Рersonaltas psychsis

         


          Пробудившись, Петруша   прислушался. Пугаясь появлению папеньки, приподнял прикроватный половичок, полюбовался полуобнаженной профурсеткой. Попасться при пикантном портретике представлялось происшествием пуще погибели, потому Петруша порядком потёртый подарок  проказника-приятеля поспешно прикрыл.

          Почти полгода подросток прятал проклятую прелесть,  постоянно    пытаясь передарить, порой  порываясь порвать. Признаться, последнему пальцы Петруши противились.  После позорно  провалившейся попытки, Петруша приговорил   пагубный портретик  пылающей  пасти печи.    

          Поутру   пришёл   Петрушин педагог-попечитель, признанный полиглот, прекрасно понимающий проблемы подрастающего поколения, Павел Петрович Постников.   Повесив  пыльник, придирчиво протёр  платочком подоконник,   противно проговорил:

          - Пыль. 

          - Павел Петрович, приветствую! Приветствую! Пыль - пустое!  Прикажу прибрать. -   Папенька появился, почтительно протягивая  персты. 

          - Позвольте предложить почаёвничать? Приказать принести  пирожных, Павел Петрович?   - поинтересовался папенька.

          - Попозже, пожалуй, прикажите, почтеннейший     Павлин Платонович.

          - Попозже пообедаем по-царски, потом пополдничаем пирогами! - посмеивался папенька. - Портвейном попотчевать поусердствую, прошу прощения, Павел Петрович, порт-вей-ном!   

          - Потребление портвейна - плохой пример подростку, повод  подражать.  Позвольте, Павлин Платонович,  противиться предложению:  пристрастно поучаю    Петра Павлиныча правилам пристойности.

          - Павел Петрович! После преподавания! После!


          Подхватив пальцами подмышки пиджака, посвистывая, почти припрыгивая,  папенька покинул прихожую.  По-видимому,  портвейном   поутру побаловался прилично.

          Павел Петрович, привычно постукивая палочкой, пошёл по паркету. Приподнял пестрящие позолотой портьеры, провел пальцем  по пианино. Пыль! Пыль! Пыль!


          Петрушу Павлу Петровичу пришлось поискать. Претихо переступив порог поварской,  преподаватель перепугал подростка, пытавшегося приоткрыть печь.    Пошатнувшись, Петруша пожег пальцы, поморщился, побледнев.

          Павел Петрович проворно подобрал подлетевший под полуботинок портретик.  Петруша покраснел, плаксиво промямлив про приятеля.  Принялся   просить промолчать папеньке.

          Павел Петрович, посмотрев пристально, поправил пенсне. Потом  предался педагогической прозе, пламенно продекламировав параграф поучительных правил.

          Преподавать Павел Петрович приходил по понедельникам. Пообедав,  постоянно пускался  поругать прозападников.    Папенька, покуривая,  по-приятельски перечил,  приглашал прогуляться.  Прения продолжались подолгу, прерываясь   призывом полдничать. 

          Порой полдники посещала  падцерица Павла Петровича - Поленька, приходившаяся племянницей Павлину Платоновичу. Поленька павой проплывала перед Петрушей, приседала,  приветствуя папеньку, подставляя  поцелую пальчики.

          Прошлый понедельник Поленька пропустила  полдник. Петруша перенервничал, прохаживаясь по палисаднику, пока Павел Петрович  прояснял папеньке  причину.

          Перед предстоявшим приёмом Петруша подумал показаться  Поленьке писаным прелестником  - принарядился, повязал платок, помазал помадой прическу, подушился.

          Пополудни, пуще прежнего,  переживал, поджидая Поленьку. Понедельник пришёлся  престольным праздником, потому Поленька, пожалуй,  предпочтёт пойти петь псалмы по приютам.

          "Пренеприятный получился пердюмонокль!" -  память, поперёк переживаниям  Петруши,  привела попытку поджога портретика профурсетки, потом -  прямиком последующую проповедь. 

          Павел Петрович прежде пожурил; после, правда,  по-отечески поругался,  приправив похвалой:

          - Противостать, победить  похоть - поступок правильный, Пётр Павлинович. Папеньке промолчу, - пообещал Павел Петрович. -  Пройдёмте, покончим перевод  Паскаля. Помните произведение?


