Апокалипсис Эллонта роман

Иллюстрация 1

«В душе человека никогда не было большего ужаса, чем ответственность за что-то жизненно важное, в то время когда ответственность переложить не на кого!!!»
                Профессор Крат

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Иллюстрация 2

Вечереет над тихой рекой, над дальним лесом, над просыпающимся городком. Последние лучи солнца нежно осветили красивый пейзаж и медленно, нехотя освободили небосвод, уступая место мириадам звезд и царице ночи луне, одиноко выплывающей из-за горизонта. Ночь заявила свои права над миром. Доселе спящий городок ожил. Открылись окна навстречу сумеречной прохладе, заскрипели двери и калитки. Население встретило новую ночь деятельной суетой. В просторной зале одного из домов отец будит своих сыновей:

– Эй, сони! А ну-ка просыпайтесь! Луна уже на полнеба,
а вы еще дрыхнете!

Его твердый, трубный, но, нежный голос кажется грубым, но двое подростков с восторгом бросаются на него, валят его на дубовый пол и стараются побороть своего грозного родителя. Свирепо рыча, папа пытается высвободиться из цепких рук сыновей, но, запыхавшись, без сил сдается на милость «победителей». Тоненьким голоском, явно не вяжущимся с
его грозной внешностью, вопит:

– Безжалостные монстры! Пощадите заблудшего в своем невежестве отпрыска природы и простите за скромную попытку вырвать вас из цепких лап сна. А если вы меня не простите…
Тут с громким рыком, встав на сильные мускулистые ноги, с висящими на его руках сыновьями, он начинает кружиться волчком. Дети, еле держась за его руки, летают вокруг
своего отца, заливаясь смехом.

– Вот так! А в прошлый раз вы разлетелись в разные стороны. Вот что значат тренировки! На зарядку становись! На месте, бегом, шагом марш!

Дубовый пол заскрипел под натиском крепких ног. В шкафу затарахтела посуда, резонируя с мощными силовыми упражнениями. Тяжелый кованый светильник, раскачиваясь
из стороны в сторону, грозился обвалиться вместе с потолком.

– Итак, подведем итоги! Вы даже не запыхались! Вдох! Выдох! Закончили! А теперь в душ!

Сыновья забежали в отведенное под душ помещение. Отец зачерпнул ведром из огромной бочки холодной ключевой воды, стекающей в нее по желобу из ручья, и стал выплескивать на детей. Те с восторгом принимали на свои сильные молодые тела все новые и новые порции родниковой воды.

– А теперь я! – огромное тело в один прыжок нырнуло в большую бочку, выражая бурный восторг. Выплеснувшаяся вода окатила подростков, чуть не сбив их с ног.

– Так, балбесы! Я - на кухню готовить завтрак, а вы будите крошку Тлона!

Неистово гогоча, Трон и Тирен, шлепая мокрыми босыми ногами, побежали к колыбельке и устроили в ней маленький шторм. Малыш, делавший вид, что он еще спит, ожидая от них очередной шалости, вскочил на ноги и выпустил в сторону своих братьев струю. Тонко рыча, разметал игривых юношей своей зловонной шуткой и засмеялся.

– Папа! Тлон опять нас опи;сал! – брезгливо заныл Тирен.

– Нечего жаловаться! Уже пора научиться уворачиваться! – смеясь, ответил отец.

Малыш, радуясь очередной победе над братьями, смеялся, кривя рожицы. Только два зуба красовались в его озорной улыбке сквозь ажурную решетку колыбельки. Растопив очаг, папа на кухне гремел посудой. Вместе с легким дымком потянулись ароматные запахи, будоража аппетит детей. Захлебываясь слюной, прибежали Трон и Тирен.

– Отнесите Тлону бутылочку с молоком!

– Если он не будет на нас пи;сать! – передергиваясь, прошипел Тирен.

– Даже Тлон не может пи;сать бесконечно! Скоро у него вылезут все зубки, он будет еще и кусаться. Ты просто себя не помнишь! С тобой, старшенький, мне было особенно тяжело. Пока я работал, ты сгрыз кроватку своими четырьмя зубами. Видите ли, она очень вкусная. А мастер Долт делал ее для тебя из старого вишневого дерева... Неделями вырезал на ней узоры в ожидании твоего появления. Ты не помнишь, как тебя придавила кроватка, когда ты отгрыз у нее ножку? Ты лежал под ней и из последних сил держал своими ручонками завалившуюся на тебя колыбельку. Визжал, как маленький поросенок, пока я тебя из-под нее не вытащил. Когда у тебя вылезли все зубки, от кровати осталось несколько дощечек. Следующую кроватку уже сделали из горькой акации. В ней сейчас Тлон и спит. Бегом отнесите бутылочку малышу и за стол! Яичница остывает!

Жадно наворачивая завтрак, отец раздавал поручения:

– Трон! После школы зайди к дяде Дебу, поблагодари его за молоко и возьми еще! Наш кроха Тлон его очень любит. Скоро перейдет на нормальную пищу, тогда будет легче.

Тирен! Тебе задание: после школы зайти к дедушке Туру. Мы давно его не навещали. Попроси его сделать тарелочку Тлону. Только не задерживайся с братьями. Знаю я тебя! А то завеешься до рассвета. Чтобы в полночь был дома! Мне надо завершить работу с первым стулом Тлона. Скоро он займет место за общим столом.

А теперь, Тирен, помой посуду, а ты, Трон, постирай пеленки Тлона!

– Почему я? Я вчера стирал!

– Мне все равно, кто это будет делать! Пеленки и посуда на вас! И быстро! Уже пора собираться в школу.

Закончив с делами и побросав книжки в вещевые мешки, Трон и Тирен обули шлепанцы и наперегонки выскочили из дома. Пробегая мимо соседей, они, кланяясь, пожелали благоночия их дому. Луна отбрасывала длинные тени от их быстрых ног на идеально тесанные плиты мостовой.

Серое монументальное здание школы одного за другим поглотило спешащих мальчишек из окрестных улиц. Монументальное здание было построено еще великими архитекторами Прежней Эпохи. Витые колонны, витражи и арки изысканно украшали толстые гранитные стены храма просвещения. Искусно выполненные барельефы рассказывали о минувших событиях. Разноцветный мрамор красноречиво раскрывал историю Древних Родов. Великие воины, ремесленники, ученые, запечатленные в камне, еженощно смотрели на учеников школы.

Недалеко от двери была фигура кающейся Эллоны, бьющей себя по голове. Она выделялась из всех фигур. Считалось, что если перед школой ударить Эллону, это гарантирует хорошую оценку на экзамене. Понятно, что через некоторое время от скульптуры мало что оставалось. Через некоторое время статую заменяли. Но все равно через несколько лет она становилась такой же жалкой.

Последний опаздывающий ученик, отпустив оплеуху Эллоне, вбежал в школу, и начались занятия. Уроки сменяли один другой под бой часов на городской башне. Мальчишки бесились на переменах. Благо, что гранитным стенам мало что угрожало. Они пережили и не такие испытания за всю историю города.

Трон и Тирен сидели на последнем уроке, слушая лекцию профессора Крата. Он хоть и был стар, но сквозь дряблую серую кожу, испещренную шрамами, проступали еще крепкие мышцы. Твердая поступь между рядами парт вселяла в учеников трепет и уважение. Скрипящим, но сильным
голосом педагог читал лекцию по истории их города.

Рассказывая о событиях былых лет, он, уставившись потухшим взором в пустоту, нередко замолкал, словно заново проживал ушедшие века, пропускал их через себя. Потом, вернувшись в класс, к своим ученикам, продолжал далее.

Никто не смел смеяться над такими задумчивыми минутами. После очередной паузы профессор «проснулся», оглядев учеников поверх маленьких очков, чудом державшихся на его крючковатом носу.

– На чем я остановился?

– На Священном Голубом Озере! – хором напомнил весь класс.

– Ах, да! Да! Священное Голубое Озеро! Вы уже проходили по биологии, чем отличаются эльфы от троллей?

Один из учеников встал, поклонился и сказал:

– В принципе, ничем! Это один биологический вид – эльфосапиенс! Раньше и мужчины и женщины были эльфами. Только с мужскими представителями произошла метаморфоза, и они стали троллями. А женские представители остались эльфийками…

– Верно! Так вот, сегодня я расскажу вам, как произошла эта «метаморфоза» с нами. Вы уже достаточно взрослые юноши, хотя вам еще учиться два года. Через три недели у вас будет посвящение во взрослые тролли. Вы будете выбирать себе невест. И вы, конечно же, к этому моменту должны хорошо знать историю… гм… этой «метаморфозы». Придумали же термин – «метаморфоза»!

– Профессор Крат! Разрешите обратиться с вопросом. Мы изучаем архитектуру, математику, поэзию, сказания Древних Эпох и прочие нужные науки. Но так ли необходимо знать
историю метаморфозы?

Профессор вдруг нахмурил брови, положил сильные руки на парту, да так, что она заскрипела под их весом и, глядя в глаза ученика, задавшего глупейший, с его точки зрения, вопрос, сквозь крепкие зубы, вначале едва шевеля губами, не скрывая злости, прохрипел. А потом, перейдя на крик и брызгая слюной, проорал в лицо обескураженного юнца:

– Историю учат для того, чтобы видеть, как сделанная в прошлом глупость отразилась на сегодняшнем дне! И чтобы сегодня не совершать новые глупости, за которые будут
расплачиваться грядущие поколения!!!

Иллюстрация 3

Очки слетели с его орлиного носа и смешно повисли на ухе. Хоть это и выглядело комично, но никто не посмел усмехнуться. Профессор, не замечая конфуза, не стал обращать внимание на такую мелочь. Он продолжал сверлить ученика колючим немигающим взглядом, будто самая главная фраза исходила не из перекошенного яростью рта, а из этих страшных глаз.

По коже учеников пробежали мурашки. Таким грозным ученики еще не видели доброго и обходительного профессора. Но учитель, как будто придя в мимолетное смущение от такого жесткого ответа, откашлявшись и поправив очки, нарочито мягко продолжил:

- Кто из вас видел хоть одну эльфийку? Свою мать? Сестру? Иль может быть бабушку? Может кто-то видел свою суженную, с которой …? – профессор оглядел класс, всматриваясь в опущенные глаза подростков. А те всем своим видом показывали, что они ни одной эльфийки в глаза не видели. Профессор тихим голосом продолжил, – как, по-вашему, выглядит женщина, которая станет матерью ваших детей?

Вопрос профессора поставил учеников в трудное положение. По их реакции было видно, что об этом никто из них не имеет ни малейшего представления. Лишь один ученик, откашлявшись предположил:

- Ну-у-у, они такие…! Такие же, как и мы…! Ну, может быть, не такие зеленые…! Волосы у них длиннее…! Говорят, у них даже талия есть!

- Теперь вы понимаете, почему я во всех подробностях рассказываю вам о той эпохе, когда проснуться вместе с любимой женщиной – было нормой. Каждый ребенок, вне зависимости от пола, знал свою мать и отца, сестер и братьев, бабушек и дедушек.

Теперь мы живем в другом мире. Мы, тролли, спим днем и с последним лучом солнца просыпаемся, а женщины засыпают и спят ночью! Мы построили свой город и каждодневно его делаем лучше, женщины отказались жить с нами, предпочитая свои домики на деревьях в лесу.  Эта реальность к нам пришла из глубины веков, но мы не должны забывать, как жили эльфы тысячи лет до метаморфозы.

Прохаживаясь мимо парт, профессор продолжил свое повествование:

– Это было еще в эпоху, когда светило не заходило за горизонт. Величие Эллонта, города эльфов, простиралось на многие лиги. Давно побеждены все, кто был способен бросить нам вызов. И в мире под солнцем воцарилось спокойствие. Подойдите к окнам класса, откройте их и посмотрите. Там, у горизонта, в свете полной луны виднеются руины Эллонта…

Ученики, оторвав свои вспотевшие зады от отполированных ими же стульев, бросились к окнам. Высунувшись из них, они с восторгом любовались древними руинами в ночной дымке, сохранившими еще былое величие, грандиозность разрушенных бастионов и дворцов и искусность древних мастеров, создавших этот шедевр эльфийской архитектуры.

Тихим вкрадчивым голосом, словно видит эти картины своими уже не молодыми глазами, Крат продолжил:

– По красивейшим улицам ходили влюбленные пары, юноши признавались в чувствах своим девушкам. В театрах ставились великолепные спектакли. Прекрасные эльфийки в красивейших нарядах и изысканных украшениях хвастались одна перед другой. Наши прадеды, эльфы, гордые в своей стати и красоте, превозносили заслуги своих пращуров, запечатленных в гранитных скульптурах и монументах.

Изобилие и достаток наполняли дома Древних Родов. День не заканчивался, никто не спал ни днем, ни ночью. Молодежь чтила Обычаи и Законы Предков. Это был золотой век эльфов. Счастье и любовь царили в домах. Правнуки древних героев считали за честь породниться с потомками славных семей. А юноши и девушки знакомились на балах, устраиваемых их родителями.

Когда между юношей и юницей пробегала искорка, они засылали сватов в тот дом, из которого была невеста. Когда намерения молодых и их родителей устраивали все стороны, проводился красивейший обряд у Священного Голубого Озера.

Жениха и невесту на прекрасных конях отвозили на берег Святыни. Там для них уже был устроен шалаш с яствами и богатым убранством. Шалаш – это, конечно, условно. Больше он напоминал маленький дворец. Эльфы умели быстро создавать изысканные шедевры архитектуры.

Молодых оставляли там для совершения таинства Познания Наготы Первых Людей. Жених и невеста оставались на берегу Священного Голубого Озера наедине целых три дня. У них было все: еда, кров, убранство, удобства, но не было только одежды. Они были совершенно голыми. Однако на берегу Священного Голубого Озера жених не мог совершить со своей невестой акт любви. Это считалось ужаснейшим грехопадением. Каким бы большим ни был соблазн, ни один эльф
не смел нарушить этот закон.

Молодые три дня купались в чистейших водах Озера, без стыда любовались взаимной красотой, разговаривали, шутили и ласкали друг друга. И все это невинно и целомудренно. За эти дни молодые так привыкали к виду естества, что к третьему дню быть нагишом для них становилось таким же естественным, как носить одежду. Не было ни стеснения, ни детской робости.

А в это время родители молодых праздновали обряд Познания Наготы Первых Людей, устраивали церемонию родства душ и готовились к Дню Всех Свадеб, когда все женихи этого года изопьют из чаши сладострастия божественный эликсир. А невесты этого года вкусят божественный плод Огава, дарующий неслыханное наслаждение.

Дерево Огава, что в переводе со староэльфийского языка означает «последний из своего рода», росло на главной площади Эллонта тысячи лет. Мощный ствол, извиваясь, охватывал серебряную чашу, в которую тысячи раз наливали напиток, оставшийся нам в наследство от Праотцов. Рецепт хранился в строжайшем секрете со времен Первых Людей в Верховном Храме. Последний и главный ингредиент этого эликсира давало само древнее дерево, помнящее Первых Людей. Капли
драгоценной смолы святыни стекали по корням прямо в эту чашу. Это происходило один раз в год, в День Всех Свадеб.

За тысячи лет несчетное количество эльфов получило благословение Предков через древнее дерево. И они прожили свой век в счастье и благодати. Молодых женщин от пожилых матрон можно было отличить только по более бледной коже и едва заметным оттенкам цвета волос. Пара, связавшая себя узами брака под священным деревом, проживала долгую и счастливую жизнь и видела свадьбы своих прапраправнуков.

Молодых, которые провели три дня на Священном Голубом Озере, не согрешив перед Законом Предков, родители забирали с берегов святыни, и больше жених не мог увидеть невесту до Дня Всех Свадеб.

Одни влюбленные ждали этого дня месяц, а другие – одиннадцать месяцев. Но все дожидались, а
потом всю жизнь наслаждались семейным счастьем.

Каждый из вас, наверное, не по одному разу пнул Эллону у входа в нашу школу. Не скрою, и я пару раз приложился. Ее призрак, наверное, до сих пор витает где-то в руинах Эллонта и в отчаянии бьет себя по голове, рвет на себе волосы от невозможности что-либо изменить. Вся эта… гм… «метаморфоза» произошла с нами из-за этой самой эльфийки.

Эллона была свежа, как вода Священного Озера. Красива, как бутоны священного Дерева Огава. Родители ее холили и лелеяли. Она с рождения была обласкана и избалована вниманием. Весь дом был завешан зеркалами, и возле каждого Эллона останавливалась и любовалась собой. Родители заказывали у лучших эльфийских ювелиров изысканные украшения. Портные шили ей лучшие наряды. Любой эльф был бы счастлив взять ее в жены.

Но посватался к ней красавец Легас из Древнего Рода. Величие и благородство его Предков воплотились в его красивейшем стане.

Всего было достаточно в нем: и силы, и ума, и ловкости, и благоразумия, и почитания старших и Законов Предков. Любая эльфийка была бы рада стать его супругой. Но он желал видеть своей женой только прекрасную Эллону.

Родители благополучно засватали молодых и через неделю отвезли их на Священное Озеро.
Оставили влюбленных в шалаше, забрали их одежды и уехали праздновать родительское счастье.

Вначале Легас и Эллона, оставшись один на один, не смели поднять глаз друг на друга. Но вот наконец Легас осмелел и взглянул на свою будущую жену. То, что было скрыто под изысканной одеждой эльфиек и горячило молодую кровь, предстало в первозданном виде, неприкрытом ничем. Красота юницы так ошеломила его, что его мужское естество показало себя во всей своей красе. Он подошел к Эллоне, отвел ее руки, закрывающие большие сиреневые глаза, и они встретились взглядом. Трепет пробежал по их коже легким ветерком.

Эллона тоже была очарована красотой молодого статного и сильного эльфа. Она подалась ему навстречу. Легас хотел прижать невесту к себе, но его возбудившаяся плоть уперлась в ее живот. Эллона медленно, стыдливо опустила глаза на то, что мешало им и не позволяло обняться. Увиденное страшно напугало юницу.

Хотя испугом это трудно было назвать, то был нескрываемый ужас, исторгнувший из ее
трепещущей души все прочие чувства. Воображение за секунду нарисовало, как то, что упирается ей в живот, будет всю жизнь погружаться в нежную девичью плоть, приносить одни страдания и боль.

Иллюстрация 4

Уже никто не узнает, что ее напугало в мужском естестве, но Создатель создал то, что есть у мужчины, и то, что есть у женщины. И никогда еще одно другому не навредило. Более того, многие замужние эльфийки завидовали своим подругам, чьи мужья обладали органами таких размеров. Но Эллону это мало интересовало. Сама мысль о том, что «это» погрузится в нее, затмила ей рассудок.

Она забилась в угол шалаша и вместо того, чтобы наслаждаться обществом своего жениха, жалобно заскулила, чем повергла Легаса в недоумение. Он всячески пытался ее успокоить и развеселить. Пел ей любовные песни и даже танцевал. Но лучше бы он этого не делал.

Когда, немного успокоившись, она посмотрела на танцующего Легаса, ее рыдания с еще большей
силой сотрясли стены шалаша и эхом разнеслись по Озеру…
Вконец расстроившись от тщетности попыток сделать три священных дня на Озере праздником любви и сближения душ, Легас ушел бродить по берегу. Он лежал на песке и в отчаянии бросал камешки в прозрачные воды. Не так он представлял себе священный обряд.

Три нескончаемо долгих дня в одиночестве наконец закончились. Хмельные родители весело и шумно приближались к шалашу. Песни и шутки счастливых родственников не смолкали.
Любовные баллады можно было услышать за несколько лиг. Сразу было понятно: идут счастливые родители. Редко когда можно увидеть статных и благородных эльфов в таком игривом настроении: только в дни свадьбы детей и в дни рождения своих внуков.

Когда они подошли к шалашу, их улыбки сошли с озаренных счастьем лиц. Пауза была долгой. В углу шалаша, забившись в угол, рыдая, сидела Эллона. На берегу недалеко от шалаша грустил обескураженный Легас. Попытки родителей узнать, что же произошло, не увенчались успехом. Невеста не переставая рыдала и жалобно скулила, а Легас стыдливо отводил грустный взгляд. Он уже нарисовал в своем воображении сцены будущей «счастливой» семейной жизни. И они его не радовали.

Родители, не добившись ответа от молодых, молча принесли им одежды, посадили на коней и под уздцы повели каждого в свой дом.

Лучшим исходом неудачного сватовства было бы расторжение брачных договоров. Родители пришли в Верховный Храм к Старейшинам и рассказали о случившемся. Но Совет Старейшин, выслушав их доводы, решил не расторгать помолвку. Самый старый из них молвил так:

– Мало ли что может напугать молодую и неопытную девицу. Если каждый раз мы будем расторгать священные узы из-за чьих-то истерик, ничего святого не останется. Священное действие остается священным только потому, что его ничто не может нарушить. Нет ничего большего, что может иметь такой же вес, как священнодействие. Раз жених и невеста были
на Священном Голубом Озере, узрели Наготу Первых Людей, значит, назад дороги нет. Солнце не может повернуться вспять.

Грустные родители, не глядя в глаза друг другу, вернулись домой готовиться к свадьбе. До Дня Всех Свадеб оставалось несколько месяцев.

Мать Эллоны рассказала дочери о решении Совета, и та, не скрывая слез, бросилась к себе в комнату. Несколько дней она не выходила из убежища. То рыдала, то перебирала украшения и наряды, то пела грустные песни, и от ее заунывного протяжного голоса в доме становилось еще горше и тоскливее. Мать, обеспокоенная хандрой и страданиями своей дочери, пошла к знахарке.

Старая эльфийка уже и сама не знала, сколько ей лет. О ее возрасте говорили лишь неопрятный вид, мудрость и усталость от жизни в потухшем взгляде. Мать в слезах начала рассказывать о неудачном таинстве на Озере. Но знахарка ее перебила:

– Все знаю! Весь Эллонт знает! Однако никто не знает, почему так произошло!

Мать в слезах ответила:

– И нам молодые ничего не рассказали.

– Давай-ка я поговорю с твоей дочкой, – вызвалась старая эльфийка. – За мою жизнь я многое повидала, и кое-что знаю. Может, чем помогу.

Невеста не могла покинуть родительский дом до свадьбы, поэтому обе эльфийки пошли в усадьбу Эллоны. Старая женщина вошла в комнату девицы, долго смотрела на нее, а потом вкрадчиво, начала с ней говорить о погоде, об украшениях, о нарядах. Знахарка, не смолкая, осыпала ее комплиментами и шутила, и через некоторое время девица как ни в чем не бывало уже смеялась вместе со старухой. Когда юница совсем позабыла о том, что нужно рыдать и стенать, знахарка перевела разговор на главное. Эллона, доверившись старушке, рассказала о том, что произошло на Священном Озере:

– Вы представляете, он уперся мне в живот! Когда я на него посмотрела и представила, что «это» все в меня залезет, я готова была броситься в Озеро и утопиться. Я как подумала, что «это» будет сотни лет мучить меня, причинять моему нежному прекрасному телу боль, у меня подкосились ноги и я уже ничего не хотела. У меня было одно желание – убежать. Но одежды забрали родители. И я три дня просидела в шалаше, боясь шевельнуться.

– А что жених?

– Он, как дурак, пел песни, смешил меня, танцевал, тряся своим… Чем еще больше меня пугал.

