Сторож

В начале марта, тот воскресный день выдался пасмурным, но не морозным, потому что в воздухе висела невесомая дымка, похожая на кисейный туман.
Хотя по всем прогнозам погоды, он вскоре был должен прекратиться, это легко проверялось при регулярных хождениях за дверь.
За окном, к которому иногда подходил, поэтому поглядывал в него, с деловитым рычанием черно-желтая снегоуборочная машина с включенными маячками сгоняла сугробы стаявшего снега, с тротуаров, в одну кучу, размером с небольшую гору.
Можно было смотреть на эту гору, скатанную из грязного снега, на безупречную работу машины, или озирать всё это одним взглядом, с видом настоящего знатока.
При этом думать о всяком таком, что приходит в голову человека в состоянии безмолвного созерцания: например об окружающей природе, или о круговороте в жизни, когда на смену суровой зиме, вдруг возникает долгожданная весна.
Но меня в данное время интересовали другие вопросы, я размышлял над «теорией яиц».
Для тех, кто не знает, могу кратко напомнить: «теория яиц», заключается в следующем; все люди, в той или иной степени, независимо от пола, обладают яйцами.
Они держат друг за друга за них, если кому-нибудь становиться отчего-то больно, то он, в ответ начинает сжимать яйца другого человека, так происходит по всей цепочке.
Пока по Вселенной не прокатится многоголосный вой невыносимой боли, от страдания всеобщего человечества, а потом наступит Апокалипсис «пипеца».
Ну то есть всего на свете; жизни, планете, растениям, животным, и так далее.
Мрачно, зато надежно, как связано с другой народной мудростью, —  с «теорией семи рукопожопий».
Она наверно похожа на сказочную историю, как и «теория семи чудес света», а есть ещё «теория семи струн», но это не то. Совсем не то.
Или вот ещё: люди на сцену выходят зачем?..
А люди, которые толпятся возле сцены, зачем они тогда?..
Вообще-то в человеческом мире существует множество занимательных теорий, вроде той, когда бутерброд неизменно падает вниз маслом.
Хотя, тут, немного, подзабыл упомянуть о себе, кто я такой, чтобы рассуждать о пространных материях, — я сторож.
То есть не в этом смысле, а в том.
Или какая разница?... Наверно я одинок. Или что-то ещё? Возможно.
Перефразируя Бернарда Шоу: —  2 % людей думают, 3 % думают, что они думают, в итоге 95 % подавляющее большинство автосинхронизируются под тех, кто думает, что они думают.
Социологам хорошо известно такое явление, автосинхронизация в обществе.
Хотя 2% это состояние между дегенератом и тупым, которые можно сказать просто умные, а можно сказать гении, но впоследствии  у них наступает одиночество, даже среди своих единомышленников.
Понять это сложно, а научить как-то бесполезно.
Поэтому работаю обычным ночным сторожем в одном здании, которое также охраняю, мне при этом ещё платят зарплату.
Для всех этот воскресный день является выходным, а для меня рабочей сменой.
Снегоуборщик тоже я впустил через въездные ворота, чтобы он спокойно убирал снег, пока никого нет на территории. Это было час назад.
Когда он закончит чистить дороги, то выйду на обход, затем закрою за ним ворота на замки.
Мне нравилось подходить к окнам, то к одному, то к другому, особенно в ночное время, затем подолгу стоя возле них рассматривать, что твориться за окнами.
Нравилось делать обходы территории согласно графику, когда идешь вокруг садика, неосознанно подмечаешь, что всё это — остаётся на месте, никуда не пропадает.
Подломленная веточка на ели, рядом упавшая шишка, дощатая веранда, заметенный снегом кустик какого-то кустарника, отпечаток моего следа, водосточная труба на стене, лестницы с перилами, струны натянутых проводов, и многие другие мелочи, которые лишь на первый взгляд только кажутся пустяками.
А сквозь  разные окна, через которые присматривал за дворовой территорией, виднелся со всех сторон жилой массив, окружавший детский сад.
Вырисовывались игровые площадки с песочницами, закрепленные за определённой группой, на которых днями носились стайками дети.
В летние месяцы, с  непарадной стороны и с торцов, высились по периметру деревья берёз с гнёздами ворон и грачей, стволы рябин с красноватыми ягодами.
А со стороны фасада вымахали во весь рост липы с липовыми цветками,  пирамидами тополя с тополиным пухом, ели с пахучими шишками, они стояли разодетыми всегда одном синевато-зелёном наряде.
В цветниках, по длине бетонных бордюров, высажены цветы, распространявшие тягучий опьяняющий аромат красивой и молодой жизни.
