Теряев и его ученики

Введение.
Тимофей Федорович Теряев (1919-2001) – один из немногих  ярких и знаковых живописцев российского экспрессионизма второй половины XX века. В понимании термина «экспрессионизм» как живописной концепции нового мироощущения художника в передаче его подлинных чувств и образного видения. Профессиональное мастерство и масштаб   художественного явления с годами не меркнут, но привлекают внимание галерей и музеев, коллекционеров и зрителей.
Художник-глыба, личность цельная и требовательная, до конца преданная профессии, Тимофей Теряев не был оценен по достоинству при жизни. В Ростове-на-Дону в официальных кругах, как и на выставкомах его не воспринимали за прямоту, смелость и принципиальность, за то, что он имел свой кодекс чести и правды в искусстве, свое видение и неповторимый стиль, далекий от идеалов социалистического реализма. Великий армянский живописец Минас Аветисян  прозорливо выявил главное в его творчестве, написав в письме Теряеву: «Ты выбрал путь трудный, ибо правды в наше время не любят. Никогда не сомневался в тебе – художнике. Страшная вещь правда в искусстве – все это ты лучше меня знаешь». Суть образа, его духовное содержание – вот что было в основе творческого поиска мастера, на протяжении всего трудного и тернистого пути в искусстве.
Произведения Тимофея Федоровича Теряева  являются уникальным явлением донского искусства. Они представлены в российских музеях, зарубежных коллекциях и галереях. К сожалению, в  конце 90-х  большая часть картин без ведома художника была вывезена за рубеж, став приобретением коллекционеров и галерей Германии.      
 Изучение такого знакового явления в художественной практике последней трети ХХ века, как творчество Тимофея Теряева и его учеников, ставших сегодня известными мастерами современного искусства, представляется весьма актуальным. До настоящего времени эта тема не являлась специальным исследованием. Поэтому особенно важными являются вопросы анализа живописи Тимофея Теряева, мировосприятия художника и его онтологических корней.
Этапы творчества Тимофея Теряева рассматриваются в контексте художественного метода, который он развивал как живописец и  преподаватель рисунка, композиции и живописи в Ростовском художественном училище имени М.Б. Грекова (1959-1981).
Новаторские методы молодых живописцев Дона формировались под влиянием личности Теряева, создавшего мощную колористическую школу.    В этом направлении интересно увидеть особенности живописного языка каждого из его талантливых учеников, рассмотрев произведения различные по образному видению и художественному решению, но близкие по доминирующему колористическому подходу в организации картины как материализации образного видения.
 Время, прошедшее после ухода Теряева, позволяет четко увидеть линию преемственности, которая выстраивается от  наследия великого Мартироса Сарьяна, причем его раннего «матиссовского» периода, к патриарху донской авангардной живописи Тимофею Теряеву, а от него к его ученикам. Каждый из них имел самостоятельный путь художественного развития, но своей корневой основой, тягой к эмоциональному пониманию цвета и тона как главным носителям духовного содержания ученики были обязаны Теряеву. Многие из живописцев, вошедших в группу «Чалтырь», навсегда сохранили преданность его идеалам. Круг избранных живописных работ для исследования произведений мастеров учившихся у Теряева не случаен. Он отражает развитие экспрессионизма как важного направления в  развитии донского искусства.
После смерти Теряева, в связи с утратой целого пласта его наследия, не просто следовать за развитием художественной мысли мастера – от нескольких чудом сохранившихся ранних работ, отмеченных импрессионистической свежестью и реалистической выразительностью, к поздним вещам с их экспрессивным лаконизмом  мистического символа.
 Изданные в конце ХХ – начале ХХI века альбомы, книги, каталоги и  статьи, являясь важным вкладом в историю донского искусства, не представляют  целостного исследования творческого наследия Теряева и его учеников как знакового явления в развитии современной живописной практики.
Большая часть работ художника сохранилась на Дону благодаря Ростовскому областному музею изобразительных искусств и меценату  Александру Ивановичу Стрелецкому, издавшему каталог с яркой биографией  живописца. Значительный вклад в популяризацию наследия Теряева сделала М-галерея, ее куратор и коллекционер Татьяна Николаевна Колованова, организовавшая серию выставок посвященных Т.Ф. Теряеву и его ученикам.
Мы благодарны всем участникам проекта за предоставленные для исследования материалы, воспоминания, публикации, архивные фотографии, статьи, каталоги  и  цифровые носители произведений.

  Армянский вектор  в творчестве Теряева.
Живописные традиции донского искусства формировали не только такие известные живописцы как Николай Дубовской, Иван Крылов, Митрофан Греков, но и замечательные художники армянской диаспоры: Аким Ованесов, Амаяк Арцатбанян, Степан Агаджанян, Мартирос Сарьян.
 Во второй половине XIX века начинается интеграция представителей армянского искусства в донскую культурную жизнь, а через нее и в общероссийскую. Этот процесс проявился во всех сферах культуры, но самым значительным итогом стало появление на Дону плеяды талантливых живописцев, выходцев из Нахичевани. Их творчество основывалось на синтезе армянской и русской художественных традиций – многие из них учились в Московском училище живописи, ваяния и зодчества и в Пензенском художественном училище.      
  В 1907 году  было создано Ростовско-Нахичеванское на Дону общество изящных искусств, ставившее задачи приобщения к миру искусства широкого зрителя и профессиональное обучение художественному мастерству. Участниками весенних ростовских выставок были известные русские мастера А. Архипов, В. Маковский,  К. Коровин, Л. Туржанский,      П. Петровичев. В экспозициях  можно было приобрести произведения           И. Репина, В. Поленова, В. Серова,  И. Левитана, И. Айвазовского.   
На выставках, организованных Обществом, раскрылось творчество талантливых донских армян: А. Ованесова, К. Аладжалова, С. Гампарцумова,  молодых   авторов –  А. Арцатбаняна, Р. Шилтяна,  М. Сарьяна.
В конце ХХ века наследие Мартироса Сарьяна не без участия Теряева-педагога оказало влияние на новое поколение колористически одаренных донских художников.
Мартирос Сарьян и его вклад в донское искусство.
Великий художник ХХ века, выдающийся мастер цвета Мартирос Сарьян (1880-1972) был духовным наставником Тимофея Теряева, определившим его творческую судьбу. «Цвет – это истинное чудо! - восклицал художник. - В сочетании с солнечным светом он создаёт внутреннее содержание формы, выражает суть вселенского бытия» .  Многие ранние полотна Сарьяна, написанные яркими, насыщенными красками, повлияли на художественное мироощущение  Теряева.
 Сарьян всегда считал природу своим учителем. Его духовное формирование сложилось на донской земле, в степных просторах армянских селений. Детство художника прошло в маленьком хуторе братьев отца Сариевых под Ростовом (ныне – поселок Чкалов Мясниковского района).     Это был край плодородных земель, переданных армянам императрицей Екатериной II.
Здесь отец художника построил скромную усадьбу с колодцем и крытым камышом домом. Под донским небом мальчик познал красоту и пьянящие запахи степи, полюбил просторы Приазовья за Мертвым Донцом, величественность скифских  курганов и белую пластику сельских храмов. Здесь он постиг главное, что определило мысли и чувства художника, когда он говорил: «Земля – живое существо: она имеет свою душу. И без родной земли, без тесной связи с родиной нельзя найти себя, свою душу. Я убежден, что не было художника без земли. Сердце земли находится в сердце человека. Все берёт начало в этом сердце».   В книге «Моя жизнь» художник вспоминал: «Величественное небо и широкая степь, с буграми и «миражными курганами» на горизонте, давали возможность наблюдать за всеми явлениями природы... Высокие травы с бесконечным количеством цветов, с реющими над ними миллионами многоцветных бабочек и снующих под ногами или греющихся на солнце ящериц. Яркое солнце, до изнурения жаркие дни... Детское восприятие всего этого неописуемо грандиозно и фантастично...».   
С семи лет Мартирос живет в Нахичевани-на-Дону  центре армянской культуры на Юге России, историю и традиции которой  он  с искренним увлечением изучает. В юности Мартирос делает успехи в рисовании, отмеченные его первым учителем  в Армяно-русском  городском училище – живописцем Андреем Ивановичем Бахмутским.
В семнадцатилетнем возрасте Сарьян поступает в Московское училище ваяния и зодчества. Окончив  основной курс в 1902 году, он обучается в открытых при училище мастерских  основателей русского импрессионизма  В.А. Серова и  К.А. Коровина. Еще до обучения не без влияния портретной живописи его друга Амаяка Арцатбаняна были написаны строгие, наполненные сердечной любовью «Портрет сестры» (1898), «Женский портрет» (1898), портреты матери. 
Сарьян никогда не забывал о своей юношеской дружбе:            «Дорогим воспоминанием я сохранил и сберег в себе дружбу с Амаяком  Арцатбаняном. Он был моим первым учителем. Когда я приехал в Москву учиться, Амаяк уже был одним из лучших студентов в Училище живописи, ваяния и зодчества.  Мы жили  в одной комнате, часто ходили вместе на этюды… Глубоко усвоив традиции серовской школы, он отправился в родную Нахичевань ( Ростов)».
В летние каникулы  Сарьян вместе с Арцатбаняном,  приезжал на Дон, чтобы набраться сил и поработать на пленере в родных степях Самбека. Об этом свидетельствуют удивительные по колористической красоте произведения начала 1900-х. В музеях Армении  и в  собрании семьи Сарьяна хранятся пейзажные зарисовки и этюды армянских крестьян из селений под Ростовом, преображенные позднее в живописные картины. Ранние произведения отмечены природной одаренностью автора. Прекрасен натурный акварельный набросок «Нахичеванская девушка (М. Африкян)» (1903) близкий утонченной стилистике Михаила Врубеля. На основе акварельного эскиза был выполнен живописный образ, отразивший  изысканную красоту эпохи модерн и расцвеченный элементами сказочной экзотики с фигурками ланей и пышными кулисами деревьев. Эта первая большая портретная работа Сарьяна имела успех на выставках в Москве и Ростове-на-Дону. 
Произведения, созданные Сарьяном на Дону, имеют два направления. Первое –  это ранние вещи, которые сродни реалистическим работам его друга А. Арцатбаняна. Как правило, это сдержанные по цветовой гамме портреты, выполненные на основе графических набросков. К ним относятся  автопортреты и образы родных: «Портрет сестры» (1898), «Портрет Сандахт»  (1898), «Портрет дяди А. Чилингирян» (1900), «Портрет матери» (1898).
В  годы учебы в период приездов на родину написаны наполненные тишиной и гармонией южной ночи  удивительные по тональному напряжению пейзажи  : «В армянской деревне» (1902), «У моря. Буйволы» (1903), панорамный вид степных холмов «Пейзаж. Самбек» (1903).
Второе направление сформировалось под влиянием живописи Анри Матисса. Это яркие по контрастным отношениям света и цвета пейзажи и натюрморты, созданные на Дону: «В роще Самбека» (1910), «Два дерева» (1910), «Зеленый овраг» (1911) «Полевые цветы» (1910), «Тюльпаны и сирень» (1913).  Звучные сопряжения цветовых и ритмических акцентов  рождают  смелую декоративность образов. 
В  1903-1908 годы не без влияния гениального мастера акварели Михаила Врубеля рождается «иллюминированный» цикл «Сказки и сны», в котором  создана атмосфера Востока, райской  жизни  «как единого живого существа».
На московских выставках собирателя новой французской живописи               С.И. Щукина Сарьян открывает творчество  великих мастеров колорита Ван-Гога, Гогена, Матисса. Молодой художник становится смелым новатором, сплавляя свои восточные впечатления после поездок в Константинополь, Египет и Персию с методом новой французской школы.
Сарьян работает на Дону в  летние  месяцы 1911, 1912, 1916 гг. О новом стиле Сарьяна как явлении синтеза европейской школы и восточного символизма Максимилиан Волошин писал: «...В нем европейские течения обратились к своим истокам, и естественно и легко получилось нечто самостоятельное, крепкое, органическое. Ему не приходилось, как природным европейцам, справляться с образцами восточного искусства: их семена от рождения жили в его душе. Поэтому трудно определить, из каких форм Востока он исходит: они сами создаются при его работе. В них есть нечто и от турецких лубочных картин, и от персидских миниатюр, и от ковров, и от фаянсов... Принцип упрощения, положенный им в основу его технических исканий, — единственная надежная руководящая нить, которой может довериться художник в современном хаосе устремлений и требований. Чем меньше слов, тем сильнее сила выражения; чем меньше линий, тем выразительнее рисунок. Чем проще сочетание красок, тем больше они могут сказать.»5 В это время рождаются наполненные южным солнцем звучные по колориту натюрморты и пейзажи. Художник показывает эти работы на  ростовских выставках.  Весной 1911 года Сарьян выставил в Ростове одиннадцать картин,  среди них – «Горы», «Комета», «Утро в Ставрине», «Персиянка», «Цветы». Как видно из каталогов весенних выставок  в 1917 году Сарьян показал в Ростове свои «Тюльпаны». На 8-й выставке в 1918 году, где были представлено много новых произведений, признание публики вызвали такие работы, как «Пахарь» (1905)«Натюрморт»(1916), «Портрет Мариэтты Шагинян» (1917). В 1911 году художником  создан потрясающий по мощному звучанию колорита  образ в картине «Зеленый овраг», а под влиянием  цветов Матисса написаны ликующие радостью букеты степного разнотравья. Интересно как матиссовский «Букет цветов в белой вазе» из собрания Сергея Щукина, предопределил метод Сарьяна, основанный на условности рисунка и фактурных акцентах локального цвета.
 В 1916 году Мартирос Сергеевич надолго возвратился в  дом матери.  Это здание на ул. Софиевской ( ныне 1-я Майская, 29) и сегодня проникнуто атмосферой прошлого – кафельное зеркало печи, деревянная лестница и лепнина на стенах сохранили память о художнике.
Дружба Сарьяна и Мариэтты Шагинян, портреты которой он писал в  годы гражданской войны, проявилась в совместной педагогической работе в нахичеванской художественной школе имени Михаила Врубеля.                В  деникинском Ростове Сарьян успешно участвовал в выставках Ростово-Нахичеванского общества изящных искусств. В 1919 году его участие в ростовской выставке «Лотос»  было триумфальным. Художник представил 45 картин и среди них как ранние работы, так и написанные в конце 1910-х годов и посвященные Востоку: «Старый Тифлис» (1917), «Портрет Нины Комуджян» ( 1917),  «Красная лошадь» (1919).

5  Волошин М. «Лики творчества» Л.,«Наука», 1988, сс.308,309.
 Эти полотна открыли зрителю смелый живописный стиль соединивший колористическую мощь и остроту композиций. В 1920 году Сарьян талантливо раскрылся как театральный художник в постановках ростовской Театральной мастерской, замеченной Николаем Гумилевым и вскоре переехавшей вместе с будущими  звездами в столицу. В этот год художник увлеченно работает в Комиссии по охране памятников и старины, выявляя культурные ценности, образцы армянского зодчества и народных ремесел, делает зарисовки с натуры. Мартирос Саркисович стал первым директором Армянского музея, собрав уникальные экспонаты и картины, подаренные жителями Нахичевани  и  армянских сел. 
В  Ростове-на-Дону находятся  ранние шедевры великого живописца: «У моря. Буйволы.» (1903), «Два дерева» (1910-е), «Тюльпаны и сирень» (1913), «Луговые цветы» (1918). Эти произведения высоко ценил Тимофей Теряев, передавая свое восхищение ученикам, приходившим в залы Ростовского областного музея изобразительных искусств, где в 1970-е наиболее полно были представлены полотна Сарьяна.
Кажется, что не случайно армянский вектор проявился в начале творческой судьбы Теряева, а затем раскрылся в период педагогической деятельности, когда он воспитывал молодых художников, ставя перед ними, говоря словами Сарьяна, задачу « победить серую и  навязчивую школу».
Многие из его учеников оказались уроженцами  той же приазовской степной земли армянских переселенцев. Личности Теряева были близки национальный темперамент, чуткость, сердечность и художественная одаренность донских армян. На всю жизнь художник сохранил духовное родство с землей Армении и ее художественными пророками – Сарьяном и Аветисяном.
 



Учеба Теряева в Ереване.
Теряев  выбрал творческую профессию уже в зрелом возрасте. Важной вехой в его жизни стало поступление в 1953 году в Ереванский театрально-художественный институт после долгой службы в армии.
Благодаря рекомендации Мартироса Сарьяна 33-летний пограничник Тимофей Теряев, показавший ему свои первые работы, был принят в институт.
Какими же были ранние произведения ? Оказывается Теряев еще до поступления в институт получил первую награду  – диплом за исполнение работ, представленных на выставку изобразительного искусства пограничников в Москве за подписью начальника пограничных войск МГБ СССР. Чудом сохранившиеся авторские рисунки конца 1940-х- начала 50-х годов из коллекции историка-археолога Романа Петровича Елкина,  из так называемой «Папки документов» Теряева, отражают меткость глаза в моментальных набросках фигур офицеров и солдат, изображенных в минуты отдыха.
Учителем графики, развивший способности Теряева в институте, был яркий представитель армянского искусства, выпускник Московского ВХУТЕИНа, Заслуженный художник Армении Врамшапух Шакарян.
С 1946 года он возглавлял кафедру графического рисунка. Как последовательный ученик В.Фаворского и знаток европейской школы, он был любимым преподавателем студентов, щедро делившимся с ними накопленным опытом и энциклопедическими знаниями. От него Теряев узнал о творчестве Пикассо. Шакарян открывал молодежи единое мировое пространство великого искусства от старых мастеров до постимпрессионистов и фовистов Франции. Его блестящее владение линеарным рисунком, пластически определяющим форму, определило становление крепкого и точного рисунка Тимофея Теряева.
Бабкен Адамович Колозян (1909-1994) был руководителем диплома Теряева. Заслуженный деятель искусств Армении, один из основателей Ереванского театрально-художественного института, он возглавлял кафедру живописи несколько десятилетий. Творческий метод Колозяна сформировался под влиянием Александра Осмеркина, у которого он учился во Всероссийской Академии художеств в Ленинграде в 1930-е годы.           А.А. Осмеркин – выдающийся живописец, член авангардной группы «Бубновый валет». После войны художник был преследуем советской властью за пропаганду западного искусства и отстранен от преподавания из всех ленинградских учебных заведений, отчего вскоре умер. Колозян не без влияния сезанновского метода, которому учил А. Осмеркин, создал целое направление в жанре натюрморта. Его кисти принадлежат тонкие лирические пейзажи и портреты, созданные в импрессионистической манере. Влияние романтического мира и одухотворенного видения Колозяна сказалось в первых импрессионистических пейзажах Теряева. Дружба с учителем не прекращалась. Сохранилась фотография Бабкена Адамовича Колозяна с Тимофеем Теряевым  в день открытия персональной выставки  в зале на       ул. М. Горького в Ростове-на-Дону в 1998 году.  Замечательно, что  рядом с Теряевым его верные ученики, среди них: Николай Гурьянов, Калуст Мовсесян, Валерий Чубаров, Кероп Согомонян.
В период учебы в институте Теряев общался с Мартиросом Сарьяном, любил и внимательно изучал его произведения. Интересно, что на защите диплома Тимофея Теряева Сарьян стукнул кулаком по столу, требуя от членов  комиссии обсуждать  работу выпускника на русском языке.
Своим аввой Сарьяна называл и учившийся на курс старше Минас Аветисян – великий живописец Армении, на всю жизнь оставшийся другом и единомышленником Теряева. Как целостное художественное явление его наследие выходит за границы изобразительного искусства Армении и России. В зрелых произведениях,  где символика образного строя выражена мощным звучанием цвета, он реализует смелое понимание принципов фовизма. Дарование художника самобытно раскрылось в  драматической силе колорита. Трагическая эпика его  полотен  понятна, когда знаешь, что с детства в душе художника остались воспоминания родных о погромах в родном селе Джаджур, унесших тысячи жизней. На официальных выставках, проходивших под знаком партийного заказа и тематических требований соцреализма, картины Минаса стали яркими прорывами к свободе эстетического самовыражения.
Теряеву были близки мысли Минаса о подлинном призвании живописца: «Художник, слепо копирующий натуру, похож на пономаря, который механически бормочет, не вникая в суть слов. Пономарь, не думая о смысле, повторяет то, что было создано до него, но природа – не окаменевшая книга, не догма, кладовые ее сокровищ каждый открывает своим ключом. Слепо воспроизводить видимое – значит быть художником пассивного восприятия, значит не раскрывать, не понимать природу, а только списывать с нее».
  Учеба в Ереване определила ценностные ориентиры от живописи французских мастеров рубежа ХIХ- ХХ вв. до колористической силы  армянской школы,  импрессии  и экспрессии Востока.   
Теряев, как и Аветисян, имел яркую творческую индивидуальность. Дружба двух мастеров осталась в переписке, в коротких встречах во время приездов Тимофея Федоровича в Ереван и на родину Минаса, в умении слышать и понимать друг друга, противостоять рутине и косности, не подчиняясь веяниям времени и партийному диктату.
Спустя годы Теряев  напишет натюрморты на фоне горных хребтов  Армении, посвятит памяти трагически ушедшего из жизни друга целый ряд полотен и среди них – монументальный «Портрет Минаса» (1974) и   картину-воспоминание «Я и Минас в Арабкире» (1990).