– Может, ты преувеличиваешь? Мало ли что может показаться с перепугу девушке!

– Нет! Я точно это видела! Большая кость, обтянутая кожей! Ужас! Бррр! – Эллона скривилась, показывая свое омерзение.

– То, что это кость, тебе показалось!

– Нет! Точно кость! Я же видела! И в книжке читала! Ее называют бакулюсом! И это ужасно страшно! Старейшинам то что! Не им терпеть эту кость в себе! А мне теперь и жить не хочется! – капризно закатив глаза, девушка готова была снова зарыдать от отчаяния.

Эллона подошла к зеркалу, поправила локоны, повернулась одним боком, другим, стала вполоборота и вкрадчиво спросила у старухи, которая, слегка улыбаясь, смотрела на избалованную юницу, в душе завидуя молодости эльфийки и поражаясь ее глупостью:

– А нельзя ли что-нибудь сделать с этой костью, чтобы она стала поменьше? Хотя бы с ладошку или лучше с мизинчик.

– Сделать-то можно! Только не будешь ли ты потом жалеть?!

– Жалеть?! Ха-ха! Было бы о чем жалеть! Да и Легасу кость не будет мешать ходить! Я вообще не представляю, как можно ходить, когда у тебя между ног «такое»!

Старуха, умудренная жизненным опытом, заговорщически ухмыльнулась, на минуту задумалась, и в ее голове созрела маленькая хитрость, как обмануть наивную и избалованную девчонку и получить свою выгоду.

–  В эльфийской медицине невозможного нет, – сказала она. – Я дам тебе зелье из семени карликового дракона. Ты должна представить, какого размера ты хотела бы, чтобы у него была… э-э-э… эта самая «кость». Выльешь это зелье в чашу, из которой будет пить твой жених на таинстве бракосочетания у Дерева Огава. А потом ложись с ним в постель, закрой глаза и ничего не бойся. Твой суженый своей «костью» не причинит тебе страданий. Однако это зелье очень дорогое. Сможешь ли ты меня отблагодарить?

Эллона достала шкатулку со своими драгоценностями и сказала:

– Выбирай любое!

У ведуньи разгорелись глаза. Она выбрала самое красивое ожерелье. Успокоив юную красавицу, старушка ушла готовить зелье. А обрадованная «доброй вестью» Эллона, веселая и задорная, впервые за несколько дней вышла к родителям и выразила желание утолить голод.

Знахарка же, придя домой, начала толочь в ступе всё подряд, до чего дотягивалась ее рука: мяту, зверобой, ромашку и прочие дары природы. С губ старой эльфийки при этом не сходила улыбка.

– Вот глупая, изнеженная девчонка! – бормотала она. – Не понимает своего женского счастья! Я не дам тебе испортить такого прекрасного юношу. Любая достойная женщина была бы рада разделить с ним супружеское ложе. А эта стрекоза в своей девичьей наивности превзошла всё то глупое, что я видела за свою долгую жизнь.

Старуха толкла растения в ступе и приговаривала:

– А положу-ка я еще заморской замороки, она сделает молодого эльфа неутомимым любовником. Ты, капризная девчонка, еще поблагодаришь меня потом, когда станешь достойной эльфийкой!

Сотворив зелье, она отнесла его в дом невесты и, напустив таинственный вид, отдала ей пузырек с жидкостью.

– Ты должна точно представить себе, какого размера ты хотела бы, чтобы у него была… э-э-э… эта «кость»! – вновь наставляла она Эллону. – Постоянно думай о «кости»! Ты должна так
четко представить себе ее, как будто видишь своими глазами. С этими словами она покинула дом невесты.
Жених же, не подозревая, какую «метаморфозу» хочет с ним учинить его невеста, праздновал со сверстниками последние деньки холостяцкой жизни. Молодые эльфы ездили на охоту, купались в речке, пили хмельной эль в таверне, и ни разу ни одному юноше не помешала жить и радоваться жизни его «кость». Дружеские игрища слегка скрасили Легасу горечь трех дней на Озере, и он забылся в веселье.

Незамужние эльфийки с завистью смотрели вслед молодым здоровым эльфам, жалея о том, что не их Легас поведет на супружеское ложе.

Эллона так прониклась словами старой эльфийки, что буквально не выпускала пузырек из своих рук. Она представляла, как та большая «кость» становится маленькой. Нет, ОЧЕНЬ маленькой косточкой. Нет, еще меньше, как ее мизинчик. Она разглядывала свои тонкие пальчики и всё решала, достаточно ли маленькой будет «кость», если будет размером с ее мизинчик.

Родители, видя, как Эллона ходит и что-то бормочет себе под нос, стали о ней беспокоиться. Хорошо, что до Дня Всех Свадеб оставалось совсем немного времени. А Эллона все шептала над пузырьком, не замечая косых взглядов родителей.

Одна мысль не давала покоя глупой девице: как она незаметно нальет зелье в чашу Легаса. Она видела, как проходит таинство бракосочетания, но не представляла, как это можно
сделать незаметно. А потом отбросила эту мысль:

– А, ерунда! Решу всё на месте.

И вот настал День Всех Свадеб. За несколько дней до таинства в город потянулись телеги с провиантом. Груженные до верха, они ломились от изысканных яств и вин. В домах женихов готовились пиры, на которые придут все жители Эллонта. Они просто будут ходить от одного двора к другому, петь песни и воспевать красоту и благородство женихов и их невест. Обычно это длится несколько дней, пока каждый эльф и эльфийка не поздравят молодых и не одарят их своими подарками.

Весь город собрался на главной площади. Зеваки выглядывали из окон, выкрикивали шуточки своим друзьям. А около Дерева Огава уже переминались с ноги на ногу женихи. В стороне, рядом с родителями стояли невесты под длинными фатами, томно взирая на своих избранников.

Эллона, затаив дыхание, до последней минуты что-то неслышно шептала, сжимая в ладони крохотный сосудик с зельем. Поняв, что ей не удастся налить зелье в чашу Легаса, она решила выплеснуть его в большой сосуд.

В серебряную чашу уже был налит божественный эликсир, заботливо приготовленный эльфийскими Старейшинами. Все ждали, когда яркое солнце, поднявшись в зенит, растопит смолу Дерева Предков и она потечет по стволу, став главной частью священного напитка.

Все было готово к торжеству бракосочетания. Зеваки спорили, когда упадут первые прозрачные капли в чашу. Кто-то заводил песни. Все ждали.

И вот солнце, поднявшись в самую высокую точку небосвода, согрев тысячелетнее дерево своим теплом, растопило соки, и под общий хор одобрения струйки потекли, источая ни с чем не сравнимые ароматы, пьянящие собравшихся.

Таинство началось!

Старейшины запели старую эльфийскую песню о том, как Первые Люди слились в таинстве любви и дали жизнь всем последующим поколениям. Легас, как потомок Древнейшего Рода, первым подошел к родителям невесты, поклонился им и испросил разрешения увести дочь в свой дом и дать жизнь их внукам и всем последующим поколениям. Они, смахивая счастливые слезы, ответили согласием.

Иллюстрация 5

Молодой эльф, взяв за руку Эллону, подвел ее к святыне. Легас должен был сорвать плод с ветки и поднести невесте. Когда он потянулся за ним, невеста незаметно плеснула содержимое флакона в большую серебряную чашу, наполненную священным эликсиром. Легас подошел к Эллоне и поднес ей ароматный дар древа. Она, подняв фату, вкусила его со словами о вечной любви. Юноша взял маленькую серебряную чашу, зачерпнул эликсира и, также клянясь в вечной любви, выпил ее до дна. Затем поцеловал Эллону.

Старейшины объявили их мужем и женой перед народом и лицом Предков. Толпа расступилась, и Легас повел красавицу Эллону в свой дом. За ними в свадебной процессии потянулись счастливые родители и родственники. Люди осыпали их розовыми лепестками и славили их Древние Роды.
А на площади женихи брали своих невест от родителей и подводили к дереву. Подносили невесте плод сладострастия, выпивали божественный эликсир и уводили юниц в свои дома.

Когда женихи увели с площади своих невест, все жители бросились к дереву. Эльфийки срывали плоды и ели их, а мужчины и юноши пили божественный эликсир. В конце таинства чаша
обычно оказывалась пустой, а на дереве не оставалось ни одного плода. Народ с площади расходился по свадебным пирам.

Легас и Эллона сидели за свадебным столом, а гости, поднося дары, желали здравия молодым, их будущим детям, их родителям и всему их Роду. Эллона явно повеселела. Ведь она налила зелье в сосуд, из которого пил Легас. Значит, ее не будет тяготить супружеская жизнь. Да и всем остальным эльфийкам, как ей казалось, она сделала великое благо.

Когда гости были уже навеселе и еле держались на ногах, молодых отправили в опочивальню. Легас снял с юной супруги фату и венок. Эллона, закрыв глаза, как ей говорила старая эльфийка, разделась и легла на красивое ложе. Затаив дыхание, она стала ожидать прихода юноши. Нежные руки мужа коснулись ее тела, губы коснулись ее губ, и в страстном поцелуе Легас и Эллона слились в единое целое.

Красавица не заметила, как любовные объятия захватили ее. Плод Дерева Предков разгорячил молодую кровь. В любовном порыве она отдала всю себя своему Легасу. Ушли страхи и улетучились все мысли. Горячая плоть мужа вошла в нее, не причинив никакой боли, и разлилась нежным сладострастием по всему ее телу.

Сильное тело прекрасного эльфа дарило ей несказанное удовольствие. С каждым движением она наполнялась божественным восторгом, все больше погружаясь в новые неведомые чувства. Казалось, что она может вместить всего его. Ничего подобного она не переживала за свою жизнь.

Волны блаженства вновь и вновь накатывали на нее, грозя выплеснуться фонтаном неслыханного восторга. Из уст Эллоны раздались нежные стоны, их сменили сладкие муки блаженства.
Волна за волной наполняли ее рассудок невиданным ранее теплом, унося юницу в небеса.

Легас так долго ее желал и теперь с жадностью выпивал всю чашу счастья до дна, до последней
капельки. Эллона не знала, что с ней происходит. Она готова была то кричать от восторга, то рыдать от неведомых ей ранее ощущений. Поцелуи Легаса осыпали ее тело, содрогающееся от любого прикосновения. Стоны обоих слились в одно и вырвались восторженным криком божественного блаженства, отдаваясь эхом где-то в небесах, в которых они оба сейчас парили, наполненные счастьем.

Сознание понемногу стало возвращаться. Выбившись из сил, они лежали, глядя в глаза друг другу, наполненные восторгом первой брачной ночи.

– Это такое блаженство – быть твоей женой, – нежно прошептала Эллона.

– Это такое счастье – быть твоим мужем, – задыхаясь от чувств, сказал Легас.

Теперь Эллона могла смотреть без испуга на своего мужа, могучего, нежного, любимого. Она уже не страшилась его ласк и поцелуев. Молодая эльфийка посмотрела на его сильное тело, и увидела то, что ее так испугало в первый раз. Ничего не изменилось.

Эллона, глядя на «кость» Легаса, рассмеялась, поражаясь своей девичьей наивности, и сказала:

– Старая эльфийка меня обманула. Как хорошо, что все осталось, как было. Какой же я была глупой. Я так испугалась твоего… того, что подарило мне это блаженство. Испортила нам праздник на Священном Голубом Озере.

Исполненная счастьем, она захотела рассказать ему все свои страхи, все то, что она по детскому недоразумению сделала вместе со старой эльфийкой. Получается, что знахарка обманула юную Эллону, и «кость» Легаса осталась такой же, как была.

Легас слушал откровения юной эльфийки и не знал, то ли ему смеяться, то ли ужасаться тому, что с ним собиралась сделать Эллона. Юноша посмотрел на счастливую красавицу, подарившую ему блаженство, и его мужское естество снова наполнилось силой для самого прекрасного боя, чтобы вновь и вновь дарить свою любовь теперь уже жене.

Снова и снова они улетали далеко в небо, парили там, не чувствуя земного притяжения, пока силы не покинули их и они не забылись счастливым сном в супружеских объятиях. И спали бы они так долго, не выпуская друг друга из объятий, если бы их не разбудили душераздирающие вопли, доносящиеся с улицы.

Кричали все – женщины, мужчины, юноши. Только незамужние девицы в недоумении смотрели на то, как страдают кричащие эльфы. Легас подошел к окну, распахнул его и с ужасом посмотрел на рыдающих сограждан. Сон еще не покинул его, и мысли путались. Но он видел, какие невыносимые страдания переживают люди.

– Что случилось? – крикнул он в окно. В ответ доносились только стоны и рыдания. Он повернулся к проснувшейся Эллоне:

– Перепили эля, вот и буянят! – но, увидев глаза Эллоны, взирающие на его естество, он сам посмотрел на свой живот.

Глубокий вздох готов был перейти в крик ужаса. Там, где еще недавно красовалось его мужское достоинство, приводящее в восторг девиц, висел маленький, тоненький отросток, не больше мизинца Эллоны. Переполнивший грудь воздух вырвался оглушающим воплем отчаяния,
слившись с криками на улице.

Легас вспомнил все откровения Эллоны, которые она в порыве нежности доверила своему любимому. Теперь ужас охватил его по-настоящему. Старцы древности говорили: «Бойтесь своих желаний, ибо они имеют свойство исполняться!»

Легас спустился вниз и увидел сидящего в унынии отца, тихо всхлипывающего, как маленький ребенок, в безвольном отчаянии. Рядом сидела, рыдая, его мать. Легас всё понял и рассказал им об откровении Эллоны.

Родители в гневе побежали в опочивальню сына и увидели свернувшуюся калачиком заплаканную Эллону. Они вырвали из рыдающей и дрожащей девушки имя виновницы, изготовившей зелье. Отец и мать Легаса выбежали на улицу и рассказали всё горожанам. Вскоре весь город, все мужчины и юноши, пившие из серебряной чаши, бежали к дому старой эльфийки.

Увидев под окнами своего дома разъяренную толпу, перепуганная знахарка укрылась в углу и смотрела, как выламывают двери и окна. Старуху выволокли за волосы и потащили на площадь.

Мужчины, защищая ее от разъяренных женщин, пытались узнать правду. А она оказалась следующей: то зелье, что она сделала, могло подействовать только как возбуждающее страсть снадобье.

Старейшины, присутствующие на судилище, подтвердили, что карликовых драконов в природе не существовало никогда. Во всяком случае, последние десять тысяч лет о них никто не слышал. И рецепта, как сделать большой детородный орган маленьким, в эльфийской медицине нет. Тогда в чем же колдовство?

И тут родители Эллоны и Легаса вспомнили о страхах невесты, о том, как она отрешенно шептала свое желание вплоть до момента испития из чаши эликсира. Вспомнили ее поведение на Священном Голубом Озере. Истерзанная, но еще в сознании, старая эльфийка сказала:

– Дело не в зелье, а в том ужасающем страхе и огромном желании сделать достоинство мужчины
маленьким, чтобы он не смог причинить ей боли. Именно это и превратилось в заклятие, произнесенное над священной чашей.

Услышав это, вся толпа эльфов кинулась к дому Легаса в надежде найти там Эллону. Но пока народ разбирался со старой эльфийкой, девушка, не дожидаясь расправы, в страхе убежала из города. С тех пор о ней никто ничего не слышал.

Старожилы поговаривали, что в дальних концах леса порой слышали чьи-то жалобные завывания…

Но теперь уже никто не прислушивался к чужим страданиям: в каждом доме города поселилось своё невыносимое отчаяние…

                ****
Профессор замолчал. На его крепких скулах играли желваки, а взгляд стал тяжелым и отрешенным. Ученики тоже молчали, не смея нарушить повисшую в классе тишину. Тяжело вздохнув, Крат оглядел замерших учеников и продолжил:

- Прошел не один десяток лет, прежде чем эльфы свыклись с их жалкими детородными органами. Мальчики, родившиеся после этих событий, уже имели крохотные едва заметные отростки. Эльфы постепенно стали забывать, какое блаженство дарила им близость в брачных покоях. Забыли экстаз от слияния двух любящих супругов.

Тоской и раздражением наполнились женские сердца. Упадок сил и уныние наполнили
ссутулившиеся тела величественных в прошлом потомков славных Родов. Они стыдились смотреть в глаза не только своим женам и уже всё понимающим дочерям, но даже своим друзьям, таким же несчастным эльфам, не знающим, что теперь делать.

Женщины вначале великодушно мирились с трагедией и с пониманием сострадали мужьям. Но потом, устав от неудовлетворенной страсти, вскипели негодованием и раздражением. От былого
уважения не осталось и следа. На смену ему пришли нескрываемая ненависть и злоба. Мужчины же всё больше погружались в свою боль, понимая, что сострадания они не получат ни от своих близких, ни от собратьев по несчастью, потерявших волю и былую гордость. Каждый эльф сам для себя решал, как ему скоротать несколько столетий своей никчемной, лишенной смысла жизни.

Ушла в забвение история глупой Эллоны. О ней больше никто не вспоминал. Остались только мужчины, неспособные подарить блаженство своим женам, и наполнившиеся скорбью и унынием эльфийские дома. Сочувствие было вытеснено раздражением, а потом насмешками, неуважением к утратившим волю мужчинам.

Вскоре женские сердца наполнились брезгливым отвращением к эльфу. Раньше, изувеченные в битвах за Эллонт герои не чувствовали ущербности, потеряв руку или ногу. Но теперь произошедшее сделало их жалкими и презираемыми. Теперь смеющегося эльфа невозможно было найти.

Открытые издевательства женщин еще больше ранили мужчин и делали их безвольными, слабыми и жалкими. Юноши уже не пытались создать семью. Им было стыдно за свое мизерное мужское достоинство и за то, что они не смогут подарить своей жене минуты блаженства. Дерево Огава засохло, усыпав землю листьями и сгнившими плодами, потому что никто не создавал больше семьи.

Профессор трон замолчал, словно в поминальной молитве о том мире, в котором ему самому уже не пришлось жить, но который помнил из рассказов прадедов. Он горько вздохнул, и продолжил повествование, не скрывая своего отношения к последующим событиям:

Эльфийки, не получая супружеские ласки, стали искать возможности получения других услад. Когда в невозможной ранее похоти были замечены лишь некоторые отчаявшиеся женщины, город шептался о них с показной укоризной. Но потом, как по команде, презрев всякий стыд, жительницы Эллонта погрузились в неведомое доселе сладострастие.

Женщины, еще недавно кичившиеся своей благопристойностью, не таясь стали ублажать друг дружку. Откровенно и бесстыдно лаская свои и чужие тела, они доводили себя до исступления. Во всех лесах перевелись грибы-толстуны. Женщины использовали их как детородный орган, привязывая себе между ног и ублажая своих любовниц вместо мужчин. На рынке продавцы вначале разрезали овощи, которые можно было использовать не по назначению. Но после побоев неудовлетворенными женщинами смирились, перестав заботиться о морали покупательниц, не скрывающих своих томных взглядов при выборе «подходящего» размера.

Дошло до того, что эльфийки перестали стыдиться своих любовных похождений с соседками и делали это на глазах своих несчастных мужей, которые смирились со своей жалкой участью и уже
не обращали внимания на похотливых жен. Отстранившись от их неуемных утех, они только грустно смотрели в горящие  глаза своих супруг и дочерей.

Женщины стали ссориться из-за своих любовниц. Доходило до кровавых драк за сердца молодых и красивых эльфиек. А те кокетливо взирали на бои озверевших женщин, таскающих друг друга за волосы и избивающих слабых соперниц руками и ногами до бессознательного состояния.

Победительница забирала свою любовницу и с чувством превосходства уводила к себе для плотских утех. А побежденная, возвращаясь домой, срывала всю свою бессильную злобу за неудачу на мужьях и сыновьях. Тогда им лучше было не попадаться на глаза разъяренной женщины.

С каждым годом ситуация в городе ухудшалась. Женщины, переступив все пороги бесстыдства и вседозволенности, искали всё новых и более мерзких удовольствий, уже не заботясь о последних проявлениях морали, полностью игнорируя мужчин и лишая их любых прав. Похоть в самых мерзких ее формах заполнила улицы древнего города. Женщины уже не стыдились связи с домашним скотом. На рынках были скуплены все быки, кони и ослы. Они перестали быть вьючными животными!

«Счастливая» обладательница парнокопытного поселяла своего «любовника» в отдельных комнатах в домах эльфов. Всякие возмущения супругов заканчивались избиением сжавшихся в страхе отцов семейств. Мужчина стал безвольным существом, способным только работать и безропотно приносить благо в семью. Дошло до того, что он стал выращивать сено и ячмень для «дружков» его жены или дочери и убирать за ними навоз.

В городе появились специальные дома, куда приходили богатые госпожи для связи с животными. В красивейших стойлах, отделанных лучшими мастерами, стояли холеные кони, ослы и даже быки. Женщины, разглядывая их отвисшие достоинства, выбирали себе «любовника» с подходящим размером. Те, явно довольные своим новым занятием, в нетерпении били копытами и хрипели при виде новой посетительницы. Пожилые матроны несказанно богатели, устраивая из
своих домов дворцы мерзкого разврата. А мужчины города, надрываясь на работе, из последних сил безропотно зарабатывали средства для услады своих жен, дочерей и матерей.

Женщины заняли все руководящие посты в Эллонте. Желание власти над всеми, возможность иметь неограниченное количество любовниц и «любовников» помутило их рассудок. В домах власть имущих дам появились целые гаремы из молодых и развращенных до предела девиц,
ублажающих располневшую и потерявшую всякий стыд госпожу.

Животные так сроднились со своей ролью, что вольно гуляли по комнатам дома, покрывая любую повстречавшуюся ему эльфийку, будь она наложницей властной хозяйки или само;й хозяйкой. В многочисленных оргиях с участием молодых красавиц они безропотно позволяли заваливать себя на спину. Хрипя от удовольствия, ничему уже не удивляясь, взирали, как молодые девицы ублажали друг друга на нем, в то время, когда госпожа, обласканная своими наложницами, занималась его детородным органом.

Молодые девочки, у которых еще молоко на губах не обсохло, мечтали стать наложницами у какой-нибудь госпожи, а то и вовсе самой госпожой. Путь к власти они пробивали себе через подобные оргии.

Казалось, женщины мстят мужчинам за тысячелетия патриархата в их обществе. В прежние времена, при мудром руководстве отцов города, Эллонт процветал. При безрассудном управлении женщинами город стал деградировать. Эльфийки были заняты только своими нарядами, развлечениями, «любовниками» и любовницами.

Своих подруг они выдвигали на руководящие посты, а сами вели разгульную жизнь на балах и в пирах, ничуть не заботясь о нуждах города. Последний оплот патриархата, духовности и прежнего уклада жизни, Совет Старейшин, грозили распустить, а на его место поставить Совет Стариц, погрязших в пьянстве и извращениях, роскоши и чревоугодии.

Ранее стройные эльфийки располнели и расплылись на руководящих должностях. Те женщины, что не смогли захватить власть в городе, стали наложницами начальствующих дам и всячески их ублажали в роскошных домах и виллах, кабинетах властей города и увеселительных заведениях.

