Гл. 11. Механические роды. Появление на свет кукол

       Глава одиннадцатая
       МЕХАНИЧЕСКИЕ РОДЫ. ПОЯВЛЕНИЕ НА СВЕТ КУКОЛОК

В общем. То да сё.  Далее.
- Какие отметки вы получали в школе, г-н дьяк? – испросила цаца у Ахиллы. – Мышление у вас слабое, - пояснила. – Детские утверждения. Якобы в виду не существования вашего вы не могли быть расстрелянными. Я прямо  расстроилась.  Так что за отметки? 
- Не обучен был грамоте.
- Оно и видно… 
- Дык, назубок знал псалтирь. Правда, «читал» по памяти. По сии поры, особ в левом глазу, рябь. Конечно, скорей всего, от поверхностного,  для виду, чтения.
- Что с энтим у вас, с левым, глазом?
- Да с правым у меня тож. Правда, помельче. Та ж хрень. Только сыпь.
- С обоими, значит.
- Значит.
- Не беспокойтесь, г-н Ахилла.  Справим.  Вымем и новые глазки вставим, зараз и одномоментно  оба. Либо по одному выковыряем. Вопрос в том, с какого начать изымать, с правого, ближнего, либо же – с левого, дальнего. Стоите в профиль, не видно, какой хуже. Прошу встать в анфас. Опять же – с какого краю вставлять зенки. 
Статуи сделались в растерянности от такого диалогу. 
Как ж, мол…  Больно вынимать глазоньки. Потом… Перекосятся. Ну и Ахилла, мол, боком будет ходить, в виду косоглазия.  И вообще для чего это всё.
- Хых… В виду цифровых технологий щас не то что буркалы, на раз-два мозги вынуть и вставить, без намёка на боли, и – заменить. Ну, если устали от старых. Ежели новой, к примеру, идеальной личностью пожелали  стать. Выкинуть старую и начать новою жизнию жить. Правильною. А тут буркалы…  Но ладно. Касаясь грамоты. Я чего  хотела, но не успела сказать.
Няша сделала отступление. С извинениями.
- Как кукла, - сказала, - заводная, не могу тотчас переключаться, э, с пятого на десятое, с текущего разговору или заявления, с протчей разной регламентации на ту, которая где-то, опять же, сбоку стоит. А то ещё поперёк. Ни обойти, ни объехать.
Не могу к чему то  кого-т принуждать. Но приходится.
Грамота эт, конечно, второстепенный вопрос, навроде. На поверку ж главный.
Плюс воспитание. Смотрю я на вас, какие-то вы, господа, раздёрганные. Он вихры у господина Левши  клочьями. Бывает, что  разнузданные. И неухоженные. Мало снаружи. Ещё и в головах.
Кукла крутанулась на месте.
- От я. Смотрите, какая я ладная. Как с иголочки. И не только  снаружи. Но и снутри. Как у электронного изделия жизнь моя математически выверена. Работаю как часы. Решения принимаю без колебаниев, исполняю с неумолимостью. Очень вдобно. Ни на шаг в сторону. Ни туды, ни сюды. Только прямо. Как организм безупречна и даже во всех смыслах. Безукоризненна. Наперёд распланирована. До гробовой, как говорится, доски. Никаких волнениев. Прост счастлива. М-да… При этом впрямь как заводная работаю. Однако в нутрях полный покой. Потому как нет нутренних сбоев. Так работаю, будто стою. Не сходя с места. Настолько  размеренно. При этом беспрерывно кручусь, денно и нощно. С того тех, которые без начинки, на раз-два обгоняю. Новый уровень нутренней организации. В принципе возможен апгрейд. Усовершенствование. Заделаюсь абсолютной такой заводной, до  невозможности   совершенной «гадиной», как выразился энтот коллектор с говорящею кличкой Нелюдь,    диот. Хм. Если уж и гадиной, то прекрасной… 
Одно слово, господа.
