Апокалипсис Эллонта глава 13-16

Глава 13

Перемены в городе интриговали Легаса и Эллону. Они с любопытством ходили по новостройкам и радовались переменам. Новые котлованы удивляли глубиной и масштабами. В печах пылал огонь.

Легас взял записку и начал читать: «…и не будете ли вы так любезны подкидывать в печь поленья? Примерно десять штук в минуту». Легас быстро отдал поручение двум достаточно молодым старикам, и продолжил читать: «…Поговорите с девицей в лазарете, она будет в бешенстве от кольца на шее, будьте с ней осторожны».

Легас услышал в лазарете крики и поспешил туда. Дверь сотрясалась от ударов. Подойдя к двери, Легас начал говорить с девицей: – Здравствуй, Танелла! Перестань колотить в дверь, сядь и послушай меня! А после разговора я даже смогу тебя отпустить к дочерям.

Женщина мгновенно затихла и успокоилась, внимательно слушая старика.

– Ты, наверное, заметила, что мужчины днем спят, а ночью бодрствуют. А вы, женщины, с заходом солнца засыпаете мертвым сном. Это дар наших Предков вам и нам. Теперь вы
не будете общаться со своими мужьями. А они не смогут видеть вас бодрствующими. Но вы не сможете рожать детей без мужчин, как и мужчины не смогут иметь детей без вас. Эльфы просто вымрут – и вы, и мы.

Есть только один способ спасти Род эльфов – это позволить мужьям видеть своих жен. Женить
молодежь на ваших девицах. Когда будут рождаться мальчики, вы отдадите их отцам, все равно вы не сможете заставить их спать ночью, и они выпадут из ваших домов. Если родятся девочки, вы их заберете себе, потому что мы не сможем следить за ними днем. Так мы сохраним Род эльфов до лучших времен.

А чтобы другие мужчины не смогли воспользоваться беззащитностью замужних женщин, всем женам мужья надели кольца. А Правитель издал указ, по которому за посягательство на чужую супругу будет страшное наказание. Твое кольцо на шею тебе повесил твой муж, чтобы к тебе не прикоснулся ни один другой мужчина.

Иди к своим дочкам. Если ты способна снять дверь с петель, значит, ты начала поправляться.
Передай мои слова всем эльфийкам. Успокой их. Это их защитный оберег от посягательства других мужчин. А потом мы договоримся о том, как мы будем женить молодых парней на
незамужних девицах.

Поверь, мы цивилизованные эльфы и не хотим диких отношений. Но вы сами разгневали Предков и сделали мир таким. Ты все поняла?

Девушка задумалась, а потом спросила:
– Это мой муж сегодня был со мной?

– Если на тебе кольцо, иного быть не могло и не будет.

– А рожать мы будем как и где?

– Лучше будет у нас. Вы родите рядом с вашими мужьями. Хотя они этого не увидят. У нас достаточно опытных повитух.

– А как будет происходить сватовство и женитьба молодых?

– Понятно, что не будет Священного Голубого Озера. Не будет торжеств на три дня и Дерева Предков. Это осталось в прошлом, может быть, когда-нибудь все вернется, но я это
увижу уже из Покоев Предков.
Надо продумать обряд и сделать его максимально приемлемым в данных условиях. Если
есть предложения, выскажи их мне. Я с радостью их выслушаю! А теперь скажи мне, если я открою дверь, ты не накинешься на старика?

Девушка улыбнулась и ласково сказала: – А вы позволите мне посмотреть на мужа и на сына?

Легас внутренне радовался, что в женщине осталось святое чувство к близким: – Конечно! Только недолго, у нас много дел, да и дочки уже соскучились по маме!

Старик осторожно открыл дверь, и девушка, высунув голову, поздоровалась: – Приятно видеть неспящего мужчину!

Они с Эллоной прошли в барак к старшине. Среди сотен спящих мужчин в обнимку со своими сыновьями нашли мужа и сына, прижавшегося к отцу. Танелла обняла своих родных
и жадно их обоих начала целовать и плакать: – Что же мы… натворили?! Что мы натворили! Святые Создатели! Простите нас, неразумных! – и обратилась к Легасу и Эллоне: – Позвольте мне отблагодарить своего мужа за неутраченную любовь ко мне! Оставьте меня на несколько минут наедине с ним. Пожалуйста!

Легас и Эллона понимающе кивнули и вышли из помещения. Они живо обменивались мнениями об увиденном:

– Душераздирающее зрелище! Не видеть человека, с кем ты прожил целую жизнь. Не видеть ребенка, которого родила. Но этот мир они сделали сами.

– А как тебе посадить мужа, от которого родила, на кол? Или разорвать конями отца? Мы даже не наказали их за убийства. Что-то я не слышал о таких же зверствах, творимых мужчинами.

– Может быть, когда-нибудь женщины доведут мужчин до такого низкого состояния, когда женские способы жить станут мужскими, женские мерзости станут мужскими, женская жестокость станет мужской. А потом будут их же обвинять в мерзости и рыдать, причитая о мужской жестокости. Мы с тобой уже видели слабых, затравленных, не желающих жить эльфов.
Но жители этого города никогда не опустятся до такого низкого состояния.

– Во всяком случае, пока мы в мире живых. Интересно, что Танелла все-таки нашла способ получить свою порцию счастья! А мы всегда рядом и забыли уже как это прекрасно!

– А разве нам дали возможность остаться наедине? Да и сейчас нас ждут дела. Только вот дождемся Танеллу и проводим ее. Не стоит возбуждать зависть у сотен тысяч мужчин, оставшихся без своей доли счастья.

Девушка вышла в расстроенных чувствах и, поправив платье, улыбнулась: – Спасибо вам за надежду!

Легас и Эллона проводили ее до ворот, снабдив мешком снеди. Старица протянула ей еще один мешочек: – А это твоим девочкам!

Танелла помахала рукой и, счастливая, пошла к дочкам.

А в лагере царила паника. Женщины пытались снять кольца с шеи. Ковыряли их ножами, не опасаясь поранить горло. Но крепкий металл не сдавался. На поляне появилась Танелла с обручем на шее и прервала их занятия. Бросив к их ногам мешок, обратилась к женщинам:

– Сколько в городе мужчин? Тысяч двести? Это по двадцать голодных стволов на одно женское тело, включая грудных девочек! Кто выдержит это, поднимите руки. Никто! Значит, нечего ковырять ошейники! Это кольцо означает, что женщина замужняя. И к ней не может прикасаться никто кроме мужа. Снимете его, и ваша розочка осыплется лепестками или, еще хуже, треснет вдоль и поперек.

А теперь скажите, вы можете рожать без мужчин? Правильно, нет! Они тоже не могут без нас! Через какое время Род эльфов вымрет и исчезнет с лица земли, если мы не будем рожать детей?

Зарина с перевязанной головой ехидно заявила: – Опять командуешь?

Танелла, глядя через плечо, сказала: – А для тебя… я лично попрошу сделать намордник, чтобы ты меньше лаяла. Из-за таких, как ты, мир эльфов рухнул! Если бы не мужики, которых ты, тварь, ненавидишь, мы бы все уже сдохли! Ты даже задницу подтереть без их помощи не сможешь, потому что нечем! А если бы я не завалила этого медведя, твоя задница заросла бы паутиной.

Если ты их так ненавидишь, ела бы медвежатину сырой. Еще раз услышу от кого-нибудь плохое слово о мужчинах, на одну ногу наступлю, а за другую потяну. Разорву, как кусок безмозглого мяса! Они нашим сыновьям уже выстроили город не хуже прежнего да еще нам
сделали жилье.

Да, не хоромы! Но вы и этого не заслуживаете, за то, что вы… сделали с прежней жизнью. Сколько по вашей милости сломалось семей? Сколько погибло женщин и детей под руинами города? Их тела еще там лежат и гниют непогребенные! Не хотите сходить и вспомнить, что вы сделали со всеми нами? Поэтому услышу слово плохое о мужчинах, разорву голыми руками! – и, грозно посмотрев на всех, добавила: – Вы меня знаете!

У женщин от таких слов по коже пошли мурашки. Девушки заискивающе обратились к эльфийке: – Танелла, мы тебе оставили покушать! Будешь есть?

– Спасибо! Меня накормили!

Три девочки с радостью бросились к женщине и обняли ее: – Мама пришла! Мы тебя так ждали!
Женщина протянула им мешочек и сказала: – А это вам гостинцы от папы и братика!

Женщина и девочки полезли в свой домик на дереве. Танелла легла в обнимку с девочками и, улыбаясь, закрыла глаза.

Она вспомнила счастливую жизнь до трагедии, уют их дома, их сад, сильные руки мужа и его ласки. Озаренное радостью лицо мужа, принимающего из ее лона их детей. Женщина открыла глаза, с ужасом посмотрела на стены маленького утлого убежища, напоминающего голубятню.

Слишком разительным был контраст. Она громко завыла, как раненная тигрица, и крикнула на весь лес: «Су-у-уки!»

Девочки, разбиравшие сладости и подарки, испуганно посмотрели на маму. А та резко выбралась из домика и спустилась в лагерь, где женщины слонялись от нечего делать, собирали букетики и смеялись.

– Все сюда!

Женщины сбежались на зов. Танелла обратилась к обескураженным эльфийкам, оторванным от праздных занятий:

– Долго вы будете ждать подачек от мужчин? Сами-то на что годитесь? У нас шесть ножей, несколько топоров и пил.

Она с нескрываемой злобой послала тридцать девиц делать луки и стрелы.

– А тетиву где мы возьмем? – заныли девицы.

– Кушать захочешь, найдешь! – глядя на роскошные волосы девушки, сказала Танелла. – Всем остальным обрезать волосы и плести тетивы, каждая себе. У каждой эльфийки должны быть лук и копье.

Женщины занялись делами, а Танелла, сев за стол, начала думать над словами Легаса: «Девушки должны своими руками сделать подарок своему жениху, равноценный кольцу на шею! И вообще их всех надо нагрузить работой, чтобы они с ног валились. Меньше будет дури в головах».

Женщина, размышляя, дошла до моста в город и позвала Легаса. К ней вышли Старцы и Эллона.

– Я придумала! Нам нужна торговля между мужчинами и женщинами. Никаких денег, только обмен. Но у нас ничего нет. Поэтому надо сделать так, чтобы у нас было, чем торговать с вами.
Задача у нас одна – сохранить семьи. Но бесцельно шатающиеся дуры никому не нужны. Поэтому десять тысяч женщин надо занять тяжелой работой. И дури будет меньше, и польза всем.

Например, сделайте нам десяток форм для изготовления кирпичей, дайте лопаты и покажите, где копать глину. У нас лес вокруг. Дров много. Сделайте нам печи для обжига, как у вас, и мы сделаем столько кирпичей, что хватит на два Эллонта.

Нам нужна кожа, ножницы и иглы, будем шить обувь. Уже на полях созрел урожай. Дайте серпы и укажите место, куда складывать. Виноградники ломятся от налитых кистей. Дайте корзины, куда собирать.

Старцы улыбнулись, поняв задумку мудрой женщины. Они опустили мост и впустили ее в город. Показывая ей мастерскую гончаров, рассказывали, как они формуют кирпичи, черепицу и большие сосуды. Женщина все внимательно рассматривала и спрашивала. Залазила руками в чаны с размокшей глиной.

Она, как заправский гончар, узнавала тонкости, которые были известны Старцам. Но многих секретов они не могли ей рассказать, потому что это было сложно для непосвященных.

Женщина рассматривала печь для обжига. Смотрела, как по часам в нее бросали поленья. Заглядывала внутрь, обжигаясь жаром из печи. Ее это так захватило, что она от радости
прыгала под изумленными взглядами Старцев.

Танелла смотрела, как из ничего вырастают здания с тем, забытым комфортом. Как из маленьких кирпичиков, имеющих только одну сторону с непонятным рисунком, складываются изысканные орнаменты на мощных стенах. Как керамические трубы разного диаметра, соединяясь одна с другой битумом, пронизывают потолки и пол комнат.

Смотря на все это, она начинала понимать, сколько должны были сделать мужчины, чтобы женщины ощутили комфорт и тепло благоустроенного дома в старом Эллонте. Сколько ремесел необходимо освоить, чтобы хотя бы приблизиться к тому уровню благосостояния, который был до трагедии.

Наступило горькое прозрение: как бы женщины ни старались, забыв сон и отдых, они никогда не достигнут этого уровня мастерства. Просветление в голове наступило слишком поздно.

Вникнув и запомнив последовательность операций по созданию кирпича, Танелла покинула город и вернулась в лагерь. В лагере она имела возможность сравнить целеустремленность мужчин и женщин.

Девицы, кое-как выстругав ножами палки, пытались согнуть их в луки и надеть на них тетивы. Порезанные и забинтованные руки говорили о способностях изнеженных комфортом женщин. Не без труда они все-таки натянули луки, несколько кривых стрел лежали, ожидая своего первого полета. Танелла, не скрывая презрения, послала их в лес за дичью. Несколько девиц, взяв
с собой заточенные колья, которые должны были выполнять роль копий, последовали за ними. Ножи и топоры были отданы другим эльфийкам.

Те, видя ошибки предшественниц, с большей ответственностью отнеслись к выбору материала и с большим успехом изготовили луки и стрелы. Новая группа поспешила в лес за пропитанием. А следующая голодная группа женщин занялась изготовлением своих луков.

Танелла не думала, что с первой охоты они вернутся с трофеями. Просто им необходимо было
заняться работой.

К вечеру вернулись все с потухшими взорами – ни одного трофея. Казалось, пища бегает рядом, но она не спешила стать едой. Танелла поставила маленькое чучело из соломы в тридцати шагах от охотниц и приказала стрелять. Женщины, выпуская стрелу за стрелой, капризно рыдали от того, что стрелы летят не туда, куда они их посылали.

Танелла, сделав еще одно большое чучело, заставила бросать в него копья. Пока охотницы тренировались, собирая свои стрелы и вновь стреляя в мишень, следующие девицы делали себе оружие. Голод заставлял их снова и снова тренировать глаза. Но каждая девица думала, что не она, а кто-то другой обеспечит ей сытный обед. Пока Танелла, видя отсутствие желания поразить мишень, не накричала на них:

– Сегодня те, кто ни разу не попадет в цель, останутся без хлеба! Нет желания метко стрелять, значит ляжете спать голодными! Значит завтра лучше будете охотиться!

Услышав это, девицы начали стараться, посылая стрелы все ближе к цели, и наконец одна девица, захлебываясь от восторга, прокричала: – Попала! Значит, я сегодня буду есть! – и бросила лук.

Танелла подошла и отпустила ей звонкую пощечину: – Сейчас же бери лук в руки и стреляй, пока не попадешь снова! Дура! Я лично прослежу за тобой! Если ты убьешь одного тетерева, много эльфиек ты сможешь накормить?

Девица, обиженная на женщину, злобно сказала: – Зато я буду сытой!

Танелла, оглядев всех женщин, грозно сказала: – Когда я убила медведя, почему вы его ели? Вы же не причастны к моей удачной охоте? Если голодной будет хотя бы одна маленькая
девочка в нашем лагере, голодными будут все! Надеяться, что кто-то другой тебя накормит, не надо. Стрелять будете до последнего луча солнца, чтобы завтра с рассветом отправиться
на охоту.

Танелла разделила хлеб, который она принесла из города, и стала ждать успехов от лучниц и копейщиц. Те, облизываясь, с большим усердием стали целиться. Одна за другой девицы
попадали в цель и восторженно прыгали вокруг соломенного чучела. Копейщицы тоже, поразив соломенного кабана, от восторга снова и снова тыкали в него копьями.

Взяв в руки свой кусок хлеба и готовясь его проглотить, женщины были остановлены Танеллой:
– Не спешите его есть! Скажите, что бы вы сейчас ели, если бы мужчины не дали нам хлеба? – девицы стыдливо опустили головы, видя правоту мудрой женщины. – По-моему, прежде чем его есть, мы должны сказать им спасибо!

Из уст девиц шепотом прозвучало робкое «спасибо».

С жадностью проглотив хлеб, они полезли в свои домики. Солнце коснулось верхушек деревьев и скрылось за горизонтом, уступая место луне.

Опустевший от женщин лагерь наполнился мужскими голосами. Одни переписывали население лагеря, повязывая на деревья ленточки, помечая те домики, где спали половозрелые невесты. Другие начали копать почву в поисках хорошей глины. Третьи, привезя с собой доски, начали устраивать емкости для вымачивания массы.

Расчистив от мусора землю, они устроили деревянный подиум для сушки кирпича. На мощных
столах появились формы для набивки, молотки и другой необходимый инструмент. Мешок наконечников стрел и копий был заботливо оставлен на обеденном столе рядом с мешками
душистого хлеба.

К концу ночи на окраине лагеря уже стояла большая керамическая печь, высыхая и ожидая будущих обжигов. На стеллажах лежали первые сырые кирпичи. В большом карьере, расчищенном от дерна, лежали лопаты и кирки.

Носилки, заботливо изготовленные мужчинами с учетом сил женщин, стояли рядами, ожидая прикосновений нежных рук.

А в городе планомерно шла работа. Дериэл, бегая от строения к строению, сверялся с чертежами и отдавал приказы строителям. Ларгос отправил на поля первых рабочих, благословив их на благополучную уборку пшеницы и овса. Огромные бочки стали на свое основание, готовые принять в себя зерно нового урожая. А на их месте тут же началась сборка новых бочек, напоминающих корабли.

Сотни бочек меньшего размера были опущены в подвал строящегося здания, ровными рядами заняв пространство от гранитного пола до высоких сводов.

Новые котлованы, опускаясь все ниже до скальных пород, выдавали на поверхность новые порции глины, которая тут же замачивалась в огромных емкостях, готовая стать черепицей, кирпичом, трубами и многими другими полезными предметами.

Подмастерья подносили новые комья вываленной массы к мастерам. Сотни гончаров формовали огромные сосуды для брожения винограда. Десятки учеников гончаров старательно вытягивали посуду и кувшины на гончарных кругах. Стеллажи быстро заполнялись новыми изделиями для
дальнейшей сушки под дневным светом.

Гора бревен, заготовленная для обжига и проглоченная прожорливой печью, освободила место для новой партии. Топка потухла, но еще не остыла. Ровные стопки ажурного кирпича светились в раскаленной бездне огромной печи. Над ее теплым телом на поддонах стояли новые пирамиды высушенных изделий, готовые к новому обжигу.

Неподалеку сооружались башни из грубого кирпича. Он был шершавым, без изысков, для кладки внутри стен. В центр конструкций сложили сухие бревна и сотни мешков угля. Старые мастера подожгли их факелами, и они, гудя, выбросили столбы огня высоко в звездное небо, дополняя искрами небесные светила. Горны быстро раскалились от центра до внешних стенок и светились в ночи, как светильники.

Каменщики, ожидая первые партии кирпичей, заканчивали этажи подвалов, заполняя их бочками.
Первые телеги сухого зерна въехали в ворота города. Крылья мельницы, подгоняемые легким ветерком, двигали подъемники. Сильные юноши быстро засыпали зерно в емкости, и они, скрипя цепями, поднимались к жерлу огромной бочки. Достигнув верха, переворачивались, высыпая содержимое, и устремлялись опять вниз.

Кузнецы спешили за короткую ночь успеть сделать тысячи нужных предметов. Повара спешили приготовить сытный обед армии голодных мужчин. Маленькие дети плескались в бассейне в центре города, с восторгом вываливаясь в грязи под надзором взрослого мужчины и десятка подростков. Никто не сидел и не отдыхал.
Обливаясь по;том, богатыри сбрасывали с себя лишнюю одежду, промокшую от влаги. Повязав
на мощные бедра гульфики, вздыхали с облегчением. Ничего больше не сковывало их движения. А пот быстро высыхал на разгоряченных телах.

Удар маленького колокола созвал мужчин на обед. Побросав инструменты, они быстро заняли места за столом и так же быстро опустошили миски, проглотили ароматные пирожки с грибами и мясом. Переводя дух, запивали еду квасом, дымя трубками.

Талос, поглощая пищу, проводил совещание с бригадирами и старшинами.
Гончарам было отдано распоряжение изготовить восемьдесят тысяч медальонов. Они были совершенно одинаковые. Но только пять тысяч пятьсот тридцать шесть медальонов имели метки.

Юноши, которым пора было жениться, подходили к сосуду и вытаскивали жребий. Счастливцы брали кольцо и задорно убегали в лес. Остальные, потупив взор, молча уходили работать.

Достигнув леса, юноши находили деревья с ленточками и забирались в домики. Надев на шеи девушек кольца, они, долго смотря на девиц, запоминали каждую складочку суженой. Вдоволь насладившись зрелищем и заботливо отодвинув от жены жителей тесного домика, предавались нахлынувшему возбуждению.

Не стесняясь присутствия других женщин и девочек, они снова и снова наполняли драгоценный сосуд своим семенем, давая новую жизнь. От их страсти сейчас зависела жизнь эльфийского Рода.

Почувствовав, что веки начали смыкаться, они, последний раз взглянув на супругу и прикрыв ее
наготу, спускались на землю. Оставив ножом метку на дереве, бегом спешили в город.
Новый Эллонт принял своих сынов и, подняв мост, закрыл ворота.

Талос, оставив сообщение для Старцев, занял их место на дощатой постели. А они, протерев глаза, вышли на солнечный свет.

Читая записку, Легас и Эллона улыбались, довольные результатами. Обходя опустевший город, они смотрели на остывающую печь, на горны из кирпича, на фундаменты зданий, появившихся из-под земли. На четыре корабля-бочки, заполненные до верха зерном и накрытые массивными крышками.

На башнях заняли места пожилые эльфы, ожидая гнева девиц. На столах стояла, расточая ароматы, горячая пища, заботливо приготовленная поварами. Наспех позавтракав, Старцы прислушивались к звукам из-за стены. Теперь степень девичьего гнева будет зависеть только от Танеллы.

А в лагере женщин началась утренняя возня. Девицы одна за другой обнаруживали себя подвергшимися мужским ласкам, и их злобе не было предела. Они спускались с деревьев и кричали, посылая проклятия в адрес юношей. На шум спустилась Танелла: – Чего раскудахтались?! Или вас не устраивает численность посетивших вас мужчин? Мой муж тоже
меня посетил, но я, в отличие от вас, не рыдаю, а лишь жалею, что вы, дуры, сделали мир таким, и я не могу насладиться его ласками.

Когда вас за ночь посетят двадцать голодных троллей, тогда будете рыдать, что их невесты погибли под стенами старого Эллонта и вам приходится их ублажать и за себя, и за погибших женщин. Тогда вы неделю не сможете даже вылезти из своих скворечников. Хватит выть и причитать, бегом за стол, завтракайте тем, что мужчины послали, и собирайтесь на охоту, если хотите пообедать горячей пищей.

Девицы теребили свои ошейники и злобно ели хлеб с маслом, бормоча что-то себе под нос.

– Хорош бормотать! Приматывайте к стрелам наконечники и быстро в лес! Долго на хлебе и воде мы не протянем!

Около двухсот девиц покинули лагерь с луками и копьями. Остальные столпились около приспособлений, оставленных мужчинами. Танелла распределяла работы между женщинами, и уже через час девицы начали шевелиться. Вытаскивая замоченную глину, они месили ее, как тесто, и отдавали формовщицам. А те, колотя молотками, забивали ее в деревянные
формы. Разобрав форму, они с удивлением увидели кирпич, сделанный своими руками. Танелла, видя энтузиазм женщин, сказала: – Это начало нашего благополучия. Нужны миллионы
кирпичей, прежде чем мы сможем сделать комфортное жилье.

