С первого раза

1

Она пыталась осознать случившееся, но мысли были сухими и черствыми. Как корочка хлеба, которую надо подогреть в духовке, чтобы она снова стала вкусной. Или как текст объяснительной, в которой ты пишешь, почему не была на уроке. Нет, скорее, второе.

Сначала – острое, жгучее чувство страха и удовольствия. Потом – боль. Эту боль она до сих пор чувствовала - будто между ног ее проткнули тупым ножом. Он вошел в нее всего раза четыре, прокряхтел и обмяк. И эта фраза «Черт, Нина!» - что это было? Он понял, что она девственница? Или ругнулся, пытаясь преодолеть ее сопротивление? Когда он вытащил из Нины обмякший член, разъединив их тела, то просунул свою руку между ее ног, а затем черкнул пальцем по ее щеке. Будто оставил метку на своей добыче. Похоже, эта метка была красного цвета: судя по выражению его лица, то, что он увидел на щеке Нины, ему не понравилось.

Нина безучастно смотрела на то, как он копошился, доставая сигарету, сел на кровати спиной к ней, закурил. Господи, ну как же он достал ее со своим куревом! Своей вечной сигаретой в пальцах он затыкает все паузы в разговорах, затыкает ей свою трусость, как делает это сейчас. За это она его всегда ненавидела. И все-таки не совсем. Все-таки… Он повернулся к Нине, посмотрел на нее взглядом, полным стыда и досады. И Нина подумала с сожалением: он не хочет провести рядом с нею остаток ночи. Он хочет уйти, но не знает, как сделать это красиво. Да у него и не получится.

- Нин, ты что, плачешь?

После его слов Нина с удивлением поняла, что действительно плачет. А она и не заметила.

- Возьми. Успокоишься, - он протянул ей сигарету.

Ей стало противно все: Леша с его сигаретой, кровать, на которой случился этот позор, ее оголенные бедра. Надо бежать из этой комнаты туда, где можно спрятаться от Лешиных вопросов. И от себя.

Нина умчалась в ванную комнату и захлопнула за собой дверь.

Через пять минут она обнаружила себя сидящей на холодном полу ванной комнаты. Глядя на обшарпанные стены с потрескавшейся, а кое-где и отвалившейся кафельной плиткой, Нина подумала: не плакать надо, а радоваться, что Леша не видит ее такой. Жалкой, голой и беззащитной, с зареванным и опухшим лицом.

Нина чувствовала, как на нее потоком нахлынули вина, стыд и страх. Вина – перед Лешиной женой. Ей сейчас и так тяжело. Лежит, наверное, под капельницей, или какие там процедуры проводят с больными раком? Хорошо, что Нина об этом не знает. Вот бы никогда не узнать. Стыд – за себя. Чего она ожидала, когда Леша посреди ночи позвонил ей и позвал бухать? Неужели не понимала, чем это кончится?

Ее страх был самой понятной эмоцией. Нина испугалась того, что могла забеременеть.

2

Сидя на кровати и пуская дым в потолок, Леша думал о Нине, которая совершенно предсказуемым образом застеснялась. Бедная девочка, наверное, она даже не поняла, что произошло. Со Стеллой их первый раз случился прямо на кухонном столе, пока их общие приятели произносили тосты в честь какого-то именинника в соседней комнате.

Да, теперь его жена уже никогда не будет такой красивой, как прежде. Длинные черные волосы и густо накрашенные ресницы выпали после химии, а вода и жир до неузнаваемости деформировали точеное женское тело, похожее на машину для траха. Когда Леша встречался со Стеллой в стенах больничной палаты, он всегда боялся смотреть на нее по-настоящему, так, чтобы глаза в глаза. Конечно, ему было жалко Стеллу, или, скорее, ту Стеллу, которой она была когда-то. Не более. Он уже не любил ее, но все же немного чувствовал себя виноватым.

Теперь Леша понимал, что виноват перед двумя женщинами. Впрочем, в глаза Стелле он все равно не посмотрит. Он вынесет на своих плечах не слишком тяжелый груз своей тайны столько, сколько будет угодно, если нужно, даже умрет с ней. А Нина – другое дело. Сейчас Леше была интересна именно эта женщина.

Его размышления прервал внезапно погасший ночник. Из ванной комнаты Нина прокричала о том, что выключился свет, и этот крик заставил Лешу поежиться. Вот дерьмо, они опять вырубили электричество! В этой развалившейся стране уже ничего не работает как полагается. Леша подумал с горькой усмешкой: в том, что все прозябают в говне и в нем же дохнут, виноваты такие, как он. Впрочем, само государство крышует Лешу и ему подобных, ведь оно уже не может обойтись без криминала.

