Дайте миру шанс Часть 2 Проект Пополит гл. 4

Почему гибрид выдал себя за Фрэдчела Кана у Лорейн догадок не было, но было у нее подозрение, что фотография попала к нему не случайно. Он и отдавать ее не хотел понимая, что именно подобным образом она и будет действовать. Тем более что истинное его происхождение генетик мог знать, а Фрэдчел Кан, окажись он на самом деле участником создания гибридов, вряд ли бы стал откровенничать с журналисткой, да еще с такой сомнительной славой. Очень он ловко ее выпроводил, явно не хотел с ней разговаривать, тут сомнений быть не могло. Не исключено даже, окажись она настойчивей, мог и полицию вызвать. Подозрительно, что он не задал ей ни одного вопроса о ее пребывании среди гибридов.

 А что с нее станется, если назло всему миру и Фрэдчелу Кану лично предъявить доказательства разумности гибридов, предъявить неоспоримые факты, а после посмотреть, на кого свалят всю вину за близорукость? Раскаиваться виновники бед ох как не любят, а миру всегда нравятся скандалы. Что-то ведь гибрид знал, что не только нашел, но и хранил эту фотографию. Есть какая-то непонятная связь между Фрэдчелом Каном, гибридом-плащом и ей, никому неизвестной Лорейн Бьюит.

Немногим посчастливилось выйти живым из-за стены от слова никому. Почему же ей так повезло и откуда гибрид мог знать, даже если был почти что человеком, что она пойдет на все, чтобы расследовать это дело? Ведь в глубине души у нее всегда жила тревога, что настанет день, и гибрид просто сожрет ее. А вот почему поселилась уверенность, что ему можно доверять, у нее не хватило бы слов объяснить даже сейчас. Она ведь не пыталась угрожать ему, обмануть, давить на жалость и завоевать его доверие. Он мог ее убить очень легко, просто не захотел.

 Она и сейчас четко помнит его силуэт, стоящий на краю оврага, когда от смерти ее отделяли несколько минут. У гибридов нет жалости, и по-настоящему зверский аппетит, они не разбирают, кого им сожрать, они могут загрызть насмерть даже такого же гибрида, настолько они безумны. А он почему-то решил ее спасти. Возможно, он оказался там случайно, а вот вступить в бой со своими сородичами – это осознанный выбор. Для этого, как минимум, объект должен иметь для тебя интерес. Если бы интерес был научным – он бы действовал иначе, без проблем потом собрал бы ее части, то же, что она втюрится в него, он тем более знать не мог, а то, что гибрид сам влюбился в нее с первого взгляда – это вообще смех.

В каком непонятном месте, где-то внутри, поселилась уверенность, сплетенное из самых сокровенных воспоминаний, что в конце концов правда откроется, пусть Лорейн даже не решалась признаться самой себе, что все, что она делает, делает не для человечества, не для гибридов, и даже не для себя, а только ради него.
 
В приемной главного редактора всегда царила суета, вечная тусовка с обсуждаловкой, но у нее было негласное право входить к нему вне очереди и без разрешения. Еще до случившихся событий она была ведущим журналистом, бралась за самые горячие темы, репортажи, расследования, даже имела небольшую сеть своей агентуры и оттого имела эту особую привилегию. Сам же главный редактор, военный пенсионер, иначе, чем шеф, запрещал себя называть, хотя имел самое редакторское имя - Стив.

 Добродушный по натуре, говорливый и общительный, пусть за веселостью и лишним весом трудно было узнать сурового ветерана боевых действий. Как всегда, по утрам, он просматривал последние новостные сводки.

- Проходи, - произнес он, не поворачивая головы, - садись.

Стив, единственный, кто знал всю ее историю от начала и до конца. В первый же день  выхода на работу целое утро она рассказывала ему все с подробностями, а потом еще до вечера отвечала на его вопросы, к своему рассказу добавляя мелочи и детали, которые и сама почти забыла или не обращала внимания. Военная въедливость дала свои плоды – на диктофоне у них получилась такая реальная реконструкция событий, что позавидовал бы любой документальный фильм.

 Знак, единственное, что вылетело у нее из головы. Хорошо, что она о нем вспомнила и спешила поделиться. Не дожидаясь, пока редактор отвлечется от своего рутинного занятия, она нарисовала этот знак на листе бумаги и положила перед ним.

Увидев его, Стив вскочил из-за стола, его загорелое лицо стало белее мела. Он резко отключил дрон, камеры, закрыл дверь, тем самым продемонстрировав, что разговор предстоит конфиденциальный. Произнес:

- Ты идешь в отпуск.

- Нет, - твердо ответила Лорейн.

- Я тебя не спрашивал. С завтрашнего дня.

Лист он бросил в шредер.

Спорить со Стивом не стоило. Он даже в лучшие времена психовал, когда не мог спровадить ее в отпуск, а теперь, после всего случившегося, тем более разозлится.

- Где я его видела, вопросов, как я понимаю, не будет? 

- Правильно, - он стоял к ней спиной, но даже спина выдавала его беспокойство, - ты ведь никому, кроме меня, его не показывала?

Обмануть его она не могла:
- Не надо было?

- Нельзя было, - резко ответил он.

Стив молчал. Молчала и Лорейн. Ответ был весьма невразумительный для рассудительного главного редактора.

Стив резко повернулся. Он придал лицу выражение оживленной веселости, наиболее неуместного в данный момент и прошел в другой конец кабинета.

- Больше никакого расследования. С Джефом я сам свяжусь.

Откуда он мог узнать о Джефе, если она ему еще ничего не рассказала? Получается, дроны издательства следили за ней.  Подслушивать, ее, конечно, он не мог, а вот наблюдать за ней – вполне. То, что она росла без отца, возможно и натолкнуло его на мысль заниматься тем, чем он всегда занимался. Ничего противозаконного в слежке за ней, как бывший военный, он не видел.

- Может хватить контролировать мою жизнь?

Он замешкался с ответом, вряд ли озадачился, скорей в воспитательных целях:
- За меня это делать никто не будет!

Скольким она с ним делилось, шла с любой проблемой или идеей и даже в голову не пришло, что когда-нибудь она лишится союзника из-за какого-то дурацкого значка на бумаге. Вдруг она обиделась, по-детски глупо, до слез, и стремительно выбежала из кабинета. Эти невыносимые доводчики не дали от души хлопнуть дверью.