Повесть об отце-2 Глава 16. Валентинка

 
  Шло время. Подрастала Валентинка. Теперь её так не называли: несерьёзно. Школьница. Училась Валя хорошо, чем радовала родителей. Михаил очень гордился, что его дочь хвалят, на родительские собрания ходил охотно. Отличница и общественница, чего ещё желать.
  Читала много. Приносила книги не только из школы. На удивление, в детской библиотеке её допускали прямо к книжным полкам выбрать то, что хотела. Обычно маленьким читателям библиотекари сами выдавали книги. Но ей повезло. Там работала Вероника Васильевна, муж которой был учителем физкультуры. Жили они по соседству, познакомились и вот – результат. Для книгочея большое счастье – порыться в книгах, успеть прочитать аннотацию и выбрать самое интересное.
Правда, в самом начале своей читательской эпопеи маленькая школьница робела перед библиотекарями. Они всегда сомневались, действительно ли та успела прочитать книгу, ведь взяла её только вчера. Дотошно расспрашивали, о чём она, кто её главные герои. Приходилось сбивчиво отвечать, рассказывать подробности содержания.
Иногда приходилось прибегать к помощи Дининой подруги - Лили Зобниной. Она работала к госбанке, который делил с библиотекой одно здание.
 - Тётя Лиля, пойдём со мной в библиотеку, а то не верят, что уже прочитала эту книгу.
 С взрослым человеком было увереннее, да и библиотекари лишних вопросов не задавали.   
 
  Михаил сам с детства читал много, но с возрастом его больше интересовали исторические романы и повести. Рассказы и стихи особо не привлекали. Как-то на квартиру попросилась дальняя родственница из Грахова. Рая – сестра Саши Епанешникова. Она работала в воинской части, квартир для вольнонаёмных там не было, поэтому с полгода или чуть больше ей надо было где-то перекантоваться. Читала она запоем. Книг приносила много, так что и Михаил мог почитать что-то «со стороны». Вечерами после ужина они по-семейному обсуждали прочитанное, смеялись, что-то рассказывали Нюре, у которой до чтения руки не доходили.   
   
  Как-то Михаил заметил, что дочка проявляет интерес к «взрослым» книгам, которые приносила Рая. Их стали прятать. Но разве можно скрыть то, что скрыть невозможно. Когда все взрослые были на работе, а мама занималась кухонными делами, юная читательница после недолгих поисков находила и Драйзера, и Дюма, и Мопассана, и Джека Лондона, а однажды вычислила, где прятали огромный том «Декамерона».
  «И чего прячут? – подумалось ей тогда, – какие-то монахи, какие-то интриги». 
Она перелистала несколько страниц, и интерес к взрослым книгам пропал. Тем более, в библиотеке было много таких, от которых слёзы на глаза наворачивались или, наоборот, хотелось смеяться вместе с героями, жить с ними рядом, сочувствовать и сопереживать.
  Вот оттуда, с детства, воспитывалась она на примерах жизни Гули Королёвой, Александра Матросова, Зои Космодемьянской, Ульяны Громовой...  Иногда, забравшись на полати, часами читала полюбившиеся повести и рассказы и, чтобы не привлекать внимание родителей, между тетрадями прятала любимые книги, которые читала под видом учебников. Ночью, когда не спалось, частенько «партизанила»: с фонариком под одеялом перечитывала интересные произведения. Учёба давалась легко.
   Через полгода Рая получила место в общежитии и перебралась к подругам, оставив о себе хорошую память. Она и потом частенько забегала в гости, пока не уехала в Сарапул.
«Интересно устроена жизнь, – не раз рассуждал Михаил, – уехал из Чапаевска от химснарядов, так они меня здесь догнали. На родине».
***
  И впрямь, в Кизнере базировалась воинская часть, и продолжительное время никто не знал, что там хранится. Даже соседи Василий и Тася Герман, работавшие в части, никогда не рассказывали о своих обязанностях. Все знали, что он – охранник, а жена – кладовщик. Располагалась воинская в полукилометре от посёлка среди огромных берёз. При строительстве домов, казарм и складов часть леса осталась нетронутой. В округе было много земляники, и жители любили ходить туда за ягодами, а по осени – за грибами. Ребятишки бесстрашно проникали через колючую проволоку и в недоступной зоне не только «ягодничали», но и видели множественные следы костров и каких-то окопов, находили интересные для себя предметы. 
  Много лет прошло, пока жители не узнали, какой страшный «зверь» притаился рядом. В многочисленных подземных и наземных складах хранились заряды с боевым отравляющим веществом.
  Кто придумал такое соседство: лечебные источники минеральной воды и лечебные грязи, а рядом в полукилометре – смертельные снаряды?
 
