Еретик против догматов

В XVI веке развитие медицины в Европе основывалось все еще на трудах трех столпов этой науки из Древнего мира, греческого врача Гиппократа, натурфилософа Аристотеля и римского целителя Галена. Эти ученые были убеждены, например, в том, что венозная и артериальная кровь — разные субстанции, венозная питает органы, артериальная же разносит по телу тепло и жизнь. И дальше стоп, никаких новых открытий.
Церковь внимательно следила за развитием медицины — в университетах этот предмет преподавали вместе с теологией, различные явления природы объяснялись устоявшимися церковными догматами — солнце дарует хороший урожай — это небесная благодать за труды, гром и молнии — наказание за грехи. Студенты не должны были забывать о божественном сотворении мира. Из этих же соображений священнослужители не давали медикам разрешений на вскрытие человеческого тела. Анатомии, как специфического медицинского предмета, не существовало. Зачем заглядывать в мертвое нутро?  Церковники опасались возникновения еретических воззрений, отвергавших сложившиеся догматы.
Бог создал землю и все живое на ней. И весь мир развивается по законам, установленным свыше, поэтому яйцо рождалось от курицы, из яйца вылупливался  цыпленок и в дальнейшем он станет курицей, которая будет нести яйца. И никаких иных изменений не будет. Все в окружающем мире взаимосвязано, обусловлено и предопределено божеским промыслом, у каждой жизни свое назначение, и всякое начало имеет свой  конец. Все остальное — это отвратное разномыслие,  ересь. Амен!
Великий  Аристотель, за ним другие медики утверждали, что кровь в теле человека образуется в печени,  она возникает  от переваривания пищи. После этого кровь  движется по венозному кругу, через сердце. Никаких загадок. Доказательством служили вскрытия трупов — в них кровь всегда обнаруживали в венах, артерии же были пусты. Значит в них, как и в легких, находился воздух, которым дышал человек.
Но в Средние века, в эпоху, называемую Возрождением, препарирование трупов стали категорически запрещать. Те из медиков, которые нарушали церковные предписания, очень рисковали, их могли преследовать по закону святой инквизиции и предать трибуналу. Это означало допросы, пытки и костер.
Известный в то время итальянский врач, анатом и хирург Мондино де Луцци, преподаватель Болонского университета, готовивший в 1316 году к выпуску свой учебник «Анатомия», был вынужден обращаться в Ватикан за разрешением для вскрытия трупа казненной женщины. Помимо собственного интереса к внутренностям человека, он хотел также читать лекции студентам, показывать им, чем отличаются внутренние органы женщины от мужчины, объяснять их функции. А как иначе можно лечить внутренние болезни? Но таких отважных людей, как анатом Луцци были единицы. Позднее, в те же Средние века,  церковь усилила свой контроль за медиками. У нее были все основания опасаться новых открытий, вызывавших лишь брожение умов.
В начале XVI века зарождался протестантизм, одним из основателей которого выступил немецкий богослов, монах Мартин Лютер, он совершил святотатство — перевел Библию на немецкий язык. Он сделал ее прочтение доступным для каждого немца. Он предоставил каждому прочитавшему свое толкование. Отсюда разномыслие, ересь. Он же обвинял римскую католическую церковь  в двуличии, продаже христианской морали.
В ответ активизировала свою деятельность Святая инквизиция. Немногим ранее в 1478 году  в Испании Католические короли Изабелла Кастильская и ее супруг Фердинанд Арагонский  учредили  испанскую инквизицию и с 1483 года ее трибунал возглавил  знаменитый каратель ереси Томас Торквемада, главный поборник уничтожения еретиков.  Суровое наступало время. Людей любознательных, сомневающихся в церковных догматах могли преследовать теперь по законам инквизиции.
Только человеческую тягу к открытиям этими мерами остановить на удалось. Появлялись люди, которые старались докопаться до первоосновы, до истины, не отвергая божескую ипостась.
В Испании в небольшой деревушке Вильянуэва де Сихена в 1511 году в семье обеспеченного нотариуса родился ребенок, которого назвали Мигель. Его фамилия была Сервет. Он получил неплохое домашнее образование, с ранних лет у него обнаружилась тяга к медицине. Отец, обратив внимание на пытливость ума своего сына, отправил его учиться  сначала в испанскую Сарагосу, потом во французский город Тулуза.
