Апокалипсис Эллонта глава 9-12

Глава 9

Прошли годы. Снова и снова к Дереву Предков приходили пары, чтобы слиться навечно. Горожане стали близкими родственниками благодаря своим детям и внукам. Эллонт расширялся все больше. Население быстро умножалось, занимая новые дома на новых улицах. Росли поселения недалеко от города. Крепчали рубежи укрепленными форпостами. Дороги прорезали государство, соединяя селения с Эллонтом.

Ларгос и Дериэл, зять Правителя, подружились и стали активными помощниками Легаса. Занимаясь делами города, они не забывали своих жен. Снова и снова Аврора и Эрита дарили своим заботливым мужьям беленьких и сереньких детишек. Но мальчики были еще более серыми и с еще более… особенными лицами и половыми органами. Они все больше были похожи на троллей.

Но отцов и дедушек это мало волновало, а матери и бабушки любовались своими красавцами. Год за годом сорванцы мужали, а озорницы превращались в стройных красавиц. Беременная Аврора и беременная Эрита вместе гуляли со своими детьми, любуясь, как прекрасны их белоснежные девочки и темно-серые мальчики.

Дети же вообще не замечали разницы. Эллона и Легас играли со своими внуками в расширенном втрое дворце. Когда они весело плескались в бассейне вместе с детьми Эллоны и Легаса, вода выходила из берегов. А маленькие мальчики прыгали с разбега в воду, крича от
восторга. Маленькие девочки, блистая своими белоснежными прелестями, визжали от накатывающих на них волн. Дети и внуки постарше, стесняясь наготы, с любопытством и завистью наблюдали за малышами.

Первенец Авроры и Ларгоса – Старм, превратился в статного юношу и пошел с прошением к Правителю:

– Дедушка! Я люблю красавицу Мейру и хочу на ней жениться! Позволь нам провести три дня на Священном Голубом Озере в подземном дворце.

Легас потрепал юношу за плечи:

– А она тебя любит?

Юноша, смутившись вопросом, ответил:

– Конечно! Ее родители давно меня привечают как сына!

Государь, обняв внука, нежно сказал:

– Иди к отцу и проси его благословения. Пусть засылает сватов в дом Мейры.

С той же просьбой обратилась дочь Эриты и Дериэла – Таиса:

– Дедушка! Я люблю красавца Регела и хочу с ним связать свою судьбу! Позволь нам совершить священный обряд на Озере.

Старм обратился к своим родителям. И они с радостью пошли сватать невесту сына красавицу Мейру. А в дом Таисы пришли родители Регела. Влюбленные, обнявшись, слушали, как договариваются взрослые об их свадьбе. Старм и Мейра с замиранием сердца смотрели на своих родителей, весело разговаривающих об их будущем счастье.

Юноши и девушки давно знали друг друга, вместе ходили в школу, вместе гуляли. И решено было отправить их вместе в подземный дворец, но перед этим сводить на бушующее Озеро, чтобы помнили о последствиях нарушения священных Законов Предков.

Поруганная Святыня встретила их шквальным ветром, срывая с них шляпки и трепеща их платьями. Страшный ливень вымочил их до нитки. Продрогшие юноши и девушки в расстроенных чувствах покинули счастливое для дедушек и бабушек Озеро. Их рассказы о том, как хорошо здесь было, не вязались с тем, что они увидели сейчас. От изящных шалашей и красивых рощ на берегу ничего не осталось.

После увиденного мысль о нарушении Законов Предков должна была исчезнуть, еще не родившись.

Когда они отошли от Озера, их объяло тепло солнечного дня. Одежда высохла за несколько минут. Оглядываясь назад, они уже не верили, что такое может быть. Несколько шагов, и ты под дождем! Несколько шагов, и ты под ярким солнечным светом!

В назначенный день у порога в тронный зал стояла процессия. Отцы и матери прекрасно знали, что они увидят там, ведь они сами прошли через этот священный обряд. А вот молодые только слышали от старших подруг о красотах подземного Озера и дворца. С нетерпением они шли по освещенным коридорам. Но то, что они увидели, превзошло все их ожидания.

Голубая гладь Озера встречала их нежными переливами и бликами. Во дворце их ждала  достаточно комфортная атмосфера, чтобы в одежде не было необходимости. Их окружили приятное тепло, свежесть и интимный полумрак. Витражи стеклянного потолка отбрасывали яркие блики на воду, а она отражала их на изысканном убранстве шедевра эльфийской архитектуры.

Девушки, открыв рты, разглядывали убранство, а юноши, не скрывая восторга, ходили из зала в зал. Родители обратились к ним:

– Так, молодежь, отдавайте нам ваши одежды и гуляйте, сколько вам захочется! За три дня вы сможете разглядеть здесь все в мельчайших подробностях и очень тщательно! Только помните о бушующем Озере!

Родители собрали одежды своих детей и спешно покинули дворец, предвкушая счастливое пиршество. А молодые вначале робко, потом осмелев, подошли к своим парам и слились в счастливом поцелуе.

Юноши быстро распределили границы владений и увели своих хрупких подруг в залы дворца. Старм и Мейра пошли налево от входа, Таиса и Регел – направо.

Оставленные родителями продукты лежали у входа нетронутыми. Влюбленных захватила атмосфера доверительной наготы и открытой откровенности. Старм и Мейра робко поглядывали друг на друга, не находя места рукам и глазам. Делая вид, что они любуются фонтанами, интерьерами и убранством дворца, не знали, как разрушить барьер скромности.

Невеста, видя, что жених внутренне зажат, схватила его за руку и потянула в воду. Они пробежались по уходящим вглубь ступеням и окунулись в теплую гладь прозрачного Озера. Только теперь они позволили себе нежные объятия, содрогаясь от легких прикосновений. Ласки и поцелуи сломали все барьеры. Темно-серые крепкие руки юноши жадно скользили по белоснежной коже хрупкой девушки, даря ей скромные ласки.

Любопытные руки Мейры исследовали мощное серое тело, наслаждаясь силой и здоровьем юноши. «Нечаянные и случайные» прикосновения стали откровенными и открытыми. Раскрасневшись от восторга, Старм прошептал, глядя в глаза юнице:

– Мне кажется, мы оба хотим насладиться наготой друг друга, но, стоя в воде, это сделать трудно! Пошли на ложе! Это такое блаженство – смотреть на твои эмоции в ответ на мое любопытство!

Мейра скромно засмеялась и пошла впереди, чувствуя на спине жадные взгляды юноши. Старм прошептал, выходя из воды: – Ты так прекрасна со спины!

Девица резко обернулась, показывая себя всю: – Я и с лица неплохо выгляжу!

От увиденного у Старма сердце едва не выпрыгнуло из его крепкой груди. Стоя на нижних
ступенях, он имел возможность насладиться прелестями Мейры, фривольно показавшей всю себя.

Девушка, посмотрев на орган ее будущего мужа, слегка расширила глаза. Она слышала о больших органах мужчин, но не думала, что настолько. Мейра сменила растерянность на игривость и сказала, глядя на мощь будущего мужа:

– Ты тоже прекрасно выглядишь! Скажи, а он тебе не мешает ходить!

Старм засмеялся:

– Не замечал!

– И что, ты ни разу на него не сел? – игриво спросила девушка.

– Если бы сел, я бы это заметил! – отозвался на откровенные разговоры юноша.

Он властно схватил ее в охапку и прыгнул на ложе, бесцеремонно положив красавицу на себя. Они наслаждались нежными поцелуями, откровенными ласками, которые все сильнее их захватывали.

Девушка и юноша по достоинству оценили мудрость Предков, оставивших потомкам священный обряд, и в то же время строжайший запрет соития. Не опасаясь насилия, они открыто, на законных основаниях, предавались прекрасному детскому любопытству, запрещенному в обычной жизни. Дарили себя для полного и досконального изучения, смеясь над невероятностью открывшихся им тайн.

Таиса и Регел тоже зря времени не теряли. Но Таиса сразу потащила его на ложе. Они завалились на шелка и с любопытством разглядывали друг друга, боясь прикоснуться.

– А я давно видела тебя голым! И мне так понравилась твоя штучка! Ты думаешь, она сможет во мне поместиться?

Регел тоже не растерялся:

– Между прочим, я тебя тоже видел голенькой! У тебя под окнами растет прекрасное дерево! С него так все хорошо видно! Я тоже часто задавал себе вопрос, как мой дружок поместится в тебе.

Слегка коснувшись тела юноши, Таиса кокетливо сказала:

– Вот и посмотрим после свадьбы! А пока я хочу его подробно разглядеть! Ты мне позволишь? Должа же я знать то, что будет жить во мне сотни лет!

Регел, воодушевленный такой открытостью, с нескрываемым удовольствием позволил озорной девчонке удовлетворить свое любопытство. Юница с детской непосредственностью игралась то с тугой, то с расслабленной плотью юноши, задорно смеясь, открывая для себя все новые и новые особенности мужского органа. Ей казалось, что он живет своей жизнью, отдельной от хозяина. Когда захочет, возбуждается и подергивается, вздымается как кол, то теряя силы, обваливается на живот.

Таиса, видя мальчишеское любопытство, смеялась от щекотки, пищала как девочка, но открывала всю себя тщательному и скрупулезному исследованию. Регел как государь исследовал пределы своего владения и наслаждался красотой и нежностью прелестных и чарующих девичьих тайн. Он понимал: девушка, согласившаяся с ним прожить жизнь и уйти в Покои Предков, отныне принадлежит ему. И сам испытывал прекрасное чувство принадлежности этой игривой прелестнице.

Еще не зная возможностей своего лона, юница задорно смеялась, со скепсисом предполагала, способна ли она его вместить. Юноша, уже без стеснения изучал свою красавицу. Он был чрезвычайно возбужден, но понимая свою ответственность за здоровье своей будущей жены, без стеснения исследовал мягкие и нежные девичьи тайны и ощупывал твердые границы, чтобы понять возможность девичьего лона вместить в себя мужа. Его пугала неопределенность.  О себе он не беспокоился, он тревожился лишь за свою хрупкую Таису. Его сосредоточенный взгляд увидела девушка. Заигравшись с таким таинственным органом жениха она попыталась успокоить юношу:

– Я видела, как мама рожала моего братика, его головка была намного шире, чем твой ствол. Так что твой дружок меня ничем не может испугать!

Оставалась тайной только глубина ее лона. Но это они задорно решили обследовать после свадьбы.

Только к концу дня, обессилев от восторгов и ласк, они вспомнили о продуктах, заботливо оставленных родителями. Проголодавшись, обе пары, осторожно, чтобы не смущать своей наготой соседей, перенесли припасы в свои покои. За приемом пищи детская игривость продолжилась. Они выдавливали фрукты на себя и облизывали возбужденные прелести, заливаясь смехом.

Они с детской игривостью вступали в прекрасный взрослый мир, в котором такая открытость
так же естественна, как дыхание. Перепачкавшись соками фруктов, они бросились в воды Озера, смывая с себя последние отголоски скромности.

С каждым проведенным на Озере часом игривые девушки, забыв детскую робость и девичий стыд, погружались в новый для них мир сладострастия и раскованности. Потаенные страхи и опасения остались в недалеком прошлом. Детские мечтания и полуночные томления воплотились в откровенных беседах и задушевных разговорах повзрослевших юношей и девушек. Ласки всё больше походили на излияния души своему будущему супругу. Девушки делились тем, что не
сказали бы своим лучшим подругам. А юноши, разоткровенничавшись, рассказывали свои потаенные мысли и чувства.

Обряд Познания Наготы Первых Людей приобрел иной, сокровенный смысл. Они действительно сейчас были совершенно голыми, только не телом, а трепещущими от чувств душами. Что, по сути, и было целью этого древнего Обряда.

За три дня они привыкли быть обнаженными, считая это более естественным, чем быть в одежде. Забыв о времени, они стали единой плотью, открытой и искренней. Их объединила не доступная плоть и ласки, а душевные беседы, которые невозможны в обычной жизни.

Но в тоннеле послышались голоса родителей.

Девицы от бессилия что-либо изменить громко застонали и тихо заплакали. Им не хотелось прерывать это удивительное единение. Пусть ненадолго, но им предстояла разлука с самым близким эльфом, дороже которого нет на всей земле!

Родители силой оттянули своих дочерей от женихов и стали одевать расстроенных девочек.
Юноши, почувствовав неизбежность разлуки и неизбежность будущего семейного счастья, сжав губы, не проронили ни слова.

Когда дети были одеты, родители позволили им страстные поцелуи. И уже умиляясь нежным отношениям влюбленных, не скрывая слезы радости, бросились в родственные объятия.

Девицы, успокоившись и зардевшись от своих чувств, увиденных родителями, скромно ухватились за руку суженого и покинули подземный дворец.

Молодые, остановившись в воротах, оглянулись. С особым трепетом они посмотрели на
красоты дворца, подарившего им самые счастливые дни в их жизни и возможность соединиться душой со своим будущим мужем. Теперь они смогут увидеть Священное Голубое Озеро только тогда, когда приведут сюда своих детей.

Выйдя из дворца Правителя, родители повели их в свои дома, разлучив влюбленных до Дня Всех Свадеб. Их ожидали приятные хлопоты подготовки к торжеству.

Когда ожидаешь счастья, время бежит ужасно медленно. Но все равно приходит день, когда уже никто не скрывает своих эмоций. И этот день наступил!

Еще солнце не коснулось горизонта, еще сумеречный туман не спустился на город, а невесты уже готовились к священному обряду. Шелка и бархат наглажены. Ванны с заморскими травами наполнили ароматами каждую клеточку девичьих тел. Волосы уложены в красивые прически.

Подружки с радостью суетились, завистливо глядя в счастливые глаза невест. Столы в домах женихов покрывались изысканными закусками. На кухнях томились на медленном огне котлы с горячими блюдами. Бочки с винами выстроились в ряд, ожидая наступления торжества.

И вот незадолго до десяти часов на площади стали собираться родители со своими детьми. Невесты скрывали свои волнения под великолепными фатами. Женихи смеялись и шутили в ожидании благословенного момента. Капли смолы с Дерева Огава упали в сосуд, и торжество началось.

В разлуке, кажущейся бесконечной, девушки и юноши вспоминали незабываемые ласки там, на
Голубом Озере. Оставшись наедине со своими мечтами, они могут далеко уйти в своих нескромных фантазиях. И когда наконец настает тот самый миг, они уже не имеют терпения.

Гости, видя томления счастливых молодоженов, сжалились над ними и проводили их в брачные покои. Весь город замер в ожидании с поднятыми бокалами.

Таиса и Регел, оставшись наедине, обнялись и расплакались. Они наконец увиделись спустя два месяца после расставания. И теперь, снова обретя друг друга, не могли насладиться объятиями. На них нахлынули волнующие воспоминания об их откровениях и чувственности на Озере, детских наивных ласках, прелестной нежности и доверительности.

Гости устали ждать, заскучали и начали шутить над нерешительностью молодых. Устав держать кубки, они приуныли.

Таиса встретила орган мужа ласками и нежностью, как старого друга. Так же, как откровенные ласки на Озере, новое чувство вседозволенности не стесненной запретами, стало для них еще одним откровением.

Тугое скольжение, расталкивающее стенки лона до тугого напряжения, до невыносимого экстаза, сменилось мгновенным рывком внутрь. Муж видел, какого труда стоило девушке погрузить в себя только головку. Она дрожала и покрылась бисеринками пота. Сдавленный стон вырвался из груди девушки, и она, не спеша, дюйм за дюймом начала осаживаться. Ее ноги дрожали и от напряжения, и от возбуждения, а томные глаза охватил неподдельный ужас.

Таиса, отдышавшись, не скрывала своего счастья от свершившегося вторжения в сокровенные тайны. Ее затуманенный рассудок был занят только осторожно скользящей внутрь нее мужской плотью, дарящей неслыханный восторг. Откровенные игры на Озере померкли перед священнодействием, ввергающим в немыслимые ранее ощущения полноты счастья. Казалось, наполняется не лоно, а ее трепещущая душа.

Вздымающая грудь покрылась сладким потом. Таиса выдала крик упоения, не в силах больше сдерживать горячий воздух, разрывающий легкие. Погружение, вначале быстрое,
презревшее тесноту покоев юницы, сменилось тугим обжигающим скольжением. И наконец,  вторжение прекратилось из-за невозможности терпеть немыслимое давление.

Из груди вырвался сдавленный крик Таисы, сменяемый отчаянным рыданием. Поддержав обессилевшую юницу, вбирая в себя ее стоны, Регел позволил ей отдышаться. Они слились в
нежном поцелуе, празднуя свою первую маленькую победу.

Отдавшись поцелуям мужа, она почувствовала, как ее прелести ослабили хватку и смирились со своей участью. Сквозь стон и страдания она огласила тишину комнаты восторженным
криком и, тяжело задышав в руках Регела, сделала над собой усилие, впустив в себя ещё немного мужской плоти.

Осыпая поцелуями растерянное лицо юноши, она ждала, пока ее прелести привыкнут к новому для них состоянию. Таиса, не скрывая желания, хотела вместить в себя всего Регела.

Юноша, боясь за ее здоровье, заботливо предложил девушке не продолжать погружение. Но эльфийку трудно было остановить…

Когда последние всполохи восторга стихли, он увидел, чего стоило Таисе первое вторжение. Она, вжавшись лицом в грудь Регела, тяжело дыша, жалобно стонала. Потом зарыдала, переходя в истошный крик, и обессилев, повисла на руках мужа.

А гости находились в полном недоумении. Услышав первые сдавленные крики и начав поднимать кубки за молодых, услышали тишину. Потом снова несколько душераздирающих криков, и снова тишина. Они не знали, что думать. Только спустя несколько часов они услышали бесконечно жалобное безостановочное рыдание. Гости одобрительно зашумели:

– Ну вот, это уже другое дело! А то не пойми что!.. То «ой!», то «ай!», и тишина! Не знаешь, что думать!

