Незалежный покойник

Какая неспокойная ночь! Только что проснулась соседка по палате; Наталья поняла это, когда услышала, как та переворачивается с боку на бок. Надо заметить, переворачивалась девушка тихо, - и это несмотря на то, что два дня назад ей сделали кесарево.

Наталья запомнила только имя девушки на соседней кровати– Анна, а еще год рождения. Тысяча девятьсот семьдесят третий. Значит, девочке двадцать один или двадцать два. Но выглядит она, пожалуй, как щуплый подросток.

Глаза Натальи стали понемногу различать очертания окружающей обстановки в густой темноте. Ночь будто рисовала натюрморт плохо заточенным карандашом: вот железное изголовье кровати, светильник (Аня счастливица, отхватила себе кровать со светильником), тумбочка с одиноко лежащим альбомом, в который девочка все время набрасывала какие-то эскизы. Наталья хотела заглянуть туда, но не могла улучить для этого удобный момент.

Взгляд женщины скользнул дальше – и встретился со взглядом Ани, которая смотрела на нее в упор. Показалось? А впрочем, мало что может примерещиться в три часа ночи.

Утром, когда женщины выстроились в очередь за плевком манной каши на воде и кусочком маргарина, Наталья постаралась сделать максимально приветливое лицо и обратилась к девушке:

– Я уже вторую ночь подряд вижу, что вы плохо спите, – произнесла она конфиденциальным тоном. – Переживаете за ребенка?

Аня уже провела с этой женщиной два дня в жутком клоповнике под названием больничная палата. Однако лишь теперь оглядела ее внимательнее: высокая, слегка полновата, на вид лет сорок пять. Как и большинство женщин определенного возраста, носит короткую стрижку, думая, что стрижка ее молодит.

– Конечно. Простите, я забыла, как вас зовут.

– Меня зовут Наталья Викторовна, можно Наташа. Обращайтесь ко мне, если захотите поговорить.

– Спасибо, Наталья… - Аня хотела добавить «Викторовна», но, подумав, не стала. – Приятного аппетита.

Аня забрала полагающиеся ей стакан с тарелкой, заковыляла к палате. «Таких женщин, как Наталья Викторовна, – подумалось ей, – врачи называют “старородящая” и “куда в таком возрасте”. Однако тетенька врачей не послушала. Уважаю».

В палате Наталья и еще одна женщина, Дарья, нашли тему для бурного обсуждения за поеданием каши – Чеченская война. Вернее, то, как у Дарьи забрали на войну сына соседки по лестничной клетке. Услышав слово «чеченцы», Аня поморщилась и по обыкновению взяла с тумбочки альбом.

Разговаривая с женщиной, полулежащей на соседней койке и с аппетитом поедающей кашу, Наташа краем глаза наблюдала за Аней. Интересно, промелькнет ли на лице Ани хотя бы что-нибудь, что позволило бы узнать ей, что она рисует?

– Не хотите устроить нам с Дарьей презентацию своих художественных работ? – Обратилась Наталья к Ане. Аня всегда держит альбом закрытым, но, может, она покажет рисунки, если ее попросить?

– Наверное, не по нашу честь. – Засмеявшись, Дарья скользнула по Ане взглядом, как по стенке, – и той стало немного не по себе.

– Дарья права. Это слишком личное.

Личное личным, но все же как-то раз, оставшись одной в палате, Наталья раскрыла вожделенный альбом.

Она успела открыть только один разворот. Один разворот – два эскиза. На первом – спящий младенец в прозрачной, футуристического вида капсуле. Из младенца в разные стороны торчат провода. На втором – какое-то чудище с черными дырами вместо глаз, когтями вместо пальцев и совершенно ужасным огромным ртом вполлица с острыми маленькими зубами. Казалось, этот рот хотел заглотить саму Наташу… Пожалуй, лучше действительно закрыть альбом.

Очевидно, первый рисунок – иллюстрация к жизни Ани, чей младенец лежал в кувезе. Что значит второй, Наталья даже боялась представить. Неудивительно, что Аня такая тоскливая. Похоже, у нее есть немало поводов для тоски, и одними преждевременными родами эти поводы не исчерпываются. При этом Наталья не сомневалась, что смогла идентифицировать на рисунках Анны младенца как младенца и чудовище как чудовище: рисовала девушка превосходно.

Дарья стремительной походкой вошла в палату, - она всегда так ходила. А еще всегда, не смущаясь, открывала все двери настежь без стука, даже если это была дверь в туалет. На двери в общий для всего коридора туалет был сломан шпингалет, поэтому женщинам приходилось полагаться на догадливость других пациенток: сестра по несчастью увидит плотно закрытую дверь и догадается, что в туалете кто-то есть. А еще в туалете разбито одно из оконных стекол снаружи, и рамы подоткнуты каким-то старым тряпьем… «Интересно, – спросила себя Наталья, – как мои мысли перешли от художественного творчества к недостаточному финансированию системы здравоохранения?»

