Лишь бы никого не намучить...

 Материнское сердце
       Зимнее утро.  У окна  стоит  высокая,  худенькая старушка в черном одеянии, но в белом платочке.  Эта ее повседневная одежда   -   траурное  напоминание   о  безрадостной прошлой жизни.  Две жиденькие, но длинные и  седые косички  выбились  из-под платка.  Глаза, серые и всегда строгие, всматриваются  в  даль, что простерлась  за окошком.   По левому берегу реки  идет дорога  в Барановск   через  Сосновку, а справа  река, поглотившая полдеревни  и часть рабочего поселка Разбегаево.   Дальше   возвышается Крестовка, высокая гора, с  восточной стороны  она всегда  зеленая, и  у подножия ее, и  на  середине  разросшийся березняк.  Южная сторона  горы скалистая, мрачная.

        Лицо бабушки,    даже  в  немолодом  возрасте,   сохраняет  былую  привлекательность.  Несмотря на  морщины,  на изменившийся цвет   ее   лица, приятно      смотреть на   милую   Наталью Перфильевну : особое очарование лицу придают   большие, внимательные глаза.

  Внучка, еще дошкольница, любит слушать бабушкины  рассказы о  жизни «ране» и играть  «гармошкой», собирая и разглаживая морщины на руках старенькой бабушки.
       А та  по утрам,    подходя к окну, тревожится : « Дожить бы до лета, чтоб никого не намучить».
    
     Сначала девочка не понимала, что значат слова  бабушки.  Но  все-таки, насмелившись, спросила, почему бабушка так говорит.  А после ответа  старушки  у девочки сжимается  сердечко, в глазах  закипают  слезы,  и она  уходит  плакать за печку, чтоб ее слез никто не видел.  Ах, как горько  девчушка  плакала!   Она  и до этого была очень привязана  к бабушке, а теперь  стала еще более внимательной, нежной   : в девочке  обострилась  глубокая любовь и  жалость  к  престарелому человеку.  Ей хотелось, чтобы бабушка  жила всегда и никогда не думала о смерти.
       Много  чего  пока  не понимала  внучка  из  воспоминаний  Натальи Перфильевны, но  то, что  плохая жизнь  была  у  ее  бабушки, девчушка поняла  и очень сочувствовала ей.    Она   всегда  старалась  сделать что-то хорошее для бабушки:  расчесывала   ее волосы,  заплетала косички, приносила   воду для умывания, сопровождала бабушку, если та отправлялась  в гости.   Внучке   хотелось  бы   чаще  видеть   радостную,  улыбающуюся  бабушку,  но  почему-то  старушка    была  или  задумчива и  строга, или  печальна.

      Правда, глаза бабушки  зажигались, появлялся особый блеск в них,  когда приходили дочки ее навестить.  Они жили далеко, но маму свою навещали регулярно.  Тогда  воркованию не было конца.  А девочка со своей  мамой готовили на кухне  обед.
       Девочка  не раз  просила  бабушку рассказать о  ее  жизни, но  та почему-то скупо это делала. Внучке ничего не оставалось делать, как впитывать  рассказы других людей о бабушке;  что-то  узнавала от теток, от отца  своего, от соседей.
   
       По словам бабушки, мать   ее  умерла совсем молодой.  Была она, ее мамочка, по свидетельству  односельчан, женщиной "нездешней красоты" - высокой, с  длинными   русыми  косами,  всегда уложенными  на голове короной.  Большие голубые глаза  матери бабушка  помнила  всю  жизнь. Никто не смотрел ласково, с такой любовью, нежностью на Наташу, как мама.  От матери  Наташе достались  большие глаза, но  больше серые, чем голубые.  Родственники   ее отца  постоянно подчеркивали,  что Наташка (бабушка)  вся в породу матери, ничего отцовского, такая же бледная, худая,  «тонкая в кости»,  как мать;  такая же упрямая,  падать будет, но не попросит помощи  ни у кого.

  А Наталья  Перфильевна  помнила, что мать  ее учила  смиренной  быть перед Богом;  говорила, что  каждый получит  за свои грехи.  Терпеть надо  не только, когда  бьют, но и когда в душу плюют.  Умела  мать Натальи   с достоинством  переносить унижения, учила этому и дочку.   А родня мужа, как ни старалась, не могла  подчинить "без роду и племени",  «строптивую» невестку.