Живописное наследие Т.Ф. Теряева
Годы учительства.
После окончания Ереванского института и недолгой работы в Красноярском театре Тимофей Теряев вернулся на Дон, став преподавателем живописи, рисунка и композиции в Ростовском художественном училище им. М.Б. Грекова.
Картины художника не вписывались в рамки школы соцреализма, лежавшей в основе педагогического процесса. Он был преподавателем, создавшим новую систему в решении живописных задач. Это был учитель, требовавший целостности в рисунке, пластике, колорите. Теряев увлекал студентов своей трудоспособностью, будящим совесть резким подходом, часто бывая экспрессивным, несдержанным в эмоциях.
Теряев высоко поднял планку ответственности в творческом учебном процессе. Его ученик Константин Гурьянов вспоминал основы теряевского метода обучения  :«Первая заповедь для учащегося: не ищи учителя – ищи в себе ученика, ни один не поднимется по ступенькам знаний, если не будет следовать советам педагога, воплощая их на листах и холсте каждодневным кропотливым трудом. Требовал точности выполнения работ. Вырабатывал в ученике стремление к анализу. Добивался решения замысла постановки, требовал от учащихся вдохновения (в очень убедительной форме) несмотря на сухость и однообразие постановок, : «Без темперамента нет художника».
Тимофей Федорович открывал студентам шедевры великих мастеров, прививая критерии высокого художественного вкуса. То, что давал  Теряев вело к пониманию главного в искусстве – самостоятельному поиску художественного образа, самоотверженности в работе.
Целеполагающей основой Теряева-педагога было раскрытие в образном решении сути натуры, а в студенте –творческой раскрепощенности.
В учебном процессе он ставил задачу выразительного силуэта. В его методе колористические отношения выражали  не только пространственные планы, но и  характерность образа. Художник запрещал дробно и мелочно передавать натуру.
Тимофей Федорович пришел к профессиональному преподаванию в годы прорыва в традиционную  школу открытий западного искусства. В 1960-70-е годы он приобщал учеников к миру смелых цветовых открытий. Ему были близки   работы  П. Сезанна, А. Марке и А. Дерена,  А. Матисса и   А. Модильяни, В. Ван-Гога и Х. Сутина.  Гением,  учившим его мыслить, он считал  Пабло Пикассо. Он собирал абсолютно все публикации, альбомы и статьи о Пикассо, размышлял об  эволюции его творчества  и при этом не любил «Гернику». Новые подходы в решении форм, смысловая многоликость  в   ракурсах и срезах образов  Пикассо позднего периода  нашли отражение в ряде работ Тимофея Федоровича, таких, как огромная картина-ремейк «По мотивам Пикассо» (1995), участвовавшая в проекте М-галереи «Ремейк» в 2009 году.
 Теряев-педагог ценил в учениках честность, учил видеть и раскрывать красоту через собственное мироощущение. Отношения со студентами были часто диаметрально противоположными. Хвалил за искренность и трудолюбие, прививал умение самостоятельно мыслить и чувствовать роль цвета и тона в композиции. При этом он открыто ругал и гнал нерадивых и равнодушных. Тимофей Федорович, как и в творчестве, в общении со студентами был эмоционален – и когда ругал учеников за холодное отношение к работе, и когда пытался научить видеть и анализировать натуру.
С увлеченностью он устраивал поездки с ребятами в станицы Елизаветинскую и  Раздорскую, хутор Пухляковский для работы на пленере. Его колористический метод как видение в натуре сопряжения тонов отражены в воспоминаниях одного из первых его учеников  – Владимира Ивановича Бегмы.
Зоя Александровна Белая – директор Ставропольского краеведческого музея изобразительных искусств писала: «Самые теплые воспоминания сохранились у них:  Э. Бахмацкой, Ю. Бондаренко, М. Заваднова,  А.Соколенко, Л. Черного о своем учителе  Теряеве. Это был человек с конструктивными знаниями, который привез в РХУ свою школу, систему. Он дал нам четкое и яркое понимание формы, анализ цветовых отношений при работе с натуры, аналитический подход и конструктивную концепцию…»
Художник театра  И. Ф. Агуф вспоминала: «Теряев был живописцем, но рисунок считал главным предметом – основой живописи, основой  философского осмысления жизни – ни одну линию невозможно было провести просто так, не рассуждая, откуда и куда она пошла,… что за ней стоит – объем, плоскость, пространство?
...Когда он садился выправлять чей-то рисунок, он кричал –  «Это не правда!» –   все нервные окончания замирали ..., потому что тогда для нас не было большего счастья, чем  правда. Он кричал – «Поверь мне просто так, потом, когда-нибудь, поймешь, что я прав!» - и это тоже была правда. Мы навсегда запомнили, что нога растет от большого вертела, а не из ягодицы, а голова – это горшок, а не глазки и губки…»
 Обсуждения живописи  на его занятиях превращались в ее всесторонний анализ, выводивший на разговор о главном в искусстве: о честности художника и его изобразительной культуре, о таких важных вещах, как рисунок, цвет, пластическое и тональное единство.

Лаконичные как афоризмы мысли Теряева стали близки многим ученикам: «Живопись – это ощущение. Живопись – это соотношение теплого и холодного. Живопись – это тональность. Тонально изменить ничего нельзя», - говорил он, и тут же иллюстрировал мысль сравнением двух полотен: «Вот Переславль-Залесский: вечернее северное небо  – активное, светлое, а тональность говорит о сдержанности.  Вот Горячий Ключ  – совсем другая тональность, и картина дышит кубанским теплом» 
Считается, что расцвет творчества наступил у Тимофея Теряева, когда он закончил преподавать в 1981 году. Тем не менее, в выставочных каталогах   названы сотни  работ, созданных в период с 1956-го по 1980 годы. Как правило, это большие портреты современников с ярким и емким образным содержанием.
Многие из них были показаны в год 60-летия мастера на персональной выставке в громадном зале РОСХа  на ул. Горького ( в те годы он еще не был разделен на трех владельцев). В этом зале были представлены  монументальные полотна художника: «Семья», «Портрет Минаса», «Клавдия», «Портрет искусствоведа М.С. Копшицера».
  Теряев всегда экспериментировал, в конце жизни предпочтения от ультрамарина перешли к сложнейшим оттенкам зеленого.
Ученики в трудные годы, когда  нужную краску было трудно приобрести, по просьбе учителя привозили зеленую виридоновую из Таганрога. Обсуждения живописи  в его мастерской превращалось в ее всесторонний анализ, выводивший на разговор о главном в искусстве: о честности художника и его изобразительной культуре, о таких важных вещах, как рисунок, цвет, пластическое и тональное единство.



 Алексей Соколенко вспоминал :«Преподаватели, воспитанные на русской академической школе, вернее поверхностном, заученном восприятии этой школы, Теряева не любили. А после разгрома выставки «30 лет МОСХа» вновь началась борьба с формализмом. Тимофея Фёдоровича стали обвинять в формализме...
...Искали ведьм, нашли Теряева, а я был его любимым учеником и хорошей палкой в колёсах. Теряева от нашей группы отлучили…».  В годы запретов западного искусства Теряев пропагандировал наследие запрещенных «формалистов» от основоположника экспрессионизма Ван-Гога до Пикассо, говорил с усмешкой: «не понимаю – что это за направление такое – соцреализм».
Время показало, что Теряев воспитал в учениках, ставших сегодня выдающимися живописцами  не только огромную трудоспособность, умение жить и дышать работой, но и раскрепостил их творческие силы, открыв путь к свободе художественного самовыражения.
 Развитие портретного жанра в творчестве Т.Ф. Теряева.
С первых шагов в живописной практике Теряева особое место занял портрет, впоследствии, став главной темой творчества.  Духовные силы художника были сконцентрированы именно на этом жанре, в котором по-новому – остро, порой гротескно, ярко и убедительно открывались характеры  современников. Не зацепившись за первое впечатление, не увидев натуру внутренним зрением, он не начинал писать. Заметив главное, определив положение фигуры и рук, художник загорался и работал на одном дыхании, решая картину, как правило, в 2-3 сеанса. Ему необходимо было быть задетым натурой, чтобы запечатлеть то главное, что поразило в облике и даже одежде модели. Именно тогда художник создавал выразительные художественные образы, раскрывая характеры, личности, судьбы.


Одинаково увлеченно Теряев писал и  женщин и друзей-художников, образы юности  и стариков, прошедших фронт. Теряеву были близки  люди скромные и простые, близкие ему по духу, но были созданы и яркие женские образы, отмеченные разным форматом воплощения от романтического ноктюрна до смелого фовизма.
Тяжелая и глубоко драматичная жизнь художника складывалась так, что многое мешало творчеству: нищета, загнанность в преподавательской работе, лишения и болезни, отсутствие успеха ( ни одно из произведений Теряева до выставок в середине 90-х в Москве и Германии, не было приобретено). С годами мироощущение мастера углублялось. Новый  уровень духовных переживаний позволял увидеть скрытую суть явления,   передать страдание и боль или создать емкую и точную характеристику-приговор.
В раннем творчестве Теряеву легко давались светлые детские портреты, образы юности. К сожалению, о силе и красоте произведений 1950-60-х годов сегодня можно судить лишь по фотоснимкам, подписанным Теряевым. Публикация этих выразительных работ, сохранившихся на черно-белых фотографиях («Люда», 1959, «Окно»,1959, «Художник. На даче Кардовского»,1961,«Натурщица»,1966, «В шубке»,1964) возможна благодаря спасенному архиву документов художника историком-археологом Романом Петровичем Елкиным. Как и другие произведения Теряева эпохи сурового стиля эти произведения наделены реалистической силой и характерным теряевским лаконизмом. Даже по черно-белым фото можно понять, как оттачивался талант живописца в период напряженной работы на  академических дачах Союза художников СССР. Позднее, в 1970-80-е,  были увековечены в больших афористичных портретах близкие ему по духу друзья-интеллигенты или модели, привлекшие своей характерностью, «современной харизмой».
Одна из лучших сохранившихся картин 60-х – «Шахматисты».            Это произведение и сегодня поражает живописной силой и пластической выразительностью композиции. Для картины позировали ученики Теряева – Евгений Скорлупин и Алексей Соколенко.
Образной красотой отмечен один из немногих из сохранившихся ранних портретов – «Толя» (1961) из собрания Ростовского областного музея изобразительных искусств. Мальчик, сидящий на стуле естественно и просто, с детской непосредственностью вглядывается в беседующего с ним художника. Теряев использует излюбленный прием контражура, в котором облик ребенка решен целостно и ясно. Золотистый фон позволяет сконцентрировать внимание на выразительном силуэте хрупкой фигурки и лице мальчика с внимательным взглядом широко раскрытых синих глаз.
Подлинной удачей 70-х был портрет «Коля Фурса», представленный на первой за четверть века большой выставке донских  живописцев в Ростовском музее изобразительных искусств  в 1974 году. Портрет решен в  контрасте светлого лица с копной пшеничных волос  и фигуры в  черной кожаной куртке с зигзагами бликов на складках. Темно-синий, как ночное небо, фон усиливает выразительность облика. В этом произведении, выполненном на высоком живописном уровне,  зритель открывал для себя романтический образ юности в обычном, будто встреченном на улице, парне.
В портрете «Старик» (1978) создан запоминающийся образ видавшего виды бродяги, позирующего за столом, в надвинутой на брови шляпе.         Ярко светятся выцветшие глаза на загорелом испитом лице,  написанном в контрасте с ярким бирюзовым фоном. Гротеск  в этом произведении перерастает в драму  человеческой жизни .
Одно из самых трагических произведений – картина «Портрет Марка Копшицера» (1975). Замечательно воспоминание московского искусствоведа Михаила Гельцера, который передал трагический импульс поразившего образа: «Одна из смотрительниц музея несла чей-то портрет. Наверное, я закричал, потому что она остановилась, недоуменно глядя то на меня, то на портрет. На портрете человек, широко раскрыв глаза, смотрит на меня и не видит. В душе у него что-то ужасное. А он просто сидит за столом. Я был потрясен». 2 
  Ростовский литератор Марк Исаевич Копшицер, инженер по образованию, до рокового самоубийства опубликовал в серии «Жизнь в искусстве» биографические произведения о Савве Мамонтове и Валентине Серове. Он не успел закончить авторскую работу Михаиле Врубеле. Уже после смерти Копшицера в серии «Жизнь замечательных людей» была издана его книга- биография «Поленов».
Если мужским портретам Теряева, как правило, присуща прямота характеристик, нескрываемая правда, а иногда и сила приговора, то в женских портретах художник воплощает иные образные символы.
Художник видит в своих героинях тайну, вечную женственность, тонкую поэтику. Но при этом женские характеры в работах Теряева раскрыты по-разному. С тонким прищуром острого психолога он раскрывал  глубинное в женской натуре – от лирической созерцательности и жизненной драмы – до вызывающего гротеска, фальши или обывательской примитивности.
Теряев часто повторял: «Все – в натуре. Я не могу без натуры». 
Картина «Художник и модель» (1988) посвящена рождению замысла в молчаливом диалоге с натурой.  Процесс напряженного размышления, когда художник стремится выявить суть модели, ведь женщина для него – вечная загадка. У обывателя эта только на первый взгляд простая работа вызывала улыбку недоумения. Но сам художник считал это произведение знаковым  –  ведь для него главным в творчестве был поиск образного воплощения.
На еще не тронутом красками фоне написан автопортрет. Подперев кулаком голову художник в раздумье всматривается в модель, сидящую спиной к зрителю. Контрастные фигуры , взятые в контражуре, выражают главную задачу замысла: отразить два мира – творца и его «Галатеи». Полярность героев усиливают глубокие тени и черный контур, при сопоставлении основных плоскостей «серого на сером». По внутренней своей сути  и афористичности произведение приближается к драматическим образам позднего Винсента Ван Гога.
В серии натурщиц 1980-90-х, будто вспоминая композиции с обнаженными фигурами Матисса, художник создает звучные по цвету  силуэты, сопоставляя натуру и яркие плоскости фона. Задача выразить силой цвета гротескно отточенный символ смело выражена в таких вещах, как «Лида» (1986), «Женский портрет» (1987), «Обнаженная» (1988), «Ночные бабочки» (2000).
Другой ряд представляет образы близких художнику героинь чистых и светлых душой. Они живут в портретах Марины Кириевской и Галины Головкиной, Саши Токаревой  и Оганезовой.
В «Портрете М.В. Кириевской» (1991) написан образ интеллигентной женщины-книгочея, в период когда она уже была поражена неизлечимой  болезнью.
Окончив один из лучших библиотечных институтов страны, Марина Владимировна краткое время работала в Ростовском областном музее изобразительных искусств. Была другом замечательного ростовского искусствоведа Елены Константиновны Поповой, с которой ее связала судьба  в конце 1960-х. В последние годы жизни Марина Владимировна вела радиопередачи и писала статьи о донских художниках, отмеченные духовной зрелостью автора.
 Фигура в светлой блузе с синим шейным платком светится в полутьме мастерской. Кроткая светлая грусть и молчаливый вопрос читаются в близоруко глядящих глазах. Силуэт высветлен тональной растяжкой от зеленовато-серых к розово-пепельным оттенкам. Облик женщины соотнесен с фоном, где на стене в полумраке читается  зеркально представленный портрет юной Саши Токаревой, дочери ростовского искусствоведа Александра Павловича Токарева. Хрупкий образ девушки, как символ юности, позволяет по-новому осмыслить скрытую суть образа главной героини портрета.
Облик молодой женщины в картине «Портрет Галины Головкиной» (1989) преображен романтическим видением мастера. Глубокие тени,  проложенные на лице и глазах, умбристый фон усиливают таинственность  образа. Как-то один искусствовед назвал этот портрет «Отплакавший ангел» и Теряеву это очень понравилось.   
 Галина Ивановна Головкина филолог по образованию, ныне руководитель научно-исследовательского отдела Ростовского областного музея изобразительных искусств, была хорошо знакома художнику. Портретист знал о ее трудностях и переживаниях. Лицо красивой молодой женщины направлено на зрителя, но смотрит она  внутрь своих переживаний. Пластически выразительно решен лебединый силуэт в белом пуховом платье, со скрещенными на коленях руками. В этом поэтическом произведении наиболее полно раскрылся талант художника в создании архетипа женственности.
  С душевной теплотой художник раскрывает характер труженицы-казачки в портрете «Клавдия» (1970). Облик немолодой женщины с открытым голубоглазым взглядом на обожженном солнцем лице, в белой косынке, повязанной на затылке, близок зрителю узнаваемой открытостью и  добротой. Портрет выполнен на высоком живописном уровне с удивительным по красоте звучанием тонов  «белого на белом».
 Люди простого склада, сохранившие в годы тяжелых испытаний достоинство и доброту, более всего притягивали художника. В ряде автопортретов Теряев изображал и себя как простого труженика.
В картине  «Автопортрет в зеленой стеганке»  Теряев похож на зэка (1975). Образ, переданный в замкнутом силуэте, лиричен и сдержан. Перламутровый зеленый тон ватника подобен светоносному колориту мантий на фресках эпохи Возрождения. В образе угадывается ранимая  натура, одиночество и  незащищенность.
Монументальное полотно «Шахтер» привлекает смелым колористическим решением.  Зеленый силуэт фигуры решен контражуром на светлом  фоне. Пятна угольной пыли лежат на лице, руках, тяжелой одежде. Упрощенные формы грубой робы вылеплены широкими движениями кисти  в контрасте с  юным лицом, на котором горят глаза сквозь черный налет угля.
Знаковым  произведением начала 70-х стало монументальное полотно  «Семья» (1974), показанное на персональной юбилейной выставке художника в залах РОСХа на ул. М. Горького в августе 1979 года. Композиция была найдена в напряженной работе с натуры  в семье сельского механизатора. По воспоминаниям Константина Гурьянова, директор совхоза, заказавший портрет, глядя на увлеченную работу художника, сказал: « Если бы у меня так работали овцеводы и механизаторы, мы бы были первыми в стране» .
Широкоплечая фигура отца в синем пуловере (любимый теряевский «ультрамАрин») спаяна с прильнувшими к нему круглолицыми и большеглазыми супругой и дочерью-подростком. Единство семьи выражено в целостной фронтальной пластике фигур, в ритмике скрепленных рук.          В этом произведении монументальная мощь и фольклорная простота стиля подстать героям , позирующим на фоне цветистого ковра.
В период зрелого творчества Теряев пишет преимущественно на   больших , не меньше метра высотой, холстах. Декоративная лаконичность  сменяется постижением психологического состояния, выраженного через точно найденный силуэт на закрашенной  плоскости холста. Характерный  облик моделей вырастает в  символ эпохи.
    Эмоциональной выразительностью отмечены портреты: «Баба Феня» (1981) и «С.А. Карповский. Кавалер ордена Славы» (1984-87).
Поражает сила раскрытия душевной красоты человека с натруженными руками и кротким взглядом синих глаз в картине «С.А. Карповский. Кавалер орденов Славы». В картине заложен колоссальный образный потенциал, умение живописным языком выразить неповторимую личность, удивительный жизненный характер.
 Образы современников  в картинах Тимофея Федоровича заставляют задуматься о скромных и незаметных людях, увидеть трогательную красоту в простом и на первый взгляд обычном человеке .
Болью проникнут  художественный строй картины «Воспоминание о войне. Ветераны» (1985-1987). Слепой старик в старом кителе, накинутом на плечи, будто всматривается в прошлое сквозь черные кружки очков.               Фронтовик, сидящий рядом, сидит в тяжелом раздумье подперев голову рукой. Контрасты силуэтов и созвучие судеб. Драма забытых обществом героев, правда характеров выражены живописными средствами. В этой картине глубокая правда эпохи , острое социальное звучание.
 Психологический дар Теряева раскрывается в емких и выразительных, узнаваемых образах в таких картинах как: «Портрет искусствоведа А.П. Токарева» (1986), «Портрет художника В. Ромахова» (1987), «Портрет  писателя Г.С. Колесникова» (1989), «Портрет Константина Гурьянова»           (1975).
В русле «сурового стиля» решен портрет ростовского литератора, писателя и эколога Гавриила Колесникова. Один из редких друзей, он был сердечно близок художнику. После отбывания семнадцатилетней лагерной ссылки на Колыме  писатель вернулся покалеченным, больным туберкулезом, но не сломленным. Многие его произведения  были посвящены защите природы Дона, а в колымских рассказах в середине 60-х он открыл правду о сталинских лагерях, написав в предисловии: «Даже самое ужасное и самое отвратительное в этих рассказах не выдумано. Все это было. Я сам пережил весь этот несмываемый позор земли нашей. Все это было! И никогда, никогда не должно повториться – нигде, никогда, ни с кем. Ради этого я и написал «Лихолетье», чтобы помочь людям не повторить его – из стыда, из страха, из брезгливости, все равно – лишь бы не повторить». «Лихолетье» было издано Ростиздатом в сборнике повестей и рассказов «Немые крики» уже после смерти писателя.
На картине Теряева писатель с еле заметной улыбкой сжатых губ всматривается в зрителя сквозь толстые стекла очков в тяжелой оправе. Заостренно, подобно электрическому заряду Теряев передал скрытую силу и огромный духовный потенциал личности.
Выразительно и лаконично передан облик коллеги и друга, талантливого графика и живописца, педагога Ростовского художественного училища, диаметрально противоположного Теряеву по характеру и темпераменту в картине «Портрет Г.П.Михайлова» (1984). Приведем  вспоминания  Тимофея Теряева о  «петербуржце жившем в Ростове»: «В работах Германа Павловича трогало откровение, культура... Его волновало единство, цельность...Когда человек бездуховный – произведение молчит, а при его духовности он мог быть хорошим портретистом... Самый достойный человек в смысле преподавания... И такая обида, что он ушел из жизни, не раскрыв себя до конца...» 
В образе Михайлова Теряев отразил незащищенность, искренность и ранимость, передав внимательный взгляд больших карих глаз. Портрет сделан с теплой любовью к другу, которого он увидел как взрослого ребенка. И в этой работе цвет эстетически заряжен, эффект основан на благородных отношениях темного умбристого фона и красного свитера.

  Живописные пейзажи и натюрморты Т.Ф. Теряева.
На протяжении творческой жизни Теряев обращался к жанрам пейзажа и натюрморта, выражая мощно и монументально образные концепции  пространства и формы.
Получив базовые художественные знания и навыки академической ш Поэтически тонко раскрыт образ другого известного педагога  – искусствоведа, коллекционера и пропагандиста русского народного искусства, в ту пору директора Ростовского художественного училища         им. М.Б. Грекова  в картине «Портрет Токарева А.П.» (1986).
Теряев передает почти античную красоту в классической пластике лица, обрамленного небольшой бородой и волнистыми прядями каштановых волос. Тонко найден характерный, с прищуром, добрый взгляд близоруких глаз. Великолепна колористическая гамма, основанная на градациях оттенков оттенков топленого молока. Этот, пожалуй, самый романтический мужской портрет, написан просто и целостно, будто на одном дыхании.
Поэтически тонко раскрыт образ другого известного педагога  – искусствоведа, коллекционера и пропагандиста русского народного искусства, в ту пору директора Ростовского художественного училища         им. М.Б. Грекова  в картине «Портрет Токарева А.П.» (1986).
Теряев передает почти античную красоту в классической пластике лица, обрамленного небольшой бородой и волнистыми прядями каштановых волос. Тонко найден характерный, с прищуром, добрый взгляд близоруких глаз. Великолепна колористическая гамма, основанная на градациях оттенков оттенков топленого молока. Этот, пожалуй, самый романтический мужской портрет, написан просто и целостно, будто на одном дыхании.

