Хорошо в деревне летом без ТВ и Интернета

КУПАНИЕ ГНЕДОЙ КЛЯЧИ.
     Первая моя деревенская командировка этого лета привела в Неклиновку к тёте Дусе. Сильно откормить меня не удалось и запомнилась она только тем, как Сашка Бондаренко с друзьями забросили меня на спину самой спокойной лошади. На мне не было ничего, кроме трусов, на кляче – ничего кроме гривы и верёвочной уздечки. Как я удержался и почему не свалился на землю по дороге к реке, до сих пор не понимаю.
     Конэй мы выкупали и напоiли…
     А когда в школе проходили Средневековье и инквизицию, сразу оценил жестокость пытки «железной женщиной».

«СМЕРТЕЛЬНЫЙ» ПРЫЖОК.
     Тётя Варя, старшая сестра отца, привезла в Таганрог дочку с сыном, показать город и накупить одежды-обуви и других гостинцев. Проведала нас на Украинском и «выписала» меня к себе погостить. С поезда мы сошли на полустанке (блочке), от которого до хутора было ровно 9 км. Нас должен был встретить отец семейства на мотоцикле с коляской.

     Ночью прошел сильный дождь, и, сойдя с насыпи, все тут же разулись, т. к. дорога покрылась жирной чёрной грязью, в которой детская нога утопала местами по щиколотку. Ни мотоцикла, ни дяди Вовы не было.
     Распределив поклажу, мы пустились в путь, надеясь встретить мотоцикл как можно скорее.

     Грязь – не сало, стряхнул – и отстала. Но это в городе. Прошло совсем немного времени, и меня начали сильно раздражать килограммы грязи, прилипшей к ногам. Стряхивай, не стряхивай – только отстаёшь, теряя время. Но самое неприятное, а через полчаса ставшее просто невыносимым, – это грязь, пролезающая меж пальцев, растопыривающая их до боли и натирающая нежную кожу до водянок.

     Я терпел, потом выковыривал грязь, потом пытался идти по траве на обочине (меньше грязи, но камни и колючки). Мы прошли бОльшую часть пути. Все были в одинаковых условиях, но условия были против меня одного. Не знаю, чем бы всё закончилось, но неожиданно раздалось тарахтение мотоцикла – дядя Вова пробился к нам сквозь грязь и неполадки в двигателе.

     Но радовался я рано. В люльку села тётя Варя с сыном Витькой, дочка на заднее сидение, а мне достался бензобак. Может, это и было почётное гостевое место, но всю оставшуюся дорогу я сползал по горячей наклонной гладкой поверхности, мешая водителю рулить, костлявая задница и раскоряченные бедра были в диком дискомфорте, а ступни не обгорели от соприкосновения с радиаторами двухцилиндрового агрегата только благодаря прилипшей грязи. Нет худа без добра.

     Однако я так и не решил, что лучше: идти по грязи или ехать на баке. Повечеряли и долго отмывали грязь. Раздеваться догола в присутствии девочки (хоть и двоюродной сестры Вали) категорически отказался. Спал от усталости «как убитый».

     С утра началась вольная деревенская жизнь, как всегда одинаково с причитания бабушек и тёток: – Ой, да шо ж ты такой манесенький да худесенький. Чи тэбэ там, у городи, зовсим не кормлять... И – за стол.

     Потом долой рубашку, шорты, носки и сандалики – с чем я был полностью согласен, кроме обуви. В городе босиком по асфальту, булыжнику и ухоженным газонам – пожалуйста, но в деревне…

     Такое впечатление, что все колючки собраны и высыпаны именно на твоём пути, потому что никто больше не подпрыгивает через шаг, чтобы вытащить из подошвы какую-нибудь колкую гадость. Не так больно, но очень, поначалу, неприятно наступать на куриное, утиное и гусиное, прилипающее к подошве гуано. Те же куры-дуры нагло подпрыгивали и выхватывали хлеб прямо из руки во время еды во дворе.

     Но дня через два к этому привыкаешь. И местный народ уже не посмеивается над странной подпрыгивающей походкой городского хлопчика, и над тем, как он вдруг смущается не понятно от чего. На третий день я уже почти все понимал без перевода, а на пятый мог по-местному балакать.

     Мы с Витькой отвечали за возврат домой привязанного утром к колу на лужке полугодовалого бычка Мишки. Бычок уходить с пастбища не хотел, команд не понимал и долго таскал нас за собой на веревке.
     Если бы не камушки и колючки, можно было бы скользить по траве за ним на пятках, как на водных лыжах. При этом он неожиданно разворачивался и поддавал нам своей башкой с маленькими шишками намечающихся рожек. Дворовый пёс с лаем и удовольствием хватал за ноги всех троих.

     Днём бултыхались в ставке с утками, гусями и коровами. Узнав о госте, на хуторе появилось несколько Богомазят разного возраста, кажется, там были и мои неклиновские «тётя Женя и дядя Минька», и все отправились в большой колхозный сад в 4-5-ти км от хутора. Сторожил сад кто-то из наших дедов или прадедов. Он отдал нам на разграбление одно из крайних черешневых деревьев раннего созревания. Я пристроился к ветке, до которой доставал с земли, настроился на долгое её объедание и был поражен, когда увидел как мои сестры-братья обломив по ветке, спокойно позвали меня продолжить прогулку. Неподалёку оказался водоём явно искусственного происхождения диаметром 7-8 метров с возвышающейся над ним десятиметровой самодельной вышкой.