          - "Письма провинциалам"!

          - Почти правильно. Предлог пропустили.

          Преподавание проводилось  по-простому.  Промеж поучений пристойному поведению,  Павел Петрович поощрял Петрушу пряниками, проучивал подзатыльниками.

          Петруша привык - пятилетним при попечении Павла Петровича. По прошествии полугода  папенька порадовался: Петруша   по-французски, по-немецки  прилично произносил первые предложения, превосходно прочитывая подписи под предметами.

          Плату Павел Петрович   признавал  предосудительной. Предпочитал послеобеденные посиделки, прогулки, подовые пироги под  почти португальский портвейн.


          Прежде продолжения повествования, приходится поведать пренеприятное пятнадцатилетнее прошлое.

          Павлин Платонович, после похорон  почившей Павлы Поликарповны,  покинувшей полуторагодовалого первенца Петрушу,    принялся потихоньку проматывать полученное приданое,  пристрастился поигрывать, попивать, помогая   портвейном   притупиться печали. Погоревав,  притерпелся.

          Пришлось покинуть Преображенский полк, посвятившись    подрастающему Петруше. 

          Повседневность перемежалась праздниками.  Появилась плешь. Постаревший поручик пикантными приключениями   перегорел, полностью предавшись полночным  партиям. Правда, после проигрыша поместья проигрывать перестал.  Постоянно понтируя подчеркнуто простодушно,  подавал повод пересудам.  Поговаривали, перед партией Павлин Платонович   принимал пилюлю, прямо-таки поразительно помогающую предугадывать помыслы партнёров.    Пошли подозрения.
При последней партии,  по причине потерянного покоя,   Павлин Платонович, покидая публику, произнёс:

          - Полно!  Прекращаю! Приходится признать,   проигравшихся предостаточно.  Поэтому...  прощайте! Прощай, пагубное пристрастие!   

          Попойки  прекратились - печень периодически принялась пошаливать.  Притом,  пришло понимание потребности пресечь плохой пример подросшему Петруше. 

          По праздникам Павлин Платонович пускался-таки потчеваться портвейном,  пощупывая правое подреберье. 

          Петруша посмеивался папеньке, поглаживающему печень, после пропущенной "полрюмочки".


          Продолжим повествование.

          Понедельник. Послеобеденный покой. Петруша, поскрипывая полукреслом, покачивался  под прерывистое пение пеночки, привольно порхающей по палисаднику. Павел Петрович, прихватив под поясок, повлёк Павлина Платоновича прогуливаться по парку. Приятели,        поминутно порываясь поспорить, побрели,   предавшись политической полемике.

          Прогулку прервал Петруша, прибежавший позвать полдничать. Переглянувшись,  Павел Петрович показал полухронометр - полуторочасье пролетело птичкой!

          - Петруша, почему? Полдник подадут после пяти! Путаешь, проказник! - попенял Петруше папенька.

           - Просто пришла Поленька, привела пузатую персону.   Прилизал проплешину - подавайте полдник! Подумаешь, проголодался! - петушился Петруша, помышляя "пусть подавится пирогами, пингвин!"

           - Петр Павлиныч, поостыньте! Прежде пристойно перескажите, притом попросите прощения, - приказал папенька. -  Почто позволили    панибратство?   

           Павел Петрович,  понимая причину поведения подростка, прищурился, пряча полуулыбку.

           Петруша поник.  Помолчав полминуты,  покорно проговорил:

           - Простите, папенька. Простите, Павел Петрович. Погорячился. Перегрелся, поди.

           - Полно. Пойдёмте, побыстрее, - поторопил Павел Петрович, - поздороваемся!  Приятная подробность, Петруша!  Позавчера просватали Поленьку. Пошли, познакомлю! Поди-ка, принесли приглашение - позовут пировать!

           Петрушу перекосило, подбросило! Побежал прочь. Павлин Платонович простосердечно произнёс:

           - Поленьку Петруша полюбил пятилетним... Понятна печаль! Порядком пояснял - пустопорожнее! Пусть побегает - прыть-то поубавит! Пошлите, Павел Петрович, поздороваемся.

