Целина - 1

В институте было большое внимание уделено, так называемой трудотерапии. Один месяц после окончания летней сессии мы должны были где-то отработать. Было организовано очень много студенческих отрядов, которые выезжали на целину для этой самой трудовой отработки и для зарабатывания денег на дальнейшее проживание и учебы в институте. Попасть в такие отряды было крайне сложно, потому что там зарабатывали довольно большие деньги, ну примерно около 1000 рублей чистыми за эти два месяца (месяц отработки и месяц отдыха тратили на целину).

Мне удалось попасть в наш металлургический студенческий отряд, который назывался «Прометей» благодаря тому, что я, с помощью моего друга, с которым мы жили вместе в одном дворе и поступали вместе на электрофак, придумали и нарисовали эмблему нашего отряда, которая красовалась потом на рукаве у каждого члена отряда. И еще, по-моему, я сдала один раз кровь и стала единственной девчонкой на всем факультете, кто решился на это.

Потом мне еще за это дали путевку в профилакторий на месяц с талонами на диетическое питание в нашем институтском профилактории. Я ходила только на обед и иногда на полдник, а все талоны на завтрак и ужин я отдала своей подруге, которая жила в общежитии. Мы все были довольны, потому что там кормили очень вкусно и бесплатно для нас. Итак, после третьего курса я была зачислена в наш студенческий отряд, который в июле и поехал в Казахстан на целину, на строительство свинарника и домов для высшего состава этого колхоза, куда мы были направлены.

Колхоз или совхоз находился в Семипалатинской области. Добирались около трех суток, расположились небольшим лагерем около горной речки в палатках армейских в которых стояли кровати в два яруса. Нас было 40 человек, из них было 4 девчонки и врач, тоже девчонка с третьего курса нашего Свердловского мединститута. Началась романтика, энтузиазм бил ключом, вечером пели песни у костра (до того, как не приступили к работе), к концу нашего пребывания на целине, песни больше не пели, энтузиазм прошел, сил уже просто не хватало и уже очень хотелось домой.

Отряд разделили на две части и разбросали по объектам, я поехала первый месяц работать на строительстве свинарника, это километров за 50 от нашего основного лагеря, а другие, которые остались в лагере, стали строить дома, нам удалось построить 4 дома, двухэтажных, тогда это было очень круто. Моя работа на первом объекте заключалась в работе штукатура. Что это такое я даже в книгах не читала. Приехала из центра женщина штукатур и показала мне, что это такое.

Свинарник делали на фундаменте, на котором потом выстраивали кирпичные стены, затем все это заканчивалось крышей. Так вот эти кирпичные стены я должна была штукатурить, покрывая их цементным раствором и растирая его такой деревянной затиркой до состояния, как у нас стены дома, т.е. чтобы не было видно кирпичную кладку и было все ровно и красиво, внутри свинарника было еще около десятка колонн, на них держалась крыша, так вот их мне нужно было штукатурить тоже.

О, если бы я знала, что это достанется мне, я бы подумала о многом. Ведь я думала, что буду поварить, а не работать на стройке штукатуром, но пока все шло своим чередом и я узнала, что такое мастерок и такая деревянная дощечка, которая называлась затиркой. Моя учительница быстро мне показала в каких пропорциях нужно готовить цементный раствор, которым я буду покрывать стены, показала, как с помощью мастерка этот раствор забрасывать на стену и как с помощью затирки его растирать по поверхности. Потом она как-то жалостливо посмотрела на меня и уехала на УАЗике, который ее и привез. Все! Началась моя работа. Фундамент у свинарника был, наверное, построен бывшим нашим отрядом, частично там торчали и стены, фронт работы был у всех.

Нас поселили в большой комнате какого-то закрытого помещения, кухня была на улице, столы, где мы кушали, стояли на улице тоже, мы только спали в помещении. Где-то вдоль стен стоят 20 кроватей и моя самая крайняя, таким образом меня отделили от мальчишек, естественно занавесок не было никаких. Я сначала очень стеснялась, а потом перестала, все уставали очень, падали и спали и больше никому ничего не было нужно, во как урабатывались.


Хочу немного рассказать про государственных свиней, для которых мы строили этот свинарник. Почему государственных? Да потому, что там были несколько домашних свиней, которые жили в небольшом домике с хлевом у смотрителя, который как бы смотрел за государственными свиньями. Так вот, он их не кормил (а должен был это делать), весь комбикорм воровал, кормил им своих свиней и остатки продавал на сторону.

