Старинные часы. Глава 23

Глава 23

Небольшая усадьба семьи Добролюбовых уютно расположилась на берегу Мексиканского залива, недалеко от города Веракрус. Именно здесь любила оставаться подолгу Барбара, передав своё восхищение этим местом Дмитрию Васильевичу и дочкам. Со временем, по её совету, он открыл в этом городе центр управления компанией, куда поступала вся деловая информация с горнорудного предприятия на севере страны и с предприятий, находящихся в Мехико. Это дало возможность контролировать ситуацию, не покидая усадьбу надолго, а потом и вовсе перебраться сюда насовсем.

Здесь они прожили самые трудные и самые счастливые годы. Из этого места Барбара сумела создать кусочек рая на Земле. На огромном участке находилась не только белоснежная усадьба, но и конюшня, в которой всегда имелось несколько породистых скакунов. Барбара обожала лошадей, и сама была отличной наездницей. За ними ухаживали пять человек, прошедших очень строгий отбор. Они проживали в небольших домиках, спрятанных в глубине двора.

А ещё Барбара любила цветы. В большом парке, окружающем усадьбу со всех сторон, росли все самые редкие виды, какие только существуют на Земле и могут прижиться в условиях мексиканского климата. Круглый год от них распространялся чудесный аромат, смешивающийся с свежестью ветра, дующего с залива. Теперь, когда со дня смерти Барбары прошло уже пять лет, Марианна, взявшая её роль на себя, старалась сохранить усадьбу и парки такими, какими их создала мама.

Именно сюда, а не в Мехико пригласил Дмитрий Васильевич Эмму и Сергея, которых прямо из аэропорта забрал личный вертолёт Добролюбовых. С первых дней своего пребывания в этом доме им обоим казалось, что они попали в другой мир. Мир о существовании, которого раньше ничего не знали. Его видели только в кино и читали о нём в книгах, отчего он казался выдуманным. Он был соткан, как полотно, из больших денег.

В честь их приезда Марианна устроила приём, организовав благотворительную акцию. Так она поступала всегда, когда собирала в усадьбе представителей своего круга. Но на этом вечере впервые за последние несколько лет Дмитрий Васильевич решил сказать коротенькую речь со сцены, установленной в парке перед роскошным розарием. Он поделился с гостями историей своей семьи, представив Эмму. Мировая слава легендарной балерины коснулась своим светом далёкой Мексики. Ей аплодировали полчаса и всё это время ей казалось, что время отбросило её в прошлое, когда стоя на театральных подмостках, она видела восхищённые взгляды своих поклонников и ловила, летящие в неё букеты. Теперь всё это осталось только в воспоминаниях. А ещё в снах, что иногда снились по ночам. Порой, Эмме казалось, что эта новая жизнь, начавшаяся со слов врача в минской больнице: «Так, как раньше танцевать, вы уже никогда не сможете», в действительности, не имеет к ней никакого отношения.

Сумеет ли она воспринять сердцем свою будущую задачу? Задачу учителя маленькой девочки, которой нужно передать не только знания и мастерство, но и безграничную любовь к танцу. Этот незнакомый путь и притягивал и пугал одновременно. Эмма будет делать на нём свои первые шаги, чтобы когда-нибудь Юля смогла покорить мир своим искусством. Может быть, тогда Эмме не будет так больно от слов «Вы никогда не сможете танцевать», а аплодисменты уже сейчас немножко принадлежат и этой девочке.

Осматривая усадьбу, Эмма и Сергей увидели портреты ювелира Добролюбова и его жены. Они висели в позолоченных рамках прямо напротив входа в большой зал. Принадлежали эти портреты кисти какого-то мексиканского художника. Почти стопроцентным оказалось сходство Эммы с Ольгой Фёдоровной. Словно портрет писали с неё в сценическом образе.
– Я всегда думал, что Марианна – точная копия своей прапрабабки, – заметил на это Дмитрий Васильевич, – но ты похожа на неё куда больше.

Немного помолчав, он вдруг предложил им подняться вверх по лестнице.
– Я хочу вам кое-что показать. Вы уже пробовали прочитать дневник?
Сергей кивнул, подавая Эмме руку. Под ногами чуть поскрипывали ступеньки, а в вечерней тишине слышалось, как через открытые террасы доносится щёлканье каких-то птиц в парке. Потом минут пять они шли по длинному коридору, по обеим сторонам которого висели цветы в горшках, картины, светильники и много разнообразных украшений. Здесь не было комнат, но коридор вскоре вывел их к небольшой нише с деревянной дверью. Дмитрий Васильевич открыл её ключом, выбранным им из связки. Приглашая гостей войти, он сказал:
– Помещения этого изначально в плане усадьбы не было. Его архитектор добавил чуть позже. Здесь предполагалось организовать часть библиотеки, потому что в главной находятся далеко не все наши книги. Но потом я решил воссоздать комнату, которая была в доме моего деда, а потом и отца.