– Ну что, покормили своего мальчика? – обратилась она к Даше.

– Да, покормила моего сладкого. Он постоянно плачет. На меня медсестра ругается, черт бы ее побрал. Как будто это я виновата в том, что мой ребенок под ее присмотром сразу заистерил. Даже младенец почувствовал, что дрянь тетка, а уж про меня-то что говорить? У меня первый так не кричал, хотя родила я его совсем слабого.

– Надо же, вы уже за вторым, а у меня только первый ребенок, – сказала Наталья. – Я очень довольна тем, что решила его родить. Мне уже под пятьдесят, я и не смела надеяться, что буду матерью. Наверное, этот опыт воспитания собственного ребенка ничто не сможет заменить.

– Вот это вы правы. Вообще я так не хотела рожать первого, я просто случайно залетела, но решила оставить. Правда, после родов мне пришлось бросить институт. Но теперь я счастлива. Поняла, что прежде всего я мать.

– Значит, рождение ребенка помогло вам найти себя. Это хорошо, – ответила Наталья. А про себя подумала, что в случае Даши, пожалуй, и без ребенка бы никаким дипломом не пахло.

– Муж попросил у меня второго, – продолжила Даша, – и я согласилась. Мне очень нравится то время, когда ребенок совсем маленький. Люблю смотреть на эти пальчики…

Скрипнула дверь – и на пороге появилась Анна. На словах про крошечные пальчики она странно покосилась на обоих женщин, но ничего не сказала. Наталье стало неловко. Она догадалась, о чем подумала Аня: можно никогда не посмотреть на ручки и ножки своего ребенка, если он не выживет. Пожалуй, лучше подобрать другую тему для обсуждения.

– Ну как там сын вашей соседки, Даша? Уже уехал?

– Не разговаривайте при мне про Чечню. – Аня произнесла эти слова таким тоном, будто что-то царапает ей внутренности, и она просит прекратить. Женщины смутились. И тут Наталья вспомнила…

– То чудовище в альбоме… – Сказала она неожиданно для себя самой – и тут же смутилась. Поняла, что ляпнула лишнего.

– А кто разрешал вам смотреть мой альбом?

– Простите, пожалуйста. Как-то само так вышло.

– Да. Это мой муж, который умер в Чечне.

Наталья ожидала от девушки других слов. Ее ответ оказался очень уж неожиданным. Она смогла лишь произнести сочувственно и неловко какие-то банальности вроде «простите», «соболезную» и «пусть земля ему будет пухом».

– Да, «земля пухом» – хорошее пожелание, – смягчившись, ответила Аня. И со всхлипом, будто захлебываясь словами, продолжила, – ему неспокойно. Он приходит ко мне каждую ночь.

В палате на десять долгих секунд повисло тягостное молчание. Затем Аня продолжила:

– Он каждую ночь говорит мне одно и то же: «Я голоден, я хочу съесть твоего ребенка. Ты еще молодая, тебе он не нужен, отдай его мне». И тянет к моей дочери свои руки с когтями. А я говорю, что дочь мне нужна, нужна, и каждый раз просыпаюсь. Я не могу смотреть на то, как мой муж хочет отнять ее у меня.

– Ха, да это бес к тебе во сне приходит! – воскликнула Даша.

– В университете нам читали лекции по фольклору. Кажется, Пропп или кто-то еще говорил, что мертвецов, которые тревожат мир живых, надо захоронить, и тогда они найдут покой после смерти. Вчера, когда мне приснился тот же сон, я сказала мужу: «Я могу принести тебе земли, даже поставлю в церкви свечку за упокой, хотя ни во что не верю. Оставь мою дочь в покое, ты уже умер». А он отвечает: «Мой голод лучше тебя говорит мне о том, что я жив». Может, действительно, дать ему съесть мою дочь? Мне ее жалко, но она и вправду мне не нужна. Наверное, я ужасный человек, да? – обратилась она к Наталье.

– Да нормальная вы женщина, Анна. Самая обыкновенная. А это все просто усталость. – Наталья произнесла эти слова и поняла, что лучше что-то добавить. Что-то поддерживающее, хорошее, но при этом не слишком пафосное. Собравшись с мыслями, она продолжила: – Вам досталось нелегкое испытание, ваша задача – пройти его с честью. И не слушать людей, которые желают вам зла. Даже если это ваш собственный муж.

– Спасибо, – ответила Анна. Но это «спасибо» было какое-то блеклое.

А Наташа почувствовала, что сказала она совсем не то, что хотела. Совсем не то, что Ане важно услышать. Но слов, которые были бы к месту, она так и не придумала.

2023