Что Леша должен своей родине, которая его предала? Он должен только себе. Нагрести бабок побольше - и, возможно, свалить куда-нибудь. Если, конечно, удастся. Эта Стелла вечно все портит, даже болеет в самый неподходящий момент.

- Леш, принеси что-нибудь! Я ничего не вижу.

Да когда, ****ь, она уже заткнется? Леша зажег зажигалку, которая тотчас погасла. Бензин в ней закончился. А где лежат спички, свечи и старая керосинка, Леша не знал. Стелла припрятывала куда-то свечи на подобные случаи, но куда именно, он до сих пор не спросил. Вот сучка. Из-за нее теперь Нина подумает о нем плохо. Что будет, если Нина узнает о Лешином страхе и поймет, что он боится темноты? Эта странная инфантильная фобия как-то не вяжется с образом мачо. А Нина уж наверное считает его таким.

Леша в отчаянии посмотрел на еле видную в полумраке закрытую дверь и понял, что девочке придется выходить из ванной самостоятельно.

- Зажечь нечего, - крикнул он громко, так, чтобы голос был слышен сквозь стены. – Сама вылезешь.

Нина легла под одеяло и зябко прижалась к нему своим холодным телом. Что странно, Леша ни капли не возбудился. Напротив, ему показалось, что рядом с ним лежит ощипанная курица, и от этой вспыхнувшей в его мозге метафоры стало немножко мерзко. Надо заговорить с ней как-нибудь, дотронуться до нее во всех местах, глядишь – и снова ее захочешь. Когда в твоей постели лежит такая сладкая девочка, надо пользоваться моментом. Леша дотронулся до лица Нины – и понял, что она снова плачет. Его немножко кольнула совесть.

- Ты плачешь, потому что я сделал тебе больно? – спросил он Нину.

- Я расстроилась не из-за того, что произошло. Я же сама знала, на что соглашаюсь. Скорее, не была готова к тому, что все это случится… так.

- Знаешь, Нин, мне очень стыдно. Не могу спокойно думать о том, что ты подарила мне свой первый раз, и я его просрал.

Сказав это, Леша поморщился от того, насколько пошло прозвучали его слова. Не умеет он говорить о деликатных чувствах и высоких материях. Последний раз говорил на пятом курсе филфака. Уже разучился.

- Да хоть тридцать первый, - ответила Нина раздраженным голосом. – Почему все так носятся с этой девственностью? Я что, должна после первого раза воткнуть себе в жопу цветок хризантемы и радоваться началу взрослой жизни? Это же просто физиология.

- Это не только физиология. Это прежде всего психология.

- Да? Почему это?

- Как тебе объяснить? Когда ты соглашаешься на секс, - не берем случаи, где согласия женщины не получено и речь идет о насилии – ты делаешь выбор. Всегда. Женщине важно отдаться тому, к кому она испытывает эмоции, особенно в первый раз. Это мужчина может трахаться с кем попало. Женщины не такие.

- Не могу сказать, что я осознанно делала выбор. Я просто почувствовала, что хочу тебя, вот и все.

- Ну вот. Этот выбор ведь так и делается – чувствами. Ты же не проводишь статистический анализ поведения конкретного мужчины, чтобы понять, надо с ним спать или нет?

- Действительно, - раздраженно ответила Нина, - можно было не проводить никаких мыслительных операций. Собственно, так я и поступила. Все мужчины любят тупых шлюх, которых можно использовать.

- Я тебя не использовал, - усмехнулся Леша. – Это не входило в мои задачи.

- Но выглядело это именно так. Хотя я тебя не обвиняю. На твоем месте каждый сделал бы то же самое.

Леша знал, что Нина и права, и не права. Но кто, скажите на милость, не делал глупостей в свои шестнадцать?

Прислушиваясь к себе, он понял, что не чувствует к ней того снисходительного презрения, в котором она так хотела его уличить. Пожалуй, он чувствовал неловкость, но было за этой неловкостью еще что-то… Какая-то нелепая нежность, почти до слез.

- Не рассуждай о том, как это выглядело. Я лучше знаю. У меня больше опыта.

Нина ничего не ответила, просто как-то тоскливо отвела взгляд и уставилась в потолок.

3

Растворимый нескафе с сухими сливками, похожий на воду с прокисшим молоком и черной гуашью. Привычный адский запах утреннего пойла. Привычная слякоть за окном.

И все же это утро было каким-то странным. Нина радовалась тому, что впервые провела ночь с любовником, однако на дне ее души остался неприятный осадок.