Вечно он был пьяным, с нами вообще не общался, игнорировал нас, да и нам некогда было с ним лясы точить, мы работали. От того старого свинарника, где жили государственные свиньи оставались какие-то столбы, все давно рухнуло, не было ни крыши, ни стен, а был просто большой загон, т. е. огороженная невысоким забором местность. Так этот смотритель утром открывал этот загон, и все свиньи выбегали в степь. Это было просто потрясающее зрелище.

Мы в это время были уже на стройке и видели это обезумевшее от голода стадо, которое выбегало на волю, чтобы найти что-нибудь съестное.  В жизни я не видела таких поджарых свиней на высоких ногах, без живота, который у нормальных по полу тащится, они убегали с топотом копыт и каким-то непередаваемым воем в степь, где своими копытами они забивали все живое, что попадалось им под ноги и съедали это все. В основном это были змеи, птенцы, которые не успевали улететь, да и всякая мелкая живость. Они сжирали все.

Нам говорили, что лучше не попадаться в этот момент им на встречу, могут закусать и затоптать, честно говоря, мы их очень боялись. Они раскапывали могильники, в своем загоне они сжирали живых и дохлых поросят, вечером и ночью там всегда стоял угрожающий гул. Вечером смотритель открывал загон, и они возвращались, чтобы попить воды (это он им давал), наливая воду в огромные корыта, а утром – опять по новой -кого бы съесть. И последний эпизод об этих свиньях.

Однажды этот смотритель заснул, крепко выпив перед этим, и его свиньи вышли из хлева и зашли на территорию государственных, их еще не выпустили, и они там хрюкали. Знаешь, что произошло потом – они их разорвали в считанные минуты и сожрали, стоял такой визг и рев, что мы даже проснулись. Дело было сделано буквально за несколько минут. Смотритель потом очень сильно орал и матерился. По приезду домой, я очень долго не ела свинину, вспоминая тех ужасных, голодных свиней, которые съедали даже мертвечину.

Наша работа на стройке в знойном Казахстане. мы оказались в Дубае, где на солнце днем температура зашкаливала за 50 градусов, ни единой тучки, ни единого дождя за все время пребывания на целине. Жара ужасная. А я совершенно не переношу жару, и спрятаться негде, до крыши в свинарнике еще далеко. Да еще это ведро с раствором, ну от куда берутся такие большие ведра, видно только на стройках, в быту я их никогда не встречала. Вместе с раствором для работы он весил около 30 кг, как минимум, а его еще нужно было тащить до рабочего места, было очень тяжело. Да и раствор заканчивался очень быстро и нужно было опять идти к мешкам с цементом, потом к куче песка, а потом к воде, чтобы замесить этот замес, а потом тащить все к рабочему месту….

И так весь день в этой непомерно страшной жаре. Я не знаю, как мне удалось выжить в этих условиях, как я не падала в обморок от солнечного удара, как меня не съели эти бедные, , голодные свиньи, не укусила змея в этой выжженной степи или тарантул, наверное потому, что я думала, что нам с мамой удастся наконец-то купить холодильник «Бирюса» и маме зимнее пальто, а может еще что-то другое, а может то, что Господь дает людям испытание, чтобы перевести их на более высокую ступень, все может быть.

Наконец-то ребята дошли до крыши и стали ставить так называемые фермы, это такие большие равносторонние треугольники на расстоянии друг от друга в пару метров, их скрепляли с друг другом и потом на них уже укладывали шифер или доски, поверх которых забрасывали саман, по-моему так называется – это замес из сена, кизяков и глины (мы все в огромном корыте топтались в этом дерьме, чтобы получить этот материал, смешно было, смеялись и пели какие-то неприличные песни и ругались.

Я уже стала привыкать к тому, что парни без мата вообще не общались, труд был ручной, фермы эти для крыши весили около двух тонн, вот и попробуй поднять их на высоту около четырех метров. Поднимали с помощью канатов, через колесо, ну как у трамвая колесо на рельсе, ставили их, бегая по боковой стенке крыши, внутреннего перекрытия тогда еще под крышей не было. Их, этих ферм, нужно было поставить много штук.