Когда девицы услышали необходимое количество, на них напало уныние. Танелла, смотря на них, сказала: – Кто не хочет, может обнять свой единственный кирпич и наслаждаться
уютом. А я собираюсь жить со своими детьми в большом доме.

Кто со мной, пусть остается. Кого это не устраивает, может лезть в скворечник. Но предупреждаю, тот, кто не работает в лагере, кушать не будет!

Эльфийки, готовые броситься в свои дома, вдруг резко остановились, услышав последние слова Танеллы, и неохотно продолжили работу.

Осилив первую тысячу кирпичей, они взбодрились: им оставалось сделать всего лишь тысячу таких куч. Замоченного сырья оставалось немного. Использовав весь запас, сделанный мужчинами, они пошли копать глину.

Девушки, не знавшие раньше труда, медленно заполняли носилки. Лопата то и дело выскальзывала из рук. Вскоре на изнеженных ладошках появились мозоли. Многие начали
хныкать. За этим занятием их застали вернувшиеся с охоты девицы. Они наперебой рассказывали о том, как они охотились на дичь, как загнали кабана.

Женщины вернулись в лагерь. Посреди поляны лежали полугодовалый поросенок, утыканный, как ежик, копьями и стрелами, несколько уток и тетеревов.

Танелла, слушая рассказ охотниц о том, как они героически его преследовали, как он чуть их не убил, ухмылялась: домашнего поросенка, тем более кастрированного, она могла отличить от дикого: – А веревку на шею он сам себе завязал?

Девицы посмотрели на тушу и засмеялись. Домашний поросенок даже не имел возможности убежать. Мужчины оставили его специально, привязав к старому пню.

Танелла скривилась: – Зато потренировались в попадании в зверя.

Взрослые женщины, знавшие, как обращаться с трофеями, подбежали и, быстро перерезав горло поросенку, повесили его за задние ноги, чтобы кровь стекла, это же сделали и с дичью. Объяснили охотницам, почему это надо делать сразу же после убийства животного.

Голодные девицы не могли думать о работе, они смотрели, как разделывают дичь и поросенка, глотая слюнки.

Зарина, что-то бормоча под нос, проговорилась: – Раз уж мы будем вынашивать их детей, могли бы о нас побеспокоиться!

Танелла грозно посмотрела на девицу и ухмыльнулась: – А разве до трагедии было иначе? Вы понятия не имели о той работе, что делали наши мужья, чтобы в уютном доме всегда был сытный обед. Но вам не жилось спокойно! Вам надо было все перевернуть с ног на голову! Теперь наслаждайтесь! И поверьте, если бы не наши мужчины, ваши кости давно бы обглодали дикие животные!

Пока готовилась пища, Зарина не унималась: – И все-таки это мерзко! Нас используют как свиноматок для рождения детей. Мы не можем даже воспрепятствовать насилию! Не слышим ни ласок, ни ухаживаний, как раньше!

Танелла грозно посмотрела на девицу и сказала: – А если все вернется назад, что, ты будешь довольной?! Нет, таким как ты… не угодишь! Вам плохо все! Ты сама хоть знаешь, чего ты
хочешь? Так, чтобы ты завтра не пожалела о своем желании?

Зарина злобно прошипела сквозь зубы: – Раз я ношу ребенка мужа, то он должен носить меня на руках… ухаживать… ублажать меня… и кормить.

Танелла с жалостью смотрела на тупую девицу: – А разве раньше так не было! Разве Верховный Правитель Нового Эллонта не стирал белье своей жене Марне, которая казнила своего отца Старма, Верховного Правителя старого Эллонта? Разве это помешало ей поднять бунт против мужчин? Забыли?!

Теперь последнее предупреждение: еще раз откроешь рот, и я тебя лишу твоей дурной головы! А я буду рожать и за себя, и за тебя! Зато спокойно!

Зарина, злобно глядя на женщину, отошла в сторону, прошипев: – Как бы тебе самой не лишиться головы!

После сытного горячего обеда Танелла повела эльфиек на работы. Девицы нехотя поднялись из-за стола и, бормоча под нос, повиновались. А охотницы были отправлены опять в лес за пропитанием.

– Что, опять? – взмолились они.

Танелла грозно ухмыльнулась: – И не надейтесь, что вам мужчины будут каждый раз привязывать поросенка!

Девицы, сытно пообедав, разбрелись группами по лесу. На них напало игривое настроение, они бегали друг за дружкой, укрывшись в кустах, щупали и ласкали своих подруг, разглядывая растертые промежности. Их забавы перешли все границы. Они предались утехам, забыв об охоте.

Кое-как наладив работы по заготовке глины, на следующий день Танелла решила проследить за охотницами. Она, тихо ступая, зашла в глушь. Со всех сторон доносились женские стоны и визг.

Девицы бегали друг за дружкой, ничуть не заботясь о том, что они распугали всю дичь.
В кустах Танелла заметила раскоряченную девичью задницу, которую жадно вылизывала другая девушка. А та, в свою очередь, зарылась лицом ей между ног.

Девицы так увлеклись, что не заметили, как к ним подошла эльфийка с упругим прутом. Стоя над ними, она с мерзостью и отвращением со всей силой несколько раз опустила на спину верхней девицы хворостину, оставляя кровавый след на нежном теле. Та вскочила и побежала. Вдогонку разъяренная женщина еще раз полоснула ее по заднице и принялась за вторую. Перекрестив ее не-
сколько раз, она злобно прошипела:

– Ах ты бедненькая труженица! Вся взмокла от непосильной работы! Прилегла отдохнуть?
Она гнала ее в лагерь плеткой. Голые спины и ягодицы были в кровавых следах от прута. Остальные девицы переполошились, застигнутые Танеллой. Сколько бы они ни прятались, а с закатом пришлось идти в лагерь. С пустыми руками они пришли, понурив головы.

– Где дичь? Где трофеи? – грозно спросила женщина. Девицы только пожали плечами.

– Вы распугали зверье на десятки лиг вокруг! Сегодня останетесь без ужина, а завтра без завтрака пойдете на охоту.

Сытно кушать вам противопоказано, вас сразу тянет на мерзости. И без трофеев вам лучше не возвращаться!

Танелла, взяв своих детей за руки, пошла поглядеть, как наполняется емкость для замачивания глины. На дне ящика было несколько кучек. Женщина спешно спустилась в карьер.

Работа там перешла в веселое гуляние. Девицы, дико визжа, кидались глиной. Вылепив из глины фаллосы, они игриво бегали друг за дружкой и задирали юбки.

Танелла кинулась на них с гневными криками, но девицы во главе с Зариной ощетинились лопатами и стали наступать на женщину. Она крикнула детям, чтобы они бежали в город к мужчинам, а сама, взяв в руки лопату, стала отмахиваться от разъяренных эльфиек, подстрекаемых склочницей, отступая к Новому Эллонту.

Зарина, озлобленная на Танеллу, не могла простить, что она ее унизила при всех. Пока Танелла занималась благоустройством их быта, строптивая девица подговаривала глупых подружек устроить бунт. Их гораздо больше устраивала полная свобода, обещанная Зариной, чем жизнь в трудах, к которой вела мудрая женщина.

Понимая, что не сможет совладать с двадцатью вооруженными лопатами девицами, она
приготовилась умереть. Зная, что ее девочки вне опасности, со злобой кинулась на заговорщицу.
Паршивая овца портила все стадо, не давая ей наладить нормальный быт в лагере.

Танелла знала, что вальяжные девицы, просто повелись на ее обещания. Она могла бы привести общество эльфиек к процветанию, как сделали это мужчины. Женщины ленивы и избалованы, но кнут и голод должны были их заставить взяться за ум. Но Зарина имела большее влияние на них.
                ***
Звонок с урока прервал рассказ на самом интересном месте. Ученики нехотя вышли из класса, оставив задумчивого учителя. Трон снова засыпал учителя вопросами:

 – Профессор! А почему мужчины не построили им такой же город, как у них? Понятно же, что женщины не смогут устроить быт без помощи троллей!

Учитель хмуро поглядел на почемучку и ответил:

– Почему не построили?! Построили! Подойди к окну и посмотри! Во-о-он его развалины! Там было все: достаток, спокойствие и защищенность! Женщины его разрушили, потому что к его созданию были непричастны. Жалко терять лишь то, что создал своими руками. Поэтому они должны были сами построить свой Эллонт, который бы стоял вечно. Мозоли на натруженных руках должны стать гарантией, что желания разрушить сделанное не появится. Они бы сами растерзали любую глупую девицу, посягнувшую на целостность их города, а дела мужчин наконец оценили бы по достоинству! Вот тогда можно было бы начинать диалог между равными, говоря на одном языке.

Юноша, глубоко задумавшись, согласился с доводами учителя. А профессор Крат улыбнулся любознательности и дотошности Трона. Из таких юношей получаются достойные
тролли.


Глава 14

Новый урок подарил ученикам новые страшные и захватывающие откровения. Учитель, то тихо шептал сокровенные эпизоды истории, то срывался мощным голосом на крик, словно искал способы вбить каждое слово в память этих юнцов, чтобы от того мира осталась хотя бы …память. А вместе с ней… робкая…, зыбкая… тающая с каждым годом, надежда! Оглядев учеников, и убедившись в том, что они уже там, в его рассказе,  он продолжил:

- Танелла, из последних сил отмахиваясь от надвигающейся на нее разъяренной толпы девиц, понимала, что зачинщицей всего этого является Зарина.

Злобная девица прошипела: – В этой куче глины мы тебя закопаем, и ни твой муженек, ни твой сын тебя не найдут. А в лагере скажем, что тебя утянул медведь!

Благоразумная женщина была уверена: она смогла бы привести эльфиек в нормальное состояние, как только они почувствуют, что смогут обеспечить сами себя всем необходимым. Но Зарина, паршивая овца, сбивает всех на бунт.

Пообещав глупым товаркам полную свободу сегодня взамен тяжелого и трудного благополучия завтра, она окончательно увела их с праведного пути. Когда нет выбора, тогда трудности кажутся вполне разрешимыми, если, конечно, упираться и решать их. Но хуже всего, когда у женщины есть выбор. Она всегда выбирает не то, что лучше, а что легче и быстрее.

Еще больше этой болезнью страдают молодые. Им всегда хочется все и сразу. И только за их красивые глаза и ноги.

Танелла осознала, что живой ей не выбраться, и бросилась на Зарину. Они схватились, упали на землю и покатились в карьер, пачкаясь сырой глиной. Девицы замерли, не смея вмешиваться. Злобность и властолюбие Зарины противостояли правоте матери и жены, потерявшей и сына, и мужа из-за таких, как эта бунтарка.

Но силы были не равны. Крупная, сильная и молодая склочница была выше Танеллы на полголовы. К тому же рана не позволяла женщине использовать всю силу.

К развязке схватки подоспели Старцы. Их позвали дочки Танеллы. Они спешили так, как позволял им возраст и силы. Легас за волосы стащил молодую и сильную Зарину с женщины, которую та уже душила, и отвесил ей затрещину, приведя ее в чувства.

Злобно рыча, она не решилась тягаться силой с пожилым, но еще достаточно крепким эльфом. Еще немного – и озверевшая стерва задушила бы обессилевшую Танеллу. Растерянные девицы отбежали от решительно настроенных мужчин, вооруженных мечами.

Женщина, хрипя, зарыдала: – Я старалась!.. Я хотела их вернуть к нормальной жизни! Я верила, что из них могут получиться достойные эльфийки!..

Старцы за плечи повели Танеллу в город. А растерянные девицы остались стоять, глядя, как ненавистная женщина уходит туда, куда их ни за что не пустят. И оттого злоба и зависть в них кипела. Но сделать они ничего не могли против десятка вооруженных мужчин, с ненавистью оглядывающихся на заговорщиц.

Помявшись, они побрели в лагерь, придумывая себе оправдания. Девицы сговорились опорочить Танеллу связью с мужчинами и придумали небылицу, будто она на них сама бросилась, а они только защищались.

Эльфийки разбрелись по лесу, предаваясь своей свободе. Теперь их никто не заставлял охотиться и работать. Желанная свобода здесь и сейчас наступила. К ужину начало сводить желудки от голода. Разделив остатки даров мужчин, но так и не утолив голод, они забрались в свои тесные жилища.

Зарина, чувствуя себя победительницей и единовластной правительницей, заняла место в домике Танеллы, улегшись на медвежью шкуру.

Старцы благополучно вернулись в город. Доктор обработал и стал зашивать потревоженную рану женщины, которая даже не ойкнула. Ее сжирали несоизмеримо бо;льшая боль и страдания. Истинная женская суть, завуалированная семейной жизнью, заботой о ближних, домашней работой, показала себя во всей неприглядной красе.

Когда не оказалось ни первого, ни второго, ни третьего, прикрывать свою лень, недалекость, нерадивость и даже глупость стало нечем. А главное, винить в этом тоже некого. Раньше во всех проблемах в семьях винили почему-то мужчин. Но мир, разделенный негодующими Предками, показал всем, кто чего стоит.

Доктор, повторно зашивая руку, внимательно смотрел в налитые кровью и слезами глаза женщины, устремленные в пустоту. Он понимал, что в голове эльфийки наступает главное прозрение в ее жизни. И оно ее не радовало. В своей душе решала для себя, чего она, Танелла, стоит.

Доктор, закончив с плечом, вытер ей слезы:

– Ну вот, даже лучше, чем было! В следующий раз можно будет попробовать зашить крестиком или петлей с накидом.

Танелла сквозь слезы улыбнулась и поблагодарила за участие. Вымыв руки, доктор повел эльфийку к столу, где остывал завтрак.

– Представляете, я ее зашиваю, а она даже не ойкнула!

Танелла посмотрела мокрыми от слез глазами на доктора и прошептала: – Вы думаете, это самая большая боль?

Доктор усмехнулся: – Конечно, рожать больнее!

Эльфийка, нахмурив брови, тяжело вздохнула, прошептав в пустоту: – Рожать – это счастье, экстаз от появления на свет прекрасных малышей! А боль – это когда не можешь увидеть смех своего мужа, своего ребенка. Боль – это когда понимаешь, чего стоят женщины без мужчин. Страшная боль от того, что не можешь ничего изменить ни в себе, ни в этих полоумных дурах!

Усевшись за стол и смотря, как девочки и их мать уминают наваристый суп с пирожками, Старцы размышляли, что дальше делать:

– Возвращать ее в лагерь женщин нельзя! Они ее просто убьют! Но и оставлять здесь тоже нельзя – мужчины и так на грани срыва из-за того, что не всем достались жены.

– Можно ее спрятать в сторожевой башне. Все равно, когда женщины бодрствуют, тролли спят. А когда мужчины бодрствуют, они будут спать.

– Но долго их прятать у нас не получится. Везде идут работы, и не ровен час кто-нибудь наткнется на них.

– Думаю, нескольких дней будет достаточно! Если мы сделаем так: с этого дня никаких подарков женщинам, никакой помощи! Пусть сами поживут со своей Зариной! Голод за три дня приведет их мозги в нормальное состояние. Жалко, конечно, маленьких девочек. Но гораздо жальче тех, кто погребен под руинами города. Наших достойных матрон, жен и матерей, дочек, не знающих еще, что такое хорошо и что такое плохо. К тому же, у нас нет выбора! Каждая эльфийка сейчас – это наше благополучие завтра.

Если уцелевшие женщины будут рожать каждый год одних только девочек, нескоро у каждого мужчины нашего города будет жена.

Слушая мудрых Старцев, в разговор вступила Танелла: – Думаю, за два дня девицы поймут, чего стоят обещания Зарины. И они сами ее растерзают.

– Этого мы и боимся! Зарина злобная, глупая, склочная, но она нам нужна! Как это не звучит грубо, нам нужен ее сосуд. Она способна быть матерью, значит, подарит нам будущих невест. Ей и всем девицам лагеря предстоит рожать будущих жен наших мужчин и за себя, и за тех, кого они убили в старом городе.

– Я иногда себя спрашиваю, кого мне жальче. Наших мужчин, оставшихся без матерей, жен и детей, забивающих свою боль тяжелой работой? Или этих девиц, собирающих гербарии по лесу, причастных к страшной трагедии, случившейся с нашим Родом? Нет! Мне их не будет жалко до тех пор, пока я не увижу, что у каждого мужчины из Рода эльфов будет супруга. И поэтому ради продления нашего Рода мы должны оставить самую злобную и падшую женщину, но способную рожать, в живых, – мрачно добавила Эллона. – Мало того, беречь ее и охранять!

Старцы разбрелись по городу в поисках подходящего места для ночлега эльфийки и ее дочерей. Лучшим местом, конечно, был бы лазарет. Но в любую минуту мог поступить больной, и тайна будет раскрыта. Тем более не должен знать о присутствии в городе Танеллы и детей ее муж.
Решено было закрыть их в сторожевой башне, постелив соломы и дав теплый плед. Пожелав спокойной ночи и закрыв их на замок, Эллона спрятала ключ у себя.

Легас написал записку Талосу, изложив ему соображения Отцов города и, попросив не выдавать тайну, сменил его на топчане. В башне женщина и дети впервые спокойно уснули, улыбаясь, раскинувшись на огромном ложе из соломы.

Город ожил. Мужчины заполнили места за столом и жадно проглотили сытную кашу с маслом, которая медленно томилась весь день в печи. Талос в замешательстве читал записку, прислушиваясь к своему внутреннему голосу, который протестовал против присутствия женщины в городе. Но логика Старцев ему тоже была понятна. И он решил, что мудрость Патриархов всегда спасала старый Эллонт, спасет и новый город.

Быстро распределив работы и скорректировав планы, он громко, чтобы все слышали, объявил: – В целях сохранения нашего государства я приказываю никому из мужчин не носить женщинам даже крошки хлеба три дня. До особого моего распоряжения! Мне так же, как и вам, их жалко! Но ситуация такова, что лучше будет, если эльфийки поголодают несколько дней! – и пожелал мастерам успешной работы во славу Нового Эллонта.

Сотни телег с сидящими на них мужчинами выехали на работы. Кони уже привыкли спать днем, а ночью бодрствовать. Коровы и козы тоже ночью доились лучше. Порядок, поддерживаемый Правителем города, радовал всех. Каждый мог подойти и лично обратиться к Талосу, не боясь быть отвергнутым. Да и сам Государь не прятался от работы и наравне с простыми рабочими мог и землю копать, и молотом махать. Сильному серому эльфу не подобало жиреть на троне, пока
его народ в поте строит новый город.

Дериэл показал Правителю чертеж, как сделать лесопилку из ветряной мельницы. Быстро были отданы приказы на изготовление всего необходимого. Кузнецы с азартом взялись ковать пилы и детали механизма.

Десяток телег с рабочими отправились в лес за дровами для печей и на заготовку строительного леса для сооружения задумки архитектора. С ними поехал и старшина. Пока лесорубы валили лес, он решил заглянуть к своей семье. Но на огромной шкуре медведя, бесстыдно раскинувшись, лежала чужая женщина, а жены и детей не было. Встревоженный, он быстро вернулся в город
и, запыхавшись, сообщил об этом Государю.

Тот разгневался, недолго думая, приказал изготовить железную клетку и замок. Кузнецы быстро изготовили заказ и на телеге отправили в лес. Но старшина не унимался, беспокоясь о своей семье.
Тогда Государь сжалился над отцом и отвел его к сторожевой башне, в замочную скважину он показал ему жену и девочек, благополучно спящих на соломе, но настрого запретил говорить об этом кому бы то ни было.

Счастливый отец бросился в лес и вскоре догнал телегу с клеткой. Он с мужем Зарины, достав ее из домика Танеллы, спустил на землю и, отдав ключ от замка решетки, пожелал ему приятной ночи. А сам вернулся к лесорубам.

Через несколько часов к ним присоединился и муж Зарины: – Как приятно иметь дело с молчаливой, на все согласной, доброй, ласковой и нежной женой!

Мужчины засмеялись и продолжили работу. Старшина спросил у мужа Зарины: – Ты не забыл замкнуть решетку? А то зверей в лесу много: и двуногих, и обычных! Как бы чего не вышло!

Муж с гордостью показал ключ, висевший у него на мощной шее, и с еще большим энтузиазмом принялся грузить бревна на телегу. В город потянулся караван, свозя лес, глину, руду и зерно с полей. Закрома города заполнялись запасами. На убранные поля были выпущены козы и овцы, наедающие бока.

Над фундаментами первых каменных зданий каменщики начали возводить стены. Кирпич к кирпичу выкладывались замысловатые эльфийские узоры и барельефы. Из печи с приятным звоном выгружалось остывшее содержимое, готовые изделия грузились на телеги, а их место занимали новые ряды высушенных кирпичей, подготовленных к обжигу.

Горны снова задымились, посылая в небо тысячи горящих искр, пока не загудели от жара грозными столбами огня.

Дериэл руководил строительством лесопилки, подсказывая плотникам, как лучше закрепить механизмы. Бревно за бревном мастера дошли до крыши и устройства крыльев мельницы.

Ветерок был готов начать крутить деревянный вал с шестеренками. Но прочный тормоз удерживал крылья, пока не был установлен последний узел.

Выбив клинья, сдерживающие валы, все с восторгом смотрели, как механизм ожил, и пилы медленно, но уверенно начали двигаться вверх и вниз, набирая скорость.

Мастера поднесли бревно и положили на тележку, и она медленно поехала навстречу острым зубьям. Вскоре послышался характерный звук множества пил, и с другой стороны выехали ровные доски. Все ликовали. То, что делали двадцать сильных рук троллей за час, лесопилка сделала за пять минут. Да и доски были ровными и одной толщины.

Не спеша мужчины подвозили бревно за бревном. А за лесопилкой сильные руки складывали готовые доски по размерам. Плотники из них сооружали леса для каменщиков, которые уже клали кирпичи на уровне груди.
Колокол созвал всех на обед. Талос с улыбкой смотрел на ликование за столом. Мастера делились своими достижениями. Не было счастливей эльфов под черным звездным небом. Как мало нужно
мужчине для счастья! Всего лишь задумать немыслимое и воплотить его в жизнь! А потом с замиранием сердца смотреть на плоды своей работы рядом с гордыми за отца сыновьями!

За работой быстро прошла ночь. Талос отписал Легасу об успехах в строительстве, о происшествии в лесу и попросил прислушиваться к реакции женщин. Разбудив Легаса и Эллону, он быстро занял их место и захрапел.

А в лесу случился переполох! Голодные девицы спустились с деревьев и обомлели. Посреди лагеря стояла клетка, а в ней сидела и злобно ругалась Зарина. С трудом встав на ноги, она схватилась за прутья решетки и смотрела на женщин, катающихся по земле от смеха:

– Танелла обещала тебе намордник! А мужчины посчитали, что намордника будет мало, и
сделали тебе клетку! Негоже спать на чужих трофеях!

Зарина, просунув руки сквозь кованые прутья, пыталась ухватить смеющихся девиц, чтобы расправиться с ними, но не могла дотянуться. Посмеявшись вдоволь, женщины подошли к столу, а на нем ни корочки сухого хлеба.

