Капель

Женя вышла на крыльцо и обрадовалась солнышку. Захотелось крикнуть: здравствуй всё! Но дома ещё спали, и она, потянувшись, молча села на приступку - эта деревянная скамеечка между стеной дома и ступенями, была подсушена и нагрета утренним весенним солнышком.

И хоть был на улице минус, солнце, шедшее на лето, уже припекало крыльцо и скат крыши, и с крыши капало.

Ещё вчера шёл снег, а сегодня сугроб на крыше набух от воды и тяжело сполз на край. По всем приметам  днём он соскользнёт на землю – на дорожку, шедшую вдоль дома.Пока же сугроб оплакивал конец зимы, и с сосулек, свисавших бахромой, часто падали капли.

Внизу, на снегу, куда попадала вода, образовались крохотные проталинки и слились в тёмную нить по всему сугробу, развалившемуся между домом и дорожкой от крыльца.

Дорожку вчера чистили, но шедший вечером снег снова засыпал её, а теперь таял на асфальте от припекавшего солнца.

Асфальт, давно и неизвестно как  оказавшийся на деревенском дворе, немного выгнул  спину и трещинами впитывал влагу, обещая отплатить за неё пышной растительностью.

Самым же замечательным сейчас была капель. Женя сидела, прислонившись к тёплой стене дома и закрыв глаза, и слушала её звучание.

Это было завораживающе и ни на что не похоже. Мягкое падение частых капель на землю, сквозь сугроб, звучало еле слышно, с влажным причмокиванием. Жене казалось, что она улавливает даже тонкий звук скольжения, когда капли, торопясь друг за другом, проходят узкий снежный тоннель, пробитый ими в сугробе. Тогда они трутся о неровные хрустальные края тоннеля и звенят.

Женя сидела, разомлев от солнца, по которому так соскучилась за зиму. От тепла и капЕльной музыки она задремала. Спешить было некуда,  потому что была суббота и дом ещё спал. Не хватало лишь бабушкия которая спозаранку ушла в сарай и кормила кур и кроликов, уговаривая их, наверно, потерпеть ещё немного до травы и тепла.

Прошло уже с полчаса, а может, и весь  час. Солнце разыгралось и стало торопить капли. Они спешили теперь  на землю почти струйкой, догоняя и перегоняя друг друга, и пробитая ими нить на снегу стала шире, снег потяжелел и осел.

Капель звучала на все голоса. Рядом с крыльцом капли падали на оттаявший клочок земли и камешек. «Чмок-чмок», – напитывалась влагой земля. «Плям», – отбивал каплю камень. И снова рядом: «чмок-чмок» – «плям» – «чмок-чмок»... Изредка гармонию нарушал звук капли, отнесённой ветерком и упавшей на дерево нижней истёртой ступени. «Бум!» – веско заявляла она о себе.

Солнце катилось над лесом и освещало новые участки крыши, и вскоре «бум-бум-бум» застучало по ступеням часто и настойчиво, как будто солнце стучалось в дом.

Жене нравился этот концерт, навевавший дрёму и мечтания о скором лете. Его меняющуюся мелодию можно было слушать весь день и не соскучиться.

В городе капель была созвучна суматошному ритму жизни. Она  звенела с утра, а то и всю ночь, барабанила по приоконному железу, бодро отбивая дробь, мешая спать и волнуя, громко сообщая о приходе весны, которую в городской суете почти не успеваешь заметить.

Но и там эти звуки будили людей от зимней спячки, заставляли  притормозить в забеге по жизни и настроиться на весенний лад.

Здесь же, в сельской местности,  капель перелистывала зиму, примешивая к воздуху дыхание просыпающейся природы – самой  жизни.

В деревне о весне думают постоянно, готовятся к её встрече ещё в феврале, особенно во время коротких оттепелей. Тогда на подоконниках появляются первые горшки с будущей рассадой: петунию, помидоры и землянику наступала пора укладывать в землю.

В доме в начале весны поднимается суматоха: бодро чистят всё и вся, проводят ревизию компотов и варенья, чтобы распределить их до нового урожая, перебирают остатки картошки, морковки и свёклы в подполе, собираются с мыслями, чтобы выбросить отслужившие за зиму вещи, починить, просушить и убрать тёплую обувь, кофты и шапки.

Конечно, капельная звонкая дробь случается и в деревне. Капели  только дай побарабанить да позвенеть! Она находит забытый и оттаявший металлический  предмет и превращает его в музыкальный  ударный инструмент.

Вот и сейчас где-то под крышей за домом стоит ведро, – услышала Женя. Потому что и туда, на теневую сторону, добралось солнце. Мерное «чмок-плям-бум», к которым ухо уже привыкло, дополнилось гулким «бум-бум-бум-бум» в пустое ведро, перевёрнутое вверх дном.

Не нарушая мелодию мягкими лапками,  на крыльцо явилась кошка, вернувшаяся с ночной охоты. Она легко  прыгнула на приступку и привалилась к Жене, которая по-прежнему сидела с закрытыми глазами, подставив лицо солнцу. Та от неожиданности вздрогнула.

- Спи, Мурка, не мешай, – сказала Женя и провела рукой по влажной шёрстке.
- Муррррр, – ответила кошка, раскатив ответ по своему телу, и тоже закрыла глаза.

КапЕльный оркестр набирал силу, а Женю уносил сказочный сон.
- Вот ведь жаворонок, – совсем уже из сна вернул её голос бабушки, – и чего не спится? Суббота, спала б и спала.

- С добрым утром, бабушка! Ты слышала, как звенит капель?! Как же я соскучилась по солнцу!

- Звенит... Пойдём уж, курочки вон яичка передали, яишенку сделаю с колбаской. Пойдём, озябла небось, вон как легко выскочила.

В натруженных и как всегда чистых, несмотря на грязную работу, руках  бабушка держали три беленьких некрупных яичка. Женя знала, что бабушка вымыла руки колючим снегом, забирая от курочек подарок.

Маленькие яички – это было удивительно и радостно, потому что зимой куры не неслись. А сегодня, словно почуяв в своём тёмном загоне древним птичьим чувством весну, разбуженную капелью, а может, отозвавшись на долгую добрую заботу хозяйки, они принесли ей свой скромный дар.

Женя пошла за бабушкой в дом,  унося в себе капель – на всю жизнь. Мурка  осталась ещё подремать, пока не настанет пора вкусных запахов – колбасы с яичницей. И капель осталась – дорабатывать урок:  сводить потихоньку снег и  напитывать землю влагой, выманивая на свет нежные и сильные первоцветы.