Фильм Возвращение реквием по мужественности

«Возвращение»
Режиссер: А.Звягинцев, Россия, 2003 г.


1. Немного о сюжете.

Вот сюжет фильма в кратком изложении и с некоторыми психологическими комментариями для тех, кто смотрел этот фильм много лет назад, и для тех, кто его не видел.

В городе на берегу моря с мамой и бабушкой живут два мальчика. Их отец исчез из семьи, когда одному было года четыре, а другому около года. Проходит семь–восемь лет и отец вновь появляется в их жизни.

Первый эпизод, в котором мальчишки прыгают в море, как эпиграф задает основную тему фильма — отделение ребенка от матери. Нырнуть в воду (вода — символ материнской, женской стихии) и выбраться из нее — это символический разрыв зависимости и обретение самостоятельности.

Младший (Иван) боится прыгнуть в воду, но мать убеждает его, что о трусости никто не узнает, и тогда можно считать, что будто ничего и не было. А после драки братья бегут с жалобами к «всемогущей» матери, потому что только она может «подарить» жизнь победителю и «забрать» у побежденного. («Да мать тебя убьет!» — говорит один брат другому по поводу порванной рубашки).

Ситуация, когда детство проходит в женском окружении, стала обыденностью в наше время. Не редкость и сохранение зависимости, что влияет на жизнь повзрослевших детей и воплощается в замысловатые жизненные сценарии.

Мальчики с тревогой воспринимают появление в их доме отца, чувствуя угрозу комфортной жизни. Но у братьев есть и потребность в его присутствии, и фантазии о том, каким он должен быть. Для любого мальчика важно, чтобы в его жизни появился отец как сила, которая вытолкнет его из пространства, где главная фигура — мать.

На старенькой машине дети с отцом едут на рыбалку. Для мальчиков, которые растут среди женщин, разговоры с отцом — как погружение в стихию с непонятными способами выживания. Где та любовь, которая идет от матери даже когда она наказывает? Рядом с отцом другие правила и ритуалы общения, которые надо выполнять, чтобы не быть наказанным. («Называй меня отцом, как положено сыну!», — требует отец от Ивана). Мальчики пытаются приспособиться к жесткому стилю общения: старший брат (Андрей) готов подчиниться такому обращению с собой, младший бунтует, доказывая право на свои желания.

Братья видят, как ведет себя отец в жизни, однако не готовы выполнять его требования — наказать кулаками обидчика, укравшего деньги, или просто выполнить поручение отца (поиск кафе). Простые ситуации для мальчика, который в детстве освоил мужское поведение, и тяжелые, если не было образца для подражания.
 
По сути, они сдают отцу экзамен на способность жить в мире, где отсутствуют опекающие женщины. Ситуации, в которые они попадают, для них травматичны, поскольку от реальной жизни их оберегали, а когда они проявляли слабость, то мать предлагала свой способ поддержания самооценки: «Да об этом никто не узнает!.. Я об этом никому не скажу!»

С другой стороны, погружение братьев в мир мужских отношений — это не только подведение итогов их детских историй, но и инициация взрослости, попытка сформировать мужчинами по отцовским, во многом, патриархальным меркам.

Несколько раз отец демонстрирует стереотипы мужского поведения и показывает ущербность своих сыновей. Она проявляется или как неспособность самостоятельно жить в этом мире (ситуация формальных отношений, когда надо заплатить официантке за обед в кафе), или как неосвоенность полоролевого поведения — восприятия женщины, как объекта своих сексуальных желаний (женщина в городе, на которую смотрит отец, сидя за рулем автомобиля). Он требует от сыновей вести себя «по–мужски», требует ответственности, уверенности в себе, требует соблюдать законы мужского мира, иначе — ты проиграешь.

Два брата — два варианта будущих мужчин. Андрей жил с отцом лет до четырех и это сказалось на его характере. Он покладист и спокоен, подчиняется отцу и стремится заслужить его одобрение. Ему нужна идеальная фигура для идентификации, поэтому он получает удовольствие от своей похожести на отца. Однако строгий отец в детстве — это, видимо, жесткое воспитание. И теперь Андрей получает даже мазохистическое удовольствие от своих страданий при общении с отцом.
 
