Парадокс экспансии неимущих

Со времён незапамятных до сего дня буквально главной установкой общероссийского консенсуса является страшилка: нас хотят захватить! У нас хотят отнять!!! Спорадически утихая, этот вербальный очаг всякий раз вспыхивает с новой силой. И самое смешное, что никто из участников сопереживания по поводу не в состоянии идентифицировать факт обладания чем бы то ни было. То есть общество очень боится лишиться того, чего у него нет. Помните замечательную присказку: пойди туда, не знаю, куда, принеси то, не знаю, что? Она, на мой взгляд, точно воспроизводит «миросозерцание» (кавычки тут – отсылка к усмешке Льва Шестова по поводу в его время общеупотребимого понятия) человека русской культуры.

В связи с этим возникает вопрос – почему те, кто ничем не обладает, стремятся к тотальной экспансии? «Третий Рим», «славянское братство», «евразийство», мировая революция, насаждение «социализма» вооружённым путём где только возможно, не говоря уже про адский ад агонизирующей власти сегодня, включены в этот парадокс алчной экспансии неимущих. Это объяснимо только в терминах, характеризующих самые низкие моральные свойства – жадность, зависть, никчёмность, ненависть. То есть принципиальная установка на имморализм каждый раз легко ложится в основу идеологии, вновь и вновь воспроизводя абсурдистскую цепочку: мы нападаем для того, чтобы не напали на нас и не отняли у нас того, чего мы не имеем и не хотим иметь, но они-то ИМЕЮТ! И потому хотят отнять у нас!!! Что? «не знаю, что».

Получается, что в то время, как остальной мир осваивает новые технологии и создаёт новые ценности, русские умножают ненависть, укладывая в это бездонное лоно схематизированные до степени убожества фантомы собственного страха. Важно подчеркнуть, что ощущение обладания вовсе не присуще даже тем, кто сейчас числится в оппозиционных лидерах общественного мнения. Их попытка говорить от имени народа - умозрительная опора неимущих на собственное подобие. Посему ныне часть из них в тюрьме, часть в изгнании.

Раньше я задумывалась – как это можно, чтобы человек лишался всего, включая жизнь, и это воспринималось бы как естественный ход вещей? Частная скорбь по поводу – и ничего более? Как могли великие умы сидеть в камере «шарашки» и работать на сталинский режим? Каким образом нигилизм под маркой атеизма вдруг трансформировался в страстную «воцерковлённость» с той же нулевой суммой?

Имморализм извращает любое понятие, придавая любой личности статус потенциально обвиняемого: предпринимателя считает вероятным преступником, независимого политика – предполагаемым "врагом народа". Таланту отказывает в легитимации вне рамок общепринятого. Осуждает или судит - уголовным судом в том числе, легко обходя здравомыслие закона, опираясь лишь на совокупный имморализм сиюминутности. И всё это - в предощущении грядущей неизбежной катастрофы захвата злыми чужаками. И одновременно - жадно и стремительно заимствуя у вероятных врагов всё, что только можно. Заимствуя, нелепо и наспех присваивая и тут же выдавая за собственное как ни в чём ни бывало. Ведь если сам ничем не обладаешь, не владеешь безраздельно и ответственно, то забрать чужое вполне естественно. Ты как бы исходишь из предположения, что отбираешь у двойника. Понятно, что это чужое так же не идёт впрок... Посему и отказываешься от него без сожалений. И снова ждёшь катастрофы, и снова крадёшь у врага...

В России "белые вороны" в любой социальной ипостаси летают в одиночестве. В полёте их не замечают; подлетая к стае, они, не став отверженными, рискуют жизнью, буквально. Но для того, чтобы не только обладать ощущением "белой вороны", но и радоваться этому обладанию, необходим долгий духовный путь. И тогда становится очевидным ещё один ракурс общественного восприятия - тайное восхищение, даже преклонение. Самообладание даёт абсолютную власть над социумом, но – со всеми вышеизложенными привходящими. Потеряй на миг контроль, окажись на одной доске с обществом - убийца возникнет ниоткуда.
И непременный мем: «это не я» – моментальная реакция на уличение, на возможность ошибки или просто оплошности… Я уже писала как-то про искреннее недоумение европейского художника, вычитавшего в протоколе допроса Н. Бухарина абсурдное «я не я и хата не моя» и сделавшего на эту тему арт-исследование…  Коллективная обезличенность, единство в обезличенности, бессильное и беспощадное…

Россияне охотно присваивают европейские стандарты потребления: хлеб и зрелища. Европейские ценности, во всей их масштабной сложности, им пока недоступны. Помню, как милую умницу Екатерину Шульман раздражал термин «менталитет», тогда она полагала, что люди везде одинаковы, но действуют в соответствии с обстоятельствами и традицией. Внезапно оказавшись изгоем и врагом без всяких на то оснований, изменила ли она мнение? Она, искренне любимая и почитаемая многими, в одночасье стала аутсайдером среди тех, чьи взгляды старательно разделяла…

Для меня эти размышления – отправная точка дальнейшего хода вещей. Мир сейчас прозрачен и возможности встраивания в реальность не заказаны никому.  Сколько времени потребуется каждому на перевоплощение из вечно и во всём правой жертвы в того, кто достоин собственной божественной природы, неизвестно. Но «мир», несомненно, вопреки старой песенке «Машины времени», «под нас» не «прогнётся». Именно этим он и прекрасен.