Условия нейтралитета. Глава третья

Глава 3. В гостях у Смерти.

Вот расшибись, никогда Гекко прежде не подумал бы, что будет так мчаться  к  границе Теры, а не от неё. И сейчас, беря на высоком спринте  барьеры первых груд  Хлама, уплотняющихся по мере приближения к Чумке (так частенько звали  ТерАнКт, он же - Территория Аномальной Активности, в Термитнике и прочих Секторах), тоже не думал. Просто рвал когти, мечтая  о том, как круто (то есть, живыми и, может быть, даже почти целыми) они с Доком сейчас зарулят в прореху, любезно пробитую в рядах "колючки" злополучным  Железякой.
Первую гряду ржавых металлических лиан Гекко вообще перескочил  с разлёту, как придётся, оставив в уплату небольшой клок штанины - забирай, не жалко! Только бы не им, не достаться этим поганым червям в жестяных самоходных банках, и чем ближе ревели моторы, тем сильнее напрягалась спина в ожидании первых клевков выпущенных очередей.
То, что их не перестреляли сразу, не вызывало ни капли недоумения. Вокруг росло много всякой опасной,  полезной или просто чудной  ерунды, но вот патронов она не родила, хоть убейся. Патроны приходилось колупать самим или выдирать у мира из всяких забытых щелей или у других жаждущих, частенько расплачиваясь оторванными руками, проломленными головами и  испорченной всё теми же патронами одеждой.
Но и земля последнее время тоже почти не родила, и засевать её от балды на авось никто не спешил. Даже Церберы. Уверенные в себе, как последние сволочи, подъезжали поближе, чтобы отстрелять вспугнутую дичь наверняка. Даже не дичь - так, сорных вредителей, пожирателей посевов.
Так что первую очередь, вспоровшую звенящий и странно воняющий  воздух, приняла на себя именно "колючка", брызнувшая искрами, затрясшаяся в бешеном припадке и замысловато скрутившаяся ещё в нескольких местах оборванными струнами. 
Трое с собакой, изначально находившиеся гораздо ближе ко "входу",  к тому времени успели нырнуть за здоровую кучу Хлама. И Гекко, заорав от непередаваемого ощущения бьющих под самые пятки пуль и хлещущего по ногам крошева, прыгнул вперёд, скатываясь под небольшой откос и умело  поджимая конечности в предчувствии  соприкосновений со многими торчащими жёсткими поверхностями.
Прокатившись кубарем пару оборотов и заплатив за аттракцион единственным треснувшим ребром (плевать, у нас их ещё завались!), Рон растопырил ноги и поехал дальше на спине, тормозя движение ботиночными пятками. Только бы не влететь в какую-нибудь чертовщину!
И Тера, радушный хозяин,  внял желанию гостя - подсунул не чертовщину, а тварь, уже кувыркавшую кого-то впереди по пыльным клочкам травы  и Хлама. Аккурат по курсу низвержения человека по кличке Гекко.
- Говно грёбаное! - хрипло провыл Рон, вскидывая  "Таракана" и беря на прицел выпятившийся чешуйчатый бок.

Кого там валяет извивающаяся скотина, Рон сперва  не разглядел, но ноги и что повыше, уже оцененное всякими распуганными Цербером девчонками, были дороги Рону как память. Прицелился уж как вышло, но - старался, старался как пацан на первой бабе, вот поклясться на патроне; ещё бы не стараться, когда рядом нёсся незабвенный  жопогрыз и пришлый мужик  с винтовкой наготове, тоже целящийся куда-то в завязавшуюся свалку.
- Замри! - заорал совсем уже грозно Гекко и нажал гашетку,  заставив "Таракана" плюнуть в мерзкую тушу одну коротенькую очередь.
А  откос для катания на заду  как раз закончился;  в следующую секунду подкованные ботинки с силой врезались во взвившуюся гадину, пытаясь откинуть её подальше нахрен. Им с подругой и мохнатым жопогрызом, принявшим всё  как приглашение и с утробным рёвом ринувшимся на потерявшую равновесие  дрянь, и втроём было неплохо! Правда, их мнения в этот момент никто не спрашивал.

- Вы слишком громкие, молодь, - безрадостно заметил куст, покачивающий буроватой, но вполне живой листвой несколькими метрами левее от ватаги, успевшей добить  общими усилиями местного дворецкого, и отпочковался невысокой, сутулой, явно старческой фигурой.
- Шли бы отседова, да скорее, - сказал старик, опираясь на сучковатую палку.  - Свищите сейчас на свои хвосты с десяток таких тварей, а там, глядишь, вся Зона проснётся с ваших поскакушек, - по одной стороне лица вверх потянулась улыбка.
Не будь хрыч на земле, понаблюдал бы за зрелищем до самого конца, но в данный момент он находится в зоне поражения этих милостивых людей. Осознание, что он мог просто тихо и мирно пройти мимо, смущённо замаячило и покинуло седую голову с  ощущением запоздалой бесполезности. Нда, старость - пора остросюжетных приключений.
- И если думаете, что это лучше преследования бешеных вояк, то думаете неверно.
На сим он решил окончить свой монолог и дождаться решения людей. Все-таки ему же будет комфортнее, если они двинутся куда-нибудь подальше да погромче, отвлекая на себя потревоженную Зону. С другой стороны, эхо выстрелов намекало  о том, что и Хронос рискнул  зайти  на запретную территорию, что  чревато как минимум неделей зимовки в какой-нибудь дальней норе. Или Секторе, что ни капли не радостнее.

Док, разумно рассудивший, что для расправы рук, ног и стволов и так более, чем достаточно, и теперь склонившийся с шприцем-тюбиком над посеревшей от шока и, не исключено, какого-то яда Евой, синхронно с остальными повернул голову на голос.
- Снова к нам, Шамаш? Это Грей.
Док улыбался, но этого, опять-таки, не было видно из-под  маски и респиратора. Да и вообще, он не испытывал уверенности, удержал ли Шамаш имя "Джеймс Грей" в памяти, а вот он  старика, изредка наведывавшегося в ЦНИИ за препаратами, запомнил прекрасно.
- ЦНИИ закрыт, -  качнул головой Док, откладывая пустой тюбик и выпрямляясь. - Я передал Охране про вылазку Хроноса, думаю, туда никого сейчас, кроме своих, не пускают. Не проведешь ли, где тварей поменьше будет?
Грей спрятал дозу-пустышку и хлопнул по рюкзаку, как бы намекая, что внутри может  найтись что-то интересное и для Шамаша.
Доброжелательный тон сотрудника научного Сектора не вязался с разворачивающейся вокруг ситуацией: вдалеке стреляют, в Хламе зубы точат, здесь уже покусанные и ненависть; чего теперь ожидать в качестве реакции организма на тьму бактерий? Авось, наконец-то зомби появятся, по которым искренне скучал Шамаш, выращенный на сериалах о нашествии мертвецов и книгах по миру "Сталкера".  Жаль, что большинство людей пожилого возраста той, ещё живой эпохи, погибли: они могли сутками работать в качестве радио и пересказывать сюжеты. Может, и молодые посмекалистей стали бы.