Живописные пейзажи и натюрморты Т.Ф. Теряева.
На протяжении творческой жизни Теряев обращался к жанрам пейзажа и натюрморта, выражая мощно и монументально образные концепции  пространства и формы.
Получив базовые художественные знания и навыки академической
колы ,художник на раннем этапе реалистически изображает пейзажные мотивы, наделенные импрессионистическим видением цвета и света. Работы, выполненные в Армении на рубеже 50-х-60-х, написаны звучно по цвету, под влиянием солнечной живописи  М.С. Сарьяна.
Такие произведения как «Арагац» (1959), «Ростов-Ярославский» (1961), «Осень в Армении» (1970) «Мираж. Шахты» (1980-е гг.), «Гроза над Доном», «Вид на Дон» ( 1992) представляют разные этапы творчества и  меняющееся мироощущение художника, связанное с эволюцией живописного метода от импрессионизма к постимпрессионизму, от сурового стиля к мистическому символу.
Ранние пейзажи передают импрессионистическое восприятие натуры в момент работы на пленэре. Панорамный  пейзаж «Арагац» создан на простых отношениях планов, решенных цветовыми плоскостями. На фоне охристой дороги широкими пятнами темно-зеленого тона написаны пожухшие от палящего солнца деревья. Сочными пастозными мазками художник передает предвечернее состояние напоенной солнцем природы с величественным силуэтом светло-лиловой горы. Радостный, ликующий эмоциональный строй пейзажа близок к таким произведениям  раннего Сарьяна как «Гора Арагац летом» (1922) и  «Осенний мглистый день» (1928).
  В пейзаже «Осень в Армении» Теряев ставит более сложные задачи, тонко передавая воздушные тональные планы. В этом пейзаже появляется пространственная масштабность, протяженность холмов и гор на горизонте . Художник внимателен к состоянию природы горной Армении, и ее меняющемуся колориту. Как и  Сарьян, он создает тонкую, изысканную по цвету пленерную живопись величественного простора, где появляются признаки жизни человека на земле – разноцветные полосы обработанных полей, пятна виноградников на взгорьях холмов, столбы электролиний. Созданные в Армении пейзажные произведения, излучают радость и  восхищение величественной красотой библейской земли.
Один из лучших импрессионистических пейзажей Теряева, написанных с натуры – «Ростовский кремль», наполненный ликующим мироощущение мавтора. Картина, созданная в период творческих поездок со студентами в древнерусские города, отражает диалог древности и современности. Хрупкая фигурка девушки в коротком плаще, одиноко стоящая под козырьком автобусной остановки, сопоставлена с мощным силуэтом Ростовского кремля. Композиционно выразительно решен облик архитектурного комплекса, увенчанного сияющими на солнце крестами на золотых куполах. Белые стены с узкими бойницами и высокой смотровой башней под высоким небосводом пластически монументальны, незыблемы и весомы. Удивительно тонко передано состояние ветреного дня с чистой голубизной весеннего неба и летящими облаками, усиливающими пространственную глубину композиции.
С годами появляется насыщенность колорита и сложность фактуры  широкого пастозного мазка. Сочные аккорды цвета соотнесены в ярких контрастах или строятся на сближенных тональных отношениях, что рождает условность, абстрактность  формы, подчиненной плоскости холста.
В переходный этап от созерцательного импрессионизма к пейзажу-символу постимпрессионизма была создана серия работ в доме творчества «Академическая дача им. И.Е. Репина» в Тверском краю. Здесь он пишет  знаковые работы: «Лес» (начало1970-х.), «Зима на академической даче» (1971), «Пейзаж на академической даче» (1975). В этих произведениях мастер передает настроение  целостно и гармонично посредством обобщения основных цветовых масс зеленого тона.
В тверских работах Теряев отказывается от проработки  деталей, от стаффажа и от всего, что может разрушить целостность образа. Работам северного цикла присуща фрагментарность композиции как продуманного кадра. В картине «Лес» художник плотным пастозным мазком лепит   силуэт угрюмой  чащи на фоне светоносного ночного неба.
  В картине «Зима», написанной на юге, ритмические отношения заснеженных крыш домиков на дальнем берегу озера и четких  вертикалей  сосен на первом плане решены смелым контрастом ясно очерченных цветовых пятен.
Пейзажи позднего периода не столько портрет натуры, сколько портрет чувства. Натурная работа используется как средство для выражения переживания в передаче образа-символа, материализации духовного напряжения языком цвета. Самобытность Теряева-колориста раскрывают такие разные  произведения как: «Донской пейзаж», «Деревья у воды» (1974), «Мираж. Шахты», «Над Доном».
Вид террикона на фоне лимонных лучей утреннего солнца в картине «Мираж. Шахты.» поражает эпической символикой и отстраненностью образа. Изогнутый силуэт женской фигуры, написанной контражуром на первом плане, как условная тень, преображает пейзаж, который воспринимается ирреальным. Время будто остановилось в момент величественного восхождения светила. Мощность тональных планов, подчиненных плоскости холста, смелость мышления художника раздвигает рамки стиля и жанра, достигая вершин колористического обобщения родственного лучшим произведениям Джорджо Моранди.
Созданный с натуры в предрассветный час «Донской пейзаж» написан как черно-белый кадр, фрагментарно и монохромно. Живописное решение основано на растяжке серого тона и контрастах от светло-серых к темным и даже черным плоскостям – силуэтам лодок и фигуры рыбака. Художник намеренно оставляет фрагменты белого холста, используя их как контражур, подчеркивающий форму предметов. Блики на песке и на волнах связаны с  проблеском восходящего солнца на горизонте. В предрассветном мгновении речной пейзаж предстает как символ вечности.
Натюрморты зрелого этапа, как и пейзажи, поражают открытиями колорита в передаче драмы, в них сразу узнается яркая индивидуальность мастера.
 Мироощущение художника изменялось в процессе творческого пути вместе с живописным методом. От ранних  ликующих и  звонких по цвету написанных под влиянием армянской живописи постановок, таких, как «Натюрморт с альбомом Сарьяна», – к поздним трагическим работам, решенным почти монохромно в зеленом тоне или в контрастных   отношениях черного, умбристого и алого.
Натюрморт «Окно» написан в мастерской художника на Университетском. (1984). Гармонично  раскрывая натурную постановку и пейзаж, мастер решает задачу «белого на белом» в холодных оттенках серо-зеленого подоконника, соотнесенных с молочным тоном снежного пейзажа за окном. Пластически выразителен белый кувшин, являющийся камертоном тонального звучания. Охристые стены дворовых построек, запорошенные снегом крыши, изысканный силуэт акации на дальнем плане с еще не облетевшей листвой –  поэтично передают атмосферу южной зимы. В основе образа в тональном и ритмическом строе живет удивление художника, дарящего зрителю свой особый мир тишины.
Позднее излюбленный мотив окна в мастерской обретает  драматическое звучание в работе «Виноград» (1990). Лунным светом в композиции картины преображены зеленая рама окна, подоконник, кувшин. Свет ясной летней ночи формирует почти скульптурную пластику форм с кистью лилового винограда и зеленого яблока, будто окутанных льющимся в мастерскую ночным воздухом.
Тема «окно мастерской», как  образ, открывающий мир природы, неба, космоса, была развита в произведениях учеников Теряева. Космически видит мир за окном Валерий Кульченко в композициях: «Ковш земной, ковш небесный» (1987), «Приметы весны» (2003), «Старый город. Времена года»(2011).
 В ночных натюрмортах этот мотив раскрыт как таинственная драма в картинах Леонида Кабарухина («На Кировском». 1984) и у вторящего ему Валерия Чубарова («Натюрморт» 1990-е.).
  «Натюрморт с балериной» (1990-е) Теряева отмечен свободой декоративного силуэта сопоставленного с темно-зелеными  пятнами фона. На первом плане срезанный вертикальным краем холста стул с букетом  анемонов выделен обратной перспективой.
Поздние натюрморты Теряева отмечены фактурной разработкой умбристых, золотистых, темно-зеленых, терракотовых, красных тонов.           В их контрастах и сопоставлениях живет драматическое состояние образа как состояние чувств автора.
Новый взгляд на перспективу и пространство характерен для  монументальных натюрмортов последнего периода. Подобно Ван Гогу, который писал пространство интерьера, глядя на  вещи  сверху («Стул Ван Гога и его трубка», «Кресло Гогена»), Теряев смело вводит зрителя в пространство живописи, в мир преображенный мрачным колоритом в котором материализуется духовная драма как вечный вневременной символ. Таковы его поздние работы, созвучные по драматическому напряжению произведений  Рафаила Фалька .
В работах позднего периода , подобно Рембрандту, художник трагически преображает натуру. В этих вещах колорит сгущается до грозовой взрывной силы. Таковы: «Натюрморт с книгой» (1989), «Натюрморт с  плошкой» (1989), «Натюрморт с зелеными грушами» (1980-е), «Натюрморт с красной тряпкой» (1992), «Натюрморт с кувшинами» (1989). Особое место занимает серия натюрмортов с африканской маской, решенная намеренно монохромно  («Натюрморт с маской».1986).
В  мощных по духовному напряжению картинах предметы погружены в атмосферу полумрака, мазки, пастозно наслаиваясь, лепят форму, рождая красочную энергию полотна. Каждый предмет звучит в драматическом монологе.
Не без влияния  Теряева его ученики работали в этом жанре в 1980-90-е годы. Монументальные натюрморты Леонида Кабарухина лаконичны по избранному мотиву. В картинах Леонида Андреевича  «Ночная сирень» (1993) «Сирень» (1995) поражает  воображение светоносный образ громадного букета,  наполненный красотой  космического звучания.
Лежащая на стуле раскрытая книга – излюбленный образ целого ряда работ. Этот мотив в процессе художественного поиска видоизменялся от ясной простоты к напряженной атмосфере трагического.
Не без влияния Теряева в период творческого расцвета Валерий Чубаров изображал мастерскую с лежащими на стульях и табуретах раскрытыми альбомами Нико Пиросмани («Интерьер с книгой Пиросмани»,1995) и древнерусской иконописи («Интерьер с раскрытой книгой», 1995). В центре композиций были книги, как знаковые ориентиры духовного мира.
Зачастую композиционное решение в натюрмортах живописцев чалтырской группы, как и у Теряева, отмечено обратной перспективой. Взгляд художников на объект, как правило, взят с необычно высокой точки зрения. Интересно сопоставить в этом плане натюрморты Кабарухина, Чубарова и Теряева. Цветы подсолнухов, как и образы лежащих на стульях шляп, продолжающие мотивы Ван-Гога, экзистенциально пережиты в ряде поздних вещей Теряева: «Подсолнухи» (1988), «Натюрморт с подсолнухами на стуле» (1989), «Три подсолнуха» ( 1991), а также в работах его приемников – Л. Кабарухина – «Натюрморт с каштанами и шляпой» (1993) и В.Чубарова – «Посвящение Ван-Гогу» (1983).
  В поздних картинах Теряева символы умирающей натуры – темные кактусы, черные подсолнухи, сухие цветы отражают трагедию личности великого художника.
Глава 3. Монументальные портреты. Поздний период творчества.
В последнем десятилетии Т.Ф.Теряев напряженно работает над циклом монументальных картин, в которых он  воплотил образы  титанов  мировой культуры – Гомера, Данте, Рублева, Рембрандта, Толстого, Комитаса, Достоевского, Пикассо, Сарьяна, Солженицына. В этих произведениях   угадывается диалог художника с его героями в поиске смысла жизни и  предназначения человека.
Данте в портрете Теряева –  образ отшельника,  выходящего из тьмы веков в монашеском плаще с прикрывающим голову капюшоном. Цветовая гамма картины построена на смелом контрасте разделенного по вертикали на черную и лиловую части фона и  четкого силуэта  рельефно написанной фигуры великого поэта раннего Возрождения. («Данте».1994).
В картине «Комитас» (1988) образ армянского композитора величествен и трагичен. В сини ночного неба перед зрителем предстает образ монаха в черной рясе – Комитас носил сан архимандрита. Кажется, что светоносный лик с прикрытыми веками молитвенно вслушивается в музыку, льющуюся с небес. Этот образ – памятник духовной красоте армянского героя. Он  поднят  над приговором судьбы, отраженной  в стихах Арсения Тарковского: «Ничего душа не хочет и, не открывая глаз, в небо смотрит и бормочет, как безумный Комитас…»  Душевная боль осталась навсегда в сердце Комитаса после пережитой трагедии геноцида армянского народа.
В период первой мировой войны Комитас был арестован младотурками, подвергся насилию и в числе выдающихся армянских деятелей сослан вглубь Анатолии, где стал свидетелем зверского бесчинства и унижения лучших умов нации.
 Этот кошмар оставил глубокий след в  душе композитора . В картине Теряева образ святого несет истину о том, что  над христианином бессильны издевательства, боль, унижение.
 Тих и кроток образ святого преподобного Андрея Рублева, исихаста-молчальника, в молитве предстоящего перед Творцом. Простота и сила в живописной гармонии фигуры в темно-пурпурном плаще и светлого пространства фона.
Поразителен по цвету и  пластическому решению портрет Федора Михайловича Достоевского, выступающего из темноты со скрещенными на груди руками. В этом произведении сделан строгий отбор цвето-пластической ткани.  Из умбристого фона высвечена выразительная пластика головы, высокий лоб мыслителя. («Достоевский».1989).
Автор был очень доволен этой работой, смело соперничавшей со знаменитым перовским портретом великого писателя. Художник воплотил  личность Достоевского на новой образной высоте , увидев в нем пророка страшной трагедии России ХХ века.
В  потретах угадывается диалог художника с его героями в поиске смысла жизни и предназначения человека. В ряде работ этого цикла раскрывается тема трансцендентальной связи с Богом  –от творения к Творцу.
Так создан облик великого старика, вглядывающегося в зрителя прищурившимися слепнувшими глазами («Рембрандт», 1986). Образ Рембрандта воплощен в сложной фактуре сплавленных умбристых, золотистых, красноватых оттенков, словно взятых с палитры старого мастера. Теряев постигает  глубину и напряженность атмосферы, в которой  угадан живописный язык самого Рембрандта. Лицо великого голландца излучает состояние не одного момента или настроения, а целой прожитой судьбы.

Последний из посвященных Мартиросу Сарьяну портретов –  образ седовласого старика в широкой красно-коричневой блузе решен монументально. Умбристый фон позволяет осмыслить главные акценты опущенной в раздумье головы и  руки с крепко сжатыми кистями. («Мартирос». 1990). Этот портрет Теряев подарил Ростовскому областному музею краеведения. Ныне он предваряет экспозиционные залы музея Русско-армянской дружбы на пл. Свободы.
Теряев утверждал:«Многие говорят, что основа живописи цвет, это неверно, основа живописи – тон, я всегда стремился к правдивому тону, часто писал один и тот же мотив и всегда удивлялся богатству живописных впечатлений, испытываемых художником при работе в тональной живописи» .
Цвет в поздних портретах парадоксально упрощается, но при этом богатство тональных и фактурных отношений, стремительность и спонтанность  процесса несет громадную энергию творца. Как результат, меткое раскрытие в силуэте, сопряженном с  однотонно выкрашенным фоном, неповторимой образной сути, воплощение судьбы как итога целой жизни.
Один из самых таинственных и огрубленных, как древняя пластика, портрет Гомера. («Слепой Гомер». 1993). Обнаженный торс поэта, сидящего перед светильником, не сразу прочитывается в окружении ночи. Зритель с трудом различает формы фигуры, выхваченные пламенем из темноты, и в процессе восприятия происходит таинственное рождение образа.
Застывший силуэт с лежащими на коленях руками, погруженный в полутьму решен целостно, как образ архаики.
Художник, отсекая все лишнее,  передает духовную сосредоточенность слепого Поэта. В ткани живописи рождается божественный свет вдохновения.
Раскрытие сущности образа лапидарно и мощно присуще лучшим произведениям мастера как высшая степень художественного выражения.
Теряеву были близки образы Винсента Ван Гога – «Доктор Гаше» (1890),  портреты серии «Старый морской волк» (1883), «Почтальон Жозеф Рулен» (1888). Великий голландец, как и мыслитель Пикассо оказал глубокое влияние на художественное мышление Теряева силой темпераментного воплощения, экспрессивным рисунком и мощным цветовым зарядом. Не случайно в картинах донского живописца замкнутые, точно найденные  силуэты, характерные жесты, лица-символы несут правду внутреннего мира его героев.
В  1990-е годы,  в эпоху «власти цинизма», по точному выражению Артема Боровика, живопись Теряева обретает трагическую силу. Последний период творчества отмечен крайним лаконизмом обостренных по напряжению цветовых отношений как в портрете, натюрморте, так и в пейзаже.
В 1994 году в Ростове-на-Дону был организован художественный проект «Русские идут» («Die Russen Kommen») ( просуществовавший до  2000 года) с показом произведений ростовских художников, в т.ч. донских авангардистов в Германии. В двух первых выставках принимал участие Тимофей Федорович. Все картины Теряева, которые были представлены в экспозиции в Кельне, были приобретены в первые же дни.
Обладателем произведения Теряева стал один из известных мировых политиков мира , будущий федеральный канцлер Германии Герхард Шредер.  В своем кабинете он повесил картину «Гроза над Доном» (1992).                В экспонируемых в Германии монументальных полотнах («Портрет девушки»,1994, «Натюрморт со стулом»,1994, «Девушка в синей ткани»,1993) в полной мере раскрылся живописный дар мощного символического звучания.
После участия во второй выставке Тимофей Федорович разочаровался в откровенно коммерческом подходе организаторов к отбору картин  и отказался от дальнейшего участия в этом проекте.               
Весной 1994  ученик Теряева Кероп  Согомонян  приехал  в Ростов-на-Дону вместе с известным французским коллекционером Эдмондом Розенфельдом, чтобы познакомить его с творчеством учителя.       Розенфельд – известный музыкант, основатель сети художественных галерей «Les Oreades» во Франции и России приобрел ряд портретов и пообещал Тимофею Федоровичу открыть выставку его произведений летом в Москве, во что художник не поверил.    
Открытие выставки в июне 1994 в Центральном зале Союза художников СССР на Тверской, 25 было триумфальным. Тимофей Теряев впервые обрел официальное признание, высокую оценку взыскательной столичной публики и знатоков. Курировал выставку замечательный знаток искусства Михаил Исакович Гельцер. Вскоре спрос на картины кисти Теряева невероятно поднялся. Этим воспользовался ростовский коллекционер,  в обмен на картины покупавший ему то, без чего не мог жить художник  –  холсты, краски, кисти... И вывозил полотна в Германию.          Эта профанация успеха подкосила  живописца. В Ростове он был предан теми, кто копировал собранные картины и продавал дешевые имитации его работ за высокие цены. Спустя десятилетие после смерти автора, ростовские галереи экспонировали грубо выполненные копии, на обороте одной из них стояла поддельная подпись Теряева и дата –  2010 год. . Вероятно, такова посмертная участь великих художников.
В напряженном труде, написав около тысячи  живописных полотен, Теряев создал свой неповторимый  живописный язык, увековечив характеры и судьбы современников. Иногда в аналитически смелых и резких   портретах-образах он выражал модель через гротескный приговор.                Но главным в  поиске художественной правды был путь открытия личности в людях близких ему по духу. Он создал незабываемые образы своих друзей, тружеников, ученых, поэтов, художников, искусствоведов и студентов, каждый раз заново находя выражающий образ язык живописной формы.
Последний этап глубокий и трудный для обыденного восприятия – портретная галерея титанов мировой культуры от Гомера до Солженицына. 
В своем творчестве Теряев был свободен от догм и регламентаций, которые бы ограничили диапазон видения и развитие живописного языка. Творческая взыскательность и напряженный образный поиск, громадная энергия и самоотдача прослеживаются как в ранних импрессионистических произведениях, так и в поздних притчевых сюжетах мистических картин-символов.
 Строго выверенный рисунок, предельная композиционная ясность, четкое построение цветовых отношений, которые являлись основой раннего и зрелого периода в конце жизни Теряева преображаются в намеренное «косноязычие» и монохромность, необычность ракурса и «случайность» композиционного кадра, намеренное упрощение и отказ от реальных пропорций и форм.
 Заново прочтенная история мученичества Христа основана на обостренном видении сцен Евангелия. В трагической метафоре увидены евангельские темы: «Встреча Марии и Елизаветы», «Добро и зло», «Христос в Эммаусе».
В большой картине «Распятие» написаны лишь ноги распятого Христа и рядом... собаки на Голгофе. Потрясающий по колористическому воплощению образ покаянной кротости и духовного прозрения-удивления  создан в картине «Мария Магдалина».
Всю жизнь Теряев посвятил поиску цвета в живописной композиции, а в последние годы писал сближенными тонами, иногда почти монохромно, усиливая концентрацию напряжения. Последние работы были решены как материализация трагической сути его жизни и его мироощущения.