 Но что ещё интереснее, когда началась кампания по уничтожению химического оружия, и на всех российских арсеналах стали строиться заводы по его уничтожению, когда в страну приезжали многочисленные зарубежные делегации, и проводились открытые слушания по этому вопросу, именно зять Михаила – Анатолий, работавший в то время Главой района, был у истоков проектирования и строительства такого завода в родном посёлке.
В стране в ту пору насчитывалось семь подобных арсеналов, и два из них были расположены в Удмуртии. Посёлок Кизнер и небольшой городок Камбарка приняли на себя этот смертоносный груз. В одном месте отравляющие вещества хранились в снарядах, в другом – в цистернах.
Михаил знал, что в посёлке Нагорном, что располагался в сорока километрах от Куйбышева находился один из крупных испытательных полигонов – Чапаевский.  Начиная с 1934 года, там проводились испытания продукции более чем ста заводов наркомата тяжёлой промышленности – артиллерийских снарядов, мин, авиабомб. Позднее – ракет и их комплектующих. Недобрую славу получил этот полигон. Город, в котором более восьмидесяти процентов были промышленные и коммунально-складские объекты и лишь десятая часть – городские застройки, называли «городом-смертником». Воздух, почва, подземные воды, река Чапаевка, впадающая в Волгу, – всё было пропитано диоксидами и другими ядами.
После войны часть боеприпасов было отправлено на другие объекты хранения. Немало приняла воинская часть в посёлке Кизнер.
 ***
 В пятом классе Валя просто влюбилась в свою учительницу немецкого языка. Не полюбить Людмилу Александровну Рябову было невозможно. Высокая, красивая молодая женщина хорошо относилась к своим ученикам. Даже к тем, кому совершенно не давался иностранный язык. Она приносила им какие-то картинки, книжки, вела кружок, где изучали стишки и песни, ставили постановки на немецком языке.
Пятикласснице казалось чем-то невероятным говорить на чужом языке, запросто общаться, читать книги. Вплоть до окончания школы интерес к предмету не исчез, а только усилился. Родители не думали, что это так серьёзно. Дочь любила уроки литературы, математики, истории, единственное, что не давалось ей – рисование. Ну, никак. Похоже, учитель жалел девочку-отличницу и ставил ей четвёрки, чтобы не обидеть старательную ученицу и не портить документы. Научить и помочь чем-либо отец был не в состоянии, поэтому все смирились, что первые годы учёбы в итоговой ведомости среди пятёрок у Вали стояла одна четвёрка.
 А потом было ненавистное черчение. Но с ним проблема решилась сама собой. Одноклассник Миша Мокрушин был прирождённым художником, притом, с большим чувством юмора. Он и предложил свою помощь. Валя переводила ему тексты с немецкого, а он делал ей чертежи. Взаимовыручка помогала обоим получать неплохие оценки.
 
  Потом возникла проблема с биологией. Полина Васильевна Поздеева была родом из Бемыжа, она нередко приносили Нюре заказы сшить нарядные выходные платья. Ткани были – шик! То бархат, то панбархат. Казалось бы, пятёрку получить – раз плюнуть: мама шьёт, отец – земляк. Но, несмотря на тщательную подготовку, ученица больше четвёрки не получала. Как ни готовься, хоть в лепёшку разбейся. Ну, раз нет, так нет. И не стала стараться. Читала свои любимые книги, а четвёрки всё равно получала. Иногда отец ворчал. Уж очень хотел видеть свою единственную родную дочь в числе отличников.
  Со временем он столкнулся ещё с одной проблемой. Взрослея, послушная Валя начала проявлять недовольство, когда видела, что отец незаслуженно придирается к маме, старается её обидеть. Нередко выговаривала, что он опять пришёл в подпитии. Раньше, когда дома были старшие дети, Михаил вёл себя сдержанно, знал, что Дина может дать отпор, высказаться довольно резко. Это было в её характере. Прямолинейная справедливая девушка могла постоять за себя и, тем более, за мать. Они столько пережили во время войны, настолько сблизились, что дать в обиду родного человека, значило для неё одно – предать. Зоя на этот счёт вела себя сдержаннее, больше молчала, поэтому отец относился к ней по-особому, любил больше, чем других детей.
  Позднее не раз повторял, что Динка слишком требовательная и резкая, никогда даже сто граммов не нальёт, Валька часто ругается, а вот Зойка добрая, может принять и угостить досыта. А главное, не ворчит. Бывало такое, когда они с Нюрой приезжали к ней в гости. Не раз гостили у неё на целине, а позднее –  в Ростовской области.
 