И вот случилось совершенно не предвиденное, последнюю ферму не удалось закрепить по каким-то причинам, и она упала на предыдущую, та, переломав сопливые стяжки повалилась дальше, на другую, как в домино, только там падали доминошки, выставленные в ряд, а тут штук 20 ферм и спрятаться от этого ребятам было просто некуда, а две тонны при падении на тебя, сделают из тебя лепешку.

Когда это домино началось, кто-то их парней закричал каким-то нечеловеческим голосом – прыгайте все, а я там внизу возилась со своей штукатуркой, и на этот крик подняла голову и увидела, как фермы падали, сбивая друг друга, а со стен, как горох, спрыгивали ребята, а высота была хорошая. Когда все фермы свалились, наступила гробовая тишина.

Потом прозвучал от куда-то вопрос: «Все живы?». И только потом, бригадир нашей маленькой трудовой ячейки, Пашка-матерщинник, бегал и тряс каждого из ребят за грудки, изучая таким образом состояние здоровья потерпевших. Да, скажу честно, никакая техника безопасности в студенческих отрядах не соблюдалась, были смертельные случаи, были переломы рук и ног, ушибы головы и прочие ранения.

Мы были совершенно одни, предоставленные себе и особо не следили за правилами ТБ, нужно было работать в любых условиях. Ребятам потом пришлось всю работу сделать заново, благо фермы были подняты и сейчас они их уже закрепляли основательно. Но какое было счастье, что все обошлось благополучно, нам даже Пашка налил всем по стакану браги, он уже давно навел связи с женщинами этого совхоза, который располагался за 5 километров от нашей стоянки, и он туда бегал браги попить, да с женщинами погулять, ему было лет 27, он был значительно старше нас.

На внешность он был просто страшен, огромный нос картошкой, а самое главное все лицо у него было изъето оспой, живого места не было, но он уже был женат и имел ребенка, что не мешало ему проводить пару раз или больше, приятные вечера и ночи в этом селе. Да, Пашка был знаменитый матерщинник на весь наш факультет и даже не стеснялся девчонок, это как так и надо. Мне даже казалось иногда, что он даже других слов и не знает. Как он вообще экзамены сдавал, наверное ему приходилось вспоминать нормальные слова. Пашка – где ты, сколько лет прошло, пол века.

Да, ты не поверишь, но мы достроили этот гадский свинарник, одно утешало, что эти бедные свиньи не будут жить в тех скотских условиях, в которых до сих пор жили. Для меня всегда так и останется загадка, а как они жили практически под открытым небом зимой при минус тридцати градусах, наверное, сбившись в кучу и постепенно меняясь с друг другом местом, свиньи умные животные. 

Мы его достроили. Все колонны я вывела четко с правильным квадратом по всей высоте, хотя очень возмущалась и говорила, что свинухи только потрутся боком и вся штукатурка отпадет, но так было нужно для сдачи объекта. Да, когда закончили строительство свинарника, еще до приезда дядечек в шляпах, вечером, Пашка расстарался и мы выпили по стакану браги, пришли в свинарник и кричали всякие нехорошие слова хором, Пашка дирижировал. Последние всплески воплей коснулись и моей штукатурки, с какой-то любовью и ненавистью мы кричали – Штукатурке п.  здец! Проорали раза три и это был бальзам на мое сердце.

И мы его сдали, приехали дяденьки в шляпах, говорили нам какие-то речи, хорошо, что все было в самом свинарнике, под крышей, а не на палящем солнце, по-моему нам дали даже какую-то грамоту и все, с огромной радостью нас повезли в главный лагерь, к горной речке, к деревьям, которые стояли вдоль этой речки, к нашему отряду, к моей подружке  Танюше, с которой мы подружились еще в поезде, как это было здорово.

Я очень изменилась, стала стройной, мои волосы выгорели и стали соломенного очень красивого цвета, парни стали смотреть на меня с особым интересом, а один  влюбился в меня и каждый день под подушку клал мне шоколадку, я тогда здорово любила все сладости, и в течении следующего месяца он делал это каждый день, я только потом узнала, что это был он, уже когда приехали домой в Свердловск. Все, я ехала работать в отряде уже поваром, УРА! Вот так я и научилась ругаться, до этого никогда не произносила эти слова вслух, а тут научилась их произносить и даже громко.