Глава 4. Ученики – последователи Т.Ф. Теряева.
Линией судьбы являлась сердечная связь Теряева с преданными учениками. Многие из них и сегодня плодотворно работают, унаследовав тернистый путь учителя в поисках живописного самовыражения и творческой требовательности. Метод его талантливых последователей различен как в выборе образных смыслов, так и в живописных подходах.       В целом их произведения роднит искренность и колористическая смелость в организации живописного пространства.
Сегодня произведения учеников Теряева известны не только в России, но и за рубежом. Мы назовем только некоторых из целого ряда талантливых учеников. Среди них: первый любимый ученик – Заслуженный художник РCФСР Алексей Соколенко, талантливый портретист и жанрист, долго возглавлявший творческий союз художников Ставрополья, Заслуженный художник России Владимир Бегма, чьи ранние работы написаны под мощным влиянием Теряева, всю жизнь посвятивший общению с учителем, не оставивший его в самые трудные годы Константин Гурьянов, Заслуженный художник России романтик Валерий Кульченко.  Живописцы армянской диаспоры: Валерий  Чубаров,  Кероп Согомонян,  Калуст Мовсесян, Ардашес Мошиян и их единомышленник, глубоко почитавший учителя, Леонид Кабарухин.
 Круг теряевцев  можно расширить, но формат исследования позволяет остановиться на произведениях учеников наиболее близких мастеру по духу. Осмысление идей постимпрессионизма и фовизма было одним из главных направлений их творческого становления.  В этом живописцы талантливо и ярко проявили себя вслед за учителем.  Каждый из учеников шел своим путем. Но каждый по-своему расширял границы обыденного восприятия, опираясь на  собственное мироощущение.
Так, например, Алексей Соколенко уже в годы учебы научился мыслить цветом. Не скрывая в упрощенности форм свой яркий темперамент, он развивал в смелых фовистских работах новый колористический подход, который стал основой его зрелого творчества.
Владимир Бегма, создавая пейзажи донских просторов и портреты станичников, писал широко, обобщая форму цветом. В раннем творчестве он создал поэтические пейзажи Северного Кавказа, полные света и колористической силы, идущие от целостного видения учителя.
Константин Гурьянов, чьи работы отмечены выразительностью колорита,  и сегодня развивает методы учителя в передаче гармонии и красоты  как живописно-пластического символа. 
 Романтик Валерий Кульченко в ранних работах «В электричке»  и «Пляжный волейбол» экспериментировал с формой и пространством, создавая мир, расширяющий  границы  реального видения.
Творения группы «Чалтырь»  с первых выставок в Чалтыре и Ростове-на-Дону поддержанных Тимофеем Теряевым, в которую входили Валерий  Чубаров,  Кероп  Согомонян,  Калуст Мовсесян и их друг и единомышленник Леонид Кабарухин, рождались под влиянием наследия Пиросмани и Ван-Гога. Донские художники переплавляли  свои переживания в экспрессивные и яркие колористические композиции.



 Алексей Соколенко (1938 -2011)
Заслуженный художник России Алексей Егорович Соколенко – один из первых любимых учеников Теряева.  Он умел ярко и искренно передать увиденные под южным солнцем образы единения человека и природы, портреты юности. Вероятно, этому способствовала его педагогическая работа –  Алексей участвовал в создании первой в Ставрополе детской художественной школы и долгие годы учил живописи студентов Ставропольского художественного училища. Художник навсегда сохранил  добрую память об Теряеве, научившем писать откровенно, ярко, как чувствовал и  защищавшем его  от нападок  руководства училища в  первые годы творческого становления.
Живописец большого лирического чувства, А.Е. Соколенко работал в разных жанрах  – в портрете и сюжетной композиции, натюрморте и пейзаже. Наиболее близки были Теряеву лаконичной пластикой и звучным цветом его ранние  картины.
 Притягательны  искренностью и добротой детские портреты Алексея Егоровича – «Сестрички Оля и Маша», «Неразлучные друзья», «Сашка», «Захар и Паша», «Коля Линев». Он раскрывает в них свою любовь и восхищение миром, в котором живет детская искренность и доброта.               
В этих произведениях раскрылся смелый метод мастера, передающего широко, большими цветовыми  пятнами пространство живописного образа.  Самобытная, колористически смелая выразительность присуща как раннему периоду, так и  зрелому творчеству,  получившему признание на родине в Ставрополье. Очень близки  интерьерным работам  Теряева  картины Соколенко «Натюрморт с клубникой» (1968), «Окно в кухне» (1968), «Сидящий мальчик»(1960).
 На  выставке «Дело в шляпе»,  организованной  «М» Галереей осенью 2011, в одном зале с автопортретом Теряева были показаны ранние вещи Алексея Соколенко , которыми восхищался учитель.
В картине «Пастух» (1964), плоскости холста подчинен ритм ярких цветовых силуэтов пастуха и стада коров на фоне желтых холмов Ставрополья. На основе сопоставления цветовых плоскостей решена и картина «Портрет на фоне дерева» (1960). Звучный ультрамариновый фон   написан в контрасте с красно-коричневым силуэтом фигуры в белой шляпе. Эти смелые абстрактные работы сегодня воспринимаются как смелое явление авангардного искусства Юга России в  период «оттепели».
  В решенной как наивный примитив картине «Оля  и Маша» (1965)  фигурки сестренок на синей скамейке, в платьях, разрисованных тонкими полосками, оживают на сказочном фоне деревянного сруба с резным подзором.
В последующие десятилетия Алексей Соколенко, развивает художественные принципы учителя. В картине «Весна» (1972)  живет радость юности в предчувствии любви. Природа за распахнутым окном, как и   цветы на столе перекликаются с красотой и цельностью  студенток.
От «Портрета сестры» (1969) к картинам «Девушка из музея» (1984)     и «Песня» (1988), развивается теряевский метод Соколенко-колориста, в котором цвет определяет образную силу картины.
О своем любимом учителе Алексей Егорович оставил воспоминания в автобиографии «Семья Соколенко. Память». В книге кратко без прикрас рассказано о гонениях на Теряева в годы борьбы с «формализмом» в училище, о любви учителя к творчеству Матисса, о первых успехах и провалах. Художник на всю жизнь запомнил, как поддерживал его любимый учитель, как сердечно и радостно он отмечал его первые удачи: «После второго курса на летних каникулах я написал на больших картонах «Пацанов» (1988), «Девочку за красным столом» и много других этюдов. Теряев увидел, оживился, говорит: «… Лешка, оставь мне этих «Пацанов» («Лето в деревне») и «Девочку», я еду в Ереван, покажу Минасу. А то он говорит, «русаки не колористы». Я ему покажу, кто колорист!»  .
С годами менялась живописная манера Алексея Соколенко, в 90-е он писал реалистично и монументально, брался за большие тематические картины тематические картины. Но на протяжении творческого пути художник не забывал уроки учителя, даря зрителю в своих произведениях всегда новые образные открытия. Звучные и яркие по колориту работы Алексея Соколенко перекликаются с декоративностью натюрмортов Сарьяна («Дыня» 1991) и с лаконизмом сурового стиля пейзажей Теряева. Достаточно сравнить «Озеро Севан» (1960) Теряева и картину Алексея Соколенко «Перед грозой» (1979).
Творчество безвременно ушедшего из жизни художника получило широкое признание, долгие годы он возглавлял Творческий союз художников Ставрополья, работал в секретариате РОСХа. Картины Алексея Егоровича украшают музеи США и Болгарии,  галереи многих европейских стран. Сегодня его фовистские картины заново открывают зрители Дона и Ставрополья. Художник будто вновь рождается для зрителя в смелых, диких по цвету холстах, найденных на полках его семейного собрания.

 Владимир Бегма (1941). Раннее творчество.
Заслуженный художник России Владимир Иванович Бегма учился на одном курсе вместе с первыми учениками Теряева – Станиславом Гончаровым, Евгением Скорлупиным и Алексеем Соколенко. Ребятам было отмерено полтора года для постижения системы теряевского метода, ставшего для них главным в работе с цветом, линией, композицией. Владимир Иванович помнит требовательность, внимание и серьезность учителя к творческому процессу, которые он заложил для самостоятельной работы. Теряев дарил своим ученикам искренние переживания и чувства, открывая свой целостный мир художественного видения. Он учил пониманию взаимосвязи света и цвета, требовал быть точным в работе линией, определяющей характер и пластику формы. Как вспоминает Владимир Бегма, ученики знали о его приверженности западному искусству. Вместе со студентами художник анализировал произведения любимых мастеров: Василия Сурикова, Михаила Врубеля, Нико Пиросмани, Мартироса Сарьяна, Диего Веласкеса, Сурбарана, Эдуарда Мане, Винсента Ван Гога, Альбера Марке, Андре Дерена, Анри Матисса, Пабло Пикассо.
Эти уроки повлияли на искренний и свободный от академизма ранний период Владимира Бегмы. Это был яркий и спонтанный период, предшествующий классической завершенности произведений позднего творчества.
В начале 1960-х рождалась смелая пленэрная живопись  в донских станицах, а позже в путешествиях по Кавказу. Созданные в студенческие годы, будто на одном дыхании, замечательные по свежести колористических открытий работы: «Портрет мальчика в белой майке» (1960-е гг. Картон, масло), «Казак из Раздор» (1963), «Курень казака» (1963), «Двор рыбака в Чемордачке» (1962) остались в авторском багаже как яркие примеры постижения колористического метода Теряева. В то время Владимир Бегма учился раскрывать пространство цветом, решать портрет на основе лаконичных сопоставлений широкими цветовыми мазками, передавать характерный силуэт контражуром.
Удивительна по красоте пленэрная серия кавказских картин Владимира Бегмы: «Ледник», «Грузовик геологов», «Дорога к Мзиуру», «Альпийский луг», «Домик в горах», «Святилище». Этот цикл и сегодня остается открытием импрессионистической образности, близкой ранним пейзажам Теряева и произведениям таких мастеров колорита, как Николай Тимков и Виктор Сорокин.
Отрывок из рукописной книги Владимира Ивановича «Кавказские этюды» раскрывает колористический метод учителя. «…Тимофей Федорович брал с собой этюдник и писал с нами. Поразил меня тогда цвет воды, каким его брал Теряев. Казалось, вода должна быть днем синеватая, голубоватая, одним словом похожая на холодное небо. А Тимофей Федорович брал воду в свету тепло-серой, тени от волн и лодок еще теплее, зеленовато-охристые, и получалась удивительно похожая донская вода, с холодным рефлексом от неба. Это был единственный пленэр, проведенный под руководством преподавателя. К сожалению, интриги тогдашнего директора училища, человека вздорного и скандального, вынудили Т.Ф. Теряева оставить нашу группу в середине второго курса. Пришедший на его место учитель живописи проигрывал неопределенностью в системе преподавания. Теряев научил нас эффективному и важному методу определения цветовых и тональных отношений, понятиям локальный цвет, локальный тон. В чем суть его метода? Самое сложное в работе с натуры – взять в этюде правильные, то есть соответствующие натуре цвет и тон тех цветовых отношений, из которых как мозаика выстроится натурное изображение. Но как найти цвет и тон этих самых пятен? Существуют различные методы – Константина Коровина – настройка палитры, Крымова - с помощью пламени спички. Тимофей Федорович показал простой прием: хочешь взять искомый цвет – не смотри только на него, а посмотри через него на другие цвета в свету. Сравнивая светлые – со светлыми, а в тени – с темными. Пользуясь этим методом, студент мог определить, как взять цвет нужного тона, чем он будет отличаться от похожих оттенков. До этого все мы писали формы отдельно, видя только то пятно, какое пишем в данный момент… Для того, кто освоил метод колористической целостности, это явилось переворотом в сознании, в художественном видении, во взгляде на методику овладения живописью...».1   В эти годы Владимир  стал писать широко и свободно. Работая с учителем, он в импрессионистической манере   писал первые натурные портреты казаков, образы природы и курени донских станиц. Школа Теряева стала фундаментом для работы, когда спустя год Владимир ушел с друзьями-грековцами в путешествие по горным селам  Кавказа, где увековечил образы древних святилищ и храмов, портреты горцев Кабардино-Балкарии, Северной Осетии, Карачаево-Черкесии. Быстро, a la prima молодой художник создавал пейзажи с видами горных цепей, вьющихся горных дорог, ущелий в предгорье Эльбруса, снежных вершин на фоне звонкой небесной синевы. Впервые были созданы монументальные образы полные света, гармонии и колористического богатства, идущие от целостного видения учителя.

  Константин Гурьянов (1940).
Константин Никитич Гурьянов – преданный ученик Теряева, работавший с ним на творческих дачах в Тверском краю и Горячем ключе, выкрашивавший фоны в его картинах в требуемых тональностях колорита, когда у мастера отказывали руки в последние годы, находившийся с любимым  учителем  в дни его болезней и лишений и  проводивший мастера в последний путь.
После ухода Тимофея Федоровича из жизни, Константин Гурьянов создал замечательный интерьерный натюрморт «Памяти Тимофея Теряева». Художник мысленно беседует с учителем в мастерской, где на стенах остались картины «Пьеро и Арлекин» и «Натюрморт с африканской маской», раскрыт опустевший мольберт и отставлен в сторону стул с домотканым ковриком.
Каждая деталь в немногословной композиции написана в тонком соотношении смысла и чувств: лежащая на станке драпировка ультрамаринового тона с незабудками в глиняном горшочке,  на  мольберте – каталог выставки с образом застывшего в молитве Андрея Рублева, прикрепленные к деревянным стойкам станка репродукции знаковых произведений  учителя –  ранней картины «Арагац» и последней – «Мария Магдалина». Светлый в своем печальном прощании натюрморт представляет нечто большее, чем дань памяти большому мастеру. Эта картина, созданная зрячим сердцем  ученика, – реквием и гимн творчеству Тимофея Теряева.   
На протяжении долгих лет Константин Гурьянов оставался в тени выставочной деятельности Союза художников. Многие его лучшие работы были отданы в дар друзьям или проданы коллекционерам, а главная часть авторской коллекции (сотни портретов, натюрмортов, пейзажей) сгорела на пустующей даче после посещения ее лихими людьми. Остался лишь один по-теряевски выразительный и лаконичный  портретный образ  –  «Портрет девочки».
Только в 2011 году состоялась персональная выставка Константина Гурьянова в залах Ростовского музея изобразительных искусств, принесшая признание широкого зрителя и знатоков живописи.  Большая экспозиция живописных работ мастера открылась благодаря поддержке известного коллекционера Александра Стрелецкого и научных сотрудников музея Галины Головкиной и  Валерия Рязанова.
Духовная основа Гурьянова в его родовых корнях – предки по отцу были лесозаготовителями, плотниками, строителями срубов, издревле жившими в Подмосковье.  Главные черты его характера:  рассудительность, неспешность, немногословность, скромность определили внутреннюю культуру живописца.
Семья после войны переехала в Адыгею, и мироощущение юного художника формировалось в южной казачьей станице, где он увлеченно познавал азы рисунка и живописи в изо-кружке своего первого учителя Петра Горядченко.
 Подлинную радость призвания Гурьянов осознал, когда поступил на следующий после Владимира Бегмы курс в мастерскую Тимофея Теряева в Ростовском художественном училище имени М.Б. Грекова.
Тимофей Федорович разглядел в начинающем художнике творческий потенциал, целеустремленность и преданность искусству. Теряев остался   наставником и после окончания училища – первым  критиком  новых работ, мудрым советчиком в житейских проблемах. Константин Никитич был свидетелем рождения многих живописных картин Тимофея Федоровича, когда в напряженном поиске цвета и света менялись фоны и сгущалась атмосфера живописной драматургии.   
Лучшие картины Гурьянова –  масштабные пейзажи, созданные в разные этапы творчества. Даже самые простые по выбранному мотиву живописные работы такие, как «Бугры Мержаново», «Таганрогский залив. Весна», «20-я линия. Зима», «Над заливом», «Река Белая у станицы Тульской» увидены с высокой точки и построены на мощных цветовых акцентах пространственных планов. Эти работы, эпичные и обобщенные,  лишены ложного пафоса и рафинированности. Со временем, панорамное решение, стремление в малом увидеть вечное становится сутью пейзажного образа.
Спустя двадцать лет после отъезда из станицы Тульской под Майкопом, в память о светлой юности, написана большая панорамная картина «Долина реки Белой. Адыгея».
Вид с птичьего полета раскрывает перед зрителем чашу зеленеющей долины, с движением тропинок и дорог, бегущих к далекому горизонту . Вдали под бирюзовым небосводом светятся снежные горы Кавказа. Контрастной доминантой написаны деревья-исполины, как кулисы возвышающиеся над террасами куртин. Романтическая симфония мощного колористического звучания напоминает масштабные картины-пейзажи старых мастеров. Постижение божественной красоты в которой живет человек, связано в памяти художника с образами его друзей-одноклассников. Гурьянов написал их  фигурки, как стаффаж на кургане первого плана.
В своих натюрмортах художник является последовательным постимпрессионистом, подчеркивающим в ряде мастерских работ влияние метода Поля Сезанна. Он посвящает памяти великого живописца такие картины, как «Миола» с оранжевыми апельсинами на фоне сезанновского пейзажа или «Натюрморт с кувшином» с разбросанными в складках белой скатерти алыми и золотистыми фруктами, «скатывающимися» к первому плану – от белого кувшина  к зрителю.
С годами, в лаконичных постановках рождаются образы, наполненные отнюдь не житейским смыслом. Пространство и время по-новому осмыслены в таких вещах, как «Фрукты на темном», «Хлеб и чеснок», «Камни», «Ракушка и бутылка». Они передают энергию духа живописца, не забывающего философские уроки Теряева.
 Композиции 2010-х наполнены гармонией мира, рожденной сердцем художника, которое не стареет. Пейзажи и натюрморты нового десятилетия («Весна. Над заливом», «Камни Меотиды») притягивают тонким обобщением в передаче символов древней донской земли.
В эпоху клипового мышления в искусстве Константин Гурьянов остается мастером художественного впечатления, несущего радость и гармонию бытия.

Валерий  Кульченко (1943)
Ученик Теряева Валерий Кульченко – самобытный художник тонкой духовной организации. Не просто сложился его творческий путь и достаточно поздно он был удостоен  звания Заслуженный художник России.
 На Дону он был одним из первых  молодых  представителей «сурового стиля», картины которого заметил Таир Салахов на отборе произведений для  Всесоюзной молодежной выставки «Молодость страны». Лучшие работы  Кульченко были закуплены Министерством культуры СССР и изданы в столичных альбомах.
Произведения Валерия Ивановича отличает живописная сочность, основательное владение рисунком и свобода от всего заученного и программно-литературного. Его живопись словно, раскрыв занавес сцены, представляет преображенный его видением мир, в котором живет радость и боль сердца.
Учеба на театрально-декорационном отделении у Теряева не прошла даром. Театральная условность и смелость метафоры раскрылись уже в первых больших картинах.
В раннем творчестве возникла тема окна, открытого в небо. И в зрелых вещах вид из окна в космос, сопоставленный с миром земным, поражает в таких вещах, как монументальное полотно «Ковш земной, ковш небесный» (1988). Ночная земля с ее домами, улицами, фонарями несопоставимо мала рядом с  ковшом в центре картины устремленным к звездному  небу .
Мастер раскрепощен в формате образного языка. При этом связь с натурой прочно живет в ясном конструктивном построении его композиций. В период учебы в Ростовском училище имени М.Б. Грекова формируются характерные особенности стиля: значимость силуэта, цветовая смелость и пластическая обобщенность.
Вехами творческого становления в 80-е  явились сезонные пленэры в Домах творчества Союза художников России.
Мир скрытых ритмов природы рождается в цикле «Берега реки».           В больших живописных пейзажах, написанных в Тверском краю,  открывается то, что трудно передать словами – дыхание мощных стволов, живой свет реки Мсты и  пластика древних камней, живущих в  лесной чаще со времен ледникового периода. При этом живописный язык обогащен фактурой мощных широких мазков, формирующих целостность и силу звучания светового пространства.
Совершенно в другом декоративном формате созданы картины на творческих дачах в Гурзуфе и Горячем Ключе – «Автопортрет у окна», «Красная гора» (1973). «Встреча у фонтана» (1970-е). В этих работах человек увиден как малая частица бытия, растворенная в световоздушной среде солнечного Юга.
На всех этапах творчества вновь рождается авторская тема, не скованная рамками одного жанра. Тема распахнутого в мир окна, открытого в ночное небо, или в панораму морских далей, на деревенскую улицу, в степь или Задонье. Пейзаж за окном связан с реалиями человеческой жизни  –  как правило, натюрмортом на подоконнике или на столе у окна с усиливающей взгляд в пространство оконной рамой. Первая работа «Окно» была даже оформлена в резной наличник, подчеркивающий русское фольклорное начало.
Добрый поэтический мир художника близок теряевской  безыскусности в таких работах, как «Яблони» и «Сиреневый куст», «Старая шляпа».
В зрелые годы приходит философское осмысление жизни через живую плоть деревенского мотива, где соотнесенность малого с небом и ширью степи становится главной темой жизни. Так рождаются живописные поэмы, близкие творческому методу Теряева эпохи «сурового стиля»: «Красная гора» (1973), «Возвращение стада» (1977), «Столярная мастерская» (1976). Образы в этих громадных вещах несут взволнованное переживание художником сельской реальности. Простая жизнь, не загороженная  высотками и городской суетой, преобразована в эпический символ как метафора «отстраненного времени», наполненного личным сознанием.           В этом работы близки произведениям художника-шестидесятника Павла Федоровича Никонова («Северная деревня» 1969). Особенно созвучны никоновскому духу ранние картины Валерия Кульченко . Безоглядно смелые, преобразующие мир человека в расширенном пространстве вневременного образа.
Валерий Кульченко никогда не писал в стиле Теряева. При этом художник благодарен своему учителю за привитое им отношение к живописи как к призванию. Валерий Иванович опубликовал яркие мозаичные воспоминания в книге «Острова памяти», описывая Теряева как человека творчески страстного, широкого, который не терпел робости и мелочности в работе.  Сегодня Валерий Кульченко пишет монументальные картины, в которых соединилось разнопространственное и разновременное: «Страна березового ситца» (1982-2012); «Приметы весны» (2003), интерьер-пейзаж «Старый город. Времена года» (1995-2011),  в присущем ему метафоричном стиле.