Привыкая к мужской плоти, которая имела теперь властное право быть в молодой красавице, лоно сдавалось, даря девушке ощущения полной и всеобъемлющей победы над своими детскими страхами и полное ощущение себя женщиной. Регел, трепеща, терпеливо наблюдал за полной капитуляцией растерзанных девичьих тайн, пока не почувствовал ласковое, нежное, обворожительное объятие священного сосуда.

Молодые муж и жена, отдав все силы своей первой победе, обрушились на ложе и уснули.

Старм и Мейра решили не испытывать судьбу. Обнажившись и не отвлекаясь на эмоции, они быстро нырнули на ложе. Мейра, положив мужа на постель, деловито приподнялась над ним и быстрыми движениями вбирала в себя еще расслабленный, но достаточно упругий орган. Даже не набравший силу, он с трудом протискивался между лепестков. Девушка спешила и делала это так быстро, что вскоре, сев на ствол и туго упершись бутончиком в корень, издала победный крик, и только теперь слилась с юношей в страстном поцелуе.

Но ствол начал медленно напрягаться. Сквозь поцелуи Старм вначале услышал тугой стон, потом, глядя в лицо Мейры, он увидел, как томные глаза наполнились ужасом и медленно расширяются, показывая всю степень страха, охватившего её. Эльфийку пугала неопределенность и всё нарастающее давление. Она, выгибаясь всем телом, покрылась испариной и подавила в себе крик. Ей казалось, что тугое и мощное расширение никогда не закончится. Это было так пугающе, как будто внутри растет что-то огромное и горячее, желающее разорвать нежную плоть. Мейре казалось, если она пошевелится или сделает глубокий вдох, она взорвется изнутри.

Они замерли, пока дыхание не восстановилось. По телу девушки катились капли пота. Она нервно вздрагивала и нежно стонала. Лишь спустя несколько часов они смогли двигаться. Юница, привыкнув к давлению, расслабилась, освободив пространство для мужчины.

В этот день, в каждых покоях города тяжело прошла первая брачная ночь. Органы молодых мужчин, из поколения в поколения увеличиваясь в размерах, приобрели размеры ДЕТОродных органов троллей. Первый опыт супружеской близости для влюбленных был не погружением в сладострастие, а душевным подвигом, проверяющим их любовь на прочность.

Девушкам стоило огромных усилий вобрать в себя невероятный орган мужа. Юноши, наблюдая за ужасающим вторжением в нежные тайны, не рассчитанные на таких богатырей, тряслись от страха, переживая за своих юных жен. Никто из молодых мужчин не смел жаловаться на тяжелое испытание для их органов, переживших сильное сжатие.

На следующий день к гостям вышли бледные измученные женщины и озабоченные молодые мужья. Но нежные взгляды, томные улыбки и ласковые прикосновения говорили об их тяжелой, сладостной одной на двоих победе. Она стала частью их интимной семейной истории.

Подкрепившись, раскрасневшиеся от уже фривольно нескромных тостов влюбленные разгорячились, скромно хихикая и вспоминая первый тяжелый, но сладостный опыт. Когда
пожелания стали совсем уже не для детских ушей, в нетерпении удалились в свои покои под благостные улыбки и игривые шуточки гостей.

Гости, продолжая праздновать счастливое единение душ молодоженов, с радостью услышали из покоев новые сладострастные звуки, полные любви и нежности. Молодые мужчины и молодые женщины, претерпев первое тяжелое испытание, были вознаграждены за терпение нежным и прекрасно томным погружением, дарящим нескончаемый экстаз. Первые трудности остались позади.

Старцы, уже не имевшие сил служить, сидя в своих кельях, внимательно изучали, что происходит с мужчинами. От их взора не ускользнуло то, что с каждым новым поколением мальчики рождаются с все более крупными половыми органами, все более серыми телами и грубыми чертами лица. Они не знали, как долго будут происходить эти изменения. Через несколько поколений, если это будет продолжаться, станет ли возможным сам факт соития, что грозит роду эльфов катастрофой. И как это остановить, они не знали.

Перечитывая древние книги, они нигде не могли найти рецепт, как предотвратить перерождение
эльфов в троллей. В этих трудах они истратили последние свои силы. Чувствуя близкую развязку, один из Старцев грустно сказал:

– Здесь мы уже ничем не поможем нашему Роду.

Они предчувствовали грядущие перемены, и им не хотелось их видеть. Отдав все силы, чтобы возродить город, они не хотели стать свидетелями крушения былого величия и благополучия их детища.

– Мы послужим Эллонту, когда будем в Покоях Предков.

С этими мыслями их и застала смерть. С тяжелым сердцем они уходили в Покои Предков, слезы бессилия катились из их глаз на древние труды, пока не высохли на безжизненных лицах.

Три друга прошли всю жизнь вместе, вместе мудро наставляли молодое поколение, вместе преодолевали трудности Эллонта и вместе ушли из мира живых в Покои Предков.

Весь город с высочайшими почестями провожал их в последний путь. На старом эльфийском погосте среди древних обелисков были сооружены скорбные настилы для сожжения.

Сотни сильных и крепких правнуков стояли у их последнего костра. Рыдали все, даже Легас и Эллона. Теперь они заняли места Старцев с двумя старейшими эльфами.

Отгорели костры, вознеся в небеса вместе с траурным дымом признательность потомков и скорбь всего эльфийского Рода. Легкий ветерок уносил пепел на бескрайние просторы погрузившейся в неопределенность страны. От Старцев в этом мире осталась только добрая память об их великих делах.

                ***

Учитель грустно посмотрел на юношей, готовых расплакаться. Им тоже было очень жаль Патриархов. Они начали понимать тот процесс, который привел к разделению единого Рода на эльфиек и троллей.

Неопределенность, повисшая над Эллонтом, заполнила и класс профессора. С тяжелыми мыслями юноши покинули школу.

Глава 10

Новые подробности ввергали учеников в тревожные века, не сулившие ничего хорошего. Юноши с тревогой и страхом спешили на каждый урок истории и снова погружались в ту далекую эпоху. Профессор, все более сосредоточенный, старался не упустить ни одной важной детали. Часто прерывал повествование, собираясь с мыслями. А потом снова погружал юношей в трагедию «метаморфозы»:

- Город разрастался и богател. Семьи укреплялись внуками и правнуками. Жизнь в городе продолжалась. Никто в Эллонте не догадывался, чем обернется превращение мужчин в троллей. Но, над счастливым городом уже начали сгущаться тучи назревающей трагедии.

Старм, внук Легаса и Эллоны, занял место Правителя города. Мейра, его жена, наполнила дворец детскими голосами. Уже дети Таисы и Регела, Мейры и Старма посетили подземный дворец, совершив обряд Познания Наготы Первых Людей. Красавицы Марна и Аифа, дочери Старма и Таисы, стояли у Дерева Предков, чтобы покинуть родителей и вступить в дом их мужей. К ним подошли их женихи. Это уже были статные.., сильные…, могучие… ТРОЛЛИ! Последние эльфийские черты новое поколение мальчиков совсем утратило.

Молодых девушек это совсем не беспокоило. Им нравились серые, сильные, с грубыми чертами лица юноши. Они с ними выросли и уже не представляли, что мужчины могут выглядеть иначе. И вот женихи, взяв их от родителей, подвели к Дереву Предков. Испив эликсир и съев плод вечной
любви, они отправились на пир, заботливо приготовленный их родителями.

Веселье царило в городе. Тысячи свадеб одновременно – это очень весело и шумно. Можно было зайти в любой дом и почувствовать себя самым желанным гостем. Все горожане давно породнились и стали близкими родственниками и друзьями. Их объединили их дети и внуки. Поэтому веселье было совершенно раскованным и непринужденным.

Марна, покинув дворец Правителя, ушла в дом юноши по имени Талос. А Аифа с радостью вошла в дом умного и образованного Крата. Сидя в центре стола, они беззаботно принимали поздравления и подарки. Но их мало интересовали шатающиеся от выпитого родственники. Они мечтали снова оказаться вместе и наедине.

Марна, устав от множества пожеланий, демонстративно зевала. Талос понимал нетерпение жены и сам был готов отнести ее на брачное ложе. И вот гости решили проводить молодых в покои. Двери захлопнулись и, наконец, девушка и юноша остались наедине. Гости спорили, через сколько времени прозвучит первый крик. Но из покоев Марны и Талоса не было ни звука.

Устав держать бокалы, гости выпили за свой проигрыш в споре. И, снова не дождавшись первого крика невесты, осушили кубки.

А в покоях молодых Талос пытался погрузить свой орган в лоно Марны. Но девушка, от сильного давления перебирая ногами и руками, скользила по шелковым простыням, едва сдерживаясь от смеха и страха одновременно перед вздыбленной плотью мужа.

Юница, сжав губы и тяжело дыша, пыталась сесть на ствол изнемогающего желанием супруга.
Покрываясь потом, она слегка надавила своим дрожащим телом, страшась за сохранность своей промежности. Но орган, слегка погрузившись, так распер вход в ее лоно, что девушка тут же вынула его из себя, не желая терпеть в себе такое.

Еще несколько раз она делала усилие над собой, и наконец головка скользнула в лоно, дрожащее от напряжения. Марна издала первый сдавленный крик.

Бокалы гостей зазвенели за дверью, радостные возгласы сменялись скабрезными шуточками. А в покоях молодых было не до шуток. Девушка, погрузив в себя головку мужа, с ужасом смотрела на расширяющийся книзу ствол.

Юноша, уже более трех часов пытаясь войти в девушку еще хоть немного, изнемогал от желания. А Марна всякие попытки погрузиться в нее категорически пресекала, говоря:

– Твоя головка уже во мне! Я не хочу быть курицей, насаженной на вертел, только потому, что ты этого хочешь! Достаточно и того, что я тебе позволила!

Его орган трепетал, головка внутри девушки, передавленная ее лоном, раздулась и выплеснула струю горячего семени, трепеща и сопротивляясь давлению. Она стонала, но только от боли, и даже фрукт с Дерева Огава не смог сгладить страдания от проникновения в нее органа мужа. Сок чудесного плода может расслабить то, что уже расслаблено, и возбудить то, что уже возбуждено. Но девица, сжавшись от страха, утратив последнее возбуждение, переживала только за себя. Марна зарыдала от разочарования брачным ложем. Не желая чем-либо жертвовать ради мужа, она жалела свое лоно, раздавшееся от вторжения. Ни ласки мужа, ни уговоры не смогли прервать потока ее причитаний.

Талос, смотря на прекрасное тело своей жены, вздрагивающее от рыданий, сам был готов взвыть.
Но вот его ствол перестал быть твердым, но еще имел достаточную упругость. Юноша положил свои руки на талию жены и туго осадил ее на податливый орган.

Ствол мягко, но упруго скользнул внутрь девушки. Ничего, кроме раздражения, это не вызвало у нее. Она сжалась от распирающего ее давления, ожидая очередной боли, но ее не последовало, как и не последовало сладострастного возбуждения.

Марна, хмуро сжав губы, просто смотрела, как муж надевает ее на свой мягкий орган. Все девичьи мечты разрушились, и теперь она не понимала, что этот мужчина делает с ней и почему ему хорошо, когда ей безразлично. Её взгляд был холодным, безучастным и жестким, от былой сладострастной Марны не осталось и следа.

С отвращением взирая на сопящего и хрипящего юношу, она видела в нем похотливое животное, тупо насаживающее ее нежное прекрасное тело на свой мерзкий ствол.

Ей стало вдруг стыдно, что она, растопырив ноги, открыла весь свой срам напоказ этому зверю, этому чужому для нее животному, сопящему и рычащему. Ей стало стыдно за то, что ее груди бесстыдно колышутся от грубых мужских толчков. И она попыталась придержать их руками и закрыть от масленых глаз грубого существа, пожирающего взглядом ее нежные прелести.

Холодно взирая на сопения юноши, она смотрела на все это трезвыми глазами посторонней ему эльфийки, не понимая, что в этом нашли хорошего. И молила, чтобы ЭТО быстрее закончилось.
Ей захотелось одеться и никогда больше не ложиться в постель с этим зверем, который, ничего не слыша, снова и снова насаживал ее на свой орган.

Но вот ствол от напряжения стал набухать. Девушка от сильного давления внутри нее закричала с ужасом:

– Вынь это из меня!

Но юноша, устав от слез, уныния и ворчания жены, продолжал осаживать визжащую и царапающуюся Марну, пока не понял, что не хочет ни снять ее, ни погрузиться глубже. Он зарыдал от бессилия и оргазма. Его семя излилось в лоно рассвирепевшей жены. А женщина кричала и кричала, посылая проклятия на орган своего мужа, пока он не ослаб. И тогда она со
злобой сняла себя с обмякшей плоти обескураженного мужа и упала без сил на ложе.

С ее губ сорвались гневные и ненавистные слова:

– Не подходи ко мне, грубое животное! Лучше иметь дело с конем, чем с тобой! У него, наверное, и то меньше и тоньше!

Она непрестанно причитала, сжавшись в комок на краю ложа. А юноша, смотря на девушку, не верил, что это та, которая осыпала его ласками в подземном дворце, которая смеялась от восторга и рыдала от счастья. Не верилось, что его очаровательная и любимая Марна может сказать такое ему в глаза.

Он вспоминал, как она рыдала, расставаясь с ним на месяц перед свадьбой. Его переполняли странные чувства. С ним сейчас была другая девушка. Та, любимая и нежная, бесстыдная и желанная, осталась там, на Озере, в разноцветных лучах от витражей, в голубых водах таинственного дворца.

Он исподлобья смотрел на причитающую девицу, злобно укутавшуюся в простыни и беспрестанно рыдающую. Он не понимал, в чем его вина и что он сделал не так.

Всякая попытка исправить положение наталкивалась на грубость и оскорбления. Статный, сильный, здоровый юноша чувствовал себя как побитая собака. Он не понимал, что ему делать, как исправить ситуацию. Он стал перебирать минуту за минутой в надежде найти тот момент, который разрушил его и ее счастье. Но не находил в своих поступках ни злого умысла, ни чего-то предосудительного.

Вдумываясь в то, как прошла брачная ночь, он с отвращением к себе вспомнил, как он сопел и пыхтел, в то время когда жене было плохо. Он с нежностью прошептал ей слова извинения, но злобная девица, оттолкнув его, с яростью произнесла:

– Извиняться будешь перед кобылами, которые не выдержат твоего члена! А ко мне больше не прикасайся, животное!

Убитый этими словами, он готов был провалиться сквозь землю. Никто никогда так грубо с ним не говорил. Обхватив свою голову руками, он судорожно думал, что ему делать.

Он всегда проблемы решал в самом зародыше, не давая им разрастись в бедствие, а сейчас его лишали всякой возможности повлиять на ситуацию. Талос не знал, как это изменить. Если он в чем-то виноват, пусть жена скажет ему. Если он сделал то, чего не должен был делать, пусть Марна ему скажет. Если он не делал того, что должен был сделать, пусть девушка скажет ему.

С тяжелыми мыслями, он просто погрузился в глубокий сон, сидя на полу около брачного ложа.
Ему снилась его любимая Марна, безумно счастливая и нежная, без стыда ласкающая его орган и мечтающая о том, как он в нее скользнет. Ему снился ее задорный смех, нежное кокетство, ее бесстыже расставленные ноги и нежные прелести. Волны Озера, обхватив ее тяжелые груди, колыхали их, а девушка смотрела на него такими ласковыми и родными глазами. Он был счастлив, и это счастье не могло никогда закончиться! Он был любимым и любил!

Его разбудил шум в покоях. Девица, укутавшись в простыню, бесцеремонно выдернула ее из-под тела юноши, разбудив его и прервав счастливые мгновенья сна. Скрывая свою наготу, как от чужого человека, она проскользнула в ванную комнату. Через некоторое время вышла оттуда одетая.

Оглядев голого юношу, презрительно бросила:

– Одевайся! Нас уже заждались гости! И сделай счастливую улыбку! Ты же ведь вбросил свое семя в меня! Поэтому должен быть счастлив!

На юношу шквалом обрушилась реальность, вчерашний день, ужасная брачная ночь, оскорбления жены и какие-то невнятные претензии. Добавили отчаянья новые обвинения Марны в чем-то, что он не мог понять.

Он, не скрывая наготы, стал одеваться, забыв, что жена смотрит на него. Он поймал ее брезгливый взгляд на себе, и в его ушах прозвучало: «ЖИВОТНОЕ!»

Опустив плечи, он вышел из покоев, не смотря на веселых гостей. За ним вышла веселая Марна и сквозь зубы, улыбаясь гостям, прошептала приказ: «Улыбайся!»

Талос еще ниже опустил плечи и безвольно улыбнулся гостям. Мать Марны, заметив неладное, спросила ее:

– Как прошла ночь?

Девица состроила счастливую гримасу и, глядя на Талоса, громко сказала, чтобы все слышали:

– Чудесно, мамочка! Это самая лучшая моя ночь за всю жизнь!

Талос, совсем потеряв гордость, скромно улыбнулся и отвел глаза. Мать Талоса никогда не видела своего сына в таком разбитом состоянии и подошла спросить у него: – Сынок! Милый! У тебя все хорошо?

Он, не поднимая глаз, буркнул что-то невнятное. Марна, демонстративно обняв его за руку, проговорила матери:

– Дорогая мамочка! А что могло случиться с вашим сыночком?! Правда, Талос? – и ущипнула его за локоть, чтобы никто не заметил.

Талос сжался перед глазами матери и нервно улыбнулся:

– Действительно! Что со мной может случиться!