  Родной дом дети не забывали. Не каждый год, но всё же навещали родителей по мере возможности. Звонили, писали письма.
Вале по дому доставалась вся работа. Ей было совсем нетрудно носить воду из колодца, поливать гряды, полоть, кормить кроликов, мыть полы, помогать во время уборки. Она видела, как много времени мама просиживает за машинкой, поэтому старалась по мере сил. Между делом, посматривала на то, как ловко расправляется Нюра со всеми заказами. Только вчера на столе лежал кусок ткани, а сегодня – это уже платье, готовое на примерку. Присаживалась за машинку, пыталась что-то шить, хотя бы наряды своим куклам. Иногда получалось.
В старших классах, когда стал выбор: какую профессию осваивать, Валя, не раздумывая, пошла учиться на портного и после окончания школы получила свидетельство о присвоении специальности швеи по пошиву лёгкого женского платья.
 Было в те годы политехническое среднее образование. В старших классах ученики имели возможность получить азы какой-нибудь профессии. Были открыты классы воспитателей, химиков-лаборантов, слесарей, токарей, шоферов и портных. В неделю один полный день школьники трудились по выбранному профилю. 
 
  Михаил радовался тому, что у дочери были разнообразные интересы. Она не только много читала, но и посещала школьные кружки, активно занималась спортом. До самого окончания школы Валя входила в состав сборных по лыжам и баскетболу.
В стране было широко развито тимуровское движение, и ребята с удовольствием помогали одиноким старикам, ходили к ним пилить и колоть дрова, убирать снег. Нередко приглашали тимуровцев в детский сад. И там всегда находилась работа для пионеров: те же дрова, снег и уборка во дворе. Отопление везде было печное.
  Детство – беззаботная пора. Вся соседская ребятня каждый вечер устраивала игры на улице. Весело играли в круговую, прятки, ляпки, догонялки, лапту. Зимой катались с крыши, на соседнем огороде, который осенью заливала болотная вода, устраивали каток, где до позднего вечера гоняли шайбу. Не раз приходилось чинить-подшивать валенки, на которых горе-хоккеистка играла с друзьями. Весёлое было время.
 
 Вечерами вся семья устраивалась около радиоприёмника, где по понедельникам шла передача «Театр у микрофона». Это были постановки известных театров страны, шикарные радиоспектакли с непревзойдёнными советскими актёрами, неповторимые голоса которых просто завораживали. Надолго запомнились сцены из спектакля «Барабанщица», где главная героиня – разведчица Нила Снежко, выполняя задание командования, работает официанткой в кафе. С замиранием души Валя слушала и верила ей и её подруге, когда те говорили о любви к Родине, о долге, чести и совести. Не раз слушали всей семьёй спектакль «Иркутская история» в постановке театра им. Вахтангова. Голоса актёров были знакомы, а сюжет просто захватывал. 
 По утрам звучала детская радиогазета «Пионерская зорька», которая предназначалась для школьников средних классов, а для её подготовки приглашались известные деятели искусства.
  Большой ламповый радиоприёмник «Рига-6», который привезли из Совгавани, стоял на почётном месте – на высокой тумбочке у окна. Служил он долго и верно, пока после многочисленных ремонтов не выработал свой ресурс. Его заменил небольшой чёрно-белый телевизор «Рекорд». Был он не новый, достался от кого-то из родственников. Изображение и звук барахлили, смотреть и слушать было невыносимо. Поэтому старушку «Ригу-6» частенько вспоминали добрым словом. 
 Телевизор не включали и, возможно, к лучшему. Семья вечерами занималась своими делами: Михаил сидел с книгой или плёл сети, занимался с Андрюшкой. Тот уже освоил буквы и любил читать по слогам, радуясь каждой новой победе. Иногда на столе оказывались какие-нибудь детские настольные игры.
Нюра после ужина садилась шить или с соседкой уединялись на кухне, где за чашкой чая вели разговоры о жизни. Валя забиралась на полати и там с головой уходила в чтение любимых книг.
 