 Младший («мелкий») — трусоват, упрям (как вариант пассивности), обидчив, не хочет подчиняться, идет за своими желаниями, проявляет капризность и импульсивность. Отставая в своем психологическом развитии от брата, Иван не испытывает большой потребность в отце и проявляет элементы собственной грандиозности. Он пытается своим поведением сломить волю и жесткость отца, ослабить требования и заставить его пойти на поводу своих желаний. Видимо, он ведет себя в традиционной манере «младшего сына», которому достается больше любви и больше прощается.

Происходит первое столкновение отца с Иваном: отец оставляет его на дороге, а позже забирает — мокрого и замерзшего. «Зачем мы тебе нужны? Чтобы издеваться над нами?» — кричит Иван. Для отца подобные обвинения в жестокости неожиданны — он привык к другим отношениям, поскольку пришел из мира, в котором ты или «мужик» и победитель, или «трус и козел».

Их путь лежит на далекий остров, где в заброшенном домике спрятан сундук с таинственной коробкой. Путь на остров и жизнь на нем — это попытка избавить сыновей от детства, в котором не было отца, и погружение в мир неосвоенной мужественности. Это образное столкновение двух миров. Один из них представляют мальчики — новые варианты мужественности, как результат женского воспитания, другой — это мир отца как носителя мужественности в ее патриархальном и даже архаичном варианте (вспомним, как отец рвет руками мясо, словно делит добычу в кругу своей стаи).
 
Сейчас женское и мужское не имеют четкого разделения. За последнее столетие женщины освоили и этот мир, и большинство мужских функций. Что такое мужской мир сейчас, существует ли он? Возможно, что остров и символизирует этот мужской, забытый мир прошлого, оторванный от мира с размытой половой идентичностью. И только в такой изоляции еще можно инициировать мужественность по меркам прошлого. Однако дальнейшие события показывают неудачу такой попытки.

Жизнь на острове приводит к трагедии: отец бьет старшего сына, хватается за топор, а младший сын с ножом идет на отца. Вот иллюстрация противоречивых чувств — любви к отцу, и желание от него избавиться! Все это не для слабой психики ребенка. Пытаясь удержать сына от гибельного прыжка с вышки, отец падает с высоты и погибает.

Далее следует последнее путешествие с отцом — братья тянут его тяжелое тело к лодке, затем возвращаются с острова. Будто обретя его силу, они становятся другими людьми, а отец, словно выполнив свое предназначение, исчезает в морской глубине.
Фильм, как и всякое сновидение, может иметь множество истолкований, а для разной аудитории и множество интерпретаций. Поэтому мы рассмотрим только некоторые варианты понимания этого фильма, которые могут повлиять на его восприятие.

2. «Очевидный» вариант интерпретации.

Сделаем шаг от манифестного к скрытому содержанию этого фильма. Конечно, это «мужской» фильм, который должен был бы прорабатывать травмы психологического отделения от матери, инициации мужественности и вхождения в мир мужчин. Для тех же, кто не способен пройти это испытание, фильм мог бы предложить запасной сценарий выживания — возвращение в материнской мир и развитие в варианте женской идентификации. Наверное, такое простое объяснение отражало бы ситуацию становления мужчины еще лет сто назад, и фильм делал бы свое благое дело — помогал формировать «настоящих» мужчин.

Вспоминая миф, созданный З. Фрейдом об убийстве братьями отца первобытной орды, можно сказать, что фильм «Возвращение» — иллюстрация этой архаичной истории, перенесенной в наше время. Братья, убив отца, обрели отцовскую силу, унаследовали его имущество и его власть над женщинами. Своей смертью отец инициировал своих сыновей к взрослению и выбору мужского пути.
 
Такой путь в мужской мир проходится мальчиками не впервые: на ритуальность подобного «убийства» намекает затонувшая лодка на дне моря в первых кадрах фильма. Но будет ли так всегда? Не исчезнет ли этот ритуал за его невостребованностью или потому, что будет некому осуществлять эту инициацию, поскольку патриархальным мужчинам «старого разлива» уже нет места в изменившемся мире?