Вначале ни Эмма, ни Сергей не увидели ничего особенного. Но как только Дмитрий Васильевич включил свет на стене стали заметны часы. Они были очень похожи на Эммины. Основой циферблата в них тоже являлся петроглиф, а стрелки представляли собой похожие танцующие фигурки.
– Конечно, это только копия подлинных часов, изготовленных Гансом Урбаном, – пояснил Дмитрий Васильевич.
Сергей подошёл ближе и внимательнее приглядевшись, сказал:
– Причем, довольно грубая. Многие символы на циферблате неверны. Вот взгляните хотя бы на те, что соответствуют пяти, семи и двенадцати часам. Они выполнены весьма приблизительно, а с точки зрения смысла, заложенного в рисунок древними строителями храма – это катастрофа. Они бы сказали, что нарушена гармония мира и жизни. Время перекорёжено.
– Вы правы. Так и есть. Наш предок знал об этом. Он был очень огорчён тем, что так и не удалось воссоздать точную копию часов. Когда-то мне рассказывал дед, что тот пробовал добиться не просто внешнего сходства, а хотел возродить в них одно уникальное свойство, каким якобы обладали подлинные часы.
– Таинственные отражения, – догадалась Эмма, указав на висевшее напротив них зеркало.
Дмитрий Васильевич кивнул.
– Вы тоже знаете эту легенду? Ах, да. Вы прочитали о ней в письме к сыну, где вскользь упомянуто о том, что эти часы как-то необычно отражаются в зеркале. По правде, ни мой отец, ни я сам не придавали особого значения этим словам, сосредоточившись на поиске часов. Найти их мне всегда казалось более важным делом, чем вникать в легенды и мифы.
– Всё так, – заметила Эмма. – Только это ни легенды и мифы, а реальность, с которой моя семья сталкивалась не раз. Это правда.
Дмитрий Васильевич удивлённо покачал головой. У него в кабинете в ящике стола хранились бумаги отца, который в свою очередь пользовался заметками деда и записями ювелира Добролюбова. Уже несколько поколений семьи Добролюбовых пыталось объяснить загадку старинных часов.
– Понимаете, наш предок был склонен к мистике. Он в своих рассуждениях всё больше опирался на какие-то сверхъестественные знаки и силы. Верил, что в символах петроглифа таится мощь непознанного, выходящая в нашу реальность через проявляющиеся в зеркалах картинки. А вот уже мой дед высказывал сомнения на этот счёт. Будучи материалистом, он делал упор на подвижную психику человека, готового принять за правду собственные галлюцинации. Отец же пытался соединить два подхода в один.
– А вот в моей семье, – заметила Эмма, – почему-то никогда не придавали особого значения увиденному в зеркале. Дед отмахивался и молчал, папа посмеивался, а мама уверяла, что мы видим только то, что хотим видеть. Даже если эти видения не всегда приятны нам, мы, так или иначе, «создаём» их сами. Я ведь, например, мечтала о балете с детства, поэтому не раз мне мерещилось, как я кружусь в танце.