Вообще-то, Зоной Чумку называл только полоумный дед, да ещё несколько анахронизмов, сохранившихся, в различных, в основном, "цивилизованных"  Секторах: ЦНИИ и, чтоб им век баб не видать, проклятых Церберов. И то, лишь отдельные индивиды. Люди же посерьёзней, в жизни не профукавшие ни часа на дурацкие игрушки, после ряда совещаний  и несчастных случаев, решили сойтись на единой, предельно сокращённой  аббревиатуре: ТерАнКт, вскоре превратившийся просто в Теранкт, а затем и вовсе в Теру.  Она же, пользуясь языком безграмотным и жаргонным, Чумка.
А вообще,  величали как попало, в зависимости от величины причинённого испуга, исключая летальный.
Кто и когда огородил колючей проволокой здоровенное злокачественное пятно, разлёгшееся между Секторами, и как пёс на душу положит изгалявшееся над законами логики, физики, химии и ещё кучи непреложных правил, уже почти никто не помнил. Убежища, спешно оборудовавшиеся в преддверии неизбежной катастрофы, по окончании изоляции, когда смертельно раненная природа более-менее перебесилась и стала относительно пригодна для существования,  распечатывались неравномерно - если распечатывались вовсе. Ходили слухи, что часть так и осталась где-то глубоко под исковерканной  землёй, превратившись в огромные высокотехнологичные братские могилы. А где-то сидели до сих пор, посчитав, что наверху делать нечего, и погрязнув в  злостной ксенофобии. 
Те, у кого ещё сохранились инструменты и мотивация отсчёта времени, имели примерное представление о том, когда в новый, но совсем не прекрасный мир начали выбираться самые смелые, нетерпеливые, или просто выгнанные критическими сбоями системы жизнеобеспечения. Со скидкой на привирания техники, тоже подверженной старческим недомоганиям, выходило примерно лет тридцать-сорок. Достаточно, чтобы понять, куда соваться категорически не нужно. Даже с невиданным запасом канувшего в лету технического прогресса  и чувства собственного превосходства над остальными неполноценными выродками.
И всё же, лезли. Кто - с безумной надеждой изучить, разгадать и, возможно, постепенно  приручить непостижимое. Кто - с не менее безумной надеждой урвать хоть часть невиданных богатств, ждущих своих героев где-то там, среди смертоносных ловушек Чумки.
Героев за несколько стремительно сменяющих друг друга поколений можно было насчитать по пальцам нескольких  рук; трупы - никто и считать не брался. Дед  Шамаш, можно сказать, был вершиной эволюции героев короткого века Рона. Что нихрена не мешало  Ящеру продолжать придерживаться привычной  социальной  культуры  отношений  с окружающими.

Оттолкнувшись локтями от зашебуршавшего мусора, покрытого пучками жёсткой травы,  Рон приподнялся и сел, оглядывая окружающую обстановку. Обстановка в ответ смотрела ехидно, кривя морщинистое лицо на одну сторону и предлагая валить куда подальше. Это было нормально. Даже подгонять выстрелами, чтобы валили побыстрее и не вздумали оглядываться, было нормально. Но рассуждения дедуна, небось, не стоявшего там на Шоссе под прицелами бортовых пушек, ввергли Гекко в мелкий омут  скепсиса.
- Иди нахрен, дед.
Наскоро зыркнув недоверчивым взглядом по более молчаливой части пейзажа - барханам Хлама, зеленоватой цветущей луже несколькими метрами правее,  переднему краю  небольшого кратера, в который они скатились, ровному, словно  срезанному здоровенным  ножом, только вздыбленному какой-то сухой порослью,  - Рон зябко передёрнул плечами и вернулся к более детальной расшифровке.   
- Я лучше по Чумке  пробегусь; что она решит - ещё неизвестно, а эти, - Гекко мотнул башкой за плечо, туда, где остались Церберы на своих чудных плоских самоходках, - без вариантов.
Услышав рядом неопределённое хмыканье, Ящер резко зыркнул на Дока, воспользовавшегося заминкой и, выудив из своей чудо-нычки новый тюбик, вводивший Еве дополнительную дозу какой-то маслянистой жидкости.
- От бешенства, - не поворачиваясь, но явно заметив жгучий поток направленного  недоверия, ровно прокомментировал Грей. -   Помогает в большинстве случаев.
- Чего  сразу от бешенства-то? Я её даже не укусил.
Поднявшись на ноги, Рон покосился на ДОКа  и, маясь от нетерпения, поднялся по взгорку.
- Повежливее, - хмыкнул на младого и встрёпанного зверя Шамаш, следя за ним из-под жидких бровей.
Безбашенностью этот человек напоминал ему самого себя в те же лета. Хотя, нет, шума бы он делал куда больше. И ругался бы забористее. Его поколение только и мечтало о таких условиях постапокалипсиса, чтобы построить из себя храбрых приключенцев - где ж теперь они все. Ах да, удобряют дохлую почву.
- А я в кого-то стрелял? Убей, не помню, - почти искренне изумился дедову наезду  Рон, и замедлился, присматриваясь.
Кажется, местность была смутно узнаваема. Несколько месяцев  назад они сделали ходку в на окраину Чумки с Шершавым и Зурой... Хлам ему пухом. Как раз здесь и проходили. Вон, торчит остов какого-то чудного здоровенного грузовика, похожего на краба с длинным, скрученным в штопор носом (слова "танк" Рон не знал; в чём-то им, нынешним, всё-таки определённо везло).
Чем ближе был край, тем осторожнее и напряжённее становились шаги; закончил Зура плохо, хотя и не здесь, но очень плохо, повторить опыт совсем не хотелось. Окончательно остановившись на краю слегка поползшей насыпи, Гекко вглядывался в открывающиеся тесные захламленные просторы и подставлял ветру уши. Похоже, ДОК и дед (Шамаш, запомним) были знакомы, и похоже, этот самый Шамаш...
На самом интересном месте воспревание  духом  резко оборвалось, и теперь уже взопрел мелкой испариной хребет, почуяв вкрадчивое, почти ласковое прикосновение к левой, выставленной чуть вперёд ноге. 
Моргнув, Рон отскочил как подстреленный кот на пружинках, с ужасом ощущая, как совершенно невидимое нечто от резкого движения налилось бестелесной силой, обхватывая ботинок и икру  прозрачным и чертовски вязким желе. В воздухе раздалось явственное громкое чмоканье, какое бывает, когда густая грязь с плачем отпускает приглянувшийся ей ботинок, и Рон шумно шлёпнулся на кормовую часть, скатившись обратно к переговаривающейся компании.
"Что это за ***ня?" -  спросили  у Шамаша расширившиеся глаза Ящера, сильно уверовавшие, или хотя бы страстно желающие уверовать, что дед и правда знает дорогу через Чумку, там где  безо всякой ***ни и воздушных засосов в пятки.
Тот только  заскрипел старушечьим хихиканьем.
- Отметишься у "чумки" своей и приведешь приданное домой.
Впрочем, сотрудник ЦНИИ, представившийся  или нет - тоже вещь сомнительная. Закутался в свои тряпочки, и знавай по запаху, что ли?
- Закрыт, значит, - с тихой тяжестью повторил  старик, опираясь на свою трость, показательно откинув мысль о быстром старте подальше от преследуемой компании. Жестовой намёк медика  был уловлен без малейших колебаний, следовательно, дед был поставлен перед простым выбором: сдохнуть в муках от радиации и старческих болезней или рискнуть, но получить по итогу требуемые лекарства. Хорошо быть сумасшедшим стариком, пускай и без двустволки.
- И в каком месте Зоны вы хотите почить? - поинтересовался Шамаш, улыбаясь своим жёлтым и поредевшим зубным протезом.
Он выпрямился, похрустел остеохондрозом, и в целом всячески проявлял бодрость духа по отношению к грядущей прогулке - для него она именно таковой и являлась. Потому что тварей меньше там, где их постоянно слизывают  притянувшиеся друг к другу статичные и бродячие феномены - порой кажется, что они действительно живые, имеющие потребность в питании, а потому цепляющиеся за любую живую активность в зоне досягаемости. Живых-то он наверняка  отсюда выведет; сколько и целых ли - зависит от скорости реакции и тупоголовости спутников. Только вот за собаку дед действительно переживал: не хотелось бы утерять пушистый комок воспоминаний детства, который, пожалуй, был у большинства жителей старого мира.
- Псину на поводок и в сильные руки, иначе даже на шарфик шкуру не пустить будет.
Молча ступая  за дедом, вереница потянулась след в след. Шамаш чувствовал их, не оглядываясь. Как и седые волоски, вставшие дыбом на левой руке - значит, Чумка  наконец-то добралась до них своим больны, перекошенным взглядом.
-   Я даже не знаю, насколько нужно быть уверенным в собственной бессмертности, чтобы так резво скакать по минному полю, - пробубнел под нос недовольно Шамаш; замолчал на секунду, подумал, поправился. - По полю с закопанной взрывчаткой. И да, у этой хрени нет названия. Потому что тут всё - неведомая херня. Но доктор, конечно, может проявить фантазию и дать им имена на правах наследника тех, кто приложил руку к появлению... такой ситуации. В некотором роде вы - молодой отец.
- Какой ещё ситуации?
Проигнорировав горловой звук, изданный "молодым отцом" Доком, Гекко невольно, прямо на ходу встряхнул ногой - ничего на ней не было. Ничего, ни слизи, ни слюней никаких, вообще ничего, что могло так взасосно чмокать, только нога, чуть онемевшая в месте недавней хватки, но это наверное от перебздения. Это же  Чумка, здесь всякая хрень в порядке вещей. Но слова Деда, которые немного поднаторевший в общении со всякими  Доками и Головатыми Гекко более-менее разобрал в смысле смысла, намекали скорее, что это только начало, чем что "всё будет зашибись".
Недоверчиво нахмурившись, Рон ещё раз обшарил штанину торопливыми пальцами.
- Не будет нихрена.
Понятно? Не будет, и не ври, дед. Очень такое действенное  выправИло кренящейся к чертям действительности: сказал -  нихрена, и не будет. Когда больше ничего не можешь сделать.
А вот про молодого отца дед точно загнул от колена. И в другое время Рон обязательно объяснил бы ему, что он, старый дед, всё позабыл,  и просто свалиться на девку сверху для обоюдного счастья с последствиями - маловато. Но для разгульного буйства вокруг было слишком много смерти, понятной, непонятной, поджидающей где-то впереди и сбоку и, возможно, прущей по пятам сзади.
- Ситуации, в которой мы счастливо выживаем четвертый десяток, - сухо отозвался дед, словно бы и не шутка была про молодого отца, а вполне ощутимый и наточенный зуб, сводящий челюсть болью, истощавшей за столь долгий строк и оттого более острой и резкой.
На рассерженное бурчание молодого зверя Шамаш лишь хмыкнул и кивнул в знак согласия с его утверждением. Так уж получилось, что порой люди выживают лишь потому, что смело сказали миру: не сегодня, сука, не сегодня. В этом и состоит лютая доля любой магии выживания, какая бы она ни существовала в старом или новом мире. Остальная часть лежит полностью на удаче, инстинкте и шустрости ног.