В недрах Шестой Экспедиции в порядке эксперимента, в качестве гуманного акта, как исключение рассматривается вариант об некотором снисхождении к статуям. Разумеется,  при условии их исправления и переделки. Для получения наилучших, исправленных граждан, в целом достойных России.  И, конечно, мы не можем пойти на переделку без вашего на то согласия. Государство ни в чём не приемлет насилия. Исповедует один и единый принцип – принцип добровольности. В общем. Как учителка приставлена к вам для воспитания. На предмет того, чтобы каждая статуя и каждый статуй обрели нутреннюю гармонию и через неё пришли к переделке. То есть, чтобы с воодушевлением переделывались. Воспитание ж, как известно, начинается с грамоты.  Потому я и спросила дьяка о его отметках.
У Няши округлились глаза.
- Ужас! Дьяк и – неграмотный!
Няшу немножко передёрнуло.
- Особо стыдно за господ сочинителей. Оторопь берёт. Ладно, некоторая распущенность ндравов. Но своеволие… Прост непростительное. Высокомерие. Воззрения же и принсыпы вообще домостроевские. Мало,  что старомодные,  допотопные. Как у ископаемых. Никакого продвижения. Почему? Да как же… Считай, два века не образовывались. Алфавита, который современный, не знаете. Безумно разобразовались.  Насток, что самый подходящий для вас – эт первый мландший класс. Не так ли, г-н Тургенев?
Тургенев сидел немножко пришибленный.
- Что до вас, г-н Лесков…
Николай Семёнович тоже словно  заикой сделался от такого напору.
- Вы, г-н сочинитель, как завзятый, так сказать, и безнадёжный второгодник… Как двоечник, который в своё время сбежал из  гимназии. Как ученик за пять лет не осиливший двух классов, подлежите вообще принудительному обучению.
Няша сдула с плеч пылинку.
- Наряду с такими неучами, как Левша, - дополнила. – Всемирно известный мастер!  По диковинам! По самим  блохам! А грамоты не знает. Такой тупица в грамоте!.. Далее. Товарищ Флягин, мошенник и шулер. Мошенник, двух слов же в письме связать не может. Не вмеет. Оба – диоты! А ещё депутаты!  Инд,  не простой - монументальной государственной Думы, представляющей статуи. Такое придумали! С энтой парламентацией. Не говорю о прочих инициативах, молчу о других статуях. Словом… Пока суд да дело, пока резервациям строиться, пока продвигаться следствию, идти суду, эт всё долгое дело, чтобы не терять времени, пойдёте учиться. Как пройдёте учёбу и перевоспитание, как раз подоспеют приговоры. Окончательные.  В том смысле, что - отправлять вас на подрыв и измельчение, либо, согласно моей резолюции, определять в  полноправные гражданы России в качестве обученных, воспитанных, исправленных и усовершенствованных граждан. 
Кукла обвела глазами собрание.
- Конечно, одной мне не справиться. Поскольку, это уже не секрет, в недрах Шестой Экспедиции принято решение об аресте всех сколь-нибудь известных и популярных статуй. Все с ндравственными вывихами.  Политически неграмотные. Вообще не подкованные. Потребуется много воспитательниц. Много учителок.  Слава богу, прогресс позволяет. Россия щас может производить преподавателей в невероятных количествах. Не меньше, чем изготавливается тех же статуй по городам и весям. Сколько потребуется изготовить. Поскольку изготавливаемся поточным методом, на конвейере. Али 3д принтером. Запросто. От, как я! Зараз с установленной в голове электронной программой, то есть с готовым курсом по обучению в мландших классах, с такой, от, сурьёзной начинкой. Только родилась, как уже учителка. Ещё и пуповину не  обрезали. Как уже воспитательница. Да ещё с полномочиями от Шестой Экспедиции. Три в одном - как учителка, как воспитательница  и как смотрящая от Шестой Экспедиции. Столь большое внимание в отношении воспитания в государстве. Немыслимое прост внимание.  При этом заметьте, сколь  вумное государство – ему не нужно даж тратиться. Оно и не тратится.  Практически то есть.  Все ж учителки – прост дешёвки. По факту то есть. Ничего ж не стоят государству. Такое высокотехнологичное у него  производство, у правительства. Да и то. В сам деле. Не куклам же платить зарплату. На что она нам? Мы куклы бесребренницы. Право, на что ему тратиться? На обмундирование? Так оно не сносимое. Применяются композитные материалы. Сверхпрочные. На довольствие? Питаемся электричеством. Эт копейки. Даже размножаемся самостоятельно… Роды разрешаются прям на уроках. Предусмотрены.  Как б автоматически. Чтоб не прерывались уроки. В случае поломки учителки. На смену вмёршей, скажем, тут ж заступает новорождённая. Как б срабатывают предохранители, ну у состарившейся… Ток учителка откидывает копыта, ну, ломается,  как тут ж, будучи мёртвой, разрождается родами.  Из пуза выскакивает молодая.