Группа «Чалтырь».
В ноябре 1988 года в залах  Ростовского союза  художников на улице Горького открылась необычная экспозиция молодежного объединения «Чалтырь». Организатором этой выставки, давшим путевку в жизнь молодым армянским художникам  вместе с Т.Ф. Теряевым, Г.М. Михайловым и Е.Я. Покидченко,  был искусствовед-педагог грековского училища Александр Павлович Токарев. Его воспоминание о первых чалтырских выставках сохранилось в телеинтервью. «Когда я работал в 1980-х заместителем председателя Союза художников Дона, мы с Валерием Яковлевичем  Чубаровым были уже друзьями. И я, зная художественную ситуацию в Чалтыре, предложил сделать выставку и включил ее организацию в план. Ребята отобрали работы, но, когда привезли в выставочный зал на Горького, мы откорректировали отбор работ с Покидченко и Теряевым, и выставка получилась блестящая. Это было открытие Чалтыря как культурного художественного центра на Дону. Резонанс выставки был чудесный. Все хвалили, удивлялись, что рядом с нами такие талантливые ребята».1
 Выставка в Ростове-на-Дону была первой после целого ряда чалтырских выставок и отличалась высоким уровнем живописной культуры, самобытностью колористических и композиционных решений.  Работы  живописцев притягивали   ясностью  авторского взгляда на жизненные ценности, раскрытые ярко и безыскусно. При духовной общности, молодые художники не подражали друг другу по стилю. Каждый из них был творчески притягателен искренностью и самобытностью живописного языка.
Сердцем группы, помимо старших выпускников грековского училища Алика Даглдяна и Христофора Гренадерова, были  Кероп Согомонян, Калуст Мовсесян, Валерий Чубаров и Леонид Кабарухин, который был их  другом и постоянным участником чалтырских выставок. Живописные работы  арт-группы «Чалтырь» отличались  декоративной  красотой и яркой эмоциональностью.  Первым ценителем и критиком  при отборе работ как в Чалтыре, так и в Ростове был  Тимофей Теряев. Произведения чалтырцев поражали живыми образами напоенных солнцем пейзажей степных холмов и просторов донской земли. Их натюрморты отличал лаконизм цветовых сопряжений.
Село Чалтырь в Ростовской области – малая родина армян, осевших здесь в середине ХVIII века в результате драматического исхода из турецкого владычества. Здесь родниковый источник  живописного творчества.
Сохранились фотографии выставок «Группы Чалтырь», где Тимофей Федорович на фоне картин обращается к ученикам со словами благодарности. Самая первая фотография 1988 года запечатлела всю группу. На фоне полотен стоят двенадцать авторов, представивших картины на выставку, ставшую знаковым явлением в  современном искусстве Дона.
На этой выставке,  как вспоминал искусствовед Валерий Рязанов, были показаны  произведения  учеников Теряева,  уроженцев Чалтыря: «Ардашеса Мошияна «Солнечный день», Овагема Курояна «Весна», Саркиса Килофяна «Памяти отца», Лусегена Гайбаряна, представившего пейзажные этюды. Рядом с чалтырцами показал свои произведения ростовчанин Леонид Кабарухин. Среди участников выставки были преподаватели художественных учебных заведений Дона: Х.Л. Гренадеров, К.Т. Далгдиян, С.А. Килафян. С молодыми художниками родного села был связан духовными узами и творческим поиском Кероп Согомонян, ныне известный не только в России, но и за рубежом».1  6
Духовными последователями Теряева были его ученики входившие в арт группу: Калуст Мовсесян, Ардашес Мошиян, Срапион Назарян, Кероп Согомонян, Валерий Чубаров, Леонид Кабарухин. Валерий Чубаров, учившийся у Евгения Покидченко также считал себя  преемником Теряева.
Высокий уровень живописной культуры арт-группы «Чалтырь»  отмечен  рядом творческих событий. Так, в 1993 году в Москве в Колонном зале Дома Союзов Теряев и Чубаров представляли культуру Юга России на международной ассамблее армянских диаспор мира. 
Ростовский музей изобразительных искусств на основе своей коллекции в том же году организовал выставку «150 лет армянской живописи на Дону». В экспозиции было представлено 62 живописных произведения армянских художников от  мастеров  начала XX века С.М. Агаджаняна, М.С. Сарьяна, М.Х. Аладжалова до ярких представителей арт-группы: К.Б. Мовсесяна, Х.Л. Гренадерова, О.М. Лусегенова, В.Я Чубарова,  лучшие работы  которых   музей решил приобрести.
Справедливы слова, сказанные Калустом  Даглдияном на телепередаче, посвященной творческому союзу чалтырских мастеров: «В шуме и грохоте, больших, наспех написанных, но отвечающих коньюктурной тематике холстов, очень трудно бывает выжить небольшому, но подлинно ценному в художественном отношении произведению. Молодой художник часто ломает себя, жертвуя художественными качествами своей работы, чтобы попасть на выставку».
 Художники группы «Чалтырь»  никогда не изменяли своему пути, развиваясь вдали от партийных штампов, вне идеологии и коньюктурных заказов, как и ныне – вне моды салонного искусства. Сегодня творчество каждого из них заслуживает отдельной монографии.


Калуст Мовсесян. (1951)
Калуст Борисович Мовсесян – один из талантливых учеников Тимофея Теряева, посвятивший творчество архетипам природы и села, где он родился и вырос. В своих пейзажах, натюрмортах и портретах он является приверженцем творчества французских постимпрессионистов. Живописные произведения Калуста не являются подражанием или стилизацией. Однако в ранний период творчества для него особенно была важна  духовная связь с  миром великого Ван Гога. При этом Калуст обрел свой неповторимый живописный язык и видение природы как мира вселенского космического масштаба, преображая пейзажи родного Чалтыря.
Романтическое видение родных сельских улиц выражено в рисунках пером. Бесценна по силе образного видения серия шедевров оригинальной графики, где использованы бумага, черная тушь, графитный карандаш и белила. Поражают красотой и драматизмом образы, выполненные пером и карандашом на бумаге – «Лунная дорога» (1990), «Ночной пейзаж» (1989), «Идущие» (1984), «Дорога» (1990), «Вид на Чалтырь» (1989).
Дорогие сердцу  виды села  Чалтырь с каменистыми оградами,  усадьбами, деревьями, огородами, одинокими пyтниками, бредущими среди холмов, в его произведениях открываются на совершенно новом уровне живописной культуры. Он и сегодня пишет на больших холстах любимый сердцу сельский пейзаж  в тех местах,  где он еще не изуродован хайтековской застройкой.             
В большой картине «Цветущий абрикос» (2002) создан портрет мощного дерева с громадной, склонившейся  к земле,  кроной.  Образ соединяет в себе две разные ипостаси – старый могучий ствол  и  радостную  юности, сияющую морем цветущих лепестков. В картине напряженный по силуэту выразительный рисунок и контрастные  цвета  рождают неповторимую музыкальную красоту образа. Ученик Теряева передает собственное философское  постижение мира.
«Ночной пейзаж»  (1982) представляет  таинственные силуэты ночных холмов  с кладбищем увенчанным белыми крестами. Темно-синее небо излучает свет на горизонте. Маленькая фигурка человека,  преодолевая крутой подъем,  устремлена к вершине холма.  Драматичен контраст масштабов  - маленького  путника  и  необъятной природы, наполненной  стихийным движением. В этом экспрессивном пейзаже  живописный образ выражен в динамике форм и  дробной фактуре мазков, нанесенных широкой кистью. В отличие от  «Ночного пейзажа»  лирический  «Зимний вечер»  (2000)   наполнен  созерцательной  тишиной и покоем.  Жемчужные оттенки нависшего над селом лилового неба связаны с голубовато-сиреневым пространством снежной равнины и перламутровым снегом на крышах сельских построек в контрасте с умбристыми  деревьями, окружающими поляну. Золотые акценты окон и освещенных стен на верандах домов звучат   нотой   радости   рождественской ночи.
Особое место в творчестве Калуста занимает лирический портрет. «Портрет девушки с белым воротничком» (2006)   лаконичен в тональной изысканности. В мягкости цветовых отношений, в чистоте и цельности романтического образа есть близость теряевским портретам, посвященным юности. Прекрасны обобщенная пластика фигуры с тонкой вытянутой шеей, свет бледного лица с большими миндалевидными глазами, внимательно и грустно глядящими на зрителя. Как и Теряеву,  Мовсесяну удаются близкие  по духу образы юности и детства, которые он решает  сближенными тональными отношениями, обобщая силуэт и выявляя главное в характере. Большие  добрые глаза его  героев  широко открыты миру, они излучают тишину и гармонию счастья – «Портрет мальчика» (2001), «Мальчик в клетчатой рубашке» (2006), «Женский портрет» (2005), «Портрет сына Бориса» (1992).
В отличие от детских и женских портретов  образ художника в  «Портрете Чубарова»  (1980) драматичен и отстранен.  На звучном зеленом фоне высвечен из тьмы таинственный облик живописца с иссинечерной бородой и шапкой густых волос в широкополой  коричневой шляпе. Взгляд друга погружен в тяжелое раздумье. Этот портрет глубоко экзистенциален и романтически точно отразил артистизм и загадочность натуры.
Калуст Мовсесян – художник, выбравший свой самостоятельный художественный путь в осмыслении мира. Он передает постижение сути в момент неповторимого, будто впервые открытого переживания. Творческое мышление мастера в зависимости от образной задачи представляет всегда новое колористическое решение, основанное на изысканных тональных отношениях. Под впечатлением меняющегося состояния природы рождаются картины, отмеченные неповторимым композиционным и колористическим восприятием.
  Излучающее свет пространство заснеженных полей или летнего неба  в пейзажах художника обретает величие. Одухотворенный ритм, присущий всему живому, раскрываясь в  фактурной игре мазков и световых акцентов, в темпераментной манере исполнения, наполняет  образы  дыханием  меняющейся атмосферы, пульсирующей энергии жизни. Калуст видит мир как поэтическую метафору. Таковы удивительные по образному наполнению  картины: «Дом художника  К. Даглдияна» (1992) с  вросшей в овраг у холма хижиной под камышовой крышей; «Стог сена» (2002) с рыжими  пятнами осенних скирд  и извилистой тропкой в нескошенных полях на горизонте; «Последний снег»  (2005) с нависшим свинцовым небом над зеленеющими  в проталинах холмами открытыми весеннему ветру. Мир, одухотворенный любовью поэтической натуры, не перестает удивлять зрителя как в России, так и за рубежом. Не случаен успех картин в середине 1990-х  в галерее Эдмонда Розенфельда,  на выставках в Нью-Джерси ( США) и в Ганновере      (Германия) ,на выставках «Русские идут»и персональных  экспозициях, устроенных «М-Галереей» в Париже в начале 2010-х, а сегодня –  на современных художественных биеннале в Нижнем Новгороде и Перми. 
В созданных ныне вещах Калуст Мовсесян пришел к воплощению натуры через абстрагирование  образа в контрастных отношениях двух-трех тональных  планов. Несмотря на крайний лаконизм, в его пейзажах  живет мощь душевного переживания, лирическое слияние с красотой творения  («Цветы в саду», «Ненастье», «Закат над Чалтырем»).

Валерий Чубаров (1950-2012).
В отличие от друзей-живописцев группы «Чалтырь», Валерий Чубаров решал живописное пространство на основе отношений контрастных цветовых плоскостей. Задачу  воплощения «белого на белом» он осмыслил как концепцию тональных отношений в решении целостного живописного образа. Этому он учил своих студентов, воспитывая в них культуру эстетического мироощущения. 
В своих произведениях художник видел жизнь,  как сказку или притчу, где природа Чалтыря, комнаты и предметы его  родного дома  зовут в мир детства. Валерий Яковлевич был убежден, что художник должен помнить свои корни , отсюда его народность и глубокое почитание  односельчанами, учениками и друзьями-художниками, людьми самых разных профессий живших  с ним рядом и оставивших воспоминания о безвременно ушедшем художнике. 12
Чубаров вспоминал о своем творческом становлении: «Важным в те годы было общение с друзьями-единомышленниками. К началу 70-х годов прошлого века круг художников, объединенных общими мыслями, идеями, собирался в чалтырском кафе, которое стало нашей «Ротондой», и такие встречи согревали душу и давали силы». 2На первой молодежной выставке Тимофей Теряев по-особому отметил картину молодого автора, попросив Валерия обменять ее на свое произведение.
Писал Валерий  то, что было близко его душе: цветы, подаренные его маме, покрывало «Хурама», сшитое из лоскутков его бабушкой, дерево во дворе, что росло со дня его рождения, просто взгляд из окна, где видны дома соседей. После смерти духовного наставника Валерий Чубаров написал натюрморт с образом теряевской Марии Магдалины, посвященный его памяти и стал председателем Фонда Теряева.
О таланте Чубарова, о том, какой он был человек, свидетельствуют высказывания  друзей, родных, коллег.
«Его часто ставили в пример другим преподавателям, – вспоминал искусствовед, бывший директор училища им. М.Б. Грекова,  единомышленник и друг Валерия, Александр Токарев, – Валера поражал меня своим благородством, интеллигентностью, культурой. Я рад, что наши жизни касались друг друга». 
Почетный архитектор России Рубен Мурадьян: «Валерий Яковлевич – многогранная, интересная и неожиданная, можно сказать, во многом экстраординарная натура. Его одаренность в профессиональном плане сочеталась с огромной ответственностью к тому, что ему надо было делать–оставаться профессионалом в своем деле»4
 Живописец Калуст Даглдиян: «Его искусство, конечно оригинальное и поэтому имеет вес. Мне нравится его непосредственное восприятие мира. Все его работы говорят об индивидуальности настоящего художника. Он узнается на расстоянии». 
Чубаров никогда не гнался за  идеями современного искусства. «Я натурный художник. Я ничего не придумываю» , – говорил он, оценивая свои работы.
Важным зарядом для раннего творчества была  духовная связь  с руководителем на кафедре живописи – Евгением Яковлевичем Покидченко, определившим свободу и  смелость его творческого поиска.  При этом в  портретах 1970-х  Валерий Чубаров был очень близок  организации композиции и смелым цветовым отношениям произведений своего духовного аввы –Тимофея Теряева,  с которым он познакомился после учебы в институте и дарование которого он высоко ценил.
Ранние женские образы Чубарова   «Знакомство»(1978)  и «Портрет девушки»  (1979)  наделены яркой характеристикой  через несуществующий в природе, но столь  важный, как носитель образа,  светло-лиловый цвет тела.
В одной из первых экспозиций объединения «Чалтырь» Валерий Чубаров представил несколько пейзажей и натюрмортов, среди которых особое  место занимала композиция «Посвящение Ван Гогу» (1983). Три шляпы желтая, темно-фисташковая и синяя торжественно расставлены на алой плоскости  в контрасте с черным фоном с тонким восточным  орнаментом.  Это произведение стало программным для художника как  символ состояния его души, рожденный через драматичную цветовую коллизию в немногословной и емкой по образной силе композиции. Не без воздействия  его великих кумиров - Ван-Гога и Пиросмани благородное звучание локальных цветов преображают простой мотив.  Неслучайно  в  этой знаковой картине используется цитата-изображение  картины  Ван-Гога «Подсолнухи» перед которой и сняты шляпы самого художника.
Валерий Чубаров – художник непосредственный, в живописи которого превалируют чувства, эмоции, искренность. Только спустя годы начинаешь понимать, что в каждой, даже самой безыскусной композиции он создавал памятник тому миру, который был ему родным:  храму, сельским вечерним сумеркам, котам, половицам, туфлям, букету осенних листьев, звездам.            Пронзительная грусть и сила душевного волнения отражены в работах мастера.
Произведения Валерия Чубарова, рожденные через переживание наследия Сезанна,  Ван-Гога, Нико Пиросмани картины и альбомы  которых  мы встречаем в композициях художника, на самом деле представляют сложный для анализа феномен.
 В стиле мастера сложился богатый сплав близких ему художественных явлений  – переживание экспрессионизма и святая любовь к иконописи  Древней Руси. В автопортретах и женских образах, не смотря на лаконизм и условность мотива, открываются парадоксальное формальное решение, необычная концепция образа, рожденные через острое вживание в процесс создания  линии, пятна, контура, пространства.
 Валерий Чубаров, как и близкий ему по стилю Леонид Кабарухин, воспринимал мир через глубоко личное внутреннее переживание. Таковы таинственно прекрасный «Пасхальный натюрморт» (1980), «Натюрморт с чайником» (1978),«Цветы на сером фоне» (1980-е.), увиденные сверху «Ботинки» (1987), «У крыльца» (1979),  натюрморт «Белое на белом» (1987).
Под влиянием произведений Пиросмани многие пейзажи Чубарова создавались на черном фоне и были столь же светоносны, наполнены внутренним, идущим из глубины души светом: «Вечерний разговор» (1980), «Весна» (1982), «Розы на темном фоне» (1982),  «Лютики» (1990), «Тыквы» (1991).  Как и Тимофей Теряев он мог передать в натюрморте или  портрете скрытую энергию жизни, сопротивление статике или лирический миф. Монументальная композиция «Пасха» (1992) отражает духовный поиск Валерия Чубарова.
На первой большой выставке 1996 года зрители были поражены   искренностью детской души и величием гордого романтика в его исповедальных произведениях. Ростовский областной музей изобразительных искусств приобрел в тот год ряд произведений, в числе которых вариант композиции знаменитого натюрморта со шляпами. 
Чубаров трагически рано ушел из жизни. Но он живет в своих пронзительных произведениях, заставляющих зрителя заново увидеть мир.  Не случайно наиболее полно галерея произведений художника представлена на сайте Южного федерального университета, где Валерий Яковлевич  преподавал в последние годы жизни.

 Кероп Согомонян. (1951)
Московский художник Кероп Дзарукович Согомонян, как и его талантливые друзья-живописцы, родом из Чалтыря. В 1971 году он  с отличием окончил Ростовское художественное училище им. М.Б. Грекова. Любимым педагогом, которого он до сих пор боготворит, был Тимофей Теряев, значительно повлиявший на формирование личности. Вспоминая учителя, Кероп отмечал, что Тимофей Федорович умел увидеть талант и укрепить студента в первых самостоятельных шагах в искусстве. Учитель заставлял много работать, думать, ставить профессиональные задачи, любил правду: «Скажи мне, как есть, как чувствуешь». «Теряев требовал больших отношений цветовых плоскостей локального выкраса. Никаких носов, ртов и т.п., а цвет лица, рубашки, стены –  красить и чтобы это было в отношениях ближе – дальше. Все решала силовая линия и подход к рисунку, как рельефу» 
После учебы в училище вместе с другом Леонидом Кабарухиным Кероп Согомонян осваивал мастерство реставратора в Ростовской специализированной научно-производственной реставрационной мастерской (РСНРПМ) под руководством художника-реставратора М.Е. Соколенко. Молодой художник участвовал в реставрации грандиозного иконостаса Войскового Воскресенского собора середины XVIII века в станице Старочеркасской и восстанавливал с бригадой ростовских реставраторов росписи Успенского собора Астраханского кремля.
В начале 1990-х произведения Керопа экспонируются в галерее «Лез Ореад», организованной в Москве  Эдмондом Розенфельдом. В этот период на выставках в Москве и Париже получили признание его пейзажи, натюрморты, портреты  близкие по духу  как живописной культуре, так и экологической этике  Франции.
Вскоре зарубежный зритель познакомился с творчеством Керопа Согомоняна в  художественных галереях  Бельгии, Швейцарии, Испании, Австралии.
Искусство донского художника отмечено высокой живописной культурой,  не без влияния таких важных в его жизни мастеров как  Писарро и  Матисс, Пикассо и Вламинк. Но при этом видение мастера свободно от прямых стилевых заимствований.
Ряд вещей, созданных на родине, в селе Чалтырь, восходят к  пейзажам  Камиля  Писсарро  («Деревенская тропинка»). Однако пейзажные мотивы, написанные в Чалтыре или в предместье Лондона, более декоративны и экспрессивны, пластически смело отражают жизненность вполне конкретного впечатления.
На раннем этапе пейзажи  Керопа передавали  импрессионистическое видение, позднее они приобрели колористическую активность и композиционную стабильность. Передача излюбленных мотивов озера в лесу, дороги среди холмов и сельских построек под южным небом с годами становится  динамичной и контрастной.
Романтические произведения 1980-90-х несут тепло солнечной родины.  Близкие художнику герои и темы – дети, девушки, материнство созданы на первый взгляд легко, на одном дыхании a la prima. Но за кажущейся легкостью исполнения стоит долгий и напряженный труд, отточенное мастерство. Не случайны слова о том, что как художник он всегда учится, ценит терпение и трудолюбие «сколько труда вложено – такова и отдача».
В картинах Согомоняна  жизнь воплощается как гармония тональных созвучий. Любимые времена года – лето и осень художник пишет,  ликующими переливами горящих красок, включая акценты алого, багряного, золотого – «Осенняя аллея», «Осенний букет», «Осенние горы». Ранние пейзажные мотивы, увиденные в необычных ракурсах, отмечены уточенным колоритом,  богатством планов и виртуозной  линеарностью.
Как и в ряде динамично построенных пейзажных композиций, в «Пейзаже» (2003) ритм крестьянских домов, взаимосвязь холмов и тропинок рождают  солнечный романтически прекрасный мир родины. 
При сравнении работы Согомоняна «Пейзаж в Мокром Чалтыре» (2000) с картиной Теряева «Деревья у воды» (1975)  можно заметить единый подход в решении образа как выхваченного из среды выразительного  фрагмента. Характерен акцент на ритмических вертикалях деревьев, со срезанными верхним краем холста кронами. Однако колористические задачи произведений  различны, как различны и их образные состояния.
Пейзаж Керопа светится красками радостного летнего дня. Пейзаж учителя, выполненный  в суровом стиле,  несет  чувство одиночества.
Замечательно, что на всю жизнь духовным камертоном для художника остался подаренный ему Теряевым натюрморт с подсолнухом –  черно-белая живопись, с лаконичным отношением пространства и силуэта, гениальная по  трагической глубине образа.
Картина «Голубятня в лесу» (2005) изысканным ритмом тонких стволов, сквозь которые открывается вид с деревянными строениями, продолжает мотив картины «Домики». Но в «Голубятне…» есть уже нечто большее – тайна места человеческого обитания, хранящего жизнь голубей.
Гармонией света и подчиненного ему цвета наполнен  мир сельской природы с уходящими в глубину мостиками, тропинками, улочками в картине «Старый мост» (2004).
В картине «Пейзаж в Чалтыре» (2004) композиция раскрыта  развитием сближенных по тону пространственных планов. Движение тропинки среди холмов уводит взгляд к  белой колокольне сельского храма на  горизонте.       В  отличие от произведений его товарищей из группы «Чалтырь», картины Керопа основаны не на отношениях локально окрашенных  плоскостей, а на смелом виртуозном рисунке, композиционно определяющем главные тональные пятна пространственных планов. Природа юга увидена не ярко и контрастно, но тонально тонко, сдержанно,  иногда почти монохромно.
Портреты Согомоняна  –  это образы близкого  человека или  личности, зацепившей его за живое, а в лучших вещах – это  характер-судьба, как длящееся мгновение жизни, раскрытые психологически точно и темпераментно.
 К счастью,  на родине еще сохранились удивительные по раскрытию   образа и живописной силе такие знаковые вещи конца ХХ века, как  «Портрет Михаила Гельцера» (1996) с точно схваченной пластикой в  передаче артистичного облика замечательного искусствоведа, открывшего Москве творчество Теряева и  «Портрет сидящего мужчины» –  трагический образ, теряющего жизненные силы старика с натруженными руками, в бессилии сползающего со стула.
Портреты дочери, жены, близких друзей и красавиц-натурщиц он пишет в интерьере, или в тональной атмосфере, раскрывая образ спонтанно, в немногословных деталях. Картины  «Девочка у стола» (1993), «Девочка у двери» (2000), «Девочка за пианино» (2003), «Спящая модель» (2004) по искренности и гармонии чувств перекликаются с портретными произведениями Тимофея Теряева и  Калуста Мовсесяна. Однако в отличие от работ учителя и друга в картинах Керопа раскрывается среда, место, атмосфера  излучающие свое особенное содержание.
В ряде натюрмортов заметно влияние великого Матисса. Но при этом художник лишен заимствования. По-своему непосредственно, просветленно он  радует счастьем  со-творения  прекрасного.  Изысканные  натюрморты из букетов ярких садовых цветов дарят свет и гармонию, как и образы натурщиц, портреты женщин и детей. Мир художника и обостренно экспрессивный  язык его творений  близок зрителю любой страны. 
Сегодня трудно представить в полной мере творчество мастера  рубежа веков , так как  сотни  портретов и натюрмортов увезены за рубеж и находятся в частных собраниях, галереях и музеях Канады, Испании, Франции, Бельгии.  Натюрморты и пейзажи художника в первые десятилетия нового века приобрели коллекционеры Англии, Италии, Японии, США, Швейцарии и Новой Зеландии.
Около сотни ярких по образной выразительности  портретов и больших пейзажных картин были приобретены в 1990-е годы  фондом Сурикова в Испании. Искусствовед баронесса Долорес Томас Сильвестре в числе произведений талантливых, но не оцененных на родине художников волжской школы, московских авангардистов, представителей реализма и сурового стиля открыла для Испании и талант донского живописца, укоренившегося в Москве. В 1999 году произведения  Керопа вместе с вывезенными в Испанию картинами  русских и советских художников  украсили картинную галерею в Мадриде. Живописные и графические работы Керопа Дзаруковича явились заметным явлением в галереях Испании и  коллекции  Долорес.
Спустя 20 лет, в ноябре 2017 директор Фонда  русской живописи  Сурикова передала в дар России около 60 работ советских и русских авторов, по-новому оцененных теперь в России.  Были подарены и замечательные работы Керопа Согомоняна, которые теперь украшают экспозицию Государственного музейно-выставочного центра "РОСИЗО".
 Картины  и графика Керопа сегодня востребованы и актуальны.       Признание вырастает из взыскательной требовательности  к  работе (с удивлением и болью узнаешь, как много работ он уничтожил, находясь в постоянном поиске и недовольстве результатом).
Через энергию линии и пятна автор несет смысл художественного высказывания, выражая внутреннее и сокровенное во внешнем ритме, линии, тональном пятне. В  работах последних лет, глубоко экзистенциальных и тонких, осязается суть внутреннего процесса. Сила душевного состояния воплощается  языком кисти и красок, линией и синкопами  фактурных пятен.
Видение экспрессивной поэтики в работах Керопа подтверждает и  высказывание художника Александра Рюмина в журнале «Наше наследие»: «В искусстве Керопа Согомоняна, безупречном по врожденному вкусу и мастерству, есть особое качество. Оно заключается в редкостном умении цветовым пятном, контурной линией, всем образом изображаемого сюжета выразить то первородное чувство, которое побудило его сделать тот или иной художественный жест. Его произведения в целом доверчивы, как дети. Поэтому в том, что они сообщают зрителю, есть какая-то сокровенность, тихая исповедальность о только что открывшейся истине».    Замечательно, что благодаря экспозиции работ Керопа на площадке журнала «Наше наследие» Государственный Русский музей приобрел его лучшие произведения живописи и графики в 2011 году.    
 Московская  выставка «Горизонты понимания» в  2017  открыла новый этап мироощущения художника в произведениях, где образ подобен знаковому символу. 
В последние годы метафизика пространства  живописи и графики   построена на сближенных тональных отношениях, передаче фона как бесконечности, в которой  лаконичный образ или диалог форм – представляют символы ранимой и хрупкой красоты. Удивительная тихая мелодия звучит в  сердце художника. В  отраженном мгновении бытия он создает эстетически заряженный эквивалент вечности.