Правота деда про растревоженную Чумку дала о себе знать очень быстро, взвыв страдальчески где-то совсем недалеко за  спиной. Как раз, когда Гекко, строго согласно указаниям Шамаша старательно пачкал  перчатки ржавчиной, перебираясь через  решетчатую халабуду в обход симпатичной и почти не захламленной проплешины, хлебосольно расстелившейся рядом с неведомыми останками какого-то здоровенного контейнера. Совсем по-человечески, с таким надрывным страданием на  сверляще-истерическом пике, что Гекко инстинктивно прилип к прохладной железяке пузом и замер, глядя на остальных, уже перебравшихся на ту сторону, сухими немигающими  стекляшками глаз.
- Дед.
За прозрачной поверхностью, как Ведьмина Лампа в чудо-банке Химика,  общая, отразившаяся в почти  всех глазах  мысль стремительно выпотевала мутнеющей жгучей отравой, готовой хлынуть через край и смыть припавшего к чешуйчатой поверхности ящера обратно на только что оттоптанную тропу.
"Церберы" - вот так звучала мысль в переводе на общечеловеческий. Церберы, рискнувшие двинуться по следу и вляпавшиеся в какое-то дерьмо.  Наверное. Наверное же?
- Назад той же тропой проканает? Ничего там не схлопнулось?
- Забыл, где находишься, дух? - старик, тоже слышавший вопли,  казался не на шутку раздражён. - Первое правило: никогда не ходить старыми путями!
На окончании фразы  он схватил за воротник куртки и, проявив неожиданную  для своих лет силу, помог зависшему телу перевалиться на сторону большинства. Иногда Шамашу казалось...  да что там! он нередко видел, как эти ребята из террариума, подобно ящерице, оставляли "хвост" на съедение или отвлечения врага, словно переняли всё самое полезное и не очень от своих вымерших тёзок. Только вот вряд ли они знают, что ящерицы редко переживали  свою потерю.
Следом Шамаш несильно, но ощутимо подтолкнул Ящера вперед, лично преградив лаз назад, во избежание животного импульса рвануть без предупреждения. С надеждой, что тому хватит ума не пытаться рыпаться в стороны от намеченной тропы. По тем же соображениям решил пока не продолжать разговор, дабы не распалить молодую кровь ещё сильнее и не потерять самого сильного бойца колонны.
Сгрести за шкварник и доказать, что ты неправ меньше оппонента, в Термитнике было вполне  традиционным народным методом передачи мыслей контактным способом. Но всё-таки от деда такой мощной прыти Гекко не ожидал. Даром, что тот был поджарый, как длинногачий волк; так других нынче и не водилось.
Дурновато мутнеющие ящеричьи зыркала на мгновение вновь обрели прозрачность от удивления и злости. Икнув в полёте что-то нецензурное, Рон с шумом низвергся под ноги свирепого хранителя здравомыслия. Хоть кусай за коленку, даром что сухая, как вяленое клыканово  копыто. Но взглянув ещё раз в лицо не на шутку рассерженного Шамаша, Рон только в очередной раз отёр вмазавшиеся в моховую поросль ладони. Не слишком ли много здравомыслия для неуравновешенной рептилии? Да нет, в самый раз. Что бы не трепали по Секторам, бесхвостые вараны и гекконы ещё не вымерли и относительно себе даже здравствовали, а это нынче, во времена усердного естественного и не очень естественного отбора,  что-то да значило. В частности, для Гекко это значило, что деда за колени покусать он ещё, если что, успеет... Ну, чисто теоретически. И то, что сам Шамаш, болтающийся по Чумке, как по своему сортиру, вот он, стоит и таскает ослушников за загривки, в данном конкретном случае значило, что распыляться на вздорные мелочи не стоит. Матюкнуться и сверкнуть глазами, обещая взглядом все беды этого мира, пока вполне достаточно.
- Мы вот  что-то ходили пару раз, ничего, хрен вместо носа не вырос пока что.
Огрызнуться - это святое. Даже если помнишь, точно ли теми путями ходили назад или нет, весьма смутно, потому что уходят из Чумки с нетерпеливым  трепетанием в заднице  и радостным повизгиванием в желудке; нечасто она отпускает просто так, Чумка.
Но это было так, ритуальные пляски перед капитуляцией. Ещё там, на месте нечаянной встречи, Рон признал за дедом старшинство в этой вылазке, уже тем, что пошёл за ним. Так было принято у Ящеров, пошёл за - так не дёргайся и делай что говорят, а в крепости авторитета сомневаться не смей. Вплоть  до самой благословенной границы Чумки.
Кстати, дед снова заговорил, и речи, которые он повёл, слегка примирили Рона с недавним низвержением надежд и тела.
- Неподалеку есть здание, несколько этажей которого целы и где есть крепкие двери. - Пожалуй, последнее больше звучало как издёвка. - Дойдём, оставим раненных и небоеспособных.
 Старик посмотрел на Ящера.
- Сами сходим в разведку.
Вообще-то, вспыльчивый зверь был прав, преследователи на хвосте, да ещё и с оборудованием, позволяющим, в отличии от них, смертных, зафиксировать невидимое взгляду, - ох, как нехорошо. Самый малолетний заметно устал, девице оказанной медиком помощи было явно недостаточно, в итоге,  вероятность подпустить к себе погоню  идейнобольных бодро стремилась вверх.
Думать о том, что может прийти ещё вместе с ними за компанию, было крайне неприятно.
- Ладно... - Рон посмотрел на неровно  измазанные зеленью пальцы, торчащие из обрезанных перчаток, и согласно кивнул. - Веди, дед. Посмотрим, что там у тебя за этажи с дверями.
С голодной собачьей тоской оглянувшись туда, где недавно звенел  вой нечеловеческого ужаса, Рон снова шагал  в хвосте, как охранным тотемом, замкнув оскаленной огнедышащей пастью на спине куртки неровную цепочку, зазмеившуюся между вздыбленных  щетинистых кочек, груд Хлама и прочих убогих чудес Чумки. Обещание сходить после в разведку прошлось по душе масляной тряпочкой, слегка заполировав шершавые царапины страха.  Но только слегка. Переступая разноцветные вонючие лужи и покорно замирая при каждом знаке Шамаша,  Рон  продолжал резко сканировать однообразно сменяющийся пейзаж, реагируя на каждый звук. И чтоб провалиться, если по спинному мозгу не елозило гнусное ощущение, что Чумка тоже на них смотрит, со всех сторон сразу, комментируя сама себе на все голоса. Шорохами, странными потрескиваниями, шелестами, резкими вскриками и кваканьем, так что хрен воскуришь, живое это подало голос или что-то такое, что лучше и не знать никогда - дохнуть будет спокойнее. Ленивое оживление, пару раз проявлявшее себя смутным "нечто" то с одной, то с другой стороны, становилось всё назойливее.
Наконец впереди, в странно пахнущей  дымке тумана, внезапно сгустившейся над головами идущих, проступила громоздкая перекособоченная  тень, напоминающая одну из огромных, полуразрушенных ячеистых бетонных  коробок, толпящихся  над ЦНИИ.