Всех захватила жажда хоть какой-нибудь власти. Чем больше власти, денег, привилегий получала женщина, тем больше наложниц она обретала. Красивых молодых эльфиек стали покупать и продавать, дарить и обмениваться ими, как красивыми безделушками, а тем даже нравилась это. Пробиваясь к вершине власти через постель своей матроны, красавицы соревновались в извращенности и похоти, повышая свою цену в их глазах. В театрах, где раньше ставились классические пьесы о вечной любви Предков, начали устраиваться вакханалии, разыгрываться сцены насилия и разврата. А похотливая публика, состоящая из развращенных матрон, пожирала изысканные блюда с тел голых красавиц и гоготала над криками истязаемых эльфиек.

Деньги лились рекой в руки тех, кто смог доставить неслыханное удовольствие и невиданное зрелище. Женщины уподобились паукам в банке. Интриги и сплетни, коварство и ложь, властолюбие и откровенный садизм стали реалиями их мира. Превратиться в злобную стерву мечтали тысячи молодых девиц, не видевших иной, прежней жизни. Они учились этому у своих распутных мам, не имеющих ни моральных устоев, ни комплексов. Они учились этому в школах, забивая младших и слабых, на специальных занятиях «Как добиться власти», «Как стать стервой», «Как стать богатой и успешной».

А что же мужчины? Им была уготована роль безвольных рабочих, обеспечивающих благополучие мира женщин. Они забыли, что такое супружеские ласки, забыли о семейном счастье. Последний чудом родившийся ребенок давно уже стал еще одним исполнителем желаний эльфиек. Город начал вымирать. Не было больше в нём младенцев и детей…

                ****   

Звонок с уроков прервал рассказ профессора. Он, грустно взглянув на учеников, сказал:

– На следующем уроке продолжим изучать историю «метаморфозы».

Подростки, попрощавшись с учителем, стали собираться по домам. Трон, подойдя к профессору Крату, спросил:

– Профессор! Вы говорите, что раньше эльфы носили платья и другую одежду! А почему мы сейчас не носим всё это?

Учитель посмотрел растерянно на почемучку и спросил:

– Тебе что, холодно?

Трон, пожав плечами, ответил:

– Нет!

– А может, у тебя на теле есть что-то, чего ты стесняешься? – не унимался учитель.

Трон отрицательно покачал головой.

– Так зачем тебе одежда?

Ученик, пожав плечами, вышел из класса. Переступая порог школы, он с укоризной посмотрел на побитый барельеф кающейся Эллоны, потом взглянул на свой юношеский орган, хмыкнул, стукнул Эллону по голове и побежал к дяде Дебу, живущему на окраине города.

Этого крепкого тролля любили все горожане. Его коровы вскормили почти всех детей города. Он и сейчас был занят тем, что усердно доил это благородное животное. Поблагодарив его за молоко для Тлона и взяв кувшинчик, Трон спросил у него:

– А правда, что раньше мы носили одежды?

Дядюшка Деб, не отвлекаясь от дойки, недоуменно спросил:

– Ты что, замерз? Или, может, у тебя всё иначе, чем у других?

Трон, смущенно попрощавшись, побежал домой.

А в это самое время Тирен, зайдя к дедушке Туру, встретил там двоюродных братьев Пита и Тита. Они были близнецами и всё время выясняли, кто из них старше, умнее и сильнее. Тирен был старше их на два года. Растянув их в разные стороны и надавав подзатыльников, он зашел к дедушке. Тот, повязав голову полотенцем, сидел на крыльце и смотрел на шумящих братьев:

– Спасибо тебе, внучок, за то, что ты их растянул! Они с самого вечера выясняют, кто из них получил больше оценок в школе. Кричат, спорят, дерутся. Скоро братик у них появится, тогда, может, меньше будут ругаться и дурачиться.

Тирен справился о здоровье дедушки, и передал просьбу отца, чтобы старый мастер сделал тарелочку для Тлона. Уходя, он спросил:

– Дедушка! А почему мы не носим одежду? Раньше же носили!

Ответ его не удивил.

– Ты что, замерз? – добродушно поинтересовался Тур.

Трон и Тирен вернулись домой. Отец играл с малышом:

– Ну, скажи: «папа»!

Тлон заливался смехом и лопотал что-то нечленораздельное. Отец все не унимался:
– Скажи: «па-а-а-па-а-а»!

Так и не добившись от сына его первого слова, он кинул смеющегося малыша Тирену:

– Занимайтесь крохой! А я пойду делать ему стульчик!

Тирен бросил Тлона Трону. Малыш, летая между братьями, хохотал, что-то лепеча на своем языке. Трон швырнул карапуза Тирену и спросил у папы:

– А почему у нас по одному стулу?

Отец повернул почемучку спиной, поглядел на его ягодицы и сказал:

– Задница у тебя одна! Зачем тебе два стула?

Трон, задумавшись, сказал сам себе:

– Я даже не хочу спрашивать, почему у нас по одной тарелке!

Догнав папу, он снова спросил:

– А когда я вырасту, я тоже буду делать стулья?

– Конечно! Каждому троллю по одному стулу!

– А если я захочу делать что-то другое? Например, шкафы или полки?

– Шкафы делает дядя Стим! А полки делает Буль! У нас каждый тролль что-либо уже делает! И у них есть сыновья, которых они учат своему ремеслу! А я буду учить тебя! Наши стулья служат троллям сотни лет. Нет мастера лучше, чем я! Ты тоже будешь хорошим мастером!

– А если к нам придет сосед поговорить? На чем он будет сидеть?

– Если он будет таким немощным, что ему нужно сесть, я уступлю ему свой стул!

– Ну а из чего он будет кушать?

– Так, сын! Ты меня не путай! Если он пришел поговорить, то при чем тут еда! А если он голодный, то при чем тут разговоры! Я накормлю голодного соседа из своей тарелки.

– А если он захочет и поговорить, и поесть одновременно!

– Для этого есть таверна! Я туда сделал несколько десятков стульев, а дедушка Тур сделал много тарелок. Но я до сих пор не видел, чтобы кто-то сидел на двух стульях или ел из
двух тарелок.

– Но ведь раньше было не так! Роскошные дворцы, изысканная мебель, одежда всякая и много разных разностей.

– Всяких разных разностей и сейчас полно! Сын, если тебе что-то нужно, ты скажи прямо! Я попрошу того, кто это делает, и у тебя это будет. В чем ты нуждаешься?

Трон огляделся по сторонам. Все, чего бы он хотел, уже было в доме. Добротная мебель столетьями не ломалась, удивляя мастерством краснодеревщика. Необходимые вещи, сделанные с любовью, передавались от отца к сыну и служили не одному поколению троллей. Казалось, больше ничего и не надо. Но Трона беспокоил вопрос:

– Так почему в Эллонте было столько всяких безделушек, о которых рассказывал профессор Крат? Ведь чтобы их сделать, десятки эльфов неделями работали! А сейчас раз в неделю папа сделает стульчик какому-нибудь малышу, а остальное время занимается сыновьями. Бывает, что сильно изношенный стул, сделанный еще пару сотен лет назад, потребует ремонта. И всё! Почему же раньше эльфы работали не покладая рук целыми днями, и им всегда чего-то не хватало…

Но тут Тирен, который все это время таскал малыша за руки, перебил Трона:

– Все спросил? Тогда лови! Твоя очередь играть с Тлоном!

Трон взял малыша на руки и начал пересказывать ему тему сегодняшнего урока. Малыш затих, прислушиваясь к голосу брата. А Трон, подражая профессору Крату, важно расхаживал по комнате и повторял:

– Представляешь! С мизинчик! Это меньше, чем у тебя!

Тлон, что-то бормоча, подражал Трону, как будто понимал, о чем идет речь. Зайдя в мастерскую, где Тирен помогал отцу вырезать орнаменты на спинке стула, Трон спросил у папы:

– А где наша мама сейчас?

Папа, увлеченно вырезая ножку стула и, превозмогая усилие, ответил:

– А где-е-е-то в лесу бе-е-егает! Совсем о-о-одичала! Когда ее увижу, передам ей привет от тебя! И ва-а-ашим сестренкам!

Остаток ночи сыновья выполняли домашнее задание. Поужинав на веранде, они слушали предрассветное пение птиц, пока небо не начало светлеть. Звезды погасли. На город наплыл предрассветный туман. Отец и сыновья удобно устроились в кроватях и заснули. Весь город погрузился в благостную тишину солнечного дня. Солнце взошло над миром!

ГЛАВА ВТОРАЯ

Как только солнце зашло за горизонт, дом ожил. Отец весело и бодро поднял сыновей с постелей, и они, схватив малыша Тлона, выскочили на улицу на пробежку. Здороваясь с соседями и делая гимнастику на бегу, папа руководил процессом:

– Вдох! Выдох! Не ленится!

Отец выжимал повисших на него детей сильными руками, в то время как малыш Тлон, сидя на шее родителя, задорно смеялся. Добежав до фонтана, Твир побросал одного за другим сыновей в воду и сам нырнул, фыркая и пыхтя. Дети набросились на отца, брызгая холодной водой. Малыш Тлон, сжав шею отца коленями, изо всех сил держался, ухватившись за уши тролля. Малютку забавляли игры братьев и долетающие до него брызги. Встав в кружок, они бросали хохочущего
Тлона из рук в руки. Для двух старших братьев это была хорошая тренировка, а для малыша Тлона – веселое развлечение. С тех пор, как он родился, он не издал ни одного звука, напоминающего плачь.

Запыхавшись, шумно отряхиваясь, семья выбралась из чаши фонтана. Им на смену прибежали другие тролли, прыгающие в водоем и выплескивающие холодную воду на гранит площади. Возвращаясь с прогулки, отец спрашивал у детей:

– Так, что будем кушать на завтрак?

– Я бы съел десяток пирожков с грибами.

– Я бы – поджаристый окорок!

– Аыгапру-у-у ардыва-ауы! – добавил малыш Тлон.

Отец хитро посмотрел на сыновей и сказал:

– А вот и не угадали! На печке уже томится каша! Здоровая и сытная пища богатырей! А кто хочет пирожков, будет со мной после школы их лепить. Ну а Тлон у нас на диете: утром – молоко коровье, на обед – сметанка, на ужин – молоко козье. Позавтракав и помыв посуду, юноши засобирались в школу. Отец дал им распоряжение зайти к соседу за грибами и кореньями, а также на мельницу за мукой.

Трон и Тирен выбежали на ожившую улицу: им хотелось скорей дослушать рассказ профессора Крата. Но история в эту ночь была последним уроком. Перед ней братьям пришлось отсидеть
урок Законов Предков, на котором они познавали законы от сотворения Мира. Потом -  архитектуру и строительство. После этого был урок познания мира, подаренного Создателями,
где они изучали букашек, травы, и животный мир. Затем философия, проза и поэзия, математика. И вот наконец долгожданная история...

Рассевшись за партами, они с нетерпением наблюдали за профессором, который, облокотившись на подоконник, смотрел на руины старого Эллонта:

– Итак, на чем мы остановились? Ах, да! Эллонт стал вымирать! Дети не рождались! А эльфийки, казалось, готовы были на все ради власти. Благородных эльфов они превратили в слуг и
бесплатную рабочую силу. Женщины были все время недовольны своими мужьями и сыновьями. Как бы мужчины ни старались угодить им, все равно они были виноваты во всех бедах и проблемах.

Старейшины города годами перечитывали все старинные эльфийские трактаты, пытаясь найти способ вернуть все, как было раньше. И когда до полного отчаяния оставался один шаг, в дальнем закутке эльфийской библиотеки нашелся свиток, покрытый таким слоем пыли, что его почти не было видно.

Прочитав старинные письмена, Старейшины с облегчением вздохнули. Это было то, что нужно. Но рецепт, возвращающий нормальный размер детородному органу, был сложен и почти невыполним. Необходимые травы можно было найти в близлежащих лесах. Однако кроме этого необходимо было добыть семя настоящего дракона. Причем это должна была сделать женщина. Мужские руки не должны касаться его. Но кто из развращенных и заплывших жиром эльфиек был готов пойти в лапы дракона, чтобы добыть семя и вернуть мужчин в их нормальное состояние?

Большинство женщин так привязались к своим новым «любовникам», что не представляли уже, что их могут заменить эльфы. А главное, зачем рисковать? Все и так хорошо.

Теперь крайне редко на улицах Эллонта можно было встретить молодежь. Население быстро уменьшалось. Даже защитить город от врага стало некому. Не стало воинов, остались только слуги «любовников» жен и дочерей. А те были готовы отдаться любому, кто подарит им наслаждение и власть, невзирая ни на род, ни на племя.

Старейшины стали обходить жителей и просить женщин пойти к дракону и добыть семя. В некоторые усадьбы их даже не пустили. Когда такое было? В других домах над ними посмеялись и прогнали палками. Из иных же доносились такие страстные стоны и крики вперемешку с мычанием и конским ржанием, что заходить туда было страшно. Плюясь от мерзости и отвращения, дошли Старейшины до жилища старой эльфийки-ведуньи, с которой все и началось.

Зашли в дом с выбитыми дверями и окнами. С тех пор никто так и не починил разрушенное, и без того ветхое строение. Посреди комнаты сидела почти слепая эльфийка, волосы скатались в паклю, одежда вконец износилась.

А на её груди блестело колье, которое она «заработала» за зелье для Эллоны. Казалось, она уже не дышит, но вот взгляд старухи ожил и с удивлением остановился на Старейшинах. Давно в этот дом никто не заходил. С пересохших губ сорвалось:

– Чего пришли?

Старейшины уже привыкли к такому неуважительному обращению, что не стали утруждать себя призывами быть поучтивей и лишь молча смотрели на ведунью. И та наконец не выдержала.

– Я уже все сказала! – пробормотала она пересохшими, усталыми губами. – Не я виновата в том, что так все получилось!

– Тебя никто и не винит! Ты сама себя уже наказала, глядя на то, что творится в городе. Но все это началось с тебя и Эллоны. Глупую девицу с тех пор никто не видел. Значит, тебе и разгребать все это, и за себя, и за нее.

Старцы рассказали старухе о рецепте, о драконе и о том, что добыть семя дракона может только женщина. Тяжело вздохнув, они добавили:
– Мы обошли уже все дома, и надежда осталась только на тебя.

– Да вы в своем уме?! Или совсем из него выжили?! У меня нет сил даже выйти из дома. А вы хотите, чтобы я пережила поход до Драконьих гор, ублажила чудовище и выдоила у него для вас семя?! Нет, дорогие мои! Мой век заканчивается! Теперь мне не до побед над драконами. Да и слабо верится, что он возбудится, глядя на старческое немощное тело старухи! Нет уж. Ищите кого-нибудь помоложе.

– Больше некого искать. Твой дом последний в городе, – в отчаянии взмолились Старцы.

Слабым жестом эльфийка подозвала к себе одного из Старейшин и еле слышным голосом прошептала:

– Там, за рекой, в Ерейском бору, за болотами есть землянка. В ней живет Эллона. Одичала она и обезумела. Стучит себе по голове, рвет волосы и кается. Она совершенно потеряла разум, но еще молода и здорова. Найдите ее! Она это сделала, ей все и исправлять. Только осторожнее с ней! Я однажды в тех краях травы собирала. Она меня увидела и кинулась с рычанием, как дикая кошка! Я еле ноги унесла. Переплыла через реку на лодке, а она металась по берегу и выла, словно зверь.
Она вам нужна. Она, конечно, безумная, но чтобы идти в лапы к дракону, как раз такая и требуется.

Старейшины вышли от ведуньи, не зная, что им дальше делать. Эллона испугалась мести горожан и юноши, сбежав, в отчаяньи из Эллонта, а теперь ей надо идти в лапы к дракону. Безнадежная затея! Сели на лавку у дома старухи и молча закурили трубки. Из умудренных старостью и опытом глаз готовы были пролиться скупые мужские слезы.

Они всю свою жизнь оберегали мир эльфов от раздоров, брожения в обществе. Они, хранители древней эльфийской морали и духовных ценностей, с ужасом наблюдали, как с каждым годом от их тысячелетней культуры не остается камня на камне. Они привели свой народ к победам над всеми внешними врагами, к процветанию Эллонта, а теперь были не в силах сопротивляться внутреннему врагу. Они, хранители законов Предков, проглядели врага в самом городе, среди самых близких людей. Никто не мог представить, что одна глупая девица может в одночасье разрушить мир, который создавался тысячелетиями миллионами великих эльфов и с каждым столетием становился лучше и краше.

До чего дошли эльфы? Судьба их мира теперь зависит от какой-то жалкой старухи и от
обезумевшей, одичалой Эллоны. Да и эта хрупкая, зыбкая надежда рушилась у них прямо на глазах.

                ****   

По дороге, потупив взор и опустив плечи, шел пастух. За ним на изысканных поводках, отделанных бриллиантами и серебром от лучших эльфийских мастеров, важно шествовало стадо (тьфу ты, мерзость какая!) «любовников» благородных матрон. Быки, кони, ослы с отвисшими чуть ли не до земли членами, усталой походкой шли на променад. Быки, распустив сопли и опустив налитые кровью глаза, бодались между собой. Элитные жеребцы, которые в прошлом несли на себе  достойных воинов, с обвисшими от безделья животами лягались и ржали. Ослы, забираясь на спины своих сородичей, тыкали друг другу под хвост.

Мерзкое зрелище! Пастух уже не обращал внимания ни на осуждающие взгляды мужчин, ни на игривые шуточки малолетних шлюшек, бросающих в него камнями. Он просто выполнял свою работу, стыдливо опустив голову. В нем еще угадывалось нечто от былой стати, поруганной и растоптанной.

Поравнявшись со Старцами, погруженными в тяжкие думы и нервно пыхтящими своими трубками, он пожелал им благодати в их дома.

– Какая к черту благодать! – смачно выругался один из Старцев.

– И тебе благодати! – сказал другой Старец, поднимая взор на учтивого юношу. – Похоже, у тебя этой благодати полное стадо!

Третий Старец узнал в юноше Легаса.

– Похоже, нужное решение приходит за пять минут до полного отчаяния! Рад тебя видеть, Легас! Ты-то нам и нужен!

Старцы рассказали юноше о древнем рецепте снадобья, о драконе и о Эллоне.

– Сам видишь, дальше терпеть все это безобразие нет больше сил. Надо все вернуть, как было, ради памяти наших великих Предков. Ради благополучия Эллонта. Ради мира в семьях. Только Эллона может сделать это. Но она обезумела и одичала. С ней не справится никто, кроме тебя. Ты ее муж по закону. Тебе и идти к ней. Ты должен убедить ее…

– Или заставить пойти к дракону. Это все началось с нее. Ей за это и расплачиваться.

– Но ведь она с драконом одна не справится, даже если захочет!

– Мужчины пойдут вместе с ней. Пойдет столько эльфов, сколько надо, чтобы одолеть животное. Если надо, будут держать дракона, пока она не возьмет у него семя.

Долго они говорили и спорили о том, как им осуществить эту затею. Стадо «любовников» разбрелось по окрестным полям, топча урожай. А четверка заговорщиков так ни о чем и
не договорилась. Споры продолжались бы еще долго, если бы Легас не сказал:

– Для начала необходимо найти Эллону. Как только солнце оторвется от горизонта, я пойду за… э-э-э… за женой. А вы соберите крепких и сильных эльфов, снарядите их в дорогу всем необходимым, не жалейте веревок, припасов и ждите сигнала. В город Эллону вести нельзя, ее просто растерзает народ. Поэтому мы будем ждать вас за рекой. Я зажгу костер. Сам не знаю,
как я это сделаю, но живой или полуживой Эллону я приведу.

Солнце коснулось горизонта, замешкалось и снова оторвалось от земли. Сумерки, едва опустившиеся на город, снова рассеялись. Легко ступая по росе, Легас покинул Эллонт, удаляясь в сторону покрытой рощами и лесами равнины.

Переплыв реку на старой лодке, он оказался в незнакомых местах, где, похоже, не ступала нога эльфа. Его окружал старый непроходимый лес и зловонные болота. Насекомые сжирали его заживо, облепляя все открытые участки кожи.

Перебираясь с кочки на кочку, Легас угодил в такие дебри, что потерялся во времени и пространстве. Солнца из-за густых крон деревьев не было видно. Легас шел наугад. Ноги то и дело
соскальзывали с притопленных стволов деревьев и уходили в бездонную трясину. Несколько дней юноша бродил по страшному, бескрайнему болоту.

Вконец выбившись из сил, он уже был готов повернуть назад. Но где он, этот «зад»? Куда бы ни посмотрел Легас, всюду тысячелетние деревья и топкое болото. Хоть бы увидеть край неба и солнце, чтобы сориентироваться, куда идти. Покрутился юноша на кочке и пошел куда глаза глядят. Сделав несколько шагов, оступился и погрузился в липкую и вязкую жижу трясины. Всякие попытки выбраться на поверхность только усугубляли его положение. В ожидании скорой развязки, перед глазами Легаса промелькнула вся его жизнь То ли от испуга, то ли от безысходности и близости конца, он стал говорить сам с собой:

– Я, наверное, первый эльф, который умрет в болоте. Чем такая жизнь, лучше смерть.

Чем глубже погружался Легас в трясину, тем громче он говорил, срываясь на крик:

– Ну где же эта Эллона?! Испугалась голого юноши, а сама забралась в такое болото, что еще поискать надо!

Когда жижа дошла ему до подбородка, Легас решил кричать и звать на помощь: вдруг какая заблудшая душа затерялась в этом гибельном месте.

– Помогите, кто может! Тону!

– Чего кричишь! – послышалось совсем близко, за спиной. – Чуток заблудился, путешественничек? Ай-яй-яй! Как нехорошо получилось! Эльф, и по самое горло в вязкой жиже. А ведь тебя сюда никто не звал! Я давно за тобой наблюдаю! Ходишь тут, вынюхиваешь что-то? Я уж думала, когда он наконец утонет или уйдет?! И вот оно случилось! Ну что ж, ждем-с! Недолго осталось!

– Эллона! Это ты? Наконец-то я тебя нашел!

– Эллона? Эллона! Кто кого нашел! Это я тебя нашла. И как же тебя звать, недоутопленник?

– Да это же я! Легас! Муж твой!

Эллона, кряхтя, вытащила мужа из трясины. Повернула к себе и заплакала. Стукнула себя по голове и запричитала:

– Дура я, дура! Нет, не дура! Просто глупая! Да и то как посмотреть! Легасик, милый, скажи, я дура или просто глупая?

Легас взял ее за плечи и посмотрел в глаза. Эллона резко отвела взгляд:

– А я тут по болоту гуляю и думаю: кто это ко мне в гости зашел?

Легас взял ее лицо в ладони, повернул к себе, и их взгляды встретились. У обоих в глазах была такая боль и тоска, что болото казалось именно тем местом, в котором им надо было встретиться.

Легас все еще любил ее. И Эллона все еще любила его. Тот первый и последний день их счастливой жизни связал их навсегда. Острая, режущая боль личной трагедии притупилась с годами и превратилась в ноющую муку и страх за будущее всего рода эльфов.

– Как бы мне хотелось все вернуть назад! Снова и снова любить тебя и быть с тобою рядом, как в тот первый наш счастливый день! – дрожа, прошептал юноша.

– Как бы мне хотелось вернуть назад то, что было до Священного Голубого Озера. И прожить все это заново. Но это невозможно! Я все испортила своей глупостью! – Эллона замахнулась, чтобы ударить себя по голове, но Легас остановил ее руку и нежно поцеловал своими грязными губами давно немытое лицо Эллоны.

– Все возможно! Старцы нашли рецепт, как вернуть все назад! И вернуть наше с тобой счастье!