Но от материнского взора ничего не скрылось. Она отвела в сторону отца и начала ему нашептывать свои опасения. Он, послушав жену, посмотрел на девушку и на сына:
– Тебе показалось, дорогая! Просто день был тяжелый! Молодые устали! Завтра, увидишь, они будут прыгать от счастья! Вспомни нас после брачной ночи! – и нежно поцеловал свою жену.

Женщина понимала, что не все прошло как надо. Но не могла понять, что именно произошло. К тому же Марна из семьи Правителя города. Не навлечь бы беды на свой дом ненужными вопросами.

Праздник прошел, и начались будни. Невестка все чаще стала уходить в дом своих родителей, ссылаясь на то, что соскучилась. А Талос задерживался на работе, пока солнце не коснется горизонта. В спальне Марны не было слышно ни звука, говорящего о страстных ночах. Наоборот, только недовольное бурчание и всхлипывания жены сына.

Талос же слышал стенания матери в любовном экстазе и радостные возгласы с их брачного ложа. Им тоже тяжело далась их брачная ночь, но любовь сохранила тепло и спустя несколько дней женщина уже не волновалась за свое лоно. Их брачное ложе наполнилось счастьем и сладострастием. Женщина подарила мужу прекрасных сыновей и дочерей. А после первых родов их соитие превратилось в волшебный экстаз без намека на былые трудности.

Марна же не замедлила упрекнуть мужа: – Видишь, каким надо быть мужчиной! А ты тряпка! Не можешь осчастливить свою жену!

Талос уже давно спал отдельно от Марны на полу, а девушка, растянувшись на ложе, наслаждалась своей властью над юношей, осыпая его обвинениями:

 – Ты опять разбросал свои вещи, я их стирать не буду! От них воняет, как от коня!

Подавленный муж пытался оправдаться: – Я же работал!

Но девица решила его добить: – Работают все, а воняет от одного тебя! Хоть комнату проветривай!

Теперь неладное почувствовал уже отец. Он доверительно обратился к сыну:

– Талос, милый! Я давно не видел, чтобы ты улыбался! Мне кажется, у вас с Марной не все благополучно! Может, расскажешь, в чем дело? Мы с тобой всегда находили выход из любой проблемы.

Но что мог сказать сын отцу? Он сам не понимал, в чем он виноват. Он сам не знал, почему каждую ночь он ложится спать на полу, съежившись, как цепной пес. Как он мог объяснить отцу, что он виноват перед Марной самим фактом своего рождения? Как он мог сказать родителям, что никогда не был так несчастен? Юноша просто виновато опустил глаза и перевел беседу на другую тему.

Отец обратился к матери:

– Ты знаешь, любимая, теперь я просто уверен, что Талос от нас что-то скрывает!

Мать, подумав, ответила: – Наверное, Марна беременна, и поэтому так тяжело он переносит ее бурчания! Я же тоже бурчала без умолку, капризничала и жаловалась! А ты исполнял
все мои прихоти.

Отец, улыбнувшись, ответил ей: – Но ты разве видела меня таким, какой сейчас наш сын?

Женщина, задумавшись, ответила: – А ведь правда! Никогда ты не был таким потерянным! Смеялся, шутил, носил меня на руках и принял из моего лона нашего Талоса. И он всегда был весь в тебя, веселый и озорной мальчуган! Я никогда не видела его в таком состоянии! Даже когда у него были трудные дни, он с юмором переносил все невзгоды, всегда шутил и смеялся в лицо неприятностям.

Отец со страдальческим лицом сказал: – А теперь наш мальчик даже не смотрит в глаза своим родителям!

Они решили понаблюдать за молодой семьей. Однажды отец заглянул в слегка приоткрытую дверь покоев сына и невестки и ужаснулся. Талос лежал на маленьком коврике у брачного ложа, сжавшись в клубок, а на постели, раскинув руки, спала молодая женщина.

Отец позвал мать, и она увидела мерзкую картину. Ничего не сказав, они удалились к себе и
долго шептались, сотрясаясь от мерзости. Заслышав в столовой шуршание, они увидели, как сын налил себе похлебки, не поднимая глаз, съел холодный завтрак и быстро удалился из дома на работу.

Марна, понежившись в постели, пошла навестить родителей. Едва заметный животик говорил о ее беременности. Талос пришел домой раньше супруги и начал стирать белье. За этим занятием его застала мать. Он, сконфузившись, сказал:

– Жена беременная, вот я и помогаю ей!

Мать с раздражением ответила: – Я четыре четыре раза была беременной, но ни разу твой отец не стирал даже свои носки! Марна беременная, но не больная! Она дарующая жизнь, а не находящаяся при смерти!

И нервно ушла из их комнаты. Талос в отчаянии бросил тряпки в таз и тихо заскулил от бессилия. Презрение матери вдобавок к откровенным издевательствам жены было выше его сил.

На следующий день отец и мать пошли к Старцам за советом. Легас и Эллона радостно встретили их как своих родственников. ТА самая Марна была их правнучкой. Легас и Эллона, слушая рассказ озабоченных родителей, с грустью признались, что они не первые пришли к ним с таким рассказом.

– Вылечить женщин от их сумасбродства можно только любовью! Вы, наверное, не помните, в каком страшном состоянии был наш город в период правления женщин? Не знаете, какие мерзости они творили, потеряв уважение к мужчине и почувствовав свою власть над ними? То, что сейчас творится с вашим сыном, – начало того, что было во время безумства эльфиек. Только тогда это было из-за маленького ДЕТОродного органа, а теперь из-за большого.

Но что делать, мы не знаем! Расторгнуть священный брак невозможно – это нарушение Законов Предков. Повлиять на женщин тоже не можем, да это и не имеет смысла. Она наврет с три короба, лишь бы себя выгородить и обвинить во всем вашего сына, тем самым сделав его еще несчастнее.

Есть только один путь заставить сердце женщины быть добрее и ласковее к собственному мужу.
Его проделали еще мы с Эллоной больше сотни лет назад. Талос должен так постараться, чтобы ноги у жены тряслись, а промежность ее была растерта до крови. Чтобы бабья дурь навсегда вышла из ее головы. Это единственный способ сделать вашего сына счастливым. Вы плохо учили историю в школе. Летопись города очень красноречиво рассказывает о событиях прошлого.

Мать и отец грустно заметили: – Мы думали, это красивая легенда, сказка для детей!

Легас, серьезно поглядев на родителей, сказал:

– Вы говорите, сказка?! Я сам видел свой ДЕТОродный орган размером с мизинчик Эллоны! Сам пас «любовников» женщин: козлов, ослов, жеребцов и даже быков. А Эллона до сих пор во сне вздрагивает. Ей снится, как она доит живого огромного дракона!

Эллона грустно добавила: –Мне кажется, я до сих пор не смыла с себя драконье зловоние!

Родители, открыв рты, слушали откровения Патриархов. Два других Старца дополнили повествование своими воспоминаниями: как они держали огромного дракона и убегали от
него, прячась по лесам. Во всех красках вспоминали о том, как женщины заковывали в рабские ошейники своих мужей, отцов и детей. Как на площади забивали до смерти непокорных.
Как «молодая гвардия» раздирала мужчин конями и истязала себе на потеху. Как привязывали разъяренных эльфиек к стволам деревьев в том месте, где сейчас располагаются новые районы города. Как на улицах невозможно было встретить ребенка. Как вырождалось население и мужской род. Как неделями жены не могли встать с брачного ложа по причине бессилия. Как непрестанно из окон города кричали женщины в любовном экстазе. И только после этого в Эллонте началось процветание и тот золотой век, в котором эльфы разнежились и забыли историю.

Они говорили долго, смотря в ошарашенные глаза родителей. Эллона, гневно смотрела на отца и мать, тяжело вздохнула и сказала:

– Все, что вы слышали, случилось не из-за детородного органа мужчины. Когда я встретила на болоте своего мужа, который меня простил, я стала самой счастливой женщиной. Мы с ним были счастливы и тогда, когда его детородный орган был размером с мой мизинчик. И тогда, когда он стал огромным. И тогда, когда он начал еще больше расти. И тогда, когда он стал таким, как сейчас. Все это произошло потому, что матери и отцы безропотно взирали на то, как рушится их
благополучный мир. Старцы древности говорили: «Бойтесь равнодушных эльфов, ибо с их молчаливого согласия творится все зло в этом мире!»

Мужчины сильные, смелые, здоровые только тогда, когда их любит женщина: мать, жена, дочка. Как только одна женщина скажет мужчине, что он недостоин, оскорбит его, унизит, выскажет ему свою нелюбовь и презрение, он становится слабым и уязвленным.

Мужчина может сражаться с врагами и драконами, черпая силы из любви к женщине, но он не может сражаться с женщиной. Перед ней он беззащитен. Он сможет ей противостоять только тогда, когда переймет ее повадки, манеры, хитрости, изворотливость, лживость, плаксивость и в
то же время жестокость. Это вам говорю я, женщина, мать и бабушка в пятом поколении.

Но если это когда-либо случится, тогда мужчина не будет отличаться от женщины. И это ста-
нет действительно жалким зрелищем. Он превратится в женоподобное существо: безвольное, поверхностное, плаксивое, ленивое и безответственное. Он перестанет работать и обеспечивать свою семью и детей. Будет напиваться хмельных напитков, забывая о достоинстве и о своих обязанностях.

Когда жена не будет его пускать на брачное ложе, он будет приставать к чужим женам и дочерям, развращая их. Когда враг придет к воротам города, у безвольного эльфа не будет достойной
мотивации рисковать своей жизнью! Вам нужен такой мужчина? – зло и откровенно глядя в глаза, спросила Эллона, нависнув над ошарашенными родителями, вжавшимися в кресла от грозного вида разъяренной женщины.

Успокоившись, она тихо и грустно добавила: – Но самое мерзкое в том, что жены потом обвинят в этом своих же отцов, мужей и сыновей! Обвинят их в том, что женщины будут вынуждены работать за мужчин, кормить своих детей и влачить жалкое существование!

Некоторые, безусловно, добьются большего успеха, чем слабые безвольные мужчины. Женская беспринципность, умение подстраиваться, ложь и хитрость, обаяние и сладострастие – лучшие помощники при захвате хлебных мест. Но непосредственную, настоящую работу все равно будут делать мужчины.

Будет казаться, что эльфийка более успешная в делах. Но это будут очередные бабьи ложь и лукавство! Все их могущество будет держаться на слабых и порабощенных обязательствами перед женщиной мужьях.

Отцы, дети и внуки будут делать то же самое, что делали тысячи лет назад их отцы и деды, но теперь это будет происходить под жестким контролем беспринципных женщин, получивших власть! Такое уже было в истории Эллонта! Еще несколько десятков лет такой жизни, и Род эльфов перестал бы существовать!

Легас, проникнувшись грозной и жесткой речью Эллоны, добавил:

– Марна и еще сотня моих праправнучек – кровь от крови и плоть от плоти наши потомки! Мало того, она дочь Государя! – и грозно добавил: – Но даже это не дает ей право рушить тот мир, который мы с Эллоной с таким трудом строили сотню лет! Тем более что об этом уже сложили легенды! А с Верховным Правителем я сам поговорю!

Родители Талоса вышли из покоев Патриархов и решительно вернулись в свой дом. А Эллона и Легас направились во дворец Правителя. Они долго говорили со Стармом и Мейрой и как пращуры, и как Старцы. Государыня попыталась вставить слово в защиту дочери, но Старм ее грозно оборвал. Задумавшись над сказанным, он пообещал полное содействие деду и бабушке и с достоинством поклонился им.
Правитель серьезно поговорил с женой. Конечно же, она согласилась со сказанным, но что на самом деле творилось у нее в голове, никто не знал.

Родители, вернувшись домой, собрали за столом Марну и Талоса. Получив поддержку Старцев, они быстро поставили девицу на место. Та зарыдала, обвинив всех в бесчувственности. Незаметно пнув ногой потерявшего волю супруга, заставила его вступиться за молодую семью. Талос безвольно попросил родителей не вмешиваться в их отношения, якобы они сами разберутся. Но отец прервал робкую речь сына:

– Сами, говоришь?! Вы уже разобрались! Ты спишь, как собака, на коврике у ног своей госпожи! Стираешь ей исподнее! Ты, наверное, уже забыл, как выглядит горячая свежеприготовленная пища. Забыл, как должна женщина относиться к мужчине, ребенка которого носит в себе. А мы уже забыли, как наш сын улыбается, шутит и радуется счастливой семейной жизни. Это ваш метод быть счастливыми?

Мать обратилась к невестке: – Дорогая Марна! Сходи в гости к своим пращурам, великим Старцам Легасу и Эллоне. Спроси у них, как наш город чуть не перестал существовать! Они сами были участниками этих событий. Все началось с неуважения к мужчине: к мужу, к сыну и к отцу.

Отец спокойно сказал молодым: – Конечно, сын, за тебя твою работу никто не может сделать. Но ты сейчас бессилен. Марна носит твоего ребенка, и это не лучшее время делать женщину счастливой. Самому бы не свихнуться от пульсирующей в висках крови. Поэтому мы с мамой будем делать то, что в наших силах, как заведено Предками. А ты не вмешивайся!

Мать Талоса хитро добавила: – Я женщина, и твоя жена женщина! Как-нибудь договоримся! Мужчинам в женских разговорах делать нечего. Мужчина перед женскими чарами беззащитен. А мать с будущей матерью будет говорить на равных.

Девица, ошарашенная таким оборотом, зарыдала. Мудрая матрона с задорной улыбкой обратилась к мужчинам: – Мальчики, можно вас попросить пойти прогуляться? У вас есть о чем поговорить. Можете даже зайти в таверну, вы давно не отдыхали.

Отец и сын переглянулись и вышли из дома. А мать обратилась к рыдающей невестке: – Скажи, милая Марна, тебе сейчас больно?

Та, задумавшись, ответила отрицательно.

– Может быть, тебя кто-то оскорбил в нашем доме? – настаивала женщина. Девушка, вытерев слезы, озабоченно посмотрела на свекровь, не ожидая каверзных, с подвохом вопросов.

– Так почему ты рыдаешь, как будто у тебя отняли твою любимую игрушку? – внимательно глядя в глаза ошарашенной невестке, сказала мать.

Женщина читала в глазах девицы больше, чем та показывала. Она вдруг увидела жесткость и жестокость, скрытую за дежурной миловидной улыбкой.

– Действительно, что я расплакалась как девочка? – пожав плечами, игриво сказала Марна. Слезы моментально высохли на ее холодных и колючих глазах. Она встала и вышла из дома, оставив за столом улыбающуюся мать Талоса. Она пошла к отцу и матери, Верховным Правителям города.

Придя в покои родителей, она зарыдала сильнее прежнего и упала им на плечи. Те озабоченно спросили, кто ее обидел.

И тут девушку прорвало. Она говорила и говорила без остановки. Все, что было, но гораздо больше того, чего не было. Свекровь не так смотрит, не так говорит, не так думает. Свекор заглядывается на нее, как-то не так с ней разговаривает и попрекает куском хлеба. Муж вообще не заботится о ней и заставляет ее работать в доме, а она еле ноги волочет. Талос грубо с ней разговаривает и не обращает внимания на ее здоровье. Грубое животное не понимает, что она носит ребенка, и постоянно домогается ее, особенно когда с отцом задерживаются в таверне и напиваются так, что еле до дома приползают.

А потом, дыша перегаром, муж пристает к уставшей от непосильной работы бедной девушке. А когда она ему отказывает в близости, спит на коврике у кровати, как собака, и всю ночь храпит, мешая ей спать.

Отец и мать с ужасом слушали рассказ рыдающей дочери. И она, видя недоверие, сказала: – Не верите мне, пойдите сами посмотрите! Они, наверное, как всегда, сидят в таверне и пьют вино.

Отец и сын, выйдя из дома, начали непринужденный разговор. Они просто шли и говорили. Шутили и смеялись, вспоминая приятные моменты, согревающие теплом. Дойдя до таверны, решили зайти пообедать.

За свежеприготовленными блюдами и хорошим вином их беседа стала тихой и задушевной. Юноше было тяжело, но он признался отцу, что первая брачная ночь стала последней и прошла так, что о счастье не могло быть и речи.

Что жена не подпускает его к себе. Что винит его во всем, но не говорит, в чем. Просто «виноват» и все!

В это время Эллона, задумавшись, с хитринкой во взгляде обратилась к своему мужу: – Мы давно не гуляли с тобой! Не хочешь подышать свежим воздухом? – и быстро потащила его на улицу.

Женщина каким-то особым чутьем почувствовала, что им необходимо быть в таверне. Облаченные в торжественные платья, они не спеша шли, благородно кланяясь прохожим.

Зайдя в зал, они увидели задушевно беседующих отца и сына. Не став им мешать, присели недалеко, украдкой вслушиваясь в их разговор.

Легас и Эллона не разговаривали, а просто смотрели друг другу в глаза и изредка улыбались.

Юноша, решившийся наконец рассказать всю правду отцу, не останавливался. А отец молча и хмуро слушал откровенный и иногда пикантный рассказ. Легас взял за руку Эллону и проницательно посмотрел на жену. Это была их тихая задушевная беседа.

Они давно стали одним целым: что думал один, о том же думал другой. Что чувствовала Эллона, чувствовал и он. Легас сидел лицом к двери и мог увидеть решительно входящего в таверну Государя. Он тихо встал и, поклонившись, пригласил его за свой стол. Старм хотел было обрушить свой гнев на отца и сына, но, остановленный Старцами, присел рядом с Эллоной. Легас прошептал на ухо своему внуку: – Не мешай! Первый раз сын изливает душу отцу!

Втроем они сидели и слушали уже достаточно громкий рассказ юноши. Государь, слыша все, не верил своим ушам. Ему было стыдно и страшно за свою дочь. Ему не верилось, что она
может так поступать со своим мужчиной.