- Как эт? 
- Ещё не приходилось быть мёртвой. Мёртвой не рожала. Не знаю. Так чтобы в точности. По живому ж, будучи живой, разрешалась от бремени. В качестве апробации… 
   
Няша немножко как б засмущалась…
В некоторой нерешительности.
- Ежели,  конечно, вам нтиресно…
Господа-истуканы прокашлялись.

- Конечно, я ещё по старинке… Не совсем презентабельно. Ну,  рожаю… Поскольку сама из первой серии. И вообще склюзивная.  Эт всё для наглядности.  Для понимания.  Наскок просто… С детоизготовлением. В энтом собственно и заключается наше противу человеков превосходство. То есть, ежели ты не человеческое, так, чтобы совсем, изделие, а наполовинку. Потом.  Поскольку, опять же, куклы изделия не совсем человеческие, нам не можно стыдиться.
- От…  Пжалста!
Кукла раздвинула ножки.
Как-т странно.
Словно выпячиваясь.
На глазах у всего сообщества.
Правда, у Няши сие, может, и непроизвольно, но с вызовом неким получилось, с некоторою наглостью.  Впрочем, ситуация обязывала.
- Я предупредила об новой этике. Не можно и некультурно смущаться, - повторила. – Хочу напомнить: я прост изделие…  Полуфабрикат как бы.
Кукла взялась за юбочку, подбирая её.
- Конечно, куколки получаются маленькие, - сказала. - Миниатюрные.  Из нутра, значит,  выходют. Завовсе с напёрсток. Сущие крохи. Но такие из себя утонченные и субтильные! На загляденье. И ужас, насколько вумные!
Видите ли, Иван Сергеевич! – обратилась кукла к сочинителям. - Понимаете ли, Николай Семёнович! Ум же он же может помещаться в одной извилине. Ежели заместить оную чипом. Тож маленьким, маленьким. Микрочипом. Меньше комарика. А несёт в себе неимоверную информацию. На предмет преподавания. Внешность и форма, те же размеры, они, конечно, только для виду. Можно было б учителок сделать комариками. Чипы они позволяют. Можно любым другим насекомым. Только, конечно, чтоб покрасивше было насекомое. Можно в любом другом виде,  в неживом том же представить, в форме портфельчика, но куклы ж не берут взяток, даже у студентов, али в форме окружности, как у ридикюльчика, меньше помещается, можно прост ломаной линией, как складной метр у Венечки, который раскладывается веером, али гармоникой, но слишком при всём при том прямолинейно. Глазу не на чем задержаться. Лучше всего, конечно, изображением в женщину. Так оно народу  привычней. Но женщины они огромного росту. Много расходного материалу. С другой стороны, если по мландшим классам, то, конечно, конечно, ничего не может быть более подходящего и ничего прелестнее, кроме как куколок. Можно взять на рученьки. Можно любоваться цацей.  Дуть на ейные локоны. Даж завлекаться дульцинеей. Имею в виду великовозрастных учеников. Прост хочу сказать, изделия вам пондравятся, Николай Семёнович. Да и вас, Иван Сергеевич, очаруют.  Чтоб не сомневались даже.
Кукла потужилась.
И…
Господи боже мой, приспустила трусики.
- Чтобы виднее было, - объяснила Няша. 
И тут ж запричитала. Будто от боли.
