Истоки - 2. Жизнь моего деда Бориса Михайловича

2. ЖИЗНЬ МОЕГО ДЕДА БОРИСА МИХАЙЛОВИЧА

          Настоящий мужчина состоит
          из мужа и чина (А.П.Чехов).

          Ваше благородие, госпожа удача,
          Для кого ты добрая, а кому иначе (Булат Окуджава).

     Мой дед по матери Борис Михайлович Пышкин умер от воспаления легких в конце 1943 года. Ему было тогда всего 57 лет, а мне было 3 года. Деда я любил, а когда он вдруг исчез, долгое время спрашивал «а где деда?», но мама с бабушкой отговаривались, что он куда-то ушел или уехал, а то, что он умер, сообщили мне лишь через год, когда я уже привык к его отсутствию.
     Дед оставил наследство, как потом получилось, для меня: громадный шкаф, забитый книгами; коллекцию почтовых марок как царских, так и советских, и письменный стол с полукруглым вырезом и перильцами по трем сторонам, в точности такой, за каким сидит Лев Толстой на картине Николая Ге (все это перешло в полное мое владение, когда я начал учиться в школе).
     А книг, как мне говорили, было еще больше, но во время разрухи часть пришлось продать или обменять на продукты. Дед был уверен, что все образуется и книги купить можно будет снова. Так и случилось, но уже без него. Поскольку антикварами больше ценились книги, написанные по старой орфографии, то таких книг в шкафу осталось мало и те, что остались, находятся у меня до сих пор. В их числе громадных размеров (27 см х 34 см) роскошно изданная популярная монография выдающегося астрофизика В. В. Стратонова «Солнце», с черно-белыми и цветными фотографиями, выполненными самим Всеволодом Викторовичем. На форзаце надпись: «Глубокоуважаемому Борису Михайловичу Пышкину на добрую память от автора, 28 Апреля 1913 г., г. Муром». Это была первая читанная мною еще в младшие школьные годы книга по астрономии.
     Свое образование дед начал с Муромского начального училища, которое окончил с Похвальным листом «за весьма хорошие успехи и примерное поведение ... при испытании, бывшем в Мае месяце 1897 года». Этот похвальный лист, до сих пор у меня хранящийся, представляет подлинный шедевр графического искусства: на большом куске полукартона замечательно красивая виньетка по всему периметру. Герб и надписи «Муромския начальныя народныя училища» и «ПОХВАЛЬНЫЙ ЛИСТЪ» выполнены золотым тиснением. А в 1899 году, то есть через 2 года, дед поступил в реальное училище. Чем он занимался 2 года перед поступлением в училище, в точности мне неизвестно, но по некоторым соображениям могу думать, что он работал в одном из купеческих магазинов «мальчиком по рассылкам» (доставлял купленный товар домой покупателю).
     В реальном училище дед познакомился и подружился с одноклассником и дальним родственником Владимиром Зворыкиным (будущим «отцом телевидения»). Владимир был моложе деда почти на 2 года, но их сближал интерес к математике, физике и технике. Оба окончили училище с отличием, но в списках выпускников полных семи классов, которые мне удалось раскопать, Зворыкин числится в выпуске 1906 года, а мой дед в выпуске 1907 года, где-то, скорее всего, по болезни дед пропустил целый год – крепким здоровьем он не отличался.
     После окончания училища Владимир Козьмич Зворыкин, сын купца 1-й гильдии, убыл в Петербург поступать в технологический институт. Дед купеческим сыном не был, рос в мещанской семье с очень скромным достатком и к тому же немного времени спустя умер его отец, так что о высшем образовании не приходилось и думать, надо было работать. Узнав, что в Муромском отделении государственного банка объявилась вакансия, он подает на имя управляющего отделением вот такое «Прошение»:
     «Прилагая при сем свидетельство об окончании полного курса в Муромском реальном училище, а также выпись из метрической книги о рождении, имею честь покорнейше просить Ваше Высокородие определить меня на службу во вверенном Вам Отделении Государственного банка, на открывшуюся вакансию канцелярского служителя». (Это прошение вместе с другими бумагами своего послужного списка дед забрал себе, когда произошла революция, и теперь эти бумаги хранятся у меня).
     На заявлении надпись управляющего: «Определить по вольному найму с 1 июля 1908 г. писцом с окладом 30 руб. в месяц».
     Заметим, что обращение «Ваше Высокородие» означало, что управляющий имел чин Статский Советник (5-го класса по табели о рангах*), если сравнивать с военными, то это между полковником (6-й класс) и генерал-майором (4-й класс). То был самый высокий чин, который мог иметь чиновник уездного города.
     Должность писца для человека, окончившего реальное училище, не бог весть что, в этой должности подвизались и с начальным образованием, но дед банковское дело изучил за два года капитально и при первой же вакансии был переведен на должность счетного чиновника 2-го разряда с «пожалованием» первого чина «Коллежский регистратор», а еще через 3 года он счетный чиновник 1-го разряда с чином «Губернский секретарь», который соответствовал поручику в армии. Стало быть, мой дед стал «его благородием».
     В 1912 году в Муром приехал В. В. Стратонов (каким образом знаменитый астрофизик оказался вдруг контроле-ром банка я расскажу в следующем очерке). Дед привлек его не только профессиональными качествами, но и своей эрудицией: он очень много перечитал как художественной, так и научной литературы. Стратонов и дед стали друзьями, несмотря на то, что первый был старше второго на 17 лет. В следующем году в очередной приезд Стратонов привез и подарил деду свою книгу «Солнце», о которой я уже говорил.
     В 1914 году дед женился. Оказывается, жениться чиновнику «просто так» не полагалось, требовалось разрешение начальства. Поэтому возникает бумажная переписка, процитирую только первую бумагу.
     «ЕГО ВЫСОКОРОДИЮ господину Управляющему Муромским Отделением Государственного банка Счетного чиновника 1-го разряда того же отделения Бориса Пышкина      