С наступлением зимы было всё также, но со снежным слоем, без травы, без листьев, без цветов. Да клинья грачей с перелётными птицами улетали на юг, где им жилось в теплом климате. Но весной они снова прилетают именно сюда, в этот родной садик для них, наполняя его веселым гвалтом, словно малые детишки. Они снова будут обживать гнезда на березах, дружной семьёй заводить птенцов, а когда малышня вылупится и подрастёт, учить их летать, добывать пищу. Вообщем становиться взрослыми, как они сами.
Видимо это место, для птиц, стало тоже их детским садиком.
По ночам уютно светились окна жилых домов, в них, за просвечивающими шторами и занавесками, существовала своя жизнь, во тьме двора раздавалось карканье встревоженных ворон, а свет фонарей и фар машин отражался в асфальте.
Днем становилась та же самая обстановка, только с прибавлением двигающихся людей, которые проходили то медленно, то спеша, мимо садика по пешеходным дорожкам по разным делам.
Организация, где устроен и числюсь по налоговым взносам, официально по всем документам называется,— МАДОУ Д/С № 27.
А по-простому, это детский сад, под названием «Надежда», расположенный в одном из микрорайонов нашего города.
Сторожем, как понимаете, был не всегда.
Такой шанс выпал мне один из…
В общем не стоит говорить из «сколько».
В образе сторожа, я как влитой из мрамора, только немного ожившего: возраст за 50 лет, угрюмый, молчаливый, неразговорчивый.
На всякие вопросы отвечаю: да, или нет.
Персонал детсада, с кем общаюсь постоянно, не знает кто я.
Заведующая  садика, молодая стройная женщина лет тридцати с чем-то, — Надежда Александровна, видимо в честь её назван так этот  детсад, которая меня принимала на работу в качестве ночного сторожа, через ГОРОНО, медкомиссию, проверки на «уголовки», наркотики, и всё такое прочее, даже не подозревала, кто я, на самом деле.
А кто тогда, под табельным номером «9951»? Как объяснить.
Мое нынешнее рождение, или воплощение, кому как нравиться, оно состоялось в этом городе. Жил, гулял, веселился по всему свету, — пока оно не пригнала меня сейчас в родной город.
А потом заставило устроиться обыкновенным сторожем.
В детский садик, в который ходил, в моём детстве.
В Союзе строили прочно и навечно, поэтому он сохранился до сегодняшнего дня.
Здесь почти ничего не изменилось, это ощутил сразу, как очутился в нём: невысокий подкосившийся от времени забор из сетки рабицы, детские площадки с травкой, уцелевшие песочницы, старенькие веранды, крыша которых осталась покрыта шифером, скрипучие весовые качельки, лесенки-лазилки, турнички…
Конечно, всё это регулярно красилось и ремонтировалось, но оставалось таким же.
Правда, здорово выросли деревья.
Я помню: при мне они были высотой примерно как вишнёвое деревце.
Что ещё; крышу садика, поменяли на металлический профнастил, синего цвета.
В помещениях сделали ремонты, заменили всю сантехнику с трубами, поставили пластиковые окна с жалюзями, обновили паркет, кафель, обстановку, мебель, кроватки, матрасики, парты, стулья…
Кстати сейчас стулья сделаны так, что их можно регулировать по росту ножек.
Но это ничего не меняло, в основном: дух садика оставался прежним.
Моё чувство как можно сравнить, будто надеваешь старое ношеное пальто, лежавшее в шкафу много времени без дела, Оно вышло из моды, кое-где нашиты заплатки.
Хотя всё равно, пальто такое же узнаваемое и привычное, жмет в плечах, где-то в талии, но вполне ещё пригодно для обыденной носки.
Да какая ирония происходящего в жизни; в садике, из которого вышел в шесть годков, вернулся в него снова, через сорок с чем-то, лет.
Именно в этот садик, где когда-то рос, возле бабушки и мамы.
С деловитыми молоденькими нянечками, которые вытирали мне попку после горшка со сделанными делами, со строгими  тетями воспитательницами, которые учили азбуке.
Дневной сон после обеда, общий туалет, прогулки, занятия.
Завтрак, обед, полдник. Одевания, раздевания.
Утром прощания с родителями, вечером встреча.
Теперь мне это не грозило: тех нянечек, воспитательниц, которые видели меня голеньким и маленьким, с грязной задницей, наверно уже давно нет на свете.
Абсурд, если это рассудить со здравой логикой, ибо человек не может возвратиться в одну в реку, но это так: я работаю сторожем в детсаду, где рос с трех лет.