По дошедшим до нас сведениям, помимо медицины юноша изучал там математику, географию, теологию и философию. Он выучил латинский и греческий языки, знал древнееврейский. Тулузский университет в первой половине XVI века был известен своими свободно мыслящими преподавателями, не раз между ними возникали дискуссии, иногда они спорили о нерушимости символов веры и пытались поднять покровы тайн божеского мироздания.
Ученые дискуссии велись вроде в рамках дозволенного, никакого разномыслия, никакой очевидной духовной ереси не проявляли. Но дух свободомыслия уже зародился, он смущал умы многих молодых студентов и преподавателей.
Мигель Сервет был одним из самых успешных студентов в Тулузе. Знание иностранных языков позволило ему в оригинале прочитать Ветхий и Новый завет, он стал знакомиться с иудейской Торой. Ее текст был записан Моисеем со слов Всевышнего. А дальше шли сплошные разногласия с Ветхим заветом. Ведь Бог, Иисус Христос, зародился на иудейской земле, так чья же история справедлива? И почему у каждой религии появился свой Всевышний?
Больше всего юного Сервета смущало христианское учение о трех лицах единого Бога - Он был  Бог отец, Бог  сын и Бог  святой дух. Зачем трое в одном? Нет ли тут ошибки или непонятной намеренности? Кто мог дать ответы на вопросы пытливого молодого ученого?
Необычные способности и многознание Сервета быстро заметили преподаватели. После окончания университета ему предлагали место врачевателя у богатых людей. Он отказался.  Хотел и дальше быть связанным с научной медициной, философией. Но так случилось, что на него обратил внимание духовник и секретарь короля Испании  Карла V, крупнейшего государственного деятеля Европы первой половины XVI века. Его звали Хуан Кантина. Этот Кантина предложил Мигелю Сервету должность своего секретаря. Может ли честолюбивый юноша в возрасте примерно 16-17 лет, желать лучшего? После окончания учебы ему предлагали столь  важный пост при европейском государе.
Он согласился. Вместе с Карлом и его войском Мигель Сервет отправился в поход по европейским странам. Побывал  в Нидерландах, Германии, Италии. Император Карл всюду стремился утвердить христианскую религию, его знаменем был воинствующий католицизм. Огнем и мечом он дрался против появившихся протестантов, издал Вормский эдикт, направленный против Мартина Лютера, разбил немецких протестантских курфюрстов, выступавших в поддержку Лютера. Сервет все это видел, записывал, запоминал, но в душе его созревала симпатия к протестантам. В то же время он не мог понять, как просвещенные протестанты, такие как Лютер, Цвингли, Кальвин  воспринимали догму о триединстве Бога, почему  они не стараются очистить от нее Евангелие?
Полученный опыт общения с обоими религиозными течениями  помог ему позднее критически рассматривать идеологию церкви в целом. Когда Сервету исполнилось 20 лет, он ушел от императора.  Ему хотелось самостоятельной работы и учебы. Его интересовала медицина, философия, ему хотелось изучать вопросы сотворения мира, человека, откуда все произошло, по каким законам развивается. Что есть человек? Это природное явление или божеское создание? Но что такое природа, кто управляет всеми процессами на земле, неужели один господь Бог. Как он появился?
Это было разномыслие, проявление той самой ереси. Мигеля Сервета волновали вопросы, которые было бы лучше никому не задавать. Но беда молодого богослова заключалась как раз в том, что не мог он оставаться спокойным. И находился в постоянном поиске, искал ответы на свои вопросы. Никак не мог он согласиться с идеей триединства Бога - зачем в одном Божестве совмещались два других Бога - Бог сын и Бог святой дух? Откуда они взялись? Разве одного святого мало, который по своей божественной природе был универсален и вмещал в себе все лучшее человеческое?
Сервет стал писать книгу, в которой  хотел представить свои ответы на мучившие его вопросы. В 1531 году он опубликовал трактат, провокационно названный  им «Об ошибках учения о Троице». В предисловии он объяснял свою позицию — необходимо восстановить  апостольское учение  в его первоначальной чистоте, освободить его от главного догмата  христианства, который, по его разумению, являлся  выдумкой позднейших схоластов, которые запутывали понимание единства Бога. «В Библии, - писал он, - нет ни слова о Троице... Мы познаем Бога не посредством собственных напыщенных философских идей, но через Христа».