     Рапорт
Имею честь покорнейше просить разрешить мне вступить в первый законный брак с дочерью Надворного Советника Надеждой Ксенофонтовной Братолюбовой (дата –13 августа 1914 г. и подпись).

     На рапорте гербовая марка и резолюция управляющего: «Препятствий не встречается». С этой резолюцией бумага пошла в столицу, в канцелярию Государственного банка, а оттуда уже телеграфом пришло разрешение.
По случаю бракосочетания дед бы уволен в семидневный отпуск «во все города Российской Империи, не исключая и столиц», на время которого «удовлетворен жалованием, столовыми и квартирными» и «добавочным содержанием».
     Когда я уже был младшим школьником, мне попалось на глаза бабушкино свидетельство об окончании Муромской женской гимназии, все отметки там были тройки, за единственным исключением: пятеркой по «закону Божьему». Я бабушку с немного разыгранной наивностью спросил: «Как же дедушка-отличник женился на такой троешнице?» Бабушка серьезно ответила, что у деда были несколько возможных невест, а он выбрал её, потому что был человеком верующим и считал богоугодным делом «пристроить сироту». Это означало, что ко времени дедовой женитьбы надворный советник, отец бабушки, уже умер**. При жизни этот надворный советник хорошо «закладывал за воротник», с чем его жена безрезультатно боролась обычными в ту пору средствами: читала сама и заставляла читать мужа молитвы против пьянства. Тексты этих молитв я видел, бабушка Надя их зачем-то сохраняла, хотя ей-то они как раз не требовались – дедушка в отличие от покойного тестя был трезвенником.
     В Муроме в 1915 году родилась моя мама. При крещении священник нарек её именем Милица, потому что был день памяти сербской православной святой – княгини Милицы, так что моя мама, будучи русской, носила это сербохорватское имя. Родители и друзья её звали Милей. Других детей у дедушки Бориса и бабы Нади не было.
     В следующем году дед был переведен с повышением в Екатеринославль, а при Временном правительстве попал в Иваново, который тогда назывался Иваново-Вознесенском. В Ивановском банке дед проработал до конца своей жизни, перейдя после Октябрьской революции из «благородиев» в рядовые совслужащие.
     В связи с этим переходом полезно вспомнить старый в нашем детстве очень популярный фильм «Выборгская сторона», вышедший на экраны в 1938 году. Там показывается, как работники местного отделения банка с приходом к власти большевиков устроили саботаж, запутывая дела, переводя средства в заграничные банки, а рабочим оказалось нечем платить зарплату. Но Максим, герой фильма, назначенный в банк комиссаром, обкладывается на ночь десятком книг такой толщины, что вряд ли хотя бы одну из них я смог бы прочитать за ночь. Максим, конечно, прочитал все и во всем разобрался.