Марионеточное движение "след в след" продолжалось до самого места стоянки, хотя повертеть головой по сторонам и сунуть нос в какую-нибудь слишком уж многообещающую щель и тянуло неудержимо. Стены, ровные, там где не были обгрызены мощью неведомой херни, намекали на невиданную геометрическую монументальность укрытия, не похожую на сплюснутые уровни бункеров, и уж тем-более - на ржавые, хаотично налепленные из чего попало поверх центрального отсека  норы Термитника.
Пройдясь по обшарпанной коробке помещения, Рон ненадолго остановился, разглядывая странное свечение в дальнем углу. Больше всего это походило на нити грибницы, пульсирующие волнами живого зеленоватого огня -  волна по двум ниточкам, потом по двум другим, потом пять сразу. В неровном ритме улавливалась завораживающая упорядоченность.
- На смертоцвет похоже. Только недоделанный, - поделился наконец Гекко научными наблюдениями с остальными, устраивающими детей и раненых в другом углу, отмеченном Шамашем как наиболее пригодный для жизни, и подступил ближе к спуску на нижний уровень.
Потоптаться он рядом потоптался. Что нарекли его Рон, Рон Гекко, можно просто Гекко, если всё на камень не влезет, он деду давно сообщил, ещё по дороге. Больше пока что помочь он им ничем не мог, особенно в нынешнем состоянии боевого рытья земли копытом. Как врачевать болезных отдыхом и с каких точек бдеть окружающие территории, они и без советчиков, кажется, вполне соображали.


- Ну что? - оказавшись наконец снаружи и взяв курс за махнувшим рукой Шамашем, Рон нетерпеливо выдохнул в старческую спину перегретой сыростью. - Сыграем  в "Горящего кролика", дед? Ты кем будешь, кроликом или стрелком?
Шли они, как было обещано - крутым кругалём поперёк себя прежних. Времени описать нехитрую суть культурной  забавы Теримитника, когда один - кролик, который бежит, горит и верещит, а остальные наперебой стремятся оборвать его мучения выстрелами, в запасе не было. Кстати, хуже наказания в Термитинике не придумали, и вряд ли могли придумать, потому что некоторые ведь до финишной черты и добегали, по глупости или от паники, и потом ещё какое-то время жили, но это уже были отвлечённые частности.
- Давай, я кроликом. Церберы, они, мать их, такая сука,  сначала палят, а потом не задают вопросов. Так что я поскачу, если что, резвей, - шепнул наконец Рон, привычно уминая внутри мандраж, и заткнулся окончательно.
Вовремя. Вскоре впереди послышался какой-то звук. Тот, искомый, или нет - хрен его отсюда разберёт, но напоминал он больше всего тягучий сдавленный стон.
Зыркнув на Шамаша, Рон кивнул и сложил пальцы, предлагая стрелку занять позицию и замереть, и скользнул за ржавый остов чего-то монументального, венчающий небольшой плоский пригорок Хлама. Где-то там, совсем близко,  шебуршалось проявление жизни, подойти к которому в любом случае для начала полагалось  без громких "здрасти!".

