Этюд о Чацком и Молчалине

      Молчалин и Чацкий – люди одного и того же поколения, но при этом абсолютно разных, даже прямо противоположных нравственных принципов и антагонистических взглядов на общественное устройство.

      Чацкий дал Молчалину очень резкую и, как представляется, не вполне верную (по крайней мере, слишком одностороннюю) характеристику: «Молчалин прежде был так глуп! Жалчайшее созданье! Уж разве поумнел?» 

      Совсем не так относится к Молчалину весьма искушенное в жизни фамусовское общество. Сам Фамусов искренне считает своего расторопного секретаря человеком деловым (действие II, явление 5), более чем доволен его специфическими качествами – умеренностью и аккуратностью, и поэтому охотно и активно протежирует ему по службе: «Как станешь представлять к крестишку ли, к местечку, ну как не порадеть родному человечку!» Многочисленные знаки одобрения и единодушные похвалы Молчалину изобильно рассыпаны в репликах гостей, съехавшихся на званый бал в доме Фамусова (например, действие III, явление 12). В таком контексте вовсе не кажется странным, что легкомысленная Софья поначалу не разглядела его циничной сущности и с наивной пылкостью полюбила его за то, что он, как ей казалось, был добрым человеком, «чудеснейшего свойства... уступчив, скромен, тих, в лице ни тени беспокойства и на душе проступков никаких», да еще ко всему прочему, выгодно отличаясь от задиристого и желчного Чацкого, «чужих и вкось и вкривь не рубит» (действие III, явление 1).

       Но не одна лишь капризная Софья, а весь лагерь Фамусова настроен по отношению к внутренне чужеродному им Чацкому резко отрицательно. Яркое и наглядное подтверждение этому – «не смех, а явно злость», с которой раздраженные участники фамусовского бала дружно подхватывают и злорадно разносят слух о якобы сумасшествии, постигшем Чацкого (действие II, явления 14–22, а также действие IV, явления 6–7). И Фамусов тоже не отстает от других: в разговоре с Чацким (действие II, явление 2) пылко ругает его бунтарем-карбонарием и чуть ли не грозится отдать под суд за возмутительное вольнодумство. Софья, в которую Чацкий безответно влюблен, в сердцах бросает реплику: «Зачем бог Чацкого принес?», а затем, болезненно уязвленная его неосторожными насмешками над Молчалиным, восклицает с прорывающейся досадой: «Не человек, змея!» и «Ах! этот человек всегда причиной мне ужасного расстройства! Унизить рад, кольнуть; завистлив, горд и зол!» И только горничная Лиза, простодушное дитя природы, олицетворяющая простонародный здравый смысл и нравственную чистоту, прямо и открыто симпатизирует ему: «...Кто так чувствителен, и весел, и остер, как Александр Андреич Чацкий!» (действие I, явление 5).   
 
      Причины столь очевидного различия в отношении фамусовского общества к Молчалину и Чацкому кроются, надо полагать, в том, что каждый из них воплощает собой взаимоисключающие системы общественных воззрений и моральных установок.

      Для лукавого карьериста Молчалина главное – любыми способами суметь выслужиться, существенно повысить свой социальный статус и укрепить положение в обществе, успешно достигнув «степеней известных». И ему действительно неплохо удается продвигаться по служебной лестнице, да только вот делать это приходится путем отказа от выражения собственного мнения и подмены его льстивым заискиванием перед своим патроном-покровителем Фамусовым, а заодно и раболепным угождением «всем людям без изъятья» (действие IV, явление 12), но прежде всего, конечно, высокопоставленным и сильным людям мира сего. В этом проявляется отнюдь не глупость Молчалина, а как раз-таки очень разумный и верный расчет.