  Планы выучиться на переводчицу отец поддерживал. Немецкий язык давался легко, и учительница немецкого языка, Людмила Андреевна, которая пришла на смену любимой Людмиле Александровне, приметила способную ученицу, стала приносить ей небольшие детские книжки на немецком языке, давала дополнительные задания, которые Валя выполняла с большим удовольствием.
Однажды в качестве дорогого подарка Михаил привёз дочери словарь. Радости было много, ведь переводы тех книг, что давала учительница, получались не всегда. Словарь был просто необходим.   

Когда Михаилу предложили должность экспедитора в пищекомбинате, он с радостью согласился. Мерить километры до льнозавода каждый день в снег, дождь, жару надоело. Приходилось рано утром уходить и возвращаться домой поздно. Стало беспокоить здоровье. Часто прихватывало поясницу, порой боли были такими, что он не мог подняться. Дома применялось единственное лечение, которое чаще всего помогало: горячий кирпич. Перед сном его размещали на пояснице, больного укутывали тёплым одеялом, и он лежал так часа два-три.
Работа снабженца хлопотная, но его устраивала. Ближе к дому и зарплата больше. Если выделяли путёвки в санаторий, ездил всегда. Не раз побывал в разных местах: в республике и за её пределами.  За здоровьем своим следил. Когда в посёлке открыли лечебные грязи – стал лечится дома.
 
  Как-то предложил дочери поработать во время летних каникул в пищекомбинате. Кто-то уходил в отпуск, и на их место принимали временных работников. Чего только не увидела Валя. В одном цехе пекли пряники, в другом делали блинную муку, в третьем – напиток. Иногда пряники получались с браком: то немного подгорят, то глазурь на них неравномерно распределится – не по ГОСТу.  Тогда эта вся некондиция шла в отходы, списывалась.  А бригадир щедро распределяла эти «отходы» между работниками. Не раз работница приносила домой по полтора-два килограмма наисвежайших деликатесов.
Пару раз их с подружкой переводили в цех по засолке капусты. Огромные чаны высотой метра три стояли внизу, в подвальном помещении цеха. А наверху с десяток женщин шинковали крупные сочные вилки. Большими тазами, до верха наполненными резаной капустой вперемешку с яркой морковью, сбрасывали в чан, где стояла одна работница, а та в высоких резиновых сапогах ходила кругами, утаптывая капусту. 
  Несколько смен пришлось поработать на готовке варенья. В основном, варили смородиновое. Ягоды закупали у населения в большом количестве. Среди двора разводили два костра и устанавливали огромные котлы, в которых кипело-бурлило ароматное варево. Потом разливали в банки, закатывали и отправляли на склад. В поселковых магазинах всю продукцию родного пищекомбината разбирали быстро. Всё своё, всё свежее.
  За работу Валя получила около тридцати рублей. Огромная сумма! С подружкой поехали в Вятские Поляны. Там выбор товара был больше. Купила себе красивые туфельки – бежевые лодочки на полушпильках. Красота неимоверная! Померила и дыханье спёрло: никогда такие не носила. Нюра сшила к школе нарядное платье, так что этих обновок было достаточно, чтобы учебный год начать с настроением.
 
  Михаил в отношении покупок для родной дочери был скуповат. Одежду, даже верхнюю, Нюра шила сама. Первое магазинное пальто Вале послала старшая сестра, когда та училась в пятом классе. Красивое красное в белую крапинку, ткань букле. Носить бы аккуратнее, а она в первый же вечер решила принарядиться и пошла на горку кататься. Не было у них ни санок, ни ледянок. Катались на пятой точке. Домой пришла, пальто до колен намокшее, застыло, колом стоит. Повесили у печки сушить, а утром увидели, что весь подол полинял: не красный, не белый, а какой-то мутноватый.  Михаил, конечно, ворчать начал, что не смогла сберечь обновку, а Нюра поступила мудро.
     – Пальто – новьё. Будешь теперь ходить в таком. Не выбрасывать же.
А что оставалось делать? Две зимы в таком ходила. И не пикала. Однажды присмотрела в универмаге недорогие летние туфли. Обратилась к матери. 
    – Ты, дочь, у отца спроси. У меня сейчас только на хлеб осталось. – Что ещё могла сказать Нюра.
Но отец отказал.
    – Сейчас у тебя есть что носить? Не босиком ходишь?
Получив утвердительный ответ добавил:
    – Вот и носи пока. Порвутся – купим новые.
   Горько было. До слёз. Но знала, что «Москва слезам не верит». Не раз от отца такое слышала. Пожалела Нюра страдалицу. Решила покрасить старую обувку. Получилось красиво. Но через неделю вся краска облезла, старые туфли вообще потеряли вид. Пришлось покупать новые.
 