Нагнать преследователей с тыла в условиях Теранкта было делом относительно  простецким, полегче, чем лисья тактика запутывания следов, но взмыленный молодой зверь за спиной, находящийся в режиме готовой рвануть пружины, придавал щепотку непредсказуемости даже простому описанию круга вдоль их старого маршрута. Шамаш это видел  и бдил, и всё же, старый ты хрыч, упустил момент, когда Гекко всё для себя решил и ломанулся вперед к Хламу.
Шамаш забыл сказать горячему парню, что он уже лет десять как подслеповат, да и вообще целиться почти не умеет? Не говоря о том, что на землю опустились сумерки: эти проклятые места часто затягивает свинцовыми тучами так, что и не разберёшь, где вообще солнце и солнце ли это.
Тем не менее, достав пукалку, заряженную всего лишь четырьмя патронами, дед с глупой улыбкой уложился на пригорок, с которого открывался превосходный вид на поросшую невиданной травой дорогу, ещё сохранившую остатки асфальта.
Ящер занял позицию за развороченной легковой машиной, кажется, дед даже различил там больше похожую на ржавую тень  эмблему Фольксвагена. А буквально в десяти метрах от него расположилась травоядная тварь Теранкта, попавшая в аномалию, которую дед уже окрестил "любовница ящерки" - видимо, она всё-таки следовала за ними по пятам, по запаху помеченной собственности.

На горизонте появилось несколько фигур военных - таких тяжело спутать с одетыми в  разномастный, потрёпанный  самокрой бродягами.
Вот только не всё было так спокойно.
Вот только сзади кто-то выдохнул прямо в спину и послышалось тихое сопение.
Резко обернувшись, старик ничего не увидел. Всё тот же пустырь, провонявший горьким запахом полыни, смешанной с привкусом металла; всё та же могильная тишина; но  чьё-то присутствие ощущалось до сих пор. Живое. Новорожденное. Во мгле обломков монументальных зданий. Словно, не видя, он смотрел ЭТОМУ прямо в глаза.
Аккуратно нащупав камень на земле, хрыч кинул его в сторону Ящера и подал сигнал, чтобы тот замер и не вздумал дёргаться. Дышал птичьими глотками и не издавал и децибела шума.
Потому что Шамаш не знал, что это.
Шаги военных резали слух, как когти мутанта, пытающегося процарапать бронированное стекло. Вернувшись к  наблюдению за дорогой, к своему удивлению, старик не увидел уже  ни  "любовницы" , ни её жертвы - даже следов. И надо отметить, что выродки Хроноса действительно были хорошо экипированы, но  расслабленны и вели разговоры, как если бы их датчики ничего не показывали. А ведь что-то  здесь  есть - бродит и наблюдает, если прислушаться, то можн...
Нечто огромное пересекло дорогу в пяти-шести метрах от военных. Скрежет когтей о камни  выдал в нём существо физическое, но оно не оставило мятой травы по обе стороны обочины. Наконец-то военные заткнулись и недоуменно взглянули на свои приборы. "Комнатные детишки" - не забывал злорадствовать дед.
А ситуация принимала очень скверный характер. Непостижимая природа того, чьё проявление сейчас  скупо нарастала, как тень хищника в вязко замедленном прыжке, делала его абсолютно непредсказуемым.
Впрочем, старик когда-то слышал от совсем сумасшедших бродяг рассказы о санитарах Чумки, которые появляются в местах, где много больших острых углов, проще говоря, в Хламе. Они бесформенны и расплывчаты, что-то вроде быстро передвигающихся теней, издают жуткие и тихие звуки. По этим же рассказам они обитают где-то в Чёрной Дыре - самом сердце Теранкта, но никак не на окраинах.
Тем временем раздалось щёлканье затворов автоматов: из темноты, куда неровно змеилась дорога, доносилось  приближающееся  клацанье когтей.
Ближе. Громче. Отчетливей.
Вместе с ним тяжелел  воздух, опускалась вакуумная  духота.
Но там, на дороге, по прежнему было пусто.

А  у Гекко почему-то не было ни малейшего сомнения, что обо всём они с дедом договорились и всё... ну, не под контролем, конечно. Какой тут, к лысым ляжкам, контроль, когда вокруг кто-то пялится и Чумка. Но - договорились же. Наверное, слишком свербило в заднице; когда что-то делаешь со всей душевной отдачей, не так стрёмно - не так много времени потеть и оглядываться по сторонам. Только под ноги и туда, камо бредёши и как оно там, не занято ли уже. Так что к месту собственной засады, откуда планировалось подсмотреть, что там шелестит и бубнит, Рон  скользил как ящерица, бегущая по волнам - без шума-плеска, присаживаясь крайне вежливо, как по внезапной  нужде рядом с логовом Большого Брата, и стараясь не сдуть с приютившего его остова ни единой ржавой чешуйки.
На мгновение вокруг воцарилась ватная тишина. Нехорошая, оглохшая, но кто к ней сейчас прислушивался? Знакомое мерзкое чавканье раздавалось где-то в стороне и приблизиться  тенденций, вроде, не выказывало, хотя и скребло по зубам узнаваемостью. А потом появились они.
Немного проведя возникших  в поле зрения  Церберов взглядом, Рон оскалился, как заспиртованный ядозуб, только что кровавую слюну не пустил. Щенки (матёрые себя так не вели бы, да?),  шагающие  друг за другом по открытой местности, обещали стать лёгкой добычей. Только бы хватило патронов подрезать их сразу, не дав рассыпаться и залечь, а там уж всё окупится. Так хотелось думать, а о том, что броня у них наверняка не мягче, чем шкура на жопе  грохотуна - не очень, но если полоснуть на уровне лица и шеи...
- Давай, "Таракашка", не облажайся же, - без звука, одним воздухом продышал Рон, сдерживая жгучее желание оглянуться в сторону Шамаша - ты видишь, дед, видишь?!
И  чуть не ткнулся лицом в облезлую стенку укрытия - короткий цокот камешка за спиной Рона врезал прямо по натянутым нервам, общество Чумки   определённо не способствовало здоровому уровню тревожности, уж слишком курва она была, эта Чумка.