Выслушав их, Сергей сказал:
– Я предлагаю вам своё объяснение. Надеюсь, у вас хватит терпения выслушать меня. В любом случае, если моя речь окажется слишком длинной и мудрёной, вы можете прервать её. Так вот, когда я впервые увидел эти странные отражения в зеркале, больше похожие на видения или галлюцинации, то попытался найти ответы в разных научных теориях. И согласно одной из них, а именно квантовой теории, элементарные частицы, из которых состоит вся материя и энергия, являются не отдельными объектами, а волнами. Вид частиц они приобретают лишь при непосредственном их наблюдении. То есть, всё просто: если вы смотрите на квант, то из волны он становится частицей. И соответственно наоборот, когда не смотрите, он снова превращается в волну. Когда-то теория квантовой физики вызвала настоящий переполох. Например, великий Эйнштейн долго не принимал её. Ведь сложно было принять тот факт, что поскольку вся материя и энергия состоит из элементарных частиц, то Вселенная выходит не больше, чем иллюзия. Но так или иначе теория оказалась жизнеспособной, хотя очень долго учёные считали, что квантовый мир хаотичен, поэтому невозможно определить его чёткие характеристики. Но потом Дэвид Бом занялся изучением так называемых глубинных скрытых порядков и постепенно пришёл к выводу, что есть огромное множество уровней и то, что кажется хаосом на одном уровне является частью упорядоченного процесса на другом более высоком уровне. Не надоел я вам ещё?
– Напротив, – сказал Дмитрий Васильевич, – очень интересно какую вы обнаружили связь этих теорий и отражением часов в зеркале. Продолжайте, пожалуйста.
– Для того, чтобы легче было понять вывод Бома, приведу пример. Он не мой. Я его вычитал в какой-то книге: для человека, попавшего в шторм, всё что происходит вокруг него кажется нескончаемым хаосом и ужасом, а скажем, для метеоролога, наблюдающего за непогодой со спутника, это обычный атмосферный феномен со своими законами возникновения и развития. Теперь я подвёл к более общему выводу: наша Вселенная – это трёхмерная проекция или голограмма других уровней порядка. А особенностью голограммы является её не локальность. Например, если разрезать плёнку на несколько частей, то каждый кусочек будет содержать в себе полное изображение и при проекции (создании голограммы) каждый кусочек будет раскрываться в трёхмерное изображение. Но до этого на плёнке оно представлено волновым изображением, что не иначе как свёрнутый скрытый порядок. То есть Бом утверждал, что Вселенная есть результат постоянного раскрытия и свёртывания незримых уровней бытия и представляет собой не статичную картинку, а сложный, постоянно меняющийся поток волн и частиц. Но всё это только физическое обоснование теории. У Бома существует и философская сторона вопроса. Кстати, нейрохирург Карл Прибрам, посвятивший всю жизнь изучению мозга, подтвердил его мнение экспериментами. Чтобы ещё больше не утомлять вас, не буду описывать их суть, но вывод таков: наш мозг обманывает нас, создавая иллюзию внешнего и внутреннего. На самом деле, мы видим и ощущаем мозгом, который проецирует весь мир изнутри, а вовсе не принимаем сигналы извне. То есть мы живём в своих головах. Это при помощи экспериментов установил Карл Прибрам, но фактически тоже самое утверждал и Дэвид Бом: «Нет внешнего и внутреннего, всё есть одно единое «я». Более того, он даже не видел разницы между разумным и неразумным. Для него, космос – неделимое существо. Бом сожалел, что эти важные знания игнорируются человечеством и мечтал о том дне, когда каждый из нас, глядя в зеркало, увидит себя настоящего. Все эти представления мы только начинаем изучать, а древние наверняка не только знали об этом, но и умели использовать эти знания. Так вот, я думаю эти старинные часы были созданы таким образом, что сумели раскрыть невидимые более высокие уровни порядка. Ведь древние оставили нам свои знания в виде геоглифов, петроглифов и пр. Жаль только, что мы пока не в состоянии расшифровать всю эту информацию. К несчастью, каждой цивилизации приходится всё начинать сначала и всё постигать самостоятельно. Дэвид Бом был прав: в этом зеркале мы, наконец, увидели себя настоящих.

Эмма задумчиво смотрела на Сергея:
– Значит, наши часы и в самом деле уникальная вещь.
– Да и никакая, даже самая точная копия не повторит их. Конечно, создавая их Ганс Урбан, не владел умением древних, как, собственно, не владеем им мы и сегодня. И не думаю, что при нашем уровне развития и знаний, это вообще возможно. Но работая над часами, Ганс Урбан неосознанно раскрыл нам иллюзию внешнего и реальность нашего внутреннего мира. Мне кажется, он и сам не смог потом повторить свою работу, ибо, скорее всего, это произошло, как я уже сказал, неосознанно. Когда мы смотрим в зеркало, в котором отражаются эти часы, то видим тот самый скрытый более высокий уровень порядка – тайную сторону самих себя. Наш внутренний мир в нём существует лишь мгновения. Но, конечно, всё это только моё объяснение. Я могу и ошибаться.
– Нет, – покачал головой Дмитрий Васильевич. – В ваших рассуждениях много здравого смысла. Должен сказать, они нравятся мне больше тех, что в своё время выдвинули ювелир Добролюбов, дед и мой отец. Ну, а эти часы я сохранил. Они прекрасная штучная работа, пусть и не обладающая уникальными свойствами оригинала. Кроме того, они очень нравились Барбаре. Она уверяла, что их звон напоминает журчание воды.
– Когда вы приедете к нам (мама, папа, дед и, конечно, мы с Сергеем будем ждать вас вместе с Марианной и Жанной), услышите, как бьют настоящие часы. В этот момент кажется, что звонят хрустальные колокольчики. Это завораживает, как мелодия музыкальной шкатулки.
– Дмитрий Васильевич, не могли бы вы показать мне сохранившиеся у вас записи? – спросил Сергей.
– Конечно. И не только его записи. Я отдам вам все сохранившееся бумаги. Ведь кто знает, может быть вам удастся глубже проанализировать все свои догадки и сформировать твёрдое убеждение, сопоставив различные предположения моих прадеда, деда и отца. Возможно когда-нибудь вы даже напишите об этом книгу. Ведь согласитесь, эта загадка достойна пера!