      Такая линия поведения категорически неприемлема для честного и чистоплотного Чацкого, которому «прислуживаться тошно». Будучи, несомненно, очень умным человеком, он в высшей степени критически оценивает этически ущербную сущность фамусовского окружения. Сам он принадлежит к совершенно другой среде, о которой в свою очередь крайне неодобрительно отзываются чванливые и тщеславные светские гости Фамусова. Представителями этой среды по-настоящему просвещенных и независимо мыслящих людей являются, помимо Чацкого, также и некоторые другие упоминаемые в «Горе от ума» персонажи, на сцене, однако же, не появляющиеся: это и отказавшийся от военной карьеры двоюродный брат свежеиспеченного полковника Скалозуба, и «химик и ботаник» князь Федор, чересчур независимый племянник сумасбродной княгини Тугоуховской, и даже целое дружеское сообщество скептически настроенных аристократов из числа завсегдатаев Английского клуба – «сок умной молодежи!... горячих дюжина голов!» (действие IV, явление 4).

      Вот с каким типом ярких передовых людей Чацкий ощущает свою духовную близость. Но беда (и то самое горе, отразившееся в названии комедии) заключается в том, что Чацкий оказался поневоле связанным с фамусовским обществом, где он возрастал в свои юные годы и где его «для замыслов каких-то непонятных дитёй водили на поклон» (действие II, явление 5) к влиятельному вельможе с прицелом на возможную протекцию в дальнейшем. Однако этим корыстным замыслам не суждено было осуществиться: по мере становления молодого Чацкого как самостоятельной личности его внутренняя отчужденность от московского барства всё более усиливалась, приведя его в итоге к прямому столкновению с фамусовским лагерем. В этом с особенной наглядностью проявилось коренное отличие Чацкого от Молчалина, который, хотя и в гораздо менее привилегированных условиях, поскольку не был ни знатным, но богатым, но все-таки тоже получил воспитание и образование в духе фамусовских мировоззренческих постулатов, с готовностью восприняв их в качестве жизненного руководства. Чацкий же, вдохновленный совсем иными идеалами, «об себе задумал он высоко» (действие I, явление 5) и вовсе не намеревался посвятить свою жизнь хлопотливому исканью мест и повышенья в чин. С угодливым карьеристом Молчалиным независимому правдолюбу Чацкому было решительно не по пути. 

      Фамусовское общество не простило дерзкому смутьяну Чацкому такого резкого отступничества. Принципиальный конфликт оказался неизбежен. Комедия Грибоедова потому и названа «Горе от ума» (а в первоначальном варианте, как известно, еще более определенно – «Горе уму»), чтобы этим красноречивым тезисом дополнительно подчеркнуть программную мысль о роковой несовместимости духовных ценностей истинной просвещенности с косным и аморальным бытовым укладом дворянского крепостнического общества. Плохо приходится хорошим людям в таких условиях.

      С тех давних пор миновало уже очень много лет. Вся прежняя социально-политическая система успела радикально измениться, но тип Молчалина не ушел, к сожалению, в историческое прошлое, а продолжает оставаться заметным и в наши дни. Подобные ему субъекты, основная цель которых – во что бы то ни стало сделать служебную карьеру с большой выгодой для самих себя, всё еще сохраняют силу и оказывают негативное влияние на процессы общественной жизни. Эти равнодушные и лицемерные бюрократы, глубоко безразличные к судьбам страны и народа, способны причинить немалый вред своим формализмом, беспринципностью, эгоистическим отношением к зависимым от них людям и в особенности оказываемым на окружающих пагубным примером нравственного вырождения, замаскированного разглагольствованиями о персональной умеренности и служебной аккуратности. Вот почему с засильем таких двуличных чиновников в аппарате государственного управления ни в коем случае нельзя мириться. Но, может быть, еще важнее последовательно стремиться к всестороннему моральному оздоровлению и очищению общества, чтобы в нем впредь не могли появляться и преуспевать всяческие Молчалины. Только вести эту борьбу следует не в одиночку, как Чацкий, а совместными силами, в сплоченном единстве друг с другом всех честных и порядочных людей. 

      25 ноября 1987