Улыбки быстро спали с их лиц. Теперь они, злобно шипя на Зарину, обступили клетку, пытаясь дотянуться до нее. Их пышущие ненавистью голоса визжали:

– Ну что, Ваше Величество, ты довольна?! Хотела командовать?! Что ж, командуй! Что нам сделать, чтобы у нас не сводило желудки от голода?!

Зарина, став посреди клетки, чтобы руки девиц до нее не дотянулись, в страхе озиралась по сторонам. Ей уже не хотелось командовать. Остаться бы живой! У нее тряслись колени и зудело между ног от вытекающего семени мужа, которого она даже не видела. Она впервые в жизни зарыдала от бессилия.

Женщины, суетясь вокруг решетки, поняли тщетность попыток добраться до перепуганной Зарины и, ругаясь, начали расходиться. Бормоча себе под нос, они разбрелись по лесу, пытаясь отвлечь себя от чувства голода. Некоторые девицы забрались в свои домики и перебирали бесполезные сокровища и платья, спасенные из разрушенного города.

А в новом Эллонте Старцы, отомкнув Танеллу и ее дочек, расселись за столом, на котором заботливо расставили на четыре миски больше, чем обычно. В чашках, накрытых салфетками, было налито молоко.

Девочки накинулись на пищу, а Танелла грустно смотрела на еду, которой она не видела в
лагере женщин. Со слезами она взяла ложку и принялась за завтрак. А Легас, принимая пищу, читал записку Талоса. Когда речь зашла о событиях в лесу, Легас, чуть не подавившись от смеха, отдал записку Эллоне. Та, не сдерживая хохота, прочитала это вслух:

– Старшина залез в домик Танеллы, а там, раскинув чресла, лежала другая женщина. Мы сделали железную клетку и положили Зарину в нее, а ключ отдали ее мужу.

Танелла со слезами на глазах засмеялась: – Представляю, что сейчас происходит в лагере!

Покончив с завтраком, пожилые эльфы занялись подкидыванием дров в печи, а Старцы и Танелла с детьми пошли по городу, любуясь переменами. Они с интересом смотрели на возникшую за ночь лесопилку. Горы ровных досок, штабелями уложенных в стороне, пахли смолой. Крылья мельницы, колышась от порывов ветерка, отдыхали от работы. Женщина, с восторгом смотря на творение рук мужчин, понимала, что здесь есть заслуга и ее мужа.

Старцы прошли мимо первого этажа огромного каменного здания. Окна и двери обрамляли изящные арки, блестящие на солнце от яркой глазури. Стены, сложенные из отдельных кирпичей, создавали ковер с изысканными барельефами и орнаментами.

Танелла с восторгом смотрела на красивое здание, поднимающееся из земли и поражающее своим размахом и красотой. А ведь эльфийкам дали возможность построить себе достойное жилье. Научили делать кирпичи, дали инструменты, сложили печь для обжига. Осталось только приложить усердие, старание и силу и обжигать их. Но даже на это изнеженные женщины были не способны.

У печей суетились пожилые эльфы, подбрасывая бревна в жерла топок. Дым мощным столбом поднимался в небо. Горны остывали, обдавая жаром раскаленных кирпичей. Новые котлованы зияли глубиной и мощными блоками стен подвалов.

Женщину поразил ровный ряд огромных бочек, заполненных до верха зерном. Этого зерна вполне хватит двум таким городам и еще – засеять новый урожай. На ровных площадках на соломенные циновки большими кучами были сложены убранные с полей коренья. Из садов снят богатый урожай фруктов.

Изобилием веяло из каждой заполненной бочки и прохладного подвала. В стойлах стояли спящие лошади, повесив головы, и лежали сытые коровы. В загонах тысячи овец и коз спали под лучами солнца. Домашняя птица кормилась в огромном птичнике. В базах хрюкали свиньи.

Десятки каменных фундаментов поражали своей мощью и изобретательством мастеров. Созданные мужчинами механизмы и приспособления, как невиданные животные, замерли, отдыхая и ожидая прихода прохладной ночи.

Обойдя город, Танелла попросила разрешения посетить дочкам отца и братика. Легас и Эллона разрешили им посмотреть на родных, а сами продолжили обход города.

Танелла и девочки, зайдя в амбар, где ровными рядами стояли многоярусные кровати, на которых мирно спали храпящие мужчины, нашли своих родных. Они, обнявшись, крепко спали. Радостные озорницы, увидев отца и братика, забрались на них и начали весело скакать. Мать выругала их
за вольности и призвала к скромности.

Дочки, обняв родных им троллей, вышли из темного амбара на солнечный свет. Танелла, оставшись с мужем, воспользовалась возможностью вспомнить его нежность и любовь. К тому же она решила подарить городу столько дочек, сколько способна будет родить.

Она все-таки надеялась, что когда-нибудь мир мужчин и мир женщин сольются в одно целое. Но для этого эльфийки должны постараться и подарить троллям их будущих жен.

На голодный лагерь в лесу опустилась мгла. Женщины, маясь от безделья, заснули. Мужчины, плотно позавтракав, решили навестить своих жен перед работой. Найдя по зарубкам на деревьях своих избранниц, они с молодецким пылом предались наслаждениям. Если бы им месяц назад сказали, что можно получать удовольствие и наслаждение с холодной, бесчувственной супругой, не реагирующей ни на что, они бы не поверили.

Но сейчас они находили в этом свои плюсы. Они ласкали своих жен так, как им хотелось, как им позволяли их желания. Они наслаждались  своими женами так, как позволяло тело эльфиек. И не слышали даже легкого стона. Ровное дыхание женщин ни разу не выдало, что они чем-либо недовольны и у них плохое настроение.

Выпустив накопившийся пар и сполна утолив свое сладострастие, мужчины занялись работой.
Никто не смел оставаться с женщиной более, чем требовалось для полного удовлетворения страсти. И в приподнятом настроении они работали за двоих, создавая новый город.

Ровными рядами красивых кирпичей поднимались невиданные сооружения. Их соединяли огромные подвалы, на несколько этажей уходившие под землю, образуя еще один подземный город. Трубы, замурованные в стены, снабжали водой здания и отводили сточные воды далеко за пределы нового Эллонта.

Закрома полнились запасами продовольствия. Сыры и окорока томились в новеньких погребах. В гигантские сосуды, вкопанные в землю, засыпалось виноградное сусло, выходившее из-под прессов. Опущенные в прохладные хранилища, в ящиках лежали свежие фрукты и коренья.

Бортники перекачивали мед из сот и разливали по сосудам. Рыба из реки ровными рядами вялилась на солнце, приобретая аппетитный золотистый цвет.

Новые коптильни, сдобренные свежими опилками с лесопилки, выдавали вместе с дымом приятные ароматы деликатесов.

Кузнецы, не чувствуя усталости, ковали все новые приспособления, отливали наконечники стрел, копий и лезвия мечей.

Дериэл проводил все больше времени с чертежами, лишь изредка выходил в город свериться с готовыми котлованами и стенами. Его все больше волновала защита нового Эллонта. Днем он
практически не защищен.

Несколько десятков эльфов не смогут противостоять даже армии женщин, если они пойдут штурмом на город, не говоря уже об армии даишей, хэазаров и мерикосов, которые уже, наверное, прослышали о том, что слава Эллонта пала, и, конечно же, придут поживиться на руины поруганной твердыни.

Нужно оружие, с которым полсотни стариков смогли бы противостоять армии захватчиков. Дериэл чертил на бумаге, палочкой на земле, производил расчеты, тревожно задумавшись,
впадал в прострацию. И вот, остановившись, он вдруг засмеялся и побежал в свою каморку зарисовать пришедшую идею.

Раздав чертежи кузнецам, плотникам и гончарам, пошел прогуляться по ночному городу, насвистывая озорную эльфийскую песенку: «Миловидная Азара потеряла, чем ширяла.
Пришел вечер – ширнуть нечем!»

Встретив доктора у лазарета, он спросил у него, работает ли его виноварный аппарат. Тот в замешательстве ответил утвердительно.

– А много ли он может выдать жгучей воды, которая горит?

Доктор спросил, сколько ему надо ее. Дериэл глубоко задумался, палочкой на земле произвел
расчеты и сказал: – Галлонов сто, но можно и больше.

Теперь присвистнул доктор: – Я за всю свою жизнь столько не перегонял!

Дериэл хитро посмотрел на него и спросил: – А что надо сделать, чтобы ты перегнал столько за один месяц?

Доктор поинтересовался, зачем ему нужно столько жгучей воды. Дериэл рассказал ему свой план. Доктор почесал свой лысый затылок и сказал:

– Имеется средство получше! За болотом есть черное озеро! В нем нет воды, и рыба в нем не живет! Там мы добываем битум. А нам нужна эта черная вонючая жижа. Снаряди туда телеги с двадцатью бочками, и у тебя будет двести галлонов очень жгучей, очень огненной воды. Но
еще необходимо сделать это, – и стал чертить на бумаге замысловатый агрегат.

Дериэл побежал к кузнецам и отдал им чертеж. Те подумали и начали обсуждать, как это сделать.

Талос уже знал: если Дериэл насвистывает песенку, значит, он придумал что-то особенное.

– Ну и чем ты нас порадуешь? – тихо из-за спины спросил Талос, перепугав Дериэла.

Архитектор, обернувшись, сказал:

– Ты-то мне и нужен! Нужно завтра послать рабочих за болота. Там, где мы берем битум, нужно набрать двадцать бочек черной жижи. Да и битум у нас заканчивается.

Талос хитро посмотрел на Архитектора и спросил: – Может, поделишься секретом?

Дериэл задумчиво сказал:

– Если днем на город нападет вражеская армия, состоящая хотя бы из трехсот воинов, они вырежут население Нового Эллонта за несколько часов, мы даже не проснемся, а Пращуры все
полягут! Нужно оружие, с которым полсотни Старцев могли бы сдерживать многотысячное полчище, пока не наступит ночь.

– А разве такое возможно? – с недоверием спросил Талос.

– Вот завтра и посмотрим.

Мастера трудились всю ночь, и к рассвету все необходимое было сделано. Усталые мужчины разбрелись по топчанам. Талос отписал Легасу о сделанном и лег на их место.

Эллона погладила юношу по щеке и сказала: – Сколько в нем энергии! Как подумаю, каким образом безумная Марна воспользовалась его талантами, силой и мудростью, меня в дрожь
бросает! Еще месяц назад он стирал ей белье и спал на коврике около ее постели. Мерзость какая! Ну, спи, достойный муж!

Легас, взяв записку, стал читать, пока они шли открывать Танеллу с ее дочками. На площадках башен заняли свое место постовые. У печей суетились пожилые эльфы. Легас, Эллона и Танелла пошли с инспекцией по городу, любуясь, как в небеса поднимается грандиозное здание, переливающееся глазурью под лучами света. Два этажа уже зияли оконными проемами.

Другие здания, не менее красивые, уже закрывали собой деревянные постройки. Толстые стены говорили о крепости сооружения. Подвальные помещения, уходившие глубоко в землю, соединяли здания и примыкали к следующим котлованам.

Танелла, любуясь новым городом, сказала: – Новый Эллонт обещает быть еще красивее, чем старый!

Легас, тяжело вздохнув, промолвил: – Но ему надо строиться еще лет сто, прежде чем он обретет такую же славу, как наш старый город! А если мы не решим главную нашу задачу – рождение двухсот тысяч девочек, то он взорвется изнутри.

Танелла хитро посмотрела на Старца и добавила: – Не знаю, как там наши барышни, но мой муж постарался! Во мне живет новая жизнь! А кто это будет, мальчик или девочка, Создателям виднее!

Эллона обняла женщину и нежно сказала: – Благословенно твое лоно! Мы рады будем любому ребеночку, но лучше пусть будет девочка! А то у меня сердце разорвется, глядя в
тусклые глаза наших мужчин!
А в женском лагере с первыми лучами солнца эльфийки, сбросив с себя платья, залезли в бассейн около бани и, не стесняясь наготы, смывали с себя следы страсти супругов. Женщины радовались посещению мужей и задорно шутили. А молодицы брезгливо ругались, посылая проклятия на голову юношей. Они ощупывали свои потрепанные прелести, удивляясь возможностям своего тела.
Женщины смеялись над девицами: – Мы хоть знаем, что мы потеряли! Какой экстаз дарили нам мужчины, когда вместе с нами засыпали и вместе с нами просыпались! А вы, курицы, даже не предполагаете, чего вы лишились, когда в ваши дурные головы пришла мысль жить с карманными мужами или вовсе без них. Вот теперь, «незамужние жены», подмывайтесь и гадайте, что вам залетело под шкуру и кто этот счастливчик!

Представляю, какое блаженство получили юноши, когда они делали с вами что хотели и как хотели, не слыша ни скуления, ни брюзжания! Вы проверьте остальные свои полуинтимные места! Может, и туда залетела неожиданность! Уши можете не проверять! Мужчины их любят целовать, а не… А главное, ни бабьего нытья, ни слез, ни плохого настроения, ни долгих уговоров,
просьб и стеснения! Я им даже завидую!

Женщины, не выбирая фраз и скабрезных шуточек, издевались над глупыми девицами. А те еще больше заводились от ненависти к мужчинам. Одна девица заявила:

– А что, мне нравится! Подмылась и забыла! Как будто ничего и не было!

Женщина хмыкнула:

– Только когда будешь пухнуть от беременности, не убеждай себя, что ветром надуло!

Девица удивилась:

– А что, можно забеременеть с одного раза?

Женщины прыснули от смеха: – Забеременеть можно даже с полраза! Если, конечно, мужчина постарается! Но я не думаю, что твой муженек, съев первое блюдо, отказался от
второго, третьего, четвертого, а потом от десерта с компотом!

А еще, скажу тебе по секрету, изголодавшийся юнец, попробовав вкусное блюдо один раз, не откажется кушать его каждый день, да еще с добавкой! И судя по тому, сколько из тебя вытекло, аппетит у него хороший! Да и блюда у тебя шикарные – и спереди, и сзади!

Девушка, надув губки, готова была заплакать. Женщина постарше осадила словоохотливую барышню: – Хорош страхи нагонять на девушку! Забыла, как, будучи молодой, сама смотрела в зеркало себе в горло! А видела землю!

Умудренные эльфийки хрюкнули. Простодушная юница удивленно спросила: – А разве такое возможно?

Женщины попадали со смеху в бассейн: – Завтра посмотрим на твое горло!

Девушка зарыдала под общий смех женщин: – Ничего, больше поплачешь – меньше пописаешь!

Эльфийка взяла наивную девушку за плечи и успокоила:

– Они просто шутят! Не родился еще такой мужчина, чтобы соединил горло с лоном!

Глупышка, рыдая, исподлобья посмотрела и прошептала надутыми дрожащими губками:

– А вдруг родился!
Женщины, уже не скрывая своего смеха, катались по земле, держась за живот. Молодица сквозь слезы тоже начала смеяться. Напряжение разрядилось само собой.

Одевшись после омовения, эльфийки окунулись в действительность. Завтракать нечем, как нечем обедать и ужинать. Маленькие девочки тихо скулили и просили кушать. Совсем крохи плакали, не
переставая. Матери сели за пустой стол и начали совещаться.

Злобно посмотрев на Зарину, женщины хмыкнули:

– Может, Зарину съедим?

– Отравимся! В ней яда больше, чем у змеи подколодной!

– Нужно срочно возвращать назад Танеллу! А то мы совсем озвереем и станем жрать друг друга с голоду живьем. У нас теперь есть клетка! Если кто-то вякнет слово против, за шкирку и в клетку на неделю!

– Только вот ключ от клетки у мужа Зверины! Извините, Зарины! И судя по тому, как из нее течет его семя, он никому его не отдаст! Изголодался мужчина!

– Так что будем делать, товарки?

– Что-что? Девиц посылаем в лес на охоту! А сами пошли на поклон в город! Я уже не могу слышать детский плач!

Взрослые эльфийки подозвали к себе всех охотниц и сказали: – Времени вам до обеда! Хоть лягушек с болота, но принесите в лагерь пищу. Не то мы вас самих по одной будем на вертеле
жарить. Толку с вас, как с козла молока. А если вздумаете бежать из лагеря – пожалуйста, мы вас не держим! Только проснетесь вы в желудке у зверей. Выбор у вас широкий: вертел, кишки
хищника или сытный обед для всех. Выбирайте сами!

– Ну что, королевишны, пошли на поклон к мужчинам! – сказала старшая женщина остальным матерям. Они подошли ко рву. За деревянными стенами уже виднелись кирпичные строения, блистая глазурью на солнце. Легкие ароматы свежеприготовленной пищи, доносимые ветерком из города, заставляли делегацию глотать слюнки. Эльфийки, готовые захлебнуться, принялись звать Танеллу.

Но на стенах города появились Легас и Эллона.

– Ну что раскричались?! – спросил их Старец.

– Мы пришли просить вернуть нам Танеллу!

– Странные вы создания! Вы выгнали мужчин из города, а потом просились к нам. Вы выгнали из лагеря Танеллу, теперь просите вернуть ее. У вас семь пятниц на неделе! Когда окончательно решите, что вы хотите, тогда придете и нам скажете!
А пока вы сами не знаете, что вы хотите, нам некогда слушать ваши сказки!

Женщины взмолились и запричитали:

– Вы все правильно говорите! Но пожалейте наших детей! Они второй день плачут от голода!

– Пожалейте вы своих детей! Мы создали вам условия безопасной жизни, а вы их отвергаете. За что вы чуть не убили Танеллу? А ведь у нее тоже есть такие же дочки, как ваши. Разве вы думали о них? Так почему мы должны думать о ваших?! Да вы и о своих дочках не сильно думаете! Из того, что у вас сейчас есть, что вы сделали своими руками? Ничего! Это ваши ненавистные мужья о них побеспокоились! А вы до сих пор ничего не сделали, чтобы ваши чада не плакали!

– Мы отправили на охоту сто девушек, но ни одна из них не принесла трофеев.

– Танелла одна завалила огромного медведя только потому, что хотела накормить своих детей. Если бы у вас было такое же желание, то ваши сто охотниц перебили бы за один день всю дичь на сто лиг вокруг и обеспечили бы ваших дочек пищей на целый год. Вы сейчас просите вернуть Танеллу только потому, что с ней вы ели каждый день! Но стоит ей вернуться, вы опять будете лениться и ждать, пока кто-то побеспокоится о ваших детях.

Весь этот разговор слушала Танелла, не выходя из укрытия. Но, не выдержав, она вступила в диалог:

– Сколько вы сделали кирпичей? Сколько сделали луков и стрел в мое отсутствие?

– Нисколько! Как ты ушла, так все и остановилось! – понурив голову, сказала одна из женщин.

– То есть вам нужна не Танелла, а кнут, зависший над вами. Только так вы можете побеспокоиться о собственных детях? Когда вы скажете, что сделали десять тысяч кирпичей и научились кормить себя и своих дочек сами, я к вам вернусь. А пока разговор окончен!

Женщины, повесив головы, молча пошли назад в лагерь. Все, что сказала Танелла и Старец – правда! Они действительно еще ничего не сделали для благополучия собственных чад, а только ждали подачек от мужчин, которых лишили их собственного дома.

Танелла, повесив голову, уткнулась в плечо Легаса и заплакала: – Я понимаю, что я им нужна! Но не могу вернуться в это ленивое и безответственное стадо! Я понимаю, что без женщин все то красивое, что вы делаете, разрушится, когда умрет последний эльф! Мне с вами так хорошо и спокойно, но я должна вернуться к ним.

В лагере ждали возвращения послов: – Ну что, вернется Танелла?

Женщины, глядя на девиц, жаждущих сытной еды за чужой счет, сказали: – Танелла вернется только тогда, когда мы сделаем десять тысяч кирпичей и научимся себя кормить!

Все загалдели и стали ныть.

– Ну, что развылись? Правильно она сказала! Сегодня вы хотите ее возвращения! А завтра, когда она заставит вас работать, вы снова будете на нее бросаться!

– На голодный желудок много не наработаешь! – сказала девица.
– На сытый желудок вы тоже много наработали! Если вы хотели вначале кушать, а потом работать, то не надо было рушить старый Эллонт. Теперь будет иначе! Кто не
работает, тот и не ест. Всем понятно?
Итак, сто девиц марш в карьер, и чтоб через час глина была замочена.
Сто девиц делать луки и стрелы, а потом тренироваться на соломенных мишенях!
Сто девиц отправляются в поле собирать упавшие колосья! В подол можно много насобирать. Сады тоже не все оборваны.
К обеду встречаемся в лагере. Остальным делать кирпичи.

Первый раз за все время в лагере не осталось праздно шатающихся женщин. Все были заняты.

Быстро замочив глину, эльфийки заработали молотками, набивая формы. Кирпич за кирпичом складывалась стопка за стопкой. Девушки еле успевали подносить из карьера сырье. У всех гудели стертые в кровь руки. Но никто не отважился роптать. Пример Зарины был у них перед глазами.
Девушка в клетке пристально смотрела, как в лагере началась работа. Брошенная всеми, она уже
сама себя ненавидела за свой характер. Но гордость не позволяла ей просить прощения.

В лагерь пришли охотницы. Их радости не было предела. Четыре девицы принесли тушу оленя, привязанную к шесту. Остальные похвастались десятком тетеревов, несколькими зайцами и десятком уток.

Женщины засмеялись: – Ну вот! Можете, если захотите! А пока вы охотились, мы сделали двенадцать тысяч кирпичей.

К обеду вернулись посланцы в поля. Наевшись фруктов на голодный желудок, они, бегая от кустика до кустика, жидко опорожнялись. С зелеными лицами и слабостью в ногах, они в
своих подолах принесли кореньев, плодов, пшеничных зерен и стручков гороха и фасоли.

Из-за дерева выглянула наивная девушка и жалобно сказала: – Я никого не убила, просто не
смогла. Он был рядом! Такой красивый и пушистый зайчик! А я не смогла выпустить стрелу! Но я насобирала грибов. Тут и белые, и сыроежки, и опята. Там еще много, целая поляна. Только не жарьте меня на вертеле!

Эльфийки засмеялись наивности девицы: – Ну а грибы точно съедобные? А то потравишь нас и съешь от голода!

Девушка засмеялась: – Конечно, съедобные! Мы с папой всегда собирали их и сушили. Он мне все рассказал про грибы: как срезать, как готовить, как вялить их на солнце.

Старшая женщина подошла к девице и сказала: – Отдайка лук и стрелы кому-нибудь, а то ты скорее сама умрешь с голоду, чем убьешь животное. А после обеда бери десяток девиц и бегите на заготовку грибов.

– Ну что, красавицы! Разжигаем огонь! Разделываем трофеи! Шкурки сушим! Перья на стрелы! Сегодня у нас будет пир! А я пошла в город, приглашу к обеду Танеллу! Это изобилие – ее заслуга! – сказала старшая женщина.

К городу подошла эльфийка с дочкой и попросила позвать Танеллу. На стене показалась мать с тремя дочерями.

– Я пришла пригласить вас к нашему столу. У нас сегодня суп из оленины с грибами. На стеллажах сохнут двенадцать тысяч кирпичей. Возвращайся к нам, Танелла, и руководи
нами! Строптивых мы сами загоним в клетку к Зверине, если будут мешать!

Танелла исчезла со стены, не сказав ни слова. Но ее душа ликовала. Она победила, не выиграв ни одного сражения. Ворота открылись, мост опустился, из ворот вышла благородная мать с детьми в окружении пяти мужчин. Они несли дары женщинам. Несколько мешков с хлебом, несколько головок сыра, бочонок меда и много всяких вкусностей. И вся процессия пошла в лагерь.

