет на пять постарше меня. Одеты были легко, как никак конец июня. Жара жуткая. Мы шли по берегу в рубашках, да в трико. За плечами рюкзаки. Но кроме них еще несли, по кошелке да по пару сумок со шмотками, на холодную ночь, ну и удочки, конечно. Куда же без них. Обуты в кеды, синоптики дождя не обещали. Максима с нами, по какой-то причине, не было. Увидели вдалеке дымок наклоненный на закат солнца еле различимого костра. Стало быть, и там уже обосновались. Подумали мы. Решили подойти поближе, и где-нибудь рядом, расположиться на ночлег, авось не прогонят. Тем более, уже темнело. Недалеко от костра стояла палатка возле нее разложены телогрейки, там сидели двое рыбаков. Выпивали. Один солидный, высокий с круглым лицом и вторым подбородком. Второй, горбоносый с отекшими глазами, и пониже своего приятеля на целую голову, с худым продолговатым лицом и с большой лысиной до самого затылка. Над пухлыми обветренными губами густые черные усы. Взгляд его серых глаз излучал спокойствие и равнодушие. Одеты были в брюки и свитера, на ногах болотные сапоги. По этим признакам было видно, что рыбачат здесь не первый день. Мы с Саньком, как положено для приличия поздоровались. Они нам ответили тем же и, пригласили нас к своему столу. У них и выпивка была и закуска. Отказаться было неудобно. Мы тоже достали бутылку водки и какие-то консервы. Палатку свою поставили рядом.  Познакомились. Того усатого звали Сергеем, а его товарища Федором. Выпили, закусили. Разговаривали о всяком. Но тут Сергей хорошенько захмелев, поведал нам историю про своего прадеда. Звали его Николаем Филипповичем. Крепкого телосложения был человек. С утра до ночи работал в поле не разгибая спины, в то время, как многие его односельчане и праздники встречали и так просто гулянки устраивали. А он все работал и работал. Было у него четверо детей, кормить-то их надо! Отец инвалид без ноги, да старушка-мать, полуслепая. Жена с грудным ребенком на руках. В общем, все хозяйство на прадедовых плечах держалось. И вот свершилась революция и все у него отобрали и землю, и скотину, а самого расстреляли, за то, что с обрезом выступил, против советской власти. А если судить по справедливости, ведь он защищал свое кровное. Стало быть, тогда особо не разбирались, кто прав, а кто виноват.
- М-да-а-а-а, - горько протянул старец. - Ты рассказал его правду. Что же мы послушали. Но есть и другая правда.
- Какая? - удивленно спросил Григорий Александрович.
- А такая! Ты сказал, что у него было четверо детей, да пятый еще родился. А не забыл спросить, какого пола были, девочки или мальчики?
- А какая разница! - воскликнул Григорий Александрович.
- Э-э-э-э, нет, дорогой мой, разница большая.
- Вроде, как пацаны. Ну и что?
- А то, уважаемый, что землю давали при царе-батюшке, только на сыновей, а ежели рождались дочери, то хоть с голоду умри — метра не получишь. Потому-то ему и приходилось пахать с утра до вечера без праздников и выходных, дабы земля не пустовала, не зарастала бурьяном, да лебедой. А когда свершилась революция, стали отбирать излишки у зажиточных крестьян, а ему стало жалко. Вот и взял в руки обрез. А знаешь ли ты, Григорий Александрович, сколько на него, после того, как он встал крепко на ноги, батраков работало. Вот представь себе такую картину: у его соседа пять дочерей и ни одного мальчика, не послал ему Бог наследников. Хотя и он в силе, да и мощь не малая, а земли только на одного. Не хватило хлеба и прочего, дотянуть до весны. И он шел к своему зажиточному соседу, чтобы тот дал ему сколько-нибудь картошки, да муки, хоть как-то свести концы с концами. Тот ему не отказывал, давал, но с условием: Что по весне отработает на его участке. А знаешь ли ты, что это такое? Вот представь: Настало время пахать. Земля подошла. Хлеб сеять пора, да и еще чего, а ему надо идти к соседу, отрабатывать долг. И пока он у этого добренького дяди трудился, его земля пересыхала. Ну и какой у него будет урожай? Хуже, чем предыдущий. Или я не прав? Так что, уважаемый, Григорий Александрович, скажу без лишних слов. Это и есть вторая правда. Вот только, истины никто не знает, кроме Бога. И потому, нам грешным, что в голову придет, то и говорим.