Апрель 1983 года. Демобилизация

 Заканчивается второй год моей срочной службы в рядах СА.
Службы спокойной, размеренной, в войсках связи, на очень приличной (капитанской, между прочим) должности.

 Рядовой, каковым я всегда являлся, в то время получал от государства 3 рубля 80 копеек денежного довольствия. Я же, благодаря офицерской должности, на которую меня временно поставили, последние полгода расписывался в ведомости и получал на руки 30 целковых плюс 3р80к.
Этакий граф в элитных войсках.

 И вздумалось графу в конце службы выпендриться…

 Стоял солнечный день субботы 30 апреля 1983 года.

 Пока весь батальон связи, готовясь к демонстрации 1 мая, стройными рядами вышагивал на плацу под незлобные матерки начальника штаба, я сидел в ленинской комнате и писал заявление. Конечно же, улыбался, представляя, какой эффект произведёт это позже. Я  наслаждался предвкушением …

 Приехал комбат и, окинув зорким и строгим взглядом марширующих, прошёл в здание штаба, поманив жестом за собой начштаба. Тот сразу же передал бразды правления строем командиру роты и засеменил за шефом.

 Это не усугубляло ситуацию, а, наоборот, придавало ей пикантности и непредсказуемости. От предвидения последствий сладко засосало под ложечкой и слегка задрожали коленки. Как бы то ни было, но я, внаглую, пересекая плац под самым носом строя, двигался в сторону штаба. Окрики офицера меня не могли остановить. Как Остап Бендер у Эллочки Людоедки, я кратко бросил на ходу «По делу!», и  через несколько мгновений входил в коридор штаба. Листок бумаги, исписанный мной, скрученный в трубочку, удобно лежал в моей ладони.
Писарь, сидящий в приёмной, кивнул мне головой, давая понять, что «оба» находятся в кабинете.

 Одёрнув гимнастёрку, придав лицу торжественности и серьёзности, я учтиво постучался в дверь и после командирского рыка «ну кто ещё там?», распахнул двери, улыбнулся и по-военному чётко перешагнул через порог, отдавая на ходу честь: «Здравия желаю, товарищ подполковник! Разрешите войти?!"

 Подполковник усмехнулся (у меня с ним были очень хорошие, спокойные отношения), упёрся своими здоровыми ручищами в край столешницы, оглядел меня, потом оглянулся на стоящего сбоку-сзади начштаба, хмыкнул и, обращаясь ко мне, саркастически-иронично вопросил, подделываясь под царских офицеров: «Чему обязан, служивый?»

 Начштаба прыснул, но быстро оправился и снова строго посмотрел на меня.
«Ваше превосходительство! (подхватив игривый тон командира…) Прошу простить мне мою дерзость, под влиянием каковой у меня хватило смелости написать Вам прошение, в котором я нижайше прошу принять Вас участие в моей дальнейшей судьбе! Прошу прочесть и не гневаться сразу, а вникнуть в самую суть.»

 Командир самодовольно мысленно подкрутил свой гусарский ус и победоносно посмотрел в сторону на начштаба: вот, мол, каких кадров воспитываем, какой слог, какая подача!

 Я замер по стойке «хорошо» и жадно ел глазами начальство.
Коленки усилили амплитуду колебаний, а, попросту говоря, задрожали ещё сильнее.
Через мгновение командир  величаво и пафосно протянул свою длань, я подобострастно, но с налётом достойного почтения вручил ему написанный мною свиток.

 Развернув поданный мною лист, он быстро пробежал по нему глазами, изменился в лице, выпрямился на стуле и снова прочитал текст. Поднял на меня недоуменные глаза и прошептал: «Служивый, ты в своём уме? Вручать ТАКОЕ????? МНЕЕЕЕЕ???!!!!»
Протянул бумагу через плечо, начштаба и произнёс: «Читать велено вслух!»

 «Командиру в/ч 20181 подполковнику Федулову
От рядового С****** Р.Б.
ЗАЯВЛЕНИЕ
Прошу Вас уволить меня из рядов Советской Армии 30 апреля 1983 года. Основание: истечение срока службы.
Дата 30.04.1983      Подпись»

 Начштаба закончил чтение, и оба они заржали в один голос чуть ли не до слёз. Комбат любил юмор, и я частенько травил ему свежие анекдоты или байки…

 Они смеялись, а я стоял посреди кабинета в безупречной стойке «Смирно!».
Наконец, комбат, просмеявшись, спросил заинтересованно: « Ну, и ап чом писулька?»