  Всегда выручала Дина. Посылки от неё приходили каждый месяц. К этому времени они с Петром привезли к бабушке с дедом своего Андрюшку, поэтому регулярно посылали и денежные переводы. В посылках были продукты и обязательно какие-нибудь обновки.
Не понравилось Михаилу, что дочь стала дружить с пареньком, который учился на год старше. Школу они заканчивали одновременно. В 66-м школа снова переходила на десятилетнее обучение, тогда же был последний выпуск одиннадцатого класса. Они с Анатолием вместе занимались в сборной лыжной команде школы, ездили на соревнования, вместе бывали на тренировках. Учитель физкультуры Санников Николай Петрович первым заметил, что у его подопечных зарождаются чувства. Среди его спортсменов было немало таких пар, которые впоследствии создали дружные семьи. Всеми силами он поддерживал своих ребят, и они были ему за это благодарны.
  Отец строго следил за тем, чтобы дочь вовремя приходила домой, всегда был в курсе, где и с кем она проводит своё время. А где она могла быть вне дома и школы? Занимались в спортивных секциях, иногда собирались с подружками, болтали, делились девичьими тайнами. Бегали в кино, изредка – на танцы.
***
 Первое большое потрясение Михаил пережил, когда дочь не получила серебряную медаль. Уже поговаривали, что у них в классе два кандидата. Но не получилась. Сначала срезалась на физике, потом – на геометрии. Оба раза подвёл его величество случай. Аттестат был неплохим, но отец ожидал лучшего. А потом второе потрясение: дочь не прошла по конкурсу в пединститут. Одного балла не хватило. В том году везде был наплыв абитуриентов из-за двойного выпуска. На факультет иностранных языков конкурс был огромным – одиннадцать человек на место.
  Хотелось отругать за то, что разрушила все его надежды. Когда она засобиралась поступать в институт иностранных языков, он был категорически против: «Ещё чего! Ехать куда-то за тридевять земель, когда пединститут под боком. Никуда не отпущу». Так и пришлось поступать на иняз в Ижевск.
 Даже соседи были уверены в его дочери. Не раз говорили: «Поступит ваша Валя обязательно. Кто, если не она». Знали, что училась все годы на отлично.
Весь поток обид и упрёков достался Нюре.
    – Не досмотрела за дочерью. Заниматься надо было больше. Нашла отговорку: «большой конкурс».
Вале было стыдно не только перед родными, она стеснялась выйти на улицу, потому что соседи интересовались, сочувствовали, давали советы.
 
  Пришлось где-то устраиваться. В том году начали работать первые цеха швейной фабрики «Зангари», ставшей в последствии самой крупной швейной фирмой республики. Анатолий, с которым дружила Валя, поступил на физмат. Получил общежитие. Квартиру для дочери Михаил нашёл сразу. Недалеко от фабрики жила тёща его начальника. Она с удовольствием приняла молодую квартирантку. Хоть и был пристрой к дому большим и холодным, это всё же лучше, чем оставаться на улице, да и оплата устраивала. Жили они вдвоём с подружкой.
  Спустя три месяца, Анатолий нашёл Вале другую работу. На факультете физвоспитания требовался препаратор. Работа не сложная, знай руками работай да бегай проворней. И библиотека институтская под рукой. Тут же готовилась к поступлению.
  Забегая вперёд, хочется рассказать, как это всего трёхмесячное пребывание в институте в качестве технической работницы сыграло потом положительную роль в её студенческой жизни. Среди многих преподавателей студенты больше всего побаивались Болотова, который вёл курс научного атеизма. Атеистом он был до мозга костей. Этого же требовал от своих слушателей. Редко кому удавалось сдавать зачёты и экзамены с первого раза.
Невысокого роста в роговых очках он, казалось, насквозь пронизывал своим хмурым взглядом бедных студентов.
 