Легас рассказал Эллоне о драконе, рассказал о том, что сейчас творится в городе. Как он выносит навоз после «любовников» эльфийских женщин и пасет стадо быков, лошадей и ослов на тучных полях для их услады. Говорил он долго и подробно, со всеми нелицеприятными подробностями. Он не чувствовал, что дрожит – то ли от холода, то ли от мерзости, связанной со всем происходящим в городе.

И с каждой минутой лицо Эллоны все больше искажалось гримасой боли и скорби. Только теперь она поняла, какое зло она совершила. Слезы катились по ее безмолвному и перекошенному ужасом лицу. Они текли сами собой, нескончаемым потоком.

И это были не те слезы, что она проливала когда-то на Озере. Легас крепко сжимал ее руки, чтобы она не могла снова впасть в безумие и начать колотить себя по голове. Но с каждой новой подробностью он все яснее понимал, что больше держать не надо. Рассказ напрочь выбил из ее головы всю женскую дурь, все мелкое, жалкое, детское, показное раскаяние и – главное – всю ее жалость к себе любимой, брошенной всеми.

Когда Легас замолчал, в воздухе повисла такая звенящая тишина, что стук их сердец гремел в ушах, как большой осадный барабан. Эллона долго и отрешенно смотрела в пустоту сквозь Легаса. Картинки сказанного проплыли у нее перед глазами во всех красках. Да, не каждый день слышишь о том, что виновен в гибели мира, которому тысячи лет! Она очнулась, когда эльф начал трясти ее за плечи, чтобы привести в чувство. Эллона посмотрела на Легаса внимательным и осмысленным взором, так, словно видела в первый раз. Она стала медленно его рассматривать, гладя по щеке, лбу, глазам, как будто рассмотрела его в каком-то ином, особенном свете, и одних глаз было ей мало, чтобы увидеть его полностью.

Легас тоже вдруг увидел в Эллоне взрослую, осмысленную женщину, лишенную всякого безумства, девичьей глупости и наивности. Они смотрели глаза в глаза и гладили друг друга с такой неземной нежностью, какой они не испытывали даже тогда, когда были счастливы. Им казалось, что они сейчас не на болоте, среди комаров и пиявок, а на Священном Голубом Озере. И у них впереди целых три счастливых дня.

– Так ты… говоришь… можно… всё исправить?.. Но мне сейчас так хорошо с тобой, что я не хочу этого исправлять.

Эллона повела Легаса в свою землянку, в которой много лет в одиночестве и забвении искала себе оправдание. Разожгла очаг, сняла с Легаса всю мокрую одежду и развесила ее над огнем. Сбросила с себя свою одежду из шкур, ведь эльфийская одежда из дорогих шелков давно истрепалась.

Зачерпнув воды из каменной лохани, она медленно стала обмывать Легаса, вспоминая каждую складку на его теле. Затем положила продрогшего мужа на топчан, покрытый шкурами диких животных, легла ему на грудь, свернулась калачиком. Накрыла его и себя шкурой медведя и тихо-тихо стала ему шептать все то, что она хотела сказать все эти годы.

Ее руки гуляли по всему его телу. А он заново изучал все еще безумно красивую жену. Только теперь её тело покрылось шрамами от когтей и зубов диких зверей.

Погасли лучины в землянке, но ласки и шепот не прекращались, постепенно переходя в страстные стоны. Легас чувствовал себя сейчас самым счастливым эльфом на свете. А впрочем, так оно и было. Его единственного в это страшное время любила эльфийская женщина. Страстные стоны перешли в крики божественного восторга, а ласки становились все более откровенными и чувственными…

И вот наконец землянку огласил безудержный, оглушающий вопль счастья… Супруги,
воссоединившись спустя многие годы, забылись сладким глубоким сном в объятиях друг друга.

Им снилось Священное Голубое Озеро. Они, юные, бегали по берегу, купались в чистейшей воде и одаривали друг друга ласками, не стесняясь и не таясь своей наготы. «Кость» Легаса, как колонна, обвитая лианами-жилами, тяжело свисала, болталась от ноги к ноге, и это было так красиво. Груди Эллоны упруго колыхались и вибрировали от каждого шага. Лежа на чистейшем песке, они разглядывали друг друга.

Никакого стыда, только чистейшая, как вода Озера, любовь и желание раствориться друг в друге. Ласки сводили с ума. Страсть переполняла их. Но Священный Закон, который нельзя было нарушить, запрещал им соитие. Только ласки. Но и этого было так много и так разнообразно, что, казалось, счастью не будет предела.

Легас разглядывал все укромные места, у смеющейся от восторга Эллоны. Задорная эльфийка изучала сильное, испещренное венами, молодое тело Легаса, не скрывая своего возбуждения. Солнце бесстыдно освещало все их невинные шалости. А прохладная вода Озера смывала с них весь юношеский стыд. А потом они, обнявшись, лежали под яркими лучами солнца и разговаривали, делились мечтами, смеялись, шутили, пока счастливые и измученные ласками не засыпали в объятиях друг друга. И не хотелось просыпаться…

Сон Легаса прервали шорохи и возня у очага. Выбравшись из-под шкур, он с удивлением
обнаружил, что Эллона жарит на огне только что пойманного кролика.

– Доброго дня, любимая жена!

Эллона игриво повернулась к нему:

– Ты меня совсем замучил там, на берегу Озера. Больше всего мне понравилось, как ты разглядывал мою розочку. Лепесток за лепестком ты пытался найти центр бутона. Это было так приятно.

– Тебе тоже приснилось Голубое Озеро? А как ты меня замучила, лаская мою «кость»! Я думал, что взорвусь от восторга.

– Кролик уже готов! Ты долго спал!

– Я так не спал никогда за свою жизнь. И не хотелось просыпаться. Так хочется снова и снова быть на Озере и любоваться тобой.

– У нас с тобой вся жизнь впереди. Мы еще будем на Озере, когда повезем туда наших детей. Но для этого нам надо много сделать! – она подошла к стоящему перед ней Легасу, опустилась перед ним на колени, взяла в руки его крохотный детородный орган, погладила и сказала:

– Я не знаю, как я это сделаю. Я не знаю, через что мне придется пройти, чтобы добыть семя дракона. Но если надо будет, я выдою дракона, как корову, до последней капли, только бы я снова могла разглядывать твою огромную «кость» и стонать под ее натиском так громко, что все матроны Эллонта будут мне завидовать.

                ****   

А в Эллонте уже несколько дней Старейшины высматривали со стен города заветный костер. Страх и ужас на них наводила мысль, что Легас сгинул в болоте или его убила безумная Эллона. Мужчины, отрываясь от своих дел, приходили узнавать новости. А новостей все не было.

Лишь немногие сохраняли спокойствие и надежду, веря в успех затеянного дела. Потухшие глаза мужчин то загорались былым огоньком, то снова гасли. Лишь через день, не скрывая восторга, Старцы увидели за рекой большой костер. Дым толстым столбом поднимался высоко в небо, как
огромный возбужденный детородный орган, даря всем хоть и зыбкую, но все же надежду.

Три десятка эльфов с запряженными лошадьми, навьюченными всем, что им понадобится в долгом путешествии к Драконовым горам, тайком покинули Эллонт. Когда они добрались до
костра, то с изумлением увидели не безумную женщину в жалких лохмотьях, а статную красавицу с твердым и решительным взглядом, одетую в шкуры убитых ею хищников. Шрамы на руках и ногах говорили о нелегкой жизни на болоте. За спиной из колчана выглядывали лук и охапка стрел. А рядом с ней стоял не пастух с потухшим взглядом, а молодой и сильный эльф с гордо поднятой головой. Казалось, вся мощь древнего эльфийского Рода течет в каждой его вене, вздутой от желания и решимости довести задуманное до конца. Он знал, какая жизнь его ждет в
конце этого похода, и был готов сразиться хоть с тысячей драконов, лишь бы та, которая не растеряла любовь к нему в изгнании, снова подарила ему счастье и много-много детишек. Чтобы снова и снова возвращаться на Голубое Озеро.

Когда Легас посмотрел в глаза пришедших эльфов, он не увидел в них жадного желания снова стать прежними. Это были замученные постоянными унижениями слабые и усталые работяги. А им необходимо было скрутить дракона веревками. Возможно ли это? В себе он не сомневался, ему казалось, он сам способен сделать это, даже если ему грозит смерть. Но целью путешествия было не геройски погибнуть, а жить полной жизнью и растить своих детей. С этими мыслями Легас повел отряд на просторы равнины.

Старцы благословили их на удачный поход и вернулись в город, чтобы не вызывать никаких  подозрений. Мужчины быстро скрылись из виду. Легас гнал лошадей без устали, пока они не выбивались из сил. В это время путники останавливались на отдых. Но и тогда, когда лошади отдыхали и паслись, Легас заставлял эльфов двигаться. Боролся с ними, устраивал соревнования в стрельбе из лука, учил драться на мечах. А когда солнце касалось горизонта и на землю опускался сумрак, сидя у костра с горячим ужином, приготовленным Эллоной, Легас рассказывал о том мире, который молодые эльфы уже не знали.

Они с открытыми ртами слушали о том счастье, которое царило в Эллонте. Вначале им казалось, они слушают сказку. Потом глаза загорались, но оставалось какое-то поруганное и затравленное безысходностью неверие в успех предприятия.

Когда солнце, оторвавшись от земли, снова стремилось в зенит, они нагружали лошадей и снова мчались к заветным горам. С каждой остановкой их глаза все больше загорались. Руки крепли, ноги учились двигаться быстро и осмысленно. А от былых сомнений оставались лишь мерзкие, до передергивания, воспоминания. Осунувшиеся юноши и мужчины без постоянных унижений со стороны женщин вдруг расправили плечи. Взгляд стал твердым и решительным.

Они видели, как Эллона помогает Легасу в тренировках, а после заботливо подносит ему приготовленный ужин, и в них все сильнее закрадывалась мысль, что и они могут испытывать подобное отношение женщин к себе. Тридцать эльфов завороженно смотрели, как Эллона будто бы невзначай ласкает своего мужа. А потом они уходят «гулять»…

Каждый из них загорался желанием быть столь же счастливым и столь же любимым. Но путь к этому счастью лежал через пещеру дракона.

Каждый эльф у себя в душе с трудом ломал свое представление о ставшем привычным мире, заменяя его теми картинами, что Легас нарисовал в их воображении. Теми прелестными моментами, которые эльфийка дарила своему мужу. И все понимали: к тому моменту, когда эльфы достигнут пещеры, они должны гореть желанием исполнить свою миссию.

Их мышцы должны налиться силой и твердой уверенностью в возможность благополучного возвращения, чтобы наконец обрести счастье и гармонию в семьях и восстановить мир эльфов, его духовность и благоденствие. Когда прошел месяц похода и отряд уже подбирался по горным тропам к пещере дракона, каждый эльф знал, какого счастья он ждет. Мужчины были как одно целое, горя желанием покончить с унизительным существованием.

Разврат города и постоянные оскорбления постепенно стерлись из их памяти. На первое место вышли здоровая мужская сила, молодецкий задор, уверенность и целеустремленность. Легас, видя изменившихся до неузнаваемости эльфов, вспоминал былое величие их Рода, пугавшее самых бесстрашных врагов.

Над отрядом высоко в небе несколько раз в день, пролетая, мелькал дракон. Сразиться с ним на открытой местности – заведомо провальная затея. Никто не успеет подбежать к нему, прежде чем будет сожжен его огнем. Надо побеждать его в его же логове. Но как найти пещеру?

Задумавшись, Эллона сказала:

– Нужно оставить приманку для дракона. Когда он ее схватит и понесет в свое логово, мы проследим за ним. Нам надо поймать оленя и привязать его к дереву, одиноко стоящему на склоне горы.

Она быстро собралась, взяв с собой крепкие веревки, и решительно повернулась к остальным:

– Когда я свистну, бегите ко мне, – после чего бесшумно скрылась в лесу у подножия горы.

Все затаились на склоне и стали ждать условного сигнала. Не прошло и часа, как раздался еле слышный свист. Несколько человек сразу же бросилось на зов. На опушке лежал сильный мощный олень и неистово трубил, бодая веревку, которую изо всех сил, упершись ногами в дерево, держала Эллона. Задняя нога оленя была петлей притянута к другому дереву.

Распятый между Эллоной и деревом олень грозил вырваться и поквитаться с обидчицей. Но тут подоспели Легас и эльфы. Они окончательно стреножили огромное животное.

– Примерно это же вам придется сделать с драконом. Скрутить его можно только в пещере, – сказала Эллона.

Удивленные эльфы решили, что если эльфийка смогла в одиночку одолеть такого большого оленя, то тридцать эльфов просто обязаны победить чудовище.

Эллона подошла к Легасу и вкрадчиво прошептала ему на ушко:

– Так будет с каждым, кто станет на пути нашего счастья! – улыбнулась и пошла впереди. Эльфы, наломав еловых веток, перетащили на них брыкающееся и хрипящее бедное животное и потащили к одинокому дереву.

Приманка отчаянно пыталась оторваться от толстого ствола высохшего дуба, а отряд, спрятав лошадей, укрылся в засаде, ожидая появления дракона. Им не пришлось долго ждать. Из-за горы показалась грозная тень. Чудовище, услышав трубный зов оленя, сделало пару кругов над ним, на лету схватило бедное животное, одним махом оборвав веревки, и полетело за гору.

Часть отряда налегке бросилась вдогонку. Они бежали долго, не разбирая дороги. Ветки деревьев, укрывавших их, хлестали по лицу. Наконец из последних сил они выскочили на уступ скалы, у подножия которой в горе была пещера. Из нее доносились страшные звуки: хруст костей вперемешку с чавканьем и драконьим рыком. Преследователи вернулись к привалу, чтобы
запастись веревками и оружием. Легас обратился к соратникам:

– Дракон теперь сыт! И, наверное, заснул, переваривая приманку! Можно тихо подкрасться к нему и скрутить его. Главное – замотать ему пасть, чтобы он не изрыгал на нас огонь. Это я беру на себя! Ваша задача связать ему лапы, растянуть в стороны и держать.

– Главное, чтобы он лежал на спине! – добавила Эллона.

– Да, вы должны запомнить! Если дракон освободит хотя бы одну лапу, он размажет всех по стенам пещеры. Никто не должен ослабить веревки. Помните! Вас и ваших детей ждет
счастливая жизнь, – напутствовал всех Легас, а потом, обратившись к жене, тихо прошептал:

– Эллона, пока мы его не свяжем, ради всего святого, не заходи в пещеру.

– А теперь моя маленькая просьба! – сказала Эллона. – Когда я начну… э-э-э… доить дракона, всем закрыть глаза, иначе потом мне придется их вырвать вместе с языком. Надеюсь, понятно всем? Я не приму ни запоздалых извинений, ни покаяний. Легас, милый, тебя это не касается! Я хочу, чтоб ты видел, что я буду делать ради нас с тобой, любимый! И еще маленькая просьба! Не выбегать из пещеры, пока все не закончится! Кто выбежит, того я убью, и счастливой жизни, как
и любой другой, он не увидит.

Отряд двинулся к пещере. Уже в сумерках они подошли к скале.

– Всем закрыть на полчаса глаза, пусть привыкнут к темноте», – сказал Легас.

Через некоторое время, по команде Легаса, они тихо, на цыпочках, зашли в пещеру. Весь пол был усыпан костями. Зловоние доводило до рвоты. Из глубины пещеры доносился сытый храп дракона. Легас зажег факел. В огромной зале беззаботно лежало огромное чудовище, не опасаясь, что кто-либо посмеет нарушить его спокойствие. Легас, осторожно переступая через кости, зашел за его голову и приготовился к атаке. По бокам застыли эльфы, готовые по его приказу броситься на лапы огромного зверя. Еще пятеро эльфов притаилось возле хвоста.

Первым на шею безмятежно спящего грозного дракона бросился Легас. Он одним движением замотал веревкой пасть, ногами обвил шею, сжав горло, и, руками держась за рога, закрыл его глаза мешком. Страшное чудовище мотало головой из стороны в сторону. Но цепкая хватка Легаса не оставляла ему шансов высвободиться.

В то же мгновение эльфы навалились на конечности и хвост, не давая ему пошевелиться, и опутали веревками. Ужас охватил навалившихся на зверя эльфов, но они, превозмогая страх, держали врезающиеся в руки веревки.

Распятый дракон не мог даже пошевелить лапами и хвостом, только его тело пыталось извиваться в сильных руках эльфов. Рыча сквозь зубы, чудовище сопело от бессилия. Оно не ожидало такой отчаянной и внезапной атаки. Ведь все обычно обходили его пещеру десятой дорогой. А тут такое вероломное вторжение!

Когда чудовище успокоилось, поняв тщетность попыток высвободиться, в пещеру вошла обнаженная Эллона, держа в руках сосуд для семени. Она приказала властным голосом:

– Всем закрыть глаза!

Легко взобравшись на грудь грозного животного, она легла своим нежным телом на чешуйчатое мягкое брюхо головой к хвосту и начала нежно играть тяжелыми ядрами. Дракон вначале бессильно рычал, потом смолк, прислушиваясь, и вдруг заурчал, как котенок.

Через некоторое время из-под чешуйчатой кожи начал появляться его детородный орган. Увеличиваясь в размерах, он стал поднимать Эллону с брюха чудовища. Она быстро обхватила его ногами и руками, прижала к своему телу и стала скользить по нему, глядя на открывшего рот Легаса.

Орган чудовища был размером чуть меньше Эллоны. Он точно упирался в груди женщины. И с каждым приседанием эльфийки скользил между них. Эллона вся покрылась липкой и вонючей слизью и еще быстрее начала двигаться, дрожа от страха и отвращения, по скользкому органу. Она так сильно обхватила руками и ногами ствол, что они начали затекать. От неимоверных усилий пот выступил по всему телу девушки.

Ноги, трясясь от напряжения, снова и снова отталкивались от брюха затихшего и урчащего чудовища. Эллоне не хватало дыхания, руки не слушались. Девушка еще сильнее вжалась в огромный липкий ствол, желая ускорить семяизвержение. Дракон сопел и урчал, явно довольный таким поворотом событий. Своим животом и грудью эльфийка почувствовала, как ствол напрягся, жилы на нем вздулись, как тугие ветки, и откуда-то снизу, как по толстой кишке, толчками, на волю пробирается семя.

Дракон выгнулся в экстазе, но эльфы изо всех сил прижали его лапы и хвост к полу пещеры. Сильный напор эльфийка почувствовала вначале ногами, потом животом и грудью. Чудовище дико зарычало – так, что его рык эхом раскатился на тысячи лиг. Эллона сорвала с пояса серебряный сосуд и надела его на ствол. И тут под напором струя семени вырвалась из недр драконьего тела и ударила в дно кувшина, обрызгав девушку липкой жидкостью и едва не вырвав емкость из ее рук.

Сосуд был полон.

Легас, ошеломленный всем происходящим, крикнул:

– Беги к лошадям и жди нас там!

Дракон обмяк, не понимая, как и с какой стороны ему привалило такое удовольствие. Ничего не видя и не имея возможности пошевелиться, он смирился с участью быть изнасилованным. Эльфы робко открыли глаза, увидев лишь спину убегающей из пещеры Эллоны.

Легас приказал связать дракону ноги попарно, а задние прикрутить к хвосту, чтобы он не мог лететь. Сам же накинул на голову дракона мешок и крепко его завязал вокруг шеи. Когда все было закончено, скомандовал:

– Все, бежим к лошадям, пока он не очухался. Теперь надо унести ноги подальше от этого места.

Они мчались, не разбирая дороги и, казалось, не касаясь ногами земли. Когда прибежали к лошадям, их уже ждала Эллона, одетая, но все еще перепачканная вонючей слизью. Лошади уже
были оседланы. Отряд вскочил на коней, и они галопом рванули в обратный путь. Скакали налегке, побросав все лишнее в овраг.

Когда лошади уже начали выбиваться из сил, Легас увидел в стороне от дороги густую рощу и скомандовал:

– Все в лес!

Из последних сил лошади принесли их в густые заросли. Отряд ворвался под темные кроны деревьев и замер, прислушиваясь к звукам, доносящимся с голой равнины. Где-то далеко, неистово рыча, бесновалось чудовище. По коже эльфов побежали мурашки.

– Переждем здесь пару дней, пока дракон будет рыскать по долине в поисках обидчика. Мы хоть и связали его, но освободиться от пут ему ничего не стоит. Веревки смогут удержать его лишь на несколько часов, позволив нам унести ноги. Если бы мы скакали дальше, он бы нас увидел. Самое страшное, - это привести его за собой в Эллонт. Но теперь он будет рыскать по окрестности без надежды найти нас, пока не успокоится. За кронами деревьев даже острый глаз дракона нас не увидит.

Успокоившись и переведя дух, эльфы вдруг рассмеялись. Начали делиться своими впечатлениями:

– Ты видел, какой он огромный! Силища-то какая! Я от страха чуть не обделался!

Легас прикрикнул на них:

– А ну тихо! Раскудахтались, как курицы! Увидеть он нас не может! Но может услышать! Костры не разжигать! Не болтать! Не бегать! Лошадей расседлать! К сосуду с семенем дракона не подходить! Даже не смотреть на него! Нам здесь еще долго придется укрываться!

Оглядевшись вокруг, Легас не увидел жены:

– Где Эллона?

– Здесь была только что! – ответили растерянные эльфы.

Легас увидел, как девушка медленно удаляется вглубь леса. Он последовал за ней и нагнал ее около маленького ручейка. Эллона сорвала с себя всю одежду и, неистово дрожа, зашла в ледяную воду. Легла в ручей, судорожно передергиваясь от омерзения, тихо плакала. Журчащая вода обмывала все ее тело, смывая с нее пот, перемешанный с потом дракона, его семенем и пылью из-под копыт. Чистейшая вода заиграла белоснежными волосами эльфийки, скомканными и слипшимися от зловонной слизи. Эллона вздрагивала – от отвращения к себе и ко всему произошедшему, от леденящего душу страха, который старательно подавляла в себе ради своего любимого. А теперь, в относительной безопасности, он вдруг вырвался наружу слезами и тихим стоном.

Легас зашел в воду. Взял на руки дрожащую и всхлипывающую Эллону. Она сжалась в комочек от холода и страха и казалась теперь такой маленькой и беззащитной. Не верилось, что эта женщина только что была наедине с драконом и сделала то, на что не решился бы никто и никогда. Легас укутал ее своим теплом, обнимая и целуя, вернул к жизни.

Согревшись в его объятиях, Эллона успокоилась и тихо спросила, глядя в глаза мужу:

– Мы правда сделали это?

– Ты это сделала! Любимая! – нежно ответил Легас, и их взгляды встретились.  – Теперь все будет иначе!

– Я не хочу иначе. Может быть, лучше. Но иначе я не хочу.

Иллюстрация 6

Несколько дней отряд провел в сыром лесу. Без костров и горячей пищи они замерзли и изголодались. Можно было поймать дичь, но приготовить ее нельзя. Легас и Эллона два последних дня наблюдали за небом. И ни разу не видели дракона.