Выдохнув, Гекко прижался мгновенно вспотевшей щекой к лишайному холоду ржавчины и, не спеша расстаться с ней, повернулся, скосив благодарные глаза в сторону Шамаша. Но ничего не разглядел - Шамаш был тих и невидим, как призрак. В этот момент и царапнуло первое настоящее беспокойство. Не то, фоновое, пронесённое по всем пройденным тропкам. Новое, глубокое и свежее, лёгшее поверх, как порез от железной занозы.
Кажется, это почувствовали даже там, на не успевшей окрапиться кровью  тропинке. Или просто что-то увидели. Как всегда в подобные моменты, всё стало ярче, резче, светлее, прорезаясь из нормальной размытой прежней картины вместе с ударами разгоняющегося сердца. Приподнявшись неровным плавным рывком,  как раненная маха, Рон попятился назад, чувствуя, что не хочет поплясать на трупах, не хочет погреть руки в крови ублюдков, почувствовать, как она выплёскивается на кожу, тут же начиная густеть, как густела там, на Шоссе, под Шизом и Шершавым, растерзанными их поганой железной уродиной. Хочет только взять деда под мышку и посмотреть откуда-нибудь подальше и повыше. Если совсем не смотреть нельзя. Можно и без деда, но лучше с дедом. Только бы не забыть его, потому что то, что пузырилось на тропинке, стекая под ноги запаниковавших Церберов, было слишком стрёмно.
Рон даже не взялся бы объяснить, почему то ли дымная, то ли студенистая масса смутно-человекообразной формы, неопознаваемая по размерам, но точно огромная, постоянно меняющая форму, выпирающая из тумана, змеясь в стороны пузырящимися ручейками-"щупальцами", словно прорастающими прямо сквозь землю, бетон, траву и железное крошево, была так страшна. Не видали мы тухлых огоньков, пьяно светящихся в живой тьме? Видали. И щупки эти видали, и гнусное утробное  урчание, как из  брюха обожравшегося грохотуна - тоже слышали, низкое, отдающееся от стен пещеры и резонирующее прямо в центре башки, норовя разорвать мозги в кашу. Перед лихорадочно блестящими глазами мелькнул образ Хозяина, от которого они драпали  с Шершавым в шахтах, только... ё*** вашу мать, что это здесь был за Хозяин, всех  Хозяев  Хозяин!
На тропинке ударили  автоматные  очереди, и тут же смолкли, сменившись отрывистыми отчаянными выкриками и захлёбывающимся бульканьем - один из стрелков  окутался вспухающими дымными пузырями, вздувшимися вокруг него дёргающимся коконом, тут же начавшим уменьшаться, словно тварь с ужасающей скоростью растворяла и  всасывала пойманное тело.
- Гхэ... - приятного аппетита, батя! Забирай, нахрен, не нужно, всё твоё.
Кашлянув блевотно загустевшим воздухом, Рон развернулся и чесанул во все тяжкие. Даже не пальнул  по несущемуся  в его сторону Церберу, угадывая какими-то не успевшими захлебнуться рецепторами, что привлекать Батю в свою сторону лишним шумом не надо, пускай занимается.
Наверное, выглядел он сейчас не лучше пары уцелевших ублюдков - выпученные побелевшие глаза, оскаленный рот, перекошенная татуированная рожа, посеревшая  от тяжёлых неслышных волн, гуляющих внутри, выискивая хоть одну слабую клеточку, с которой можно начать рвать и выворачивать всё бешено  несущееся тело.
- Дед!!!
Буйную ли радость  выражал крик,  плеснувшийся в выцепленную ошалевшим  взглядом спину  - как, вот, нашёл, гля, дед! - или ужас - дед, оно там, сзади, за нами! - наверное то и другое вперемешку. На удивление, что старый хрен так лихо скачет, что любо дорого, в буйстве эмоций и ментальных ударов надвигающейся страсти уже просто не осталось места.

В чём-то хорошо быть зверем, бегущим от пожара. Бежишь туда, где есть просвет, изо всех сил  держишься своих и не думаешь, что пожар останется позади и тогда бегущие вокруг вспомнят, кто медведь, а кто волк, и что им положено делать друг с другом. Перемирие бессрочно, можно просто убегать, пока хватает сил, пока не упадёшь на траву рядом со знакомо пахнущим боком. А уж когда проснёшься, тогда и будет совсем другое "потом", с медведями, волками и тем, что им положено делать друг с другом. Людям в этом отношении гораздо сложнее.
Не то чтобы Гекко целенаправленно задумывался - куда там, когда встречный ветер норовит сдуть глаза на затылок. Просто бежал так, что только шипели, грозя поджариться, сухожилия, да пытался выгадать, как бы не сбавить скорость и не упустить из виду деда и третьего лишнего, не отращивая при этом лишних рук и глаз... во-во, ага,  там, на затылке.  Просто помнил звериной жилой, что деда терять нельзя, а крапчатый лишний может вспомнить о сложностях человеческих взаимоотношений первым и разрядиться в открытые спины тоже первым. Это было охренеть сложно, Рон раз пять согрешил бессознательной клятвой  удавить приблуду его же подштанниками. И когда боковое зрение лишь уловило изменение темпа дедового аллюра...
Не тратя время на сброс скорости, Гекко развернулся, как пошедший юзом самокат, вильнул в сторону, пропуская Цербера мимо и вперёд. Хотел ли тот сделать то же самое? Так и осталось тайной; "Таракашка" зло и коротко хохотнул, а мгновение спустя Рон и Цербер полетели кубарем каждый в свою сторону, сдирая мох и траву с костей Хлама. Гекко молча, Цербер - со сдавленным криком.
- Зашибись.
Обращено было к Деду, объявившему наконец стоп, но взгляд тяжело дышащего Ящера был прикован к добыче, только что ставшей таковой на всех основаниях. Бл***, кажется, парень всё-таки  не ожидал такого финта от собратьев по бегству. Совсем дурной, что ли?
- Заткнись, - по-волчьи оскалился  на него Гекко, но только повёл оружием, не нажимая гашетку. Подниматься ни хрена не  хотелось, зад чуял, что надо, но Ящер  снова доверился деду, пообещавшему, что пока всё чисто, и хотелось полежать ещё немножко, остыть, продышаться. Однако, вскоре подняться пришлось.

- Что это было?
Просто жопа, какой  важный вопрос, вот прямо здесь и сейчас. Да и потом тоже. Дед же всё знает. Не всё?.. Что, так тоже бывает? Во бл... А вот не стоило бы пошатывать веру в свою беспрецедентную  компетенцию! Но пока до критической точки было как до звезды. Главное, что жопа пришлась не на их головы, а очень даже наоборот: вот они, идут, хрипят и харкают, живые, только грязные. И на том земной поклон, кто б ещё выдрючивался.
- Ладно. Значит, будет Охотник. На Церберов.
Подумав, Рон легонько дёрнул крепко связанные   руки, болтающиеся  слева - в ухо  откликнулись зубовным скрипом, - и с мрачным беспокойством покосился на Шамаша. Нет, что дед крепкий, как лоб Джонни-Бочки, Гекко уже понял, но так-то  бегать с его-то грузом знаний...  Дышал дед нехорошо, а дотащить Цербера хотелось прямо до смерти и скулежа, но двоих тащить - пупок развяжется. Так что завались сейчас Шамаш, Цербера пришлось бы кончать сразу, так, без долгих расспросов.
То есть, вообще без расспросов. Долгих не светило даже когда впереди наконец показался  благословенный огрызок коробки, Дед шагал на своих двоих, а пленник всё ещё болтался на плечах ящера, пачкая  кровью и без того уделанный  рукав куртки.
- Эй!
Лицо подруги, уже не напоминавшей перележавшую на солнце  куклу, вполне себе живенькую и кусачую, как прежде, пробудило в душе двоякие чувства, равномерно рвавшиеся  в двух направлениях: сказать "привет, бэйба!" и задрать за всё прежнее, слегка опередив очередное сердитое  фырканье. Впрочем, в случае Евы это же было одно и то же! Разве нет?
- Привет, бэйба! Уже порядок? - исцарапанная  рожа прорезалась быстрой яркой улыбкой и тут же снова деловито угасла. - Давай наверх, сейчас шашлыком под выздоровление накатимся, - не без чистой охотничьей гордости кивнул  Гекко в сторону улова. 
Эх, внести бы вот так Варану, не поверил бы, зараза, смотреть бы совсем по-другому начал...
И за этими мыслями Ящер как-то прошлёпал невозможное: Ева  не огрызнулась, не почтила даже сморщиванием мордочки; всё хмурое внимание досталось в этот раз подстреленному утырку, единолично.
А шутки кончились. Гекко, неуловимо, почти незаметно меняясь лицом,  крупными скачками рванул наверх, оставив деда на попечение свободных заботливых рук.
Едва влетев наверх, с горящими глазами, провонявший кровью, грязью, не смытым ужасом, своим и чужим, свалил Цербера на пол, глянув на того и прикидывая. Лучше бы  не смотрел - не удержавшись, ботинок с бешеной  силой впечатался в церберову грудь, проняв даже пластины бронежилета.
- Нет! Нельзя. Ещё нельзя, - тут же осёк сам себя Рон, с глубокой сочувствующей укоризной заглядывая бешеными глазами в лицо скрючившегося, закашлявшегося  пленника. Оглянулся вопросительно на подоспевших Дока и Лойза - вопросы к Церберу могли быть у всех, Рон был не таким уж жадным парнем.  И ухватив сволочь  за ворот, потащил волоком в угол, подальше, поглубже.
- Док! - окликнул через некоторое время он Грея, склонившись и что-то делая с пленником. - Верёвка есть? Перетянуть ногу, у меня мало, не хочу, чтоб загнулся раньше срока... Да?
Рон, продолжая закручивать выше пулевой дырки импровизированный жгут, снова посмотрел на Цербера, и отражение, выглянувшее из широких чёрных зрачков, было совсем не из тех, в которые хочется смотреться.

