Счастливый сон автора

Как человек с большой претензией, для своей магистерской диссертации Иван Маоянов выбрал весьма экзотическую  тему: историю России середины XX века. Время то было интересное:  плавное течение истории было прервано вторжением в «капитализм» жизненных практик всех предшествовавших ему  эпох: «первобытно-общинного», «рабовладельческого» и «феодального» строя (здесь использована аутентичная терминология).
Маоянов, уже сложившийся ученый, увлеченно погрузился в работу над первоисточниками. И вот, за полтора года им был собран и систематизирован огромный объем данных по этой занозистой теме, проведены необходимые  классификации, сделаны все обобщения, и текст диссертации написан; осталась лишь окончательная правка. По мнению его научного руководителя – профессора Антона Цихуаева - можно уж выходить на защиту.
Но Маоянов медлит; его смущает, что, перелопатив столь обильный материал об изучаемой им эпохе, он так и смог проникнуться ее духом – уметь хотя бы на мгновение мысленно в нее переноситься, чтобы почувствовать себя ее современником; а ведь именно это было его целью, когда он приступал к работе. Нужно было  что-то придумать, чтобы это поправить.
Он позвонил своему консультанту по библиографии – Анне Суньцзыевой.
- Здравствуйте, Анна.
- Здравствуйте, Иван; как продвигается ваша работа? Чем могу быть вам полезной?
- Спасибо, хорошо. По моей теме меня заинтересовали малотиражные книги, издававшиеся в те времена за средства авторов. Может быть, найду там что-нибудь новенькое. Что вы можете мне посоветовать?
- Задали бы вопрос полегче! Во-первых, эти книги не переведены с фонетического письма на иероглифическое.
- Это не проблема. Я читаю на фонетическом.
- Кроме того,  в Центральной библиотеке таких книг имеется просто чудовищное количество; большая их часть  написана графоманами, и никто никогда не пробовал отделить зерна от плевел,  а выбор при помощи генератора случайных чисел, неизменно приводит к нечитабельному тексту.
- А если попробовать какой-нибудь другой способ выделения автора для пробного ознакомления?
- Есть один автор, который всех переплюнул количеством, издав аж одиннадцать томов. Он писал под псевдонимом «Олег Сенатов».
- Кто-нибудь его хоть раз заказывал для чтения?
- За последние четыреста лет – ни разу.
- Это его, как автора, конечно же, не украшает. Все равно, попробую. Спасибо, Анна!
Найдя Олега Сенатова в электронном каталоге, Маоянов выбрал последний, одиннадцатый том  сочинений, и скачал его в свой ридер. На простую желтую обложку  было вынесено название повести, которой начиналась книга: «Один день одной жизни»; Маоянов с него и начал.
Это было подробное описание одного дня жизни российского инженера в феврале 1976 года, выполненное от первого лица. Хотя Маоянов считал себя докой в чтении фонетических текстов,  блуждать по их витиеватым лабиринтам современному человеку, привыкшему к ясности, лаконизму, и прозрачности иероглифического письма, было нелегко. Кроме того, досадной трудностью являлась избыточность древней лексики, усугубленная недостатком хороших словарей; Маоянов разыскал значения слов «сортир» и «парком», но, хоть убей, не смог понять выражений: «марксистский гуманизм», «доска почета», «наглые пройдохи», «отдел режима», «скрытый алкоголик», или «нормочас». Он, к примеру, нашел в словаре, что «кучка» - уменьшительное от «куча», а вот что такое «тол-кучка», уразуметь никак не мог.
Тем не менее, Иван Маоянов не отступал, и по мере того, как он все глубже зарывался в вязкий, амбивалентный текст, его обступала атмосфера серости, скуки и  уныния, свойственные России середины XX века, которые были восприняты и переданы древним автором. Но Маоянов уловил  одну черточку, которая спасала текст, придавая ему некоторую привлекательность: - то была ирония, с которой Олег Сенатов поглядывал на все окружающее и на самого себя, - та крупица соли, что, раскрывая смысл эпохи, с нею примиряла.
Теперь цель, которую диссертант ставил перед собою, была достигнута, и он испытал мимолетную признательность к человеку, отделенному от него вереницею столетий.
                Июнь 2022 г.