 Леонид Кабарухин (1951). Ранний период творчества.
Сердечная дружба с чалтырскими художниками в период  студенчества   и в ранние годы творчества во многом сформировала художественные ориентиры и стремления живописца. О дружбе с однокурсниками он написал строки, сохранившие обнаженность чувств: «Послевоенный Чалтырь дал много талантливой молодежи, судьба нас всех свела в Ростовском художественном училище, где в 60-е годы мы учились у  Теряева.  Дружба была неизбежна, армян отличала мягкость, доброта, теплота в отношениях и романтичность. Мы могли часами бродить в степи под палящим солнцем, рассуждая об искусстве, разглядывая цветы, дороги, небо. Пытались писать щебечущего жаворонка. Все окрестности излазили с этюдниками, местные крестьяне знали нас в лицо. Любимым местом был чудесный родник Мамай-Дэран. Как он замечательно располагался под большой горой, весь поросший деревьями и кустарником». 
Редкое в нашей стране  издание на русском языке «Ван Гог. Письма» было настольной книгой молодых живописцев. В первые годы творчества многое в их вкусах и пристрастиях в работе на пленэре определил мир великого колориста.
Путь становления приехавшего в Ростов-на-Дону из тихого  Таганрога юноши был не простым. Успешная учеба в Ростовском художественном училище, которое он окончил с отличием, армия, уроки замечательных наставников: Тимофея Теряева, Германа Михайлова, а в реставрации – Михаила Соколенко.
Увлеченность реставрационным делом в период консервации  фресок Дионисия в Ферапонтовом монастыре, участие в реставрации  икон Старочеркасского Войскового Воскресенского собора, а затем – донской парсуны, русской и западноевропейской живописи из собраний музеев Дона, Белоруссии, Санкт-Петербурга сформировали художественную культуру и знаточество  техники и технологии старых мастеров. Художник и сегодня является известным и востребованным  реставратором.
Первые выставки состоялись в 1986 году в библиотеке Ростовского госуниверситета и в Ростовском Доме архитектора. Настоящий успех пришел в Германии и  Москве после череды выставок «Русские идут», в которых он участвовал вместе с Тимофеем Теряевым и другими художниками-авангардистами Дона. Первым успехом в столице была выставка в результате поездки в Москву с другом Керопом Согомоняном, навсегда осевшем в столице.
Творческое формирование  Леонида Кабарухина  определяла любовь к наследию  мастеров мирового уровня. В молодости он не расставался с альбомами и книгами о творчестве  Нико Пиросмани, Михаила Врубеля, Алексея Саврасова, Анри Матисса, боготворил искусство великих испанских художников – Эль Греко, Веласкеса, Сурбарана.
Духовные ценности, заложенные с юношеской поры,  сформировали отношение к искусству как сакральному акту постижения великого в малом.
Лирическое начало в его произведениях связано с экзистенциальным восприятием людей и предметов, природы и интерьеров, вовлеченных в  мощную колористическую атмосферу. Живописные картины, созданные в ранний период, представляют тайну, лирическую драму, полную поэтической любви ,  наполнены  болью сердца.
В  период учебы и первых профессиональных шагов в искусстве ему было особенно трудно. Жизнь на съемных квартирах вблизи ростовского мясокомбината, рождала в картинах фантасмагорические образы ворующих мясо и отчаянно бегущих вдоль глухих стен одиноких фигур. Этот мир становился ирреальным, когда на больших картинах взвивался ворон над  высокой железобетонной стеной  в синем небе, которое занимало почти весь холст, или в весенней темноте вдоль глухих стен и фруктовых деревьев по узкой мостовой шли одинокие фигурки влюбленных.
 Художник развивался в поисках трансформации мира через масштабную гиперболу. Живописно-философское видение было реализовано не без влияния теряевских открытий.  Как и Теряев, Леонид Андреевич  нашел свой, неповторимый живописный язык. Он и сегодня передает   переживаемую красоту через напряженную коллизию контрастов, погружая зрителя в атмосферу мощного цветового звучания.
Художник намеренно  увеличивает масштабы предметов, концентрируя внимание благодаря обратной перспективе. В большинстве своих ранних работ Леонид Кабарухин тяготеет к доминирующей роли черного или умбристого фона с выделением контурами предметов, усиливающих экспрессию: «Натюрморт со свечой» (1979), «Натюрморт» (1993),
В ранний период он искренен и прямолинеен в необычных цветовых контрастах с преобладанием черного. В его живописи  можно увидеть влияние плоскостной фигуративной  манеры раннего Василия Кандинского, любовь к простоте и сердечности  произведений Нико Пиросманишвили.
 В 1980-е годы для наиболее полной реализации  в творчестве  Леонид Кабарухин  оставил высокооплачиваемую работу художника-реставратора в Ростовской  РСНРПМ и все силы отдал работе над масштабными полотнами, совмещая творчество с работой кочегара, дворника, вахтера. Его поэтические произведения этого периода поражают обостренностью чувств, страстностью  переживания мира в котором главные символы – образы красоты и трагедии. Многие картины лаконизмом, четким контрастом цветовых пятен, ассиметрией и щемящим чувством красоты близки японскому искусству: «Весенний пейзаж» (1980-е годы), «Косарь» (1993) «Пейзаж в Чалтыре» (1980-е гг.).
 Независимость от официального признания, когда главным судьей  творчества была собственная совесть и пример учителя, который приходил на все его выставки, с годами принесли широкое признание и постоянных почитателей его таланта.
Произведения, созданные в трудное для художника время, отмечены   острым парадоксальным мироощущением и трагической экспрессией. Таковы мощные по драматизму большие полотна: «Художник Александр Жданов» (1978), «Бегущий человек» (1980), «В кочегарке» (1979), «На Кировском» (1984).
Жанровая работа  «В кочегарке» (1979),  близка автору по отражению жизненных обстоятельств. В ней целостно выразился живописный метод намеренно тяготеющий к примитиву. Гротескное видение выражено по ван-гоговски темпераментно и смело.
В ранний период творчества художник передавал таинственную и  мрачную гармонию колорита, стремился к лаконичной гиперболе образов, передавая острые впечатления и переживания. Таковы уникальные сегодня  живописные работы: «Юрий Бондаренко» (1979), «Актриса и балерина» (1978), «Ночной натюрморт» (1985).
Простые  мотивы  –  встреча друзей в ночном переулке, оставленный на столе хлеб, портрет сына на высоком холме – «Вид и план города Ростова-на-Дону» (1998), образ жены на фоне пожара – «Дама на пожаре» (1998), бездонная ночная степь – «Возок сена» (1998) преображены отношением к миру как явлению вечности. 
 В ХХI веке произведения Леонида Андреевича, поражающие масштабностью, экспрессией цвета, силой и искренностью чувств, нашли почитателей  не только в среде соотечественников, но стали востребованы ценителями искусства Германии, Франции, Израиля, США. Картины Леонида Кабарухина украшают экспозиции галерей и музеев современного искусства. Монументальная картина «Ночь» заняла важное место в  экспозиции «Три века в русской живописи» в Ростовском музее изобразительных искусств. Замечательна по силе художественного видения большая картина «Максим Трошин», в которой живет образ гениального певца России. Портрет мальчика не просто дань памяти и дар матери погибшего юноши-патриота. В картине, созданной по зову сердца, есть сила воплощения русской православной души.

 Ардашес Мошиян (1951).
Самобытный живописец, художник-декоратор  и историк-краевед Ардашес Ованесович  Мошиян посвятил свою жизнь просветительской деятельности в родном Чалтыре.  В начале 1990-х годов он был одним из активных создателей  историко-этнографического музея села, украсив его стены своими полотнами и стендами, посвященными исторической судьбе  донских армян. Он был постоянным участником и пропагандистом армянской культуры в  обществе «Ани». До настоящего времени  художник активно работает в литературной студии имени Рафаэла Патканяна.
По-детски  искренние и тонкие по образному состоянию  картины  Ардашеса     экспонировались  на   всех выставках  арт-группы  «Чалтырь»,   от самой первой – до  юбилейной,  открывшейся в залах  Ростовского музея изобразительных  искусств спустя  тридцать лет .
Произведения Мошияна отмечены сердечным вниманием к окружающему миру. Смелые  в цветовых отношениях натюрморты и пейзажи созданы под   влиянием   живописных  открытий  Анри Матисса,    Андре Дерена и Мориса Вламинка.  При этом картины наделены   гармонией   колорита в изображении чалтырских  улиц и сельских подворий, в которых условная перспектива подчинена настроению автора.
В ряде произведений пейзаж строится на основе двух-трех тональных отношений. В картинах присутствует стремление передать в самых скромных мотивах глубоко личное мироощущение, искреннюю любовь к родному селу.
Лирическое состояние зимней природы тонко выражено в  масштабной картине «Ночь» (1989). Черные силуэты  двух больших фруктовых деревьев  на первом плане мощными изогнутыми ветвями тянутся  к синему небосводу на фоне заснеженного пространства сельских усадеб.   Золотисто-коричневые акценты оград, кустарников и домов на дальнем плане обогащают выразительную гармонию цвета, решенного растяжкой цвета  от голубого снега  к сини небесной ночи.
Сказочная атмосфера первого снега на птичьем дворе по-детски наивно передана  в  картине   «Начало  зимы» (1981). Крупными пятнами пастозных мазков и  мелкими ударами кисти написано движение снежной стихии. Снег большими хлопьями летит с темно-зеленого пасмурного неба, укутывая землю,  брошенные  доски, корявые изгибы  кустов,  кровлю. Заснеженный двор  светится в контрасте с черным проемом сарая с  нахохлившимися  на насестах испуганными курочками, с акцентами красных плоскостей дверей и лестницы на снегу.
В той же  присущей  художнику манере с использованием фактурных акцентов и  мелких точечных мазков написана картина «Поздняя осень». Последние листья, изображены подобно елочным гирляндам из оранжевых, белых, золотистых и зеленых огоньков. Величественные деревья окаймляют аркой золотистую дорогу со стаффажем устремленного к постройкам  фермы человека.
Одно из самых выразительных и композиционно интересных произведений «Вечерняя дорога» написана в 1996 году. Картина представляет взгляд, взятый с высокой точки на панораму села с центральной улицей, уходящей  к закатному небу.  Оживленные группы  бегущих из школы ребят и  белые кресты фонарных столбов, мрачные лиловые силуэты кирпичных строений  и мощный аккорд розового заката передают ностальгию и грусть по уходящему лету.  Живописец  подчеркивает  фактуру светящейся листвы на тяжелых ветвях гигантских сосен с освещенными  золотыми стволами. Состояние осеннего вечера создано в характерном для художника  ностальгическом настроении. Как и в лучших своих творениях, Мошиян создает  особенный  почти сказочный мир, превращая любимый сельский мотив в поэтический образ.

 Последователи.
В 2015 году в  Ростовском областном музее изобразительных искусств на выставке «Ближний круг. Теряев и его ученики», организованной              совместно с М-галереей, были показаны, помимо произведений известных армянских мастеров, работы художников нового поколения группы «Чалтырь» Арташеса Согомоняна и Бориса Мовсесяна.
 Натюрморты живописца и скульптора Арташеса Согомоняна (однофамилец Керопа Согомоняна) близки живописному наследию его духовного наставника Валерия Чубарова. Простые лаконичные композиции   наивного искусства в работах «Натюрморт с чайником» и «Натюрморт с горшочком» отмечены  искренностью и безыскусной красотой. Не случайно одна из его картин стала символом выставки на изданных М-галереей плакате и буклетах. 
Живопись Бориса Мовсесяна свободна от наивного искусства.           Сын Калуста преобразил родные пейзажи и натюрморты в романтические картины. Его мироощущение определила реалистическая школа известного ростовского художника-педагога В.И. Мамонтова. При этом лучшие его работы, как правило, написаны по представлению, благодаря феноменальной памяти художника.
Пейзажи Бориса удивляют незаметными деталями живых обитателей природы – жужжащих шмелей и стрекоз, жуков, бабочек, лягушек и ящериц. Живописные композиции написаны, как правило, сближенными тонами в технике лессировки. Мотивы, созданные еще в годы учебы в Ростовском художественном училище им. М.Б. Грекова, отмечены высокой живописной культурой.
В ряде натюрмортов аккорды алого, коричневого, золотого основаны на мощных контрастах колорита. Цвет, нанесенный на холст, материализует переживание мастера. Так рождаются композиции, представляющие цветы как символы порождения света («Голубая ваза») или драматических коллизий («Подсолнухи»).
Другое излюбленное направление в живописи  – бытовой натюрморт.        В этом жанре его стиль близок классике Анри Фантен-Латура. Художник внимателен к деталям, не разрушая композиционной целостности. Уютом и теплом родного дома веет от постановок с домашней утварью, фруктами и цветами, которые он  с любовью вырастил в своем саду.
Международный успех пришел после персональных выставок в Париже в  2010 году. В числе зарубежных галерей «М-галерея» представляла полотна отца и сына Мовсесян в залах Лувра  и в галерее «Le Cheval de Sable» в центре Парижа. Парижане с восторгом встретили  новое для них искусство  как  великое откровение прекрасного в простом мотиве  в картинах «Цветущий шиповник», «Весенний абрикос», «Прудик».
Восхищение публики вызвали пейзажи, написанные молодым  художником непритязательно, но с тем реальным пониманием живой красоты, от которой Париж давно отвык. 
Сегодня молодое поколение Чалтыря представляет новые художественные произведения, продолжая традиции теряевской школы.        Мечта художников арт-группы сбылась в начале ХХI века – в Чалтыре открылась Галерея современного искусства. На ее площадке раскрываются таланты молодых авторов, происходят творческие отчеты трех поколений армянских мастеров родившихся на донской земле.
Круг художников, на которых Теряев оказал значительное влияние, можно расширить, если вспомнить о работах таких известных мастеров современной живописи, как Виктор Высочин, Михаил Абрамов, Алексей Кузменко.
Виктор Высочин считает себя последователем Теряева, не только потому, что в детстве и юности он постоянно общался с Тимофеем Федоровичем и мастер одобрял его ранние работы. Давняя дружба его отца Владимира Павловича с Тимофеем Теряевым, определила художественные пристрастия сына и развитие его смелого стиля. Такие выразительные по емкому символу вещи Виктора, как «Свет, тень и кофе», «Луна и лодка», «Белый Дон», «Горячий вечер», «Цвет моих любимых цветов», «Лунный свет» раскрывают колористическое дарование живописца в смелых, контрастных по цвету и свету образах. Стилистически живописная манера художника представляет самобытный синтез реалистического и экспрессионистического направлений. Лейтмотив творчества – метафора, символ, знаковый образ, с помощью которых в пластически выразительных произведениях художник ставит перед зрителем философские вопросы, увлекая за собой в процесс созерцания, зовет к творческому осмыслению мира.
Михаил Абрамов вместе с Тимофеем Теряевым был активным участником проекта «Русские идут» в Германии. Смелый экспериментатор, освоивший различные виды и технологии искусства от коллажа и мозаики в  синтезе с живописной техникой до инсталляций и скульптуры из металла, в каждой из работ художник мыслит концептуально. Его живописные композиции наполнены энергией колористического символа. Пейзажи и натюрморты удивительно красивы в тональной пластике величавых образов. Монументальная сила работ наиболее полно раскрывается в современных интерьерах на больших плоскостях стен. Недавняя выставка картин из собрания Александра Стрелецкого в залах Музея современного искусства на Дмитриевской позволила увидеть как произведения Теряева и Абрамова духовно взаимосвязаны и дополняют друг друга в едином пространстве экспозиции.
Известный в России и за рубежом живописец Алексей Кузменко, как и Михаил Абрамов, был ярким участником авангардных выставок в России и Германии, в том числе знаковой ростовской выставки «Италия имеет форму сапога». Его полотна сродни произведениям Теряева народной декоративностью, звучным и смелым колористическим решением. Художник монументально, на смелых цветовых контрастах передает мифическую природу и людей Дона («Раздоры», «Вартан», «Дорога на Синявку», «Танаиский полдень»).
Жизнерадостное ощущение знойного Юга сменяется открытием  бытия архангелогородцев в больших картинах северного цикла. В новых аккордах цвета в произведениях «Каргополь», «Ожидание», «Портрет Вари», «Домой» в немногословной композиции художник способен передать судьбу русского человека, его боль и одиночество, достоинство и цельность.
Список имен художников, получивших творческий импульс Тимофея Федоровича Теряева, можно продолжить. Названные имена и обращение к их творчеству приближают нас к внимательному исследованию донской живописи как значительному явлению в практике современного изобразительного искусства.