Решив, что опасность миновала, они отважились сделать еще один рывок в сторону дома. Запрягли лошадей. Легас последний раз осторожно выглянул из-за деревьев. Убедившись, что опасности нет, и, подгадав к сумеркам, отряд вырвался из укрытия. Бешеный галоп все дальше
уводил их от опасного места по открытой незащищенной зарослями степи. Лошади уже начали хрипеть, когда на горизонте появился лесок. Всадники, выжав из лошадей последние силы, ворвались в густые заросли и только теперь выдохнули весь свой страх и ужас…

Ученики слушали профессора с замиранием сердца. Тишина в классе была гробовая. Их взоры были обращены на педагога, замершего в проеме окна. Они не слушали историю, не сидели в душном классе, а, казалось, проживали другую жизнь, на усталых конях летели галопом далеко от Эллонта вместе с героями повествования. Сложив мощные руки на  груди, профессор, как исполин, стоял в свете полной Луны, и тихо и вкрадчиво погружал юнцов в ту забытую эпоху:

- Герои, а как их иначе можно назвать, сделали еще много переходов, прежде чем смогли развести костер и сытно поесть горячей пищи. Эльфы, изголодавшись за недели пути, накинулись на полусырую дичь, которую настреляли в лесу. Молча поглощали ее. Только теперь, сделав еще несколько скоростных бросков, они почувствовали себя в относительной безопасности.

До Эллонта оставалось два дня пути. Немного успокоившись, они уже начали строить планы на будущую жизнь. Предвкушая скорое избавление от их несчастья, размышляли о том, что надо сделать, чтобы мир и покой вернулись в город. Какие преобразования необходимы Эллонту. Но Легас долго молчал, задумавшись, а потом резко выпалил:

– Первое, что вы должны сделать, это замучить до смерти своих жен. Чтобы из их бабьих голов вылетела всякая дурь. Чтобы они навсегда забыли о своих мерзких непотребствах. Чтобы они неделю не могли ходить по причине полного бессилия и трясущихся ног. Чтобы ваши жены воспылали к вам уважением и нежностью. Чтобы у них не возникло даже мысли вам в чем-нибудь перечить. Чтобы их растолстевшие телеса изошли потом и жиром. Чтобы спустя несколько месяцев на улицах города ходили скромные и стройные эльфийские женщины и девушки, на которых было бы приятно посмотреть. Чтобы они через месяц вышли на улицы города все, до последней пожилой матроны, беременными вашими детьми. Чтобы улицы наполнились детским смехом. А все остальное наладится само собой. Эльфы умеют работать и обеспечивать свою семью благами…

В притихшем от сумерек лесу после таких речей повисла звенящая тишина. Все поняли смысл слов Легаса, к которому нежно прижималась Эллона, согретая его теплом. Она не произнесла ни слова поперек сказанного. Лишь скромно улыбалась, рисуя в своем воображении себя с трясущимися ногами, подламывающимися под ее скромным весом от нескончаемых ласк Легаса. Представляла себя с огромным животом в объятьях мужа; большой стол в их доме, за которым сидят все их будущие дети; Священное Голубое Озеро, на котором их дети будут познавать Наготу Первых Людей. С такими мыслями она забылась спокойным сном на плече у Легаса, такого желанного сейчас.

– Любимая! Нам пора ехать! – тихо сказал он. Посадил ее на
лошадь, и отряд снова двинулся к городу.

                ****   

Звонок с урока вернул учеников в класс. Подростки недовольно заныли, жалея о том, что урок закончился.

Учитель, оглядев учеников, сказал:

– Продолжение этой удивительной истории я вам расскажу на следующем уроке.

Недовольные ученики, собрав тетрадки в мешки, вышли из класса. Почемучка Трон учтиво обратился к учителю:

– Как это возможно, что эльфы совсем не спали и день не кончался?

Профессор, посмотрев на юношу, удивился:

– Разве вы не изучали движение небесных тел по небосводу?

– Мы изучали апогеи и перигеи, эклиптики, периоды вращения, а тут такое! Эльфы не спали, и ночей не было! Ужас!

Профессор посмотрел на ученика и, улыбнувшись, сказал:

– Эльф должен быть не слов ловитель, а ума искатель! Изменился наклон оси вращения Земли относительно Солнца, вот светило и начало заходить за горизонт.

– Но ведь тролли ночью не спят, почему мы не можем не спать днем и жить, как жили Предки. Глупо проводить во сне полжизни.

– Скоро все узнаешь! Наберись терпения и дослушай историю «метаморфозы».

Трон, попрощавшись с учителем, побежал домой, по дороге завернув к соседу за грибами и кореньями. Тирен зашел на мельницу и, взвалив мешок муки на спину, поспешил домой. Отсидев шесть уроков, они проголодались и готовы были съесть муку и грибы по отдельности, сырыми.

Отец, дожидаясь старших детей, растопил очаг. Огонь, разгораясь, отбрасывал блики на стены дома. Твир, раскинувшись на полу, усадил Тлона себе на грудь и разговаривал с малышом.

– Вообще-то тебе пора начинать говорить! Все дети как дети! Болтают без умолку. Вон Трон вообще не останавливается! Интересно, у него язык когда-нибудь заболит от болтовни? Ну, скажи: «па-а-а-па-а-а»!

Но Тлон, бормоча без умолку нечленораздельные звуки, упорно не хотел повторять ожидаемое от него слово. В дом забежал Трон с грибами. Малыш засмеялся и проговорил:

– Трл-лон!

Отец в восторге забегал по комнате, попросил повторить, а малыш, задорно смеясь, снова стал бормотать что-то на своем языке, словно издеваясь над ним.

За столом за непринужденной беседой семья лепила пирожки. Тлон, сидя на своем стуле, стучал железной ложкой,  обследуя новое для него место. Ножки у красивого стула были очень длинные. По мере роста малыша отец будет укорачивать_их настолько, чтобы Тлону было удобно принимать пищу.

Трон засы;пал отца вопросами:

– Пап! А ты пытался когда-нибудь не спать днем?

– Пытался!

– Ну и как успехи?

– Максимум на что меня хватало – это пять минут! А потом раз, и все. Открываю глаза – ночь и приятная прохлада!

– А почему у нас нет денег! У всех есть, даже у даишей! А тролли что, хуже?

– А зачем они тебе?

– Ну-у-у! Чтобы что-нибудь купить. У тех же даишей!

– И что у них есть такое, чего нет у нас?

– Ну-у-у! Например… э-э-э… Согласен, у нас есть все, что нам надо! Но у них есть деньги, а у нас нет! Как-то это неправильно!

– Еще неизвестно, что правильно! Тебе что-то надо, ты идешь к своему соседу и берешь у него это. Что-то надо соседу, он идет и берет то, что ему надо и есть у тебя! Никто никому ничего не должен! Ты не носишь в кармане блестящие кусочки металла. Не теряешь кошельки. Просто хорошо делаешь всем то, что умеешь, и берешь то, что тебе нужно. Что может быть лучше! Каждый тролль зависит от работы остальных сограждан. Поэтому работают все, не делая ничего лишнего, а только то, что необходимо всем!

Не падают от усталости, не тупеют от работы от заката до рассвета, не видя своих детей. А главное, мы все добрые соседи, друзья и знаем друг друга по именам с детства. Ссориться с кем-то нельзя, потому что завтра придется идти к нему, просить что-то, что делает только он. А он придет к тебе.

А даиши режут друг другу глотки за свои фунтики. Мерикосы обложили соседние племена долгами, покупая себе рабов за свои зеленые монетки. Воюют, дерутся, грабят друг друга, чтобы иметь больше, чем есть у соседа. С драками и ссорами делят наследство своих усопших предков.

А мы просто живем! Они кичатся богатством! А мы, тролли, гордимся своим достатком! То есть имеем все то, что нам необходимо! Чего нам достаточно для благополучной жизни! И ничего сверх меры! Поэтому у тебя один стул, и больше тебе не надо!

Когда у тебя появится второй стул, то он будет весь в золоте и драгоценных камнях и больше будет напоминать трон. А там и до короны не далеко! У нас уже есть Верховный Правитель! И он всех устраивает! Второй верховный правитель – звучит так же нелепо, как второй стул при наличии только одной задницы. А наш Правитель прекрасно обходится без короны, и его подданные воздают хвалу не его венцу и не трону, а ему лично.

Отец с сыновьями долепили пирожки и поставили их печься в духовку. А пока они готовились, Твир расспрашивал сыновей об успехах в школе. Юноши рассказывали о Законах Предков, которые они узнали. О движении светил. О законах математики и архитектуры. Трон спел старую эльфийскую песню, которую они выучили в школе. Тирен, всегда немногословный, изредка вставлял в разговор скупые фразы. А малыш Тлон без умолку болтал, стуча ложкой по столу.

Потом, убрав стол, они открыли духовку. Ароматные запахи распространились по дому. Из холодного подвала достали горшочек сметаны и кувшинчик игристого кваса. Голодные малыши накинулись на пирожки, как будто неделю не ели. Насытившись, юноши, взяв Тлона с собой, пошли гулять. А отец занялся изготовлением стульчика для соседа. У него малыш тоже вот-вот займет место за столом.

Трон, Тирен и Тлон, выйдя на площадь, с любопытством смотрели на то, как старшие сооружают очередную свою забаву. Замысловатое сооружение из бревен, досок и камней было очередным городком для испытаний и соревнований. В нем было все: и двигающиеся мишени для стрельбы из лука, и мишени побольше для метания копья, и полоса с раскачивающимися камнями. Десять вращающихся бочек сменяли лес из бревен. Потом крутая горка обрывалась полосой с сотней веревок над емкостью с жидкой глиной.

Юноши соревновались в изворотливости ума, создавая все более замысловатые испытания для развития ловкости, смелости и силы. После того как городок будет готов, каждый желающий сможет принять участие в турнире.

Трон и Тирен тоже не раз участвовали в таких забавах, но они заметно уступали старшим и более опытным юношам. Хотя разница между победителем и остальными участниками была минимальной и заключалась только в скорости. Юноши, казалось, живут в ожидании очередного замысловатого турнира, чтобы помериться силой с такими же сорвиголовами.

А взрослые тролли с азартом болели за своих молодых родственников. В такие дни город словно сходил с ума. Все крыши, балконы, террасы были заняты сотней тысяч зевак. А другая сотня тысяч проходила испытания под восторженные возгласы и гоготание старших.

Тлон, повиснув на руках братьев, прыгал, отталкиваясь от мостовой, и смеялся. А Трон и Тирен спорили о способах преодоления хитроумных барьеров. Разобравшись в очередных придумках старших, они пошли домой, приветствуя проходящих мимо троллей. Ночь отдала власть над миром первым скромным предрассветным всполохам над горизонтом. Семья, удобно расположившись на дубовых кроватях, мирно заснула.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

С последними лучами солнца юноши проснулись. Дом наполнился лопотанием Тлона и бодрой болтовней отца со старшими сыновьями. Размявшись, они вышли во двор колоть дрова. Ловко работая колуном, отец рубил поленья, а два брата пилили ствол старого дерева на маленькие кругляши. Изрядно попотев, отец облил детей из ведра и сам освежился в большой бочке. Тлон, с кряхтением катая кругляши, радовался новой забаве. Изрядно вспотевшего малыша отец за ноги опустил в бочку вниз головой и быстро вытащил. Тлон, вынырнув из воды и посмотрев на мир вверх ногами, заливался смехом от новых неведомых ощущений. Плакать он так и не научился, да и зачем. Вокруг него самые родные люди, с которыми жить интересно.

Позавтракав бутербродами с окороком и сыром, братья побежали в школу. А отец продолжил кормить малыша простоквашей.

Дети, проскочив мимо кающейся Эллоны, забежали в здание. Часы на башне зазвонили старую эльфийскую песню. Уроки пролетели один за другим, и вот наконец начались занятия по истории.

Профессор, поздоровавшись с учениками, продолжил свой рассказ:

– Вам кажется сейчас невероятным то, что было в те далекие времена. Но поверьте, это не сказка! Все, что вы сейчас услышите, истинная правда! Итак…

Пока отряд во главе с Легасом и Эллоной приближался к городу в предвкушении чудесных перемен, их ждали страшные события. Город бурлил. Только отряд покинул Эллонт, женщины почувствовали угрозу своему господству над мужчинами и стали выявлять зачинщиков похода.

Их обвинили в попытке переворота и, заковав в кандалы, отправили в каменоломни на пожизненную каторгу. Старейшин заперли в башне, обвинив в измене. А на их место был выбран Совет Стариц. Всю власть в городе окончательно захватили женщины. По улицам патрулировали отряды молодых озверевших воительниц, называвших себя «молодой эльфийской гвардией».

Исполненные житейского опыта, законов и истории эльфийского Рода, Патриархи смиренно ждали своей участи. Их преклонный возраст и мудрость веков не явились преградой для страшного обвинения и жестокого заключения в сырой башне до вынесения им приговора. Но они не боялись смерти, они боялись только невозможности соблюсти Законы Предков. Они видели решимость Эллоны и Легаса и с надеждой ждали их возвращения. Тихо переговариваясь между собой, они смиренно улыбались. Их не пугала казнь, они больше страшились гнева Предков.

В городе арестовывали любого мужчину, юношу, мальчика по любому подозрению в содействии Совету Старцев. «Молодая эльфийская гвардия» без всяких причин избивала любого, кто мог себя причислить к мужскому роду. Оголтелая ненависть к слабым и немощным мужчинам предстала в самых мерзких своих проявлениях. Почувствовав угрозу своему господству, женщины уже не скрывали своего желания любой ценой предотвратить грозящие им перемены.

На площади, где еще недавно сочетались браком молодые эльфийские пары, под священным Деревом Предков вкопали столбы, к которым привязывали провинившихся мужчин, и каждая женщина Эллонта должна была ударить хлыстом для погона домашнего скота преступника. Эльфы, чей труд создал все блага этого города, терпели унизительную экзекуцию над собой, не проронив ни слова, пока обессиленных и истекающих кровью, их не бросали на площади у ног своих повелительниц.

А деспотичные властительницы кричали на замученных, униженных и безвольных мужчин:

– Мы вас научим работать! Вы ленивые бесполезные бездельники и пьяницы, которым нужна твердая, властная рука! Что бы вы ни делали – все плохо! Без руководящей роли женщины вы вообще ничего не можете!

Сотни эльфов смогли вырваться из города и укрыться за рекой, куда отряды эльфиек боялись заглядывать. Остальные оставшиеся в городе мужчины и юноши под надзором женских отрядов выводились на работы. Как издевательство, им на шею надели кованые ошейники. Мужчина без ошейника считался ничьим, подвергался истязаниям и заковывался в кандалы для дальнейшего решения его судьбы. Чаще всего его отправляли на каторжные работы в каменоломни. Каждое неповиновение или попытка побега карались у столба позора на площади.

Женщины, воодушевленные старым мифом о древнем племени амазохов, живших во времена Первых Людей, создавали свой новый мир, где мужчине отводилась роль раба. Они зашли даже дальше, чем древнее племя женщин, сбрасывавших мальчиков со скалы и оставлявших лишь некоторых малышей для продолжения рода, после чего, поломав им ноги и руки, использовали только их детородный орган.

Но если древние амазохи сами были грозными воительницами и работницами, оставлявшими мужчинам роль бесправной машины для производства детей, то современные пошли еще дальше.

Они отводили мужчинам роль бесправных рабов, выполнявших за них всю физическую работу. Себя же они считали госпожами, наслаждающимися жизнью. Такой стала ситуация в городе к моменту возвращения Легаса и Эллоны из опасного похода.

Отряд эльфов, усталый от долгих переходов, спокойно подъезжал к городу, не ожидая, что их там ждет. Уже виднелись пышные поля и виноградники. Путники весело балагурили и смеялись, радуясь окончанию опасного путешествия.

Но вдруг из рощи выскочило несколько эльфов, они подбежали к ним, ничего не говоря, схватили за поводья лошадей и потащили их в ближайшую рощу.

– Мы давно вас ждем! – объяснили они. – В город нельзя! Женщины захватили власть. Старцев кинули в темницу. Эльфийки хватают любого мужчину по любому подозрению и подвергают наказанию у столба позора. Эльфов, как скот, выводят под страхом наказания на работы. Мы с большим трудом, успели убежать из города…

– Да-а-а! Приехали! Мы думали, там было жарко! А тут еще жарче! – озабоченно произнес Легас. – А много мужчин убежало?

– Здесь сто эльфов. За рекой, в лесу, около тридцати. И на болоте около сотни. По дорогам шастают отряды «молодой эльфийской гвардии». Это сучки, не знающие ни жалости, ни морали. Они совсем безголовые. Для них это игра «забей до смерти мужика». Им в руки попадаться нельзя. Лучше смерть!

Неизвестно, что им придет в голову. Привяжут ли за ноги к лошади, или растянут конями на куски, или на кол посадят, или отрежут детородный орган и заставят съесть его. Совсем озверели. И каждая перед другой хвастается изворотливостью своего извращенного ума. Кто лучшую казнь придумает. А потом устраивают оргии, перепиваются до беспамятства, валят на землю своих жеребцов и дерутся за то, кто первый наткнется на его член. Замучивают животное до такой степени, что они от них на полусогнутых ногах сбегают. Мы только успеваем их ловить по полям.

Эллона, открыв рот, слушала ужасный рассказ. Эльфы, отвыкшие от мерзости, творящейся в Эллонте, тоже были в ужасе от нового развития событий. Они горланили, перекрикивая друг друга. Каждый пытался высказаться. В результате получился один сплошной гомон, из которого ничего невозможно было понять. Легас отошел в сторону и, закрыв глаза, думал.
К нему тихо подошла его Эллона:

– Ты думаешь, это можно исправить?

– Во имя тысячи Родов эльфов, во имя наших Пращуров, во имя наших будущих детей мы обязаны это сделать! Ничего невозможного нет! Нарушили Законы Предков, вот и получили этот кошмар. Ты каким-то чудом сделала наши органы маленькими, но ты не делала женщин безумными и безголовыми зверями, а мужчин слабыми и безвольными ослами, позволяющими себя хлестать, как скот, и заставлять работать, как вьючное животное, от сумерек до сумерек. Свою ошибку ты отстрадала и исправила! Теперь мы будем исправлять все остальное!

Легас обратился к эльфам:
– Первое, и самое главное, что мы должны сделать, это вызволить из темницы наших Старцев. Они знают состав снадобья и смогут его сделать. А когда наши детородные органы станут должного размера, это оружие победит любую эльфийку!

Юноши уселись кружком около костра и стали готовить план освобождения из темницы Старцев. Легас заметил, как значительно отличаются эльфы, сумевшие побороть свой страх и победить дракона, от тех, которые просто бежали от своих же жен. Первые, полные отваги, готовы были ринуться на любого врага. И не для того чтобы геройски умереть, а чтобы его победить. Сильные и смелые, они заводили остальных, зажигая в них огонек надежды. Своим рассказом о том,
как они уложили дракона, они убеждали, что безголовые эльфийки не страшнее чудовища, способного своим дыханием испепелить любого, в том числе и этих блондинок. Вторые,
безвольные, униженные собственными женами, дочерями и даже матерями, потеряли всякую волю к сопротивлению.

На шее многих красовался ошейник, который нечем было снять. Легас внимательно рассматривал каждого из них. Многих он знал еще по юности сильными и смелыми эльфами, которые ничего не боялись, кроме нарушения Законов Предков. Со многими проводил сумерки в тавернах в веселой беседе о пустяках. Сколько было смеха и веселья на улицах Эллонта в дни их юности! Многих он помнил еще мальчиками, бегающими за озорными девочками и задирающими им платьица. Юноши так и не смогли попасть на Священное Голубое Озеро и не испили чашу любви у Дерева Предков.

Он вглядывался в их глаза и думал, способны ли они вспомнить все?  Бороться за тот мир, который был тогда, и который, казалось, безвозвратно потерян. Да, многое в нем было не идеально. Были в том мире и слезы, и горе. Но такой мерзости в нем не было никогда, это точно!

Что изменится для этих мужчин, когда они обретут достойный детородный орган? Смогут ли они ощутить себя полноценными мужчинами, столпами своей семьи, или останутся вьючным животным с потухшим взглядом и колотушкой между ног?

Смогут ли они простить своих одуревших женщин и продолжить с ними новую жизнь? И какая она будет, эта жизнь, с памятью о бесчинствах озверевших эльфиек? И что делать с теми женщинами, кто запятнал себя кровью мужчин? Что делать в этом новом мире с теми, кто разрывал мужчин конями и отрезал им то, благодаря чему они сами появились на свет? Много думал Легас. Много задавал себе вопросов. Но ответы были там, в городе.

У него уже был готов план, как проникнуть в башню и освободить Старцев, как вывести всех мужчин из Эллонта, вызволив их из рабства. Он поделился им с Эллоной. Муж и жена сидели рядом у костра, прислонившись друг к другу. Та внимательно слушала. Иногда тихо вносила свои коррективы и предложения. Легас вносил свои. И они тихо посмеивались над изяществом и остроумностью своего плана. Их разговор был похож на воркование двух голубков.

Эльфы, наблюдавшие за ними сквозь пламя костра, были заворожены этим неслыханным зрелищем. Многие за всю свою жизнь ни разу не видели такого отношения женщины к мужчине, даже матери к сыну. Для них это было так же дико, как если бы львица ворковала с ягненком. Одно это могло вселить надежду, что не все потеряно и можно, если не все, но многое исправить.

Легас громко обратился к сидевшим у костра эльфам:

– Сделаем так! В город пойдут только мои бойцы. Остальные будьте поблизости. Мы вам будем передавать «подарки», а вы их будете привязывать к деревьям в лесу. С «подарками» обходиться вежливо и достойно эльфов. Никакого насилия и грубости. Это приказ! Нарушивший приказ останется с пипетой вместо… гм… «кости».

Эллона задорно рассмеялась. Слово «кость» было для нее «как кость в горле» и напоминало о детской глупости, оставшейся где-то на болоте. И которую она пыталась забыть, как страшный сон. Но сон оказался явью, показав всю свою отвратительную реальность в виде потухших глаз сбежавших из города мужчин с ошейниками.

Отряд двинулся в сумерки, перебежками подбираясь к стенам города. Эллона постучалась в ворота. Открылось маленькое окошко, и женский голос спросил:

– Кого это там принесло?

– Меня похитили эти гнусные животные, заговорщики. Но я вырвалась из их плена, – со слезами проговорила Эллона.

В окно просунулась голова эльфийки, облаченной в доспехи, оценивающе посмотрела на беглянку:

– А одежду что, потеряла?! Ладно, заходи! Давно надо было заслать за речку отряды «гвардии»! Они-то знают, что надо делать с этими безвольными животными...

Отворились ворота и впустили беглянку. Но не успели захлопнуться, как за ней ввалились тридцать крепких эльфов, не дав стражам даже пикнуть. Пять девиц были застигнуты врасплох. Веревки стянулись на руках и ногах, во рты крепко засунуты кляпы. Мычащую охрану вынесли за стены Эллонта и передали в руки поджидавшим в кустах эльфам:

– А вот и первые «подарки»!

Девиц, как поленья, передавали по рукам вглубь леса. А там их заботливо или как получалось привязывали к стволам деревьев. Со стены города послышался окрик:

– У вас там все в порядке?

Эллона волевым басовитым голосом, подражающим охране, ответила:

– Да тут пришла бродяжка какая-то! Несите сюда свои задницы! Зрелище стоит того! Заодно поржем вместе, а то совсем скучно!

Со стены ответили:

– Щас спустимся!