Еще на подступах был слышен запах душистого супа из оленины. Танеллу встретили как победительницу. Сохранив любовь и уважение к своему мужу, она сберегла в себе лучшие
качества женщины-матери, так необходимые сейчас в лагере.

Она многое увидела в городе мужчин и захотела привнести это в лагерь женщин. Рассевшись за столами, эльфийки, открыв рты, слушали о чудесах, которые поразили Танеллу в Новом Эллонте.

Она рассказывала об улицах огромных красивых домов, растущих как грибы. О подвалах, заполненных снедью. О мельницах и лесопилках, печах и загонах, полных домашних животных. Она рассказывала так задорно, чтобы эльфийки тоже захотели этого благополучия.

Суп в котле уже никого не интересовал. Обступив Танеллу, девушки с интересом спрашивали, а она восторженно отвечала. Конец расспросам положила сама женщина: – Вы собираетесь меня угощать вашим супом?

Эльфийки, обсуждая услышанное, с жадностью поглощали пищу. В клетке голодная и сломленная Зарина наблюдала за пиршеством.

Танелла обратилась к женщинам: – Негоже пленницу держать голодной! Отнесите ей покушать!

Зарина со слезами приняла в свои грязные руки миску и жадно накинулась на пищу. Утолив голод, женщины скомандовали: – Ну, попировали? А теперь пошли работать, чтобы мужчины, открыв рты, завидовали нам… ну, или хотя бы нас… не презирали!

Эльфийки с азартом взялись за работу. Стопка за стопкой появлялись новые кирпичи.
                ***
Звонок с урока так не вовремя прервал профессора на самом интересном месте.  Их так взволновали события прошедших лет, что не хотелось прерываться до конца истории «метаморфозы».

Когда ученики вышли, Трон, поклонившись, учтиво обратился к учителю:

– Скажите, а вот Покои Предков, это что такое? И где они находятся? Мне кажется, это просто легенда, чтобы не было страшно умирать!

Профессор поморщился и сказал:

– Поверь мне, Трон, если достойно прожил жизнь, умирать не страшно! Тело лишь оболочка, тлен! А душа вечна! Значит, жила до этого тела, будет жить и после! Страшно умирать, когда, представ перед лицом Предков, нечем гордиться!

Мы с земли уходим в Покои Предков. А как мы оказываемся на земле? Наши вечные души приходят из Покоев Предков!

Душа не имеет пола! В этой жизни ты мальчик. В следующей можешь быть девочкой. Важно лишь принять дар Создателей и достойно распорядиться временем тебе отпущенным и дарованным тебе твоими родителями, телом. Женщины не должны завидовать мужчинам, и наоборот, достойный муж не должен уподобляться девице.

Главное лишь то, что ты совершил в этой жизни, примут ли тебя Предки или твое имя будет предано забвению. Поверь мне, Покои Предков так же реальны, как стены этой школы.
Только им не грозит разрушение и тлен. А наши Пращуры смотрят на нас не безучастно!

Профессор заговорщицки прижал к себе любознательного Трона и шепотом сказал, посмотрев на потолок:

– Они знают все наши мысли и чаяния! Ни один недостойный поступок не останется без их внимания! Помни это, малыш!

Трон задумался, смотря на потолок, поблагодарил учителя и выбежал из класса.

Добежав до дома, Трон и Тирен с жадностью пообедали. Их аппетит раззадорили рассказы о супе из оленины. Отец, оглядев сыновей, помывших посуду, сказал:

– Ну что, грязнули, сегодня банный день! Будем драить ваши зеленые шкуры! А то они за неделю поросли мохом.

– Но мы же каждый день моемся! Разве этого мало? – прошептал Тирен Трону.

– А мне нравится! После парилки чувствуешь такую легкость, что, кажется, крылья вырастают! – добавил Трон.

Отец посадил на мощную шею крошку Тлона и повел сыновей в городскую баню. А там уже кипела жизнь. В огромный бассейн ныряли фыркающие и раскрасневшиеся тролли.

Поставив сандалии на стеллажи вдоль стен, семья зашла в парилку.

В густом тумане они осмотрелись и забрались на верхнюю полку. Тлон, закрывая лицо, смеялся и фыркал. Его вообще трудно было заставить плакать. Все необычное вызывало у него восторг. Но малыш закатился еще громче, видя, как Трон и Тирен дубовыми вениками хлещут пыхтящего папу. А потом Твир, посадив на шею Тлона, начал двумя вениками бить по мощным спинам сыновей.

Держась за уши отца, малыш, смеясь, лопотал несвязные звуки, восторгаясь процессом. Отец, обработав сыновей, побежал в бассейн с родниковой водой. Три фонтана воды поднялись от нырнувших тел.

Тлон, заливаясь смехом, не выпуская уши отца и сжав коленями мощную шею, вынырнул вместе с ним. Юноши тоже наслаждались охватившей разгоряченные тела прохладой.

Отец рассказал, что тролли севера после бани ныряют в снег и в ледяные проруби. Почемучка Трон сразу же отреагировал:

– А что такое снег?

– Это замерзшая вода. А лед – это твердая вода.

Фыркая и наслаждаясь влагой, Трон усомнился:

– Разве вода может быть твердой да еще и замерзшей? И зачем прыгать в твердую воду? Какое от этого удовольствие?

– Этого не понять, пока не попробуешь сам! Как тебе объяснить, что такое замерзшая вода, если ты сам ни разу не замерзал? Ты пробовал ощущения после кипятка? Так вот от ледяной воды ощущения такие же, только наоборот. И волдыри не появляются. В общем, хватит болтать! Пошли париться!

Семья прошла мимо столиков с отдыхающими после бани троллями и погрузилась во влажный жар. По коже юношей побежали колики. На камни огромной печи Твир плеснул ароматной воды и быстро забрался на самую верхнюю полку.

Несколько раз они окунались в бассейн, пока, разомлев, не расселись за столиком. Игристый квас приятно охлаждал распаренных троллей. Трон получил возможность без конца задавать вопросы отцу. Его интересовало все. Как он выбирал себе невесту? Как наполнял ее лоно? Как принимал роды?

Отец с трудом объяснил сыну, что, по большому счету, выбора как такового не было.

– Молодые эльфийки все красивые, стройные, беленькие, в нужных местах пухленькие! А какие они в жизни, никто не знает. Может быть, твоя избранница будет слепой, глухой, немой, хромой! Тебе какая разница? Если ты никогда не услышишь ее голос и смех, не увидишь цвет ее глаз!

Трон, слушая отца, ужасался. Он понимал, что это ненормально. А в чем тогда выбор? Должны же быть чувства, о которых говорил профессор Крат, любовь, с которой уйдешь в Покои Предков. В тяжелых раздумьях Трон возвращался с братьями и отцом в свой дом. Его ожидал такой же ВЫБОР после посвящения во взрослые тролли. А слова профессора были всего лишь красивой сказкой, не имеющей к реальности никакого отношения. В полном смятении юношеской дотошной логики закончилась ночь для Трона.


Глава 15

Новая ночь, опустившаяся на землю, началась с тех же тяжелых мыслей. В выборе невесты было что-то неправильное и неестественное. Все естество Трона противилась такому «ВЫБОРУ». Но в реалиях нынешней жизни он не находил выхода. Поиск решений продолжился в школе.

Рассказ профессора ещё больше внес смуту в сознание Трона. Юноша заворожено слушал старого учителя. Понимал, что он всего лишь винтик в этом отлаженном мужском мире, и ему необходимо лишь выполнить свою функцию. Но тогда зачем профессор с таким упоением рассказывает о прошлом мире, где были чувства любовь, глаза в глаза.

Профессор знал зачем, и с каждым новым уроком погружал учеников в прошедшие века. Он вздохнул и продолжил повествование:

- С закатом вернулись женщины с полей и с охоты. Множество дичи гарантировало хороший ужин и завтрак. Над костром томились тушки птиц и зайцев. Шкурки, развешанные на солнце, сохли. Перья птиц и наконечники примотали к стрелам, новые луки и копья опробовали на мишенях. Все было готово к удачному походу в лес.

У изнеженных эльфиек просыпалось осознание: чтобы кушать каждый день, нужно каждый день
охотиться. И не просто гулять по лесу, а нужен результат.

В городе тоже ужином закончился день. Легас, когда уже глаза слипались от сна, дописывал записку Талосу. Сменив его на топчане и обняв жену, Старец крепко заснул.

Его беспокоил день как самое страшное время суток, когда старики никак не смогут  противостоять вражеской армии. С наступлением сумерек, когда глаза наливались сном, он выдыхал скопившийся в легких воздух и напряжение спадало. Он знал, что двести тысяч крепких троллей разметут любую армию, разорвут ее голыми руками. Но полсотни пожилых эльфов, растянутых по стене города, не смогут сдержать даже маленький вражеский отряд. А потом начнется кровавая резня сонных троллей. И Род эльфов закончит свое существование.

Дериэл после завтрака принял заготовки машины от мастеров и с тремя крепкими юношами начал их собирать. Через час замысловатый механизм был в рабочем состоянии. Талос с интересом смотрел на суету захваченных новшеством мастеров. Гончары принесли сотню маленьких сосудиков, которые помещались в ладонь. Дериэл осторожно разлил в каждый из них прозрачную жидкость и заделал отверстие воском, вставив фитиль.

Собранную машину крепкие юноши перенесли на стену города. Архитектор, покрутив большое колесо, смотрел на то, как, скрипя и стеная от напряжения, рычаг с корзиной принял исходное положение. Дериэл положил двадцать сосудиков и поджег фитили. Когда огонь разгорелся, он опустил рычаг, и с огромной скоростью механизм метнул содержимое корзины так далеко, что снаряды перестали быть видимыми.

Тишина повисла на стене. Все ждали результата. А его все не было. И вдруг в темноте ночи огромная площадь поля вспыхнула ярким пламенем, выжигая все, что было внутри огненного
шара. Огонь кипел, как в жерле вулкана. Пламя было таким сильным, что горела земля. И так же внезапно, как все загорелось, все вдруг потухло.

Все, кто был на стене, бросились через мост к выжженному месту. Дериэл тоже бежал и считал шаги. На восемьсот двадцати шагах началось обугленное пятно размером в восемьдесят пять шагов. Архитектор произвел в уме простые расчеты и с удовлетворением, насвистывая веселую
песенку, пошел в город.

Тролли, сняв обувь, прыгали по обожженной почве, ойкая от жара и искр, но явно наслаждаясь случившимся. Талос, открыв рот, смотрел на результат всего одного выстрела. Он еще долго
не мог проронить ни слова. В такой же растерянности его нашел Дериэл. Врач, сделавший жидкость, присоединился к ним, уверяя, что из черной жижи огонь будет еще больше и сильнее.

На выжженное место кузнецы вынесли свой агрегат, блестевший медью и сталью. Под большую железную бочку, которую прикатили десять крепких мужчин, подложили кучу поленьев. К ней приделали трубки и емкости и отвели их подальше от костра.

Сосуды для жгучей воды уже были готовы и стояли ровными рядами. Несколько десятков бочек были наполнены родниковой водой. Гора колотых чурок была сложена в стороне. Все стали ждать приезда троллей с гнилого озера.

Нагруженные телеги прибыли ближе к обеду. Усталые лошади мотали головами, пока юноши переливали жидкость из бочек в железную емкость. Наполнив почти до верха, ее плотно закупорили и подожгли поленья.

Оставив юношу подкидывать дрова в костер и врача, который следил за процессом, все
ушли в город обедать.

За столом все обсуждали новое оружие, делясь впечатлениями. Дериэл отдал распоряжение изготовить сто комплектов таких же деталей. А гончаров обязал изготовить несколько
тысяч сосудиков. Талос одобрительно сказал Дериэлу:

– Ну, теперь даже пожилые эльфы справятся с любой армией.

– Не думаю! В сторону леса стрелять нельзя, мы сожжем там женщин! К тому же это оружие хорошо на дальних подступах к стенам. Нужно оружие, создающее лавину смерти у подножия
крепости. Сто метательных машин могут остановить врага со стороны старого Эллонта, а со стороны леса мы пока беззащитны.

– Но идеи есть? – спросил Талос.

– Есть! Но необходимо много стрел. Не просто много, а очень много, чтобы полсотни стариков могли остановить орду. Прежде чем сделать машину для метания, нужно сделать машину, изготовляющую древки стрел. Ты проследи за сборкой метательных механизмов по образцу со стены. А я пойду думать, как сделать много стрел.

Талос задумчиво спросил у Дериэла:

– Я тебя знаю не один год. Но ни разу я не замечал за тобой такого рьяного изобретательства. Что произошло? Не мог же ты за месяц измениться?

– Да я всегда что-либо придумывал. Но все мои придумки нарывались на насмешки жены. Видите ли, я ничем полезным не занимаюсь. «Забей хоть гвоздь в стену!» – говорила она. Ну, я забил в стену большой гвоздь и сказал: «Еще одно слово, я тебя подвешу за шкирку на него, и будешь висеть так, пока не поумнеешь!»

А сейчас у меня как будто крылья выросли. Мои идеи заводят мастеров. Они не ропщут, что приходится осуществлять идеи выжившего из ума придумщика. Ты бы видел их глаза,
когда из отдельных деталей мы собираем невиданное.

Они смотрят на свое творение мокрыми глазами. И когда я не даю им нового задания, они скучают.

Я слышал их разговоры! Как они гордятся своей работой! Они готовы снова и снова махать молотами, как будто у них не две руки, а четыре кувалды вместо рук.

– Да, я тоже заметил! У всех мужчин как будто выросли крылья! То, что еще месяц назад они делали за неделю, сейчас делают за один день. И если бы не солнце, они бы не останавливались даже чтобы сходить по нужде.

Помнишь, в первый день они проработали больше суток, но никто не думал отдыхать, пока сон их не сморил.

Дериэл задумчиво поднялся и ушел к себе, но по пути зашел на лесопилку посмотреть, как механизм пилит бревна дуба и акации. Пилы были выставлены так, чтобы после распила толщи-
на досок была чуть толще древка стрелы.

Пилы очень медленно вгрызались в твердую древесину, но в итоге получались заготовки, которые нужно было распилить на длинные пруты и скруглить. Целая гора тонких досок, каждый ряд которых укладывался крест-накрест, создавала стопку высотой в два роста эльфа.

Дериэл, взяв тонкое бревно, попытался остановить вал, идущий от ветряка к лесопилке. Вал скользил по бревну, дымя от трения, но пилы даже не замедлили свой ход. Архитектор
довольно улыбнулся и побежал к кузнецам, давая им распоряжения. Они уже не удивлялись заданиям изобретателя, а только думали, как изготовить нужную деталь. Пока они ковали железки, архитектор побежал к столярам. Что-то чертя, он снова пошел к кузнецам и дал им новую задачу. Вернулся к столярам и слегка скорректировал поручение.

Наблюдая за процессом, он пробегал мимо собранных метательных машин, следя за  правильностью сборки, пока колокол не позвал всех на ужин. С выжженного поля прибежал
мальчишка и, запыхавшись, проговорил:

– Нужны еще емкости для вонючей воды!

Ему дали по три кувшина в обе руки, и он убежал, крича: – Надо еще десяток! Она все льется и льется без остановки!

К ужину кузнецы и столяры сделали заказ. Быстро поев, Дериэл побежал собирать машины. Остановив пилы, столяры приделали к валу бочонки. Кожаные ремни соединили валы на столах с механизмом лесопилки. На них кузнецы быстро установили свои детали.

Суетясь возле диковинных столов, десяток мужчин спешили соединить дерево и металл. Дея-
тельная спешка закончилась, и мастера отошли в сторону, позволив изобретателю запустить машину.

Дериэл взял тонкую доску и пропустил через стол. Десятки зубчатых кругов распилили длинную доску на десяток тонких ровных реечек. Взяв один тонкий прут, он засунул его в отверстие второго механизма. Пройдя сквозь весь стол, из отверстия показалась совершенно круглая гладкая палочка.

Отломав кусок, он с диким восторгом показал ее ликующим мастерам и побежал по городу, ища Талоса. Тот, взяв заготовку, проверил ее на кривизну. Идеально ровное древко стрелы было
ровнее, чем те, что изготавливали оружейники. Он одобрительно сказал: – А ты говорил, не получится! У меня нет слов, чтобы выразить восхищение твоей изобретательностью!

Посреди Нового Эллонта нужно поставить памятник твоей жене – большой забитый в землю гвоздь!

– Это за какие заслуги? – удивленно спросил Дериэл.

– Хотя бы за то, что она до конца не убила в тебе твой гениальный талант! – смеясь, заметил Государь. Раздевшись по пояс и истекая по;том, он продолжил хлебать ложкой из миски
наваристый суп.

– Я сам не верю, что я месяц назад спал на коврике, как собака, у ложа своей жены в своем же доме!

Дериэл грустно посмотрел на государя и сказал:

– Сегодня все почести воздают мне, но я должен рассказать тебе об истинном авторе этой машины. Это было еще во времена войны с даишами. Тогда мы еле отбились от полчищ кровожадных племен. Тысячи эльфов полегли у стен города. Лучшие сыны древних Родов два дня рубились, защищая своих детей, жен и матерей. Неделю горели погребальные костры. Слезами
вдов и сирот можно было наполнить море. А калеки, выжившие в той бойне, не могли дойти до судна без посторонней помощи.

Жил в то время архитектор Самер. До наших дней не дошли сведения о том, что он построил. Но он был замечательным изобретателем. Чертежи этой машины и тысяч других я увидел в его тетради, чудом сохранившейся в хранилище мудрости.

Если бы он смог создать ее тогда, война закончилась бы, еще не начавшись. И тысячи эльфов были бы живы.

Я стал искать любое упоминание о нем в трудах той эпохи. Из разрозненных сведений я по крупицам воссоздал его жизнь. Жена, теща и две дочери посмеивались над мечтателем, ни в грош не ставя его работу. Они часто его попрекали бесполезностью его занятий, ставя в пример мастеров, занимающихся ремеслом.

Что бы он ни изобретал, он показывал своим женщинам, рассказывая о пользе изобретения, надеясь найти в их глазах понимание и признание. Он глупо надеялся, что когда-нибудь
наступит момент, когда они скажут: «Вау! (что на языке мерикосов означает «Ух ты!») Какое прекрасное и нужное изобретение!» Но те лишь высмеивали его талант, еще больше издеваясь
над ним.

Понурив голову, он пытался найти единомышленников в среде правителей города. Но все лишь смеялись над его изобретениями, даже не пытаясь вслушаться в надрывно взывающего к ним придумщика. У всех находились дела «гораздо важнее», чем «бесполезные» новаторства.

Вскоре он прослыл городским сумасшедшим, который что-то бубнил себе под нос и зарисовывал что-то в свою тетрадь, не замечая никого вокруг себя. Самер, устав от равнодушия и черствости окружавших его эльфов, решил: «Если меня игнорируют, как будто меня нет, значит, я буду игнорировать их, как будто их тоже нет!»

К ним уже давно никто не приходил в гости. И даже дочек жена с трудом выдала замуж, виня во всем замкнувшегося в себе мужа. Теща вообще сживала его со света, жалея, что дала согласие на их брак.

И чтобы не быть посмешищем в городе и не слушать скандалы жены и тещи, он стал уходить далеко за пределы Эллонта.

Вначале он разговаривал сам с собой, раздвоившись в задушевных беседах. Терпеливо выслушивал от себя веские доводы. И, вдумчиво парируя аргументы, жестко, но адекватно
апеллировал к ним. А потом только птицы, лесные животные и эхо слушали восторженные возгласы изобретателя, ликующего от неожиданного решения проблемы.

Видя, какие замечательные открытия и изобретения игнорируют сограждане, он начинал понимать, что, погрязши в комфорте и беззаботности, они остались в своей недалекости и глупости.
Их мнение перестало его интересовать. Когда отпало желание оправдываться и рассказывать кому-то о своих изобретениях, он решил замолчать совсем. Он перестал с кем бы то ни было разговаривать. А беседовать сам с собой он мог и без языка.

В полном молчании прошли несколько десятков лет. Блуждая далеко от города, он изучал и исследовал все, что бегало, летало и скакало в дикой природе, придумывая новые гениальные машины. Его растрепанная тетрадь полнилась чертежами, зарисовками и записями.

Он первый заметил орды даишей, идущих на Эллонт.

Побежав в город, он вялым языком, отвыкшим от речи, пытался рассказать об этом, но все над ним смеялись, не слушая несвязную речь городского сумасшедшего. Тогда он написал что-то на листе и протянул листок Государю. Но тот отмахнулся и велел прогнать его, продолжил веселье на площади.

Только когда стража, успев поднять мост через ров и закрыть ворота города, сообщила о нападении, Государь поднял листок и прочитал написанное. Всего одно слово: «ДАИШИ!». Пять
букв, которые ему трудно было прочитать.

Прочти хоть кто-нибудь это часом ранее, тысячи эльфов не погибли бы. Но было уже поздно!

Когда оружейни опустели от оружия, дикие племена, смяв охрану стены, ворвались в город, и бой шел уже в каждом доме не за город, а за своих жен и детей.

Даиши резали всех, кого встречали на своем пути. С огромными жертвами последние защитники города выбили захватчиков за пределы Эллонта и продолжили битву у стен цитадели. Это была одна из самых страшных трагедий Рода эльфов. В ней и погиб архитектор Самер. Его тетради долго хранили дочери, а потом отдали в хранилище эльфийской мудрости. Там я их и нашел.

Создай он все, что придумал, город был бы защищен от любых врагов и процветал бы. Но его унизили и засмеяли самые близкие ему люди. А ведь любому эльфу, придумавшему что-то новое, в первую очередь нужна поддержка ближайших родственников. В их глазах он читает, будут ли его слушать другие эльфы, если не слушают самые родные. И только получив поддержку ближних, он сможет убедить дальних.

Добрые слова могут поддержать изобретателя в самый тяжелый момент, когда, отчаявшись от безучастия, он бросает долгую, огромную, тяжелую работу, остановившись в двух шагах от
решения. Но самое мерзкое из уст своих самых близких эльфов он слышит, когда кто-то, воспользовавшись его трудами, продолжает его работу и без особых усилий срывает лавры и славу победителя.

Близкие люди язвительно заявляют: «Вот видишь, ты не смог! А он сделал то, что тебе не по силам! Он победитель, а ты неудачник!» Это двойная пощечина и от самых близких, и далеких.

Вот и я снискал лавры победителя, а на самом деле я только немного прибавил от себя к тому, что придумал гениальный изобретатель Самер. И рядом со мной не оказалось женщин, способных уничтожить во мне мужчину.

Телеги с сосудами вонючей воды заехали в ворота. Их аккуратно сложили в ангаре, потушив все факелы и свечи. Доктор, уставший от работы, залил костер под бочкой и пошел спать. Вонючей воды хватит на сотни выстрелов из всех ста метательных машин. А это способно истребить несколько армий.

Ее тут же залили в сосудики и подняли на стену к первой машине. Талос и Дериэл, взяв несколько сильных юношей, подняли Легаса и Эллону на руки и понесли на стену к машине.

С первыми лучами солнца Талос стал трясти Легаса, пытаясь разбудить его немножко раньше, чтобы осталось время объяснить работу машины. Медленно, но сознание вернулось к Легасу. И он, зевая, встал, удивляясь, что проснулся на стене.