Леша засунул руку в большую коробку с кассетами, - видимо, решил заткнуть музыкой тягостное молчание. Посмотрел, что случайно вытянутая из коробки кассета проиграна до середины, но решил оставить ее как есть. Леша вложил кассету в раскрытую пасть магнитофона, захлопнул ее и тыкнул кнопку желтым от сигареты пальцем. «Ой, Леха, Леха, мне без тебя так пло-охо», - пропел магнитофон женским голосом. Улыбаясь, Нина подумала о том, что без Лехи, который стоит рядом с ней с сигаретой в зубах, ей не будет ни жарко, ни холодно.

- Что за попсятина! – он рассмеялся, нажав на «стоп». – У меня скоро будет моральная травма от этой песни.

- Брат так шутит, наверное.

Брат Нины работал на звукозаписывающей студии. Иногда он снабжал Лешу кассетами, которые не удалось продать.

Рука Леши потянулась к ликеру, оставшемуся со вчерашней попойки.

- Будешь? – спросил он Нину, подливая ликер в кружку с кофе. – Нет? А вот я не такой правильный, как ты.

Нина решила не отвечать.

- Между прочим, у меня есть эта картонка, ну как она называется… В которую заворачивают цветы. Тебе бы пригодилась для твоих хризантем.

«Какой галантный, - подумала Нина с иронией. - Даже цветочки купил». Втыкая вилку в кусок докторской колбасы, она пыталась сообразить, как тактично сказать о том, что ей не хочется забирать хризантемы домой.

- Извини, я сказала маме, что пошла в гости к Ире Семеновой.

- К кому?

- К своей однокласснице. С ночевкой. Если я заявлюсь домой с букетом, могут возникнуть вопросы.

- Жаль. А ведь я их специально подбирал под тебя. Они подходят твоей деликатной внешности.

- Лучше отнеси Стелле, когда пойдешь ее навещать, - сказала Нина. А про себя закончила: «Если они к тому времени не завянут».

Нина подумала о Лешиной жене. Боги, какое же у нее шикарное имя! И как только ухитрились совдеповские родители Стеллы назвать ребенка настолько по-буржуйски? Имя Стелла ассоциировалось у Нины со всем, чего она никогда не увидит: с Америкой, шикарной жизнью где-нибудь на Лазурном побережье, с Голливудом, Клаудией Шиффер и Синди Кроуфорд.

Теперь у этой женщины нет ничего, кроме ее имени. У нее теперь нет былой красоты, нет семьи. Остались только обшарпанные стены больничной палаты, бесконечная боль и страх перед смертью.

Соглашаясь провести с Лешей ночь, Нина ждала, что будет утешать человека, уставшего от одиночества. И, оказавшись наедине с его болью, она поняла: боль эта связана не со Стеллой, не с ужасом перед ее болезнью. Лешина боль была связана с ним самим, с его собственным эго – и только.

Когда они занимались этим второй раз за ночь, Леша сказал, что любит ее. Наверное, когда-то он так же любил и Стеллу. И полюбит кого-нибудь еще, когда Нина уйдет от него.

- О чем думаешь, Нин?

- Да так, ни о чем, - ответила Нина и поняла, что не того человека ей нужно любить. Совсем не того.

Да и не любила она его никогда.

4

- Нина, тебя к телефону.

Наверное, это Савельева. Как показала та история с ночевкой у Леши, иногда она снисходит до того, чтобы прикрыть твою задницу. Так что с нею надо дружить.

- Какого хера я узнаю об этом от чужого человека?!

Нет, это не Ира. Это голос Леши. Очень свирепый голос.

- О чем? – тихо спросила Нина. И сразу же испугалась – она почти сразу догадалась, что Леша узнал о ее секрете из чьих-то болтливых уст.

Свой испуг Нина попыталась спрятать за обманчиво спокойным тоном речи. Но, видимо, у нее не вышло: мама покосилась на нее с легкой недоверчивостью. Мамин взгляд надо выдержать. Нина должна.

- Почему ты молчишь?! – видимо, на другом конце провода ее вопрос не услышали. – Какого хера ты ничего не сказала?!

- Говори тише, - осадила Нина. Глаза матери оглядывали ее уже с подозрением.

- Твоя мама рядом?

- Ну разумеется, мы ведь ужинаем.

Леша очень долго молчал. А потом, наконец, спросил Нину печальным голосом:

- Ты что, действительно получила пятерку за экзамен по физкультуре?

- Сдала ее с блеском. С первого раза.

- Надо обмыть.

- Можно.

- Можно в кафешке. Но лучше у меня.