           Петруша, пробежав полторы версты, повернул. Потаённые  переживания подхлёстывали,   переполняли  подростка, плещась психическими причудами. Пыхтя,  приговаривал:

           - Подойду, при папеньке, при Павле Петровиче, при... - Петруша подбирал прилагательные порезче, - при  противной потной персоне! Попрошу Поленьку полюбить преданного!!!

           Петруша, перепрыгнул поваленную пихту.

           - Прекрасного!!!

           Поддал пяткой преющий пень.

           - Послушного!!!!

           Петруша, пошатнувшись, полетел, плюхнулся посреди подсыхающей прогалины. Парусиновый пиджачок перепачкался, причёска потрепалась. Платочек   петлёй поджал подбородок. 

           - Противная! Противная Поленька!   Пойду, побью палкой  пироги! Палкой! Палкой!

           Петруша пронзительно плача,  поднялся, побежал. Проскочил   поросшую просвирником полянку.  Преодолел пригорок.   По перелеску, подустав, просто пошагал. Подобрал подходящую палку, потряс, перерубая  призрачного  противника.  Пух! Прах!

           Пробираясь парком,  Петруша посбивал протянутую   промеж папоротников паутину. Прячась,   подобрался поближе.

           Посреди палисадника, Поленька  прохаживалась под полупрозрачным  парасолем. Поодаль, публика противоположного пола приятно переговаривалась, попивая портвейн. 

           Потихонечку повернувшись, Поленька побежала.  Присев, проворно прикрыла перчаткой пёстрокрылку.

           - Поймала! Поймала! Посмотрите!!! - Поленька побежала прочь.

           Поборов панику, Петруша, помахивая палкой,  переступил порог павильона.

           Поленька притворно пища, показывала пойманную пестрянку. Персона, Павел Петрович, папенька  подскочили, посыпались премудрые  предположения  почитателей природы.

           Переполох  позволил Петруше подкрасться, пристать позади папеньки.

           - Пустяки, - презрительно перебил Петруша. - Полина Пименовна поймала пестрянку!

           - Петруша! Проказник! - повернулась Поленька, - познакомься! Полетов Прокофий Прохорович. Прокурор.

           Позируя, Петруша протянул перепачканную пятерню. 

           - Прошу прощения - падал, - поморщился подросток. - Позвольте представиться, Петр Павлинович Пухов.

           Павлин Платонович полушёпотом  попенял по-французски.  Петруша парировал:

           - Папенька, прогулки полезны паче портвейна!

           Плешивый, преждевременно пополневший Прокофий Прохорович, протёр пухлые, потные  пальцы платком перед пожатием Петрушиных.

           - Приятно познакомиться, Петр Павлинович,  -  Прокофий Прохорович пригладил прилипшие пряди. Переглянувшись, подозвал Поленьку. Постучав папироской по поверхности портсигара, произнёс:

           - Павлин Платонович! Петр Павлинович! Покорнейше просим почтить присутствием предстоящую помолвку. Позвольте приподнести... Поленька!

           Поленька,   послушно подала приглашения. Петруша, перехватив пальчики Поленьки, подавленно прошептал по-немецки:

          - Почему, Поленька? Почему? Почему Поленьке понравился плешивый, потный прокурор?

          - Плохо поняла, Петруша. Повтори, пожалуйста, погромче,   - попросила Поленька.

          - Поздравляю! - почти прокричал Петруша по-русски.

          Папенька, приобняв подростка, повторил:

          - Поздравляем! Придём-придём... порадуемся. Правда, Петруша?

          - Правда, - проронил подросток, повернулся, пошёл прочь, попутно пнув   позабытый  Поленькой парасоль.

          Павлин Платонович поспешил переключить публику, предложив:

          - Поленька прекрасно поёт. Пойдёмте, послушаем!

          - Пойдёмте, попоём! Почто пианино понапрасну пылиться?   - пошутил Павел Петрович.

          Приятели, полуобнявшись, первыми покинули павильон.

          Петруша прошёл палисадником, приостановился, присел, подглядывая поверх пышноголовых пионов.

          Поленька,  по-детски противно,   приказала   Порфирию Прохоровичу принести парасоль. Прокурор пробежался проказником. Приторно поклонившись, подал предмет. Парочка, приветливо переговариваясь, проследовала прямо перед Петрушей.