Отец молча сидел, потупив взор, и слушал. Старм, погрузившись в размышления, слушал доносившиеся до него фразы. В какой-то момент Талос замолчал, ему самому было мерзко рассказывать это.

И вдруг он заметил Правителя, отца Марны. Отец увидев озабоченный взгляд сына и тоже обернулся в сторону Старма. Встав и поклонившись, они поспешили покинуть заведение.

Государь остановил их: – И часто вы так отдыхаете?
Но тут со стороны входа послышался голос матери Талоса:

– Это я их попросила уйти погулять, пока я беседовала с вашей дочерью! Я хотела с ней поговорить как женщина с женщиной, но она встала и бесцеремонно ушла. Я догадалась,
куда она пойдет и, зная женскую натуру, предполагала, что она вам расскажет. И я не ошиблась. Я даже знаю, что это ваша дочь послала вас: «Пойди, посмотри сам, если мне не веришь!»

Государь, ошарашенный коварством дочери, удивился особому женскому чутью, не свойственному мужчинам.

–А муж мой первый раз после свадьбы пригубил бокал! Ему есть чем себя занять. У нас в доме еще трое детей бегает. А то, что юноша слегка позволил себе вина, так это я попросила отца, чтобы Талос наконец расслабился и разговорился.

Наш сын первый раз после свадьбы позволил себе с кем бы то ни было поговорить. Сердца матери и отца кровью обливаются, глядя на его горе. Мы уже забыли, как он смеется!

Легас посмотрел на улыбающуюся Эллону и подумал: «О, какая ты опасная женщина!»

Эллона, улыбнувшись, подумала: «Ничего особенного! Просто я чувствую женщин и знаю, что от них ожидать! Ты ведь видел, как вышли от нас родители юноши! Предположить дальнейшее было нетрудно!»

«А сейчас что происходит в покоях Мейры?»

«Ну, это совсем просто! Мать, полностью уверенная в правоте дочери, успокаивает ее и грозится расправой над этой бедной семьей! Девица ликует от ощущения очередной победы над мужем и первой победой над свекром и свекровью!»

Легас нахмурился: «Что будем делать?»

«Теперь, милый, твой выход! Мудрости тебе не занимать!»

Никто этого обмена мыслями не слышал. Просто взирали на Старцев, взявшихся за руки и смотрящих в глаза друг другу, не замечая никого вокруг.

Легас, очнувшись, обратился к присутствующим: – Ваше Величество! Я оставил тебе сильный город! Но ты не представляешь, чего стоило мне и твоей бабушке вернуть Эллонт в стабильное состояние.

Я знаю, как трудно восстанавливать былое могущество. Ломать устои гораздо легче. Женщины умеют это делать. Причем, если ты спросишь их, какова цель, – они тебе не смогут ответить! Просто им так хочется! Сегодня хочется так, завтра иначе, а послезавтра они во всем этом обвинят
мужчин!

Есть только один способ дальнейшего развития города. Делать, не как кому-то хочется, а как надо. А всех остальных, невзирая на лица, надо заставлять подчиняться единому плану. Много будет критикующих тебя, но зато потом все будут тебе благодарны.

Станешь отвлекаться на бабьи слезы, не заметишь, как будешь плакать сам. И не найдется ни одного эльфа, который поймет тебя, будет тебе благодарен и пожалеет.

Легас снизил тон, сокровенно и в то же время жестко произнес:

– Твой народ, Ваше Величество, исполнит любое приказание, любой твой указ! Только бы они прозвучали из уст Правителя! Но если Правителю нужен правитель над ним… Простите, Ваше Величество! Сами понимаете… гм… значит, он занимает чужое место!

Эллона, улыбнувшись, подумала: «Красиво сказал! Я бы так не смогла!»

Легас, глядя в глаза Эллоны, нежно «ответил» ей: «Ты тоже можешь то, чему я никогда не научусь!» – и они громко рассмеялись.

Присутствующие с недоумением смотрели на счастливую пару. Эллона предложила матери Талоса прогуляться по городу: – Пусть мужчины поговорят!

Легас начал рассказывать собеседникам о том, что с каждым новым поколением ДЕТОродный орган мужчин становится все больше. Каждое новое поколение становится более похожими на троллей. И как остановить это, никто не знает.

Он рассказал, как к нему уже обратились тысячи отцов и матерей. Он удивлен, что отец Талоса так долго тянул. Но еще больше его удивляет терпение юноши.

Он рассказал, что Эллона пыталась повторить то волшебное действо, когда она сделала ДЕТОродные органы маленькими. Но ничего не получилось. Нужна девица, которая так же
будет бояться и так же заговорит бальзам. Заговор матроны не имеет той силы. Но такой девушки пока не нашлось! И поэтому мир в нашем городе в опасности. Юношам невесты не позволят совершать священный акт любви, и они обречены на унизительное к себе отношение.

Женщинам не важно, маленький орган у мужчины или большой. Просто он не такой, как им хотелось. То есть главную ошибку мы уже совершили – позволили женщине выбирать, а
не подчиняться данности и искать способы быть счастливыми с тем органом, который подарили Создатели.

Если женщина любит только себя, любой орган будет ей плох. Маленький плох, потому что маленький. Большой плох, потому что большой.

Если женщина любит мужа, она будет с ним счастлива, каким бы органом он ни обладал. Можно еще поспорить, кто больше виноват – мужчина, у которого большой орган, или женщина, у которой маленькая пещерка. Исходя из этой логики, муж может обвинить супругу в том же.

К тому же неизвестно, что более болезненно – когда тебя распирает или когда тебя сдавливает. Что-то я не слышал жалоб по поводу сдавленного органа.

Женщины, гуляя по городу, тоже разговорились. Мать Талоса поделилась своими мыслями:

– Марна очень часто покидает дом! Но она ходит не к родителям, а к замужним подружкам! Что она там делает, неизвестно, но, возвращаясь, она становится замкнутой и долго о чем-то задумывается, смотря в одну точку.

Эллона, не перебивая женщину, слушала ее откровения. Она уже догадалась о истинных причинах таких уходов и, благодаря своим наблюдениям и особому женскому чутью, ощущала назревающую бурю.

В городе появилось поколение молодых девочек, которые, слушая разговоры своих старших замужних подруг, отказывают юношам в замужестве. Они собираются в компании и долго о чем-то разговаривают. Изменились их взгляды и отношение к юным мальчикам.

Если раньше юницы интересовались своими сверстниками, то теперь они их просто игнорируют и относятся к ним как к пустому месту.
Эллона знала, что за этим последует. И, конечно же, глупо было искать в их среде ту, которая заговорит эликсир. Их вообще не интересует замужество. А это говорит лишь о том, что
девочки нашли другие, более легкие способы реализации девичьего сладострастия, и в этих способах нет места мужчинам.

Рассказ матери Талоса поставил все на свои места в сознании мудрой женщины. Она поспешно оставила озабоченную мать, попросив ее вернуться домой и ждать там своих мужчин, а сама, сославшись на дела, вернулась в таверну.

Легас удивился ее появлению: «Ты хочешь поговорить?»

И услышал мысли в ответ: «Это очень важно! Оставь, пожалуйста, мужчин, у нас проблема посерьезнее!»

Легас, сославшись на неотложные дела, покинул Государя, Талоса и его отца. И Старцы пошли рука об руку молча гулять по городу. Но они очень бурно «разговаривали» (вернее, об-
менивались мыслями). Кланяясь прохожим и улыбаясь знакомым, Эллона подумала:

«Это очень серьезно! У меня все сложилось! По-моему, мы уже опоздали! Десятки тысяч молодых девиц, сверстниц Марны, и тех, что моложе ее, собираются на свои девичьи игрища. Там они получают свою порцию счастья, ублажая друг друга. Старшие подруги во всех красках рассказали молодым, как это страшно – быть женой и терпеть мужской орган в себе. Теперь у них сложилась своя философия счастья, и в ней нет места юношам. Больше свадеб мы не увидим. Когда  последняя пара посетила подземный дворец?»

Легас задумался: «Около двух месяцев назад!»

Эллона, поклонившись прохожим, продолжила: «Вот именно! Когда такое было! Дворец в худшие годы не пустовал несколько дней. Иногда приходилось запускать на Озеро по четыре пары. А теперь одна пара за два месяца».

Легас, размышляя, подумал: «А ты не спрашивала у родителей юношей, сватались ли они к девушкам?»

Эллона улыбнулась: «Я спросила у девочек. И они мне красноречиво признались, что они боятся этих “животных”. “Животных” – это их слова. И не собираются стирать за ними их вонючие трусы и рожать новых “животных”. А тебе стоит поговорить с родителями юношей».

Легас, улыбнувшись, «ответил»: «Не будем откладывать на завтра то, что вчера отложили на сегодня!»

Легас остановил взрослого мужчину, у которого должны быть сыновья:

– Добрый день! (Тот, поклонившись, поздоровался.) Скажи, дорогой, как поживают твои дети?

Прохожий сжался, но под пристальным взором Патриархов разговорился:

– Мы с женой мечтали, что скоро наши дети принесут нам внуков. Пришли сваты, но дочь отказалась выходить замуж за достойного юношу. Заслали сватов мы, но девица, рассмеявшись нам в глаза, отказала нашему сыну. Вот так поживают наши дети! Дождемся ли мы внуков, неизвестно!

Старцы остановили еще нескольких достойных мужчин, и те ответили им примерно то же самое. Дальше уже Легас озабоченно думал:

«Да, действительно, мы опоздали! Десятки тысяч ошалелых девиц – это больше, чем все женское население Эллонта в тот момент, когда мы вернулись с Драконовых гор. Но такая масса эльфиек не может быть никем не организованной! Вот она, новая “молодая бабья гвардия”!»

«А знаешь, кто у них главная? – озабоченно подумала Эллона. – Наша многоуважаемая Марна! Дочка Верховного Правителя! И цель у нее одна – дворец Государя!»

Старцы, дойдя до стен города, поднялись на сторожевую башню. Великолепный пейзаж открылся их взору. Изысканные особняки возвышались над равниной. Просторные улицы уходили вдаль и утопали в вековых деревьях. Широкие мосты перекинулись через реку. Сколько хватало взгляда, тучные поля обещали новый богатый урожай.

Эллона спросила у мужа: «Неужели все это снова придет в упадок?»

Легас передернулся от мерзости, зарождающейся сейчас в Эллонте: «Не знаю! Возможно, это последние спокойные дни города! А помнишь, как мы это все строили?»

Старица, улыбнувшись, подумала: «Я помню только счастливые годы, которые я разделила с тобой! И мне не важно, какие проблемы ты тогда решал! Я знаю: тем, что тебя делала счастливым, я внесла свою маленькую лепту в этот прекрасный город. Ты смог построить великолепный Эллонт только потому, что я тебя любила».

Пока мужчины в таверне разговаривали о судьбе следующих поколений, пока Старцы рассуждали о судьбах города, Мейра и Марна строили свои планы. Эллона ошиблась в догадках совсем немного. Она считала главой женской организации жену Талоса, и отсюда у нее складывалось несерьезное отношение к коалиции. Что может организовать капризная девчонка?! Но все оказалось серьезнее. Главой была мать Марны и жена Верховного Правителя.

Взрослая женщина со всей ответственностью подошла к организации, учитывая ошибки прошлого. Она затеяла переворот, чтобы быть единовластной правительницей. Ей давно надоело быть тенью мужа. Мейра скрупулезно выстраивала свое окружение и, конечно, вырастила такую же дочку. А та серьезно отнеслась к созданию «молодой девичьей гвардии», ударной силе женщин. И пока Патриархи на стене города и мужчины в таверне разговаривали, они
действовали.

Со всех пригородов к центру потянулись колонны молодых и крепких девиц. Не скрывая своего отвращения к мужчинам, они выкрикивали гневные лозунги. Посетители таверны, услышав шум на улицах, вышли посмотреть, в чем дело. Но, не успев опомниться, были схвачены и связаны.

Никто из мужчин не пытался сопротивляться девчонкам из соседнего дома, которых помнил еще ребенком и даже принимал из лона матери. Никто не понимал серьезности происходящего. Какой
взрослый и сильный эльф поднимет руку на слабую девочку, которая к тому же его близкая родственница. На это и было рассчитано!

Патриархи видели вбегающие в город полки девиц, но ничего не могли уже сделать.

«Поздно!» – грустно подумал Легас.

«Поздно!» – вторила ему Эллона.

Они дождались, пока девицы вбегут в ворота, и, собирая встретившихся мужчин, уводили их из города. Девицы начали громить все на своем пути, занимая важные государственные здания.

Отцы, мужья и мальчики кричали и бегали по улицам, а хрупкие девицы, набрасываясь на них толпой, валили с ног и связывали. Многие отцы, собрав своих сыновей, бросались за стены цитадели. За ними гнались оголтелые фурии, забывшие все родственные связи и всякую добропорядочность. К закату Эллонт был взят без боя. Ни один мужчина не посмел применить к женщинам силу. Хотя здоровья у них хватило бы, чтобы разметать их всех без применения оружия. Но как поднять руку на ребенка?

Связанных мужчин стаскивали в закрытые помещения и сваливали в кучу, как дрова. Не церемонились ни с кем – ни с мальчиками, ни со стариками. Наспех связанные руки и ноги
они могли развязать одним усилием воли. Сильные и крепкие юноши, быстро освободившись от веревок, помогали старикам и мальчикам. Но никто не пытался оказать сопротивление. Слишком нереальным было происходящее. Не верилось, что дочери, которых недавно принимал из лона матери, могут пойти на такую жестокость по отношению к своим же младшим братьям и отцам.

Пока пленники приходили в себя от случившегося, из Эллонта бежали тысячи мужчин со своими
детьми и отцами. Полями и виноградниками они уходили в далекий лес, который мог их скрыть, согреть и дать им достаточно пропитания.

А в городе царили паника и ликование молодых девиц. Добропорядочные матроны, забившись в угол, отбивали своих сынов от разъяренной толпы. Когда мужчины, осознав происходящее, начали сопротивление, силы уже были не равны.

С факелами девицы бегали по улицам и поджигали дома, в которых засели упрямцы, не желавшие сдаваться на милость победительницам. Когда юноши выбегали, не в силах терпеть жар и дым, их оглушали и тащили в подвалы дворца Правителя, в ближайшие погреба и просто помещения, в которых не было окон.

Десятки тысяч отцов, мальчиков и стариков были заперты в стенах города. Десятки тысяч мужчин вырвались из обезумевшего Эллонта и укрылись в лесах. Женщины ликовали и праздновали победу. Мейра провозгласила себя царицей. Ее дочь Марна провозгласила себя принцессой.

Были открыты винные подвалы. Тысячелетним вином был наполнен бассейн во дворце Правителя. И голые девицы ныряли в него и пили вино, пока плыли. Охмелев до одури, попа;дали около бассейна, еле выбравшись из него. По улицам пьяные эльфийки, сбросив с себя одежду и всякий стыд, катали огромные бочки из подвалов Правителя. И всякая желающая женщина могла зачерпнуть тысячелетнего вина и выпить за здоровье царицы, принцессы и за мир, в котором не будет места этим гнусным животным, способным только работать, есть и совокупляться.

Тысячелетнее вино свалило с ног даже бывалых эльфиек. Достойные матроны рыдали по своим домам, забившись в угол и оплакивая своих мужчин – сыновей и отцов. У них отняли даже младенцев мужского пола. А в подвалах и погребах эльфы, освободившись от пут и оправившись от шока, начали соображать, что произошло. И когда до них дошла мысль о перевороте, стали думать, как выбраться из заточения. А главное, куда потом идти.

Те, кто хорошо знали историю города, вспомнили период женского правления. Талос, сидя на полу, собирался с мыслями. Видя, как растеряны сильные и смелые тролли, он вспоминал о противостоянии мужчин и женщин в прошлом. О том, что ему рассказывал отец и учителя в школе, о жестокости эльфиек. Теперь он это увидел наяву.

Юноша давно находился в этом аду. И успел не только понять, но и принять новое отношение к женщине. События, повергшие всех в ужас, только избавили его от страданий, унижений и боли, которым он подвергался последние полгода.

Талос молча просчитывал, что необходимо сделать, куда бежать. Он понимал, что укрыться в городе у них не получится, поэтому необходимо покинуть Эллонт.

Он думал, как выжить в лесу и что для этого надо. Юноша осознал, что нельзя оставлять ни одного представителя мужского пола. Шумевших мужчин, рыдающих стариков и кричащих младенцев и детей остановил сильный и громкий голос Талоса:
– Всем тихо! Надеюсь, вы поняли, что произошло?! Власть захватили женщины, а в их мире нет места ни старику, ни младенцу. Им нужны рабы и рабочие руки. Посмотрите друг на друга. Каждый тролль крепче и сильнее десятка эльфиек. Никто из вас не поднял руку на своих дочерей и жен.

Но не мы, а они празднуют победу. Завтра они проснутся от похмелья и не найдут в городе ни одного мужчины. Они останутся сами в их женском мире. Без таких ненавистных им  «ЖИВОТНЫХ».

Мудрецы прошлого говорили: «Бойтесь своих желаний, ибо они имеют свойство исполняться!» Их сегодняшняя победа завтра обернется страшным похмельем. И это будет наша победа. А окончательную победу мы одержим, когда построим новый Эллонт.

Вы все мастера в своем деле. Так неужели вы не сможете построить новый город? Мы сейчас выломаем двери и освободим всех до единого узников. Потом бросаемся маленькими группами по десять-двадцать человек к мастерским, забираем все инструменты и уходим в лес. У нас есть руки и умения, мы построим новый Эллонт.