Дериэл, быстро говоря, крутил колесо, пока Талос тряс Старца. Положил двадцать сосудов с фитилями, поднес факел, дождался, пока они загорятся, и опустил рычаг, который с ужасающей силой метнул содержимое корзины.

Легас не понял, что от него хотят. Талос повернул его голову в сторону выстрела и держал ватными руками. Секунду спустя поле озарилось огненным шаром, сжигающим землю. Даже Талос и Дериэл открыли сонные рты, ужасаясь тому, насколько пламя от вонючей воды отличается от вспышки огненной воды.

Это зрелище пробудило Легаса, и он с ужасом смотрел на результат всего одного выстрела. Эллона, тоже открыв рот, не могла проронить ни слова. Сонное состояние Патриархов сняло как рукой.

Дериэл и Талос, напротив, уже не слыша ничего, еле перебирая ногами, через несколько ступеней спустились со стены и упали, сраженные крепким сном, зарывшись лицом в глину.

Подбежавшие пожилые эльфы подняли Государя и архитектора, обтерев их лица и тела, и бережно понесли их в помещения. А Легас и остальные старики изучали машину.

Дождавшись, пока соберутся все, Легас начал крутить тяжелое колесо. Рычаг начал медленно опускаться в исходное положение. Положив двадцать сосудов, он поднес факел к фитилям;
когда они дружно загорелись, он нажал на рычаг. Тяжелый удар рычага испугал всех, но они стали смотреть, куда полетели сосуды.

Иллюстрация 10

Время тянулось, но ничего не происходило. Вдруг далеко от города поле озарилось шквалом огня. Огромное пространство кипело испепеляющим смерчем. Все, открыв рты, смотрели, как бушует и беснуется всепоглощающая стихия.

И вдруг огонь резко потух, оставляя выжженную и оплавленную землю. Город огласился ликованиями пожилых эльфов.

Они многое видели, но такое – никогда. Выставив стражу на стены, эльфы отправились осматривать десятки собранных механизмов и десятки оснований, на которые еще не успели
поставить все детали. Они попытались поднять готовую машину, но вшестером они смогли только сдвинуть ее. Тысячи сосудиков остывали в печи, ожидая страшного наполнения.

Проходя мимо зданий, Патриархи с изумлением оценили высоту сооружения. Четыре этажа уже зияли пустыми окнами.

Дойдя до лесопилки, они увидели новые машины, придуманные Дериэлом. На стеллажах ровными рядами лежали тысячи прутов, как огромные пучки соломы. А в стороне, на ровной площадке, лежали перевязанные жгутами длинные пучки идеально круглых заготовок. Из каждого прута можно было сделать пять-шесть стрел. А в одном только пучке были основания для нескольких тысяч. Старцы изумленно осмотрели диковинные столы, придуманные архитектором.

Подняв глаза, они увидели новые этажи прекрасных сооружений. Но между пятью зданиями на уровне четвертого этажа началось строительство ажурных переходов, соединяющих четыре здания чуть поменьше с центральным сооружением.

Получалось, что пять зданий были соединены и мостами, и обширными подземельями, по сути, образуя одно. Арочные своды подвальных помещений соединялись с новыми котлованами, растущими из земли.

Легас и Эллона удивлялись, с какой скоростью мужчины облагораживают город. Каждый следующий день приносил сюрпризы и радовал новизной.

Горны остывали, обдавая жаром готовых кирпичей. Печь глотала новые партии бревен, выпуская в небо клубы дыма. Но пустой Новый Эллонт пугал своей незащищенностью. Пятьдесят пожилых эльфов разбрелись по городу, решая текущие задачи. За целый день можно было никого не встретить за исключением десятка стариков на стенах цитадели, тревожно всматривавшихся в
даль. Но что будет, когда последний эльф уйдет в Покои Предков? Тролли будут днем совершенно беззащитными.

Эллона, слыша мысли Легаса, тоже тревожилась за судьбу Рода эльфов.

В лагере женщин тоже начался новый день. Продовольственный кризис они с горем пополам решили, и завтрак радовал всех, даже Зарину, молчаливо сидящую в клетке. Танелла с жалостью смотря на девицу, понимала, что освободить ее женщины не в силах. Ключ находился в руках ее мужа.

Каждую ночь, навещая ее, он не собирался освобождать свою неразумную женушку, опасаясь ее необдуманных действий. Да и Танелла устала от амбиций Зарины. А в клетке она все время
молчала. Но что у нее в голове, трудно даже предположить.

Танелла распределила работы и послала охотниц за трофеями. Тысячи кирпичей, высохших, сырых и совсем мокрых, рядами лежали под солнцем. Печь для обжига тоже почти высохла.

Эльфийки, втянувшись в работу, вырабатывали карьер. Дойдя до скальных пород, они стали расширять его в сторону, готовя место под фундамент. Формовщицы приспособились набивать глину быстро и качественно. Простая, но тяжелая работа им стала нравиться.

Танелла, видя сноровку девиц, решила расширить ассортимент изделий. Нужен гончарный круг для изготовления посуды и сосудов. Нужны формы для черепицы и труб. Хорошо бы сделать
несколько больших сосудов для хранения припасов.

Мудрая женщина давно присматривалась к девице, которая спасла ее. Она была ей благодарна и всячески поощряла ее успехи. Молодая и задорная, она, казалось, не знает усталости. Танелла подозвала ее:

– Лисина! Я давно хочу тебя поблагодарить за то, что ты меня спасла! Еще немного, и я бы оставила этот мир!

– Просто ты единственная нормальная женщина в этом гадюшнике. После твоей смерти мы бы все съели друг друга живьем, – сконфузившись, ответила скромная девушка.

– Но пока жизнь в лагере далека от комфортной. Надо многому научиться у мужчин, если мы хотим жить так же комфортно, как они. Мы наивно думали, что их работа – это повод сбежать из дома. Пилили их за отсутствие, когда нам приспичило их увидеть. А теперь, оставшись одни, в диких условиях, мы с завистью смотрим, как они возводят свой город, – задумчиво сказала Танелла.

– Но как же мы научимся у них, если они нас не пускают в город? И к тому же они днем спят, – хитро спросила Лисина.

– Они с удовольствием бы нас научили, если бы мы имели такое желание. Но пока от нас исходят угрозы и злоба, зависть и коварство, двери в город для нас будут закрыты. К тому же стоило больших трудов заставить женщин сделать хотя бы простые кирпичи. Но нам необходимы черепица, трубы, горшки и прочая утварь.

– Я бы с удовольствием научилась, но кто меня пустит?

– А давай посмотрим, пустят ли, – с интригой в голосе сказала мудрая эльфийка.

Танелла и Лисина пошли в город. По дороге женщина делилась с девушкой своими мыслями. Лисина заворожено слушала мечты мудрой эльфийки:

– Но с кем это осуществить?! Стоит мне исчезнуть на недельку, и вы перегрызетесь между собой. Нужны десятки и сотни Танелл, желающих жить достойно. Но беда не в том, что мужчины от нас отгородились стеной, а в том, что мы не хотим признавать очевидное. Если бы они могли еще и рожать, то им бы от нас вообще ничего не надо было. Если бы женщины без них могли рожать, мы бы вымерли за неделю.

Девица саркастически хмыкнула, не доверяя словам женщины.

– Не веришь? Ну смотри! Мужчины, уйдя из города, что с собой несли? То, что поможет им выжить! Инструменты, раритеты, напоминающие им о былом могуществе, мудрость эльфов и величие древних Родов, которое не позволит им быть хуже своих Прадедов. А теперь спроси себя: когда мы уходили из города, что мы взяли с собой?

– Золотые побрякушки, платья, гребни и зеркала. Никто не подумал взять даже нитки и иголки, ножницы и спицы для вязания, – смутившись, сказала девушка. И, потупя взор, добавила: – Я уже забыла, как пахнет мыло! Скоро коростой порастем! И у нас заведутся вши! Зато все будем в золотых цацках и в рваных платьях из грязного шелка и дырявого бархата!

– В этом и заключается большая разница между мужчиной и женщиной. И нам всем теперь надо взяться за ум и стать мужиками в юбках. Что ты будешь делать, если твои туфельки порвутся?
А если платья обветшают? Чем будешь кормить младенцев? Из чего ты будешь кушать, если разобьется подаренная мужчинами тарелка?

Через несколько месяцев мы будем голыми и босыми. Много ли босиком ты набегаешь в лесу? Нужны тысячи мастеров в нашем лагере. И каждая мастерица будет зависеть от тысячи других таких же. А если ты вчера погрызлась с соседкой, пойдешь ли ты к ней просить оказать тебе услугу или сделать нужную вещь?

Вот и получается, что нас ставит на грань выживания наш склочный характер, а не мужчины. Прежде чем учиться ремеслам, нам необходимо научиться не кусаться и не прыскать
ядом. Ценить своих соседей! Уважать их умения и труд! Научиться быть благодарными за дарованные блага. А главное, возблагодарить мужчин, которые сохранили тысячелетнюю
мудрость Предков и могут ей научить нас, замарашек.

Я сама с ужасом вспоминаю, как я пилила своего мужа, когда мы жили вместе. Теперь я понимаю, что ждала его с работы только для того, чтобы обрушить на него все свои претензии, капризы, негодования. Казалось, моим недовольствам не будет конца, а муж мне нужен только как «мальчик для битья».

Я могла проговорить несколько часов, пока он либо уходил из дома, либо грубо обрывал меня, не скрывая злобы. Меня раздражало, что он, придя с работы, играл с детьми, смеялся, как ребенок,
наслаждаясь веселой возней. Был озорным и забавным, к нему дети так и липли. Он с ними что-то мастерил, читал книжки, рассказывал сказки на ночь. Меня это еще больше бесило.

Когда он, уложив детей спать, прижимался ко мне, я брыкалась, как дура, и отворачивалась от него. А когда он, тяжело вздыхая, засыпал, я пускала свои сопли в подушку, виня его в бесчувственности.

Я сейчас готова получить от него любую взбучку, пусть изобьет меня до полусмерти за все мои мерзости, лишь бы услышать его голос, почувствовать его ласки, обнять сына.

Теперь Предки, разделив наши миры, отняли у женщин их «любимые игрушки».

К тому же мы должны быть благодарны Создателям, что на нас вдобавок ко всем нашим бедам не идет войной вражеское войско. Мы не способны себя и своих детей защитить от своих соплеменников. А ведь даиши уже прознали, что Эллонт пал, и предвкушают поживиться на руинах богатого города. И отомстить за поражение в войне пятьсот лет назад.

А нас они будут иметь, как последнюю скотину, во все органы сразу, и малых девочек, и дряхлых старух. Одна надежда на милость мужчин и крепость стен их города.

Девушка первый раз в жизни слышала такой откровенный и поражающий правдой разговор. Она молча слушала мудрую женщину, вбирая в себя каждую ее фразу. А Танелла спокойно говорила, удивляясь тому, что ее слушают и не затыкают ей рот. Так они дошли до моста через ров.

Танелла учтиво поздоровалась с пожилыми эльфами и попросила их впустить в город поговорить с Легасом и Эллоной. Мост со скрежетом опустился, и открылись ворота. Они беспрепятственно вошли.

Девушка удивилась: – Впустили!

Но дальше ее удивлениям не было конца. Она с жадностью смотрела на все, пока Танелла говорила с Легасом и Эллоной.

Легас позвал пожилого эльфа: – Ты, помнится мне, в молодые годы был хорошим гончаром? Научи молодку всему, что умеешь!

– Да я уже несколько лет не крутил колеса! Уже забыл, как это делается!

– А я его никогда не крутил! Может, мне ее поучить? Вспоминай свое ремесло, мастер! Больше некому учить девицу.

Старик, не скрывая пренебрежения, оглядел Лисину с ног до головы. Длинное платье совсем не годилось для работы на гончарном круге. Он одним движением оборвал лишнее, оголив ее стройные ноги. Девица только успела ойкнуть от неожиданности. Он отошел от нее, оценивающе посмотрел и оторвал еще рукава, кружева и рюшечки. Снял с гвоздя кожаный фартук и надел на обескураженную юницу, завязав сзади на узел пояс.

– Ну вот, теперь можно работать, – удовлетворенно сказал старый мастер. Он залез рукой в один чан с глиной, помял кусок, бросил в емкость. Залез в другой, тоже еще сырая. Только в третьем он нашел глину необходимой твердости.

– А ну, дочка, залезь рукой и почувствуй, какой должна быть глина!

Лисина с азартом оторвала кусок и начала его мять, ощущая, как пластично глина принимает нужную форму.

Старый мастер сел за круг. Потрогал его руками, вспоминая свою молодость:

– Да, давно я за тобой не сидел! Думал, сыновей и внуков научил и хватит! А вот приходится вспоминать, чтобы научить… девицу! До чего докатились эльфы!

Старик тяжко вздохнул, и толкнул колесо ногой. Потом еще, прислушиваясь, как забилось его сердце. Взял у девушки комок глины, помяв его в руках, несколько раз со всей силы
обрушил на центр круга, срезая леской неровную ляпуху. Мастер посмотрел хитро на девицу:

– Как звать тебя, красавица?

Девушка, смутившись, сказала:

– Лисина!

– А меня – дедушка Блинт! Ну что, посмотри, как делаю я! Потом будем делать вместе! А затем будешь сама крутить!

Старый гончар, вымесив глину, бросил ее в центр круга. Обмакнув руки в воду, погрузил большие пальцы в глину и с наслаждением выкрутил глубокую плошку. Казалось, он сам давно истосковался по настоящей работе. Поправив легким уверенным движением венчик, он срезал сосуд леской. Снял с круга готовое изделие и поставил на стеллаж.

– Руки-то помнят! Мастерство не пропьешь!

Девушка засмеялась шутке.
– Ну, теперь ты, красавица! Чтобы ты не вставала из-за круга, вымеси десяток таких же шариков. В глине не должно оставаться пузырьков воздуха.

А пока они вместе заготавливали шарики, старик все расспрашивал девушку, кто ее отец и мать, где раньше жила, сколько ей лет, как живется в лесу, что она думает о переменах.

Лисина, вспоминая разговор с Танеллой, учтиво отвечала Старцу. Мастер, слушая взвешенные ответы девушки, проникался к ней уважением. Они не заметили, что за разговором
налепили целую сотню шариков.

Старик сел за круг, потом, замешкавшись от пикантности ситуации, сказал:

– Ну, вот что, внучка… гм… садись деду на колени, будем учиться!

Девушка, забравшись между сильных ног, с детской непосредственностью села впереди Старца.

– Сильно бросай шарик в центр! – сказал мастер.

Девушка бросила, но ком упал далеко от центра. Старик терпеливо срезал ляпуху тетивой. Снова и снова девушка бросала глину, пока она не легла прямо в центр. Мастер взял ее тонкие мокрые руки в свои и вонзил ее большие пальцы в тугое, но податливое тесто. Говоря ей на ухо, он разводил руки, добиваясь равномерности давления на глину.

Казалось, вот-вот все получится. И девушка была готова закричать от восторга. Но коварная глина скомкалась в бесформенную массу.

Девушка разочарованно захныкала. Мастер срезал неудавшееся изделие и бросил его на стол в кучу глины: – Ничего! Еще не было ученика, который бы с первого раза смог сделать миску! Пробуй еще раз!

И новый комок глины снова и снова не попадал в центр. Пока девушка с задором не запищала от удачного броска.
И снова руки мастера сильно взяли девичьи руки, вонзили пальцы в центр и начали плавно выводить дно, раздвигая стенки сосуда. Уже почти готовое изделие снова сломалось от
неловкого движения.

Еще несколько раз изделие ломалось, прежде чем девушка громко завизжала от победы. Лисина
шмыгнула носом и вытерла пот грязными руками, испачкав раскрасневшееся от напряжения лицо.

Она взяла тетиву, срезала миску со стола и перенесла ее на стеллаж. Взяв тонкую палочку, она написала свое имя на ней. А потом задорно уселась на колени старика.

Блинт от неожиданности поерзал и продолжил обучение. Новые миски стали рядом с первой.

Когда у девушки в руках появилась уверенность, старый мастер, выдохнув и раскрасневшись от упругой девичьей попки, ерзавшей по его бедрам, уступил ей место за кругом.

– Неужели я так плохо учусь, что вы так тяжело вздыхаете?

Старик, поглядев на красивые ягодицы девушки, скрытые под укороченным платьем, на тонкую талию и красивые ноги, задумчиво сказал:

– Я бы с радостью освободил это место для своего внука! Он бы по достоинству оценил твои прелести, внучка! И гораздо лучше бы тебя научил все-е-ему. А мне, старику, негоже чувствовать твой упругий зад, в то время как он мается без жены! Но он днем спит!

Девушка зарделась и от смущения, и от стыда за причиненное горе. Она не слышала, чтобы кто-то не винил во всем случившемся женщин. Чувствуя свою вину, она попросила показать ей внука старика. Он внимательно посмотрел ей в глаза и молча повел в барак, где спал Ринос.

Тысячи сильных и здоровых мужчин и юношей спали рядами в огромном помещении. Сильный парубок лежал, раскинув свои крепкие руки.

Его мощная грудь спокойно вздымалась. Только штаны скрывали его наготу, выделяя набухший орган.

Девушка посмотрела на спящего юношу, погладила его по щеке и поцеловала, не стесняясь старика. Они молча вышли из темного помещения. Блинт тяжело вздохнул. Девушка разорвала оторванный кусок платья на две части, один дала старику, а второй оставила себе: – Я этот кусок привяжу к стволу моего дерева! Это самое меньшее, что я могу сделать, чтобы загладить вину женщин перед вами! Пусть ваш внук наденет мне на шею кольцо! И умножит число невест для ваших внуков!

Старик от неожиданности сказал:
– Ты же ведь еще молодая!

Девушка, опустив глаза, тихо сказала:

– Значит, пусть будет понежнее! А пока продолжим обучение!

Девушка сделала миску, написала свое имя, а потом приписала: «Ты мой муж перед лицом Предков».

Старик прижал ее к себе, и скупая слеза скатилась по его щеке. Лисина снова и снова вытягивала миски, они все лучше у нее получались. Когда полка на стеллаже была заполнена, старик сказал: – Теперь работа посложнее! Будем делать горшочки!

Он снова посадил юницу на колени и взял ее руки в свои. Но теперь это прикосновение было каким-то другим, отеческим. Немного больший ком начал медленно превращаться в горшочек. Молодица уже чувствовала пластичность глины. Сосудик с легкостью вышел из-под рук девушки, охваченных руками старика.

Лисина как ребенок радовалась, а Блинт снисходительно улыбался. Старик уступил ей место за кругом и внимательно следил за руками, подсказывая ей важные детали. Лисина восторженно воспринимала каждую свою победу, и вскоре на полке появился десяток горшочков.

А Танелла, говоря с Легасом и Эллоной, решала другие вопросы. Открытой оставалась проблема защиты лагеря от агрессоров. Мужчины могли за один день лишиться надежды восстановить прежний мир. Но сама мысль открыть ворота города эльфийкам повергла Танеллу и Эллону в шок.

Им, как никому другому, известны возможности женщин. Судить по одной мудрой девице о всех остальных – это большое заблуждение. Судьба старого Эллонта –безмолвное подтверждение этому.

Кучка оголтелых мужененавистниц сделала несчастными сотни тысяч эльфов. Разрушила тысячелетний гармоничный мир, убив при этом тысячи женщин и детей.

В тяжелых раздумьях они дождались времени обеда. За стол уселись пожилые эльфы, Ли-
сина и мастер Блинт. Они, работая ложками, прислушивались к разговору. Беседа зашла в тупик, и все замолчали. Слышен был только стук ложек о тарелки. Молчание прервала Лисина:

– А я научилась делать миски и горшочки!

Старый мастер добавил:

– А еще Лисина выбрала себе мужа!

Легас строго посмотрел на старика, предполагая, что пожилой эльф сошел с ума, выбрав себе в жены несмышленую девицу. Но Блинт развеял неловкость:

– Лисина выбрала себе в мужья моего внука Риноса.

Все весело, одобрительно зашумели. Девушка, опустив глаза, стеснительно улыбнулась. Легас растерянно обратился к Старцам и Танелле:

– Пока мы тут спорили, Лисина за нас все решила!

Легас обратился к старикам:

– Пора вам засучить рукава и вспомнить свои ремесла. Танелла пусть выберет из числа молодых девиц сообразительных учениц и пришлет их в город. А вы, уважаемые Старцы, берите их под свое попечение и учите уму-разуму.

Лисина обратилась к Легасу: – А можно, я выберу учениц? Я каждый день с ними общаюсь и знаю, кто чем дышит!

Танелла с улыбкой поддержала инициативу девушки:

– Лично я не против! Мне давно нужна помощница!

Покончив с обедом, старый мастер продолжил обучение Лисины. Окрыленная успехами, девушка осваивала все новые изделия. Вскоре все полки на стеллажах были заполнены. Старик беседовал с девушкой на разные темы. Лисина спрашивала старика и с интересом слушала его рассказы.
К концу дня Лисина и Блинт стали хорошими друзьями. Старик напомнил девушке, что уже вечереет и ей нужно возвращаться в лагерь.

Девушка неохотно сняла фартук и, посмотрев на свое укороченное платье, задорно засмеялась.

Мастер проводил ее до ворот и задумчиво пошел к Легасу. Они долго беседовали, обсуждая произошедшие перемены. Но они их радовали.



Глава 16

В лагерь женщин вернулась Лисина. Молодые девушки обступили ее и стали расспрашивать. Юница рассказывала обо всем, что видела, чем занималась, о чем они говорили со стариком, а потом, смеясь, призналась, что она сама выбрала себе мужа.

За ужином продолжилась беседа. Танелла смотрела, как Лисина заражала задором подружек. И они захотели обучаться ремеслам и попасть в город мужчин, чтобы хоть одним глазом
посмотреть на те чудеса, о которых рассказывали вернувшиеся эльфийки.

Они, гомоня, распределяли между собой, кто чем будет заниматься. Женщина, смотря на их невиданное ранее стремление, завидовала их задору и молодой энергии. Оставив девиц за столом, она пошла проверить работу по изготовлению кирпичей. Увидев, что все стеллажи заняты, она успокоилась. Первые стопки уже можно было обжигать, освобождая место для новых.

Проходя мимо беседующих девушек, она улыбнулась и пошла к своим дочкам. Когда глаза начали слипаться, девицы разбрелись по своим домикам.

А Лисина, окунувшись в холодный бассейн, смыла с себя остатки глины и, немного взбодрившись, привязала кусок платья к стволу своего дерева. Залезла в домик, где все соседки уже спали. Сняла с себя платье и положила его поверх своего тела. Закрыв глаза, она улыбнулась и тут же погрузилась в глубокий сон.

В городе засыпающий Блинт растормошил своего внука и спешно рассказал ему, что его выбрала Лисина в мужья. Дед строго говорил с внуком:

– Она девушка молодая, неопытная. Сама тебя выбрала. Не заставляй ее об этом пожалеть. Ты там не сильно усердствуй своей колотушкой. Чай не мизинчик Эллоны носишь в штанах. Да не забудь надеть ей кольцо на шею.

С последними словами старик лег на место внука и захрапел с улыбкой на устах.

Ринос побежал к государю объяснить ему ситуацию. Но тот уже все прочитал из записки Легаса. Подав ему кольцо, он благословил юношу и отпустил.