     В этом фильме есть все: прекрасный сценарий, отличная режиссура, превосходные артисты (Б. Чирков, М. Жаров). Нет одного – исторической правды. Во-первых, попробовали бы чиновники устроить комиссару такую обструкцию, какую устроили Максиму! Наверняка сидели бы потом в «чрезвычайке». Во-вторых, мой дед, имеющий среднее образование, изучал тонкости банковского дела два года, а Максим, имеющий начальное образование, полученное в воскресной школе (где, как показано в том же фильме, учительница занималась с учениками больше политикой, нежели арифметикой), якобы справился с этими книгами за одну ночь, раскусив все хитрости недобросовестных чиновников. Не могу верить.
     Наконец, могу сказать определенно, что в Ивановском банке чиновники, став советскими служащими, отнеслись к новой власти лояльно, никаких обструкций не устраивали, а продолжали спокойно и добросовестно делать свое дело. Тем не менее, власти произвели «укрепление кадров», заменив начальников отделов членами партии, по-видимому, такими, которые оказались бесполезными в других местах. Эти начальники о банковском деле не имели ни малейшего понятия и вовсе не желали подобно Максиму просиживать ночи, чтобы чему-либо научиться, а лишь с важным видом подписывали принесенные им бумаги. По всем возникающим вопросам сотрудники шли к моему деду, играющего в банке роль ходячего справочника. Бабушка вспоминала, как дед жаловался, что приходится делать и свою работу, и работу за своего начальника, некоего Коняева. Этого Коняева я знал и даже был у него в квартире, так как в детстве дружил с его сыном Стасиком Коняевым. Что меня поразило при первом посещении, это полное отсутствие в их квартире какого-либо намека на художественную литературу. Поразило, потому что по личному примеру думал, что книжный шкаф – непременная часть мебели каждой квартиры. Однако не скажу, что книг у Коняевых вообще не было. У них квартире на почетном месте стояла этажерка, а на ней размещались тридцать красных томов собрания сочинений Ленина. Я ни разу не видел хотя бы одного раскрытого тома в руках хозяина квартиры. Думаю, что эти тома никем и никогда не открывались, оставаясь обязательным в те времена для начальника-коммуниста украшением интерьера.
     Кстати сказать, наша двухкомнатная квартира и в точности такая же квартира Коняевых помещались одна над другой в одном доме, называемом «банковским домом». Этот дом был выстроен в тридцатых годах специально для служащих банка и, когда он строился, служащие вместе с семьями участвовали в воскресниках по уборке строительного мусора. Дедушкина семья состояла в то время из него самого, его матери, его жены (моей бабушки) и дочери (моей мамы). Потом дедушкина мама умерла, но появился новый член семьи – мой будущий отец, а затем в 1940-м году, накануне страшной войны появился я и прожил в том же доме и в той же двухкомнатной квартире первые 30 лет своей жизни.
____________________________
     *«Табели о рангах», введенной Петром Великим в 1722 году для упорядочения военной и гражданской служб и действовавшей в стране до 1917 года, в нынешнем 2022 году исполняется ровно 300 лет.
    **В то время различали понятия «сирота» (умер один из родителей) и «круглая сирота» (умерли оба родителя).

     На фото мой дед Пышкин Борис Михайлович.
     Продолжение     http://proza.ru/2022/07/14/304