Зеркало вот, дорогие руссияне

     - Я за Осафата саблюкой бился.
     Ужасающие рассудок, полные тайного наполнения слова повисли в прогорклом воздухе Дворца всех концертов, чтобы затем с тихим звоном осыпаться под лаковые ботинки очередного из Ильичей этой невнятной территории, ступавшего робко и благочестиво под сенью собранных ФСО мумифицированных тел предыдущих Ильичей, по ранжиру и годам властвования стоящих на подпорках у стен. Ильич, вязко перетекая дегенеративной походочкой престарелого гения, подкрался к первому вождю, некогда установившему на хлеб цену, на овес - цену, что после этапа военного коммунизма показалось народному блогеру Несмияну вопиющим укладом экономик, ведь после послевоенной разрухи наступила эпоха разрухи предвоенной, а инновационный задел второго Ильича пока еще преспокойно нежился в концессионных пеленках ненашенских ни х...я технологий.
     - Только галоши ты и умел выпускать, Ильич, - сказал Ильич, закрывая мумию Ильича брезентовым полотнищем, дабы не видел Ильич ни Мавзолея, ни Маннергейма, ни х...я чтоб не видел лысый гад, помер - так и не зырь.
     - Как великий историзмом деятель, - подошел Ильич ко второму Ильичу, загородившемуся от невзгод этого мира вишневым чубуком легендарной трубки, - ты не можешь, Ильич, и не станешь самооцениваться однотонно, ибо мильоны невинных жертв увешиваются могучими кучками, ценой Нины Ургант за победу во все концы, а также тоже.
     Третий Ильич еле слышно хмыкнул, но тут же построжел, собирая волевым усилием пресловутые бородавки в кучку, ин масс, так что дислоцировались они при подходе Ильича к Ильичу строго по самой середине узенького лба, эволюционной волей провидения доставшегося всем без исключения Ильичам Русiи от и до.
     - Стратосфера Гагарина, - заулыбался в бородавки Ильич, не зная, что повторяет Каменного Гостя и вовсе не Пушкина, переведенного тоже не Бальмонтом, между прочим, и не было рядом Пескова с Сурковым для подсказки невероятно в шибкость интеллектуальному Ильичу всей глубины его заблуждений, - целина и маис, вина же и елея не проливай.
    Четвертый Ильич только сейчас почувствовал чудотворное воздействие рассосавшегося - таки нембутала, запитого доброй кружечкой зубровки, потому упал, неловко миновав еще несколько Ильичей, дабы рухнуть в объятия Ильича предпоследнего, тоже, понимаешь, крайне невезуче характеризующего эту территорию с населением в плане идиотии и явной дегенеративности, так как каждый из последующих Ильичей после самого первого не могли похвастаться ни умом, ни тактикой, ни умением ориентироваться, ничем вообще, кроме глупости, наглости и излишков в быту.
    - Ишь, - пустил слюну Ильич, осеняя крестным знамением обнявшихся Ильичей, - склещились. Братья по разуму в маразме.
    - А ты каков ?
    Они задали вопрос по очереди, точнее, по словам, " а " произнес плюющийся соплями старец,  " ты " прошептал изнуренный почечной недостаточностью гений, а  " каков " наш Ильич сказал сам, мастерски крутанувшись на одной ноге, давая тем самым осмотреть себя.
    - Ухуит...ный, - заржал Ильич, скромно оценивая себя в глазах утративших актуальность Ильичей.
    И ладно, я понимаю, что какова страна - такие правители, они, в конце концов, не с Натали Марс прилетели, не во главе Вермахта появились тута, но. Какого хера население - то ? Оно, выходит, всегда не при каких, мирное и ласковое, русские люди и нещастные человеки, мусора - австралийцы, военные - китаезы, коррупционеры - с Юпитера и Энцелада, лишь народец как пресмыкался - так и кишит. Одно слово - два слова. На х...й. И территорию эту, и население это, и все никчемушные слова про это. Скучно это, как омлет. Тем более, что давным давно то же самое, но иными словами, поведали куда как умнее и талантливее люди, нежели коала.