Десяток вояк в юбках, спустились к воротам. Но не успели они произнести и слова, как их тут же скрутили мужские крепкие руки и по цепочке бревнами передали за ворота. Там с нетерпением ждали очередных «подарков». А в лесу уже мычал целый хор.

Ободренный первыми успехами, отряд двинулся вглубь города. Перебегая от дома к дому, эльфы прятались. Эллона, напротив, не таясь, шла по улице и громко рыдала. К ней выскочил отряд из десятка женщин, окружил ее. Начальница – толстая, раскоровевшая на городской службе здоровая эльфийка непонятного возраста, стала расспрашивать, что случилось.

– А вот что! – крепким ударом Эллона оглушила начальницу, вложив в удар всю свою злобу на женский род. Начальница как стояла, так и рухнула плашмя на брусчатку улицы. Остальных быстро скрутили мужчины и прямиком отправили за ворота.

– Ты, это, не сильно ее? – спросил с ухмылкой Легас.

– Нормально! Не все ж над мужчинами издеваться! Может, просветление наступит в мозгу! Ты приказ относительно вежливости с гостями отдавал эльфам?! А я эльфийка! Меня этот приказ не касается! Мне вообще не нужна «кость» между ног, достаточно будет твоей!
Посмеявшись, отряд двинулся дальше в город. А осмелевшие мужчины из леса растянулись гуськом до арьергарда отряда. И уже сами крутили зазевавшихся эльфиек, набрасываясь на них гуртом. В лесу только успевали привязывать женщин к деревьям. Запыхавшийся эльф подбежал к Легасу и растерянно спросил:

– В лесу не хватает веревок. Что делать?

Эллона ответила за Легаса:

– А одежда на что? Эльфийские шелка крепче веревок. Рвите их одежду и вяжите покрепче, не церемоньтесь! А насчет «пипетки» Легас пошутил!

Отряд все дальше уходил вглубь города, все ближе к башне с заточенными Старцами. Некоторых матрон приходилось нести вдвоем за город, а некоторых легче было катить, как мячик. Охрана у башни была серьезная! Как-никак охраняли изменников. Тут надо было придумать что-то другое. Когда очередную девицу из охраны города передавали за стены, Эллона крикнула:

– Стойте! А эту раздевайте! Мне её размер подойдет!

Девица, несмотря на отчаянное сопротивление, была тут же бесстыдным образом раздета и связана по рукам и ногам. Голую, брыкающуюся в руках мужчин, ее передали в лес. Эллона, переодевшись в доспехи и одежду охранницы, связала руки Легаса:

– Прости, милый! Это ненадолго! – и повела его к башне.

Ногой постучала в ворота:

– Эй! Что вы там, заснули? Я заговорщика привела. Открывайте!

Ее безропотно впустили в башню вместе с тремя десятками эльфов. Дальше все пошло по сценарию. Связанные своими же одеждами, в разных концах башни на полу лежали охранницы. Старцев освободили и с почтением отослали за стены города.

К сотне мужчин из леса присоединились эльфы из-за реки, из болота и те, кто был в рабстве в городе. По улицам шла уже целая армия. Ободренные успехом, осмелевшие мужчины хватали всех без разбора женщин и отсылали их за стены Эллонта. Вскоре почти у каждого дерева в лесу мычала с засунутым в рот кляпом эльфийка. Здесь были и молодые, и пожилые, и даже старухи. Были худые и толстые. Были просто необъятные, разжиревшие на больших должностях. Начальницы и их подчиненные, «гвардейцы» и просто служанки – все они сейчас были в одинаковом положении. Над ними вились тучи мошкары. Комары и гнусы устроили себе знатный пир на их телах. Одни рычали сквозь кляп. Другие пытались вырваться. Третьи плакали от бессилия…

Город был освобожден от женщин. Где-то еще слышался визг эльфиек, догоняемых мужчинами. Но их судьба уже была предрешена. Все они по рукам были переданы в лес и заняли свои места около деревьев. В Эллонте на всех улицах царило ликование мужчин, стариков, юношей и совсем маленьких мальчиков. Совсем маленькие девочки, не понимая, что произошло, надув губки, молча смотрели на всеобщее торжество.

В город вернулись Старцы. Они заняли Верховный Храм и стали готовить исцеляющий эликсир. Пока Легас с командой занимали город, они собирали нужные травы между мычащих деревьев. В огромный чан, стоящий на огне посреди городской площади, были свалены нужные компоненты и жидкости в строгой пропорции, как было написано в древнем трактате. Затем каждый
представитель Древних Родов порезал свою руку, и капли их крови упали в сосуд. Жидкость в чане стала красной, как вино. Потом в чан добавили смолу Дерева Огава, и она зашипела в
жидкости и растворилась; последний ингредиент, семя дракона, должна была добавить Эллона, чтобы мужские руки не касались сосуда.
Все было описано в трактате: сколько чего должно быть и в какой последовательности, но не было
указано, сколько должно быть семени дракона. Старцы посовещались и решили вылить все, что было в наличии. Если уж женщины не боялись вступать в связь с быками и конями, то мужской детородный орган, окажись он даже… э-э-э… слегка увеличенным, не причинит им большого беспокойства.

Эллона подошла к чану и вылила в него содержимое сосуда. Жидкость в чане забурлила, зашипела и медленно успокоилась. Эликсир был готов.

Старцы дали мужчинам серебряные чаши, и каждый горожанин подходил, зачерпывал жидкость и выпивал, передавая пустой сосуд следующему эльфу. Процедура заняла не один час, пока каждый – от старика до ребенка мужского пола – не выпил эликсира. Последними выпили жидкость Патриархи.

В городе повисла тишина. Все стояли и ждали, прислушиваясь к своим ощущениям внизу живота. Но ничего не происходило. Никто не расходился, все ждали чуда.

Глаза от усталости и от долгого ожидания начали слипаться. Потихоньку все присели на брусчатку площади. Потом прилегли, но еще боролись с накатившей дремотой. Огромная
площадь была завалена обессиленными эльфами. Они лежали вповалку, изо всех сил превозмогая подступающую усталость.

Но как будто по команде, скоро все закрыли глаза и больше не смогли открыть. Всех охватил глубокий сон.

Сколько они спали, неизвестно. Но вот потихоньку эльфы начали пробуждаться. Один за другим они вставали и, не стыдясь друг друга, заглядывали себе в штаны. Их восторгу не было предела. Проснувшиеся позже вначале не понимали, что происходит, но по ощущениям между ног они быстро во всем разобрались и, вскочив, развязывали ремни, не стесняясь, вываливали свое хозяйство на свет божий. Это было великое зрелище.

Тысячи взрослых, молодых, старых и совсем юных эльфов, обнажив свои достойные самой привередливой женщины детородные органы, прыгали и скакали от радости. А те болтались у них между ног, торчали, висели, бились о бедра и животы. Никто не был обижен ни длиной, ни толщиной. Такое впечатление, что представители мужского пола встретились со старым и любимым другом, который не предаст, не изменит, не отвернется.

Эллона, стоя вдалеке, плакала от восторга, такой счастливой  она не была даже в день ее первой брачной ночи. Спустив штаны, не стесняясь никого, к ней подбежал Легас и, как мальчишка на Священном Голубом Озере, болтал перед ней своей «костью», несколько, пожалуй, большей, чем та, что напугала тогда девицу. Он схватил ее в охапку и, не скрывая слез, прошептал:

– Ты сделала не одного меня счастливым! Счастливыми ты сделала всех эльфов Эллонта. Смотри, как это прекрасно! Больше двадцати лет я не видел такого ликования. Не слышал такого смеха из уст мужчин.

Он взял ее за талию и поднял над толпой:

– Смотри! Все возвращается! Как мы с тобой мечтали!

Он медленно опустил девушку на землю. Она стала перед ним на колени и взяла в свои руки такой знакомый и желанный орган. Все как было, те же жилочки, те же бугорки. Тихим
голосом она сказала:

– Я не хочу смотреть на чужие «кости», я счастлива видеть твою.

От ее нежных прикосновений вены на детородном органе Легаса набухли, и он стал подниматься, радуя раскрасневшуюся от счастья женщину и его хозяина. Эллона прошептала:

– Пошли скорей домой! Я ужасно хочу, чтобы мои ноги подкашивались, как ты мне это обещал!

Легас, прижав Эллону к себе, прошептал ей на ушко:

– Совсем скоро так и будет, но у нас впереди еще много дел. Еще не все закончилось! Там, в лесу, тысячи разъяренных эльфиек. Если мы сейчас не разрешим эту проблему, она не даст нам быть счастливыми.

Старцы вылили остатки эликсира под Дерево Предков, и оно словно ожило и наполнилось силой. Сухие ветки распрямились, и на них показались долгожданные почки. Много лет на дереве не было ни одного листочка. Значит, скоро, в День Всех Свадеб, юноши снова соберутся под ним и будут брать в жены юных эльфиек.

– Хватит трясти своими колотушками! Теперь пошли все в лес! – прокричал Легас.

Эльфы, надев штаны, вышли из города. Жалкое зрелище предстало перед их взорами. У каждого дерева, искусанные насекомыми, стояли и выли женщины. У них было достаточно времени, чтобы от бессильной, всевластной злобы их сознание перешло к смирению и осознанию того, что их величие, глупое, мерзкое, и такое же зыбкое, как их мечты о женском могуществе, разрушилось навсегда. У каждой было время поразмыслить над тем, что она вытворяла все годы после трагедии. Невозможность говорить заставила их думать.

И, конечно же, каждая дошла до своего понимания ситуации. Одна затаила злобу. Другая раскаялась, вспоминая о том, как неплохо было раньше. Молодые и зеленые вообще не поняли, что произошло и за что им такое наказание, ведь так было всю их жизнь. Властолюбивые матроны, те вовсе смотрели бычьими, налитыми кровью глазами на всех, люто ненавидя весь мужской пол, отобравший у них возможность царствовать и повелевать.

Глядя на них, Легас пытался понять, что; каждая из них чувствует. Пытался найти решение, которое бы вернуло всех привязанных женщин в нормальное состояние. Долго ходил Легас от
дерева к дереву, от молодой девушки к умудренной жизнью матроне. Решение было где-то рядом, но он не мог его найти.

– Что тебя мучает, милый? – спросила у него Эллона.

– Пытаюсь придумать, что с ними делать! Должно быть нормальное решение! Но я не могу его найти. Может, ты мне посоветуешь?

– Мне кажется, мужья должны найти и забрать домой своих жен, а потом сделать то, что ты призывал их сделать там, у костра, на пути к Драконьим горам! Трясущиеся ноги, рас-
тертые промежности и все такое! По-моему, дома они лучше договорятся! А потом будем решать, что делать с оставшимися. Это будет уже меньшая проблема, – хитро улыбнувшись,
сказала Эллона.

Легас объявил свое решение, и мужья пошли между деревьев искать своих супруг. Отвязывая рыдающих, обессиленных женщин, они молча уводили их в город. Глядя на процессию, Легас задумчиво произнес:

– Теперь все зависит от них!

Привязанными остались незамужние, совсем юные девицы и те женщины, у которых не оказалось мужей, либо они не пожелали их забирать. Эллона, улыбнувшись, сказала:

– Ну вот! Часть проблемы решена! Теперь надо, чтобы юноши выбрали из незамужних девиц себе невест. И пусть они идут на Священное Голубое Озеро на три дня.

Легас созвал молодых эльфов и сказал им о своем решении. После чего строго предупредил, что если кто нарушит Закон Предков и войдет в связь с девушкой на Священном Голубом Озере, будет страшно наказан. Парни разбрелись по лесу  в поисках невест. Легас обратился к Старцам:

– Вы, достойные мужи, должны отвести молодых на Озеро вместо их занятых родителей! А пока будете идти, расскажите им о наших древних Законах, обычаях и о том, как хорошо было раньше! Заберите их одежду! Пусть там договариваются, как они будут дальше жить. На Озере от предыдущих свадеб осталось достаточно шалашей…

Когда все юноши разобрали невест, даже тех, кто был очень юн, но уже познал разврат прошлой жизни города, народу у деревьев заметно поубавилось. Остались только пышущие яростью «царицы», которые, казалось, были толще вековых деревьев. Те, у кого не было мужей или кто затравили их до смерти во время своего правления.

– Легкие задачи решили! Теперь остались самые сложные! – сказал Легас.

– И эта задача не такая сложная, – хитро промолвила Эллона.

– Если кто из оставшихся мужчин видит в себе силы взять женщину себе в дом, пусть это сделает и вернет ее в нормальное состояние, – пожалел оставшихся без пары Легас. И эльфы покинули лес, забрав своих женщин домой. Лишь не скрывающие злобу правительницы Эллонта остались привязанными к деревьям, потому что никому не были нужны.

Пока Легас и Эллона решали, что им делать с властными матронами, с Озера вернулись Старцы; они пришли посмотреть, что происходит в лесу.

– Эх! Легас! Ты не видел, что делается в городе! Из каждого окна доносятся такие сладострастные возгласы, что сердце закипает, вспоминая былую молодость и силу.

– Ну, если сердце закипает, может, вспомните былую молодость и силу с оставшимися женщинами? Только берите их под свою ответственность! Мудрости и житейского опыта вам
хватит, чтобы сделать из этих чудовищ достойных матрон», – сказал Легас.

– А почему бы и не вспомнить! Мы так давно в Совете Старейшин, что пора освобождать место молодым, а самим понежиться в объятиях достойной матроны. Только есть ли среди этих столь… недостойных женщин одна хоть немного «достойная»?

– Не знаю! Вам виднее! Только тех, кого никто не возьмет, мы с Эллоной решили отправить за речку, на болото. Я там нашел свою Эллону, и теперь я самый счастливый эльф. Поживут там, научатся жить, полагаясь только на свои силы. Нервишки поправят. Глядишь, и их там найдет кто-нибудь, и они сделают его счастливым.

Одни женщины, услышав такие слова, завопили. Другие, даже те, кто еще недавно пылали злобой, сменили звериный оскал на благостные улыбочки. Пожилые эльфы, опираясь на свои посохи, взглядом знатока принялись оценивать женщин. Испугавшись перспективы оказаться на болоте, «царицы» мило и ласково улыбались, жалобно глядя на проходящих мимо Старцев. Но Патриархи не спешили: не то что молодые... Пройдя несколько раз мимо каждой, они стали советоваться:

– Как ты думаешь, она хорошо готовит?

– Не думаю! Взгляд у нее тяжелый и грубый. Пища будет такой же.

Женщина замычала и замотала головой, давая понять, что она хорошо готовит. Взгляд стал таким нежным и жалобным – одно умиление.

– А эта хороша ли в постели и не мешают ли ей ее пышные формы?

– Не знаю. Мне кажется, она вообще бесчувственная.

Женщина втянула в себя живот и также замотала головой, жалобно глядя на пожилых мужчин.

– А эта, может быть, еще родит мне маленьких эльфинят?

– Ну, если очень постарается, то родит и станет им хорошей матерью.

Женщина уверенно закивала и состроила им глазки.

– А эта, наверное, очень злобная фурия.

– Да нет! Посмотри, какие у нее добрые глаза! А если ты ее разок-другой пригреешь… Покажи ей свой «удобритель злобных сердец». То, глядишь, она станет еще добрее.

Женщина посмотрела на то, что показалось из-под платья Старца, и у нее от ужаса расширились глаза.

– Я же сказал, злобная фурия!

– А эта, наверное, болтает без умолку. Будет мне мозги забивать своей пустой болтовней.

Старец вынул кляп у нее изо рта.

– Нет, не буду, дедушка. Буду молчать как рыба, ни слова тебе не скажу-у-у…

– Я же сказал, болтушка! С кляпом она была лучше. Дедушку нашла! Я, может, только жить начинаю! Так сказать, вторая молодость!

– А посмотри-ка на ту пышку, она толще столетнего дерева. Ты думаешь, из нее может получиться хорошая заботливая жена? Она же из-за стола, наверное, не будет выходить. Съест все мои запасы, а потом и меня.

Женщина жалобно заскулила и, вся в слезах, отрицательно замотала головой.

– Эта, наверное, плохо ведет хозяйство. С ней можно остаться без штанов.

– Как ты думаешь, эта способна выдержать моего дружка? Будет мне голову пудрить, что у нее голова болит, или она устала.

– Сколько надо мучить эту, чтобы она похудела, как та? А ту, чтобы она стала добрее, как эта?

– А эту даже на болото страшно отпускать. У нее взгляд как у дикого зверя. С болота разбегутся все ведьмаки.

– Мне кажется, тебе показалось! Милая женщина, просто от одиночества стала слегка грубой. Как только ты ей немножко взобьешь пену, взгляд ее подобреет еще сильнее.

– А эту неделю не надо отвязывать, пока комары и мошкара не выпьют всю ее дурную кровь.

– А на эту посмотришь, и всякое желание жениться пропадает. Нет, с виду она даже очень ничего! Но мне кажется, женщин или коней она любит больше.

Женщины зарыдали и замотали головами, как лошади.

Так старцы, переходя от одной женщины к другой, рассуждали, спорили о их прелестях и недостатках, и уже скоро каждая готова была безоговорочно стать самой нежной и лучшей женой любого из них. Тем более перспектива быть съеденной комарами или жить брошенной на болоте никого не радовала. Эллона и Легас стояли и наблюдали за происходящим, пытаясь скрыть приступы смеха. Но Старцы так вошли в роль, что уже стали спорить, кто какую возьмет себе в жены.

Обсудив и пощупав всех мычащих эльфиек за нескромные места, подошли к Легасу и Эллоне:

– Понимаешь, Легас! Если мы выберем себе по одной женщине, на болоте будет слишком тесно оставшимся. Их злоба никуда не денется. Они будут там съедать друг друга, пока не закусают до смерти, но так и останутся злобными фуриями. А потом будут от злости мешать жить нам…

***

Звонок с урока оборвал преподавателя. Юноши, заслушавшись, недовольно зашумели. Нехотя покидая класс, они обсуждали рассказ профессора Крата. Им так хотелось услышать, чем закончилась эта история.

Трон, задержавшись, недоверчиво посмотрел на учителя. Он не понимал: как всевластные госпожи и царицы так быстро отдали власть и смирились с поражением. Этот недоуменный взгляд заметил профессор:

– Что Трон, не понимаешь, почему женщины так легко смирились со своей участью?

– Честно говоря, не понимаю! – растерянно ответил юноша, глядя в хитрые глаза Крата.

– Мудрецы древности говорили так: «Каждый народ заслуживает своего диктатора!» Пока мужчины были безвольными и слабыми – над ними властвовали «госпожи» не потому, что были сильными, а потому, что мужчины были еще слабее их. Стоило мужчине вернуть свои реликтовые качества – все вернулось на «круги своя» без особых усилий.

Трон погрузился в свои мысли. Было видно, что в голове юноши проходит тяжелый мыслительный процесс. Лоб тролля покрылся складками, брови нахмурились от трудных размышлений. Но как только в его голове все логически сложилось, точно и скрупулезно улеглось «по полочкам» – его лицо разгладилось и озарилось пониманием.

Подросток кивнул головой в знак принятия логики профессора и быстро выбежал из класса. Учитель с улыбкой посмотрел вслед неугомонному почемучке поверх маленьких очков и тяжело вздохнул.

Трон зашел за молоком для Тлона. А Тирен зашел к дяде Ставу набрать лукошко овощей и фруктов. Дома их ждала наваристая похлебка. Пообедав, семья вышла на прогулку.

На площади молодежь устроила турнир по стрельбе из лука. Десятки юношей упражнялись в меткости, поражая мишени. Молодые тролли часто так развлекались. Почти каждую неделю они выясняли, кто из них сильнее, смелее, ловчее. То бросали копья на меткость и дальность, то поднимали огромные бочки и таскали их по площади, то бегали по тонким бревнам, падая на землю. Последний оставшийся на ногах назывался победителем турнира. Юноши боролись. Стояли на руках. Задерживали дыханье в бассейне. Бегали вокруг города, наматывая круги. Плавали по реке поперек, а когда надоедало, плыли вдоль. Благо, река была длинная, как и ночь.

Они выдумывали всё новые состязания. И с каждым новым турниром становились храбрее, проворнее, выносливее. В свое время в них принимал участие Твир, отец Трона, Тирена и Тлона. Не раз становился чемпионом города. Но в турнирах побеждали все. На улицах нельзя было встретить слабого и немощного тролля. Поэтому враги даже не пытались напасть на их государство.

Выявив сотню победителей в соревновании лучников, горожане не успокоились. Попасть в неподвижную мишень с пятисот шагов им показалось мало. Мишень решили привязать к крыльям мельницы, а барьер поставить на четыреста шагов. Тут и началось самое интересное. Когда соревнующихся остался десяток, барьер отодвинули на пятьсот шагов, потом на шестьсот. Оставшиеся два самых метких тролля, отойдя на восемьсот шагов к стене города, стали посылать одну стрелу за другой, пока кто-то не промахнется. Мишень превратилась в ежа, а они все стреляли. Зрители начали скучать. И тогда решили выпустить двух голубей, черного и белого.

Попасть в птицу с пятисот шагов была серьезная задача. Когда они взмыли в ночное небо, юноши послали по одной стреле, и птицы упали на землю. Тогда отодвинули барьер еще на пятьдесят шагов, и один из них наконец промахнулся. Толпа возликовала и сникла, так как зрелище закончилось. Юноше вручили венок из кованых листьев, и за ним навечно закрепилось звание лучшего лучника Нового Эллонта.

Но праздник был в самом разгаре. Не желая прекращать веселье, в него вступили Отцы города, крепкие и сильные тролли. Они не могли уже удивлять резвостью и удалью на фоне своих возмужавших сынов, хотя были полны глубинной, идущей от корня мужской силой. Один их могучий вид внушал трепет и уважение подрастающему поколению и наводил ужас на врагов. В их стальных, играющих мышцами серых телах, изрезанных тугими венами, скромно жили трепетные и ранимые души отцов и хранителей благополучия Рода.

Когда шум ликования начал стихать, над городом красивым бархатным голосом разлилась старая эльфийская песня. Последние возгласы утихли, подавленные проникновенным исполнением, – то Старейшины начали свой турнир.

Трубный тембр сменил мощный бас, эхом разнося слова прекрасной баллады по окрестностям Нового Эллонта. Следующий куплет пел чарующий альт. Его подхватил крепкий мальчуган
высочайшим дискантом. И завершил балладу хор из тысяч громогласных голосов Отцов города.

Когда песня оборвалась, эхо еще несколько раз возвратило последние слова в охваченный тишиной Новый Эллонт. Каждый тролль наслаждался этим завораживающим моментом. Тихий, но глубокий голос Старца нарушил тишину. Он начал сказание о Первых Людях. Казалось, он шепчет тише, чем стучат сердца, но даже в дальних пределах города отчетливо слышали задушевную балладу.

Его сменил еле стоящий на ногах Старец, гигант Люпус. Он не мог сидеть, исполняя сказания, и, поддерживаемый молодыми троллями, сотрясал Эллонт своим громким, но писклявым голосом, не вяжущимся с его увядшей мощью старого кузнеца.

То тут, то там его подхватывали старческие и сильные мужские голоса. Твир, обнимая своих сыновей и держа на плечах малютку Тлона, продолжил сказание. Сильный тембр вибрировал в сердцах окружавших его сограждан. А Трон, шевеля губами, беззвучно ему вторил. Даже болтающий без устали малыш не смел прервать лепетанием повествование, чувствуя
особую значимость происходящего.