  Заочникам в ту пору можно было сдавать текущие экзамены между сессиями. Раз в месяц они приезжали в институт на консультацию, привозили свои контрольные, и, если по графику были промежуточные экзамены, могли попытаться их сдать. Это устраивало многих. На основную сессию можно было ехать с лёгким сердцем.
  К экзамену по научному атеизму Валя подготовилась тщательно: все лекции в тетради написаны, труды учёных прочитаны и законспектированы. Страха вроде и не было: «ну, не сдам – приеду в следующий раз». До сессии оставалось ещё две попытки.
В аудитории сидели студенты-второкурсники с филологического факультета. Хвостисты, которые не смогли сдать предмет во время сессии.
  Валя с подругой взяли по билету. Успокоившись, она увидела, что билет не такой трудный. Сосредоточилась, сделала план-набросок своего ответа. А в это время преподаватель одну за другой выгонял студенток из аудитории: решили бедолаги схитрить, достали шпаргалки.
  После увиденного чувство уверенности пропала.  С поникшей головой села перед преподавателем и, сбиваясь, начала рассказывать. А тот, раскрыв зачётку, глянул на трясущуюся молодую девушку и участливо спросил: «Конспекты есть?» Получив утвердительный ответ, задал ещё вопрос: «А вы у нас в институте работали? И снова кивнула головой: «Да». Третий вопрос вообще обескуражил студентку: «Если я Вам четвёрку поставлю, достаточно будет?» Тут уж от радости слов не нашлось. Получить «хор.» от Болотова? Да она и на «удовл.» согласна была.
Вот такая история, рассказанная и пересказанная не единожды.
***
 Третьим потрясением для Михаила было сообщение Анатолия о том, что они решили пожениться. Какая женитьба? Только школу закончили. Года не прошло. Как-то он приехал в Ижевск по работе. Решил навестить дочь и там увидел Анатолия. Тот по-свойски помогал Вале готовить ужин, на столе лежали его учебники. Видно было, что он тут гость постоянный. Вечером вышли на улицу. Молодой человек напрямую задал вопрос:
    – Михаил Корнилович, мы с Валей хотим пожениться. Просим Вашего согласия. Вале скоро восемнадцать.
  И что мог сказать отец? Сердце перевернулось: «Господи, какое согласие? Какая свадьба?» Не проронив ни слова, закурил. Так молча и прошли до конца улицы, а потом вернулись домой. Всю ночь не спал, мучил себя сомнениями: «смолчал, ничего не сказал, а мог бы по-отцовски…» Не раз прокручивал в памяти, как родилась его дочка, как любили её все и нежили, как учили и радовались её успехам. И вот на тебе! Выдали новость! Какая свадьба? А если дети? А учёба? Все надежды рушились. И от родных неудобно, и соседи будут в душу лезть.
  Дочери ничего не сказал. Утром уехал домой, а там уже дал волю своим чувствам, своему негодованию. Попало Нюре под горячую руку. Нашёл, что поставить в вину: «мать ты или не мать? Знала и молчала?» Но, успокоившись, задумался: «Дружат давно, парень хороший, деревенский, хозяйственный. По натуре спокойный, рассудительный. Всё ничего. Но ведь молоды. Совсем дети».
 
  А молодые приняли молчание отца, как знак согласия. О своём решении они написали Николаю Петровичу – учителю физкультуры, которого считали надёжным, уважаемым человеком. Решили спросить его совета. Ответ пришёл незамедлительно: «Женитесь. Не думайте: рано это или поздно. Главное, вовремя…»  До этого он уже помог Вале устроиться на курсы пионерских вожатых и учителей физкультуры. Прислал направление из райкома комсомола, и несостоявшаяся студентка на полгода стала слушательницей этих курсов. 
  Регистрация была в городском загсе. На не большую, но весёлую студенческую свадьбу были приглашены только самые близкие друзья, а дома готовили вечер для родных и знакомых. На кольца денег не было, но тут, как говорится, студенческая смекалка выручила. Друзья Анатолия вырезали кольца из гильзы, отполировали их, и молодожёны по всем «загсовским» правилам надели друг другу эти символы вечной любви. 
  На квартире собрались друзья и подруги, и студенческую свадьбу играли по всем законам жанра: с шутками и прибаутками, с криками: «горько!» На утро молодая жена пекла блины, а самые шустрые гости лезли на крышу, чтобы закрыть трубу.
  Второй раз играли свадьбу дома.  Были, в основном, родные и близкие. Михаил к тому времени остыл, гнев его улетучился. Понял: «злись, не злись – дело сделано». Молодым он отдал свои неисправные часы с золотым корпусом, их сдали в ювелирный магазин и там же купили обручальные кольца. Память от отца. Со временем Анатолий подарил жене хорошее золотое кольцо – широкое и высшей пробы, а сам до последних своих дней носил на руке подарок строгого тестя. 