А смотреть стоило, и, желательно, не в одну  сторону.
Едва Ящер скрылся в проёме, Ева вскочила на ноги и, подхватив неразлучную короткую винтовку, пустилась следом. Нет, не с целью догнать, покаяться  за всё прежнее и признаться в любви. Девчонка остановилась рядом с Лойзом и дёрнула его за рукав.
Тот оторвал взгляд от ведущей вверх лестницы и повернулся к дочери, внимательно и с какой-то понимающей грустью глядя ей в лицо. Большая рука подолжала автоматически поглаживать волосы крепко спящего Иту.
- Ты видел, кого они притащили? - шепнула она Сильверману, закусывая губы.
- Ева...
Ева упрямо мотнула головой, заранее отметая увещевания.
- Я бы не хотела...
- Не беспокойся по пустякам.
- Пустякам?!
- Пустякам, Ева. Побудь с Иту.
Вздохнув, Лойз поднялся на ноги и зашагал по выщербленным ступеням, туда, где уже жужжали и перекликались голоса.

Цербер, вжавшийся в стену, насколько позволяла неподатливость усталого кирпича, зло и затравленно сверлил взглядом татуированную рожу дикаря, по-хозяйски, как готовящийся к трапезе хищник, опустившегося рядом на корточки. Предусмотрительно, со стороны отчаянно болящей ноги.
Слабый отблеск надежды, вспыхнувший было на дне мутных зрачков при  виде формы, в которую был одет один из окруживших его двуногих, промелькнул и  угас. Форма была чужой и равнодушной; человек, затесавшийся среди грязных животных, оказался  подделкой.
Дикарь,  судя по метке на щеке, из самого северного из известных Секторов, насытившись видом мучительного бессилия всесильного Хозяина Мира, наконец приступил к допросу.
- Ну что, паскуда... - начал он  со смертельно ласковой растяжкой, от которой хотелось сдохнуть прямо сейчас, или хотя бы отключиться, чтобы не чувствовать того, что будет дальше.
Никто, включая самого пленника,  не ожидал, что Чумка иногда, для разнообразия, берётся творить чудеса. В смысле, добрые, а не как обычно.
Гекко, как и все остальные присутствующие, дёрнулся всем телом от  оглушительного хлопка, резко схватившись за рукоять "Таракана". И снова застыл, глядя, на уронившего простреленную голову Цербера.
Для Рона, молча пялившегося на мёртвого ублюдка с аккуратной дырочкой, всплакнувшей  по мокрому лбу густой неровной кровавой дорожкой, было очевидно только одно. Их только что обломали самым наглым  и непонятно для чего отчебученным образом, отчего облом приобретал привкус облома в чёрном квадрате, с хищным хюпаньем всасывающем  адекватную часть Рона Гекко.
- Ё**** твою мать.
Поначалу вышло просто удивлённо, даже взгляд, только что потерявший все остальные цели, поднялся на Еву по-детски чистым удивлением, безо всяких оскверняющих  примесей. Очуметь какой нехороший  знак.
- Ты...
Снова заткнувшись на катастрофической нехватке слов, Рон приподнял свободную руку к трупу, который, между прочим, кто-то пёр, на горбу, мать твою, пёр, на своём, гребись оно лопатой, пёр, не огрел даже ни разу, пока пёр, ну, один раз огрел, но это не считается. Пропитываясь пониманием, что эта деловая колбаса только что просто вот так  взяла и пристрелила их улов, не успевший даже обложить кого-нибудь каким-нибудь хитровывернутым  церберским матом или выдать ещё что-нибудь  интересное, Гекко вернулся наконец в себя - и  рванул со всей страстью ящеричьей натуры, офонаревшей  от злости и несправедливости.
- ... коза ты дрыганая! Какого хрена?!!
- Мразь! Мразь,  грёбаный Хронос! Ненавижу!!! - Ева тоже дёргалась в придерживающих её отцовских руках.
Орали в унисон; усугубляя взрыв хаоса, с рёвом вскочил невидимый и неслышный до сего момента Джой – пса  осадили  почти синхронно  со слепо рыпнувшимся вперёд Гекко, с той лишь разницей, что Джоя схватили за мощный загривок, а у Гекко отобрали схваченную без спроса дедову винтовку, пока та не превратилась в карающее весло.  В дефиците они сейчас были, вёсла, огнестрельные - береглись стократ ревностнее.
Вряд ли целью было  что-то травматичнее зуботычин и встряхивание за шкибарню, иначе рывок не удавился бы так просто о горловину ухваченной кем-то  куртки, врезавшейся под кадык. Второй попытки не последовало; даже не посмотрев, кто там такой сердобольный, Рон вывернулся из захвата, развернулся - и второй приступ гнева обрушился на кусок чудом уцелевших перил, с устрашающим звоном, исковерканными обломками полетевших в провал лестничного пролёта.
Всё, вулкан иссяк. Оставив Доку  такую полезную ещё минуту назад, а теперь просто испорченную куклу на предмет  вожделенных почек, Ящер собрал всё необходимое для дороги, то есть, самого себя, ну, и автомат покойника как первую мелкую компенсацию. Вопросы вроде тех, что занимали Дока,  душу не терзали: бродяги бегут от Хроноса, так от них все бегают, хрошо бы, конечно, сводить их к Варану, пусть расскажу, чего это они такое пережили, что крышка слетает от одного вида единственного полудохлого урода. Только пока об этом думать было рано. До границы Чумки ещё - всё равно что чесать больную почку через жопу. Пускай вон Док расспрашивает, он въедливый.
- Пошёл ты!.. - внезапно выпалила в аккуратно протискивающейся меж тяжёлым дыханием  тишине Ева... и окончательно сникла в руках отца.
Послание Евы осталось без ответа. Может, потому что не был указан точный адрес назначения. Рон только дёрнул щекой, словно собирался расхохотаться в своей манере, так выводившей из себя  строптивую (лань, хорошо, лань). И промолчал, оставив  эфир старшему поколению и в пол-уха слушая завязавшиеся переговоры.
Разговоры были смутные, в представлении среднестатистического дитяти природы, привыкшего больше дожимать  курок, чем силой  могучего  интеллекта, по большей части не стоили  старательного растопыривания ушей. По крайней мере до тех слов, от которых взгляд притихшего было Ящера снова взметнулся  к лицу Лойза, разгоревшись  недоверчивым, острым, как отточенный тесак,  вопросом: ты что, вроде как  нашёл способ досаждать этим ребятам с большими пушками и железными лосями, мужик, нет, что, правда? Конечно, на фоне этого внезапного откровения-или-дивной-брехни желание Дока прибрать к ЦНИИ  чудо-бродяг удивляло не больше, чем желание любого встречного живоглота оценить  на вкус твою требуху.
- Мне вот стало интересно, из какого вы Сектора и чем они так попортили юной леди психику. По-моему, пора об этом поговорить, - подал голос Грей.
- Ты бы не смотрел, малыш, - тут же, не меняя тона, добавил он; и вряд ли это могло адресоваться кому-то, кроме Иту. - Это страшно, но мне людей лечить нужно.
Спокойный голос из-под маски-респиратора звучал жутковато.
- Если у тебя, Док, нет идеально герметичных пакетов и кубометра льда - забудь об органах, - хрипло вставил  Шамаш, выглядывая из дыры в стене на местность вокруг.
Тени шевелились  активнее. На предложение Джеймса поговорить о принадлежности молодой семьи дедок ухмыльнулся, как интриган времен эпохи Возрождения, - мол, и любите вы, молодежь, эти ролевые игры. И так уже все довольно очевидно. Но надо спросить. Этикет. Воспитание. И социальные игры. В воздухе, перебивая вонь  пороха,  пахнУло ностальгией.
- У меня всё есть, Шамаш. Иначе, зачем бы я был здесь, а не в своей уютной лаборатории? - просипел из респиратора Док, не отвлекаясь от своей задачи.
Хронос. Этот мир. Черт, если бы мир был прежним, он смог бы изъять  даже сердце! Двадцать минут... Отец рассказывал, что раньше умели пересаживать сердце, которое остановилось двадцать минут назад... У них в ЦНИИ даже сохранились чертежи той машины, что поддерживала жизнеспособность органа до пересадки, но где он достанет для неё запчасти? Как он её соберет? Медики прошлого не были техниками своих инструментов. И вот,  сейчас он должен колдовать над трупом, наплевав на все предложения двигать сразу дальше.