Много лет спустя Сергей действительно напишет книгу. Уникальное свойство старинных часов будет раскрыто им в романе так, что привлечёт энтузиастов всего мира, которые будут предлагать сотни решений этой головоломки. Однако последнюю точку так никто никогда не поставит.

В Мексике Эмма и Сергей проведут незабываемых два месяца. Жанна, умевшая и любившая развлекаться, позаботилась об этом. Что касается Марианны, то она внимательно выполняла обязанности гостеприимной хозяйки. Однако ни на день не оставила компанию и свои многочисленные благотворительные программы. Лишь однажды Эмма видела её сидящей на террасе и задумчиво всматривающейся в пышно цветущий парк. В её взгляде читалась грусть. Тогда Марианна выглядела усталой. Не шутка ли нести на своих плечах такую ношу: ответственность за дом и дело всей семьи. Но Эмма точно знала, что никому никогда она не станет жаловаться на трудности. Она будет молча нести этот крест. В этом Марианна тоже была похожа на неё: немногословна, сдержанна и терпелива. Очень быстро Эмма поняла её и уже сейчас чувствовала, что со временем они могут стать близкими подругами. Правда, ни одна, ни другая не могли бы сказать с уверенностью представится ли им такая возможность, ведь в будущем каждая посвятит себя однажды выбранному делу. Эмма будет вести свою ученицу, а Марианна помогать обездоленным.

В том единственном на долгие годы разговоре она сказала:
– Я верю в человека.
 Тогда Эмма обратила внимание, что её взгляд устремлён в сторону конюшен.
 – Верю в сострадание, в доброту, в ум. Во все лучшие качества, данные нам природой. Когда-нибудь они преодолеют всё плохое и мы станем совершеннее.
– Однажды, – заметила на это Эмма, – один человек мне сказал, что рано или поздно человека погубит алчность и равнодушие. По его мнению, эти два порока перевешивают в нас все добродетели. И изменить это невозможно.
– Похоже, досталось ему от жизни.
Марианна замолчала и снова посмотрела в сторону конюшен.
– Этот человек мне ещё говорил про суть человека. Только совсем иначе: он не верит в людей и не любит их.

Марианна устало закрыла глаза. Этот момент откровений чуть-чуть сблизил её с Эммой, до сих пор остававшийся только неожиданно упавшей к ним в дом звездой. Впервые она позволила себе разговориться с человеком, которого ещё вчера считала чужим. И хоть не раскрыла тогда Марианна никаких личных тайн, Эмма уловила её задумчивый взгляд, обращённый в сторону конюшен. Самой истории с ними связанной, ей узнать не придётся, потому что никто и никогда не расскажет её Эмме, включая и саму Марианну.
– Я верю в человека, – только несколько раз повторила она в той беседе. – Верю даже вопреки. И ты верь. Особенно в тех, кто загнан в угол. Они причиняют боль, потому что не находят помощи и поддержки. Они чувствуют лишь ловушки-углы, со временем ожесточающие их. Вот тебе и суть их, созданная из обид, невозможностей, несправедливости, голода, унижений. Не дай Бог знать, что выхода нет. Не всякий может стать сильнее всех обстоятельств: порой, они клетка.
Марианна тяжело вздохнула и встала. Ушла она не сразу. Подумав несколько секунд, добавила:
– Многие настолько сживаются с ней, что неспособны увидеть приоткрытую дверцу.
Эмма смотрела ей вслед, когда та направлялась в сторону усадьбы. Расправив плечи, Марианна шла твёрдым шагом. Как будто момент слабости и душевного смятения уже исчез без следа, и она снова стала собой – уверенной и сильной хозяйкой усадьбы и компании. Эмма больше никогда не увидит её такой, какой она была в этот раз, но теперь по мере своих возможностей будет принимать участие в её благотворительных программах. Симпатия, возникшая между ними в тот день, останется на всю жизнь и хоть для настоящего и близкого общения у обеих не будет времени, всегда они будут помнить друг о друге.

В Петербург Эмма и Сергей вернулись в последние дни лета. Из этой поездки они привезли массу впечатлений. Долгими дождливыми осенними ночами они потом не раз увидят во сне залитый солнцем берег Мексиканского залива. Там они провели чудесные часы в компании весёлой обаятельной Жанны. Она показала им Мехико, Канкун, Паленке, вулкан Попокатепетль, пирамиду Солнца и водопады Мексики. Всё это надолго сохранится в воспоминаниях о незапланированном путешествии к своей семье.

Продолжение здесь: http://proza.ru/2023/03/16/1155