Заключение
 Творческое наследие Тимофея Федоровича Теряева представляет    уникальное явление живописной практики конца ХХ века. Художник создал сотни живописных полотен, работая в напряженном поиске выражения духовного эквивалента в живописном образе. Произведения Теряева представляют сложный и глубоко индивидуальный феномен неоэкспрессионизма. Живописные приемы, раскрывающиеся в его самобытном методе, когда краски накладываются плотно, очертания на  плоскости холста предметов и фигур выразительны по силуэту и контрастны по цвету, изменили традиционное понимание живописной  практики целого  ряда поколений донских художников.
Напряженность всматривания и вживания в образ, переданная через материализацию духовного в жизни цвета, особый дар видения ставит этого мастера в один ряд с выдающимися живописцами ХХ века.
Сегодня, спустя десятилетия после ухода художника, его искусство  остается ориентиром духовности. Мастер по-своему раскрыл границы видения мира, создав свой художественный метод образного восприятия, повлияв на  мироощущение современников.
Художник яркой творческой индивидуальности и редкой целеустремленности он создал большую портретную галерею, раскрывая на основе простых и лаконичных решений неповторимые образные индивидуальности и судьбы: от лирики и драмы до гротеска и трагедии.
Цвет в картинах Теряева определяет эстетическую и образную ценность произведений. Словно скульптор, отсекая все лишнее – подробности, детали, литературность, он создавал новую  форму, наполненную внутренней экспрессией. Теряев выразил суть образов присущим лишь ему языком цвета, силуэта, контура, тональной монохромности. Пример философского поиска в раскрытии  божественной искры в человеке – цикл, посвященный титанам мировой культуры. Образы Комитаса и  Гомера, Рублева и Рембрандта, Данте и Достоевского раскрывают предназначение Художника на земле. Как и евангельские живописные символы, его поздние картины отмечены  трагедийным смыслом.
Учитель многих живописцев, Теряев создал целостное направление в донском искусстве, которое представляет творческая плеяда  армянских художников из села Чалтырь, среди них: Калуст Мовсесян, Кероп Согомонян, Валерий Чубаров, Ардашес Мошиян.                Армянский вектор, определивший его творчество в годы учебы в Ереване был реализован в учениках и последователях, родившихся на земле Сарьяна. Помимо серьезного профессионализма Теряев привил им особенное, жертвенное  отношение к  работе.
Творческие судьбы его учеников, таких, как Алексей Соколенко, Владимир Бегма, Константин Гурьянов, Валерий Кульченко, Леонид Кабарухин, сохранивших память об учителе и влияние его живописного метода, сложились художественно самобытно и совершенно самостоятельно. Каждый из живописцев выбрал свой  путь, возвращаясь к декоративно-упрощенному решению образов в крупных символических произведениях.
 Теряевцы ориентировались на внутренний созерцательный процесс в поиске правды и красоты, который привил им учитель. Каждый из них  создал свой образный мир, открывая  великое в малом через драматические коллизии цвета и формы.
Нередко картины учеников строились как метафоры-посвящения, становились романтическими притчами, ассоциировались с произведениями их духовных учителей – Н. Пиросмани, В. Ван-Гога,          А. Модильяни, П.Сезанна.
Художники не боялись быть примитивными, иногда почти косноязычными. В этом была жизнь внутренне свободного искусства и его ответ на ограничения  соцреализма. Их произведения противостояли косности исключительно живописными средствами. Каждый из художников, находясь в диалоге с западным искусством конца XIX - начала XX века, смог реализовать прерванную отечественную традицию творческой свободы.
Неоэкспрессионизм живописцев теряевской школы, не отрекаясь от фигуративности, изменил ее посредством нового колористического постижения мира. В картинах учеников предметы и объекты неброские, близкие к обыденной жизни, рождают чувство духовного узнавания мира на новом образном уровне, наполненном сердечным восхищением, любовью, радостью или драматизмом. Если в свое время эта живопись была наполнена философским содержанием и ее мрачный  или упрощенно декоративный стиль был протестом против лакировки соцзаказа, то сегодня их искусство представляет ценностный противовес кричащей  пустоте поп-арта и актуального псевдоискусства.
Открытия Тимофея Федоровича Теряева живут в способности современных живописцев искренно чувствовать и воплощать красоту, любить жизнь, открывая в природе и человеке духовное начало. Ученики Теряева, сознательно опираясь на творческий опыт учителя, по-своему пережили новаторские направления искусства, но не растворились в них, а смогли сформировать каждый свой живописный метод, свой неповторимый космос живописи.





 Источники.
1. Афанасьева Е. Штрихи к портрету выставки //Газета Комсомолец. 1988
2. Алпатов М.В. Этюды по всеобщей истории искусств. М. – Сов. Худ. 1979 г. – 288 с. 112 ил.
3. Бретелл  Р. От Делакруа до Матисса. Шедевры французской живописи XIX – начала XX века из Музея Метрополитен в Нью-Йорке и Художественного института в Чикаго. Каталог выставки. - Л.: Аврора, 1988. – 51 с., ил.
4. Боровская. Н. Он никогда не изменял себе. Зарисовка о художнике Теряеве./ /журнал Relga. № 16.  23.08.2000
5. Бегма В.И. О себе.  Книга-проект  Кавказские этюды.
6. Белая З.А. Ученики Ростовского художественного училища М.Б.Грекова на Ставрополье. В сборнике научно-практической конференции 100-летие художнического образования на Дону. Ростов Н/Д.1998. – с.41.
7. Волошин М. «Лики творчества» Л.,«Наука», 1988.
8. Головкина Г.И., Коробова Г.А. Рязанов. Живопись. Каталог Ростовского музея изобразительных искусств. Отечественная живопись ХХ века. В.В.- Ростов-на-Дону. 2002. 236 с. ил.
9. Гуржиева И.П. Окно, открытое в небо. – // Журнал Hi Home № 02. 2009, с.62-63
10. Гуржиева И.П. Лившиц Ю. А. Теряев и его ученики – Донской эксперт. 2016 , с.
11. Давтян Л. Константинополь Сарьяна. – // Журнал Иные берега.  №3. 2010.
12. Дрампян Р.Г. Мартирос Сергеевич Сарьян. Искусство. 1964 г. – 128 с.
13. Дятлева Г.В. Мастера натюрморта. – М., Вече. 2002 г. – 872 с. ил.
14. Ереванский Музей Сарьяна. Мартирос Сарьян. Альбом. Самара. - Агни. 2003 г. - 344 с. ил.
15. Зингер Л. С. Очерки по теории и истории портрета. - М. Изобр. искусство, 1986.
16. Зингер Л. С. О портрете: проблемы реализма в искусстве портрета. - М.: Сов. Художник, 1969.
17. Зингер Л. С. Некоторые тенденции развития образа современника в портретной живописи 60-х нач. 70-х годов // Сов.живопись.  1976. 74 с.
18. Игитян Г.С. Минас Аветисян.  – Л. Аврора.1975. – 236 с.
19. Ильина Т.В. История искусств. Отечественное искусство – М. Галарт. 2008. – 416 с.
20. Каменский А.А. Романтический монтаж. – М. Советский художник. 1989. – с.270
21. Каменский А.А.  – О смысле художественной традиции // Советское искусствознание, 82: Спб. ст.- Вып. 1.-М.: Сов. Художник. 1983.- 205 с.
22. Каменский А. А. Мартирос Сарьян. Альбом. - Ленинград: Аврора, 1987. - 340 с. ил.
23. Каталог. Ученики Т.Ф. Теряева. Часть I. Калуст Мовсесян. 2008 г. – 60 с. ил.
24. Каталог.  Избранное. Валерий Кульченко. Живопись, графика. 2009 г. – 60 с. ил.
25. Каталог. Тимофей Теряев. Живопись. 2010 г. – 54 с. ил.
26. Кабарухин Л.А. Автобиография.
27. Костеневич А.Г. От Мане до Пикассо. Французская живопись вт. пл. XIX – нач. XX века в Эрмитаже. – Л.: Аврора, 1989. – 523 с., ил.
28. Кириевская М. С выставки в РОМИИ. Газета Вечерний Ростов. 1995 г. - с.3
29. Кульченко Валерий. Альбом. Острова памяти. Часть I .Ростов-на-Дону.-2013 г.80 с. ил.
30. Кульченко В.И. Воспоминания. 30 с. ил.
31. Кульченко В.И. Избранное. Каталог. Живопись, графика. 2009 г. – 60 с. ил.
32. Кульченко В.И. Монография. Острова памяти. Часть I. Под. ред. Давыдовой А. – Ростов-на-Дону. Акцент-полиграф. 2013 г. – 80 с. ил.
33. Леняшин В. А. Художников друг и советник: Современная живопись и проблемы критики. – Л., 1985. 234 с.
34. Леняшин В. А. Портрет в России XX век // Альманах Вып. 10 СПб. Palace Edition, 2001. – 408 с.
35. Манин В.С. Русский пейзаж. Энциклопедия мирового искусства – Белый  город. 2001 г. - 632 с., ил.
36. Михайлов А.И. Мартирос Сергеевич Сарьян. Советский художник. – М. 1958 г. – 90 с., ил.
37. Никитина Л.А. Воспоминание об уроке Теряева. 1 с.
38. Попова Э. Журнал Советская живопись.1976-77.
39. Ревалд Д. Постимпрессионизм. От Ван Гога до Гогена. – Л., - М.: Искусство, 1962. – 432 с., ил.
40. Рудницкая Ю.Л. Художники Дона. – Ленинград. Советский художник 1987. – 236 с., ил.
41. Рязанов В.В. От первого приюта до наших дней. Из истории изобразительного искусства Нахичевань-на-Дону. – Ковчег.2011 г.-с.156 .
42. Рязанов В. Свое измерение. – Молот. 1990 г. 4 с.
43. Рязанов В., Гельцер М. Тимофей Теряев. Живопись. Каталог выставки. – М., Советский художник. – 1991. –  32 с., ил.
44. Сарьян М.С. Из моей жизни. М., 1971. - 382 с.
45. Сарьян М.С. «Низкий поклон родному краю»: Письма и запись бесед с художником/ Публ. и коммент. С.Гурвича.// Дон. 1980. - № 2. - С. 179-183.
46. Сарьян об искусстве: Сборник высказываний художника./ Авт. предисл. М.М. Казарян, Я.И. Хачикян. Ереван: Советакан грох, 1980. -211 с.
47. Сарабьянов Д.В. Русская живопись конца 1900-х начала 1910-х гг. М., Искусство. 1971 г. – 146 с.
48. Степанян Н.С. Искусство Армении: Черты историко-художественного развития. М.: Советский художник, 1989. - 312 е.: ил.; 2- е изд. - М.: Галарт, 2007. - 304 е.: ил. 
49. Степанян Н.С. Искусство России ХХ века. Взгляд из 90-х. М., Эксмо-пресс, 1999.-315 с. ил.
50. Соколенко А. Е.Семья Соколенко. Память, // Ставропольский текст: Описания, очерки, исследования. — Ставрополь: СГУ, 2006.
51. Скопцова Г.С. Из века в века. История РХУ  в лицах. – Ростов-на-Дону. 2009.- с. 490.
52. Телман З. Краски разных времен. Советская Россия. -1970. –208 с.
53. Тимофей Теряев (1919—2001). Воспоминания. Каталог персональной выставки произведений Михайлова Германа Павловича. Живопись, Акварель, Рисунок. 1989.
54. Хофман В. Основы современного искусства. Введение в его символические формы. Спб., 2004 г. – 560 с., 66 ил.
55. Чубаров В.Я. Биография. Издана в интернете.
56. Кероп Согамонян. О себе. Альманах "Художники Москвы". - М. ARTRUSSIA. http://www.artrussia.ru
57. Историко-культурный журнал «Наше наследие». http://www.nasledie-rus.ru
58. Энциклопедия фонда «Хайазг». http://ru.hayazg.info
59. Чубаров В.Я. Кафедра живописи, графики и скульптуры ЮФУ. http://www.artkafedra.sfedu.ru
60. Художник Тимофей Теряев. http://www.teryaev.com
61. Выставка. Ученики Теряева: Калуст Мовсесян. http://www.m-gallery.ru
62. Теряев Тимофей Федорович. http://artnow.ru/ru/gallery/0/5443.html
63. Кульченко Валерий Иванович. http://kvi-art.ucoz.ru
64. Кабарухин Леонид. http://kabarukhin.narod.ru
65. Вернисаж Алексея Соколенко: http://www.stapravda.ru

Список иллюстраций.
1. М.С. Сарьян У моря. Буйволы. 1903. Холст, масло. 49х71. Справа внизу: М. Сарьянъ 1903. Из собрания РОМИИ.  Довоенная коллекция. Ж-171.
2. Т.Ф. Теряев. Натюрморт. 1963. Картон, масло. 69х50. Из фондов ГОУК РОМИИ. Из Ростовского областного управления культуры.1971. Ж-1097.
3. Т.Ф. Теряев. Толя. 1961. Картон, масло. 70х50. Из фондов ГОУК РОМИИ.
4. Т.Ф. Теряев. Старик. 1978. Картон, масло. Из фондов ГОУК РОМИИ. 
5. Т.Ф. Теряев. Художник и модель. 1988. Холст, масло. Из фондов ГОУК РОМИИ.
6. Т.Ф. Теряев. Ночные бабочки. 2000. Холст, масло. Частная коллекция.
7. Т.Ф. Теряев. Автопортрет в зеленой стеганке.  1975.  Картон, масло. 97х69. Из фондов ГОУК РОМИИ.
8. Т.Ф. Теряев. Шахтер. 1988. Холст, масло. 130х100. В коллекции «М» галереи, г. Ростов-на-Дону.
9. Т.Ф. Теряев. Портрет писателя Г.С. Колесникова. 1989. Холст, масло. 110х90. Из фондов ГОУК РОМИИ. Из департамента культуры и искусства Ростовской области 1993. Ж-367.
10. Т.Ф. Теряев. Портрет искусствоведа А.П. Токарева. 1986. Холст, масло. 110х90. Из фондов ГОУК РОМИИ.
11. Т.Ф. Теряев. Портрет художника В. Ромахова. 1987. Холст, масло. 128х100. Частная коллекция.
12. Т.Ф. Теряев. Данте. 1994. Холст, масло. 102х93. Частная коллекция.
13. Т.Ф. Теряев. Комитас. 1988. Холст, масло. 150х135. Картинная галерея г.  Таганрог.
14. Т.Ф. Теряев. Достоевский. 1989. Холст, масло. 60х44.Частная коллекция.
15. Т.Ф. Теряев.  Мартирос. 1990. Холст, масло. 132х100. Собрание РОМК.
16. Т.Ф. Теряев. Ростов Ярославский. Картон, масло. 49.5х70. Из фондов ГОУК РОМИИ.
17. Т.Ф. Теряев. Арагац. 1959. Картон, масло. 46х30. Частная коллекция.
18. Т.Ф. Теряев. Осень в Армении. 1970. Картон, масло. 33х47. Частная коллекция.
19. Т.Ф. Теряев. Озеро Севан. 1960-е гг. Холст, масло. 65х45. Частная коллекция
20. Т.Ф. Теряев. Донской пейзаж. 1962. Картон, масло. Частная коллекция.
21. Т.Ф. Теряев. Деревья у воды. 1974. Картон, масло. 20х30. Из собрания МСИИД.
22. Т.Ф. Теряев. Зима на академической даче. 1971. Картон, масло. 70,3х56,5.Частная коллекция.
23. Т.Ф. Теряев. Окно. 1984. Картон, масло. 100х80. Из собрания МСИИД.
24. Т.Ф. Теряев. Виноград. 1960. Картон, масло. 58х51. Из собрания МСИИД.
25. Т.Ф. Теряев. Натюрморт с бутылкой и гранатом. 1980-е гг. Картон, масло. 79х100. Частная коллекция.
26. Т.Ф. Теряев. Натюрморт с плошкой.1989. Холст, масло. Частная коллекция.
27. Т.Ф. Теряев. Натюрморт с зелеными грушами. 1980-е гг. Холст, масло. 77х101. Частная коллекция.
28. Т.Ф. Теряев. Натюрморт с кувшинами.1989. Собрание МСИИД.
29. Т.Ф. Теряев. Подсолнухи. 1988. Картон, масло. 86х80. Частная коллекция.
30. А.Е. Соколенко. Сидящий мальчик. 1960. Холст, масло. 90.5х75. Частная коллекция.
31. А.Е. Соколенко. Пастух. 1964. Холст, масло. Собрание автора.
32. А.Е. Соколенко. Портрет сестры. 1969. Холст, масло. 103х88. Частная коллекция.
33. А.Е. Соколенко. Девушка из музея. 1984. Холст, масло. 100х70. Собрание автора
34. А. Е. Соколенко. Лето в деревне (Пацаны). 1988. Холст, масло. Собрание автора.
35. А.Е. Соколенко. Дыня. 1991. Холст, масло. 38.5х47. Частная коллекция.
36. А.Е. Соколенко. Перед грозой. 1979. Холст, масло. 70х90. Собрание автора.
37. В.И. Бегма. Казак из Раздор. 1963. Картон, масло. Собрание автора.
38. В.И. Бегма. Курень казака.1963. Картон, масло. Собрание автора.
39. В.И. Бегма. Двор рыбака в Чемордачке.1962. Бумага, масло. Частная коллекция.
40. В.И. Бегма. Дорога к Мизуру. 1963. Бумага, масло. Собрание автора.
41. В.П. Кульченко. Ковш земной, ковш небесный. 1987. Картон, темпера. Частная коллекция.
42. В.П. Кульченко. Красная гора. 1973. Холст, масло. 50х70. Частная коллекция.
43. В.П. Кульченко. Встреча у фонтана. Холст, масло. Частная коллекция.
44. В.П. Кульченко. В электричке. 1978. Картон, масло. 113х98. Собрание МСИИД.
45. В.П. Кульченко. Возвращение стада. 1977. Холст, масло. 121х153. Частная коллекция.
46. В.П. Кульченко. Столярная мастерская.1976. 120х150. Холст, масло. Частная коллекция.
47. К.Б. Мовсесян. Лунная дорога. 1990. Бумага, тушь, перо. Частная коллекция.
48. К.Б. Мовсесян. Вид на Чалтырь. 1989. Бумага, тушь, перо. Частная коллекция.
49. К.Б. Мовсесян. Ночной пейзаж. 1982. Картон, масло, 57х74. В коллекции «М» галереи, г. Ростов-на-Дону.
50. К.Б. Мовсесян. Зимний вечер. 2000. Холст, масло. 64,5х86,5. Частная коллекция.
51. К.Б. Мовсесян. Девушка в белом воротничке. 2006. Холст, масло. 84,5х65. Собрание автора.
52. К. Б. Мовсесян. Портрет Чубарова. 1980. Холст, масло. 75х59. Частная коллекция.
53. К.Б. Мовсесян. Последний снег. 2005. Холст, масло. 66,5х84,5. В коллекции «М» галереи, г. Ростов-на-Дону.
54. В.Я Чубаров. Интерьер с книгой Пиросмани. 1995. Холст, масло. 118х97. Собрание автора.
55. В.Я. Чубаров.  Автопортрет с луной. 1981. Холст, масло.56х52. Собрание автора.
56. В.Я. Чубаров. Зимний Чалтырь. 1984. Холст, масло. 85х120. Собрание автора.
57. В. Я. Чубаров. Белое на белом. 1980-е г. Холст, масло. 69х93. Собрание автора.
58. В.Я. Чубаров. Пасха.1992. Холст, масло. 100х85. Из фондов ГОУК РОМИИ.  Из департамента культуры и искусства Ростовской области. Ж-381.
59. К.Д. Согомонян. Английский пейзаж. 2003. Картон, масло. 52x60. Частная коллекция.
60. К.Д Согомонян. Осенняя аллея. 1997. Картон, масло. Частная коллекция.
61. К.Д. Согомонян. Домики. 2000. Бумага, масло. 55х59,5. Собрание галереи «Лез Ореад».
62. К.Д Согомонян. Старый мост. 2004. Картон, масло. 55x60. Собрание галереи «Лез Ореад».
63. К.Д. Согомонян. Спящий мальчик.1992. Картон, масло. Частная коллекция.
64. К.Д Согомонян. Спящая модель. 2004. Картон, масло Частная коллекция.
65. К.Д. Согомонян. Натюрморт с книгой. 2006. Холст, масло. 84х59. Частная коллекция.
66. Л.А. Кабарухин. Ночной натюрморт. 1985. Собрание автора. 
67. Л.А. Кабарухин. Натюрморт со свечой. 1981. Частная коллекция.
68. Б.К. Мовсесян «Цветущий шиповник» 1910. Частная коллекция.






Приложение. Рукописи-воспоминания и автобиографии.
Соколенко А.Е.. Воспоминания о своем учителе Т.Ф. Теряеве.
«…Мужиковатый, с пронзительными темными зрачками глаз, хрипловатым голосом, он в училище производил разное впечатление: одни считали его мужиком (их было больше), другие — хорошим художником, понимающим толк в искусстве. Я сразу ему поверил. Глядя на мою  заученность, он говорил: «Лешка, ты вот что. Видишь коричневое — мажь коричневым, видишь черное — мажь черным». Вначале мне было трудно переломить себя, отбросить все заученное.  Как-то писал очередную постановку, долго и нудно, слоями — работа становилась все хуже и хуже. Надоело. И, воспользовавшись отсутствием Теряева, я взял новый лист и быстро написал натюрморт, как чувствовал, как учил Теряев. Пришел Тимофей Федорович, начал проверять. Я рядом с длительной постановкой выставил новый этюд. Он сразу заметил: «А это кто сделал?». — Я робко сказал: «Я». — «Молодец! Пять.» — прохрипел он. …После второго курса на летних каникулах я написал на больших картонах «Пацанов», «Девочку за красным столом» и много других этюдов. Теряев увидел, оживился, говорит: «Знаешь что, Лешка, оставь мне этих «Пацанов» («Лето в деревне») и «Девочку», я еду в Ереван, покажу Минасу. А то он говорит, «русаки не колористы». Я ему покажу, кто колорист!»…Я как будто освободился от тяжелого груза, больше не соскальзывал на старый путь, работал откровенно, ярко, как чувствовал. Тимофей говорил: «Лешка! Ты как переродился!». Летом, на каникулах, писал много, уже маслом. Привез, показал Теряеву. Он был доволен, похвалил. Моему другу Славке Гончарову говорит: «Вот как надо писать отношениями!»... Тимофей посмеивался. Он стал ко мне как будто ближе, много говорил об искусстве. Ходили с ним в магазин «Глобус» покупать книги по искусству. Каждая новая книга — открытие. «Как здорово! — хрипел он. — Какие простые отношения и так тонко». Мы покупали  альбомы Ван Гога, Гогена, Тулуз-Лотрека, Ренуара, Эдуарда Мане, Сезанна. Было время оттепели, снятия «железного занавеса». Рассматривая альбом Марке, Тимофей говорил: «Надо же, как тонко и как просто. Воду как чувствовал: кинешь камень — булькнет». Часто рассказывал о М. Сарьяне, о его требовательности: «Он мне говорил: «Тимка, ты, когда идешь в туалет, бери с собой карандаш и бумагу. Рисовать надо всегда и везде». А потом — Матисс; его свобода пластики, декоративность и мягкость покраски плоскостей. На первый взгляд — грубая покраска, на самом деле — тонкая взаимосвязь всех плоскостей радостного колорита. «Вот что такое большие отношения», — говорит Теряев. А дальше — Пикассо, его голубой, розовый периоды, выразительность рисунка: «Да его старуха одним глазом смотрит за два», — говорит Тимофей. Потом Утрилло, Руссо... Интересы, вкусы Теряева были вразрез сложившейся традиционной системе преподавания в училище.
Преподаватели, воспитанные на русской академической школе, вернее поверхностном, заученном восприятии этой школы, Теряева не любили. А после разгрома выставки «30 лет МОСХа» вновь началась борьба с формализмом. Тимофея Федоровича стали обвинять в формализме. Сам он писал несколькими отношениями, ища пластику и глубину выражения. В училище студенты делали небольшие персональные выставки. Мои работы, сделанные на каникулах после первого курса, Тимофею нравились, и он предложил мне сделать персональную выставку. В большой аудитории на стене выставил около пятидесяти этюдов. На следующий день я зашел в аудиторию и увидел, что половина моих работ снята. Тимофей раздраженный и хмурый. Я к нему: «Тимофей Федорович, в чем дело?» — «Сними выставку», — буркнул он. — «Но вам нравились эти работы. А где остальные?». Он помрачнел, молчал. Оказывается, возмущенные преподаватели во главе с директором забрали их как «вещественное доказательство формализма». Теряева от нашей группы отлучили. Но я продолжал с ним встречаться, носил новые работы, показывал, мы дружили».