У нас на руках наши младшие братья и старики, им необходимы тепло и уют, и мы должны сделать им достойное жилье. Хорошо бы увести стада и всех лошадей, чтобы эльфийки не могли послать за нами погоню.

Талос назначил крепких малышей нести младенцев и вести стариков и десяток сильных юношей охранять их до прихода в лес, особенно обратив внимание на то, что бы они забыли, что перед ними женщины и девочки, с которыми они бегали по улицам города и ели из одной кастрюли.

– Забудьте все это! Через месяц они вас без жалости посадят на кол или разорвут конями, или – того хуже – отрежут вам ваши колотушки и заставят их съесть.

Крепкие юноши, распределив роли, приготовились к атаке на дверь. Но она тихо открылась, и в проеме показалась заплаканная мать Талоса. Она шепотом сказала, что девицы перепились и заснули.

Отряд, связав пьяных женщин, бросил их в подвал. Тролли рассыпались группами и стали освобождать пленников, распределяя задания. Когда последние мужчины были освобождены, из города потянулась длинная процессия.

Гремели телеги, груженые провиантом и снедью, лошади, груженые мешками, ржали от непосильной ноши. Ослы и быки тянули повозки с тяжелыми инструментами. Коров гнал погонщик, уводя их из Эллонта. Стада овец и коз гнали мальчишки. Совсем крохи уводили из города гусей.

Шум стоял такой, что проснулся бы мертвый. Но тысячелетнее вино, созданное древними виноделами, излило на женщин гнев Предков, погрузив их в непробудный сон. Ни одна
эльфийка не пошевелилась. Приходилось некоторых оттягивать подальше от дороги, чтобы их не затоптали животные.

Десятки тысяч мужчин прощались со своей прошлой жизнью. Тысячи телег увозили все дорогое, что напоминало о великой истории великих Родов. Огромные стада домашней скотины
вышли из города. Старцы грузили на телеги книги и фолианты, бесценные реликвии, гордость народа, спасая мудрость и славу эльфов. Из оружейных комнат было собрано все оружие
и стяги. Доспехи героев прошлого со следами битв за Эллонт были бережно уложены на телеги и повозки.

Мужчины вывозили из города свой мужской мир, что поможет им начать новую жизнь и построить Новый Эллонт.
Шок, который они испытали в первые часы, прошел. Теперь в их сердца закралась глубокая боль. Им не верилось, что дочери и жены все последнее время копили силы и ненависть к своим отцам и братьям, чтобы уничтожить счастливый мир, в котором они родились. Боль сменилась ненавистью и отчаянием. Отчаяние сменилось жгучим желанием построить новый счастливый город, в котором никогда не будет предательства и измены.

Каждый мужчина понимал, что имеет силу, опыт, знания, чтобы быстро построить Новый Эллонт. Каменщики и плотники, гончары и кузнецы, ткачи и мельники – все были исполнены решимости восстановить прошлую жизнь.

Держа в руках своих маленьких мальчиков, они понимали: другого выбора у них нет. Их встретили группы мужчин, которые успели вырваться раньше и помогли им нести ношу.

Страшная картина: половина населения со всем скарбом уходит из прошлой счастливой жизни. Но никто не роптал, только малыши и младенцы хныкали, не понимая, что произошла катастрофа и прежнего мира, с мамами и сестрами, уже не будет. Они шли и шли, смотря себе под ноги, не чувствуя усталости.

Дорога, сделанная их руками, перевела их через красивый мост и уводила в туманную даль. Затихший город скрылся в дымке. Тяжести мужчин не пугали. На них давило страшное чувство опустошения души, из которой вырвали большую часть их мира. Дойдя до далекого леса, процессия встретилась со своими родственниками. Мужчины обнимались и искали
своих детей и отцов.

Воссоединившись, семьи двинулись дальше. Им казалось, чем дальше они уйдут от оскверненного Эллонта, тем меньше будет их боль. Видеть каждый день город, который выстроен руками Предков и обустроен их руками, они не могли.

Только когда Эллонт стал далеким белеющим пятном на горизонте, они остановились, выбрав место для поселения около векового леса. Костры согревали замерших детей. Около них сновали
повара из харчевен, готовя ужин для малышей и стариков.

Эллона рыдала на плечах мужа, взирая на бедствие эльфийского Рода. Легас смотрел на свой народ и искал глазами Правителя, который объединит мужчин, организует и начнет устраивать
новую жизнь. Медлить нельзя. Скоро женщины проснутся, и тогда от них можно ожидать всего, что угодно.

Легас и Эллона разделились и бегали в толпе, ища Старма. Поиски не увенчались успехом. Но вдруг они увидели, как Талос властно раздает команды и организует людей. Мужчины
быстро разобрали инструменты и стали валить деревья и копать защитный ров. Сильные и могучие тролли с радостью накинулись на работу. Казалось, что сил у них утроилось.

Опасность, исходящая из голов женщин, подстегивала их ускорить работу. Богатыри носили бревна на плечах, не замечая их веса, и всаживали их частоколом на краю рва. В лесу скрипели и валились деревья. Мужчины, быстро освобождая стволы от веток, делали заготовки.
Топоры не смолкали целый день. Но никто не замечал усталости.

Дети перестали плакать, когда Эллона начала с ними играть. Им, похоже, это приключение начало нравиться. Сытые и довольные, они бегали за Эллоной, пели песни и строили домики из веточек деревьев. Они так увлеклись своим занятием, что не заметили, как вокруг лагеря вырос частокол и огромный ров.

По бокам были поставлены большие сторожевые башни. Лес вокруг лагеря был повален, столяры и плотники занялись устройством жилищ и мастерских.

Когда первые бараки были сделаны, утренний туман сменился моросящим дождиком. Эллона быстро завела детишек в защищенные от дождя помещения.

Стоя под навесом над дверью, она любовалась, как сильные мужчины, оголенные до пояса, смеясь и играя мышцами, невзирая на дождь, строили новый город. Талос быстро и четко отдавал распоряжения, суетясь под проливным дождем, а мужчины их быстро выполняли. Город рос на глазах. В умелых и сильных руках мужчин инструменты играли.

Эллона думала: «Какие же женщины ду-у-уры!»

Легас, вбивая колышки и размечая строения, ей мысленно ответил: «Да! Но моей женщины это не касается!»

Эллона улыбнулась. Она была рада, что ее мысленная связь с мужем не прекращается, несмотря на расстояния и занятость.

«Моя прелесть! Занимайся малышами, им сейчас нужна женская рука! А ты единственная адекватная женщина в Новом Эллонте!»

Эллона «ответила»: «Не волнуйся, милый! Крошки заснули, уставшие от переезда и игр. Подростки устраивают кроватки для младших мальчиков. У нас тоже все, кроме меня, «заняты».

Легас и два других Старца, спеша и суетясь, переносили древние книги и фолианты под крыши, спасая от дождя.

Эллона спросила подростков: – Не хотите помочь Патриархам переносить книги? Стройтесь в цепочку и передавайте их из рук в руки.

Детвора вырвалась из-под крыш и со смехом рассыпалась цепочкой до защищенных строений. Телеги с книгами быстро опустели, на их смену подогнали новые с раритетами и знаменами. Освободившиеся повозки, отправлялись на помощь мужчинам, перевозить бревна и доски.

За один день лагерь был окружен рвом и частоколом. На высоких башнях появились зоркие подростки, которые наблюдали за горизонтом. Но работа не прекращалась, пока повара не стали настойчиво звать мастеров на обед.

Мужчины, быстро похлебав наваристый суп, получали распоряжения и предлагали свои варианты устройства быта. Побросав посуду, они поспешили продолжить работу. Повара сказали Талосу, что необходимо провести в лагерь воду.

Юноша, собрав сотню сильных мужчин, объяснил задачу. Они помчались к лесу с лопатами и ломами. За час русло ручья было повернуто в сторону лагеря. В центре выросло озерцо, обложенное массивными камнями. Еще несколько усилий, и вода устремилась в рукотворный водоем. Из него ручей побежал дальше. Пройдя через селение, вода обрушилась в ров, заполняя его. Через ров был перекинут подъемный мост. На пригорке начала расти новая ветряная мельница, раскинув свои крылья. Бревно за бревном укладывалось в жесткие конструкции новых зданий.

Воодушевленные своим трудом, мужчины не знали усталости. Каменщики, устроив в домах очаги и печи, затопили их, согревая малышей и озябших под холодным дождем мастеров. Закончив с печами в домах, они начали сооружать горны для кузнецов, печи для гончаров, духовые шкафы для пекарей.

Дождик, оплакавший разрушенный мир, закончился. Выглянувшее из облаков солнце быстро высушило землю и спины мужчин. Родился новый город.



Глава 11

А в старом Эллонте потихоньку начали просыпаться девицы и женщины. Сильная головная боль сводила их с ума. Они безвольно бродили по городу, ища мужчин. Но в городе их больше не было. Только один был заточен в городскую башню – муж царицы, отец принцессы и Верховный Правитель Эллонта. В разорванных одеждах и в крови он ждал судилища над собой.

Во дворце тоже началась жизнь. Голые девицы очнулись от похмелья и бесцельно скитались по залам. Из бассейна вытащили утонувших в вине эльфиек.

Проснулись царица и принцесса, спавшие в обнимку на супружеском ложе Старма. В их головах стучал молот. Налив себе вина, они жадно осушили бокалы, утоляя страшную жажду. Почувствовав себя лучше, с радостью подошли к окнам, оглядывая свои владения.

Теперь они были Верховными Правителями эльфийской империи. Одевшись, они спустились на ступени дворца, где их уже ждали сотницы. Из докладов они узнали, что город под их полным контролем. Но мужчины все до единого сбежали. Они забрали все свои железки, оставив самое ценное – казну – им.

Царица вскипела от негодования. Пылая злобой, ухмыльнулась:

– Ну, один мужчина не смог сбежать! Соберите всех на площади, будем его судить за годы рабства женщин.

Площадь заполнилась девочками, девушками и женщинами. Они явно поправили здоровье новой порцией вина и, балагуря, ждали зрелища. По распоряжению царицы около Дерева Предков устроили помост для судилища. Сквозь толпу пьяных девиц провели растерзанного Старма.

Каждая эльфийка в безумном экстазе била его, пытаясь вырвать из его головы волосы. Растерзанного Государя вывели на суд женщин и поставили на возвышавшееся хлипкое сооружение.

Царица и ее дочь, ликуя, вышли к толпе и сказали свою речь, которую они заучили еще задолго до переворота.

– Вольные женщины! Теперь вы свободны от рабства в собственном городе. Теперь никто вас не сможет заставить делать то, чего вы не хотите. Никто не будет вас использовать как машину для рождения новых серых и мерзких троллей. Животные, которых мы называли мужьями, не станут больше насаживать вас на свои вонючие члены, получая блаженство, пока вы страдаете и плачете. Никто больше не будет вас силой брать из дома матерей и отдавать на растерзание похотливым
животным. Древние амазохи показали нам, каким должен быть мир. Но мы сделаем мир еще лучше, чем древнее племя воительниц. Тролли думают, что, сбежав, они будут жить спокойно без нас. Они заблуждаются. Мы их всех переловим и заставим работать. И чтобы навсегда покончить с рабством эльфиек, мы должны разрушить подземный дворец и завалить Озеро мужской похоти.

Царица отдала приказ, и сотня женщин с криками побежала в подвал дворца. Мейра с радостью пригласила на ступени постаревшую уже женщину. В ошейнике изгнанной из города она гордо поднялась и стала рядом с Правительницами, хитро разглядывая площадь. Она внутренне ликовала, вспоминая, как на этой же площади горожане устроили судилище над ней.
Как ее заковывали в ошейник, который она не в силах снять до сих пор. А теперь она раздает указания царице и принцессе, стоя на том же месте, где стояли Старцы и Правители.

– Эту достойную женщину изгнали из Эллонта Легас и Эллона умирать от голода среди диких животных, одними из которых были ее муж и свекор. Но она выжила и пришла в наш город, чтобы восстановить справедливость. И эта справедливость наконец восторжествовала.

Царица долго говорила, заражая оптимизмом пьяных женщин. А безумная сотня девиц ворвалась в подземный дворец. Вначале, замерев от красоты и разглядывая убранство, они бродили по залам, любуясь совершенством эльфийской архитектуры. Они лишили себя блаженства на Озере, когда отказывали юношам в женитьбе. А теперь они вольны посетить это Озеро без глупых разрешений мужчин и даже это разрушить.

Помахав палками, они смогли только побить посуду и предметы убранства. Крепкие стены, гранитные колонны, ажурные своды остались целыми.

Устав с похмелья, они решили воспользоваться интерьером для своих утех. Распоясавшиеся девицы разделись и принялись ублажать друг друга. Демонстративно надругавшись над священным местом, они плескались в Озере, но, разгоряченные обстановкой, только начали свои игрища.

Девицы, не стесняясь своей похоти, перешли границы дозволенного в подземном дворце.
Разгорячившись до предела, они выломали элементы ажурных мраморных решеток, которые, по их мнению, были пригодны для утех. Девицы дурачились и гонялись друг за дружкой, тыча ими в ягодицы своих подруг, а потом, завалившись на ложа, уже не стесняясь, вводили их себе и подругам в интимные места.

Визжа от нахлынувшего сладострастия и смеясь над «глупыми Законами Предков», они вонзали до экстаза полированный мрамор в свое лоно, ничуть заботясь о безопасности.
Их не смущали ни размеры, ни толщина мраморных игрушек. Никто не жаловался на слишком тесное погружение.

Наоборот, пьяные от вина и от похоти, они отламывали все более грозные куски и, стеная от прилива эмоций и беспредельной свободы, находили им лучшее (как им казалось) применение, смеясь над стонами подруг, не заботясь о сохранности промежности.

Разгорячившись, они почти по самый локоть запускали свои руки друг дружке в промежность и, шевеля пальцами внутри, приводили себя в исступление.

Боявшиеся мужских органов, они страстно и самозабвенно запихивали в себя гораздо большее, не жалуясь на размеры. Наоборот, их еще больше возбуждали огромные размеры полированного мрамора и руки подруг, скрывающиеся в их телах. Истошные вопли и крики огласили поруганную Святыню.

А на площади началось судилище над Стармом. Царица обратилась к своему растерзанному мужу:

– А для тебя, похотливое животное, у меня есть подарок!

Она подала знак, и на помост принесли и закрепили бревно с заостренным концом.

– Хочешь почувствовать, что ощущает женщина, когда животное вроде тебя пронзает ее лоно?

Старм был готов к любой другой казни, но быть позорно насаженным на кол на глазах у своих дочерей… он не должен позволить им это сделать. В голове у Старма промелькнули слова Старца:

«Станешь отвлекаться на бабьи слезы, не заметишь, как будешь плакать сам. И не найдется ни одного эльфа, который поймет тебя, будет тебе благодарен и пожалеет».

Горькое прозрение наступило поздно. Оглядевшись по сторонам, он не заметил ни одного доброжелательного лица. На него смотрели горящие ненавистью женщины. Ни одного мужчины не было рядом.

Мысль о том, что всех эльфов постигла его участь, привела его в отчаяние. По окровавленной щеке потекла скупая слеза. Он вспомнил жесткие слова Легаса:

«…если Правителю нужен Правитель над ним, то он занимает чужое место»…

                ***

Профессор тяжело вздохнул, глядя на обескураженных учеников, ужасающихся подробностям трагедии. Проходя мимо парт, он обращался ко всем и к каждому, вглядываясь в их лица:

– Легас и Эллона стали государями потому, что по;том и кровью заслужили это право и эти обязанности. Сохранили Эллонт и с таким же усердием его восстанавливали. Старму и Мейре досталось «готовое» государство, только потому, что лучшей кандидатуры не нашлось. Так сказать, «по наследству».

Успокоившись в прочности устоев, выстраданных дедом, внук расслабился, поддерживая лишь хрупкое равновесие в городе. Но жизнь – это крутая лестница. По ней можно либо подниматься вверх, улучшая и укрепляя оставленное «в наследство», либо кубарем скатываться вниз. Замереть и отсидеться, почивая на лаврах Предков, на лестнице невозможно. Тем более не до;лжно это делать Государю, за плечами которого народ, тысячелетняя история Родов, слава и величие Пращуров.

                ***

Замолчав, учитель погрузился в тяжелые раздумья. На его скулах играли желваки. Колючий взгляд в пустоту под густыми сдвинутыми бровями стал потерянным. Тяжело и печально он
продолжил повествование:

Его окружили девицы, предвкушая зрелище, и стали подходить все ближе. Он заметил у одной из них меч и выхватил его. Стоя с клинком перед обезумевшими женщинами, он подумал, что сможет прорваться сквозь толпу через город, но тогда погибнет множество эльфиек. Оставлять после себя такую славу он не мог себе позволить.

В его голове прозвучало: «Пора освобождать чужое место!» Старм, наставив в грудь меч, упал на него к ногам ошарашенных девиц. В толпе послышались роптание и шум…

В классе повисла тишина. Было слышно, как стучат молодые здоровые сердца, наполняясь скорбью и негодованием. А в их мощных телах закипает кровь, стучась в виски болью за эльфийский Род. Профессор тихо, не скрывая омерзения, продолжил:

…Старуха с ошейником, подойдя к царице, прошептала ей что-то на ухо и захихикала. Царица со ступеней приказала:

– Это ничего не меняет! Он лишился блаженства быть насаженным на кол! Но мы себя не лишим блаженства видеть зверя, насаженного на кол!

Девицы брезгливо сорвали с бездыханного тела Правителя одежды и, не скрывая омерзения, насадили его на острое бревно.

– А теперь вывезите помост за пределы города и поставьте у дороги, чтобы мужчины видели, что им грозит, если они вернутся!