Для ревностных католиков, как, собственно, и протестантов, его произведение явилось не просто вредным, порочным, но крайне опасным, отвратным. Оно подвергало сомнению один из важнейших догматов христианства. Если так пойдет и дальше, то этот вольнодумец подорвет основы всей религии.
В 1532 году Сервет почувствовал, что ему надо срочно уехать из Испании. Он сменил свое имя и отправился во Францию. Его звали теперь Мишель Виллланова.  Он пробыл некоторое время в Париже, изучал труды  мыслителей прошлого и современных естествоиспытателей, но нужда заставила его искать работу. Он нашел ее в Лионе, где поступил служащим в типографию. Через год Сервет выпустил свое очередное произведение  под названием «Два диалога о природе и четыре главы о справедливости царства Христова». В этом сочинении он явил Христа как нечто бесконечное, неведомое и потому непознаваемое.
Ему нужны деньги на пропитание, на одежду, на книги. Он уехал в античный французский городок Вьенна. Местный архиепископ Пьер Пальмье пригласил к себе молодого испанского медика, о котором говорили, что он прекрасный врачеватель, знаток латыни, философии. Пусть Мишель Вилланова следит за здоровьем его Преосвященства и лечит всех высокочтимых членов местной курии.  Доктор Вилланова с радостью занялся любимым делом,  отвлекся от философии. У него появились деньги, появилось свободное время на размышления. 
Что такое душа? Это кровь человека, она двигается по сосудам, обеспечивает мышление. И он стал писать другой трактат, медицинский, он же делал анатомические вскрытия, узнал, как передвигается кровь  - он, первый, заметил, что у нее есть два круга большой и  малый. По его представлениям,  жизненный дух брал свое начало  в левом сердечном желудочке. В легкие кровь поступала из правого желудочка и смешивалась с воздухом и после этого снова попадала в левый желудочек - это малый круг кровообращения». Таким образом Сервет  исправил  существовавшее 1300 лет со времен  Гиппократа, Аристотеля и  Галена ошибочное представление о переходе крови из правого желудочка в левый - через сердечную перегородку.
Сам того не ведая, он совершил открытие, оценить которое по достоинству смогли медики только в начале XIX века.
Между тем Сервет разрывался между медициной и философией. он продвигался от телесного к духовному, менял вектор и начинал свой путь от обратно - от духовного к телесному.
В спокойной обстановке в Вьенне ему захотелось снова заняться волновавшем его вопросом о троичности Бога, которое вело к неправильному крещению младенцев. Сервет был возмущен заблуждениями, как католиков, так и протестантов, им надо было указать путь к истине. Он садился писать очередную книгу по исправлению сложившегося богословия.
Тринадцать лет труда. И вот наконец поставлена точка в рукописи. Он назвал её «Восстановление христианства». Кому предложить напечатать? Как отнесутся к появлению книги отцы церкви? В который раз принимался он перелистывать свой манускрипт, вносил правку и размышлял.
Он не мог обойти стороной вопрос о Троичности Бога, повторял известные тезисы, приводил новые доказательства вредности этого догмата. Он критиковал протестантов, которые не связывали веру с добрыми делами, он взывал к милосердию, которое, как он  считал, облагораживало человека, поднимало до уровня божества. Он впервые коснулся темы реформации католической религии, веры, которая совершала насилие над человеческим разумом, лишая его разумности, замещая мышление догматами.
В устройстве Римской церкви Сервет находил одни недостатки,  они заключались в постоянных злоупотреблениях римских пап, начиная с продажи индульгенций. Порок и разврат в Риме перестали быть преступлением. В качестве примера он ссылался на погибшие от божеской кары Содом и Гоморру, прославившуюся Вавилонскую башню, при строительстве которой смешались все языки человечества…
Эта рукопись была сплошной крамолой, страшнее ереси, ее можно было бы считать похоронами прежней религии. Однако, разгромив догматы церкви, Сервет ничего не предлагал взамен. Ничего. У него не было своей программы, он только яростно критиковал сущее. Кому представить на суд свое творение? Кто сможет понять его устремления?  Отправить в Германию?
