Время

Виктор Михайлыч с трудом разлепил отяжелевшие веки, близоруко щурясь, нащупал на табурете, заменявшем прикроватную тумбу, свои видавшие виды, но все ещё исправно служившие хозяину и худо-бедно помогающие видеть эти самые виды, очки. Привычным движением, отработанным за десятилетия, повесил их на нос и заложил погнутые и перемотаные липкой лентой дужки за уши. Тяжело, долго и неуверенно поднявшись с кровати, покачиваясь и держась за стены, направил непослушное тело в уборную.

Кто-то умный, когда-то написал, что при достижении человеком определённого возраста, сопротивляемость организма к смерти каждые восемь лет снижается ровно в два раза, жаль только, что он не написал при достижении какого. Как казалось Виктору Михайлычу, он достиг такого возраста, когда цифры начали принимать отрицательные значения, и сопротивляться не было уже никакого смысла. Тем более после события произошедшего на кануне. Выйдя из уборной, старик подошёл к холодильнику и помимо куска свежеприготовленного сала, подаренного сердобольным соседом, небрежно завернутого во вчерашний "Призыв" , достал ещё и пол литра, купленного накануне. Бережно расправив газету, прикрыв неопрятный стол и выложил на неё свой скромный натюрморт.

Виктор Михалыч вот уже лет тридцать был в глубокой завязке. Случилось это ещё до перестройки. Однажды выходя из очередного запоя, он словил таки проказницу белочку и пол дня с ружьём на перевес гонялся за наглым чёртиком. Который бесцеремонно вылез из ведра, стоящего возле уличного умывальника, когда потерявший счёт дням пребывания в нирване, Виктор Михайлович попытался трясущимися руками алюминиевой кружкой зачерпнуть из него  немного воды, в которой безусловно нуждался на тот момент. Бес  оказался очень шустрым, и незадачливый охотник истратил на него весь свой немалый запас дроби, перебив и перестреляв половину своих и соседских кур, гусей и кроликов. Кончилось все тем, что и без того понесшему немалые потери хозяину, дабы избежать карательных мер, пришлось продать свою корову, чтобы возместить убытки земляков и к тому же еще навсегда завязать с выпивкой.

Отрезав небольшой кусочек сала, сердяга положил его на корку вчерашнего хлеба, валявшегося   на столе. Откупорив бутылку, налил полный стакан тягучей прохладной жижи, затем чуть задумавшись, медленно влил содержимое себе в рот, морщась и сбиваясь на каждом глотке. Допив, сунул в рот кусок сала и начал так же медленно его пережевывать. Приятного тепла не последовало, напротив, ему показалось, что тело наполняет холодная пустота.
Чахлое недужное сердце больно кольнуло где-то в районе солнечного сплетения, отрекошетив под левую лопатку, затем сжалось перед тем, как начать ускоряться в своём беге, но вдруг неожидано споткнулось,  грудную клетку сдавило железным обручем.
Виктор Михалыч выпрямился, очень медленно и осторожно вдохнул.
--Ну вот, кажись, все, и моё время пришло, встречайте родненькие...-- произнес он в слух и трясущейся рукой старательно наполнил до края второй стакан.

Последнее, что увидел Виктор Михалыч, как ему показалось в этой жизни, прежде чем отстегнуться,  был маленький чёртик, который приоткрыв крышку мусорного ведра, весело махал ему оттуда своей мохнатой ручкой, приветствуя, как старого друга.