  Когда Валя родила первенца, Михаил был уверен, что внука назовут Мишкой.  Даже не сомневался. Узнав, что выбрали другое имя, обиделся до слёз. «Да не реви, – успокаивала Нюра. – Этот Алёшка, другой Мишкой будет».  Сердился долго. А куда деваться? И тут смирился.
   Роддом в то время находился далеко за посёлком, у самого пруда. Когда возник вопрос, как забирать домой роженицу с новорожденным, на чём за ними приехать, Михаил пошутил: «Возьму у Василия Петровича Карюху и на тарантасе приеду». В семье знали, что с конюхом он дружен с давних пор и взять лошадку не составит труда. В то время на машинах приезжали редко. Бывало, что молодые родители с ребёнком и пешком уходили. 
 Но когда к больнице покатил «газик», за рулём которого сидел знакомый водитель, у Вали сердце зашлось от радости: «Вот это да! Откуда машина?»
Уже дома рассказали, как отец сходил в исполком к Суворову Михаилу Ивановичу. Он в ту пору работал председателем. Попросил по старой дружбе. Ведь тот знал и Нюру, и её первого мужа, да и сам Михаил когда-то работал под его началом.

 Привезли малыша, и дом наполнился новыми заботами. Михаил в очередной раз стал дедом. У Зои к этому времени сыну Олегу было два года, и она ждала третьего ребёнка. После рождения Алёшки и месяца не прошло, как на свет появилась Оля.
Курить теперь выходил в сени или на крыльцо. Любил понянькаться с младенцем, а шестилетний Андрюшка был на подхвате. Принести соску или бутылочку с молоком – он уж тут как тут. А когда Валя через пару месяцев после декретного отпуска вышла на работу в детский сад, старший внук стал вообще незаменимым помощником бабушке.
  Летом Валя поступила на заочное отделение, прошла установочную сессию и осталась в родительском доме на целый год.
  Смирился Михаил и с таким ранним браком своей единственной дочери, и с ранним появлением ребёнка, и с тем, что не пришлось дочери испытать преимущества студенческой жизни. Правда, годы спустя, понял, что волновался, переживал и негодовал зря. Семья у дочери сложилась.
Хоть и пришлось молодым пережить студенческие волнения и разлуку, когда Анатолий проходил службу в армии.

  Не понравилось Михаилу, как приняли его дочь в доме Анатолия. Сват – человек выдержанный, спокойный принял молодую невестку. А вот свекровь – ни в какую. Всю свадьбу провела с недовольным видом. Не такую жену своему сыну хотела. Присмотрела богатую. С периной и пуховыми подушками. А тут какая-то беднота.
На первых порах молодые в деревню ездили редко, на что Александра очень обижалась. Работы в их хозяйстве было немеряно. Держали корову с телёнком, свиней, овец, кур и гусей в избытке, да ещё и Гудок в загоне стоял. Алексей Иванович в ту пору работал председателем сельсовета и на работу в Лаку добирался на лошади.
 Чувствовал Михаил, что обижает сваха его дочь, но Нюра приказала молчать и не лезть в чужие дела. А как молчать, когда страдает его единственная родная кровиночка? Поговорить со сватом – нет смысла. Он сам под пятой своей строгой супруги. Выяснять отношения с Александрой – себе дороже выйдет. Анатолия беспокоить не хотелось. Он и сам чувствовал себя не в своей тарелке. Его-то Валина родня приняла хорошо. Так все и жили надеждами, что закончится студенческая жизнь, уедут молодые на новое место работы, а там обустроятся и будут жить независимо от родителей.


   На снимке: Валентина. Год 1967-й

  Продолжение:http://proza.ru/2023/04/03/299