Нина поняла, что ужин с девушкой Леше уже не по карману. Или фраера могут подкараулить и набить морду ему, а саму Нину...

- Лучше у тебя.

- Понимаешь, Нин, мне пока надо отлежаться на дне. Меня засекли. Насилу у мусоров откупился.

- Да в курсе я, что уж.

Толкать наркоту в открытую перед воротами школы – это чем надо было думать!.. Кончено, дела у него не очень. Впрочем, Нине плевать. Если у человека совсем нет мозгов, добрые советы ему уже не помогут.

Через тридцать минут Нина ужинала за знакомым столом и пила знакомый нескафе, похожий на пятидесятипроцентный водный раствор черной гуаши. Только хризантем уже не было.

- А беременным можно кофе? – спросил Леша. – Когда Стелла носила Аленку, она старалась не пить ничего, кроме воды.

- Ты хотел сказать, кроме водки?

- Ну разве что под конец. Ни один порядочный человек не выдержит девяти месяцев трезвости.

- Это не кофе, это подкрашенная водичка. Ноль граммов кофеина, - Нина усмехнулась. – Почему-то мама так обрадовалась липовой пятерке по физ-ре. Я ей пообещала, что ты меня будешь потчевать по меньшей мере шампанским с красной икрой. А я кофе пью с бутербродами.

Леша помрачнел – видимо, его мысли съехали на другие рельсы.

- Ну да, время ты себе удобное выбрала, мои поздравления.

- Удобное для чего?

- Для того, чтобы сидеть с ребенком, - слегка раздраженно ответил Леша. – Если бы ты забеременела на год раньше, тебе пришлось бы остаться в одиннадцатом классе на второй год.

Нина смотрела на Лешу во все глаза. Он что, спятил?

- Я готовлюсь к экзаменам в институт! Я поступаю на матмех!

- Готовится она, как же, - засмеялся Леша. – Знаю я тебя, на вечеринках ты к ним готовишься. Под градусом. А может, под кайфом.

Действительно, Нина иногда – не слишком часто – любила повеселиться. Впрочем, она никогда не выходила за грань разумного. Нюхать или колоться Нина не пробовала – боялась.

- Ну кто же запрещает совмещать приятное с полезным? Хочу проводить свою молодость максимально продуктивно.

- Никто не запрещает. Просто тебе придется отложить веселье. Годика на полтора.

- А о том, что тебе придется его отложить, ты, конечно, не думаешь.

- Да мне и так-то не особенно весело, знаешь ли.

Нина поняла, что Леша имел в виду болезнь Стеллы и внезапную беременность Нины. Однако в ее памяти возникла другая картина – раскинутые в беспорядке бутылки из-под «Балтики» у его входной двери.

- Да не бойся ты, можешь квасить и дальше. Я не буду тебе мешать.

- Да я не так уж и много пью. Я же сейчас трезвый.

- Удивительно!

Леша зажег очередную сигарету, смачно затянулся, выпустил дым. Нина продолжила:

- Знаешь, Леш, давай-ка начистоту. – Вдох, выдох. Разговор предстоял неловкий, голова у Нины должна быть холодной и трезвой. – Я не собиралась посвящать тебя в свои дела. Я в шоке от того, что мой брат…

- Ну вообще-то твои дела меня напрямую касаются, - ответил Леша, скорчив обиженную мину.

- Ты ошибаешься. Не касаются. Ты будешь последним из тех, кого я спрошу, что мне делать с моим ребенком.

- Как ты смеешь называть его своим ребенком?! – рассвирипел Леша, воткнув окурок в пепельницу. – У него вообще-то есть папа!

«Еще не успела родить, а дележка младенца уже начинается», - с усмешкой подумала Нина.

- Сумей напрячь свое внимание хотя бы на тридцать секунд и послушай. Ты не имеешь права решать судьбу моего ребенка, поскольку все равно не способен о нем позаботиться. Как, впрочем, и обо мне.

- С чего ты взяла? У меня ведь уже есть ребенок!

- И где же он?

Леша промолчал: после того, как супруга легла в больницу, ее родители забрали Аленку к себе.

- То-то же. Родители твоей жены даже не доверили тебе воспитание твоей собственной дочери. И я их понимаю. Ты жалкий, никчемный ублюдок. Ты неудачливый мелкий барыга, который уже на крючке у легавых и скоро окажется за решеткой. Честно говоря, мне не интересно, сидишь ты на чем-нибудь или нет. Вроде на нарика ты не сильно похож. Но я не хочу, чтобы мой ребенок знал о том, что его пьяный папа каждый вечер валяется на диване в отключке и ходит под себя в туалет.