Балладу сменили игривые куплеты, и город погрузился в громогласный хохот. Смех прервали задушевные песни. Древняя эльфийская поэзия, декламируемая стариками, захватила молодежь.
Строки из героических сказаний напоминали юным троллям о величии их Рода. И вот уже весь Новый Эллонт, включая подростков и малышей, скандирует торжественные гимны, разнося мощь мужских голосов далеко за пределы города.

С последними словами площадь охватила тишина. Несколько минут никто не хотел ее нарушать. Звезды поблекли, небо окрасилось серым, а затем и розовым. Глаза троллей потяжелели, и они начали расходиться.

Посмотрев зрелище, Твир повел детей домой, и остаток ночи они обсуждали турнир лучников и поэтические баталии…

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Новая ночь взбодрила город и подарила приятную прохладу, охлаждая нагретые за день камни мостовых. Все ученики Эллонта побежали в школу. Малыши учились грамотно писать, читать и считать. Те, что постарше, познавали более сложные науки. А Трон и Тирен уже были выпускниками, стоя на пороге их главного события: выбора невест, звания взрослого тролля. Они осваивали основы эльфийской мудрости, познавали взрослую жизнь и готовились стать отцами своих будущих детей. История древних эльфийских Родов рассказывала о героическом прошлом Предков и о философии жизни, частью которой они были.

Профессор, встретив учеников благодушной улыбкой, продолжил повествование:

– Вы уже взрослые юноши! И поэтому я могу вам рассказать эту историю до конца, не скрывая некоторых… гм… пикантных подробностей. Нам нечего стыдиться такого таинственного чуда, как соитие мужчины и женщины, порождающее новую жизнь. Стыдиться надо невозможности продления своего Рода. Мерзости смешения кровей. Нарушения брачных клятв перед лицом Предков. Надеюсь, мои старые глаза такой мерзости не увидят. Итак, продолжаем…

***

…В лесу осталась неразрешенная проблема: властолюбивые царицы, не знающие ни жалости, ни скромности, ни Законов Предков. Они, присмирев, готовы были на любой исход, лишь бы только не на болота.

– И что вы предлагаете? – спросил Легас у Старцев.

– Мы посоветовались и решили взять их всех. Мы уже старые, и нам нужен достойный уход. А одна женщина, боюсь, не сможет обеспечить надлежащий уход за нами. Да и под присмотром они будут у нас все до единой. Они устроили нашему городу кошмар. Теперь пусть послужат делу восстановления нравственности подрастающего поколения. А тех, что не смогут или не захотят жить иначе, мы в любую минуту можем сослать на болота.

– Не слишком ли большая нагрузка на ваши достойные плечи? – спросила Эллона.

– Не волнуйся, детка! Мы так долго стояли в стойле, что пора жеребцам растрясти хандру и вспомнить молодость! Лишь бы эти кобылицы не сильно брыкались! Да и вы уже заждались, когда закончится эта история. В городе уже, наверное, все стихло, пока вы решаете судьбу этих женщин.

Эллона засмеялась и прижалась к Легасу:

– У нас вся жизнь впереди!

Старцы вынули кляпы из хрипящих в бессилии ртов, и они тут же загалдели, наперебой расхваливая свои достоинства, особенно подчеркивая, насколько они ласковые и заботливые. А патриархи, проходя мимо Легаса и Эллоны и улыбаясь, вошли в городские ворота со своими потупившими взоры и присмиревшими избранницами.

Легас и Эллона, обрадованные, что все так закончилось, поспешили в город. Их ждал уютный старый родительский дом. И счастливое ложе. Войдя в Эллонт, они погрузились в бесконечные вопли и крики, доносящиеся из окон домов. Женщины и мужчины в любовном экстазе нагоняли упущенные годы. Никто не стеснялся своих чувств и желаний.

Эллона, прижавшись к мужу, скрывала свое возбуждение, прислушиваясь к тому, как бешено бьется ее сердечко. Только когда из окон вылетали совсем уж невообразимые звуки, она смущенно улыбаясь, всматривалась в лицо Легаса. Стоны и вопли стали стихать, пока наконец счастливые эльфы совсем не успокоились. Зайдя в свой дом, Эллона силой втянула Легаса в спальню, сорвала с себя всю одежду и стащила с юноши рубашку. Развязывая пояс, она заметила, как туго и неудобно изгибается орган мужа в штанине. Опустившись на колени, осторожно избавила его от сковывающих пут. Орган, освободившись, показал девушке всю свою мощь. Эллона, встав перед мужем, уперлась животом в то, что некогда так напугало её на Голубом Озере, и, улыбнувшись, сказала:

– Меня совсем не пугает твоя… гм… «кость»!

Девушка бросилась на шею Легаса, обхватив его ногами. Они слились в страстном поцелуе:

– Мне стало казаться, что это не закончится никогда! Наконец-то мы остались одни!

Эллона нежно посмотрела в глаза юноши. Была заметна еле слышная дрожь от уже нескрываемого желания. Легас чувствовал трепещущее девичье тело, скользившее вниз. Ощутил нежное прикосновение там, между повисших в безволии прекрасных ног. Затаив дыхание, сдавленным стоном, Эллона блаженно прошептала:

– Ну, наконец-то!

Тугое тепло нежного касания вдруг сменилось обжигающей сладостью тесного вторжения. Задыхаясь от восторга, девушка задержалась, трясясь от переполнявшего её желания. Отдышалась. И продолжила осторожное, но прекрасное скольжение вниз.

Она уже смотрела вверх, в склонившиеся над ней туманные глаза мужа. Эллоне казалось, что этому вторжению не будет конца. Но это было так жгуче прекрасно, тянуще тесно, бесконечно глубоко и долгожданно желанно. Казалось, маленькое трепещущее сердечко, уставшее биться в одиночестве, стучит на самом верху плоти любимого эльфа.

Вкрадчиво всматриваясь в глаза Легаса, полные нескрываемого экстаза, она искала под собой опору и не находила. Дрожа, как осиновый листок, эльфийка наконец-то коснулась пальчиками ног пола, понимая: вместила в себя всего мужа до предела. Сквозь прозрачную улыбку она выдохнула победный стон. По щекам Эллоны катились слезы счастья. Двадцать лет она мечтала об этом дне, едва веря, что когда-нибудь это станет возможным. Лишь память о первом и последнем счастливом дне супружества давала силы выжить там, на болотах, в полном одиночестве. Она так много сделала и выстрадала для того, чтобы этот счастливый день настал, и теперь она непременно желала вобрать в себя всего Легаса, чего бы это ей не стоило.

Эллона едва слышно стонала, жадно и быстро дыша. Глотая воздух, она выпускала его тоненькой струйкой вперемешку с жалобным еле слышным стоном, похожим на писк, и боялась пошевелиться. Её лицо выражало такую неземную любовь к своему мужчине, что она была готова стоять так всю жизнь.

Легас тоже не шевелился, остатком помутненного сознания он понимал: произошло невообразимое – он весь был в своей любимой женщине. Эллона сделала невозможное.

                ***

Профессор Трон часто задавался вопросом: надо ли в таких горячих подробностях рассказывать юнцам сокровенные тайны любви легендарных героев давно прошедшей эпохи. Надо ли …? Если бы тот прежний мир не рухнул, и мужчины и женщины по-прежнему вместе засыпали и вместе просыпались – такие подробности были бы недопустимы в стенах школы, несмотря на то, что юноши уже достаточно взрослые, чтобы понять и принять эту философию любви.

Но за большим окном класса ночь и звезды. Лишь Луна своим тусклым светом озаряет этот мир…, мужской мир! Все женщины разбрелись по лесу за пределами Эллонта, и в город их ничем не заманишь! Их мир …, солнечный мир, полный дневного света, ярких красок и свободы от мужчин! С последним лучом солнца они засыпают мертвым сном, а в городе мужчины просыпаются! С первыми лучами солнца мужчины засыпают, а женщины в лесу просыпаются. Два наших мира не пересекаются, они несовместимы. А этот совместный мир остался лишь в легендах и мифах.

Эти юнцы впервые увидят эльфийку только когда пойдут в лес выбирать себе невесту. Они не услышат голоса своей избранницы, не узнают даже её имя, поскольку та ночью спит, и разбудить её нет никакой возможности. В таком мире родился и профессор. Прожил в браке со своей женой много лет, так и не узнав цвета глаз своей избранницы. Хорошо, что узнал её имя, и то, только потому, что она его написала на стене своего маленького домика. В этом мире родились его дети и внуки. Мальчики выросли в прекрасных мужчин и живут с ним рядом в городе. А его дочери и внучки остались с матерью. Страшный и неполноценный, разделенный мир.

Если он не расскажет юнцам о той эпохе во всех подробностях, то она канет в Лету. Канут в Лету нормальные отношения между мужчиной и женщиной. Забудется восторг счастливой жизни. Уже сейчас для многих такое мироустройство кажется единственно возможным. А спустя поколения и вовсе – любое упоминание о совместном бытие мужчин и женщин будет считаться кощунственным.

Нет, он должен рассказать этим прекрасным юношам, какими удивительными могут быть отношения супругов! Какой может быть любовь! И может быть тогда тот прежний мир, мир до «метаморфозы», снова вернется! И тогда, на старости лет он, старый учитель, возможно, услышит голос и смех своей супруги!

Он должен…! И учитель тяжело вздохнул и продолжил свой рассказ:

- Легас же, не моргая, вбирал в себя каждый вздох и нежный стон сладострастной жены. Как будто забыв дышать, она со стоном выдохнула горячий воздух, готовый разорвать ее грудь…

- Мощь и сила, пугавшие вначале, стали такими желанными и дарящими неистовое наслаждение.С каждым новым вторжением в Эллону юноша громче выдавливал стон из себя, как будто из глубины его души. Он старался выпустить воздух медленно, чтобы не вырвался трубный, во все мужское горло, возглас…

- Эллона оторвала усталые руки от шеи мужа и положила на низ живота, наслаждаясь ощущением сквозь нежную плоть по кончикам девичьих пальцев проникшей в нее мощи…


- Остатком сознания почувствовала, как оттуда, из глубины ее супруга, поднимается волна несказанного счастья, обжигая все внутри фонтаном разливающегося тепла. По какому-то божественному каналу толчками пробивает себе дорогу семя ее мужа, отца ее будущих детей, ее Легаса. Оно наполняло то, что и так было безмерно полно…


В классе стояла тишина, которую можно смело назвать мертвой. Лишь голос профессора Крата заполнял пространство, сознание и души благодарных слушателей:

- Мечты о том, что когда-нибудь она снова испытает это счастье – быть женщиной, давали ей силы бороться за, казалось бы, бессмысленную жизнь там, на болотах, в одиночестве и полном забвении. Но она не могла предположить, что это счастье может быть таким ошеломительным и всеобъемлющим, разрывающим все внутри, беспредельным и умопомрачительным.

Девушка растворилась в волнах счастья, плавно переходящих в легкий прозрачный сон. Ее девичьи грезы оказались скуднее реальности…

***

Город проснулся и забурлил, заклокотал переполнявшими всех чувствами и разбудил Легаса. В сумраке зашторенной портьерами комнаты, освещенной светильниками, он разглядел стройный стан своей жены. Легкие шелка, не могли скрыть под собой легкой походки прекрасной женщины. Просвечивались, ублажая взгляд крепкого юноши.

Она быстрыми шагами приблизилась к ложу, неся завтрак своему мужу. Легас взял у нее поднос с яствами и отложил в сторону. Глядя в глаза жены, он спросил:

– Как ты смогла это сделать? Я за тебя так боялся! Мне казалось, я тебя разорву!

– Я смогла тебя вместить всего в себя только потому, что так хотела! Мне было неважно, что со мной будет! Я целую жизнь этого ждала. Кстати, завтрак остывает! Набирайся сил, милый! Я намереваюсь наверстать упущенные годы супружеского счастья! Но ты не выполнил того, что обещал!

- Что, например?

- Ты обещал, что ноги у меня будут трястись и подкашиваться. Пока ничего такого не произошло.

- У нас это ещё впереди! Я и так тревожился за тебя! Ты так кричала, рыдала, стонала, что весь город, наверное, слышал.

- А пусть завидуют! – сказала Эллона, и раскрасневшись, засмеялась. Ей нравилась эта невероятная раскрепощенность и желанная вседозволенность. Ей нравилось принадлежать этому сильному и красивому мужчине, позволять ему все его мужские безумства и любоваться его сладострастным безрассудством. Было в этом что-то прекрасно доверительное и смиренно жертвенное.

Теперь она глубоко осознала истинное счастье быть женщиной – принадлежать любимому мужчине, его сладострастным желаниям, его мужской воле. Одно это могло привести в экстаз и сделать супругу счастливой. В её улыбке читалось: «Счастье женщины в том, чтобы принадлежать, а не властвовать!»

Они сели на ложе и принялись за завтрак. Они разговаривали, смеялись, шутили, не замечая бурлившего за окном города. Но вскоре крики с улицы их начали раздражать.

- Что они там так орут? - Эллона подошла к окну и распахнула портьеры. Ослепленная ярким светом, эльфийка прищурилась и выглянула в окно.

По городу бегали восторженные мужчины, смеясь и делясь с соседями своими впечатлениями. Толпа эльфов столпилась у Верховного Храма, где жили и служили Старцы. С любопытством они слушали доносившиеся из окон поучающие тирады Старцев вперемешку с рыданиями, воплями и криками женщин. Из окон покоев Патриархов раздавались душераздирающие стенания, как будто
женщин там подвергали самым изощренным пыткам и издевательствам. Старческие громкие голоса гневно наставляли:

– Это тебе за то, что ты, глупая женщина, отвергала мужчин и ублажалась с бездушной скотиной!

– Я тебе покажу, как творить мерзость и непотребность в нашем великом Эллонте!

– Ах ты, бесстыжая! Мерзкая и жирная! Я твой жир быстро растоплю! Будешь у меня как горная козочка!

– Ты у меня быстро забудешь, как над мужчинами издеваться!

– Ори! Ори! Пока вся дурь бабья из тебя не вылезет!

– Ой, ма-ай-амо-ой-чка-а-а! – визжала женщина.

– Маму звать не нужно! Она занята! Ей сейчас не до твоих соплей! Свои бы не расплескать!

– Да-а-а, это же нево-о-ой-змо-о-ожно-а-а-а!

– Невозможно то, что вы творили! А это всего лишь рас- пла-а-а-ата за ваши ме-е-ерзости!

 Легас и Эллона с удивлением слушали нравоучения Старцев. Эллона игриво прошептала:

– Да, недооценивали мы наших Старцев!

Легас, высунувшись из окна, обратился к прохожему эльфу:

– Доброго дня! Скажи, уважаемый, долго это уже продолжается?

– С сумерек! Почитай уже пять часов! Я, правда, не понял, сколько их там, но орут все, как будто их режут. Одна выскочила, но мужики ее поймали и опять затолкали в опочивальню Старцев!
 
Легас и Эллона знали, сколько их там. И это еще больше их удивило:

– Ай да Старцы! Они их быстро перевоспитают! – заметила Эллона.

– Если женщины выживут после этого! – с сарказмом добавил Легас.

Истошные крики вначале перешли в стоны и хрипы, а потом и вовсе в хныканье и почти в скуление. Затем все затихло. В окнах появились Старцы со своими трубками:

– Ну что собрались? Концерт вам что ли? Видите, как женщины раскаиваются в своих гнусностях. Все раскаялись, все до одной! Некоторым, правда, нужно закрепление пройденного, но пусть немножко передохнут! А то, чего доброго, дух испустят! Траурные церемонии нам сейчас ни к чему!

Старцы, облачась в свои одеяния, вышли к народу. Когда распахнулись двери Храма, мужчины возликовали. Кланяясь в благодарности, они не скрывали своих чувств. Патриархи, пройдя сквозь толпу, подошли к дереву Предков:

– Не нас вам надо благодарить! Это все сделал Легас и его счастливая Эллона! Им должна быть адресована ваша благодарность!

Отцы города указали всем на стоящих в окне мужчину и женщину. Все эльфы возликовали. Легас, одевшись, вышел на площадь. Эллона же осталась смотреть на происходящее из окна. Старцы обратились к народу:

– Нам надо сделать много дел, чтобы жизнь в городе наладилась. Но первое, что мы должны сделать, это отнести угощения юношам и девушкам на Священное Голубое Озеро. Они там уже проголодались. Растолкайте ваших жен, хватит валяться в постелях! Пусть покажут, что они умеют делать что-то еще, кроме как кричать и стонать. Пусть они готовят самые лучшие угощения для наших молодых!. Наши блудницы уже стряпают. Не знаю, можно ли будет это вкушать? Вот и посмотрим!

 И нарочито громко, чтобы их слышали в опочивальне Старцев, добавили:

– Если кто плохо приготовит угощения, отправим на болота комаров кормить!

Эльфы разошлись по домам. Через час на телеги погрузили припасы и весело, с песнями, которые многие забыли, все мужчины города пошли к Голубому Озеру. Только одна женщина шла вместе с ними – Эллона. Она нежно обнимала своего Легаса. Ей казалось, что муж до сих пор в ней, и это придавало особую пикантность нежным прикосновениям супругов.

Когда процессия пришла на берег Озера, их взорам предстала удивительная картина. Тысячи юношей и девушек разбрелись по берегу. Они беззаботно плескались в чистых водах Святыни и лежали на песке; разговаривали, целовались и ласкали друг друга, не стесняясь своей наготы. Им не нужны были ни пища, ни вино, ни эль. Им нужны были только их объятия.

Увидев пришедшую на Озеро процессию горожан, девушки с криками побежали в шалаши, прячась от чужих взоров. А нагие юноши пришли приветствовать отцов города. Это была сказочная, незабываемая картина: тысячи голых юношей, сильных, крепких, здоровых и счастливых, собрались у телег с угощениями.

Эллона стыдливо спрятала лицо в рукав Легаса, только изредка скромно поглядывая на юношей, которые были еще девственно чисты. И которых ждала их будущая счастливая семейная жизнь. В этой наготе не было пошлости и разврата – это была тысячелетняя мудрость эльфийского рода; сила, мощь и здоровье будущих поколений.

Изредка всматриваясь в их глаза, Эллона в каждом видела молодого Легаса с «костью» между ног; видела своих будущих детей и внуков, таких же бесстыдных и беззаботных…

Она вдруг заметила: ей не было стыдно ни за них, ни за себя. Она вдруг ощутила блаженство принятия естества как оно есть, принятия самой жизни, и бальзам счастья горячей струей растекался у нее в груди.

Юноши набирали в охапку припасов, унося в свои шалаши, быстро возвращались за новой порцией. Эллона уже не скрывала своего присутствия среди молодых ребят, да и они не стеснялись женщины, гуляющей по берегу Озера.

Эллона медленно шла к их с Легасом шалашу. Маленькое, но изысканное сооружение, покрытое эльфийской вязью и барельефами, состоящее из одной только комнаты с огромным ложем, устланным шелками и бархатом, было занято. Оно за много лет не утратило своей красоты.

Заглянув внутрь, она увидела юную девушку, лежащую на ложе и с любопытством наблюдавшую за ней, подложив руки под голову. Девица, болтая ногами, и не думала стесняться проходящей мимо женщины. Невинная нагота ей начала нравиться и не вызывала уже чувство стыда. Эллона сконфузилась:

– Извини, красавица! Давным-давно это был наш шалаш! Я тогда была очень глупой, испугалась своего будущего мужа и три дня просидела в том углу и проревела. А теперь очень
жалею об этом! Не повторяй моей ошибки!

В шалаш вбежал юноша…

– Ой! Извините!

Эллона пожелала им счастья и удалилась, не став мешать молодым. Ее нашел около шалаша Легас:

– Ты решила вспомнить, как это было?

– Нет! Я пришла посоветовать девушке не совершить моей ошибки!

Они, обнявшись, пошли в город, вспоминая, как он танцевал, пытаясь ее развеселить, и как она рыдала еще громче от вида торчащего и качающегося из стороны в сторону детородного органа. А он ей рассказывал, какую муку он испытывал, глядя на прекрасное девичье тело своей возлюбленной, к которому не мог прикоснуться, как заходил в воду, чтобы охладить закипающую в нем кровь, стучащую в висках, словно молот:

– Вообще это жестоко для парня! Представляешь! Ласкаешь, целуешь, видишь, а туда, внутрь, в желанное девичье лоно, нельзя! С ума можно сойти!

Эллона многозначительно улыбнулась и нежно прошептала:

– Зато близость приобретает иной, сокровенный смысл. Девушка и юноша познают друг друга, привыкают к ласкам, фантазируют и ищут другие, разрешенные способы удовлетворения страсти, тем самым становясь еще ближе и раскрепощённее. А ласки могут длиться бесконечно долго. И лишь потом, после свадьбы, желанное и долгожданное обоими проникновение в женщину. Божественно и мудро! А позволь им сейчас соитие – все закончится за несколько минут, и они, скучая, будут после этого думать, чем себя занять, не обращая внимания друг на друга. Юноша пойдет ловить рыбу, а девушка будет вязать носки!

Они рассмеялись.

Когда Легас и Эллона проходили по улицам города, их оглушало счастье, льющееся изо всех окон.
Эллонт стонал и кричал, скрипел кроватями, вопил и рыдал. Под оглушающий вопль и нравоучительные причитания, доносившиеся из опочивальни Старцев, они зашли в свой дом.
Закрыли окна, задернули портьеры и погрузились в тишину.

Легас разделся, лег на ложе. Эллона не стала дожидаться, пока муж призовет её к себе, быстро сбросила одеяния и легла на мужа:

– В отличие от юнцов на Озере, нам разрешены проникновения! Носки вязать нам некогда! – она кокетливо засмеялась, удивляясь своей раскованности.

Эллоне казалось, что она заново родилась, окунувшись в сладостное откровение обретенного заново семейного счастья. Она заново познавала своего мужчину, не таясь своих нескромных желаний. Это была её сладострастная игра, в которой она познавала и новую себя, и эти изменения ей нравились. Сконфузившись от своих откровенных ласк, она сказала:
- Я, наверное, ненормальная. Когда ты смотришь на мои прелести, у меня замирает сердечко, и хочется показывать их тебе ещё… более откровенно.

- Ещё не ясно, кто более сумасшедший! Ты, когда показываешь мне свои божественные дары, или я, желающий тебя рассматривать бесконечно, - с сарказмом заметил Легас.

Девушке нравилось возбуждать этого принадлежащего ей сильного мужчину. Но гораздо больше она наслаждалась своим кротким подчинением игривому сладострастию мужа. Она лишила Легаса трех дней невинного сладострастия на Священном Голубом Озере, и теперь желала подарить ему бесконечные ласки на их брачном ложе.

Ещё несколько месяцев назад она завывала в своей землянке, пугая диких животных истошными криками отчаяния. Рвала на себе волосы, зарывшись лицом в шкуру убитого ею медведя. А сейчас ей казалось, что она заново родилась, окунулась в сладостное откровение вновь обретенного семейного счастья.

 Легас не скрывал своего вожделения, не стыдился своей страсти. Никто не знал, как он прожил эти двадцать лет отчаяния, не слышал его стенаний и душевной боли от потери только что обретенного счастья. А сейчас он напивался, упивался любовью этой хрупкой девушки. Но больше всего ему нравилось принадлежать ей, подыгрывать обезумевшей от счастья женщине в ее шалостях. Он не мог быть безучастным после безумных ласк, подаренных ему Эллоной. Она не могла быть безучастной после беспредельного восторга от откровенных ласк юноши.