Немец Мартин Лютер начинал реформацию церкви по принципу «Убрать из вероучения всё, что противоречит Библии». А  швейцарец из Женевы Жан Кальвин пошел дальше - он убрал из церкви всё, что Богу не требуется. Итак, Кальвин. Он больший реформатор, чем Лютер, он написал свое «Наставление в  христианской вере».  С ним Сервет встречался в Париже, в университете, они одногодки, беседовали. Кальвин поймет его взгляды и поучение.
Он написал письмо, в котором обозначил главные посылы своего творения. Удивленный Кальвин ответил ему. И начал поучать коллегу Он посчитал его заблудшим.
Сервет был возмущен таким обвинением. Он вступил с Кальвином в полемику. И со своей стороны дерзостно заметил, что  заблуждается не он, Сервет Мигель, а швейцарский богослов, пастор Кальвин Жан.  Более того, получив его книгу «Наставление в христианской вере», Сервет посчитал её неубедительной, на полях он внес свои критические замечания. И отослал обратно.
Он плеснул холодной воды на раскаленный металл. Гнев, жажду мести испытал Кальвин. Он готов был своими руками… Он не знал, что предпринять и одному своему другу по вере написал следующее: «Сервет кидается на мои книги и марает их оскорбительными  заметками, словно собака, кусающая  и грызущая камни».
Сервет, наивный человек, не представлял с каким чудовищем он связался, какую злобу вызвал в сердце  надменного и всех поучающего жесточайшего духовного аскета.
В следующем послании своему другу Кальвин открыл свое нутро и сообщил: «если этот наглец  появится в нашем городе,  захочет вступить со мною в спор, то живым отсюда я его не выпущу». Баста, приговор был произнесен. Но Сервет об этом не знал и не догадывался, он был в пылу полемики и готов был предоставить свои новые аргументы, у него появились новые доказательства…
Он писал ему. Но Кальвин не отвечал. Ни одного больше письма. Опасная тенденция.
В сердце Сервета впервые закралось сомнение, тому ли человеку он доверился. Перед тем ли открыл свою душу, исповедался. Он начал понимать, что допустил ошибку, направив Кальвину свой манускрипт «Восстановление христианства». Он снова написал Кальвину и попросил вернуть ему его труд.  Поздно. Никакого ответа. В руках у Кальвина появилось грозное оружие, обладая которым он легко мог привести испанского отщепенца на костер.  Кальвин уже узнал, что Сервет Мигель  в Германии  давно был объявлен еретиком. Во Франции он скрывался под вымышленным именем. Если он появиться в Женеве…  То останется в ней навечно. В виде пела.
У Сервета оставался еще один экземпляр рукописи, он отправился в Лион,  отдал его там в типографию. Книга  «Восстановление христианства» вышла в 1553 году. Ей заинтересовались. Она попала в руки одного из поклонников Кальвина, протестантского священника  Гийома де Три. Тот тотчас сообщил в письме Кальвину: «Во Франции  появился, к примеру, один  еретик, который заслуживает  быть сожженным, где бы его  ни схватили.  Это испанец из Арагоны, его зовут Мигель Сервет, но от скрывается под именем  Мишеля Вилленева и практикует как врач».
Лучшего подарка Кальвин не мог себе представить. Теперь он узнал, где скрывался его враг, «друг по переписке». Кальвин отправил письмо архиепископу во Вьенне. Он грозно предупреждал, что в городе под фальшивым именем Мишель Вилленева, скрывается испанский проповедник, который на самом деле является богохульником,  еретиком, способным разжечь между верующими вражду.  Таким не место в религиозной  и почтенной среде.
Это письмо не просто насторожило архиепископа, он испугался и тотчас сообщил в святую инквизицию, написал свое изобличающее письмо. Так начался заключительный этап человеческой драмы, гонения на выдающегося врача, удивительного философа, который позволил усомниться в догматах религии.
Во Вьенне появился представитель инквизиции. Он встретился с архиепископом, узнал все подробности жизни тайного вероотступника, принявшего обличие врача, изменившего свое имя.