Этот вопрос приходит с размышлениями о той таинственной коробочке, которая была в сундуке, который был зарыт в избушке, которая была заброшена на далеком острове («На море, на океане, на острове Буяне... под тем камнем сокрыта сила могучая, и силе той нет конца...»). И вот эта коробочка исчезает в глубине, возможно, унося с собой ту традиционную мужественность, которую не смог передать отец своим сыновьям, и без которой остались современные инфантильные мужчины.

В этой ситуации можно предположить другой, современный вариант интерпретации «отцеубийства». Если прежде, убив отца, братья получали силу, женщин отца и ответственность за порядок в отцовском доме, то теперь они получили все это «незаслуженно» и, возвращаются домой «победителями» не для того, чтобы этим владеть, — они неспособны к этому. Они «убили» отца не для того, чтобы стать отцами, а для того, чтобы устранить угрозу их симбиозу с матерью, сохранить ее власть над собой и ответственность за себя, и остаться вечными детьми рядом с ней.

3. Попытка обратить время вспять?

Мужественность, женственность — это надстройки, которые создает культура на биологической основе Homo sapiens. На уровне организма все просто — биология служит цели продолжения рода. Как говорил Чацкий в «Горе от ума»: «Но, чтоб иметь детей, кому ума не доставало...». Все остальное, что в культуре живет через ритуалы и наполняет содержанием множество символов, с одной стороны, находится на службе анатомии, а, с другой — стало пространством, наполненным собственными смыслами, служащим и для получения удовольствия, и для проекций содержаний осознанных и неосознанных самоотношений.

Современное послабление сексуальных запретов приводит к более простым формам ритуалов во взаимоотношениях полов, уходу от патриархальных форм мужественности и женственности. Культурная среда вокруг сексуальности наполняется новым содержанием и новыми формами, сексуальность не привязывается к ограничениям пола, она все больше служит не изначальной цели продолжения рода, а средством самовыражения и дорогой в удовольствие. Прежние характеристики мужественности и женственности отвергаются или наполняются новыми смыслами.

Кто–то считает, что женственность дается природой, а вот мужественность надо формировать и поддерживать. Другие же считают, что они связаны с действием разнообразных факторов и всегда имеется множество вариантов их осуществления [1]. Но все соглашаются, что в наше время, мужественность и женственность могут сосуществовать в одном человеке не только на уровне бессознательной бисексуальности, но и на уровне манифестных проявлений, и редко, когда они стремятся вытеснить друг друга, монополизируя все возможные формы выражения, создавая почти нереальные образцы «стопроцентного» мужчины или женщины.

Когда давление нормативов снижается и допускается широкий диапазон изменений мужественности и женственности, то ясно, что это — как одежда, которую можно надеть и сменить при очередной смене моды.

Если с этим согласиться, то фильм «Возвращение» — не призыв вернуться к старому традиционному варианту мужественности, а, скорее, реквием по традиционной мужской модели из прошлого. Время и женщина отбросили эту патриархальную модель мужественности, уничтожив руками своих детей ее носителя, создав из них новые варианты мужчин, которые больше соответствуют дню сегодняшнему.

Существует представление, что последние лет семьдесят формирование современных мужчин определяется их зависимостью от матери [1], и современные варианты мужчины — это продукт воспитания женщины, а не мужчины. Однако исследователи–женщины считают, не мать должна разрывать пуповину зависимости ребенка от нее. Именно отец должен стать примером подражания для мальчика, но в силу своей слабости он к этому не способен. Фильм предлагает другое объяснение. Мальчики уже так изнежены материнской заботой, что они не способны даже представить себя в мужской «роли». Мужская позиция может быть ими примерена к себе только в ситуации выживания. Например, в фильме — это эпизод возвращения с острова с телом отца.

В современной культуре «слабого отца» роль мужчины в формировании традиционной мужественности снизилась (войны, освоение женщиной активной социальной позиции, сексуальная революция), что привело к проблемам симбиотической зависимости ребенка, как девочки, так и мальчика, от матери. Есть ли силы, чтобы «убить мать», отстранившись от ее «навязчивой» любви? Или битва уже проиграна и традиционный вариант мужественности, который характеризовался набором специфических характеристик, уже исчез в силу неизбежных процессов в обществе? Появились новые типы мужчин, которые сильно отличаются от прежнего варианта, и, прежде всего, тем, что не подавляют в себе традиционно женские черты. Поэтому мужчина становится более пассивным, эмоциональным, мазохистичным...