Бегма В.И. Рукопись. Кавказские этюды.
 «…Тимофей Федорович брал с собой этюдник, писал с нами. Поразил меня тогда цвет воды, каким брал его Теряев. Казалось, вода должна быть днем синеватая, голубоватая, одним словом похожая на холодное небо. А Тимофей Федорович брал воду в свету тепло-серой, тени от волн и лодок еще теплее,  зеленовато-охристые, и получалась удивительно похожая донская вода, с холодным рефлексом от неба. Это был единственный пленер, проведенный под руководством преподавателя. К сожалению, интриги тогдашнего директора училища, человека вздорного и скандального, вынудили            Т.Ф. Теряева оставить нашу группу в середине второго курса. Пришедший на его место преподаватель проигрывал  неопределенностью  . Теряев научил нас эффективному и важному методу определения цветовых и тональных отношений. Понятиям локальный цвет, локальный тон. В чем суть его метода? Самое сложное в работе с натуры —  взять в этюде правильные, то есть соответствующие натуре цвет и тон тех  цветовых пятен, из которых, как мозаика, выстроится натурное изображение. Но как найти цвет и  тон этих самых пятен? Существуют различные методы – К. Коровина – настройка палитры,  Крымова  - с помощью пламени спички. Теряев показал – простой прием – хочешь взять искомый цвет – не смотри только на него, а посмотри через него на другие  цвета  в свету. Сравнивая  светлые со светлыми, а в тени – с темными.   Пользуясь этим методом, студент мог определить, как взять цвет нужного тона, чем  он будет  отличаться от похожих оттенков. До этого все мы писали  отдельно, видя только то пятно, какое пишем в данный момент…тот, кто оценил его возможности, вооружился твердыми знаниями в решении сложных живописных задач, это было равно перевороту в сознании, во взгляде на методику овладения  живописью...».
Гурьянов К.Н. ТВоспоминания о Т.Ф. Теряеве.
Требовал точности выполнения работ. Вырабатывал в ученике стремление к анализу. Добивался решения замысла постановки, требовал от учащихся вдохновения (в очень убедительной форме) несмотря порой на сухость и однообразие постановок, приговаривал при этом: “Без темперамента нет художника”.
“Я пришел не учить вас живописи, дать понятие о ней” - вот кредо, часто повторяемое  Т. Теряевым, тем самым развивал в нас духовные начала, учил мыслить на примерах  великих. Категорически отрицал всякие “измы” в учебном процессе, требовал точной формы, характера модели. Ведь бывало всякое среди студентов - “завернуть” работу в духе Сезанна, Ван Гога или наших - Серова, Коровина. Переживал и нервничал когда до студента не доходили его советы и замечания в процессе учебы. Редко садился за мольберт ученика, чтобы поправить его работу. Больше старался словами донести до его сознания правильное решение задачи.
При постановке модели или натюрморта обыгрывал большие и малые контрасты, стараясь тоном и цветом достичь гармонии, ученику легче было делать обобщение всей композиции. Тон он ставил во главу угла. Говаривал: “Можно колористически взять немного краснее или зеленее, но если в колор не попадешь - Всё рассыплется!”
Мысля неординарно, часто ставил нас в недоумение, но при этом сразу следовали доказательства его правоты. В долгие часы занятий, сидя на стуле среди учащихся, начиная разговор-лекцию о композиционных началах            (о ритме, цветовых пятнах, равновесии и т.д.), вдруг говорил, что живопись - обман, природу повторить невозможно, но нужно доказать работой (имея в виду холст), что так может быть, при этом ссылался на работы Тициана и Рембрандта. Приводил примеры русских художников: А. Саврасова, А. Архипова , В. Маковского, В. Сурикова , восхищался работами голландских живописцев. Позже уже раскрыл глаза на Матисса, Сезанна, Пикассо.
Говоря о Тимофее Теряеве можно сказать, что он был педагогом от Бога, недаром его мнением дорожили как ученики, так и коллеги художники».
 Гурьянов К.Н. Рукопись. Слово о художнике Тимофее Теряеве.
«... Неравнодушие  – вот, пожалуй, характерная черта Теряева-учителя. Он помнил наставления своих ереванских учителей  – Бабкена Колозяна и Врамшапух Шакаряна: «не ищи себе учителя, а в себе ищи ученика». Теряев пытался донести до студентов главное – создание образа с помощью драмы и лирики, динамики и гротеска. Он предостерегал при учебном процессе от «скатывания»  к стилизации, натурализму и фотографичности. ... Он был волевой художник после преподавательской работы, не смотря на усталость, бежал в мастерскую. В его мастерской висел тетрадный лист с призывом Льва Толстого: «...чтобы жить и творить надо рваться, биться, ошибаться, начинать и бросать и опять начинать и опять бросать и вечно бороться с самим собой».... Свою главную задачу он видел в том, чтобы раскрыть человека, разговорить, и уже потом создавать образ. Идею, что искусство это процесс, а не результат, Тимофей Теряев претворил в жизнь. Его картины отличались от работ коллег тем, что в них был человек, а не натурщик.
...Еще один штрих к образу художника. Тимофей Федорович за свою жизнь собрал хорошую библиотеку. В основном альбомы, монографии о художниках, книги по философии, по истории искусства, особенно увлекался китайской философией и альбомами китайских мастеров. В детстве увлекался «передвижниками»: изучал произведения Саврасова, Прянишникова, Репина, Перова. Будучи молодым человеком  обожал картины , Рембрандта, Тициана, Пуссена. Уже в институте его интересовало творчество А.Марке и А. Матисса, П. Пикассо и Ван-Гога.
Тимофей Федорович был наделен инстинктом, тем врожденным художественным чутьем, которые стали оберегом от  мнимой виртуозности в творчестве.
          Часто посещая с ним персональные выставки я восхищался работами художников, окончивших  Академию художеств , он «сажал меня в лужу», говоря, что это только форма, а искусства еще нет. Проходило время (стал что-то понимать), бывая в мастерской Теряева, просматривая новые работы, приходил в трепет, улавливая в них душевное движение: часто ровно закрашенный, сложный по цвету фон, большие обобщения, придают его работам, тот неповторимый по стилю высокий уровень передачи лика портретируемого. Казалось все так просто, но простота его была обманчива. За ней стояла работа мысли. Порой четкая, грубоватая линия держала форму в напряжении, в динамике, тон и цвет работали в унисон: портрет жил дарованной художником жизнью.
Тимофей Федорович написал более девятисот портретов, многие выдержали время  – не забыты, находятся в музеях России и за рубежом... Последнее время он писал довольно большие полотна «Христос в Эммаусе», «Голгофа», «Ночные бабочки». Работал с упоением.
В 2001 году Тимофей Федорович заболел, из больницы уже не вышел. 19 марта я, придя в больницу, получил весть, как пощечину: Теряев скончался! 17 лет как его не стало а память о нем не угасает.                Но что интересно – творчество его на слуху и востребовано. В Ростовском музее изобразительных искусств 19 работ Теряева, значит творчество его нужно людям. После его кончины прошли две персональные выставки в 2001 и в 2004 годах».
Согомонян К.Д.  Воспоминания об учителе. Рукопись.
«Тимофей Федорович всегда видел в человеке способности, умел открыть талантливого  студента и укрепить его в первых шагах в реализации собственного творческого начала. Своих учеников он заставлял много работать, всегда давал задание на дом; учил конструкции, силовой линии.
Работа и учеба в Армении воспитала в нем особое отношение к армянам.
Я учился у Даманского Феликса Эдмундовича, который преподавал рисунок, композицию, живопись, а Тимофей Федорович корректировал, говорил что плохо, а что хорошо, заставлял задумываться.
К Тимофею Федоровичу вначале мы ходили всей нашей группой, а потом я приходил один, мастерская находилась в двухэтажном художественном фонде на Университетском. Помню, впечатлила сразу композиция на большом полотне, страшно красивая по пластике: обнаженная на шоколадном фоне. Спустя время эта работа исчезла, может, продали, а может, переписал, Теряев часто записывал свои работы. Помню его полосатый графинчик – мощный и лаконичный по цвету натюрморт – это были первые сильные впечатления.
  Тимофей любил правду, он говорил: «Скажи мне, как есть, как чувствуешь».
Когда появился Теряев в конце второго курса он требовал большого локального выкраса : «никаких штриховок, оттенков»,  все решала  силовая линия и подход к рисунку как к рельефу.  Никаких носов, ртов и т.п., а цвет лица, рубашки, стены – красить и чтобы это было  в отношениях «ближе  - дальше». Оценки ставил  от  единицы до три с минусом. Тимофей брал левой рукой резинку, все стирал и рисовал левой рукой. Теряеву было легче показать ученику как надо решить задачу, чем долго объяснять и много рассказывать».
 Леонид Кабарухин. Воспоминания об учителе.

 «Тимофей Федорович Теряев пришел к нам на второй курс (1968)  и с порога стал перекраивать весь наш хаотично сложившийся подход к учебе. Грозно оглядев все работы, сообщил нам любопытную новость: “на все что вы делали до меня наплевать и растереть. Будем учиться рисовать”. Всевозможные технологические ухищрения немедленно были изгнаны из нашего обихода, главной задачей становился костяк, основа любого построения. И только когда ты находил верные отношения между предметами и плоскостью, только тогда позволялось продвинуться дальше. Такого количество переделок и исправлений, если их материализовать, хватило бы на постройку огромной башни. Мы бумагу протирали до дыр, даже позволялось подклеить кусочек в этом месте и снова трудиться. Самое удивительное, что, попав под мощное излучение темперамента Тимофея Федоровича, группа наша приобрела вкус к работе. Уроки всегда были каким-то соревнованием, каждый мечтал сделать как можно лучше. На рядовых уроках высшим благом считалась тройка, но зато на экзаменах мы стали заметно лучше выглядеть. Он требовал домашние работы, где мы бы осмысливали и закрепляли то, что достигнуто в аудитории. Жизнь наша приобрела новую окраску. Простота в общении с учениками, безграничная убежденность в своей правоте и нас заставляла верить в свои силы, свое предназначение. Тем замечательнее было и то, что сам преподаватель активно трудился творчески. У него не было разделения на работу и творчество - для Теряева всё было творчеством и холсты и мы.
 «В живописи, что  может быть более замечательным, чем верно взятые тоновые отношения? » - и мы, слушая учителя, сами влюблялись в эту трудную задачу и как же потом это пригодилось в жизни… Сегодня смотришь в то время и коришь себя за то, что не достаточно упорно стремился реализовать свои возможности. Как Тимофей Федорович боролся с нашим желанием перешагнуть какой-то этап подготовки и нещадно за это наказывал. Только учеба и учеба, постепенное, поэтапное обучение - вот главная мысль. Чтобы потом вновь не оглядываться назад, не делать работу дважды.
Но, несмотря на строгость, кажущуюся грубоватость, человек замечательных душевных качеств, он, всегда открытый и искренний, как и его работы, в нем очень гармонично уравновешен человек и художник, даже лучше сказать, неразрывно переплетен человек и художник, С годами все ненужное, случайное, уходит, вырисовывается главное - искренняя, всепоглощающая любовь к искусству, то, что я в себе укрепил благодаря Т.Ф. Теряеву. Такие люди не дают сойти с верно выбранного пути. Мне очень близка его любовь к цветовым  и тоновым отношениям, особо пристальное внимание к предмету и природе вообще. Другого художника Тимофей Федорович безоговорочно уважает: одинаково внимательно смотрит и мастера и ученика. Человек эмоциональный, увидев хорошую работу в каком-нибудь альбоме даже малознакомого художника, немедленно покупает, ищет в ней то, что заставило его волноваться, и какими же средствами этого добился художник. И постоянная жажда познания, жажда совершенствования своих холстов. »
Леонид Кабарухин.  Автобиография.  .
«Родился 5 апреля 1951 года в городе Таганроге. Ребёнком любил бродить по безлюдным, раскалённым солнцем улицам, которые ещё хранили пыль чеховских времён. Любил я всё: и море, что лежит с трёх сторон; и кладбище, с его жгучими тайнами; и степь, которой, казалось, нет конца. Жизнь представлялась сплошной радостью, я рисовал всё и всегда, предпочитая карандаши конфетам. Наш дом стоял в двух шагах от берега моря. Высокие, глинистые берега, необъятный простор вечно серебристого моря, птицы, ящерицы, кузнечики, стрекочущие на скифском наречии, — это был рай. С другой стороны располагалось старое, всё заросшее сиренью и жасмином кладбище. Школа была за кладбищем, и я любил ходить через него. Вот тот, казавшийся огромным и единственным, мир, что окружал меня. Мечтал стать художником, ходил в изостудию. В 1967 году поступил в Ростовское-на-Дону художественное училище им. М. Б. Грекова. В 1971 году окончил его с отличием и был призван в армию. В 1973 году демобилизовался, меня пригласили работать в только что организованные реставрационные мастерские под патронажем М. А. Шолохова. Работал в станице Старочеркасской, в Воскресенском соборе, стажировался в Кириллово-Белозерском монастыре. Часто бывал в Ферапонтово, где был потрясён увиденными фресками Дионисия. С севера перебрался в Астрахань, в Успенский собор астраханского кремля. Резкая смена впечатлений, общение с музеями заставили меня вспомнить о своём творчестве. Я решил заняться живописью, в 1978 году уволился и уехал в Москву, бродил с приятелем по мастерским, познакомился со многими художниками. Но богема не предполагала серьёзной и усердной работы. Я вернулся на Дон. Снимал комнату и много писал, раздаривая холсты желающим. Мой стиль был явно не для салонов. Чёрные обнажённые у окна, со светящимися глазами, огромные коты, вороны с голубыми глазами...».
Чубаров В. Я. Автобиография.
 «Родился я 6 ноября 1950 года в патриархальной армянской семье в селе Чалтырь Ростовской области. Отца моего звали Яков Борисович, мать – Тушик Мелконовна. О роде Чубаровых я кое-что знаю. Род этот влиял на культурную жизнь города Нахичевани-на-Дону: финансировал строительство здания Нахичеванского театра, делал вклады в фонды русско-армянского театрального общества.
В семье прививались уважение к старшим, любовь к родному очагу. С детства в мою жизнь вошли доброта окружающих людей, их порядочность, дружба. Сколько себя помню – в семье поощрялось трудолюбие, увлечение искусством. Мой дед, тромбонист музыкального взвода царской армии, служивший в Маньчжурии, привил мне любовь к музыке, литературе, искусству. Рисовать я начал с раннего детства. Первые уроки профессионального мастерства получил от А. В. Резвана. В те годы было важно общение с друзьями-единомышленниками. К началу 70-х годов прошлого века круг художников, объединенный общими мыслями, идеями собирался в Чалтырском кафе, которое стало нашей «Ротондой». Такое общение согревало душу, давало силы для дальнейшего продвижения к цели. Своими силами стали устраивать выставки в Чалтыре. Их посещали ростовские художники-педагоги: Т. Ф. Теряев, Г. П. Михайлов, Е. Я. Покидченко. Видя внимание и заинтересованность мастеров, – радовались своим успехам. Ведь писали, как чувствовали, как могли: за кажущейся неуклюжестью, раскрывшимся мастерством, педагоги чутко улавливали искренность, непосредственность и поощряли нас добрым словом.
Первое «крещение»: молодежную выставку в Ростове-на-Дону заметил Тимофей Федорович Теряев. Он предложил мою работу обменять на свою. Для меня это был праздник.
Прошли годы, и он дал мне рекомендацию в Союз художников СССР. Благодаря этому человеку, его таланту Учителя, я начал правильно понимать искусство. Я пошел по его стопам – преподаю в Ростовском художественном училище имени М. Б. Грекова не один десяток лет. Мои произведения находятся в музеях России, в галереях и частных собраниях Европы и Америки.
Главным считаю стремление к живописной правде, простоте формы, избегаю нарочитости. Художник во все времена будет интересен для будущих поколений, если он следует традициям Высокого искусства, прислушивается к своему темпераменту, к собственной непосредственности.
Художник не должен терять ощущения связи времен, свои исторические корни. Художник, стремящийся к отображению правды, подчиняет форму правде своих ощущений».

Никитина Л.А. Рукопись. Воспоминание об уроке Т.Ф. Теряева.
29 Учащаяся РХУ 1968-71 годы
Вспоминаю один из уроков по живописи. Преподаватель Тимофей Федорович Теряев поставил нам натюрморт, состоящий из фрагмента гипсовой головы и музыкального инструмента. По своему характеру строгого и лаконичного. Он нам, студентам, говорил, как правильно разобрать композицию по цвету. Запомнилась его фраза: «Ваша работа должна быть выполнена так, чтобы была содержательной и цельной. Не дробилась по цвету». И для сравнения сказал: «Она должна быть похожа на глыбу, которая, если сбросить ее с высоты, не разлетелась на мелкие кусочки».
Я старалась понять, что он требует от нас, начинающих художников. В конце урока он подошел ко мне и одобрительно отозвался о моей работе. Сказал, что я поняла поставленную перед нами задачу. В память об этом я храню этот этюд натюрморта. Потому что все знали, как редко он кого хвалил».
Ковалев  А.П. Рукопись. Воспоминания о Т.Ф. Теряеве.
«Учился я в Ростовском художественном училище с 1967 по 1971 годы у Доманского и Туманова, учившими освоению ремесла и художественной культуры. Также на меня повлиял Тимофей Федорович Теряев. Это была первая встреча с большим художником и своеобразной личностью. Его творчество я принял почти сразу, и всю сознательную жизнь оно питало и волновало мою душу. После окончания художественного училища и службы в армии я работал в художественном фонде, где у Тимофея Федоровича была мастерская. Он похвалил мои рисунки на небольшой персональной выставке в художественном фонде и даже рассказал о ней Герману Павловичу Михайлову. И тот пришел посмотреть. Для меня это была большая поддержка. Позже Теряев подарил мне свой каталог, на котором написал: «Анатолию Ковалеву – художнику».  Беседовал об искусстве, показывал  работы, рассказывал о своей жизни. Мне запомнилась его повествование библейской истории о святой Марии Магдалине, как глубоко понимал он ее судьбу и подвиг.
В последние годы жизни он уже не преподавал и все силы отдавал живописи. Заходя к нему, я, как и все художники, старался помочь: закапывал ему глаза, помогал по хозяйству, позировал для портретов.             Он приходил в мастерскую рано утром и очень много работал, создав целую серию новых больших картин. Его вид на смертном одре говорил о том,  что смерть не застала его не готового. Он лежал как уснувший после трудов праведных. Царствие небесное и вечный ему покой».

Мовсесян К. Б. Рукопись. Воспоминания об учителе Т.Ф. Теряеве.
«Каждая встреча с Т.Ф. Теряевым была уроком честности, правды и бесконечного доверия к этому человеку. С ним мы чувствовали себя защищенными от лжи, фальши и несправедливости. Учил он элементарной изобразительной грамоте: прочно поставить кувшин на плоскость стола, если это фигура – крепкая конструкция, пропорции, движение. Он говорил:            «Я должен научить вас грамоте, остальное, если в вас есть что-то, сделаете сами.» Он умел увидеть в маленьком этюде второкурсника и качества и недостатки сразу, мгновенно. Та пластическая система, которую построил  Теряев, предполагает цветовые отношения больших пятен на плоскости. Ровно выкрашенный фон, без валеров, трудно достигается, он очень сложный, таинственный, словами не рассказать, это другой язык. Вообще цвет – «это информация духовная». Все последующие художники, любители живописи, оказывались в духовном пространстве Теряева, оно заражало молодых, начинающих художников. Он призывал на культурный подвиг.
Станислав Гончаров.
Самобытной личности в искусстве русскому художнику Тимофею Теряеву (моему учителю).
«Крещенский снег…Крещенские морозы…
  Я на снегу пишу крещенские стихи…
  Тает свеча, на снег роняя слёзы…
  Их тут же склёвывают третьи петухи…
  Снег всё идёт… и я иду, босой
  С талой свечой, озимый стих слагая…
  Снег косит тьму серебряной косой,
  Но тьмы так много, но снега так мало.»

09.02. 1995
Из книги Дом. Азъядумы. Единая книга. Врата.Лирика.1996.с.256.
Опубликованы в книге Валерия Кульченко. Острова Памяти. Книга первая писем "Феникс".Часть 200.

Персональные выставки Т.Ф. Теряева
1961 Всесоюзное театральное общество. Ростов-на-Дону
1969 Выставочный зал РО СХ РСФСР. Ростов-на-Дону
1979 Выставочный зал РО СХ РСФСР. Ростов-на-Дону
1981 Детская художественная школа. Новошахтинск
1983 Выставочный зал. Шахты
1984 Выставочный зал РО СХ РСФСР. Ростов-на-Дону
1988 Выставочный зал РО СХ РСФСР. Ростов-на-Дону
1989 Ростовский областной музей изобразительный искусств.
 1994 Центральный зал Союза художников СССР. Москва.
 2009 М-галерея. Ростов-на-Дону.
Принимал участие в республиканских художественных выставках, а также в выставках советского изобразительного искусства в ГДР, Болгарии, ФРГ.