Ринос, блуждая от дерева к дереву, искал заветный лоскут. Найдя, он взял его в руки, прижал к лицу и вдохнул запах девицы. Сладостный аромат его опьянил и он полез на дерево по ступенькам.

Войдя в низкий домик, он разглядел всех лежащих женщин и девушек. Ринос нашел среди них ту, от платья которой был оторван лоскут. Приложив кусок ткани, он убедился, что перед ним именно та, которая его выбрала.

Отодвинув в стороны остальных обитательниц дома, он, раздевшись, лег рядом с Лисиной. Потянув за край платья, с удивлением заметил, что оно просто лежало на голенькой девушке.

Робко коснувшись белоснежных волос, он вдыхал терпкий, будоражащий молодое сердце аромат. Красота выбравшей его незнакомки дурманила. Одним движением он надел ей на шею кольцо и защелкнул замок.

Ринос всматривался в ее изгибы, холмики грудей с розовыми сосочками, в слегка раздвинутые ножки, скрывавшие розочку девушки. Водя по белоснежному телу грубой мужской рукой, он следил за дыханием красавицы, но оно было ровным и спокойным, как будто ничего не происходило. Его губы встретились с ее губами, не ответившими ему взаимностью.

Он осыпал ее нежными поцелуями, играя языком с сосочками. Он все больше погружался в новое для него чувство. Его серо-зеленые руки контрастировали с белоснежными прелестями юницы, и казалось, что она светилась изнутри.

Помня предостерегающие слова деда, он отметил, какой хрупкой оказалась Лисина. Его напряженный ствол явно не соответствовал маленькой раковинке, уходящей куда-то между девичьих ножек. Осмелев, юноша раздвинул ножки девушки и сел между ними, разглядывая открывшиеся розовые тайны. Сердце стучало в виски как молот. Он сидел в тяжелых раздумьях, созерцая нежные лепестки и, наконец, решился к ним коснуться. Но дыхание красавицы не изменилось. Оно было ровным и спокойным, словно говорило юноше «смелее».

 Его ласки отзывались в молодом сердце щемящим чувством чудесного таинства. Совершенно незнакомая девушка выбрала его в мужья. А теперь он знакомился с ней, не зная, как звучит ее голос, каков характер матери его будущих детей, кто ее родители. Он вообще первый раз ее видит и сразу в таком виде.

Ринос коснулся органом розовых тайн, не знавших еще вторжения. В его голове роились противоречивые чувства. Робость сменялась желанием, желание – опасением. Юноша с наслаждением наблюдал, как розовые лепестки обхватили темную плоть. Он слегка надавил, но девичьи прелести не желали легко сдаваться.

Юноша чувствовал, что где-то в центре розочки было пространство, но оно было таким тугим, что он его мог только разорвать.

Ослабив давление, он изучал розовые тайны девушки, такие желанные и манящие. Снова и снова он пытался погрузиться. Ствол упруго изгибался от давления, его жемчужина слегка раздвинула стенки лона, но сильнее надавить он не решился. Юноша в отчаянии оделся и побежал в город.

Ринос искал хоть кого-нибудь из знакомых, кто бы мог ему сказать, что делать. Дед, который был всегда рядом, теперь спит. Знакомые мужчины заняты работой, и им не до обучения юнца премудростям близости.

Государь заметил мечущегося юношу и подозвал к себе:

– Что-то ты рано вернулся. Обычно пока ствол не задымится от трения, мужчины от женщин не возвращаются. Что случилось?

Юноша, потупив взор, тихо сказал:

– Я не смог!

Талос обескуражено спросил:

– Как не смог? Ты еще так молод, чтобы говорить такие слова! Я больше поверю, что твой дед не смог бы! И то он еще в расцвете сил!

Юноша, глядя в глаза озабоченному проблемой Государю, тихо сказал:

– Я не смог ввести свой орган в лоно Лисины! Она такая хрупкая и… Я боялся, что порву ей все … там…! И не знаю, что делать!

Талос по-отечески прижал юношу к себе и сказал:

– Не волнуйся! Возвращайся к жене. Наставь орган и резко вонзи его в девушку! Она же спит и ничего не почувствует! А потом он будет так же легко входить, как пестик в ступку!
– Но я же ей порву розочку! – не унимался Ринос.

– То, что не дает тебе войти, называется девственной плевой. Пока она не разорвана, девушка считается девицей. Разорвал – все, уже женщина! Смелее! Не ты первый и не ты последний!

Юноша бросился в лес, забрался в домик Лисины и снова попытался погрузить себя в жену. У него не хватало духа причинить ей страдания. Новые попытки только усугубляли его отчаяние. Он спустился с дерева и залез охладиться в холодный бассейн. Его естество сжалось от холода и слегка повисло.

Ринос бросился на дерево и попытался погрузить мягкий ствол. Но он не хотел скользить внутрь девушки. Изгибался и мялся, пока снова не стал твердым и большим.

Юноша сидел между ног красавицы, подперев лицо руками, и любовался безмятежным сном красавицы, не осознающей, какие душевные терзания роятся в душе её избранника. А он, разглядывая свой орган, и сопоставляя его с лоном красавицы, покрывался потом и мурашками от ужаса.

Ему казалось, вот-вот, сейчас, она проснется и одарит его ласковыми поцелуями, улыбкой, взглядом, но он слышал лишь ровное дыхание прелестницы. Её безмятежный сон ничто не способно нарушить.

Юноша сделал новую попытку: положив девушку на себя и держа ее за талию, стал опускать Лисину на орган. Он почувствовал, как головка слегка раздвинула что-то, но дальше давить он не посмел.

Посмотрев на лоно девушки, он увидел маленькие капельки крови на белоснежно-розовой плоти. Его дух окончательно был сломлен.

Юнец лежал на спине и гладил девушку, лежащую на нем. Смотрел, как она дышит, как упираются в него розовые сосочки. Играл ее белоснежными волосами. Целовал неподвижные
губы. Его ствол торчал между ног девушки. Он чувствовал, как розочка туго уперлась в покрытую толстыми венами колонну.

Ринос свел ноги девушки и наслаждался теплом и нежностью бедер Лисины, и его окатило горячей волной неслыханного наслаждения. Ствол задрожал и затрепетал. Волна за волной горячий экстаз распространился по всему его телу. В висках застучала кровь, как большие осадные барабаны, и из груди вырвался тяжелый стон. Струя горячего семени вырвалась из юноши и забрызгала спину и ягодицы девушки. Ринос лежал и блаженствовал, ощущая последние сладострастные нотки экстаза. А его красавица безмятежно спала.

А в городе шла своим чередом работа. Дериэл завалил плотников, столяров, кузнецов чертежами. Пока ковались детали, на одной из башен городской стены плотники устроили ветряк.

Толстый вал с зубцами подходил к станине и через ремни соединялся с толстыми и тонкими валами. Замысловатые механизмы прочно фиксировались в тех местах, где говорил Дериэл. Кованая дуга в полтора размаха рук троллей легла в паз и прочно зафиксировалась канатами. Полированное деревянное ложе заняло свое место. А над ним устроился механизм, состоящий из большого ящика для стрел, нескольких зубчатых валов, шестеренок, рычагов и вала с туго натянутым кожаным ремнем.

Трое крепких  юношей с трудом натянули толстую тетиву, и Дериэл отпустил тормоз.
Ветряк набирал обороты. Отдав команду поставить мишени в десяти саженях от рва, архитектор проверил, как двигается из стороны в сторону станина машины.

Смазав полозья салом, он проверил еще раз. Станина огромного лука легко вертелась на кованом валу. Смазав еще один вал, он поднял и опустил ложе машины. Его расчеты оказались верны. Машина легко перемещалась из стороны в сторону, вверх и вниз.

Что-то шепча под нос, Дериэл взял охапку стрел и положил в конусный ящик. Клином отрегулировал обороты вала. Ветряк, скрипя и стеная от трения, замедлил вращение.

На стене стояли кузнецы и плотники, гончары и строители, побросавшие свою работу. Все ждали какого-то невиданного чуда. Дериэл посмотрел за стену, прогнал мальчишек, стоящих около рва:
– Эй, малышня! Марш от мишеней, а то я из вас сделаю решето!

Убедившись, что пространство свободно от эльфов и люди отошли от машины, Дериэл, двумя руками держа ложе, прицелился в мишени, а ногой надавил на рычаг. Вал ветряка со скрежетом закрутил все шестеренки.

Пальцы рычага, как когти невиданного существа, крадучись, потянулись к стальной тетиве. Зацепив, железная рука натружено начала ее натягивать. Дуга, стеная и хрустя, начала выгибаться, накапливая в себе невиданную силу. Зеваки слегка отошли, слушая копившуюся в кованом металле мощь.

Архитектор внимательно следил за медленными действиями всего механизма и за очередностью
операций. Два зубчатых вала выдали из ящика стрелу, и она легла в желоб ложа тогда, когда стальные когти рычага, щелкнув, отпустили тетиву.

Стрела вылетела из ложа с такой силой, что никто не понял, куда она делась, лишь громкий удар и слегка содрогнувшаяся конструкция говорили о том, что произведен выстрел.

Дериэл остановил вал и немного отрегулировал подачу стрел, переведя рычаг на один зубчик шестеренки. Снова отжал тормоз, и медленно тетива натянулась, замерла и сорвалась, толкая с невероятной силой новую стрелу.

Дериэл даже не глядел, куда они летят – достаточно того, что летят. Он следил за работой механизмов, проверяя очередность действий машины.

Архитектор оглядел присутствующих. Их рты были открыты с первых мгновений жизни ожившего железного существа. Дериэл хитро посмотрел на них и увеличил немного обороты, крепко взяв ложе в руки, ногой нажал на рычаг. Вал ветряка соединился с валом машины, и одна за другой десяток стрел полетели в соломенные мишени.

Механизм, махая плечами лука, как большая птица, сильно отдавал в крепкие руки Дериэла. Остановив вал, архитектор сказал:

– Ну что рты открыли? Пошли смотреть на мишени!

Сотня мастеров во главе с Дериэлом побежала через мост. К ним присоединился и Талос, с интересом наблюдавший за новым изобретением. Подбежав к соломенным мишеням, они
не увидели ни одной стрелы, торчащей где бы то ни было. Народ рассыпался по полю, смотря себе под ноги. Но следов стрел не было.

Талос, нагнувшись и проследив взглядом траекторию полета стрелы, приказал принести лопаты. Покопав за мишенью, все увидели, что стрелы, пробив мишень насквозь, ушли в сырую землю, скрывшись из вида. Талос засмеялся:

– Снова получилось оружие дальнего действия?! Сделайте мишень из досок и тащите ее на выжженное поле.

Плотники наспех сбили большой щит и поставили там, где недавно бушевал огонь.

Отпустив тормоз и убрав клин, уменьшающий обороты вала, Дериэл долго целился в крохотную мишень, белеющую на черном поле, а потом нажал на рычаг. Машина, как будто взбесившись, замахала плечами лука, отдавая в руки трясущегося вместе с машиной архитектора, с трудом удерживающего ложе стреломета.

Двадцать смертоносных жал моментально полетели в мишень. Все всматривались вдаль, пытаясь увидеть их полет. Но увидели лишь то, что щит завалился.

Тролли, наблюдавшие за процессом, не сговариваясь, кинулись в поле. Подбежав, они увидели, что, поразив мишень, сила, таившаяся в тугих дугах, выломала щит из земли. Тяжелые боевые
стрелы почти насквозь пробили толстые доски, выбив стальными наконечниками щепы с обратной стороны.

Все ликовали. Такого они не видели никогда. Архитектора подняли на руки и внесли в город. Талос со смехом бежал за толпой. А плотники укрепили мишень и попытались вытащить стрелы, но они так прочно засели в древесине, что их пришлось просто сломать.

Дериэл рассказал присутствующим, как надо целиться, как нажимать на рычаг. Сделав обороты вала поменьше, позволил выстрелить всем. И каждый выпустил в мишень по нескольку стрел, пока ящик не стал пустым. Все побежали смотреть на мишень, утыканную стрелами, как еж.
А Дериэл и Талос отдавали распоряжения сделать такие машины на каждую башню. Кузнецы с
большим усердием принялись за работу. Столяры и плотники сооружали новые ветряки и основы машин. Гончары вытаскивали из печей тысячи круглых сосудиков, которые тут же заполнялись вонючей водой и затыкались чопиками с фитилями.

Корзины с готовыми припасами подносились к метательным машинам и керамические ядра укладывались в ящики, обитые железом. Тысячи древков стрел обрели наконечники и оперенье.

За ужином все обсуждали грозное оружие. Талос добродушно поблагодарил Дериэла за машину:

– Крепость, вооруженная таким оружием, может противостоять любой армии. По одному стреломету на каждой башне и по одной машине, бросающей огонь, на каждой стене сметут
любого неприятеля!

Но Дериэл не унимался:

– Пятьдесят защитников могут напугать миллионную армию невиданным оружием на дальних подступах к городу. Но стоит армии перейти ров, Новый Эллонт будет беззащитным. Представь, Старцы перебили десять - сто тысяч врагов. Останется сотня озлобленных захватчиков, и Патриархи не устоят.

А нам хватит и одного оставшегося в живых врага, чтобы он рубил сонных троллей, пока не устанет его рука, а город не зальется кровью.

Эти слова повергли Талоса в шок. Он понимал, что Дериэл прав. Полагаться на то, что враг испугается, глупо. Пятьдесят человек не уследят за всеми стенами цитадели. Тем более, что
деревянную крепость можно просто поджечь, ожидая в сторонке, пока она сгорит сама.

Нужны каменные стены и башни. Деревянные годились лишь для защиты от женщин. Против сильной армии им не устоять, даже с таким страшным оружием.

Государь и Дериэл долго совещались за столом, чертя план каменных стен крепости. Они решили на следующую ночь начать строительство, но не останавливать изготовление метательных машин.

Продовольствием город запасся. Самое необходимое в Новом Эллонте есть. Теперь все силы троллей надо бросить на строительство каменных бастионов. Талос записал все новости и оставил записку на столе.

Юноши вынесли Легаса и принялись его тормошить. Медленно Легас пришел в сознанье. Розовый восход вырвал его из объятий сна. Дериэл быстро показал работу новой машины. Стрелы полетели в мишень.

Иллюстрация 12

Архитектор на полусогнутых ногах спустился со стены и упал в руки пробудившихся Патриархов. Старцы отнесли Дериэла на его ложе. А Легас и остальные эльфы начали разбираться в диковинной машине. Отпустив тормоз, Легас прицелился и нажал на рычаг. Десяток стрел со свистом исчезли в серой дымке утра. Отцы города побежали к мишени посмотреть попадание. Вернувшись, они смеялись, обсуждая результат:

– Там не мишень, а ежик! Тысячи стрел воткнулись так глубоко, что вытащить их невозможно! Непонятно, как она вообще не рассыпалась на щепки.

Старики обследовали метательные машины и ящики с готовыми зарядами. Строения в центре города выросли еще выше. Легас и Эллона решили подняться на верхний этаж. Когда они достигли девятого этажа, вся равнина была у них как на ладони. Видно было, где заканчивается лес, как извивается река, переходя в болота. Решено было сделать здесь наблюдательный пункт.

Любую вражескую армию можно увидеть в двух днях перехода и приготовиться к встрече.
                ***
А в лесу утро началось с переполоха. Ринос в блаженстве заснул в домике Лисины, накрытый ее телом. Проснувшись, девушка оторопела. Четыре женщины и девочка смотрели на них и визжали от испуга, забившись в угол. Почувствовав, что у нее между ног зажато что-то большое, она оглянулась и увидела возвышающийся над ней напряженный орган юноши. Она накинула свое платье на ствол мужа и сказала:

– Ну и чего визжать? Пошли прочь из домика! Ко мне пришел мой супруг!

Они быстро удалились, оставив Лисину наедине с Риносом. Лежа на юноше и смотря в его спящее лицо, она прислушивалась к своим ощущениям между ног:

– Не похоже, что он был во мне! – Взяв зеркало, она посмотрела на свою розочку. – Да, лепестки помяты, но цветок не сорван! Странно!

Посмотрев на свое тело, она увидела следы семени юноши: – Это что же, ты побоялся причинить мне боль? Милый мой мужчина, как же ты, бедный, замучился со мной! Ну, теперь ты от меня никуда не денешься!

Лисина посмотрела на себя в зеркало, ощупав кольцо на шее, и нежно улыбнулась. Теперь она была женой…, женой этого прекрасного юноши. 

Она любовалась широкой грудью, вздымающейся при каждом ровном вздохе, слушала его сильное сердце, никак не выказывающее беспокойство. Лисина вдруг осознала, что может с ним делать всё, что захочет. Она ласкала его, целовала, как хотела, прыгала на нем, резвясь, как ребенок, каталась, наслаждаясь близостью нагих тел. Серо-зеленое тело юноши было таким прекрасным под белоснежной юницей и призывно возбуждало…

Она изучала своего мужа и привыкала к близости с обнаженным Риносом. Когда каждая складочка юноши была исследована, она обратила свой взор на упиравшийся в нее орган.

– Порядок!.. А теперь займемся тобой, милый дружок! Немудрено, что Ринос не решился такого богатыря в меня погрузить! Но, это же неправильно! И если я не сделаю это! Мой муж никогда не решиться причинить мне боль!

Она робко коснулась руками набравшего мощь органа, провела пальчиками по вздувшимся венам, поигралась с головкой, смотря, как она налилась кровью. Ее так заинтересовал орган мужа, что она ощупала его весь, проверяя, где он мягкий, а где твердый, как кость. Откуда он выходит. И что это за шарики катаются внутри мешочка. К ее любопытным рукам присоединились щеки, губы, волосы, шея, набухшие груди.

Она упивалась блаженством обладания прекрасным юношей. Власть над сонным мужчиной будоражила сознание, пьянила и возбуждала девушку. Взяв тяжелую руку юноши, она
водила ей по своему телу, любуясь и наслаждаясь тем, как темно-серая шершавая ладонь скользит по ее белоснежной коже, покрытой мурашками.

Возбудившись до предела, она хотела его вобрать в себя всего. Почувствовать мужчину в себе. Она встала над заветным органом, и начала осторожно осаживаться. Коснувшись своими прелестями органа мужа, Лисина задрожала от желания и нетерпения. Это было ново, страшно, маняще и восхитительно желанно. Девушка положила зеркало на низ живота юноши и, убедившись, что ей хорошо видно происходящее между ее ног, продолжила осаживаться.

Розовые лепестки обхватили горячую темную головку. Захлебываясь нахлынувшим чувством, она прошептала:

– Пора тебя немного потрепать, моя красавица. Привыкай! Это теперь будет твое привычное состояние.

Лисина, дрожа от возбуждения, начала давить лоном на вздыбленную плоть, одновременно вращая бедрами. Увиденное в зеркале ее пугало и возбуждало одновременно, дополняя экстаз священного соития. Понимая, что юноша побоится причинить ей страдания и никогда не преодолеет свои опасения, если она ему не поможет, она поборола свои страхи и, сжав губы, надавила еще сильнее. От давления ствол слегка изогнулся и немного протиснулся, обжигая дрожащие прелести.

Кипящая кровь растекалась по всему телу невероятным блаженством. И вот горячая боль, соединившись с восторгом, обожгла вход в лоно и сменилась благодатью от свершившегося.

Но теперь девушку невозможно было остановить. Вращая бедрами, она восторженно смотрела, как мужская плоть, презрев возможности розочки, медленно, дюйм за дюймом скрывается в её теле, заполняя пространство восторгом и тянущей истомой.

Отдышавшись, привыкнув к распирающей её, мощи, она продолжила осаживаться, наблюдая за таинством в зеркальце.

Резкая жгучая боль обожгла её тело, и девушка от восторга сжала ноги. Отдышавшись, она прикусила губки и, наблюдая за невиданным таинством, продолжила …

Невообразимое давление не мешало взирать на мощный орган, неумолимо скользящий
в нее. Хрупкая девушка упивалась таинством соития, но больше всего ее возбуждало то, что она сама это делала со своим избранным мужем.

Серебряные бисеринки пота покрыли россыпью все дрожащее в экстазе тело, сердце стучало, как молот, не хватало воздуха. Но девушка продолжала давить, пока не почувствовала сердцебиение Риноса где-то у себя в животе. Из ее груди вырвался крик восторга. В ней был ее мужчина.

Теперь пришла очередь бояться девушке за здоровье юноши. Смотря на сдавленный детородный орган, она представляла, как это должно быть больно. Девушка удовлетворенно улыбнулась, глядя в безмятежное лицо Риноса:
– Ну, милый, вот ты и во мне! Прощай, девственность! Здравствуй, мой горячий, толстый, огромный дружок! Теперь посмотрим, хорошо ли растягивается моя розочка. Я ее так долго жалела, что пора ее немного потрепать!


Какая сила заставляла Лисину презреть сохранность своего сосуда и продолжать вдавливать в себя
мужа?! Прислушиваясь к своим ощущениям, юница прилагала всю свою фантазию, чтобы заставить крепыша скрыться в ней полностью. Казалось, больше она не сможет вместить.

Горячие волны блаженства разливались прямо в бешено стучащем девичьем сердце. Когда ее прелести привыкли к тесному вторжению, девушка, прикусив до крови губу, надавила своим телом и вжалась бутончиком в корень ствола мужа. Из ее груди вырвался победный
экстаз счастья, разрывая ее сознание. Она наконец-то вобрала всего Риноса. Сердцебиение её супруга теперь было рядом с её разрывающимся от восторга сердцем.

Юница уже не сдерживала себя. Ей было все равно, кто ее слышит, что о ней думает. Что случится с ее поруганными девичьими тайнами и с этим дружком, проглоченным без остатка ее телом. Она, то кричала, то стонала, то рыдала от желания и восторга. Волны экстаза накатывали со все большей силой. Девушка, не помня себя, наслаждалась невиданными ранее ощущениями.

Она чувствовала, как до предела растянутые прелести, готовые разорваться, еще больше растягиваются, одаривая девушку горячим ощущением полного восторга.

Лисина, забыв о том, что все ее стенания слышит весь лес и все его жители, дала волю всем возможным эмоциям. То извивалась своим гибким телом, чувствуя, как в ней твердый орган да-
вит на все, что в ней есть. То безумно скакала, туго осаживаясь на орган мужа. То обрушивала свое тело, безумно крича от переполнявшего ее чувства.

Девушка потеряла счет времени. Вбирая в себя мужа снова и снова, она блаженно рыдала, слушая всем своим телом волшебное скольжение мощного мужского органа.  Без сил падала на широкую грудь юноши, чувствуя новые завораживающие ощущения в ней.

Осыпая лицо Риноса поцелуями, она чувствовала себя властительницей этого прекрасного юноши. Ей хотелось, чтобы он открыл глаза и присоединился к её восторгам, к её счастью, но она слышала лишь ровное дыхание и мощное сердцебиение в большой груди.

Девушка, вдруг почувствовала в себе дрожание и мощные толчки напрягшегося детородного органа. Она вжала себя до предела, и толчки передались ей. Жгучими волнами разлились по ее телу, унося остатки сознания. Семя ее мужа мощной струей пробивало себе дорогу по сжатому каналу в лоно счастливой прелестницы.

Волны счастья то накатывали, обжигая все внутри девушки, то стихали. Казалось, этому не будет конца! Лисина боялась пошевелиться, чтобы не нарушить состояние блаженства.