Помост с телом растерзанного Правителя пьяные эльфийки, гогоча, понесли сквозь улюлюкающую толпу одуревших женщин. В угаре веселья девицы установили место казни у дороги недалеко от ворот и вернулись на ликующую площадь…

                ***
Профессор замолчал. Ему тяжело давались слова, которые ещё надо было найти, чтобы описать всю эту мерзкую картину цивилизованным языком. Повисла тяжелая и скорбная тишина. В классе был слышен только скрежет крепких зубов молодых троллей, воспринявших трагедию Рода как свою собственную. Играя желваками, они продолжали слушать, погружаясь в ужас апокалипсиса:

- А в подземном дворце охмелевшие в хлам девицы уже не соображали, что делают. Неизвестно, чем бы это закончилось, может быть, обезумев от сладострастия и разврата, они разорвали бы себе все, что участвовало в их беспредельных утехах. Но Священное Озеро покрылось рябью, стены задрожали, из стеклянного купола начали сыпаться фрагменты. Пол под девицами покрылся трещинами, задвигался как спина невиданного, разъяренного животного, негодующего от мерзости, творящейся в Священном месте.

Те девицы, что отдыхали от мраморных дружков, увидев это, с криками ужаса побежали мимо бурлящего озера в тоннель, который начал осыпаться. Девицы, жадно насаживающиеся на огромные куски полированного мрамора, ничего не замечали, кроме раздирающего их плоть дикого восторга, граничащего с помешательством. Последнее, что они услышали, – это страшный гул обвала, похоронившего их с кусками мрамора между ног.

Спаслись только несколько девиц. Они выскочили голыми на ступени дворца Правителя и прошептали царице о случившемся. Та от них отшатнулась, видя их запыленные тела и стекающую по ногам кровь из их лона и воронки. Толпа, ошарашенная появлением голых перепачканных девиц с окровавленной промежностью, зашумела.

Они не услышали шума обвала. Но сильные толчки заставили их замолчать. Повисла секундная тишина.

Уйдя из-под ног, земля затряслась и покрылась трещинами. Грохоча, посыпалась черепица с домов, раня и убивая упавших на землю девиц. Огромная глубокая трещина разделила город пополам, как будто ее прорезал гигантский невидимый нож. В ее глубину, визжа, падали женщины. Паника накрыла Эллонт.

Мечась из стороны в сторону, они затаптывали слабых и раненых. В пыли разрушений никто не видел под ногами обмякших тел. Опомнившись и маневрируя между рушившимися домами и трещинами в земле, уцелевшие женщины, сломя голову, бежали из города. Но их настигали
падающие стены и трещины в земле, глотавшие своих жертв, как невиданное гигантское чудовище, смыкаясь над ними и заглушая последние душераздирающие крики.

Весь гнев Предков обрушился на оскверненный мерзостью город и на обезумевших женщин. Падали стены прекрасных дворцов, погребая под собой эльфиек. Рушились величественные башни, как игрушечные домики из песка.

Стены, безжалостно убивая бегущих девиц, рассыпались в пыль. Трещины глотали разверзшейся бездной зазевавшихся эльфиек и смыкались, как челюсти, перемалывая кости своих жертв.

Только Дерево Предков, дрожа ветвями и осыпая никому не нужные плоды, стояло незыблемо, держась огромными корнями за трясущуюся землю.

Бегая в суете паники, никто не заметил, что на островке относительного спокойствия около
дерева размытыми силуэтами стояли три Старца. В белоснежных одеждах, грозно смотря на обезумевших эльфиек, они, казалось, руководили разрушением. Посланцы Предков, убедившись в том, что оскверненный женщинами Эллонт полностью разрушен, растворились в пространстве белым облаком.

Тысячи девиц успели вырваться из города в бескрайние поля. Пробегая мимо тела растерзанного ими Правителя, они с ужасом смотрели на то, что они натворили. Под настилом земля расступилась, и место казни погрузилось в землю, погребая последнего Правителя славного города Эллонта.

Как по команде земля перестала трястись.

Женщины в ужасе оглянулись. Клубы густой пыли взмыли к небесам, скрывая из виду руины разрушенного до основания города эльфов.
                ***
Профессор подошел к окну, всматриваясь в туманную даль. Он сотни раз рассказывал эту историю своим ученикам и каждый раз не мог сдержать слез. Позволить юношам увидеть себя плачущим он не мог. Глотая горечь утраты, нарочито спокойным голосом, не выдающим душевного волнения, он продолжил:

– Эту же картину наблюдали мальчишки со сторожевых башен Нового Эллонта. Белеющий вдалеке город вдруг окутался дымкой, и послышался далекий гул. Несколько раз их тряхнуло на башнях, но крепко сцепленные бревна выдержали удар, и ни одно строение Нового Эллонта не разрушилось.

Солнце, готовое коснуться линии горизонта и снова пойти к зениту, вдруг стало погружаться за горизонт. Тролли замерли. Природа притихла. Не колыхалась ни одна травинка. Пение птиц прекратилось – они в испуге замолкли. Землю начала накрывать невиданная доселе темнота.

Опустилась прохлада ночи, рассыпав по бездонному иссиня-черному небу россыпи звезд. Но мужчины зажгли костры и, прекрасно ориентируясь в темноте, продолжали благоустройство жилья. Им некогда было любоваться красотами звездного неба. От их работы сейчас зависела судьба их детей и стариков.

А девушек и женщин, вырвавшихся из города, темнота застала врасплох. Глаза слипались, ноги подкашивались. Они потеряли ориентацию в пространстве, из последних сил наломав колосьев, устроили себе постели посреди поля и вповалку улеглись спать, обнявшись. Холодная ночь заставила их дрожать, но никто из девиц не проснулся. Мальчишки, прекрасно видевшие ночью, как днем, доложили о том, что видят множество женщин недалеко от лагеря.

Отряд мужчин, вооружившись, перешел ров и направился к эльфийкам. Жалкое зрелище предстало перед их взором. Тысячи девиц вповалку лежали друг на друге. Мужчины пнули
некоторых, но те даже не шелохнулись. Их начали теребить, но без результата. Мужчины хлестали их по щекам, но у тех даже не изменилось дыхание.

Тролли посмеялись и пошли в лагерь, выставив охрану: – Вы тут посидите, пока они начнут
просыпаться. А то они проснутся в желудках зверей!

Десяток вооруженных юношей окружили лежбище девиц и стали всматриваться в темноту, прислушиваясь к шорохам.

А в лагере обсуждали невиданное: солнце ушло за горизонт и не выходит. Но мужчины, у которых цвет кожи был серым, хорошо ориентировались в темноте. А у молодых мальчиков зрение в темноте было даже лучше, чем на солнце. Но Легас, Эллона и другие мужчины старшего возраста совсем не ориентировались в потемках, и у них слипались глаза.

Эллона повела уставшего Легаса спать. За ними последовали другие пожилые эльфы, первый и последний раз посмотрев на прекрасное звездное небо. Только коснувшись постели, они забылись сном.

Мужчины, перекликаясь, охраняли спящих женщин, шутили над их беспомощностью: – Тут такая красавица бесстыже раскинула ноги, что я уже не могу!

Другой мужчина крикнул: – Ежики – это опасно?

Смеясь, ему ответил огромный юноша: – Ты только следи, чтобы они не залезли им под шкуру! А то родят что-нибудь маленькое и колючее!

Другой, исподлобья смотря на мерзкую картину, пробурчал в ответ: – Они сами маленькие и колючие!

Так, шутя и веселясь, мужчины заметили, как на горизонте посветлело и всеми цветами заиграл рассвет. Солнце краешком показалось из-за горизонта.

Женщины начали шевелиться, шуршать платьями. Юноши, наоборот, начали зевать,
их веки потяжелели и ноги стали вялыми.

Старший зевнул и сказал: – Все! Я засыпаю на ходу! А женщины, похоже, приходят в сознание! Пошли в город! Теперь им ничто не угрожает!

Мужчины, еле волоча ноги, добрались до бараков и упали замертво на доски топчанов. За ними подняли мост через ров, заполнившийся водой. А Старцы и носители облика эльфов из старшего поколения бодро пробудились от сна. Они обошли все покои, смотря, как мужчины крепко спят непробудным сном.

Не став им мешать, они вышли на просторы нового города. На сторожевых башнях мальчики неистово пели песни громкими голосами, из последних сил сопротивляясь накатывавшему на них сну. Пожилые эльфы сменили их и, похвалив за ответственно выполненную работу, с благодарностью отправили спать в нижние этажи башен.

Легас и Эллона, стоя на стене над поднятым мостом, с горечью наблюдали за тем, как рассеивается облако пыли над далеким разрушенным городом. Плоды трудов сотен поколений мужских рук канули в небытие, как будто их не было. Поруганное величие эльфийского Рода, устоявшее после нашествия даишей, было разрушено за один день кучкой обезумевших девиц.

На лицах Старцев было безмерное страдание. Колючие взгляды, устремленные вдаль, наполни-
лись слезами страшной потери, а на скулах ходили желваки, скрывавшие внутреннее рыдание.

Только Эллона не смогла сдержать слез, уткнувшись в плечо родного ей эльфа. Но она понимала, сколько слез сейчас изливают мужчины в своих душах, видя крах своих трудов.

Чтобы не травить душу бесполезными терзаниями, Старцы занялись заботами Нового Эллонта.
Их молчаливый разговор не прекращался ни на миг. Не говоря ни слова, они рассуждали о проблемах Нового Эллонта, о случившихся переменах: «Ты заметил, мужчины с серой ко-
жей спят днем, а ночью видят лучше, чем мы! А эльфы с белой кожей спят ночью, а бодрствует днем».

Легас подумал: «Я сам об этом думаю! После того, как солнце начало заходить за горизонт, мир поделился на день и ночь, на спящих днем и спящих ночью. Нам надо продумать, как устроить охрану города от тех, кто спит ночью, а днем бодрствует.

Носителей облика эльфов осталось несколько десятков. И все они старики вроде меня!
Эллона ущипнула Легаса и, улыбнувшись, подумала: «Всем бы быть такими стариками, как ты! Да и наши Старцы, ушедшие в Покои Предков, доказали, что внешний вид очень обманчив! А ты даже не приблизился к их возрасту! Да и я, может быть, еще рожу тебе сыночка!»

Легас тяжело задумался: «А если дочку?»

Эллона с болью вздохнула.

Женщины проснулись посреди поля. Кто-то завизжал, очнувшись от сна в муравейнике. Кто-то стонал от дикой головной боли. Кто-то мучился тошнотой. Держась за голову от похмелья, они вспоминали, как оказались здесь: – Какой ужасный сон мне приснился!

Но потихоньку сознание начало возвращаться к девицам. Они с ужасом смотрели в сторону города. Кто-то начал плакать, кто-то – рвать на себе волосы. Прозрение пришло быстро, и оно их не радовало. Ошеломительная правда щемила под сердцем, взрывая сознание от невозможности что-либо исправить.

Женщины поднялись и в растерянности пошли в город. Пригород их встретил разрушенными до основания домами. Городские ворота и стены рассыпались и зияли провалами. Трещины, пройдя сквозь стены города, страшили глубиной.

Девицы, пробираясь через руины, не слышали ни стонов, ни плачей. Население умерло под развалинами Эллонта. Повсюду витал запах смерти, и лужи крови вытекали из-под груд камней, досок и черепицы, перемешанной с домашней утварью. Походив по улицам, эльфийки собирали сохранившиеся ценности, золотые украшения и зеркальца, платья и прочую женскую мелочь.

Последний раз взглянув на руины, они молча пошли из города, неся свой драгоценный скарб. Живыми остались только те девушки, которые успели выскочить из Эллонта. И им предстояло теперь позаботиться о себе самим.

Женщины начали спорить между собой. Одни говорили, что надо покаяться и вернуться в город. Другие, опасаясь гнева Предков, говорили о том, что надо основать поселение вне руин Эллонта.
В спорах и оскорблениях они перешли к открытому обвинению друг друга в случившемся.

Перекладывая вину друг на друга, они устроили драку. Девушки, таская за волосы своих вчерашних подруг и любовниц, царапались и кусались. Перепачканные в грязи после оплакавшего трагедию Эллонта дождя, они, злобно смотря друг на друга, тяжело дышали, набираясь сил.

Не получив разрешение проблемы после драки, они начали снова спорить. С каждой минутой повышая голос, они снова сорвались на оскорбления и на потасовку.

Разорвав на себе одежды и в кровь исцарапав лица, они снова разошлись, злобно озираясь. Опять не получилось решить проблему. Они стояли посреди пшеничного поля, голодные и злые.

Новые попытки найти решение снова и снова приводили к драке. Никто из женщин не слышал собеседницу. Им было важно только их царственное и самое главное мнение.

Раньше эта злоба была направлена на мужчин, выплескиваясь в самых мерзких своих проявлениях от лжи и хитрости до жалобных слез и многообещающих кокетливых улыбочек. Но мужчин рядом не было. А на вчерашних подруг это не действовало. Они сами были такими же.

В результате женщины, рассорившись, побрели маленькими группами, сумевшими хоть в чем-то договориться, к далекому лесу. Но даже эти маленькие группы продолжали между собой спорить и ругаться, разделяясь на еще более мелкие.

Девушки, бормоча под нос, разговаривали сами с собой, доказывая себе, что виноваты все, но только не они. Оправдав себя в своих же глазах, они, подняв взоры, увидели укрепленное поселение, выросшее за один день, пока они бесновались в городе.

Пройдя десяток лиг, они увидели глубокий ров, заполненный водой, ощетинившийся ряд острого частокола. Высокие бревенчатые стены поселения отделяли их от достаточно комфортного жилья и делали неприступным город для любого вооруженного врага. В домах дымились трубы, разнося по округе запахи пекущегося хлеба и томящейся на медленном огне каши. Тепло и уют, согласие и мир царили в новом Эллонте. Но поднятый мост прервал всякую связь с остальным миром.

Легас и Эллона, пожилые эльфы, стоя на башнях, взирали на бесцельно блуждающих вокруг рва девиц. Они не могли перейти ров: скользкие от дождя берега и глубокая вода грозили утопить попавшую в ловушку эльфийку. Никакого оружия при них не было, и девицы пустили в ход главное свое оружие – лесть, коварство и слезы. Может быть, на молодых эльфов это подействовало бы, но на стенах поселения стояли пожилые эльфы, хорошо знающие женские уловки и уставшие от безрассудства девиц.

Для них показное раскаяние женщин было мерзкой попыткой снова воспользоваться плодами тру-
дов мужчин. С суровыми лицами они смотрели на ложь и лицемерие, царившие за рвом. Девицы были готовы на все, лишь бы проникнуть в город, в уютное тепло. Они бесстыдно оголялись
перед стариками, обещая неслыханное наслаждение, строили им глазки. У умудренных жизненным опытом Старцев это вызывало только отвращение.

Женщины, убедившие себя в том, что мужчины бесчувственные, похотливые животные, готовые на все ради женской плоти, не понимали, почему их «чары» не действуют на них.

Они снова и снова трясли бедрами и грудями, оголяли ягодицы, показывая Старцам свои изящные формы. Но мудрые эльфы думали про себя: «Насколько низко пали женщины, если думают, что мужчине нужно только отверстие в их телах, куда бы он мог засунуть свой ДЕТОродный орган».

Эллона смотрела на все это с отвращением, готовая исторгнуть из себя содержимое желудка, и у нее текли слезы от омерзения к самой себе. Легас, украдкой смотря на жену и слыша ее потайные мысли, подумал: «Ну! Ну! Не путай дар Создателей с яичницей!»

Эллона, потупив взор, подумала в ответ: «Мне почему-то стыдно за себя перед тобой!»

Легас, обняв жену и ласково ее поцеловав, подумал: «Милая моя подруга! Ты сотню лет согреваешь меня своим неземным теплом! У меня нет ни единого повода пожалеть о том, что именно я подглядывал за тобой из-за кустов, когда ты поливала своей детской розочкой травку, неловко подняв подол!»

Матрона засмеялась сквозь слезы и сильнее прижалась к руке мужа: «А я только сейчас, глядя на этих бесстыжих девиц, пожалела, что я женщина! Но я никогда не жалела о том, что я твоя жена! Девчачья глупость невесты не в счет!» – и нежно одарила мужа улыбкой.

Легас обратился к девицам: – Ну и что вы тут развели? У стен Нового Эллонта никто никогда не будет торговать плотью! Возвращайтесь в ваш город и наслаждайтесь своей победой.

Женщины зарыдали, пуская в ход свое последнее и, как им казалось, безотказное оружие. Но тут вступила в разговор Эллона:

– Я сама женщина и знаю все ваши уловки, я слышу все ваши мысли, которые роятся в ваших пустых головах, не занятых ничем, кроме заботы о себе любимых. Вы всю жизнь думали о себе. Поэтому вы не можете договориться между собой ни о чем, потому что каждая хочет выгоды только для себя.

А здесь собрались эльфы, которые думали о ваших дедах, отцах, братьях и даже детях. Они думали и о вашем счастье, но вы этого не поняли. Вы сами изгнали мужчин из своей жизни.
Никто из них не посмел поднять на вас руку, иначе бы ваши пустые головы слетели с ваших плеч. А город остался бы целым.

Но ваша глупость легко лечится. Найдите себе укромное место. Постройте сами свои дома. Сами заботьтесь о себе. Научитесь заботиться о ближних. Сами боритесь за свою жизнь. Научитесь заботиться о жизни ближнего. И через некоторое время у вас в голове появятся достойные мысли.

Жить, полагаясь только на свои силы и на силы ближнего – лучший способ привести мозги в порядок. Вас никто не пустит в Новый Эллонт. Не надейтесь! Вы разрушили свой город, разрушите и наш. И ваши чары ни на кого тут не действуют, а только раздражают.

