Время

Виктор Михайлыч с трудом разлепил отяжелевшие веки, близоруко щурясь, нащупал на табурете, заменявшем прикроватную тумбу, свои видавшие виды, но все ещё исправно служившие хозяину и худо-бедно помогающие видеть эти самые виды, очки, привычным движением, отработанным за десятилетия, повесил их на нос и заложил погнутые и перемотаные липкой лентой дужки за уши. Тяжело, долго и неуверенно поднявшись с кровати, покачиваясь и держась за стены, направил непослушное тело в уборную.

Кто-то умный, когда-то написал, что при достижении человеком определённого возраста, сопротивляемость организма к смерти каждые восемь лет снижается ровно в два раза, жаль только, что он не написал при достижении какого. Как казалось Виктору Михайлычу, он достиг такого возраста, когда цифры начали принимать отрицательные значения,и сопротивляться не было уже никакого смысла. Тем более после события произошедшего на кануне. Выйдя из уборной, старик подошёл к холодильнику и помимо куска свежеприготовленного сала, подаренного сердобольным соседом, небрежно завернутого во вчерашний "Призыв" , достал ещё и пол литра, купленного накануне, и бережно поставил все на неоприятный стол.

Виктор Михалыч вот уже лет тридцать был в глубокой завязке, а случилось это ещё до перестройки, однажды выходя из очередного запоя, он словил таки белочку и пол дня с ружьём на перевес гонялся за наглым чёртиком, который бесцеремонно вылез из ведра, стоящего возле уличного умывальника, когда потерявший счёт дням пребывания в нирване, Виктор Михайлович попытался трясущимися руками алюминиевой кружкой зачерпнуть из него  немного воды, в которой безусловно нуждался на тот момент. Бес  оказался очень шустрым, и незадачливый охотник истратил на него весь свой немалый запас дроби, перебив и перестреляв половину своих и соседских кур, гусей и кроликов. Кончилось все тем, что и без того понесшему немалые потери хозяину, дабы избежать карательных мер, пришлось продать свою корову, чтобы возместить убытки земляков и к тому же еще навсегда завязать с выпивкой.

Отрезав небольшой кусочек сала, сердяга положил его на корку вчерашнего хлеба, валявшегося   на столе, и откупорив бутылку, налил полный стакан тягучей прохладной жижи, затем чуть задумавшись, медленно влил содержимое себе в рот, морщась и сбиваясь на каждом глотке, допив, сунул в рот кусок сала и начал так же медленно его пережевывать. Приятного тепла не последовало, напротив, ему показалось, что тело наполняет холодная пустота.
Чахлое недужное сердце больно кольнуло где-то в районе солнечного сплетения, отрекошетив под левую лопатку, затем сжалось перед тем, как начать ускоряться в своём беге, но вдруг неожидано споткнулось,  грудную клетку сдавило железным обручем.
Виктор Михалыч выпрямился, очень медленно и осторожно вдохнул.
--Ну вот, кажись, все, и моё время пришло, встречайте родненькие...-- произнес он в слух и наполнил второй стакан.

Последнее, что увидел Виктор Михалыч, как ему показалось в этой жизни, прежде чем отстегнуться,  был маленький чёртик, который приоткрыв крышку мусорного ведра, весело махал ему оттуда своей мохнатой ручкой, приветствуя, как старого друга.