Невероятная любовь

Таня была девушка странная. С виду – девушка как девушка, даже очень симпатичная. Большие серо-зеленые глаза и каштановые волосы; стрижка каре, которую она обновляла каждый месяц, ей очень шла. Правда, она считала, что нос немного подкачал: в начале прямой – завершался площадочкой для трамплина – как шутила мама. Единственная дочка родителей технарей, она закончила Технологический институт и работала не совсем по специальности, короче говоря, занималась версткой в небольшом петербургском издательстве.

 У Тани были подруги, как свободные, так уже и замужние в свои двадцать с хвостиком лет. Свободные – Лена и Рая – меняли кавалеров и делились с Таней историями. Только вот она ни с кем не встречалась. И да, это было им непонятно. А дело было в том, что Таня могла влюбиться, так сказать, только в недостижимое. Чувство любви представлялось девушке великой тайной. То ли она часто обращалась к стихам А. Блока, то ли слишком рано перечитала всего Достоевского.
Ещё в школе Тане очень нравился учитель литературы. В манере держаться которого, в отрешённости речи и даже в возрасте (а было ему тогда около сорока) мерещилась та самая волшебная идеальная недосягаемость.

В институте, чувствуя свою застенчивость, Татьяна стала посещала курсы актерского мастерства, на которых её угораздило очароваться пожилым человеком, ведущим эти курсы. Анатолий Иванович был планетой чужих текстов и, когда он был вдохновлен, то, казалось, светился. Как восходящее солнце поблескивала лысина и бликовали очки. Таня полгода старалась стать лучшей, чтобы мэтр обратил на нее внимание, выделил среди остальных. И Анатолий Иванович отмечал её. А как-то раз, когда зимним снежным вечером они вместе шли до метро, он прочел ей стих Н. Гумилева о шестом чувстве. Снежинки искрились, попадая в свет фонарей, и всё вокруг переливалось и парило. Таня с нетерпением ждала каждого нового занятия и похвалы. Но вскоре всё прекратилось. Анатолий Иванович объявил о закрытии студии в связи с переездом в Москву по семейным обстоятельствам. Таня тогда не спала всю ночь и решала, совсем как пушкинская Татьяна, признаться в своих чувствах или нет. Татьяне Лариной было тогда проще – написала письмо и передала. У Анатолия Ивановича был вышедший из моды допотопный кнопочный мобильник, на котором не могло быть даже Ватсапа.
Эмоции так переполняли Таню, что она захотела поделиться с самой близкой к тому времени подругой – Леной. Они всетретились на Маяковской и потом долго шли по солнечному, ослепительно грязному оттаявшему Невскому. Уже дул апрельский теплый ветер, в витринах бутиков выставлялись новые весенние коллекции. Были в моде салатовый и нежно-розовый цвета. Лена, внимательно выслушав подругу, сказала, что той нужно сходить к психоаналитику:
– Ты же понимаешь, что это ненормально – влюбиться в старика, – прошептала Лена, поправляя новый шарфик. – Как ты будешь с ним целоваться? Морщины, дряхлость, брр...
– Я не думала об этом, – искренне призналась Таня. – То есть не думала о негативе. Кажется, что когда влюблен, то все это будет естественно...
– Что значит – естественно? – в свою очередь удивилась Лена, – ничего не будет нормально, а уж интим тем более.
После такого разговора Таня не стала никому звонить. Но еще долго переживала, вспоминая А. И.

По совету Лены она начала присматриваться к мальчикам своего курса. И даже подружилась с Сережей К., который мало того, что был отличником, но еще и музицировал на фортепиано. Они ходили вместе в Эрмитаж, а как-то Сергей взял билеты на "Любовный напиток" в Мариинку. Сидя в сине-зеленом кресле, было приятно и уютно чувствовать рядом мужской локоть. После театра они долго стояли на автобусной остановке. Сергей вдруг притянул её к себе и жадно поцеловал в губы, а потом и пустил в ход настырный язык. Таня отшатнулась, ей захотелось вытереть рот, но она удержалась и только рассмеялась. Когда они встретились на следующий день на лекции, Таня исподтишка стала рассматривать Сергея и поняла, что ей не нравится его расхлябанная походка, не нравятся большие руки, и вообще, он ей, оказывается, никогда и не нравился. На этом их свидания прекратились.

Закончив Технологический институт, Таня стала самостоятельной барышней. Работая в издательстве и еще подрабатывая в агенстве недвижимостии, она снимала крошечную студию в новостройке на проспекте Просвещения. Поздно вечером, уставшая, она любила подходить к новому дому в хорошо обустроенном за последнее время квартале. Ещё светились желтым и зеленым вывески пекарни и Перекрестка. Гуляли с собаками. И, в общем, её устраивала такая жизнь.

Как-то ей позвонила Рая и пригласила на сабантуй по поводу повышения на новой работе. "Просто так собираю, – уточнила она. – Хочется праздника. Забегай, будет весело. Народ тоже разный придет, не только с работы".
Рая давно уже жила одна на улице Бармалеева в квартире, оставшейся от бабушки. Таня оценила перила на лестнице – старые, отшлифованные теплом рук, дубовые, в черные прутья были вплетены чугунные цветы. Народу действительно было много, но все разместились вокруг длинного овального стола в огромной кухне без окон. Видимо, это было следствием уплотнения бывших квартир – разделение старых дореволюционных комнат в доме новыми стенами. Но света хватало и без окон. Две модерновые люстры с колбами низко свисали с трехметрового потолка.
Вскоре, после официальной части торжества, разговоры стали отрывочными: от поездок, цен, анекдотов быстро скатились к политике и личному. Через два часа началась неразбериха. Какая-то девушка залезла на стол и, запинаясь, продекламировала  рифмованный тост. А Таня, тоже опьянев, обратила внимание на задумчивого молодого человека в круглых очках и с легкой модной небритостью, который ни с кем не говорил. За все время он не проронил ни слова. Позже Таня поняла, что постоянно на него посматривает. Рая сидела за другим концом стола или выходила курить с компанией и спрашивать её о неразговорчивом госте было неудобно. Уходили старые друзья, приходили новые... Съедено и выпито было немало. Кого-то уже тошнило в туалете. Таня зачарованно глядела на молчуна, вокруг которого образовывалась та самая аура непостижимости, и не могла себя заставить ни встать и уйти, ни подойти и познакомиться. И только когда все уже стали прощаться, загадочный незнакомец тоже встал и со словами "так я и знал, что водки не хватит" двинулся в прихожую. Таня тоже встала, вздохнула и пошла за ним.