- Чтоб натуральнее, - сказала. – Как у человеков чтобы выглядело.  Для впечатления. А так, конечно, совсем, ну совсем, ничё не чувствую.  Как-т обидно… Ваще ж говоря, мы, куклы, избавлены от Божьего наказания – размножаться в муках.  Поелику созданы не Господом, но человеком. Греха на нас нет. И в энтом тоже наше преимущество перед человеками.  Мы прост не испытываем чувств. С того, значитца, не мучаемся. И, конечно, энтим не чувствованием  мы хотим наделить самих человеков, в свою очередь. В порядке, так сказать, благодарности.   
Из промежности… Из переднего проходу у Няши полезли куколки.
Одна за другой.  До семи штук сразу,  как рассказывал Веня.
Одна другой краше. 
«Могла б и побольше. Но покамест не требовалось больше».   
Все учителки. В костюмчиках прокурорских. С указками наизготовку.
«Я едва успевал подхватывать и обрезать ниточки (пуповины)».
Откуда ни возьмись появились парты.
Перед партами столы со стульями  – для энтих самых учителок (ток изготовленных, новорожденных).
Кто-т позаботился.
Веня так меня убеждал.
К сему были установлены классные доски (на треножниках).
Статуи расселись.
Г-н Лесков тот уже сидел.
Тургенев тож (располагался на передке кареты, где-т карету  достал).
К скамейкам вдоль всей аллеи с видом на статуйно-литературный ансамбль и далее до самого Александровского моста также был установлен соответствующий школьный реквизит.
Куколки-учителки  тут ж расселись по стульчикам (с устроенными на сидениях  заблаговременно подушечками, чтоб  виднее их было). 
Если в биноклю смотреть, вообще хорошо было видно. 
Потихоньку собирались зеваки. Всё больше и больше.
Слухи быстро по Орлу разносятся.
Привалило взрослых.
Стайками пробегали и задерживались дети.
С каким-то жгучим любопытством глазели. 
Такая диковина: куколки – учителки.
Да ещё прокурорши…
Непроизвольно садились за парты (куда же ещё).
Скамейки и сразу были заняты.
Немало толпилось человеков за скамейками.
Скоро сквер и площадь оказались запруженными.
Яблоку негде было упасть.
После приветственно-разъяснительного выступления заглавной учителки – Няши-прокурорши, экзекуторши Шестой Экспедиции, что да как, опосле слов её касательно статуй об исправительных для них занятиях с поставлением на новый менталитетный уровень нутренней их  организации, - а страшно было интересно, -  наконец,  в связи с заявлением Няши о всеобщим, так сказать, привлечении всех орловских, до единой,  сколь-нибудь способных к учебе, статуй к настоящим занятиям, и не только статуй (скульптурных), но ваще поделок с изображением человеков, тех же кукол, ток детских, протчих игрушек, можно даж с изображением животных, начался  необыкновенный переполох в сквере. Между детишков.  .Всем хотелось чему-нибудь и как-нибудь научить.
Тут ж были натащены массы и кучи чебурашек, буратинов, ванек-встанек, само собой, бюстиков и статуэток, разного рода муляжей, манекенов, прост чучелов, даж леденцов в виде курочек и козликов.
Уже не хватало сквера, площади и самой Карачевской улицы для любопытствующих  и вновь прибывающих граждан.
Остановились трамваи. Встали троллейбусы.
Трамваи на Карачевской.
Троллейбусы на Комсомольской.
Далее по всему городу.
Няша ещё потужилась.
Вылупились ещё учителки.
Прибавилось ещё народу. 
Прекратили работу заводы и фабрики.
Опустели кафе и рестораны.
И даже забегаловки.
Весь Орёл оборотился в одну такую образцовую школу.
Люди и статуи смешались (в том числе куклы, матрёшки, манекены и чучелы).
Так и с того в России (с Орла, чтобы перекинуться на всю Россию) начался первый школьный урок по воспитанию и переделке статуй (также прочих  поделок) и человеков в единый субстрат по образу и подобию кукол.

Где ты еси, Господи?!.
Воруют у тя человеков.
И никаких тебе процентов…

Накажи, Господи, кукол.
Вместе с барыгами.
Верни нам, Господи, человеков.