Как его правильно, Сервет Мигель? Он же Мишель Вилленева? Подберите подходящее помещение для допроса.
Вызов на допрос для Сервета был как гром среди ясного неба. У него потребовали показать книгу, которую он напечатал. Где ее тираж, кто распространяет? На все вопросы возмущенный врач Вилленева отвечал отрицательно, это ошибка, святой инквизиции искать надо других людей,  в другом месте.
Ему не верят, сажают в тюрьму. Он с горечью вспоминает свой порыв - зачем обратился к Кальвину? Вот оно возмездие за глупость, за доверие, теперь его не отпустят, обман быстро вскроется. Мы не знаем каким образом ему удалось бежать из тюрьмы. Вьенна осталась без еретика, злобствующие одураченные инквизиторы без жертвы. Но они придумали ему заочную казнь - в центре Вьенны, на рыночной площади при скоплении народа сожгли чучело  врача, злобного врага христианской религии, сбежавшего от правосудия испанца-еретика. Сгорело  все найденное его имущество, включая книги. Костер двигался по его следам…
Куда деваться   беглецу, где скрываться. В Германию нельзя, там его разыскивают. Во Франции его начали искать, родная Испания далеко. Отправиться в католическую Италию? Больше некуда. Но путь в Италию вел через Швейцарию. Он только заглянет в Женеву, пробудет пару дней, чтобы отдохнуть. Его никто не узнает. На оставшиеся деньги он купил себе лошадь, новое одеяние, сделал новые документа и в путь. Скорее, скорее.
И вот он в Женеве. Ему надо побыстрее покинуть ее. Но нет же, попутал его бес, толкнул на такое решение  - захотелось заглянуть в церковь в Собор Святого Петра, он такой красивый. Забыл, что в нем проповедует Жан Кальвин? Этот человек был единственный в городе, который хорошо знал Сервета в лицо. Они же встречались в Париже, беседовали.
В соборе в этот день выступал с проповедью сам Кальвин, он громил еретиков, грозил страшными карами вероотступникам. И… И среди верующих он увидел его, своего врага. Сервет Мигель? Божья милость?! Невероятно! Но тем не менее это факт, Кальвин отдал приказ стражникам тотчас схватить еретика-испанца. Попался, сам пришел в клетку. Сервета взяли на выходе из собора. Конечно, местные власти не имели право этого делать, Сервет был испанцем, иностранцем, он не подлежал юрисдикции ни Франции, ни Швейцарии. Он не совершил никаких преступлений ни против Франции, ни против Швейцарии.
Но Сервет не знал о том авторитете, которым в Женеве обладал проповедник Кальвин. Кальвин был не просто пастором, но  законодателем, исполнителем, палачом. Перед ним, его железной воли склонялись все.
Сервета бросили в тюрьму, усилили охрану.  Допрашивали, применяли пытки. Он все отрицал. Остался верен своим взглядам, своему вероучению.  Да, он автор «Восстановления христианства», да, он выступает за очищение церкви от надуманных догматов. Да, он готов к смерти, но не к покаянию. Он не считает себя виновным. И никогда не признает, что совершил подрыв христианской веры.
Дни его были сочтены. Кальвин торопился, вдруг у этого испанца-еретика найдутся защитники.   Для Сервета приготовили особый костер - медленный огонь, чтобы продлить мучения вероотступника, злейшего врага христианства.
27 октября 1553 года его вывели на рыночную площадь Женевы.  Собрался любопытствующий народ, посмотреть. О дальнейшем лучше не рассказывать…
После казни выдающегося еретика, врача, философа жители Женевы как бы проснулись. Они были возмущены тем, что решение о сожжении пришлого испанца принималось не Большим советом из 200 избранных членов, а малым, в котором все одни ставленники Кальвина. Как такое может быть?
Что ответил Кальвин? Он велел своим верным слугам распространять в городе мнение о своей гуманности. Он якобы предлагал заменить еретику костер… на меч. Но ему отказали…
В своем «Опыте о нравах» знаменитый французский философ Вольтер написал, что казнь Сервета произвела на него самое гнетущее впечатление по сравнению со всеми другими кострами инквизиции.
Памятники испанцу-еретику Мигелю Сервету установили в Женеве в 1903 году, в Париже в 1908.