Девица, не сильно перегруженная мыслями, ехидно заметила:

– Но ведь ты тоже женщина! Оставь этот город! Иди с нами и поживи так, как ты нам советуешь!

Эллона грозно, но тихо сказала, перебирая каждое свое слово, чтобы оно врезалось в мозги глупой девицы:

– За всю свою жизнь с моим мужем перед лицом Предков я ни разу не позволила себе усомниться в его правоте! И не мыслила жизни без мужа! Я клялась у священного Дерева Предков быть с ним до последнего своего или его вздоха, а потом перейти с ним в вечность! Я не могу нарушить священный Закон эльфов и последую за ним туда, куда пойдет он! Он здесь! И именно поэтому здесь и я! Вы презрели Законы Предков, и поэтому вам здесь нет места! Идите прочь и
стройте свой мир! Каким он будет, зависит только от вас. Не теряйте времени! Дни стали короткими! Раньше начнете – раньше закончите!

Девицы, опустив головы, побрели в лес, раскинувший свои просторы за Новым Эллонтом.
Отделавшись от девиц, пожилые эльфы собрались на башне над воротами в город. Они строили планы, распределяли обязанности, думали о том, что скоро надо будет собирать урожай. Что надо строить хранилища, стойла для скота, загоны для стада города. Нужны школа, лазарет, помещение для малышей, с которыми будут заниматься старшие дети, пока
отцы будут работать.

Заговорили о Правителе города. Все старики единогласно заметили, что Талос – лучшая кандидатура на этот пост. Он сумел организовать мужчин на благополучный исход из старого Эллонта. Мощная защита поселения – это тоже его заслуга. Пока все были в растерянности, он, нахлебавшись от своей жены, мудро рассудил и спас всех мальчиков и стариков.

Почти всех. За делами по созданию нового мира учтиво не поднималась трагедия Старма, последнего Правителя счастливого города эльфов. Понимающе замалчивалась трагедия
погребенных под руинами матерей, жен и дочерей.

Солнце катилось к закату, красивые разноцветные облака скрывали его уход за горизонт. Как только светило коснулось края земли, в домах города началось шевеление и послышались детские крики, требующие кушать. В котлах уже была готова каша для крох, похлебка для взрослых троллей, а в печах остывал душистый хлеб.

Огромные столы заполнились мужчинами, подростки кормили своих младших братьев. Пока мастера жадно ели, Старцы не теряли времени. Они уже почувствовали, как веки
отяжелели. Быстро рассказывая о визите женщин, они перешли к насущным проблемам. Предложили избрать главой города Талоса, быстро приняли решение мужчин. И дальше уже
говорили с Талосом.

Рассказали ему о том, что женщины и старики теперь будут спать ночью, а днем бодрствовать, а серые мужчины будут бодрствовать ночью, а днем спать, что необходимо организовать защиту города днем. Надежды на стариков нет. К тому же, их всего лишь несколько десятков. Уже с закрытыми глазами они говорили о нуждах поселения, о загонах, об амбарах, о школах.

Талос внимательно слушал мудрых Старцев и Эллону, пока они не заснули за столом. Потом улыбнулся и приказал сильным юношам осторожно перенести их в покои. Заботливые крепкие руки тихо и аккуратно уложили пожилых эльфов на освободившиеся топчаны. И быстро вернулись к Талосу, слушая указания Государя.

А тот уже раздавал очередные задания мастерам. Кузнецы раздули горны и принялись за работу. Столяры делали двери и окна для еще не существующих зданий. Мельники отлаживали работу ветряка и готовились к приему урожая. Каменщики на телегах поехали к ближайшей горе заготавливать камень для долгосрочных сооружений. Гончары занялись заготовкой
глины. Лесорубы, взяв инструменты, целой армией пошли в лес, а за ними потянулись пустые телеги, запряженные сонными лошадьми.

Когда они вошли в лес – увидели жалкую картину. Женщины, девушки и девочки лежали вповалку на сырой земле, скорчившись от холода. Мужчины, обходя их, узнавали своих
родственниц, дочек и даже жен.

Мужское сердце, озлобленное от их мерзости, таяло от жалости, глядя на них. Старший приказал начать валить деревья подальше от женщин, делая полянку, а сам побежал к Правителю.

Запыхавшись, он рассказал об увиденной картине, глядя жалобно в глаза Талосу. Тот услышал боль мужчины за своих неразумных женщин и приказал:

– Те мужчины, кто найдет своих родственников, пусть сделают им на деревьях несколько маленьких домиков для образца. А остальным пусть оставят несколько топоров и пил,
чтобы они сами себе сделали укрытия на деревьях. И нам не накладно, и они будут защищены от хищников. Да, оставь им огниво, луки со стрелами, несколько ножей. Надеюсь, у них хватит мозгов не поубивать друг друга. А пока снесите их в кучу и продолжайте валить лес, заготавливайте бревна заданного размера. Ночи сейчас короткие, а сделать надо много.

Мужчина, обрадованный таким решением, захватив огниво, лук со стрелами, пяток ножей, бросил в мешок несколько буханок хлеба и стремглав помчался в лес. Он отрядил сотню плотников, и они быстро соорудили между веток крепких деревьев широкие настилы, сделали стены и накрыли все это досками внахлест, чтобы крыша не протекала. Сделали лесенки, которые позволят женщинам забираться в домики. Затем затащили своих родственниц в жилища.

Те даже не шевельнулись. Оставлять их в беспомощном состоянии было бы преступлением, не достойным мужчины: любой хищник разорвет их в клочья.

Юноши посоветовались со старшим и решили сделать еще несколько десятков домиков для тех женщин, чьи родственники их не видят, но сделали бы то же самое для их жен.

Пока лесорубы работали за двоих, плотники возводили один за другим дома на самых толстых и высоких деревьях. Быстро затаскивая в них всех подряд эльфиек – «Сами потом разберутся!» – они спешили: рассвет был уже близко. Последние телеги, наполненные бревнами, отправились в город.

Воткнув в пеньки несколько топоров и оставив рядом припасы, мужчины стали возвращаться. Старший оставил лук и стрелы в домике своей жены, надеясь, что она достойно распорядится подарком.

Спустившись с дерева, он из последних сил догнал своих подчиненных. В ворота на полусогнутых
ногах вошли и въехали последние тролли. Телеги, груженные глиной, рудой и камнями быстро разгрузили и распрягли благородных животных. Мощные тросы подняли мост, прервав
всякую связь с миром.

Старцев разбудил засыпающий Талос. В полусонном состоянии он отчитался им о проделанной работе. О том, что сделали плотники в лесу и что смогли сделать мастера за короткую ночь.
Старики подхватили засыпающего на глазах юношу и уложили на свое ещё не успевшее остыть место. И он сладко заснул.

Эллона погладила Государя по голове и услышала в ответ еле слышное урчание. Огромный сильный юноша со здоровенными, мускулистыми руками, сжавшись в клубок, сопел
как ребенок, сунув большой палец в рот.

У Эллоны защемило в сердце от того, что на плечи этого мальчика взвалено даже больше, чем легло на них с Легасом. Ее сыновья тоже постарели, зятья уже не могли выполнять тяжелую физическую работу и были слабыми помощниками. Дериэл стал хорошим архитектором, а Ларгос хорошо управлял садами и полями.

Эллоне не доставало детской нежности и юношеского задора. Ее нерастраченная материнская любовь выплеснулась на этого милого юношу. Эллона и Легас только лишь сохранили старый Эллонт, а этот статный муж строил новый.

Глава 12

Выйдя из темного помещения, Старцы не узнали город. Огромные котлованы уходили в землю на несколько этажей, врезаясь в скальную породу. Внизу уже виднелись арки перекрытия подвальных помещений, сделанные из больших гранитных блоков, соединенных крепким раствором.

Вдали виднелся огромный амбар, в три слоя покрытый крышей. На солнце ровными рядами сохла ажурная черепица из глины. Кирпичи, только что сформованные, сохли пирамидками. Вдали виднелась большая печь для обжига глины. За ночь была проделана огромная работа.

Пожилые эльфы посмотрели на стены города и увидели на них тысячи вооруженных воинов. В полном боевом облачении они грозно стояли на страже, держа в руках копья и мечи. Они медленно двигались, переглядываясь между собой. Ветер колыхал их плащи с гербом города. На нем гордо красовалось Дерево Предков. Солнце играло на их доспехах, отбрасывая яркие блики.

Старцы и Эллона переглянулись и поспешили на стены цитадели. Подбежав к молчаливым
богатырям, они громко рассмеялись. Доспехи Предков, хранившиеся в оружейных комнатах старого города, были надеты на деревянные каркасы и двигались от порывов ветра, создавая полную иллюзию готовой к бою армии. Они грозно смотрели за ров, грозя своим оружием.

Эллона и Легас, переглянувшись, обменялись своими мыслями, улыбаясь находчивости Талоса.

Оставив по одному старцу на башнях, пошли обследовать перемены в городе. В крытых стойлах стояли рядами усталые лошади и спали, понурив головы. Котлы на кухне томились на медленном огне. На столе заботливо были оставлены тарелочки с дымящимся завтраком, покрытые салфетками. В корзинах лежал нарезанный хлеб. В чашках налито парное молоко.

Позавтракав, Старцы занялись разборкой архива города. Легас и Эллона продолжили планирование жизнедеятельности Нового Эллонта. Патриарх ходил по городу и говорил, а
женщина быстро записывала за ним необходимые дела. Когда мысли в голове Легаса иссякли, муж и жена начали свои мысленные разговоры о судьбе эльфийского рода:

«Ты же понимаешь, молодые юноши сейчас заняты строительством. Они самозабвенно трудятся и падают с ног с первыми лучами солнца. Но когда-то кровь взыграет в их жилах, и им необходимо будет искать выход этой энергии!»

«Я сам об этом думаю! Необходимо что-то сделать! Но что, я не знаю!»

«Надо признаться, наши дети и внуки –тролли. Они спят днем и бодрствуют ночью, как настоящие тролли древности».

«Может, в древности произошла такая же трагедия, как в нашем городе?»

«Возможно! Но в книгах об этом ничего не сказано!»

«А наши предки их безжалостно истребляли. Те, что выжили, были изгнаны далеко от границ государства. Никто ведь не видел женщин-троллей».

«Потому что их не было?»

«Да! Последние упоминания о троллях можно встретить только тысячу лет назад. И ни слова об их женщинах. Но сейчас троллями стали наши дети! И они могут подвергнуться такому же истреблению и вырождению, если мы не решим эту задачу! Там, в лесу, сейчас глупое злобное стадо женщин, готовых кинуться в наше селение и разрушить и его. Но они наша надежда! Только они могут рожать новое поколение детей».

«Но пускать их в город нельзя! Зная их власть над мужчинами, мы получим еще один старый Эллонт. Они быстро подомнут под себя юношей. Мы наивно думали, что женщины одумались и искоренили из себя мерзость. Да! На два поколения их памяти хватило. Но их дочери и внучки об этом благополучно забыли. Мы думали, старый город будет вечным счастливым городом. Чем это обернулось, мы видим».

«Нужны новые законы взаимодействия мужчин и женщин. И мы должны это придумать и возвести их в ранг постулатов до того момента, как юноши начнут убегать из города и насиловать всех подряд бесчувственных женщин и девочек. А те не будут об этом знать. Тогда мы получим еще бо;льшую проблему. Они начнут драться и ссориться из-за эльфиек, неся вражду в наш город. И тогда Новый Эллонт взорвется изнутри».

«Давай думать! Но я убеждена, что юноши все равно будут бегать к женщинам в лес! Мы только можем это узаконить и перевести в цивилизованное русло. А как это сделать, надо решать!»

«Некоторые размышления у меня уже есть! Запретить им бегать к эльфийкам мы не можем – значит, надо разрешить. Но надо сделать так, чтобы одну и ту же женщину не посещали несколько мужчин, иначе мы не будем знать, от кого она носит ребенка».

«А что, если ввести закон, по которому мужчина, выбрав себе жену, наденет ей на руку или кольцо, или браслет?»

«А она сдуру его потеряет или подарит своей подруге. Нет, нужно что-то радикальное. Чтобы женщина не могла его снять, а мужчина свое кольцо мог отличить от тысяч похожих
даже во сне».

«Ну, тогда надо что-то на шею! И жесточайший закон, запрещающий посягательство на чужую жену!»

«А что мы будем делать, когда эльфийки будут беременными? Что они будут делать, когда начнут рожать? Они понятия не имеют, как принимать роды! И что будут делать матери со своими детьми, когда родятся мальчики? Задушат ли их от злобы к мужскому роду, или отдадут на съедение хищникам, или в них проснется любовь к мужчинам?»

«Гадать мы не будем! Одна сохранит ребенку жизнь. Другая выкинет его от ненависти! Третья вырастит из него маменькиного сынка в девичьих нарядах. Не известно, что еще может прийти им в голову, не обремененную разумом».

«Надо сделать так, чтобы рожала она у нас в городе в руки отца! Родится мальчик – мы его оставляем у нас. Родится девочка – отдаем ее матери и отпускаем в лес. Только так мы сможем сохраниться как народ и в то же время не отдать женщинам Новый Эллонт на уничтожение».

В таких тяжелых раздумьях Эллона и Легас провели целый день, решая сложные задачи, как сохранить порядок и законность в городе и за его пределами. А женщины в лесу с первыми лучами солнца начали просыпаться.

Кто-то спросонья чуть не вывалился из домика. Кто-то закричал от боязни высоты. Кто-то стал посылать благодарность Праматерям за щедрый дар. Жена старшины увидела лук и стрелы, продукты и нож, лежащие в ее домике.

Внизу уже шумели женщины, дерясь за пищу и таская друг друга за волосы: – Я нашла первой этот хлеб! Значит, он мой!

Другие кричали: – Этот хлеб общий и надо его разделить между всеми!
Они схватили ножи и топоры и, неумело размахивая ими, грозились нанести увечье и себе, и ближним.

Жена сотника Танелла выстрелила в центр ссоры, чтобы не поранить никого,
и прервала перебранку:

– Хлеб разделим поровну. И никакие Праматери тут не при чем! Хватит вам собачиться! Если бы не ваша дурь, мы бы жили сейчас в городе, а не в этих скворечниках. Это наши мужчины, которых мы выгнали из города, построили нам жилье и дали хлеб и инструменты.

Спустившись с дерева и держа под прицелом всех, она заставила разделить хлеб на всех поровну. Получилось по маленькому, но такому желанному и пахучему кусочку, напоминающему прежнюю жизнь.

Женщины, прежде чем съесть, долго его нюхали. У каждой в голове рождались свои воспоминания о разрушенном благоустроенном мире, который существовал еще три дня назад.

Покончив со скромным завтраком, Танелла сказала: – Я в лес за дичью, а вы готовьте костер и займитесь благоустройством жилья, вам топоры оставили не для того, чтобы вы проламывали друг другу головы, а чтобы строили жилье. Домов явно не хватает, и вы должны, смотря на те скворечники, что сделали мужчины, сделать новые.

Злобная фурия Зарина ехидно сказала: – А почему ты командуешь?

Танелла ответила: – Хорошо! Командуй ты! Когда я вернусь с дичью, посмотрим, как ты командовала. И если твои команды меня не устроят, будешь жить внизу. Одна! Но недолго!
Проснешься в желудке у волка или медведя.

Взяв себе в помощь нескольких девиц, она ушла в лес.

Танелла сказала: – Я охотник плохой! Стрел мало! Поэтому, если я промахнусь, смотрите, куда она улетит, и попробуйте ее найти.
Долго они ходили по лесу, выслеживая мелкую дичь, но стрелы летели мимо. Девушки бегали за ними, некоторые удалось найти. Но стрел становилось все меньше, а дичи они еще не настреляли.

И уже были готовы повернуть назад, как вдруг сквозь валежник на них вышел огромный медведь. Немного постояв, он пошел на девушек на задних лапах. Они завизжали и бросились бежать, но Танелла громко им крикнула: – Кто побежит, выпущу стрелу и не промахнусь в ваши глупые спины!

Девушки замерли, смотря, как Танелла туго натягивает лук, целясь между глаз медведя. Он, все ближе и ближе подходя к ней, грозно рычал. Когда до зверя оставалось три-четыре шага, Танелла одну за другой выпустила все имеющиеся стрелы, но рассвирепевший хищник, пошатнувшись, с утыканной рычащей мордой, продолжал идти на нее. Она сделала несколько шагов от медведя, понимая, что не сможет от него убежать, рванулась вперед и, вонзив ему по самую рукоять
большой нож прямо в сердце, увернувшись от размашистой лапы, прыгнула в сторону.

Зверь только чиркнул по женщине, но этого было достаточно, чтобы распороть ей плечо. Огромный медведь сделал несколько шагов и с хрипом рухнул на землю. Девицы с открытыми ртами стояли завороженные, боясь сдвинуться с места.

– Ну что замерли? Помогите! – крикнула им Танелла, теряя много крови из раны.

Девушки очнулись и стали перевязывать ей плечо, но, трясясь от страха, никак не могли это сделать. Кое-как замотав руку, они положили обессилевшую и потерявшую сознание женщину на землю. Одна шустрая эльфийка побежала в лагерь женщин за помощью. Она бежала так быстро, как будто за ней гнались звери, и еще на подлете к лагерю стала кричать. Женщины, схватив топоры и ножи, кинулись на помощь.

Она только и успела сказать: – Танелла медведя убила, а сейчас вся в крови лежит и умирает!

Два десятка девиц прибежали к эльфийке. Зарина посмотрев на Танеллу с усмешкой сказала:

– Теперь ей никто не поможет! Забираем медведя и в лагерь!

Девушки обступили Зарину, но та, замахиваясь топором, пошла на них, приближаясь к Танелле. Тут на ее голову опустилось бревно. Девица, бегавшая за помощью и вначале отстав, успела вовремя, подобрав с земли увесистую деревяшку. Зарина крякнула и упала на землю.

