Беда и судьба

Особенность представлений о беде в русском культурном сознании – она составляет некую неизбежность, подобное сезонным циклам стихийное явление, которое само настигает человека. Ср.: Пришла беда – отворяй ворота; Скоро пойдешь – беду нагонишь; тихо пойдешь – беда нагонит; Лихо не лежит тихо: либо катится, либо валится, либо по плечам рассыпается; Где беда ни шаталась, а к нам пришатилась; Где беда ни была, а к нам пришла.

И в этом плане беда оказывается тесно связанной с судьбой или даже выступает ее своеобразным эквивалентом. На это указывает и значительная структурная близость пословиц и поговорок о беде и о судьбе – ср.: Коли быть беде, то ее не минуешь; От беды не уйти; Беду и на кривых оглоблях не объедешь; Где беде быть, там ее не миновать – От судьбы не уйдешь; Никто от своего року не уйдет; Бойся не бойся, а року не миновать; Бойся не бойся, а от части (от участи) своей не уйдешь.
Судьба, так же как и беда, «приходит» к человеку, «настигает» его – ср.: Не ищи беды: беда сама тебя сыщет; Судьба придет – по рукам свяжет; Судьба придет, ноги сведет, а руки свяжет.

Для такого сближения «беды» и «судьбы» имеется еще одно веское основание. Исследователи заметили, что в русском лингвокультурном сознании «судьба» связывается с мыслями о принятии и покорности. В устойчивых конструкциях, включающих слово судьба, она олицетворяется и даже персонифицируется. «И получается, – пишет современный американский исследователь Д. Ранкур-Лаферрьер, – что человек покоряется не некой безличной силе, а подобию человеческого существа». Эти позиции принятия и покорности свойственны в русском лингвокультурном сознании и отношению к беде. Более того, именно в принятии беды как неизбежности, в покорности ей видится способ ее преодоления – ср.: Покорись беде, и беда покорится; Пришла беда – не брезгуй и ею! С бедою не перекоряйся, терпи!

Вместе с тем в этих условиях признается и способность человека отвращать от себя беду, для чего достаточно выполнять лишь одно правило – вести себя в жизни соответствующим образом.

С другой стороны, существует способ если и не избавиться от роковых обстоятельств полностью, то снизить их угнетающее воздействие на человека – это «переспать с бедой» (однако есть беды, на которые эта мера не действует). Ср.: Эту беду заспать можно; Этой беды не заспишь; Эту беду я давно заспал; Над этой бедой уснуть можно.

Однако наиболее яркой чертой бед в русском лингвокультурном сознании определена все-таки их серийность. По сути, речь  в этом случае идет о некой совокупности бед, а чаще – об их последовательностях. Ср.: Беда никогда не приходит одна; Беда не живет одна; Беда не ходит одна; Беда на беду; Беда на смычке ходит, одна за другою; Беда по беде, как по нитке, идет; Беда поездом (гнездом) ходит; Одна беда не угасла, другая загорелась; Беда беду так и гонит; Беды вереницами ходят. В других случаях о бедах также говорится как о серийном явлении, однако эта их черта прослеживается в даваемой человеку установке быть готовым к такой серийности – ср.: Пришла беда – жди и другой; Пришла беда – отворяй ворота; Пойдет (или: Повадится) беда – растворяй ворота!

Первое, что должно быть отмечено в этом плане, –  реальность такой серийности. Она проявляет себя как принцип организации событий в мире или даже как закон их организации. Теоретические основания этого закона пока не ясны: он определяется сугубо эмпирически, по превышению «вероятностной нормы» повторения событий. Соответственно закономерными видятся и синхронистические совпадения в действительности. К ним нужно подходить как к объективной реальности, определяемой статистически, а не как к сугубо психологическому эффекту. Все это позволило исследователям, заинтересованным в данной теме, уверенно завить: «не может быть никаких сомнений в том, что существуют подлинные синхронности, где любой человек, имеющий доступ к этим фактам, должен признать, что данные совпадения выходят за рамки статистической вероятности» (С. Гроф).