Четыре часа

         Она пристально  смотрела на него  и молчала…
         Он, отводя глаза, говорил  тихим сиплым голосом:
    - Жень, ну не мог я тогда приехать. С гриппом свалился. Температура, сопли, башка трещит… Ну да, да, и  про юбилей твой забыл. Каюсь! Потом торкнуло – полтинник же сестре! И тут этот звонок на следующий день. Там сплошное шуршание было, помехи какие-то. Я сбросил. Подумал – вечером перезвоню. Заодно извинюсь и поздравлю. Через пару минут – опять звонок. Голос у тебя странный  был. И это, протяжное такое – «приезжай, помоги». Подумал, что ты снова – за старое. И уже, похоже, наотмечалась с подругами.  Телефон отключил…
         Она молчала. Он закурил и продолжил. Говорил всё громче, голос дрожал:
     - Ну я же и подумать не мог про этот инсульт, Жень! Какой инсульт?! Ты ж здоровая всю жизнь, не мне чета. Соседка твоя сказала, что у неё несколько  пропущенных вызовов было, но они на пляже семьёй отдыхали, не услышали. Потом, когда вернулись, ты уже не отвечала на их звонки – через дверь слышно было. Открыли твоим запасным ключом. А ты около двери лежала… Я ведь позже  узнал про первые четыре часа после инсульта. Главное – успеть в это время помощь оказать. Почему ты «скорую» не набрала? Жень, ну не молчи! Подай хоть какой-нибудь знак! Знаешь, я  во снах тебя  теперь вижу. Лицо твоё перед глазами: смотришь и молчишь. И чей-то чужой  голос – четыре часа, четыре часа! Ты умирала в одиночестве, а я ведь мог приехать тогда, проверить. Полчаса – и у тебя! Мог, но суетиться не захотел. И как мне теперь с этим жить, Женька? Как?!..
       
              Она  смотрела на него с фотографии на памятнике:
                Лазарева  Евгения  Анатольевна
                1972 – 2022
         За спиной  почувствовал  движение. Оглянулся: справа, в шаге от  него, стояла сухонькая старушка в белом платочке. «Откуда?..» – успел подумать он. А она, будто услышав, ответила тут же: «К своим ходила. Тебя вот увидела да услышала. Она-то тебе уже не ответит. А я скажу так: не горюй и молись за рабу божию Евгению. И я тоже помолюсь…»  Он молчал, докуривая…
        «Как  молиться-то?» – хотел спросить, повернувшись к ней. Но белый старушкин платок уже мелькал за дальними оградками…