     В ходе подстроенного спора я должен был доказать свою храбрость. Единственно, что я выторговал, – кто-то должен продемонстрировать достаточность глубины и отсутствие посторонних предметов в яме. Требование было признано справедливым и спорщик (года на два старше меня) прыгнул первым.

     По крутой лесенке я поднялся уверенно, хотя с Юркой не прыгал с высоты больше 4-х метров, а ветки тополей и шелковицы не превышали 8-ми метров от земли. Но 10. Когда я подошел к краю маленькой дощатой площадки и глянул вниз, то подумал, что пятак с водой стал меньше раза в два. Отступать было нельзя. Внизу местные хуторяне жаждали позора «городского».
     Я глянул вниз ещё раз. Лужа не увеличилась, и тогда я прикинул, что если просто сделаю шаг вперёд, то должен попасть точно в её центр, что было необходимо, т. к. не знал поката краёв ямы.

     Шагнул и, преодолевая страх в коротком полёте, не успел насладиться прелестью свободного падения. Вонзившись солдатиком в воду, погружался так долго, что начал сомневаться, хватит ли мне воздуха на обратную дорогу. Судорожно дрыгая руками и ногами, выскочил на поверхность и, тут уж не торопясь, гордо выплыл на берег. Видимо, это было опасное испытание, потому что кроме нас двоих никто не прыгнул, а под восхищённые возгласы двоюродных братьев и сестёр меня попросили не болтать о нашем споре.

     За проявленную смелость обе сестрички на следующий день на местном ставке показали мне короткое, но очень смелое по тем временам, оставившее неизгладимое впечатление стрип-шоу, под девизом: «Хочешь ж… покажу» с одномоментным нырком в воду того же замуляченного ставка.

ВЕЛОСИПЕД – ТОЖЕ СРЕДСТВО ПОВЫШЕННОЙ ОПАСНОСТИ.
     Борисовы собрались проведать родителей тёти Веры (мамы Саньки и Толика), которые жили примерно там же, где и Богомазы, и пригласили меня с собой в компанию к Саньке. Толик сразу завеялся куда-то со своими друзьями-одногодками, а нас дедушка взял с собой на серьёзное дело.
     Мы вышли камышами к какой-то мелкой воде и на маленькой плоскодонке с «одновёсельным управлением» поплыли между стелящейся по воде растительностью к нескольким небольшим островкам. Это было нечто вроде заливных (тургеневских) лугов. На островках мы ворошили скошенную ранее дедом на сено траву, а на обратном пути проверили вентеря, означенные приметными только деду вёшками. Вентерь – это рыболовная сетка-ловушка на обручах, не травмирующая рыбу. Из каждого вентеря дедушка вытряхивал в лодку красивых, насыщенного желтого цвета, толстеньких линей. Они были похожи на карпов, но раньше я такую рыбу не видел и не ел. Снасть, привязанную к вешке, дедушка возвращал на место.

     Вечером бабушка подала необычное для меня блюдо – без голов и хвостов обжаренные и залитые яйцом линьки. Я знал, что речная рыба очень костлява, приготовился к нудному выбиранию костей из яичницы и был приятно удивлён. Рыба была практически без мелких костей, в отличие от карпов, сазанов, окуней и прочих краснопёрок.

     Ну, и где, спросите вы, экстрим? Подумаешь, рыбьей костью мог подавиться!
– Быль – это вам не сказка! Тут всё не сразу, зато – правда.

     Сначала мы с Санькой обнаружили место, где дед высушивал под стеклом старых оконных рам листья табака-самосада и скрутили «козью ножку» на двоих. Потом с Санькиными двоюродными братьями погоняли по очереди по бездорожью на мопеде и только на следующий день…

     Братовья с друзьями подогнали Толику мне и Саньке по велосипеду (без намёка на ручные тормоза), и мы понеслись на речку. Ехали, обгоняя друг друга, по пыльной грунтовке. Я, не зная дороги, держался в арьергарде. Вдруг передние пацаны стали по одному пропадать из вида. Я подъехал к этому месту и обнаружил слева очень крутой обрывистый овражек, заросший сорняками, в узкий жёлоб которого и ныряли велосипедисты и быстро неслись на нижнюю дорогу.

     Мне бы сразу стать плотно на тормоза и сползать потихоньку. Я же храбро, но опрометчиво, дал своему «коню шпоры» и ринулся вниз. Сработал принцип Юрки Рудкина – делай, как я. Высокая трава скрывала такие ухабы и ямки, что трижды подпрыгнув, я «потерял» педали, седло и в результате сел на раму. Руль я сжал так, что побелели пальцы, но не дал ему запредельного рыскания, стараясь держаться середины ложбинки. Скорость росла неконтролируемо и вероятность пойти кувырком тоже. Ещё несколько секунд педали, вращаясь, били по ногам, пока я пытался их поймать и не разбить о раму самое дорогое.

     Взлетев над землёй после очередной кочки, где-то в середине спуска, я поймал, наконец, замедлившие вращение педали и, приземлившись, слегка подтормаживая, погасил немного скорость, попал в седло и с почти естественной улыбкой скатился ко всей гопкомпании, с любопытством наблюдавшей снизу за необычным спуском.

     Глянув вверх, оценил высоту и длину ложбины метров в 20-25. Шестилетний опыт велопрогулок на "Школьнике" наперегонки с трамваем по бордюрам и брусчатке пригодился и спас и в этот раз.

          Фото из архива семьи Борисовых.