Эльфийки обступили теряющую кровь женщину. Робкая девица вдруг скомандовала: – Берите ее и бегом за мной! – и рванула через лес к стенам города.

Обогнав всех на большое расстояние, она кинулась без страха в ров и, переплыв его, попыталась выбраться, крича: – Танеллу медведь убил!

Ее заметили Легас и Эллона, гуляющие по стенам города. Девица не просила спасти ее, а только кричала: – Танелла умирает! Танелла умирает!

Легас увидел, как из леса четыре девушки бегом несут окровавленное тело женщины. Выхватив меч у железного стража, побежал к воротам. Эллона, выхватив лук и стрелы, побежала за ним.

Времени думать не было, и Легас опустил мост и стал в изготовку, чтобы отразить атаку, за ним стала Эллона: – Что случилось с ней?

Девушка протараторила: – Она убила медведя, а он ее!.. – и заплакала.

К ним уже бежали Старцы, и в их числе доктор. Взяв девушку, они занесли ее в город.

Легас сказал пожилым эльфам: – Вытащите девушку из рва! Третий раз в жизни вижу, чтобы эльфийка рисковала собой ради ближнего!

Заплаканная, перепуганная и перепачканная грязью девушка, шмыгая носом, спросила: – А первые две кто?

Легас, ласково смотря на смелую девушку, не побоявшуюся утонуть во рву, сказал: – Вторая – Танелла! А первая – моя жена Эллона, которая спасла старый город, который вы разрушили!

Женщину мы спасем. Она потеряла много крови, но рана не опасная. Она поправится, и мы ее вернем вам. Утром ждите подарки. А пока возьмите котелок. У нашего повара, по-моему, есть лишний. И захватите кореньев и все такое. Медвежий суп – хорошая пища после удачной охоты и для отрезвления!

Старцы принесли огромный котел, полный снеди, и хлеба. Девушки, растерянно приняли его, отступили, и мост со скрежетом поднялся, отрезав им доступ к городу. Они, опустив голову, пошли опять в лес. Доктор зашил рану и обработал своими бальзамами.

Легас спросил у него: – Ну как она?

Доктор пожал плечами и сказал: – Я сделал все, что мог, но она потеряла много крови! Эх, сейчас бы ей бокал тысячелетнего вина, она бы быстро поправилась!

Один из пожилых эльфов сказал: – Нет ничего проще! – побежал в хранилище раритетов и принес чашу густого, как кисель, вина: – Мы захватили бочонок, когда уходили из города!

Врач разжал женщине рот и попытался влить вино, но она не могла пить. Тогда он скомандовал:

– Все вон из комнаты! Быстро!

Порывшись в своих инструментах, он нашел клизму из кожи и быстро налил в нее вино. Перевернул женщину на живот, задрал платье и впрыснул содержимое ей в воронку. Опустив подол, вышел на воздух.

Мужчины спросили его: – Ну???

Он с улыбкой сказал: – Выпила как миленькая! Только не ртом…

– А чем? – с удивлением спросили Старцы.

– Что, сами не можете догадаться? Разницы никакой! Главное, что вино в ней! Теперь даже от нее ничего не зависит! Будет жить, даже если не захочет!

Все засмеялись и разошлись по своим делам. А девицу заперли в лазарете.

В лесу тем временем девушки, сняв шкуру с медведя, обработали ее и заботливо перенесли в домик Танеллы, в котором сидели три ее дочери и плакали. Женщины их успокоили:

– Ваша мама скоро поправится и вернется к нам. Спускайтесь вниз, скоро будем кушать!

Огромный котелок с трудом принесли четыре девицы. Девушки быстро разобрали содержимое, там были коренья, приправы и даже кувшинчик молока для малышей! В большом мешочке была соль. Посудина тяжело заняла место на костре из больших поленьев и быстро закипела.

Женщины постарше возились с мясом. Одни куски бросали в котел, другие пересыпали солью, ляжки коптили на костре, подбрасывая еловых веток для дыма. Медвежий жир собрали в желудок и повесили над костром коптиться.

Девушки, окружив женщин, жадно смотрели, как по-хозяйски они распорядились трофеем, добытым Танеллой.

Через несколько часов от медведя ничего не осталось. В огромном котле кипел ароматный медвежий суп. Но вдруг все поняли, что есть им его нечем и не из чего. Нет ни тарелок, ни
ложек, ни столов, ни стульев. У них не было ничего жизненно важного, что действительно было необходимо. Все жадно глядели на варево, глотая слюнки, но ничего не могли сделать.

Вдали послышалось ржание и грохот колес по сухой земле. Легас, Эллона и десяток вооруженных стариков подъехали к лесному лагерю: – Мы подумали, что кушать медвежий суп лучше из тарелок ложками!

Женщины, девушки и девочки расплакались от милосердия тех, кого они считали бесчувственными животными. Они быстро подошли к телеге и разобрали керамические тарелки
и ложки. Накинувшись на суп, они забыли о женщине, которая накормила всех.

Только три девочки подошли к Легасу и спросили: – А когда наша мама вернется?
Эллона, обняв их, со слезами на глазах сказала: – Очень скоро она поправится и вернется к вам здоровой и сильной! – и, обратившись к наворачивающим суп девицам, грозно сказала: – Детей накормите!

Процессия пошла назад в город. Эллона сама мать, и ей было нескончаемо жалко детишек. Но она знала, как из них вырастают те, кто разрывает отцов и братьев конями. Им необходимо пожить отдельно, почувствовать ценность того, что они с таким презрением унижали и отторгали. Они должны возжелать то тепло и уют, который они сами разрушили. И как бы ей ни хотелось вернуть девочек в цивилизованную жизнь, но ради них самих и ради тех сотен тысяч мужчин, которые еле унесли ноги от них, ради таких же, только сереньких маленьких детей мужского пола этого делать нельзя.

С тяжелым сердцем Эллона шла назад в город. Не менее тяжело было и Старцам. Легас слышал мысли жены, а Эллона слышала мысли мужа и была с ним абсолютно согласна, вопреки велению женского сердца.

– Теперь мы им не дадим погибнуть! Каждая женщина и каждая девочка у нас на счету! Теперь я знаю, что надо делать! Не волнуйся, милая, все у них будет хорошо! Я знаю, как разрывается твое материнское сердечко! И знаю, что ты знаешь, что мы поступили правильно! Ты видишь, они даже не побеспокоились о здоровье Танеллы и о ее детях! Им еще многое надо пережить, прежде чем они начнут по-настоящему думать о своих ближних!

Возвращались Старцы, когда закат окрасил небо багрянцем. Легас записал распоряжения Талосу и, рассказав обо всем случившемся, попросил его послать в лес плотников, чтобы они устроили там столы и прочие удобства, и поблагодарил за проявленную смекалку.

Проснувшись, Талос услышал от Патриарха только одно: – Там, на столе, записка.

Легас и Эллона, обнявшись, заснули крепким сном, зная, что ночью город под надежной защитой.

Сон погрузил их в небытие, но потом вдруг яркая вспышка взорвала их сознание. Ослепляющее пятно разрослось в свечение, и из центра выступили три белоснежные фигуры в длинных одеждах.

Они шли медленно к Эллоне и Легасу, держащимся за руки. Знакомые и ласковые голоса приветствовали их. Подойдя еще ближе, пожилые супруги узнали Старцев, ушедших из мира живых в Покои Предков. Старики светились внутренним светом и улыбались женщине и мужчине.

– Рады вас видеть! Эллона, ты так же прекрасна! Легас, ты по-прежнему мудр! Мы всегда были рядом с вами и продолжаем служить Роду эльфов и после смерти. Вы прекрасно разобрались в ситуации и все правильно делаете. Мир разделился на день и ночь, на мужчин и женщин. Как ночь не встретится с днем, так и эльфийка не сможет общаться с троллем; а тролль – со своей женой. Вас, мои дорогие, это не касается, вы еще эльфы оба. Мужчины без женщин вымрут. Женщины
без мужчин тоже вымрут. И Род эльфов исчезнет с лица земли. Но жить вместе тролли и эльфийки уже не смогут.

Когда будут рождаться мальчики, оставляйте их отцам. Если родятся девочки, отдавайте их матери. Таким будет теперь мир эльфов. Крепитесь! Мудрости вам не занимать! Приятно видеть
счастливую, красивую, мудрую пару! – Старцы растворились в темноте сна Легаса и Эллоны.

Талос, сидя за столом и завтракая с остальными троллями, читал записку, то смеясь, то хмурясь. Он долго размышлял над написанным, пережевывая пищу. Но в итоге согласился и, отдав
распоряжения всем мастерам и поставив старших на работы, задержал старшину лесорубов. Он отвел его в лазарет и показал его жену, Танеллу, лежащую на кушетке с перевязанным плечом.

Талос сказал: – Немного полежит у нас и поднимется! – быстро вывел его из лазарета и запер дверь.

– А как там дочки? – спросил мужчина.

– Спят сытые на медвежьей шкуре. Твоя жена медведя завалила! – с улыбкой сказал Талос:
– Пойдешь в лес, сам увидишь!

Он отдал ему распоряжения, а сам принялся за городские дела. Ларгос был занят уборкой урожая, Дериэл – строительством. Из города выехали сотни телег с рабочими, но и в городе кипела жизнь. Гончары вытягивали посуду, формовали черепицу и кирпичи, посреди мастерской старшие мастера делали огромные сосуды для вина. Они медленно сохли, накрытые покрывалами.

Мастера формовали заготовки для водопровода. Необходимо было загнать ручей в трубу и развести по домам. А большие трубы должны были вывести отхожие воды.

Дериэл все учел. Подмастерья только успевали заготавливать массу, добытую из рва. Трубы печей задымились, и первые партии черепицы и посуды заполнили огромную печь. Бревна одно за другим исчезали в жерле огнедышащей топки.

Кузнецы заработали молотами, готовя серпы, молотилки для зерна и обручи для бочек. Целая армия бондарей делала бочки. Сотни готовых уже были залиты водой и набухали. Тысячи еще изготавливались, изгибая под тугими обручами свои спины. Старшие мастера делали огромные бочки.

Высотой в три роста тролля, они, как большие корабли на стапелях, внушали уважение и трепет.
Каменщики, сооружая своды подвалов из огромных блоков гранита, сверяясь с чертежами Дериэла, оставили свод открытым, чтобы набухшие бочки можно было легко спустить
на самый нижний уровень.

Коровы мычали, давая молоко в сильные мужские руки. В птичнике, рассевшись по жердочкам, спали сытые куры. Стада гусей и уток заполонили пространство вокруг города, осваивая защитный ров, полный воды. Отары овец и коз паслись под присмотром мальчишек в окрестностях. Город кипел жизнью.

Талос, бегая от мастера к мастеру, спрашивал, что им надо для работы, и быстро отдавал распоряжения. Никто не роптал. Все понимали: от их слаженной работы зависит, как скоро в городе начнется нормальная жизнь.

Лесорубы в лесу снова и снова заготавливали бревна на постройки. А плотники занялись благоустройством лагеря женщин. Были сделаны столы и лавки. Доделаны дома на деревьях. А сделанные эльфийками сломали и построили новые, заботливо перенеся спящих девиц.

Соорудили большой ангар для хозяйственных нужд. Просторная баня заняла место в дальнем углу поляны. Маленький ручеек провели к вырытому около бани прудику.

Старшина заглянул в домик к дочкам, лежащим на огромной шкуре медведя. Заботливо накрыл их и поцеловал.

Решено было сделать посреди поляны сигнальную башню, чтобы между городом и поселком эльфиек была связь. Бревно за бревном быстро выстроились в высокое, выше деревьев сооружение с маленькой площадкой.

Каменщики ловко соорудили очаг и поставили на него огромный котел. Жизнь женщин
тоже потихоньку налаживалась.

Мужчины, хоть и были заняты работой, но украдкой заглядывались на прекрасных эльфиек. Старшина грубо обрывал всякие вольности, чтобы сохранить мир в городе. А Талос, покончив с текущей работой, сел обедать с народом за огромными столами.

Посадив с собой старшин и мастеров, он громко обратился к ним:
– Старцы оставили мне распоряжения! Не скрою, вначале они меня обескуражили. Но, подумав, я понял: они правы. Скажите, кто-нибудь из вас может рожать детей?

Мастера хрюкнули от смеха, поглощая пищу.

– Правильно, не можете! А может быть кто-то из ваших подчиненных сможет родить нам детей? Понятно! Таких нет!

А теперь скажите, что произойдет с нашим городом, когда последние из ныне присутствующих уйдут в Покои Предков? Правильно! Город вымрет, и Род эльфов исчезнет с лица земли. Так для кого тогда мы строим Новый Эллонт?

Поэтому, какими бы плохими или хорошими, добрыми или злыми, красивыми или горбатыми ни были наши женщины, они нам нужны, а мы им. Мы вымрем без них, они без нас.

Они спят ночью, мы днем. Давайте запустим их в наш город, и мы проснемся за воротами, а эльфийки будут жить в нем вместо нас.

Они нас вынесут из Нового Эллонта да еще надругаются, как им в голову взбредет, пока мы будем спать. Поэтому будем жить так: мы в городе, они в лесу или где пожелают, создавая свой мир.

Мы сейчас заняты работой, и нам не до… гм… посторонних мыслей. Но наступит момент, когда
в голове появится место для… гм… «посторонних мыслей». Вы представляете, что начнется? То, что женщины, какими бы выносливыми они ни были, не переживут этого, – это точно. Да к тому же кто поручится, что родился твой ребенок? Нам это надо? Правильно, не надо!

Каждая женщина, девушка и грудная девочка должны быть у нас на учете. Мало того, та женщина, которая перед лицом Предков соединилась навечно с мужчиной, должна остаться его женой, чтобы не гневить Праотцов.

Но как другой мужчина, забравшись на спящую женщину, узнает, что она чужая жена? Никак! Поэтому я отдал распоряжение кузнецам сделать колечки, которые можно снять только с мертвой эльфийки, а надеть легко и быстро. Мужи, которые найдут в лесу своих прежних жен, должны надеть на них кольца. А другой мужчина под угрозой вечного изгнания из Покоев Предков не должен касаться ее даже мизинцем, не дышать с ней одним воздухом и не пукать ближе лиги от нее.

Кузнец принес кольца. Мужчины громко засмеялись. На обеих руках кузнеца от плеча до кистей рук блестели новенькие тоненькие ошейники с мертвым замком, который, однажды защелкнув, невозможно открыть.

– Но я заранее предупреждаю тех, кто заразится глупостью и мерзостью от эльфиек! Если на женщине будет два кольца, оба мужа будут кастрированы лично мной тупым и ржавым ножом. А их жену мы отдадим вдовцу, и он оденет на нее третье кольцо. Донесите это максимально доступно до каждого женатого мужчины.

Если он не найдет среди живых женщин свою жену, это не повод надеть кольцо на первую попавшуюся. Это первый, вечный, священный Закон Предков в Новом Эллонте. Разобравшись с женатыми мужчинами и замужними женщинами, будем думать, что делать с молодыми.

Раздайте первым женатым мужчинам кольца и отправьте в лес, пусть ищут своих суженых. Те, что не найдут, пусть отдадут кольца следующим. Пусть не теряются, оставшись наедине. Их лона скоро зарастут без дела. Но пусть и не задерживаются, искать их никто не пойдет, а женщины его разорвут за подарок.

А теперь о насущном!.. – и за столом продолжилось планирование дел.
Мужчины с кольцами побежали в лес, а старшина пошел в лазарет. Закрыв дверь на засов, поцеловал свою жену и сказал спящей Танелле: – Прости, милая! Это чтобы никто из муж-
чин, кроме меня, тебя не касался!

Он посмотрел на такую желанную супругу, к которой он по-прежнему чувствовал любовь. Защелкнул на шее у нее кольцо и лег рядом с ней, нежно обняв. Он первый раз вступал
в связь с бесчувственной женой, которая, возможно, даже не будет знать об этом. Это были совершенно другие впечатления. Осторожно, чтобы не причинить боль пораненной руке,
он слился с ней в одно целое.

В лесу мужчины, заглядывая в сотни маленьких домиков, искали своих суженых. Без устали они залазили на деревья и спускались. Не теряя надежды, обследовали каждый домик.

Найдя свою жену, они ликовали, не боясь разбудить других женщин. Поцеловав и оттеснив в стороны дочерей, они защелкивали на шее жены кольцо и, немного смутившись присутствия детей, вспоминали супружеские ласки.

Тролли заметили некоторые плюсы такой связи. Ни тебе плохого настроения, ни головной боли, ни бурчания, ни недовольства. Всегда готовая к соитию женщина, которая не будет пилить и перечить, брюзжать и капризничать. Не будет надоедать разговорами и долгими приготовлениями.

На мужчин, не нашедших своих супруг, тяжело было смотреть. Когда они знали, что жена и дочери где-то есть, это было тяжело, но терпимо. Но когда последняя надежда потеряна, сердце мужчины разрывалось от ненависти к тем женщинам, что сломали их счастливый мир и лишили его родных.

Опустив головы, вдовцы рыдали и возвращались в город. Некоторые по второму разу залазили на деревья и искали, искали, искали и потом, отчаявшись, брели, осунувшись от горя.

В городе они, не глядя в глаза друг другу, бросали кольца на стол и шли работать уже ради своих сыновей, заглушая отчаянную боль и злобу на женщин по;том и стертыми до крови натруженными руками.

Ночь закончилась быстро, и тролли уснули в своих домах.

Талос, написав письмо Легасу и Эллоне, занял их место на топчане и моментально погрузился в сон. Розовое небо встретило Старцев, ослепив их после сна.


Глава 12 и следующие…