- Ну ты и сучка! - выпалил Леша со злостью и восхищением.

- Я знаю.

«Какая горячая! Вот за это я ее и люблю, - думал Леша, окидывая взглядом светлые пряди Нины, рассыпавшиеся по ее плечам. – Или не люблю? А черт его разберет. Во всяком случае, она мне небезразлична».

- Нини. Успокойся. – Леша осмелился дотронуться до ее руки и вздохнул с облегчением – Нина ее не отдернула. – Я понимаю, ты испугана, потому и злишься. Но я позабочусь о тебе. Как-нибудь все улажу. Прорвемся.

- Это бравада, - ответила Нина с горькой улыбкой. – Ты даже собственную жизнь не можешь уладить, куда уж тебе.

Леша вздохнул – Нина загнала его в угол.

- Да не парься ты, Леш. Сделаю я аборт, успокойся.

Леша погладил большим пальцем мягкую ладонь Нины – и это нежное безотчетное движение едва не заставило ее расплакаться.

- Аленка тоже была нежеланным ребенком?

- Была. Хотя я полюбил ее сразу, как только увидел ее маленькие пальчики и ямочку на подбородке. А ребенок, которого ты ждешь – желанный.

- Почему?

- Потому что теперь я знаю, что своего ребенка я буду любить всегда. Ну и еще потому что он от тебя. У тебя неплохие гены – усмехнулся Леша.

Неужели он ее любит? Ее-то, дистрофичную серую моль? Нина не понимала, как к ней можно испытывать нежные чувства, как ее можно вообще считать женщиной. Вот Стеллу – да. Она пышногрудая, длинноногая, с огненным взглядом. Была.

Как жаль, что Леша никогда не сможет стать ребенку хорошим папой. В этой голодной и жестокой реальности Леша с его филологическими мозгами барахтается, как черепаха, которую перевернули на спинку. А еще Нина знала о том, что всегда будет чувствовать невыносимую вину перед Лешиной женой. Такую вину, которую сам Леша не чувствовал ни перед кем и никогда в жизни.

- Если ребенок родится, ты не будешь участвовать в его воспитании.

В глазах Леши застыл немой вопрос.

Надо сразу ударить Лешу словом – как ножом в сердце. Тогда у него не возникнет соблазна поставить запятую.

- Потому что я не люблю тебя. И не хочу иметь с тобой ничего общего.

5

Леша отхлебнул водку прямо из бутылки – чего мелочиться? - и в его горло влилась обжигающая прозрачная лава.

Нина сделала ему больно. Выстрелила прямо в сердце, когда он его перед ней открыл. Это как Друбич в том идиотском фильме, нежная девочка, а пистолет в руках держать умеет – вот и подстрелила папика. Адью! И Нина тоже. Ее слово свинцовое, как пуля. Пуля же из свинца, вроде. Из свинца. Да. Как эта жизнь паршивая. Тоже из свинца. Тяжелым грузом на шее висит. Надоела…

Сквозь сомкнутые веки Леши просочились солнечные лучи – и окончательно его разбудили. Жесткими щупальцами реальность начинала сдавливать его душу. Это чувство, будто его душу стиснули чем-то тяжелым и цепким – не вырваться – было до боли знакомым. Леша чувствовал эту боль каждый раз, когда просыпался. Однако сегодня боль была особенно сильной. В его истерзанном алкоголем мозге вспыхнули воспоминания о вчерашнем дне: разговор с Ниной, поход в киоск за водкой, собственные губы, обхватившие бутылочное горлышко…

Сколько сейчас времени? Наверное, полдень. И голова раскалывается. Ни огуречного рассола, ни ибупрофена, ни хера в этом пустом доме… Да, смешной каламбур. Хера тоже нет. Потому что нет мужика. Леша не мужик, он тряпка. Никто не хочет иметь с ним ничего общего.

Родители Стеллы даже не доверили ему воспитание его собственной дочери. И он их понимает. Как, впрочем, и Нину. Он жалкий, никчемный ублюдок. Он неудачник, который кончает после того, как входит в любимую женщину четыре раза. Мелкий барыга, который уже на крючке у легавых и скоро окажется за решеткой. Он чуть ли не каждый вечер напивается до усрачки. Хорошо хоть завязал с наркотой.

И тут Лешу осенила идея. Герыч.

Обычно он не занимался сбытом такого товара, но его попросили толкнуть. И Леша на свою голову согласился. Наверное, подкинули, чтобы сдать Лешу ментам. А впрочем, сейчас уже все равно.

Самое главное - добраться до аптеки и купить шприц. Можно только один. Леше хватит и первого раза - потому что он будет последним.

2022