Все, что рассказывали подружки, померкло перед непрекращающимся восторгом счастья. Она уже не рыдала, а нежно постанывала и скулила от переполнявшего ее чувства. Волны счастья в ее теле начали стихать, появились посторонние звуки и пение птиц. Двигаться Лисине не хотелось. Ей было так хорошо и спокойно, как не было никогда.

А в городе случился переполох. Дед Риноса, выпустив десяток стрел из невиданной машины, счастливый пошел посмотреть на внука, ставшего мужем Лисины. Но, увидев пустое ложе, забеспокоился. Прошелся по помещению, ища глазами юношу, и, не найдя, побежал к Легасу.

Обеспокоенные исчезновением молодого тролля, десяток Старцев бросились в лагерь женщин. Ворвавшись, они в негодовании потребовали отдать им Риноса.

Женщина, смеясь, сказала:

– Попробуйте сами его взять! Дерево тряслось так, что мы испугались! Птицы от диких криков разлетелись! Звери попрятались в чаще! Наши киски от таких срамных звуков взмокли. Не хочешь потрогать?

– Придет твой муж – потрогает! Молчи, дура! Срамны твои слова! А в том, что девушка отдалась своему мужу, чтобы продолжить Род эльфов, не вижу ничего срамного!

– Муж-то придет, когда я буду спать! Потыкает в свое удовольствие мои прелести и уйдет! А я узнаю, что меня злобно поимели, куда хотели, только утром.

– Кто вам виноват? Меньше бы прыскали своим ядом, стоял бы старый Эллонт. Мужья и дети были бы рядом. И враги на мощь города боялись даже смотреть, не то что напасть! А сейчас мы трясемся и за наших внуков, и за вас, дур, засевших в своих скворечниках!

– Ну взяли бы нас в свой город, раз боитесь за нас, дур!

– Это уже было! Чем это закончилось, пойди посмотри в старый Эллонт. А то уже забыла! Там до сих пор лежат непогребенными наши матери, жены и дочки.

Женщина, потупя взор, отошла от Легаса.

Лисина, прислушиваясь к разговорам, сжала лоно, осторожно высвободив из себя мягкий и мокрый орган мужа. Поцеловав Риноса, она сказала:

– Это, мой дорогой, еще не все! Отдыхай, пока я займусь делами! А вечером продолжим! Теперь тебе путь открыт! Наслаждайся мной, муж мой!

Надев укороченное платье, она высунулась из домика и зажмурилась от света. На ватных ногах со счастливой улыбкой она подошла к женщинам:
– Ну, что столпились? Представление окончено! Но ненадолго!

Прижав руки к животу и ощущая внутренний трепет, девушка потянулась и сказала:

– Какие же вы, бабы, ду-у-уры! Лишили нас такого блаженства!

Лисина, увидев Старцев, осеклась и извинилась за вольности женского языка. Подошла к деду Риноса и застенчиво сказала:

– Ваш внук прекрасный и добрый юноша! Он побоялся причинить мне страдания и не вошел в меня. Я исправила это.

Девушка прижала руки к своему животу и сказала:
– Здесь сейчас ваш правнук или правнучка!

Блинт нежно обнял девушку и сказал:
– Спасибо тебе, внучка! Пусть в твоем животике зачнется правнучка. И пусть она будет такой же прекрасной женщиной, как ты! И продолжит наш Род, подарив нам надежду!

Старики засмеялись от счастья, видя сияющее лицо молодой женщины. Легас, прервав всеобщую радость, обратился к Лисине:

– Раз мы оставили вам Риноса, то мы заберем ваших девиц. Ты выбрала достойных учениц, желающих освоить нужные ремесла?

Девушка подозвала к себе нескольких молодок:

– Ну что, хотите попасть в руки злобных мужчин, пьющих женскую кровь и поедающих их дочерей на ужин?

Юные эльфийки засмеялись и одобрительно согласились.

Старики и девицы дружно пошли в город. Дед Риноса оглянулся и сказал Лисине:
– Там тебя ждет еще один подарок, внучка!

Девушка посмотрела в сторону, куда указывал старец, и завизжала от восторга. Ее ждал новенький гончарный круг, несколько стеллажей и емкостей, полных глины. Но, увидев, как к ее дереву, озираясь по сторонам, приближается женщина, побежала и стянула ее за ногу на землю.

Навалившись на нее, она грозно, сжав зубы от ярости, прорычала в растерянное лицо:

– Это мой муж! Это отец моих будущих детей! Это мой мужчина! Приблизишься еще раз к этому дереву, посажу тебя в клетку к Зверине! Будете на пару завывать!

Женщина, опешив от ярости хрупкой Лисины, стала робко оправдываться:
– Да я ничего… Просто хотела посмотреть!

Девушки прогнали «любопытную» эльфийку и перенесли гончарный круг и стеллажи под дерево Лисины, чтобы больше «любопытных» не было.

Юная красавица озабоченно сказала подругам:

– Вот поэтому мужчины нас и не пускают в город! Они, имея возможность покрыть нас всех без разбора – от старух до девушек – по десятку раз за ночь, не опустились до такой дикости! У каждой женщины есть ее муж. И ни один другой тролль не посмеет к ней прикоснуться, как бы ему ни хотелось женского тепла.

А мы готовы воспользоваться чужим мужиком при любом удобном случае! Представляете, что будет в городе, когда эти твари дорвутся до чужих членов? Поэтому Эллонт пал!

Мы должны заслужить уважение мужчин, чтобы они, оставшись у нас, не боялись, что его поимеет чужая женщина только потому, что у нее зачесалось!.. Ой! Потекло! – Лисина
задорно побежала к бассейну, скинув бесстыдно на бегу платье, и бросилась в воду.

Девушки обступили ее и стали расспрашивать, как это было. Лисина, задорно смеясь, плескаясь и демонстративно полоская розочку, прыгала в воде, весело и громко кричала, чтобы все ее слышали:

– Это было ровно так, как я хотела! Я счастлива настолько, насколько я хотела! Моя розочка вместила мужа так, как я желала! А я желала его все-е-его! Мой муж весь не поместился, а вот его ствол вошел в меня ве-е-есь, без остатка! Я делала с ним и с собой, что хотела! Он мой, а я его навеки! Это такое блаженство – быть же-е-енщиной!

Я счастлива так, что душа рвется петь и танцевать, хотя ноги трясутся и хочется пи;сать!

Прелестница, напевая и танцуя, вышла из воды, бесстыдно демонстрируя свою прекрасную фигуру. Закружилась, широко расставив руки, разметав белокурые волосы, и тихо сказала девушкам:

– Какие же мы, бабы, ду-у-уры! Зажали между ног свои щелки и трясемся над ними, как над бесполезной блестящей цацкой, которую вы держите у себя под подушкой в память о
прежней жизни, изредка любуясь ей!

Ни себе не даем счастья, ни своим мужьям! А я теперь женщина, которая только что безжалостно насадила себя на здоровенный ствол моего любимого и наслаждалась им так, что ваши щелки взмокли от зависти, слушая мои крики и стоны!

И я буду это делать с ним всю мою жизнь! Нарожаю сотню дочерей моему Риносу, чтобы каждый
мужчина в городе был бы так же счастлив, как мой муж!

А вы тряситесь за свои взмокшие пи-и-иськи, годящиеся только для того, чтобы поливать травку, и завидуйте мне, счастливой женщине!

Девушка села на корточки и, не стесняясь изумленных девиц, начала мочиться, нагло смеясь им в лицо.

Надев короткое платье, она позвала к себе растерянных подружек и показала, как
готовить глину. С силой отбивая куски податливой массы, она формировала шарики, пока весь стол не покрылся заготовками.

Раскрутив круг, она метко бросила шарик в центр и вогнала большие пальцы в глину. Демонстративно томно говоря с девушками, она раздвигала стенки сосуда.
– Это примерно та-а-к же! Вначале у вас ма-а-аленькая бесполезная дырочка между ног! Потом входит большой и горячий ствол мужчины и начинает ра-а-аздвигать ваше лоно все шире и шире, шире и шире, ещё шире, пока вы не почувствуете, что еще чуть-чуть, и пи-и-иська треснет.

Потом начинает вы-ы-ытя-я-ягивать стенки вашего сосуда, пока не почувствуете, еще немного, и глаза вылезут. А потом он наполняет его горячим семенем, исторгнутым из своего тела!
А потом в этом сосуде начинается новая жизнь!

Лисина аккуратно срезала ниткой готовый сосуд и, остановив круг, с улыбкой сняла горшочек и поставила его на полку. Подружки с восторгом смотрели на Лисину:
– А можно нам научиться?

Девушка подошла к одной девице и оторвала кусок ткани с ее юбки, сделав ее несколько короче, чем требовали приличия, чтобы она лишь слегка прикрывала ее щелку.
– Извини! Слегка коротко! Зато какой возбуждающий вид! Никогда не замечала, как обворожительны чужие прелести!

Посадила ее себе на колени, как делал дед Риноса. Демонстративно поерзала под ее упругой попкой, засмеялась и сказала на ушко смущенной красавице:

– Такая прелесть, и пропадает без дела!

Взяла ее руки в свои и продолжила обучение:

– Вначале маленькая бесполезная дырочка, годящаяся только чтобы пи;сать и портить воздух. По-о-отом огро-о-ом-ный мужской ДЕТОро-о-одный о-о-орган раздвигает ло-о-оно. Потом вы-ы-ытягивает стенки, и у тебя получается миска для супа. Теперь сама попробуй.

Ученица засмеялась и стала повторять:

– Внача-а-а-але ма-а-аленькая дырочка…

Все девицы залились хохотом. А Лисина, покрутив другую молодую эльфийку, отмерила длину платья и оборвала лишнее:
– Ну вот, такие красивые ножки, а еще ни разу не раздвинулись для настоящего дела!

Девушка, засмущавшись, улыбнулась. Разорвав лоскут на две части, Лисина сказала:
– Завтра пойдешь в город и выберешь себе мужа. Засунь ему в штаны один лоскут, а второй привяжи к своему дереву.

Вечером искупайся, разденься и ложись спать. А утром выгоняй всех баб из домика и будь счастлива с ним так, как захочешь!

Лисина подошла к третьей девушке. Покрутив ее и потрогав большие и крепкие груди, она, шлепнув ее по упругой попке, сказала:
– Ну а ты, красавица, хочешь расстаться с детством и почувствовать настоящего мужика у себя между ног? Судя по грудям, они давно должны быть обсосаны твоими дочками! А ты все еще в куклы играешь!

Девушка зарделась и застенчиво улыбнулась. Лисина оборвала платье и ей. Оглядев еще нескольких девиц, она оборвала все лишние части их гардероба. А остальным сказала:

– Ну, а вам, красавицы, еще нужно потерпеть!.. Понимаю, тоже чешется! Но… выращивайте свои прелести! Нам в лагере несчастные случаи не нужны. Не бойтесь, и на вас хватит красивых и сильных парней!

Задорная эльфийка, занявшись обучением подружек, рассказывала им пикантные подробности. Те, раскрасневшись, готовы были сейчас же броситься в город. Но Лисина их заставила делать миски. Вскоре каждая девица посидела на коленях у Лисины, попробовав ремесло гончара.

Оставив девушек катать миски, она нашла Танеллу, занимающуюся сооружением из высохших кирпичей горна.

– Я придумала! Так же, как мне оборвал платье дед Риноса, я оборвала платья своим ученицам. Нужно обеспечить завтра их проход в город. Сходи в новый Эллонт и попроси Старцев, пусть они холостых мужчин на один день поместят вместе в одно помещение. Колец на троллях ведь нет. А наши девицы придут и сами выберут себе мужей.

Я им сказала, чтобы они часть лоскута от платья засунули в штаны юноши. Заодно ознакомятся с содержимым. А вторую часть лоскута привяжут к своему дереву. Уговори Старцев оставить юношей на день. Тогда и девицы смогут насладиться женским счастьем. А мы постараемся обеспечить их безопасность. Таким образом, мужья станут доверять нам и будут оставаться у нас на день.
Мне понравилось делать с моим супругом все, что я захочу, пока он спит сном младенца и ничего не чувствует. К тому же каждую ночь в лагере будут мужчины, чтобы, если что, защитить нас!
Да и защищать они будут не чужих девиц, а собственную жену!

Лисина задорно засмеялась. Но Танелла озабоченно спросила:
– Не сильно молоды девицы, чтобы разделить ложе с юношей?

– В самый раз, – игриво сказала Лисина. – Зажиматься в кустах и щупать друг дружку они уже могут, значит, смогут быть женами. Заодно и дури поуменьшится!

Танелла отправилась в город с хорошей вестью. А Лисина вернулась к своему дереву, где девицы упражнялись в гончарном мастерстве. На полках уже стояли ряды мисок. Лисина
вспомнила, как она сделала миску для Риноса, и попросила девиц сделать это же для своих женихов. Девушки с восторгом подхватили идею.

Танелла, подходя к городу, заметила, что мост без всяких просьб опустили и открыли ворота. Женщина вошла в Новый Эллонт, непривычно наполненный девичьим смехом и голосами.

Старцы разобрали всех юниц по мастерским и начали их обучать своим ремеслам. Танелла отозвала в сторону Старцев и посоветовала им сделать так, как сделал дед Риноса. Они с
восторгом приняли предложение, ведь у каждого из них были неженатые внуки и правнуки. А Легас и Эллона воодушевленно пообещали устроить смотрины женихов и возможность девицам попасть в город.

Старцы оборвали платья своим ученицам и отвели их в покои, где спали их внуки. Девушки застенчиво засунули обрывки платьев в штаны спящих юношей, сильных и статных красавцев, не преминув посмотреть на содержимое штанов, и с еще большим азартом продолжили обучение, предвкушая спокойную ночь и сладострастный день.

Молодые эльфийки с радостью шили и вязали, строгали доски, делая столы и стулья, мастерили удобную обувь и плавили металл.

Крепкая и упитанная Дебера задорно махала молотом, выковывая наконечник копья. Ее большие и упругие груди колыхались под мокрым от пота платьем, прилипшим к дородному телу. Она предвкушала прекрасные ласки, молодого кузнеца, которого она увидела в покоях.

Огромный красивый юноша раскинул ноги, одетые в короткие кожаные шорты, а из штанины выглядывала головка его напряженного органа, готового разорвать ткань.

Старый мастер, постукивая молотком, подсказывал ей тонкости ремесла, отвлекаясь на беседы о жизни в лагере. Он рассказывал ей о прошлой жизни, когда мужчины и женщины жили вместе. Как город оглашался страстными стонами новобрачных. Как он провел три счастливых дня на Священном Голубом Озере со своей женой, которая погибла в старом городе. Рассказывал, как их дом наполнился вначале супружеским экстазом, а потом и детскими криками.

Девушка, махая молотом, слушала откровения Старца, облизывая губы, которыми она только что целовала юношу, и ей хотелось вернуть ту, старую жизнь. Ее грудь пылала, как горн, от желания.

Старик нарочно останавливался на подробностях, смотря, как большие груди девушки вздымаются от возбуждения и упругие соски выпирают сквозь ткань. Но Дебера с горечью понимала, что прежний мир рухнул и вина за его гибель лежит на женщинах. Теперь можно только подстраиваться под реалии сегодняшнего дня.

Мастер наслаждался видом сильной, дородной девицы, размашисто вытиравшей пот со лба. Крутые бедра и ягодицы вибрировали от каждого удара молота. Стройные сильные ноги, как толстые белоснежные колонны, блестели от ароматного девичьего пота, будоражившего воспоминания. Он видел в этой молодой красавице свою такую же дородную супругу, подарившую ему счастье.

Колокол позвал на обед. Старик и девушка умылись в бочке и, весело беседуя, вышли из кузни.
За столом уже сидели проголодавшиеся от работы девицы и их наставники. Эллона заметила, как приятно слышать в городе голоса женщин.

Легас мысленно ее поправил: «Голоса красивых и уставших от работы веселых женщин!»

Девицы хвастались своими успехами. Старые мастера хвалили своих учениц. Город приятно преобразился.

А Лисина, показав девушкам, как делать горшочки, и убедившись, что у них получается, весело полезла на свое дерево:
– Вы тут пока поупражняйтесь, а я навещу своего мужа!

Молодые эльфийки с завистью смотрели как Лисина быстро взбирается в свой домик. Почувствовав их завистливые взгляды, она остановилась на полдороги и весело сказала:

– И следите, чтобы нам никто не помешал!

Юницы, смотря на игривую Лисину, каждая по-своему представляла, как она в себя сейчас будет запихивать орган своего мужа. От этой мысли их бросило в жар. Проводив взглядом шмыгнувшую в домик прелестницу, они снова принялись за работу.

А молоденькая женщина, скинув платье, бросилась на юношу, обхватив его руками и ногами. Наслаждаясь новым для нее чувством, она вжималась в его тело, желая слиться с
ним в одно целое. Осыпала его поцелуями, теребила гибкий и вялый орган. Её захватила эта новая возбуждающая игра. Ринос беззаботно спал, пока девица творила с ним свое маленькое счастье.

Лисина с детской непосредственностью скривилась от неудовольствия, обдумывая, что с ним такое сделать, чтобы орган стал твердым и сильным. Девушка предалась невиданному ранее сладострастью и уже не сдерживала себя в невообразимых ласках.

Юница, сама не ожидая от себя такой раскрепощенности, задорно засмеялась:
– Теперь и ты можешь делать со мной все, что захочешь! Ты мой муж и имеешь на это право! А я могу с тобой делать, что захочу! И имею на это право! И страстно и страшно этого хочу!
Отдышавшись, она игриво засмеялась, явно довольная результатом.

Юные подружки, погрузившись в работу, в недоумении посмотрели на нависший над ними домик. Пожав плечами, хихикнули и продолжили оттачивать мастерство, ругаясь, что из-за посторонних мыслей и ненужного волнения глина часто сминается.

Лисина же, была то игривым ребенком, то девицей, дорвавшейся до сладкого леденца, то сладострастной женщиной, решившей непременно вобрать в себя все, что торчит из тела мужа, включая руки и даже уши.

Шаловливая юница добилась от мужа долгожданной реакции на свои забавы. Не дожидаясь, пока мужское естество наберет полную силу, помогая пальчиками, впустила горячую плоть в
свои отдохнувшие прелести. Стон сладострастия вырвался из пылающей груди, озадачив уже раскрасневшихся за гончарным кругом юниц.

Они вяло крутили колесо, погрузившись в свои сладострастные мечты, и мяли в руках глину, такую же твердую, как ДЕТОродный орган мужчины.

Изредка поглядывая на домик, они бросили работу. Все равно как только подружка забралась
к своему мужу, ни одной миски у них не получилось.

Лисина, прикусив пухленькие губки и ощущая невероятно сладкое скольжение в своем теле, вдавила свою розочку до самого корня. Задрожав от восторга, исторгла из себя нежный писк: Святые Создатели! Как же это прекрасно!

Замерев и тяжело дыша, она слушала, как в ней увеличивается орган мужа, приятно распирая ее лоно и в ширину, и в длину. Казалось, в ней бесконечно растет что-то могучее и желанное, которое может ее разорвать изнутри. И так же нарастал восторг в груди Лисины.
Дыхание спирало, воздуха не хватало.  Бисеринки пота выступили по всему телу. Ее бросало то
в жар, то в холод, покрывая белоснежную кожу крупными мурашками. А Ринос неподвижно лежал и безмятежно спал.

Она с расширенными глазами и полными от восторга легкими замерла, боясь пошевелиться. А ствол мужа, живя своей жизнью, наполнял красавицу, пока Лисина не почувствовала тянущую и сладострастную истому. Девушка сладко застонала, но даже не пошевелилась, чтобы ослабить эту нежную боль.

Считая мужчин похотливыми животными, женщины окружили себя глупыми мифами. Лисина вдруг заметила, что сама наслаждается своим неуемным сладострастием и неведомо откуда взявшейся необузданной «животной страстью», в которой ранее обвинялись лишь мужчины. А женские эротические фантазии ничуть не уступают мужским, и порой их превосходят.

Когда девушка не скована необходимостью выглядеть скромницей в глазах мужчины, когда не нужно блюсти напускную холодность, когда можно снять маску безразличия к мужским вольностям… Когда любые изысканные удовольствия доступны, но в ответ не услышишь ни осуждения, не увидишь косого взгляда по причине того, что муж спит и не видит чудачеств жены, то «животная страсть» женщины не знает границ.

Особую пикантность этому придает тот факт, что это она делает САМА, не таясь своих желаний. Единственный, кто её может осудить – это она САМА, и САМА же себя снисходительно прощает за свои невообразимое сладострастие.

Желание слиться с любимым мужчиной и свобода ее шалостей озадачила молодую женщину, вступившую в новый мир доверительности и чувственности. Она не ожидала от себя такой
игривой раскованности и беспредельной жажды вбирать в себя своего мужа. Лисина, застонав, прошептала:
– Сладкий мой! Какой же ты сильный и… бо-о-льшой!  Мой милый! Наконец ты полностью заполнил все пространство во мне! – Потом хихикнула и добавила: – А что не
поместилось – безжалостно растолкал!

Посмотрев в зеркальце и разговаривая сдавленным голосочком со своей растерзанной розочкой, сквозь писк она прошептала: – Прекрасно выглядишь, моя красавица! Только не расслабляйся! Тебе еще рожать! И не один раз! Так что привыкай к растяжению!

От восторга, разлившегося по ее телу, она томно застонала, сжав свои груди до боли. Лисина огласила лес своими эмоциями, не заботясь о слышавших ее девицах. Это, наоборот, ее еще больше заводило. Она хотела, чтобы ее слышали все эльфийки и завидовали ее счастью.

Усевшись поудобнее, она игриво начала щекотать пальчиками ног сосочки мужа, его подмышки. Сжимая свои ноги, она с наслаждением слушала, как сладко ныл вход в ее лоно и пульсировал вдавленный бутончик, разливая волны восторга по всему телу.

Она, перебирая ножками, начала раскачиваться, шевелить бедрами, извиваться, прислушиваясь к тому, как туго в ней двигается мужчина. Сжимая то вздымающиеся груди, то выпирающий живот,
она теперь понимала «животную страсть» мужчин, которая все больше захватывала сознание девицы.

Мотая головой, она протяжно завыла, извиваясь на стволе мужа. Теперь она наслаждалась своей «животной страстью» и смеялась над бредом пустоголовых девиц, презревших главный Закон Предков – продолжение Рода.

Сладострастное завывание переросло в нежное пение. Старая эльфийская песня о двух влюбленных вперемешку с нежнейшими стенаниями и плачем все громче доносились из
домика Лисины, будоража сердца слушавших ее девиц.

Ученицы, бросив работу и раскрасневшись от возбуждения, передавшегося им через истошные возгласы и прекрасную песню, завороженно слушали Лисину.

Замужние эльфийки, слышавшие сладострастный голосок молодой, наслаждающейся супружеством прелестницы, тоже оставили работы и не скрывали своих мокрых глаз.
Они думали о своем поруганном женщинами счастье, рухнувшем вместе со старым Эллонтом.

 Девушка уже не просто извивалась на своем муже, она танцевала медленный сладострастный танец, все громче выкрикивая отдельные слова красивой песни и стоны в пространство.

Ее чувственный танец передался дереву. Слегка раскачиваясь, оно пьянило юницу, создавая ощущение полета. Она готова была двигаться так бесконечно долго. Но вдруг внутри нее все начало судорожно сокращаться и трепетать, унося Лисину в небеса. Это было такое новое и сладкое ощущение, как будто душа пытается вырваться из тела.