  После рождения  второго ребенка  мать  Наташи  стала болеть. Не выдерживал  ее организм непосильного труда крестьянского, когда надо было  содержать дом в порядке, детей воспитывать, работать  по хозяйству и в поле.
        В шесть, а летом в четыре часа  надо  встать, затопить печи,  замесить тесто, опара с вечера готовилась.  Задать корм скоту, подоить коров. А летом, подоив коровушек, угнать  в  стадо.   Затем приготовить завтрак детям, мужу,  свекру  и  свекрови,  прибраться  в  избе, где жили родители мужа.  К обеду  подходит тесто, испечет  хлеб, накормит обедом  семью, уберет посуду. Предстоит уборка по дому, в стайке.  В среду и субботу – стирка. Чтоб постирать, надо воды ведрами натаскать в баню, согреть ее.  А потом целый день на доске стирать вручную.

       Помощи молодая женщина не видела, потому что свекровь была  престарелой, зато  привередливой указчицей, постоянно  бранившей невестку. «Забери тебя черная немочь!» - Наташа  только и слышала это выражение в свой адрес и в адрес матери.
      У отца тоже было много работы дома по хозяйству, да еще  нанимался  перевозить грузы,  поэтому  часто подолгу дома его не было. Вся работа ложилась на плечи матери.
       Наташа  с семи лет уже  доила коров,  трепала шерсть,  умела прясть, вязать.  Она старалась  помогать маме.
      Но однажды  мать Наташи не проснулась, «забрала ее черная немочь» -  умерла во сне.  Девочке  исполнилось тринадцать лет.   Похоронив жену,  отец  вскоре привел  молодуху в дом.
 
         А через два года  Наташу выдали замуж за  парня из дальней деревни.  Был он работящий, но вспыльчивый, с  домашними  злой. Чуть что не понравится  ему, мог и пришибить.  Часто Наталья плакала, но кому пожалуешься?  Некому. Сирота.  Отец  никогда не навещал  дочку, а у нее не было  ни времени, ни сил, да и желания  видеться с отцом тоже не было.  Обижалась, что выдал  замуж очень рано и за человека, о котором она  ничего не знала, видела мужа первый раз, когда состоялось сватовство.   Что напрасно говорить, выглядел жених прекрасно.  Высокий, крепкий, широкий в плечах, черноглазый, чуб и брови, как смола, черные.  На свадьбе  от  Наташи и Ивана (так звали жениха)  невозможно было оторвать глаз, потому что  так прекрасны были молодые!

         Домашнее  хозяйство  у Ивана     крепкое.   В   большом отцовском    доме    пристроенная  вторая половина   дома принадлежит Ивану.  Полный двор  скота, за которым нужен уход, а еще пашни и мельница  небольшая на речке достраивается. 
      Наталья, с детства приученная к тяжелому физическому труду, не почувствовала облегчения  после замужества,  как   не почувствовала себя хозяйкой в доме мужа.  Получалось, что работать приходилось на две семьи. Правда, в первые годы семейной жизни Иван старался заступаться за жену, ему и разговаривать с Натальей было очень интересно. Удивлялся, откуда женщина может так мыслить, так много знать.  Все бы было хорошо, но   у  Ивана   проявлялась патологическая какая-то ревность.  Наталье выйти из дома без мужа просто нельзя было. Заметил, что кто-то  из мужчин  посмотрел на Наталью - дома сцена ревности!  В районе сам Иван слыл башковитым, удачливым, гордым человеком.
       Уже больше семи лет минуло после свадьбы, а детей у  Натальи не было. Родня мужа всячески по этому поводу измывалась над ней.  Свекор со свекровью посоветовали   сыну  взять в дети мальчонку,  недавно осиротевшего.   Подрастет – помощник будет отцу.

        А когда Васятке, взятышу,  исполнилось пять лет, родилась первая дочка у Натальи.
Муж Натальи, видный мужчина, много работал, много и гулял;  и жену не щадил, заставляя много работать, не взирая на то, что весь дом  (свой и отцовский) на ее плечах.   За детьми, которых уже было шестеро, надо было ухаживать,  по хозяйству справляться, всю домашнюю работу  надо было исполнить, а еще и мужу помогать.

           Дети понятливыми росли,  старшие смотрели за младшими.  Конечно,  Наталье было очень трудно, но  находила она  время  обласкать детей,  заглянуть  им в глазки,  почувствовать их настроение, подбодрить.  И ребята, чувствуя любовь безграничную материнскую,  ждали  своего часа,  минутки общения с ней.   К труду  своих деток и она приучала  с раннего  возраста.