          - Погодите! - погрозил палкой подросток, провожая прошуршавшее приталенное платье, позади по позвоночнику прошитое перламутровыми пуговками. - Посмеётесь-поплачете!!!
      
          Подмяв пионы, Петруша повалился, пролежал полчаса, представляя   прекрасную Поленьку, пингвина-прокурора, помолвку ... Потом поднялся, порвал приглашение, переколотил палкой пионы, пошёл просить прощение, привычно   полагая  притворяться примерным паинькой, пока придумает подходящую пакость. 

         - Пришёл покаяться - простите Петрушу! - пафосно произнёс плут,  - поочередно протягивая по пиону Поленьке, Порфирию Прохоровичу, папеньке, Павлу Петровичу. -  Признаю прескверное поведение.  Пощадите! Простите.

         - Пубертатный период, - посмеялся прокурор, - перерастёте, Пётр Павлинович, поверьте! Послушайте пение Поленьки!

         - Просим! Просим! - похлопал  пьяненький  папенька.

         Павел Петрович перехватил подопечного, провёл  под  пальму, пристально поглядев, прошипел:   

         - Петр Павлиныч, получить подзатыльничка понадобилось?

         - Помилуйте, Павел Петрович! Почему подзатыльник? При Поленьке позорить!

         - Поговорим позже. Покуда просто присутствуйте! Помните, прельщаться - пустая причуда  похоти. Подростковое помрачение! Прихоть! Перестаньте присваивать Поленьку!

         Петруша, пылая, пообмяк перед Павлом Петровичем, понурился.

         - Понятно приказание? - приступал Павел Петрович.

         - Предостаточно понятно. Почтеннейше прошу простить. Позвольте пойти  послушать пение?

         - Прежде пойдите, переоденьтесь!

         Пока Поленька пела, Павлин Платонович представлял покойную Павлу Поликарповну. Погодя пришёл Петруша, присел подле пианино, прикрыв переносицу.   Прекрасно понимая подлость предвкушаемого поступка,   продолжил придумывать пакость.

         Проводив посетителей, папенька погрозил Петруше пальцем, приказав прислуге подавать  парёнку  - Павлин Платонович позаботился предоставить пользу,  приятную  печени,  после принятия  портвейна. 
 
         Поужинав простоквашей,  Петруша перекрестился,  поблагодарив придремавшего папеньку. 

         Полсуток промаявшегося попусту  Петрушу,   перенервничавшего, пережившего позор поражения, поджидали персональные покои. Последующие полсуток  природе предстояло пополнять потенциал   Петра Павлиновича, потрёпанного передрязгами  пубертатного периода.   

         - Просил поменять пижаму. Паразит Парамошка принёс полосатую!  Полосочка пюсовая, полосочка песочная, полосочка пюсовая, полосочка песочная! - пыхтел привередливый Петруша.

         Переодеваясь, Петруша притопнул по половичку, припомнив пленительную  профурсетку. Перевернул пышную подушку. Пустовавшая   постель приняла Петра Павлиновича, павшего подкошенным  подсолнухом. Перевернувшись, Петруша принялся пересчитывать портреты прадедушек, подвешенных  под потолком.

         Потомок поднялся, поднёс повыше подсвечник. Пламя прыгало, пугающе преображая почивших  предков.

         - Покойнички, - прошептал Петруша, - попрошу папеньку, пусть перевесят. Пусть принесут полотно "Пираты, похищающие персидскую принцессу".

         Петруше представилась Поленька,  припомнил  -  послезавтра помолвка.

         Переутомленный пылким пристрастием, принялся писать письмо. Перепачкав поправками полдюжины посланий, прилёг. Прошло полночи. 

         Полусонный Петруша перебирал подходящие пакости: поединок, публичное признание, похищение, повешение, папенькины пургенные порошки!  Порошки понравились, прямо-таки порадовали.

         Петруша поправил повыше подушку, преспокойненько покрылся пледом. Позёвывая,   представил  приспущенные портки пингвина-прокурора, перепачканные подтяжки... Посмешище!


         Проснувшийся после полудня  Петруша    показался папеньке перевозбуждённым: подпрыгивал, посвистывая; пел, попискивая. Понаблюдав, папенька приказал Парамошке принести Петруше полмензурочки пустырника.