Истошный крик оборвал песню. Каждое новое сокращение вырывало из груди девушки нежный стон, пока это не переросло в одно сплошное бесконечное рыдание. Лисина сквозь невообразимый трепет своего лона услышала ворвавшееся в нее семя мужа.

Ученицы под деревом встревожились, слушая непрекращающиеся рыдания, и забеспокоились, видя, как раскачивается дерево. Одна из них сказала:

– По-моему, там что-то не то! Не может женщина так долго рыдать и кричать. Пойдем, посмотрим, может, Лисине нужна помощь! Я волнуюсь за нее!

Девицы полезли на раскачивающееся дерево. Столпившись у входа, они увидели, как Лисина, сидя на спящем юноше, извиваясь в сладостном танце, рыдала, мотая головой и сжимая свои груди. Открыв рты, они смотрели, как девушка плачет от экстаза, всхлипывая и шепча ласковые слова своему мужу.

Обессилев и все тише хныча, девушка, ощущая последние нежные сокращения, без сил упала на грудь юноши, открыв подружкам все свои прелести для обзора. Увиденное еще больше шокировало неопытных эльфиек.

Они не могли представить, что так может растянуться лоно. Это было невероятно.
Любопытные ученицы, открыв рты, тихонько стали спускаться, чтобы не обнаружить свое присутствие. Лисина, того не подозревая, преподала им еще один урок.

Молодой жене было все равно, кто на нее смотрит, она испытала такое счастье, которое стоило того, чтобы на него посмотреть и обзавидоваться. Юница с ужасом думала: «А если бы вдобавок к моим шалостям муж бы меня ласкал и нежил, целовал и обнимал? Тогда точно сердце не выдержало бы и взорвалось! Это что же мы потеряли, дурр-р-р-ры!»

Облизав пересохшие губы, она поцеловала мужа и нежно сказала:
– Вот теперь я довольна! Хорошо, что ты, мой муж, не видел что я с тобой делала! Подумать не могла, что я такая бессовестная фантазерка! Самой за себя стыдно…, и так приятно…, приятно быть женщиной!

Нехотя надев платье, она начала спускаться по ступеням.
Подружки, открыли рты. Они могли видеть под коротким платьем растерзанные прелести юницы.

Обратившись к девицам, она с нескрываемым удовольствием хихикнула: – Вы не представляете, что чувствуешь, когда любимый мужчина распирает тебя изнутри! – и, глядя на красные от возбуждения лица, ухмыльнулась. – Вам этого не понять! Но, похоже, ваши
трещинки тоже потекли! Кто со мной хочет охладиться, сбрасывайте свои тряпки!
Голые девицы с визгом ворвались в холодную воду. Девушки плескались и смеялись. Когда их тела охладились до мурашек, они с визгом выскочили из воды, надевая свои платья на мокрое тело.

А Лисина, демонстративно не одеваясь, томно сказала: – Если бы мой муж мог меня видеть, я бы ходила голой перед ним, и пусть любуется моими прелестями!

Любопытная юница хихикнула и спросила:
– И что, тебе не было больно?

Лисина ухмыльнулась и сказала:
– Больно бывает только тогда, когда ты боишься, не хочешь этого! А когда ты наслаждаешься своим мужчиной в себе, даже боль приносит тебе невероятно сладкие ощущения!

Ничего, послезавтра сами это почувствуете! Юноши останутся у нас на целый день! А я сяду под ваши деревья и буду слушать, как вы рыдаете и кричите от счастья!

Девушки засмеялись и, наконец, принялись за работу. А Лисина нехотя надела платье и пошла посмотреть на загрузку горнов дровами. Танелла, посмотрев на измученную, но счастливую хрупкую девушку, весело приветствовала ее:

– Ты не представляешь, как приятно видеть женщину, которая нас всех сделала счастливыми!

Лисина недоуменно посмотрела на Танеллу:

– Как это?

Эльфийка, обняв ее, сказала:

– Благодаря тебе мужчины стали нам доверять и теперь будут оставаться у нас на день. Когда будешь слышать, как из наших домиков кричат женщины от счастья, знай: это они благодарят тебя!

Молодица скромно засмеялась:
– Представляю! Если все начнут кричать, звери разбегутся из леса!

Танелла добавила:
– У тебя красивый голос, ты так хорошо пела песню, что мы все заслушались!

Лисина хихикнула:
– Неужели было слышно аж сюда? На самом деле меня мало интересует, как женщины будут насаживаться на своих мужчин! Меня интересует только навеки мой! Как часто я буду рыдать и стонать! Как часто моя розочка будет истекать соками и ныть от тягучего наслаждения! И когда я смогу посмотреть ему в глаза! Поговорить с ним! Вместе уснуть и вместе проснуться!

Танелла, грустно посмотрев на девушку, ответила:

– Боюсь, этого придется ждать долго. Для этого должно случиться невероятное чудо.

Юница хихикнула:
– Невероятно! У меня там все ноет, а я снова его хочу! Скажи, это нормально? Или я сошла с ума от счастья?

Женщина сказала:
– Хотеть любимого мужчину всегда – это нормально! Даже когда он в тебе, а ты его все равно хочешь, – это нормально! Жалко, что не все эльфийки это понимали.

Из города стали возвращаться девицы. Лагерь наполнился смехом и восторженными разговорами. Одна девушка принесла с собой несколько пар крепкой обуви и с гордостью
сказала:
– Это я сама сшила!

Другая хвалилась своим нарядом, показывая кожаные шорты, облегающие ее красивый стан, и удобную курточку.

Эльфийки ее обступили и рассматривали диковинный наряд, но все отметили, что в лесу это гораздо практичнее, чем платья.

Третья несла с собой стул, сделанный своими руками, и ящик с инструментами.

Дебера показала несколько наконечников копий, лезвий ножей и красивое ажурное кольцо, сделанное для мужа. Громким басовитым голосом она сказала:
– Пусть все видят, что он муж женщины-кузнеца!

Девушки засмеялись и начали делиться планами, как им обустроить мастерские. Солнце уже клонилось к горизонту, и они торопились искупаться и приготовиться к приходу избранников. Раздевшись, юницы смеялись и шутили, рассказывая, как они засовывали в штаны троллей лоскуты.

Молодая эльфийка призналась:
– Мне было так жалко бедного юношу! Как это, наверно, неудобно, когда бедный ствол не может вырваться из штанины, а хозяин спит!

– И что? – с недоумением спросила девушка.

– Что-что? Я залезла в штаны к нему и поправила! А потом поцеловала!
Девица не унималась:
– Кого?

Эльфийка, застеснявшись, сказала: – Кого-кого! Жениха… ну, и его тоже. До сих пор чувствую его вкус на губах! Это так приятно!

Девушки, заигравшись, продрогли и, схватив одежды, голые кинулись привязывать лоскуты к своим деревьям. Быстро забравшись в свои домики, расположились и укрылись платьями. Глаза налились тяжестью, и они с улыбками заснули.

А Лисина уже была в своем домике. Взбодрившись, она из последних сил ждала, пока женщины в домике уснут. Но, как они ни старались посмотреть на голого юношу, девушка им не дала. Властно прикрикнув на них, она приказала им отвернуться к стене. И вскоре их сморил сон.
Лисина встала над возбужденным органом мужа и осела на него. Горячая плоть туго скользнула и стала пробивать себе дорогу в дрожащие девичьи прелести. Смотря сонными глазами на то, как дюйм за дюймом в ней скрывается орган мужа, она, сжав губы, шептала:
– Ну, вот еще… еще… еще!

И когда наконец ее бутончик туго коснулся основания ствола, она восторженно прокричала: – Милый мой! Посмотри на меня, свою жену, перед лицом Предков! Я освободила для тебя дорогу! Люби меня! Я тебе освободила…

Проснувшись, юноша успел подхватить Лисину, которая уже клонилась ему на грудь, шепча сквозь сон: Я освободила!..

Он успел подхватить обмякшую девушку, безвольно повисшую в его руках, жадно поцеловал мягкие губки, почувствовал, как из последних сил Лисина слегка ответила ему и погрузилась в сладкий сон. Окончательно проснувшись, он осознал, что его супруга вместила его в себя, отдалась его страсти и даже успела его поцеловать, прежде чем растворилась в счастливых грезах.

Риносу казалось, что и он видит этот волшебный сон, в котором он муж этой прекрасной девушки, юноша ставший мужчиной. Он с трепетом принимал подарок Лисины и упивался этим священнодействием.

Прекрасные волосы эльфийки разметались по груди Риноса. Он уже не помнил, сколько прошло времени. Экстаз, разливаясь волнами сладострастия, захватил его и уносил в невероятные высоты. Глубокий мужской стон огласил спящий лес, пугая зверье. Наполнил грудь горячим воздухом, вернулся в трепещущуюся плоть, судорожно извергающую горячее семя в его любимую, в его жену, в его Лисину.

Только теперь он осознал свершившееся: он муж, мужчина и будущий отец своих детей.

Но вдруг до него донеслись голоса. Ринос, положив супругу на циновку, настороженно высунулся из домика, притаившись и приготовившись к атаке на недруга.

Голоса приближались, и вскоре на поляне показались юноши из города. Они весело разговаривали и шутили. Ринос спустился к ним. Друзья обняли его, смеясь над его видом. Забыв об одежде, он стоял перед ними совершенно голый. Тяжелый орган, мокрый от влаги, безвольно висел, вызывая смех у юнцов:

– Мы принесли тебе поесть. А то гостей тут не кормят. А ты, как мы видим, изошел соками и исхудал от нежности!

Смеясь, молодые тролли высыпали из мешка припасы. Ринос, только теперь почувствовав голод, накинулся на еду. Пока он подкреплял свои силы, товарищи в нетерпении стали искать заветные лоскуты. Найдя, они с юношеским волнением лезли в дома избравших их девиц.

Грузный богатырь, внук кузнеца, и сам хороший мастер, с опаской смотрел на хлипкие
дощечки, явно не рассчитанные на его вес.

Ринос, доедая завтрак, наблюдал за тем, как кузнец, ловко перебирая ногами, взбирался на дерево. Под его мощной поступью все скрипело, но выдержало могучее тело.

Родившись маленьким и щупленьким, он был слабым и болезненным. Отец дал ему имя Малютка, что по староэльфийски звучало как Люпус. Потом его звали Малышом Люпусом. Дети помладше висли на руках и плечах добряка. Сидели на его шее, наслаждаясь катанием на огромном невиданном существе, не знающем устали и пределов своей силы.

Добродушный Люпус, казалось, упивался своей мощью, пискляво заливаясь от смеха, вторя гомону окружавшей его детворы.

Юноша вырос в настоящего богатыря, а прозвище так и осталось за ним. Повзрослев, он не изменил своим привычкам. Да и дети его обожали за простодушие, невероятную доброту и
трогательность. Он не замечал своих ран и синяков, но мог расплакаться как ребенок от занозы, поранившей какого-нибудь малыша. И вот теперь богатырь вступал в новую жизнь.

Ринос, смотря, как здоровяк пытается протиснуться в маленькую дверь, не рассчитанную на таких молодцев, давился от смеха. Но вскоре после нескольких попыток, сжавшись, он скользнул вовнутрь. Домик заскрипел и затих.

Ринос, сидя за столом, с теплом вспоминал всё, что с ним произошло за эти две ночи. В душе разливался бальзам счастья от невероятных эмоций. Тихая ночь, освещенная полной луной, дополняла нежные чувства молодого мужчины.

Его сладкие мысли нарушил писклявый голос Крошки Люпуса, никак не вязавшийся с его
массивной, грозной внешностью.
– Ринос! Ринос! – звал кузнец друга.

Оторвавшись от своих воспоминаний, юноша подошел к дереву, слушая богатыря.
– Залезай сюда! А то я боюсь, второй раз меня эта конструкция не выдержит!
Ринос залез и, столкнувшись нос к носу с богатырем в двери, игриво спросил:

– Что, помощь нужна?
Малютка Люпус пискляво прошептал, чтобы его не услышали другие юноши:
– Только ты не смейся! И никому не говори! Я это… Ну, того… Боюсь порвать девчушку-то! Она хоть и крепкая, наша кость, но… боязно! А вдруг что не так… Меня дед заругает!

Ринос посмотрел через плечо на спящую девицу и присвистнул:
– Хорошо, что она тебя выбрала! Я бы не знал, что с ней делать!

Широко раскинув ноги, белея прелестями, красивая дородная девица спала безмятежным сном. Выделяясь размерами среди остальных девушек, она идеально подходила для Малыша Люпуса.

Ринос хмыкнул:
– Ты не бойся! Пихай свою колотушку в нее! Такая выдержит! Я вчера тоже побоялся. Пытался несколько раз, так и уснул, только перепачкал юницу. Сегодня проснулся, а она
верхом скачет и шепчет, как меня любит. Я только успел ее подхватить. Представляешь, моя колотушка вся залезла в Лисину.

Люпус скривился:
– Твоя-то что! Ты на мою посмотри!

Богатырь показал свое достоинство юноше. Ствол Малыша грозно вздымался кверху, ошарашивая мощью. Ринос присвистнул. Даже его орган теперь казался ему крошкой. А потом подумал и сказал:
– Так для такой девицы это в самый раз! Моя жена раза в четыре тоньше твоей. А твой орган больше моего ненамного!

Смелее! Она все равно не почувствует боли! А днем будет на тебе скакать, как на жеребце. Вот увидишь!

Ободренный словами, кузнец полез к девушке. А Ринос спустился, чтобы не мешать. Только сел за стол, чтобы доесть завтрак, и снова услышал:
– Ринос! Не получается!

Юноша грустно полез на дерево:
– Ну что у тебя не получается?

Малыш Люпус, надув пухлые губы, готов был разрыдаться:
– Я толкаю! А он не лезет! Как представлю, что в меня такое запихивают, аж в дрожь бросает.

Ринос, как мог, успокаивал Малютку, вспоминая, как сам был готов разрыдаться, когда не мог войти в Лисину. Люпус прошептал:

– Помоги, а?! Подтолкни! Я сам не смогу! Боязно!

Ринос грустно улыбнулся. Если бы он сам не был в такой ситуации, наверное, катался бы со смеху. Но, прочувствовав боль юноши, он вник в пикантность ситуации. Если не поможет он, то не поможет никто. И даже сама девица вряд ли решится на такой же подвиг, как его Лисина.

Люпус не унимался:
– Я наставлю ствол, а ты только толкни меня! Хорошо? Ты только… это… помалкивай! А то я могу слегка зашибить!

Ринос улыбнулся, посмотрел на кулачища богатыря и молча полез в домик. Даже под пытками он бы никому не рассказал о том, что собирался сейчас сделать. Юноша спросил:
– Готов?

Крошка Люпус, наставив ствол в лоно девицы, скомандовал:
– Давай!

Ринос толкал, упираясь ногами в стены домика, а плечом в огромную задницу богатыря. Доски затрещали и готовы были рассыпаться от давления неслабого тролля. А Люпус, как
гранитная скала, даже не сдвинулся.

Ринос услышал, как хныкает Кроха, давясь слезами. Малыш нежно смотрел на мирно спящую девушку и изо всех сил сопротивлялся упиравшемуся троллю, не давая втолкнуть себя в жену.
Ринос сам боялся причинить боль своей Лисине, а теперь Люпус упирается, чтобы головка не вошла даже на дюйм.

Ринос сильно ущипнул богатыря за ягодицу и тут же налег всем телом. Ойкнув от неожиданности и дернувшись, Малютка Люпус, хлюпнув, провалился своим органом внутрь теперь уже
женщины, навалившись на нее всем огромным телом.

Ринос, вытерев пот со лба платьем лежащей рядом соседки, обтер плечо, мокрое от вспотевшей задницы богатыря. Домик заскрипел, но выдержал первый натиск.

Ринос тихо вылез из домика и оглянулся. Два богатыря, мужчина и женщина, слились в одно целое. Картина стоила того, чтобы оглянуться. Толстый ствол Малыша, туго скользя, проникал все глубже и глубже между широко расставленных белоснежных колонн-ног Деберы, пока не скрылся весь.

Люпус стонал от наслаждения и рыдал, а Ринос с улыбкой выбрался из домика и спустился на землю. Он, слушая скрип бедного дерева и стоны Малыша, радовался чужому счастью. Ему вторили крики и возгласы с других деревьев, грозно раскачивающихся без ветра.

Проснуться с такой приятной новостью: «Их выбрали в мужья» – было верхом юношеского счастья. Но они не подозревали, какие восторги и экстаз их ждали здесь, в лагере женщин.

Каждый юнец по-своему познавал свою супругу, избравшую его. У каждого была своя трагедия, борьба с собой и свое первое счастливое погружение в девичьи прелести.

Ринос посмотрел на свое любимое дерево и полез к жене. Теперь «вход» был свободен!

А в городе продолжалась работа. Мужчины и юноши, которым не досталось жен, упивались работой, забивая тоску и нерастраченную энергию по;том и вздутыми от напряжения венами. Они понимали, что их жребий – терпеливо дожидаться, пока в лесу родятся и вырастут их невесты, и сейчас только от счастливчиков зависит, сколько им придется ждать свою супружескую жизнь.

А пока они строили общее счастливое будущее, в котором будет место их личному благополучию. Сотни тысяч здоровых мужчин и юношей пилили, ковали, строили, рыли свой прочный и незыблемый Новый Эллонт. Пять высоких зданий, продолжая расти, соединились галереями, образуя крест.

Теперь высота центральной башни позволяла видеть на сотни лиг вокруг. Верхушки самых высоких деревьев были далеко внизу, создавая зеленый ковер. И только ветер, не задерживаемый ничем, свистел в ушах и напоминал о невероятной высоте. Казалось, до проплывающих мимо облаков можно коснуться рукой.

Старый город белел на горизонте своими останками, как огромное павшее животное, обнажившее свои белые кости.

Река змеей уходила за горизонт, блистая лунным светом.

Прежний Эллонт занимал пространство в сотни лиг, распластавшись по равнине. Новый город рос в высоту, чтобы малым количеством Старцев-эльфов можно было его защитить.

Внутри деревянной крепости начали расти каменные стены. Телеги, груженые массивными блоками, как муравьи, сновали от каменоломен до стен кипевшего работой города. А каменщики подъемными механизмами устанавливали их на место на прочный раствор. Стена, уходящая верх, расширялась, нависая надо рвом, не оставляя шансов врагу забраться по ней.

Она внутренней частью переходила в многоярусные покои, которые должны были стать домом для тысяч мужчин.

В некоторых местах бастионы уже поднялись выше крыш деревянных башен и продолжали расти. Казалось, Дериэл решил раз и навсегда отбить у неприятеля желание брать штурмом неприступный Новый Эллонт.

Строгие высокие башни лезвиями лучей расходились в стороны, выдаваясь далеко от стен и образуя звезду. Камни укладывались так плотно друг к другу, что невозможно было по ним забраться. А расширяющийся фартук, нависающий надо рвом, любому скалолазу перекрывал путь на вершину неприступной крепости.

Конечно, площадь города несколько сократилась из-за того, что каменные стены стали возводить внутри. Но это облегчало Старцам защиту нового Эллонта.

Метательные машины, замерев ровными рядами, ждали установки на постоянное место на новых стенах города. На лесопилке огромными пучками стояли древки стрел и копий. Кузнецы и литейщики заготовили десятки мешков каленых наконечников. Сотня подростков, стирая в кровь пальцы, приматывала наконечники к древкам. Задорно соревнуясь, юнцы ставили палочки, считая ими тысячи смертоносных жал.

Ребята постарше радовались первому десятку тысяч. Младшие были рады и трем. Но каждый понимал, что даже три тысячи смертоносных жал – это страшная сила. Гуси, утки и куры лишились перьев и, виляя голыми хвостами, тревожно сетовали на судьбу. Оперенные стрелы, готовые к бою, пучками по тысяче стояли в корзинах.

Новые фундаменты начали заполняться гранитными блоками, создавая арочные подвальные помещения. Архитектор, бегая от стен к фундаментам новых домов, сверялся с чертежами и планами.

Хитроумные машины, созданные по чертежам Самера, помогали переносить огромные блоки и
точно устанавливать на место. Работа прерывалась только на обед и ужин.

Повара, ловко орудуя ножами, заполняли огромные котлы. Сильным мужчинам нужна была сытная пища. Поварята, кроша капусту и коренья, заполняли большие бочки. Яблоки и груши, сливы и свекла утонули в ароматном рассоле.

Матерые повара внимательно следили за процессом. В подвале уже стояли сотни огромных чанов с засоленной рыбой и грибами, но этого им казалось мало. И действительно, бочка солений на
обед двухсот тысяч здоровых троллей – это только понюхать.

Поварята, кроша овощи и едва поспевая заполнять освободившиеся емкости, вытирали пот.

Подростки, проснувшись, выгоняли стада домашних животных на освещенные Луной поля, а с рассветом возвращались в город. Работали все. Только совсем крохи игрались в бассейне, возились в грязи под наблюдением десятка подростков и нескольких взрослых.

А в лагере юноши, оторвавшись от суженых, плескались в бассейне и весело смеялись. Побросав свои одежды, они, не таясь наготы, прыгали в воду. Первый опыт с девушками для многих был серьезным испытанием. Каждый из них по-своему поборол свой страх и совершил таинство.

Последним выбрался Крошка Люпус. Спускаясь по скрипящим дощечкам, он с осторожностью ощупывал следующую.

Когда до земли оставалось совсем немного, дощечка сломалась, и грузный богатырь, обломав оставшиеся ступени, треснулся об землю.

Друзья побежали к нему, но он, сев под деревом и потирая ушибленные места, жалобно смотрел на сломанные сходни и рыдал:
– Кто делал такие хлипкие досточки? Теперь я не смогу попасть к моей Дебере!

Юноши рассмеялись и подняли незадачливого жениха:
– Главное, ты свой инструмент не повредил, то-то было бы смеха, когда первая ночь стала бы для тебя последней! Висела бы твоя колотушка на сучке и радовала бы женщин. А ступени мы починим.

Друзья по-хозяйски порылись в инструментах эльфиек и быстро соорудили лестницу из двух толстых елей. Люпус, попрыгав на нижней перекладине, поблагодарил друзей и с радостью полез в домик к своей жене. Юноши смотрели на толстый зад кузнеца и на висящий орган:
– Кроха, колючки не загони!
Дерево закачалось от натиска богатыря, заскрипело и стало ритмично раскачиваться. Томные стоны Люпуса возбудили остальных женихов, и они разбрелись к своим женам.

Ринос почувствовал приближение рассвета, благодарно поцеловал свою жену, накрыл ее платьем и спустился на землю, захватив с собой лоскут, пахнувший родной женщиной. Осмотревшись, он побрел в город, оставляя за собой раскачивающиеся без ветра деревья. Его ждала работа в Новом Эллонте.
                ***
Профессор закончил урок и поблагодарил учеников за внимание. А Трон теперь знал, что вызвало в нем отторжение ТАКОГО «выбора» невесты. Его угнетал не сам факт «выбора», а сама ситуация, сама «метаморфоза», которая была неестественным состоянием рода Эльфов. Бороться надо не с «выбором» невесты, а с «метаморфозой». Её нужно закончить во имя всех эльфийских Родов! Юноша должен видеть глаза своей избранницы! Вместе с ней засыпать и вместе с ней просыпаться!


Глава 17 и следующие…