Или же надо радоваться, что суровый отец с патриархальными замашками исчез из нашей жизни, а женщины со своими подходами к воспитанию позволят ребенку развиваться в соответствие с его потенциями? Ведь многие считают [2], что тот стиль воспитания, который был в патриархальной культуре, приводил к формированию искалеченных детей, которые позже идентифицировались со своими родителями–угнетателями и порождали новое поколение садистов.

Правда, при этом признается, что отход от такого воспитания приводит к формированию зависимого мужчины, а чувство вины перед матерью, за близость с ней, порождает у него неспособность строить отношения с женщинами. Тогда фильм «Возвращение» — это не обвинение матерям в создании таких «мужчин», а, скорее, констатация факта.

Некоторые исследователи [1] стараются оправдать появление «примирившихся» мужчин, которые соединяют в себе радость от блаженной зависимости и радость активного обладания. Это какой–то вариант фрагментированного человека, который с одной стороны привлекает мужчин своей женственностью, а, с другой стороны, проявляет мужественность, которая строится на страхе обрести женственность в себе. Сказать, куда приведет нас этот процесс, в данный момент затруднительно. Просто происходящее неизбежно. И невозможно однозначно ответить на вопрос — то, что происходит с мужественностью и женственностью — это хорошо или плохо? Поэтому столь неоднозначна и реакция в интернете на фильм. Есть два крайних варианта:

— Как так можно обращаться с людьми, тем более с детьми. Этот отец — просто садист! (То есть, лучше бы отец не возвращался в эту семью, и дети нормально бы выросли под опекой матери и бабушки).

— Вот что представляют из себя дети, выросшие без отца! Без мужика они остаются сосунками. Только отец, а не мать может сделать из мальчика нормального мужчину!

Раньше, когда мальчик проходил инициацию, он становился мужчиной. А теперь? Работают ли старые механизмы инициации, пройдя через которые, можно было оторваться от матери и идентифицироваться с ее противоположностью, обретя мужские качества? Может ли отец разорвать эту блаженную зависимость ребенка от матери? Одни отцы не способны выполнить эту функцию — создать из пока еще бесполого существа мужчину, в силу того, что их самих трудно отнести к мужчинам. Другие отцы — это реликты из прошлого. Они просто не могут противостоять неизбежному процессу вымирания старой модели мужчины. Все против них, в том числе сами мальчики, которые не хотят становиться такими суперменами — слишком это ответственно и энергозатратно. Поэтому на вопрос к себе — «А мне это надо?» — следует закономерный ответ: «Нет! Зачем нужна это головная боль! Все в этой жизни можно получить и без этих "мужских" атрибутов!»

Попробуем предположить, что может получиться из этих братьев после попытки прохождения инициации? Один (старший) — вариант «мягкого мужчины», подчиняющегося, исполнительного. Если останется в традиционной ориентации, будет хорошим гетеросексуальным мужем и заботливым отцом. Другой (Иван) — не может контролировать свои желания, идет на их поводу, требуя от других их удовлетворения. Трудно представить его вне связи с матерью или без заменяющей материнской фигуры рядом с собой. Хотя в среде подобных себе инфантильных мужчин он даже смог бы взять на себя лидерство.

Итак, сделаем почти очевидные выводы, которые приходят в голову после анализа фильма «Возвращение»:


1. Для формирования из мальчика мужчины необходим «достойный» мужской объект для идентификации с ним, и только пройдя инициацию с отцом, можно начать путь обретения мужественности.

2. Мальчик в наше время уже настолько «сросся» с матерью, что «оторвать» его от нее очень трудно. Формирование мужчины в традиционном варианте патриархальности уже невозможно. Появляются новые варианты мужчин, более адекватные содержанию нашего времени, но не попадающие в рамки традиционного представления о мужчине.

1. Бадентэр Э. Мужская сущность. — М.: АО «Изд-во "Новости"», 1995. — 304с.

2. Миллер А. В начале было воспитание. — М.: Академический проект, 2013. — 223с.

ИНАКО 2015. Выпуск 2: Психоанализ кино. — Новосибирск: Манускрипт, 2015, С. 37–49.