         Предвкушая потеху, Петруша прятался перед папенькиной почивальней. Прокравшись, после Парамошки, прихватил пять  порошков. Потом  предстал пред Павлином Платоновичем   придурковато  подмигивая.  Поклонившись, принялся просить:

         - Папенька, перенесите покойников! Папенька, перенесите покойников! Пусть " принцессу" повесят! Прикажите!

         Павлин Платонович похолодел, позвал Парамошку:

         - Пулей полети, призови Протасия Памфиловича. Петруша психикой повернулся... пусть посмотрит...пилюли, порошки принесёт...   Парамон! - прокричал после, -  помалкивай по пути - примутся потом пересуживать!

         Петруша, приняв пустырника, поутих. Павлин Платонович,      потеряв покой, прохаживался. Прибежал Протасий Памфилович. Пошептавшись,  переполненный печалью,  Павлин Платонович покинул помещение.

         Присев подле Петруши,  Протасий Памфилович посмотрел, потрогал, пощупал, помял, постучал. Потом попросил показать,  подышать, покашлять, присесть, пройтись.   

         - Помилуйте, Протасий Памфилович! Пропадаю! Пустите! - порывисто прошёл папенька, - помрачение?

         - Рersonaltas psychsis!   Полный покой по понедельник! Пустырник, порошки, протирания, прогулки.
 
         - Папенька, перенесите покойников!  Пусть " принцессу" повесят! Прикажите!

         - Петруша, покойники погребены - присягаю! Почему покойники? Почему перенести? - пытал папенька.

         - Портреты предков перенести! Пусть повесят "Пиратов, пленяющих принцессу"! - пенился Петруша.

         - Полно, Петруша! Полно! Пустяки! Перенесут! Перевесят! -   повеселел папенька.

         - Понятно, Протасий Памфилович? Просто-напросто перепугался Петруша - пройдёт! Пройдёт! Пустырничек, прогулочки, питание...

         - Порошки! Первостепенно - порошки! - перебил Протасий Памфилович! - Прощайте, почтенный Павлин Платонович, проводите, пожалуйста. Рersonaltas psychsis!   Приглашайте.

         Притворщику прежде прежнего приходилось проводить папеньку, преследуя привлекательные планы. Последний проступок  порядком посмешил Петрушу - подлинное представление!

         Петруша пролежал постель, пока покоил Рersonaltas psychsis.  Парамошка принёс полный противень пирожков, протёртое пюре, печеночный паштет, парочку профитролей, персики.

         - Портвейна принеси! - приказал Петруша.

         Прибежал папенька.

         - Портвейна принести? Петруша  приказал?! Погоди, приказчик! Рersonaltas psychsis??? Порошки? Палкой полечу паскудника - полегчает! - полыхал Павлин Платонович.

         - Папенька! Папенька! Простите! Пошутил! Просто пошутил! Парамошку подразнить!

         - Подразнил? - Павлин Платонович проткнул палкой пирата. - Подразнил?

Петруша полез под плед.

         - Попробуй провернуть проделку - поедешь послушником!   Перевоспитываться!   Протоиерей повседневно причитает, просит пресвятых,  печётся поправить пути  паршивцев, поглощаемых преисподней!   

         Павлин Платонович  передохнув, поднял плед, примирительно повелел:

         - Пролежней поберегись! Поешь. Пойди, проветрись! Повести почитай! Попиши! Порисуй!

         Петруша папеньку побаивался. Плотно покушав, позвал Парамошку.

         - Прибери, Парамоша, посуду. Принеси... - Петруша помолчал. После   паузы, посмеиваясь, продолжил: - принеси простоквашки, Парамоша. Посахари!

         Петруша поднялся, прошёлся пританцовывая. Переосмысливая происходящее, потрогал продырявленного пирата, погладил пышнотелую принцессу.

         Прощупав под подкладкой порошки, подумал: "Прикажу-ка прелюбезному Петруше Павлинычу прекратить протестные провокации. Пусть, Поленька - прокурорша. Пусть!   Папенька прав, Павел Петрович прав. Прощай, Поленька. Пойду, положу порошки. Помолвку пропущу, прости - Рersonaltas psychsis".