          Как ни старалась Наталья  все успевать переделать, а в добрые  к свекрови попасть не могла.  Постоянное  недовольство, тумаки Наталью довели до того, что она замкнулась в себе, не разговаривала ни с кем.

         
      Быстро состарилась  Наталья от  безрадостной, тяжелой жизни. Когда совсем было невмоготу, уходила  на берег реки и рыдала в голос, не сдерживая себя.  Много раз  хотелось ей  утопиться, но  жалко было детей.  Останутся  сиротами, а уж  сиротскую жизнь она сама на себе  испытала.   Выплачет горькие слезы, умоется, помолится,  вспомнит  материны  слова  и опять  возвращается к  однообразной  постылой жизни, где  никто никогда не сказал ей доброго слова.  Даже  соседки старались  унизить ее,  смеялись над ней, указывая на то, что  Ивана, мужа Натальи, видели в обществе молодых особ.

 Время  не остановишь – бежит оно и бежит! "Все течет - все изменяется!" Пришло время, когда отобрали "нажитое своим горбом",грозились сослать, но оставили с оравой ребятишек на месте.  А в годы Великой Отечественной войны дочки, лишь исполнится 16 лет, садились на трактор, работали в поле. Все было...

 
       Уже дочки  становились  невестами, а  их отец еще не нагулялся.  Ладно бы только гулял, но он  совсем  озверел, зло свое вымещал на безответных; бил  жену, детей, если  те попадутся под горячую руку.
       Однажды,  после обеда сытного и  возлияния  алкоголя, он так рассвирепел, что  схватил топор.   Наталья  метнулась к входной двери, сынок   пятилетний, младшенький,  устремился за ней .  И только  мальчик выскочил в сени, как топор впился в дверь  выше  его головы.   Этот  случай, как заноза, застрял в сердце   матери  и  сына.  Управы на домашнего тирана не было, на людях он  источал
 обаяние.

         Терпению Натальи пришел конец, когда муж связался с подругой   старшей  дочки.  Ничего, кроме белья, одежды какой-то, не взяла Наталья   из дома, где трудилась не покладая рук.   Ушла на квартиру с младшеньким сыночком  к людям, живущим  на низу деревни.  Работы она не боялась.  А  в чужой семье даже почувствовала облегчение – никто не поносил бранью, не бил. Постепенно ушел страх.   

       А в начале  пятидесятых  умер ее  муж.   Проводить в последний путь человека,  от которого она не видела ничего хорошего,  Наталья не захотела.  Не могла простить  побоев, не могла забыть горечи  той жизни.  Даже  не могла понять, как она долго терпела!
       Похоронная  процессия  остановилась напротив дома, где жила Наталья Перфильевна.  Но она не взглянула даже в окно.  Хоть и христианкой была прилежной, но не вели ее ноги даже попрощаться с тираном.

       В дом она, конечно, не вернулась,   сначала  жила  у  старших детей.   Дети любили ее,  уважали.  С большим уважением   относились к ней и внуки.  Больше ей  нравилось жить у младшей дочки и  у младшего сына:   жили они  в той же деревне, где  родились, где прошла ее молодость.
      По праздникам  и в День  ее рождения  дочки  приходили  поздравить ее,  дарили обновки, приносили  сладости.
         За  накрытым праздничным столом долго  разговаривали, вспоминали,  радовались   общению  родные люди.

         Для своих детей она была непререкаемым авторитетом.  Советов давать не любила, говорила: «Вам видней, ваша жизнь, поступайте, как знаете, только делайте все по совести».   Но в жизни бывали обстоятельства, когда  случались сомнения, тогда  ее дети  обращались к  Наталье Перфильевне.  Она, обдумав  все, рассуждала вместе  с ними, и находилось  правильное   решение.

  Были и ссоры между  братьями и сестрами, но тогда уж мать напрямую выражала свое недовольство. Как-то могла неграмотная, но  мудрая старушка повлиять  на  рассорившихся, убедить их помириться.   Верно говорят, что  самую заледенелую душу согреет  тепло  материнского сердца.  А слово, данное матери,  сдерживалось  обязательно!     Для нее  же  самым большим счастьем было видеть, как счастливы ее дети, внуки!    16.02 .2023.