Ей нравилось вбирать в себя мужа, властвовать над его трубными, тяжелыми стонами, вырывавшимися из вздымающейся груди. Вызывать у него новые невообразимые интонации мужского экстаза. Она ощущала себя одним большим сосудом, который чувствовал свою значимость в этом мире только тогда, когда был полностью наполнен.

Эллона покрылась холодным потом и, осторожно выдыхая сквозь стон, пропищала:

- По-моему, твой богатырь стал ещё больше и ещё толще, совсем немного, но я это чувствую.

Она прикусила свои губки и ещё сильнее вжалась в своего мужа. Казалось, тысячелетнюю разлуку двух любящих сердец никогда не смогут насытить часы сладострастного вожделения.

                ***   

Профессор Крат замолчал, глядя в пространство. В классе повисла звенящая тишина. Юноши, зачарованно слушая прекрасную историю, не смели даже глубоко вздохнуть. Учитель, не знавший прошлого совместного мира мужчин и женщин, сам с трудом верил в то, что сейчас говорил. Что может быть такое: нежный и открытый взгляд глаза в глаза; любовь, наполняющая два сердца одновременно. Прожив в браке больше двухсот лет, он так и не слышал изменившегося дыхания своей жены, не говоря уже о стонах и криках сладострастия. Не ведал какого цвета глаза его постаревшей супруги, не слышал ее смеха. Её сердечко всегда билось ровно, не откликаясь на самые изощренные ласки и темперамент мужа. Лишь легкий румянец на щеках говорил о том, что в ней по-прежнему теплится жизнь.

Мир, о котором он рассказывал ученикам, будоражил и его немолодое сердце, в котором так и не умерла надежда, что однажды он посмотрит в глаза своей жены.

Профессор, грустно глядя в темноту окна, пытался разглядеть руины старого Эллонта, чтобы в своем сознании совместились рассказ и место, в котором это происходило. Ученики, погрузившись в повествование о далеком, недосягаемом мире, оставшемся в веках, дорисовывали картинки в своем воображении. Профессор Крат, очнувшись от грез, с тяжелым вздохом продолжил:

- Разве можно Эллону обвинить в извращенности, порочности и ненасытности? Она как жаждущий путник с потрескавшейся от зноя кожей, умирающий от жажды в пустыне
одиночества, нашла благородный источник и упивается счастьем. Наполнив себя до предела живительной влагой, она, не переставая, продолжает её пить. Страх пережить засуху снова заставляет ее напиваться впрок, не заботясь о переполненности тела. Только в отличие от воды, любимым, желанным и долгожданным мужем можно упиваться бесконечно.

Бросаясь в крайности, она то обрушивала себя на мужа, упиваясь мощью и силой вздыбленного органа. То томительно сладострастно, перебирая складочки, медленно осаживалась, вслушиваясь в разливающееся по ней сладострастие и восторг. То наклонялась к его груди, упиваясь сладостным давлением на дрожащий бутончик...

Ни Эллона, ни Легас, уже не понимали, сколько времени длится их экстаз, сколько ещё они смогут выдержать этот волшебный полет в сладостных высотах счастья. Но им хотелось продолжать это таинство бесконечно.

Юноша в изумлении смотрел на то, что творится с Эллоной. Уже не скрывая экстаза, девушка кричала, мотая головой и рассыпая свои волосы вокруг.

Легас понимал, такого счастья он не испытает ни с одной другой женщиной. Чтобы это стало возможным, необходимо проплакать три дня на Священном Голубом Озере, стать счастливым и тут же потерять, казалось навсегда свою любимую. Тонуть в болоте, видеть мерзость, творящуюся в городе. Покорить и изнасиловать дракона, а потом сломя голову уносить ноги и при этом остаться чистыми и незапятнанными. Освободить город от мерзости, не уподобляясь озверевшим женщинам. И сделать счастливыми вначале всех остальных эльфов. И лишь потом насладиться долгожданным, одним на двоих счастьем единения.

Когда дыхание Эллоны успокоилось, она тихо сказала, едва шевеля губами:

- Давай прогуляемся по городу! Посмотрим, чем народ живет! А то я снова на тебя накинусь.

                ***
В душе профессора всё клокотало, но он не смел показать свои эмоции юношам и, конечно же, не мог показать скупые слезы. Они текли, но где-то далеко, внутри, в душе. Судьба лишила его того, что предки не ценили, и считали таким же естественным, как дышать -  безжалостно обокрала его. Лишь когда теряешь это, понимаешь всю ценность и значимость любимой улыбки, задушевного разговора, откровений и чувственности. Ощущаешь бессилие, невозможность что-либо изменить. Крат знает, сколько надо мужества, чтобы не впасть в отчаяние и принять дарованное судьбой.

Этот путь ещё предстоит его ученикам. И этим рассказом он хотел зародить в них желание изменить этот мир, испытать счастье с любимой женщиной, и защитить единое с женщинами бытие от нового апокалипсиса. Он тяжело вздохнул и продолжил:

Они шли по городу, всматриваясь в лица граждан. Эллона, вежливо приветствуя, спросила у проходящего мимо бойца из их отряда:

- А где все женщины?

Эльф, рассмеявшись, учтиво ответил:

- Промежности у них ещё не растерты, как приказывал Легас. А вот ноги у них уже подламываются и трясутся мелкой дрожью. И их хватает только на то, чтобы встать с постели и приготовить пищу. Действительно, бабья дурь куда-то исчезла. Если не вспоминать, что они творили раньше, так и не скажешь, что это были они.

Легас и Эллона рассмеялись и пошли дальше. Город стал возвращаться к нормальной жизни. В уютных харчевнях снова кипели котлы и лился добрый эль. Мужчины занялись своей работой. А около Верховного Храма продолжался спектакль.

Женщины, не переставая, кричали, стонали, визжали, а Старцы продолжали вести свои воспитательные беседы:

– Тоже мне нашла дедушку! Я тебя научу быть учтивой, жирная корова! Жирок твой я растрясу, будешь у меня как лань бегать.

– Ты куда убегаешь?! Беседа еще не закончена! Мне тебе еще много надо сказать!

– Эй, не брыкайся! Отпущение твоих мерзких грехов только началось!

– Вот видишь! Покричала немножко как резаная, и голосок стал тоньше и добрее.

– Чего рыдаете? Сейчас я пожалею толстуху до ее полного покаяния, и вас буду жалеть, пока не взвоете!

Из дверей опочивальни Старцев выскочила голая женщина. Мужчины ее поймали и со смехом затолкали обратно в дверь.

– Сбежать задумала? Во-о-от тебе мое наказание до глу-бо-о-окого раскаяния!

Женщина закричала так, что даже мужчины на улице вздрогнули. Из другой двери выбежали две голые толстушки, тряся своими огромными грудями, и всей своей массой пытались прорваться сквозь толпу зевак, пытавшихся их схватить. Брыкались и отмахивались от них, царапаясь и кусаясь, но были пойманы. Раскрасневшиеся толстушки, рыдая и упираясь ногами в косяки двери, не стыдились своих обнаженных пышных форм. Гогочущие мужчины их силой затолкали обратно и захлопнули дверь.

– Ну что, красавицы, раз можете бегать, значит, можете и лежать! Мне некогда за вами гоняться! Видите, сколько блудниц надо привести в нормальное состояние. Еще раз вздумаете убежать, буду лечить до полного вашего бессилия. Чтобы встать на ноги не смогли!

Женщины кричали и рыдали. Растрепанная «царевишна», бегая от окна к окну, пыталась найти способ сбежать. Не утруждая себя прикрывать свои нескромности, она перекинула толстую ляжку через открытую раму окна. Затрясшаяся холодцом толстуха нащупывала, на что поставить
ногу, выставляя напоказ свои пышные ягодицы. Оступившись, начала вываливаться из окна
прямо в руки уже поджидавших ее мужчин. Они со смехом поймали рыдающую и брыкающуюся женщину и понесли обратно к двери.

– В какую дверь эту? – прокричали эльфы во все окна сразу.

Из окна показался Старец с трубкой во рту; смачно затянувшись, он, деловито разглядев беглянку, прокричал:

– Эту блудницу сюда! Она еще не раскаялась в полной мере!

Мужчины затолкали ее в дверь. Из окна послышалось:

– Ну что, красавица, потрясла своими жирами перед народом? Всем показала свою  задницу? Давай-ка на твои грехи посмотрим с другой стороны! Да тут раскаянием и не пахнет! Чем больше грех, тем бо-о-ольше должно быть наказание. И тем глу-у-убже должно быть раскаяние!

Женщина закричала, зарыдала, запричитала. Легас и Эллона, посмотрев на представление, зашли на веранду таверны подкрепить свои силы. Услужливый мальчуган, увидев, что за столом сидят Легас и Эллона, принес лучшие угощения, после чего, немножко смущаясь, спросил:

– А правда, что теперь будет так, как рассказывал мне папа?

– Да, милый юноша! – улыбаясь, ответила Эллона.

– И свадьбы у Священного Дерева тоже будут? – продолжал спрашивать юнец, наливая им доброе вино в бокалы.

– Конечно! В День Всех Свадеб! – ответил Легас.

– И Священное Голубое Озеро тоже будет? – не унимался мальчик.

– Обязательно! Когда ты выберешь себе невесту, попроси папу заслать сватов в дом девушки! И если невеста и ее родители согласятся, они построят вам на берегу ваш шалаш и оставят вас там на три дня!

Юноша подошел к Легасу и тихо, чтобы слышал только он, спросил:

– А правда, что нас там оставят совсем голыми?

Легас, глядя на Эллону, улыбнулся и кивнул, отпивая из бокала вино.

– И что, я смогу ее трогать и целовать? – совсем тихо спросил юноша.

Легас на ушко прошептал ему:

– И она тебя тоже сможет трогать и целовать!

А потом добавил, окинув мальчика взглядом с головы до ног:
– Но свою игрушку ты не должен погружать в розочку невесты до свадьбы у Священного Дерева Огава! Это священный закон эльфов! Священные законы, тем более на Священном Голубом Озере, нарушать нельзя, на то они и Священные!

Мальчик кивнул головой и побежал, крича спрятавшейся за дверью выглядывающей девчушке:

– Правда! Я же говорил тебе, а ты не верила!

– Не рано ли им жениться? – спросила Эллона.

– Родители разберутся! Нам ли решать, когда любовь и счастье в чужом доме должны восторжествовать! Это решат родители, видящие желание своих чад, и дети, не желающие жить отдельно друг от друга!

Отец мальчугана принес им изысканные блюда:

– Рады вас видеть в нашей харчевне. Так приятно любоваться молодой счастливой парой. Давно я не видел таких прекрасных глаз.

– А ваша жена где? – спросила Эллона.

– Стряпает на кухне. Совсем разучилась готовить, но я ее каждые сумерки наставляю на правильный путь. А иногда и повторяю для закрепления полученного знания. Раньше
ее стряпню было опасно даже нюхать. Сейчас можете кушать смело, это очень вкусно! – и с пожеланиями приятного аппетита оставил Эллону и Легаса наедине.

Молодые супруги с жадностью наслаждались пищей, хихикая о своем и шутя, чем остальных посетителей привели в восторг. Немыслимое зрелище завораживало: мужчина и женщина не таясь и не скрывая своих чувств, открыто выражают свою любовь.
Насладившись трапезой, веселая пара собралась покинуть заведение. Их остановили хозяин и его супруга:

– А это вам десерт от моей жены! – раскрасневшаяся и смущенная женщина поклонилась им, прижавшись к мужу.

Легас поблагодарил хозяев. А Эллона сказала:

– С вашего позволения, мы возьмем десерт с собой! Мой муж совсем не оставляет мне времени готовить!

Хозяин услужливо засуетился:

– Все понял! Не беспокойтесь! Мой сын отнесет все это в ваш дом!

Они шли по городу, вглядываясь в глаза суетящихся на улице мужчин. Те собирались кучками, шутили, делились впечатлениями и опытом, не боясь, что их услышат:

– …Я думал, все, жена испустила дух. Выскочил на улицу, чтобы позвать лекаря. Прибегаю к его дому, а там стоит такой душераздирающий крик, что я не посмел зайти. Сижу на лавке и думаю: «Они тут кувыркаются, а моя бедная жена умирает!» Когда стоны перешли во всхлипывания, я тихо постучал в дверь. Доктор вышел, я схватил его, и мы побежали к моему дому. Залетаем, не надеясь застать в живых жену, а она стоит на кухне, варит обед: «О! У нас гости! Прошу к
столу! У меня уже все готово!». Ну что. Мы с доктором пообедали, выпили вина, и он помчался к своей жене: «Вы меня прервали на самом интересном месте, придется все повторить сначала!»

Мужчины бурно выражали свои эмоции. Эллона слегка улыбнулась, смущаясь мужских откровений. Эльфы, увидив супружескую пару, учтиво поклонились:

- Рады вас видеть в полном здравии и веселыми! Наконец по городу гуляют счастливые пары! Всё как раньше! – и пожелали им доброго дня.

- А где же ваши жены? – спросила Эллона.

- Отдыхают после раскаяний! – со смехом ответили мужчины.  Их хохот ещё долго долетал до улыбающихся супругов, удаляющихся от них по шумным улицам.

Когда они проходили мимо другой группы мужчин, до них донеслось:

– Она кричит, доказывает, перебивает, без умолку тарахтя своим языком. Я не выдержал ее безостановочной болтовни…

– И что?

– Что-что? Медленно развязываю пояс. Жена подумала, что я ее буду им бить, и еще сильнее затрещала о правах эльфиек. Штаны падают на пол…

– И что?

– Что-что! Нагибаю ее голову к своему агрегату и затыкаю ей рот... Всё сказанное позже, уже было неразборчиво.

Эллона, не скрываясь, прыснула в рукав давящегося смехом Легаса. Зардевшись от откровений, женщина посмотрела в глаза мужа. Он ответил ей счастливой улыбкой. Они прошли мимо разгоряченных спором мужчин:

– А я тебе говорю, что не залезет! Я боюсь, что разорву её. У твоей-то задница во-о! – мужчина жестом показал объем бедер соседки. – А у моей во!

Умудренный опытом мужчина рассмеялся и по-отечески ответил:

- Какая разница! Глупец! Иди домой, клади её и …, пока ядра не ударят по её тощему, костлявому заду. Завтра встретимся – расскажешь. Ты уже будешь не столь категоричным. Иди! Она тебя давно ждет, пока ты тут трясешься от глупого страха!

Легас смущенно улыбнулся. Он и сам боялся причинить своей супруге боль и поэтому понимал мужчин, открывающих для себя давно забытый мир чувственности:

- Да-а! Эти перемены и в жизнь Эллонта внесли некоторые пикантные изменения. Надеюсь, всё скоро войдет в свою колею, и мы не услышим таких разговоров.

Эллона с пониманием улыбнулась и подошла к плачущей маленькой девочке, сидящей на лавочке у своего дома.

- А ты что плачешь, милое создание?

Девочка, вытирая слезы, всхлипнула:

- Папа делает маме так больно, что я не могла это слушать и убежала на улицу. Я здесь сижу уже час, а она там, бедная, всё кричит. А он, бессовестный, издевается над ней.

Эллона, прижав ребенка к своей груди, ласково прошептала:

- Не бойся! Маме не больно! Ей хорошо и приятно!

- Неправда! Ей больно! – не унималась девчушка.

- Правда! Скажу тебе по большому секрету, ещё недавно я кричала ещё громче! А сейчас гуляю со своим мужем счастливая и совершенно здоровая! И ты, когда выйдешь замуж, будешь так же от счастья стонать и кричать! Твои мама и папа делают тебе сестричку или братика!

Девочка, выслушав счастливую тетечку, успокоилась и, утерев слезы, произнесла:

- Правда?! У меня будет братик или сестричка?!

- Да! И не один! – прижав к себе девочку, сказала Эллона.

Маленькая эльфиечка с криком восторга побежала в дом, где уже стали стихать стоны:

- Ура! Папа и мама мне делают братика!
Они шли дальше, приближаясь к Дереву Огава.

– Ты заметила, в городе почти нет детей! – сказал Легас.

– Да! Мы встретили только двух девочек и трех мальчиков! – грустно сказала Эллона.

Они приблизились к священному Дереву Предков. Эллона прикоснулась к веткам, на которых появились нежные и долгожданные листочки и набухли бутоны, готовые раскрыться в прекрасные цветы. Легас, глядя на ожившее дерево, сказал:

– Я уже не верил, что оно сможет ожить! Скоро цветы опадут и появятся плоды, и тогда город снова зальется счастьем и любовью, как раньше, и появятся на улицах дети.

– Очень много детей! – сказала Эллона, задорно рассмеявшись. – И, судя по крикам из покоев Старцев, они появятся даже у них!

– Детский смех разольется по всем улицам. И сотни Родов эльфов не угаснут. Дети поженятся и объединят отдельные разобщенные семьи в один народ. Вот тогда все вернется. Как было! – ответил Легас.

– А как ты меня выбрал в невесты?

– Я тебя выбрал задолго до Озера. Ты что, не помнишь? Я за тобой наблюдал с тех пор, как ты, вся в белоснежных кудряшках, только начала ходить. В легком платьице ты делала несколько шагов и падала на попу.

– Это что, ты еще с тех пор за мной подсматривал? – смеясь, заметила Эллона

– Конечно! Я же должен был выбрать самую красивую эльфийку. А потом я забирался на забор и из-за листвы деревьев наблюдал, как мама тебя купает в ванне под кронами ваших яблонь. Однажды твой папа застал меня за этим занятием, схватил за руку, привел прямо к твоей ванночке и сказал: «Жена, гляди! Наша дочка еще из пеленок не выросла, а жених уже за ней подглядывает». Он ещё что-то говорил, но я не слышал. Я смотрел на тебя, еще кроху, плескающуюся в воде, и любовался. А потом я, набравшись смелости, твердо сказал твоему отцу: «Васа доська самая класивая. Когда я вылосту, я возьму васу доську замуз».

Твой отец ласково погладил меня по голове и сказал: «Смелый, честный и красивый молодой эльф будет хорошим мужем нашей дочке! Заходи к нам, не стесняйся!» И я часто приходил к вам и даже помогал тебя купать, а твоя мама, смеясь, говорила: «Будешь рассказывать своей жене, как ты ее купал!» Вот я тебе и рассказываю!

– Ну и как, я сильно изменилась? – спросила Эллона.

– Ни капельки! Только стала еще прекрасней!

– А почему ты не приходил, когда я уже выросла?

– Твой папа однажды мне сказал: «Пора прекращать ваши свидания, чтобы чего не вышло раньше времени!» И запретил приходить к вам. Ты уже бегала, как козочка. Да и я уже знал, что к чему.

– А это ты меня трогал, когда я с девочками купалась в реке?

– А то кто! – гордо сказал Легас.

 – Я тогда был на седьмом небе от счастья. Проследил, что вы пошли купаться, присел за кусты и любовался, как вы, смеясь, раздеваетесь. Ты была самой стройной и красивой. Потом ты, боясь холодной воды, медленно входила в реку. Когда ты нагибалась, я имел счастье разглядеть тебя всю.

Помню, я разделся, залез в воду за кустом, сломал камышинку и поплыл под водой к тебе, зашедшей уже по горло в речку. Не доплывая до тебя, выпустил соломину изо рта и смотрел на твои прелести так долго, пока у меня хватало дыхания. Потом не выдержал и коснулся…

Даже сквозь воду я услышал, как ты завизжала и начала бить руками по воде. Я из последних сил, чуть не захлебываясь, поплыл под водой до куста ивы. А вы весело смеялись и говорили: «Да это просто рыбка тебя коснулась хвостом!»

– Ах ты бессовестный подглядун! Я думала, что вышла за добропорядочного эльфа, а оказалось, что все мое детство он заглядывался на мои прелести!

– Я тебе еще много чего не рассказал. Однажды, когда ты была уже девочкой «солидного» возраста и сидела с подружками на лавочке в легких платьицах до пяток, болтая о своем, девичьем, я тихо подошел к вам сзади. Лег на спину под лавку, осторожно отодвинул подол платья, чтоб ты не почувствовала, и стал любоваться твоими сведенными ножками. А потом ты слегка их раздвинула, и я в тоненький просвет между бедер чуть-чуть увидел твой живот. Мне так хотелось, чтоб ты еще немножко раздвинула свои прекрасные ножки. Но ты то сводила их, то клала нога на ногу. Я с замиранием смотрел, как то появлялся, то исчезал твой животик. А потом вы встали, немного постояли. И тогда я был вознагражден за терпение. Я увидел все-е-е!
И я долго не мог перевести дыхание в восторге от увиденного.

– Да, фантазии у тебя хоть отбавляй! – засмеялась женщина.

 – А это не ты задрал мне платье палкой и потом смеялся?

– Нет, я был тем, кто накостылял тому, кто задрал тебе платье. Извини, не уследил! Он же больше к тебе не приближался?

– Насколько я помню, нет! Вот так и получаются хорошие мужья. Я это расскажу нашим будущим мальчикам, чтобы они учились у папы становиться мужчинами.

– Они сами выдумают сотни способов полюбоваться прелестями своих будущих жен. Надо развивать собственную фантазию. Тогда и результат ярче. А еще…

***

Звонок с урока прервал рассказ учителя. Раскрасневшиеся ученики завыли от неудовольствия. Открыв рты, они восторженно слушали рассказ. Больше всего их сердца замирали от интимных подробностей, возбуждающих воображение юношей. Каждый по-своему рисовал себе картинки прелестного соития счастливых мужчины и женщины.

Когда урок закончился, юнцы, не смея встать, растерянно переглядывались, прикрывая набухшие органы. Учитель недовольно посмотрел на юношей и грозно скомандовал:

– Всем встать! Урок окончен!

Не смея перечить профессору, ученики встали, выставив напоказ свои сильные упругие стволы. Крат, оглядев растерянных юношей, сказал:

– Не смейте стесняться своего мужского естества! То, что нам досталось от Создателей, не может быть срамным и скверным! Стесняться надо мерзости, подлости, вероломства и лжи, а также неисполнения священных Законов Предков. Вы прекрасные, сильные, умные юноши – цвет нашего Рода. В ваших упругих органах сосредоточены тысячи будущих поколений, которые будут ходить по земле благодаря вам. И вы этого стесняетесь? Пусть все смотрят: идет гордый мужчина, который ни разу не согрешил перед лицом Предков. А то, что его орган набух, говорит лишь о его здоровье и здоровье будущих поколений. Вы можете распоряжаться своими руками, ногами и даже головой. Но ваш ДЕТОродный орган вам не принадлежит. Он не ваш.

Когда даже в Покоях Предков забудут ваши имена, когда истлеют летописи, запечатлевшие ваши достойные и недостойные поступки, когда угаснет слава ваших великих дел и позор ваших грехов перед лицом Предков, по земле будут ходить тысячи мужчин и женщин, кому вы подарили жизнь. Ваши детородные органы принадлежат им, вашему Роду, но не вам.

Юноши, гордо выставив свои ДЕТОродные органы, вышли из класса и слились с толпой учеников, покидавших школу.

Никто не обратил внимание на возбужденных учеников, потому что сами не раз испытывали это чувство. И это было так же естественно, как дышать…

Глава 5 и следующие...