Вендетта по-русски

      Митрофан Степанович внимательно осмотрел  салон и остался доволен. Салоном именовалась убогая каморка, которую он – мастер парикмахерского дела средней руки, снимал в обществе глухих последние девять лет, после выхода на пенсию. Служба частного предпринимателя не была обременительна, работая половину дня по тарифам в восемь раз ниже рыночных, он легко зарабатывал на хлеб с маргарином. 
       Сначала владельцы других салонов пытались его приструнить, но потом, видя, что к нему ходят только экономные пенсионеры и редкие разбогатевшие босяки – нашедшие на помойке целый пакет бутылок или кусок проволоки, махнули рукой. Они поняли, что иметь такого конкурента даже выгодно.  Да и его работа высоким качеством не отличалась, клиентам просившим сделать прическу с мудреным названием, он говорил гордо: «Я стригу не по прическе, а по голове»
         Поскольку город был уездный,  в салоне Митрофана Степановича редко обходилось без очереди. Вот и сегодня в коридоре на лавке сидели две толстые старухи и мальчик, несколько человек стояли, прислонясь к стенам. Рабочий процесс начался; на обработку одного клиента мастер затрачивал десять минут, лишь некоторым особо словоохотливым посетителям  цирюльником уделялось до полутора часов.
          Незадолго до завершения рабочего дня (который длился полдня), приглашая очередного клиента, Митрофан Степанович увидел своего давнего знакомого Реброва Абрама Осипыча, известного в городе художника и забулдыгу,  имевшего  кликуху  «Рембрандт».  Абрам работал художником  в двух погребальных конторах и не отказывался от написания траурных лент в выходные и праздничные дни.
    
         «Рембрандт» посмотрел на часы,
        —   Кажется, я не успею постричься,— сказал он.
        —  Я, с удовольствием, Вас обслужу – ответил мастер и улыбнулся.
    
            Абрам снял пиджак и плюхнулся в древнее кресло.
            Парикмахер аккуратно накрыл клиента клеенкой, подправил ножницы на бруске, который достал из ящика стола, и приступил к работе.
Не прошло и пяти минут, как клиент завопил:
         —  Ой! Ой! Ой!  Что же ты, собака, делаешь! Ой! Ой! Ой!   Ты же мне, ирод, пол- уха отрезал!
               На клеенку капала кровь.
         —  Вот негодяй, пол уха отхватил, — продолжал кипятиться Абрам.
         —  Чего ты раскудахтался, пол- уха отрезал? Пол- уха отрезал? На, вот, приложи, — сказал Митрофан, подавая ватно-марлевую повязку смоченную нашатырным спиртом, заранее приготовленную.
         — Ты лучше вспомни, злодей, как твой племянник Никита, дантист, два года назад моей тете Моте здоровый зуб выдернул, а ведь это был ее последний здоровый зуб.
        - Тебе, что  у тебя второе ухо есть, а она так и умерла, бедняжка не имея ни одного здорового зуба.
    А вспомни, что сказал Никита, когда выдернул  зуб. «Так бывает», —  сказал он. Вы думали, что все сойдет с рук, что за старушку и заступиться некому? Ан, нет!-Девяносто семь ей было, — задумчиво сказал он и продолжил,
        —  Салон закрывается, клиентов прошу очистить помещение,  иди домой «Ван Гог недоделанный», рисуй  автопортрет.
Клиент поплелся к выходу.
    —  Мы, между прочим не при коммунизме живем, — заметил Митрофан Степанович, тонко намекая на оплату, частично выполненной работы. Клиент от оплаты уклонился. Поколебавшись, мастер на оплате настаивать не стал.