 Пришлось доставать военный билет и, спросив разрешения на показ, перейти в стойку «вольно», дабы подойти к столу.
 Обретший прежнюю вальяжность офицер взглянул на запись в моём военнике, на которую я указывал пальцем. Она гласила, что я был внесён в списки части 30.4.81 г. За приказом №104
 «Поясните, сударь, что сие означает?» - великодушно позволил мне молвить слово мой шеф.

 «А сие, милостивый государь, означает, что с сегодняшнего дня, то бишь с 30.4.83 г. пошёл третий год моей службы. Долг Родине в количестве двух лет отдан мной полностью и служить взаймы далее я не намерен, равно как и оставаться на много раз мне Вами предложенной сверхсрочной службе. Ввиду того, что нареканий за годы службы я не имел, поощрялся командованием, награждён грамотой «Лучший стрелок дивизии», прошёл все уровни мастерства в войсковой профессии от специалиста 3-го класса до "мастера", а также, успешной подготовки замены на моё место нового специалиста, прошу освободить меня от моих служебных обязанностей, подписании приказа о моём увольнении из рядов СА с выдачей необходимых справок, документов и характеристик для дальнейшего убытия к месту проживания!»

 Это была сверхнаглость придворного шута.

 «Служивый, не нахожу возможным удовлетворять твои прихоти, и служить ты будешь до тех пор, пока я не скажу «Хватит!»

 «Предвидя Ваш отрицательный ответ, я уполномочен заявить о себе следующее: в случае отказа в моём ходатайстве я перейду к решительным и радикальным действиям. Иначе говоря, я попросту соизволю совершить акт дезертирства. Последствия для меня будут суровыми, ведь это ЧП, но и Вам не поздоровится. Звезды полковника, кои Вы должны получить в сентябре, Вам не получить ещё пару лет. И это – факт, мимо которого Ваше внимание не должно пройти!»

 Будущий полковник побагровел и замер в немом изумлении. Столешница не треснула от его богатырского удара пудовым кулаком по столу, потому как была дубовой и трёхсантиметровой толщины. Колени мой не подогнулись, потому  как я ранее отступил к стене, опёрся на неё лопатками, оставив туловище под неким углом к плоскости пола, отчего коленные суставы выгнулись в обратную сторону.

 Начштаба перебирал в уме варианты: бежать в медсанчасть за валерьянкой или стать свидетелем убийства. Предпочёл второй. Ещё бы: он тогда занял бы должность командира.

 Но брань громогласная затихла сразу, как только началась. Командир был трезв и мыслить он умел быстро: вопрос карьеры его заботил на тот момент более всего.

 В наступившей тишине было слышно. как сидевший на оконном стекле комар помочился. Командир же, сознав, что его держат за яйца, не подал виду, что испугался. Сделал вид, что короля умилила выходка шута, но шут уже заигрался и пора его менять на нового. В общем, из положения он вышел просто и достойно советского офицера - дал указание начальнику штаба:
 - Вот этого…(показывая на меня пальцем величиной с сардельку) – вот этого… муда… солдата… рассчитать со службы, выдать денежное довольствие, документы, физтюлей(последнее не надо, погорячился) и отправить... на … восвояси со службы государевой. Он достаточно послужил за веру, царя и отечество. Исполнять немедленно и беспрекословно! Сегодня же. Сейчас же, чтоб ноги его не было в части!!!

В  конце фразы не удержался и проверил прочность столешницы на излом ещё раз. Я вылетел из кабинета раньше начальника штаба. Потому что я был красным от смеха, а начштаба был белым от страха.

 А красные всегда белых побеждали.

 Писарь штаб, мой друг, Алексей Антощук из Горького оперативно оформил документы, и я быстро покинул часть. До Еревана ночным поедом. Оттуда, утренним самолётом, через 40 минут я был на родине.

P.S.
 А с тех пор запомнил: когда рычит лев никогда не останавливайтесь у его клетки с вопросом: «А что вы, собственно, имеете ввиду?»