Ромашки

 Новый вагон трамвая весело, без определённого ритма, пересчитывая всё разболтанные стыки старых изношенных рельс, раскачивал Лиду, едущую домой после работы.
 
 Народу, на удивление, было мало.

 Кондуктор дремала на своё месте, покачивая безвольно болтающейся головой, как болванчик на торпеде автомобиля.

 Вечерело быстро.
 Бабье лето сентября было довольно тёплым и не дождливым.
 Пахло асфальтом, ушедшим летом и лёгкой грустью.
 В кабине машиниста-водителя играло радио. Оркестр Поля Мориа исполнял вальс "Domino".
 Точно попало под настроение...


 Он вошёл в вагон за две остановки до её дома.

 Немытый, чумазый, нечёсаный блондин, с порванным рукавом джинсовой рубахи, из кармана которой торчали несколько крупных, поникнувших головой, ромашек, в запачканных чем-то чёрным, с прорехой на колене, джинсах. Мало того: он был местами мокр и левая рука была покрыта то ли коростой, то ли лишаем с волдырями.
 Неприятнейшее зрелище. И страшное.

 И позвать некого: вагон с тремя пассажирками, кондукторша и пожилая женщина в кабине водителя.

 Мужчина покачался и плюхнулся на сидение в аккурат напротив Лиды. Через проход.
 У неё пересохло в горле.

 Лида нервно расстегнула сумочку и достала початую бутылочку с водой. Сделала глоток и...
 — Псссст! Девушка, я вас прошу... мне бы глотнуть воды. Пожалуйста! — и парень закашлялся натужно, с надрывом, до слёз.
 "Ещё чего удумал! Сам купи и пей, босота!" — подумалось, но не озвучила.
 — Я буду Вам очень благод... — и снова надсадный кашель.

 Жалкое зрелище.
 Осталось проехать одну остановку. Парень махнул рукой и тут же, поморщившись, начал рассматривать ранки на этой конечности.
 Выглядели они отвратительно.

 "Такой молодой и здоровый, а уже опустился на дно! Как так можно жить? Откуда среди людей этот мусор берётся?" — Лидия двинулась к выходу, с опаской посмотрев на попутчика.
 Она приняла боль в его глазах за выражение презрения и только возмущённо передёрнула плечами в ответ.

 Остановка.
 Она вылетел из вагона. Скрежет дверей успокоил взвинченные нервы. На лестнице подъезда она перестала дрожать, но с трудом попала ключом в замочную скважину.
 Странно. Ни дочери, ни мужа.

 Хотя он уже должен был забрать её из садика.
 Но только она стала его набирать на телефоне, двери распахнулись, и на пороге возникла её семья: Игорь и Алёнка.
 Муж разул дочку и та бросилась к маме, машА в воздухе разорванным венком из ромашек, счастливая и щебечущая. Игорь пошёл мыть руки.
 — Где вы были с папой? Ходил, небось, в кафе, мороженое есть, пока мамы нет? - Лида, хитро-весело прищурившись, прижимала дочь к себе, ласково и крепко. Как настоящая, любящая и не чающая души в ребёнке мама.

 — Нет, мамочка! У меня сегодня было настоящее, взаправдашнее приключение, представляешь! К нам в садик приехали 3 пожарные машины и тушили огонь...
 — Что?! Ваш садик горел? Как? Игорь, что я слышу?
 — Да успокойся ты! — выдохнул Игорь, устало и лениво расстёгивая рубашку, уже входя в комнату. — Всё обошлось. Никто не пострадал, хотя и пожарные приехали не сразу, не могли проехать во дворах.
 Детей на руках выносили. Нянечка таскала малышню из яслей, подпалила волосы себе и передник. И мужик какой-то всех детей из нашей группы передавал через окно на улицу прохожим. Молодчага. Нашу егозу — вон! — в спальне разыскал, дурашку. Всё горит, а она убежала подальше и спряталась под кровать.
Задохнулась бы на фиг!
 — Алён, ну вот сколько раз тебе говорить, чтобы... — Лида от возмущения поперхнулась.
 — Игорь, а как найти его, ты хоть узнал: кто он, где живёт, как зовут... не знаю... Хоть что-то... Надо поблагодарить человека за всё... за дочь... — Лида заламывала руки.

 Алёнка, успев поделиться новостью, спрыгнула с колен мамы и радостно сообщила:
 — Я дядю поблагодарила! Я ему ромашки из венка подарила, самые крупные, они у забора возле столовой растут. Вот! Он не хотел их брать, я ему их в карман рубашки положила.
 — А где он сейчас?
 — Мамуль, дядю огонь поранил, на руке большая болячка. И он, наверное, к доктору пошёл, когда пожарные приехали. Он такой красивый, на меня похож, и волосы такие же.

 Мама смотрела на дочь, на её блондинистые волосы.
 Сложившийся визуально пазл настойчиво возвращал её в вагон трамвая, который она так спешно покидала.
 Блондин, с раной на руке, в копоти и с ромашками в кармане.
 Парень, вынесший её единственное чадо из огня.
 А она ему пожалела дать воды.

 Мозговые извилины скручивались, как выжимаемое бельё. Мысли каплями падали в душу, которая металась в теле, как в клетке. Эти капли пробуждали и омывали проснувшуюся совесть, а совесть трясла за плечо спящий стыд.
 Теперь она знала, что найдёт его обязательно!!!

 И он будет тем самым крёстным отцом для Алёнки, которого они искали и желали бы для своей дочурки.
 Она его обязательно найдёт!
 
 О-бя-за-тель-но!!!