Где тут Кастанеда с байками про тольпеков, где иудейские волхвы?
Не знаете? Я тоже.
Их здесь нет, и не бывало.
Есть только детский садик, моя работа ночным сторожем, и я.
Работа сторожа заключалась, по словам Надежды Александровны, и по нормативным документам, которые подписывал, не глядя на них, а в разрез блузки, а за ней скрывались весьма аппетитные.. — обход территории в ночное время каждые два часа, обход помещений садика, проверка подвалов, включение-выключение общего освещения.
Утром открывание калиток и ворот, для проезда машин с продуктами в пищеблок.
Ведения журналов «сдал-принял», глядения в мониторы видеонаблюдения за обстановкой, закрытия окон и дверей, перекрывания кранов, смесителей, датчиков, счетчиков и так далее, и так далее.
Кроме того, по мере необходимости: помогать дворнику в уборке снега, мусора, расчистки дорожек, поливать цветы, копать землю под  грядки и цветники, принимать участие в субботниках, в ремонтах.
Конечно, это понятно, это работа.
Хотя и абсурд происшедший в моей жизни.
Но мне было по барабану, ведь не это выходило главным занятием.
Я был поставлен Сторожем, приглядывать за всеми, наверно так суждено.
Вот моя настоящая работа.
Пишу записки и тексты, время от времени, когда стал ночным сторожем.
При чем здесь они? Ведь книги — самая лучшая забава, нарочно придуманная, чтобы скрыто издеваться над людьми.
Вместо пишущей машинки, набиваю слова на стареньком ноутбуке, который принёс в садик из дома. У него вышли все сроки работоспособности, поэтому он часто ломается.
Но через некоторое время, он, каким-то образом сам по себе чинится, оживает, снова начинает сносно функционировать.
Когда в садике никого не остаётся, заняться нечем, то на ум приходят всякие мысли, которые мне почему-то кажется необходимым делом записать их черным по-белому.
Кроме того, помните «теорию яиц».
К примеру: пишу карандашом на огрызке листочка: «да пребудешь ты, «имярек», здравый, дойдёшь до дому», — и всё, человечек, жив-здоров.
Ни кирпич на голову не упадет, хотя в нашей жизни надо говорить «сосулька с крыши», ни машина не собьет, ногу не сломает, хулиганье не пристанет, в магазине на кассе не обманут. Ничего не случится, вообще.
Он придет домой, будет кушать, смотреть телевизор, ночью спать.
Поэтому этот довольный всем человек не станет сжимать яйца другому человеку.
Ибо он в порядке, как вроде бы, счастлив, по-своему.
Какие именно слова? Не знаю, всякую бессмысленную белиберду, точнее отсебятину, что приходит на ум, оно получается каждый раз по-разному.
Это словно выражение странных мыслеобразов, сродни построению игральных карт, из «хроник принцев Амбера».
Или, к примеру, у одной певички есть песенка, в ней слова про «джагу».
Немало копий сломано, когда слушатели выясняли смысл этого слова.
Хотя не сильно важно значение слов, главное, что в них закладывается их создателем.
Некоторые скажут, что такого не может быть в принципе.
Но с некоторых пор не верю в серую реальность, которая слишком состыковывается с грубой жизнью, во всех ее проявлениях.
Чтобы в ней иногда не находилось место, для кое-чего другого, той же мечте, или для страшной сказки со счастливым концом однажды рассказанной ночью.
Это становиться в первую очередь магией слова, а потом реальной жизнью.
Так вот, я и другие Сторожа, нас много, целая секта Сторожей в мире, мы внимательно следим за тем, чтобы не осуществилась «теория яиц».
Ведь это будет апокалипсис, а оно нам надо?... Всем живущим.
Прервав мои размышления, с улицы раздался приглушённый двукратный сигнал гудка, видимо что-то обозначавшее важное.
Я посмотрел на монитор: одна видеокамера из девяти, показала, что снегоуборщик резво покатил к воротам, моргая фарами. Понятно, его работа здесь закончена на сегодня.
Записал в журнал время его отбытия, стал одеваться: куртка, шапочка, обувь.
Захватив ключи, вышел за дверь. Она автоматически закрылась на магнитный замок.
Сходя по ступеням крыльца, в конце чуть не упал, вовремя ухватившись за поручень.
Последняя ступенька и примыкающий к ней асфальт оказались скользкими, под выпавшим накануне снежком, скрывались налипшие корочки льда.
Да, надо бы днем, когда потеплеет, непременно почистить само крыльцо, заодно дорожку до входной калитки, — подумалось мне…