Лойзу тоже было не до шуток.
"Вот холера!"
Самое неприятное в этой ситуации для Лойза было даже не то, что Ева пришила бойца Хроноса, земля ему пухом. Самое неприятное то, что Сильверман ожидал подобных действий со стороны дочери.  И не успел среагировать.
А вокруг, под неприятные звуки делающего своё дело скальпеля, ждали ответов.
- Хм. Хороший вопрос. Думаю, вы достаточно провозились с нами, чтоб услышать правду.
Сильверман задумчиво опустил взгляд на спину работающего Дока.
- Рон прав. Догадаться, почему все так ненавидят Хронос, нетрудно. 
Как это часто бывало, свой рассказ Лойз начал с хорошего глотка из фляжки.
- Амбициям  этих подонков нет конца. И, поверьте, то, что сегодня произошло,  лишь начало. Наша семья тому доказательство. Благодаря этим ублюдкам я остался без жены (простите мою дочь). И в  своё время я тоже... не был святым.
Он ещё раз посмотрел на Еву. Отбросив идею накормить всех байкой, он действительно собирался рассказать правду. Но ведь, правда, она для всех своя?..
- Мысли о мести почти лишили меня рассудка. Я всё чаще оставлял  детей с незнакомыми людьми, под "честное слово" позаботиться о них до моего возвращения, прекрасно понимая, что могу и не вернуться назад.
Еще один глоток.
- Свои планы  я вынашивал долго. Пока не смог найти сообщников и возможности наконец претворить их... в жизнь.
Лойз едва заметно поморщился, не без запинки выдавив из себя последнее слово, видимо, очень плохо совмещавшееся с тем, что он когда-то учинил Хроносу.
-  Не хочу обсуждать это при сыне. Но... ущерб был достаточно велик, чтобы мою скромную персону внесли в именной реестр... список  врагов "последнего чистого оплота человечества".
Сильверман  убрал фляжку. Справившись с собой, задорно подмигнул Иту. Тот  не совсем понимал, о чем ведет речь папа. Только то, что, кажется,  все снова помирились.
- Моя жажда поквитаться с Хроносом едва не стоила мне самого ценного: моих детей. Эхо того, что произошло, до сих пор преследует мою семью. Сейчас я хочу лишь одного - безопасности для них. Чего уж тут скрывать. Я рассчитываю на вашу помощь. На всех вас.
Док работал, быстро, умело. Синхронно лавируя между словами Лойза и собственными мыслями, просыпающимися, как маленькие свирепые драконы от зачитываемых заклинаний.

Почки и печень - вот его улов на сегодня. Лёгкие, сердце и костный мозг придётся оставить; в этом отношении валяющийся где попало труп - плохой донор, если честно. Док был сосредоточен на том, чтобы этот небогатый улов оказался как можно быстрее в контейнерах, а контейнеры - в термобоксе. И всё это только для того, что, возможно, всего лишь возможно, эти органы подойдут кому-то в ЦНИИ. Впрочем, не подойдут - пригодятся на исследования. Был бы этот Цербер живым... Лишняя практика для будущих хирургов никогда не лишняя. В совсем старые времена это нехитрое дело репетировали на свиньях, но  где ж ты нынче найдешь свиней? Иногда нарастающая скудность возможностей просто выводила Грея из себя, он мог и наорать в своей комнате на стенку. От безысходности и  невозможности выговориться.
Вот как ты объяснишь тому же Гекко то, насколько хреново быть учёным без возможности полноценно реализовать свои познания? Как объяснить, что шприцы, обычные шприцы их мира, эти "дозы", в сотни раз опасней, чем те одноразовые инструменты, что выпускались миллионами до Всесожжения? Или, что хирург не был палачом и могильщиком, процент хорошего исхода операций был в десятки раз выше, чем теперь. Но теперь, мать его, охлаждающий термобокс - достояние нации. И как назло, Джеймс отлично знал, чего лишились медики, именно благодаря Всесожжению. Лучше всех знал, отдавая указания отнести труп с операционного стола в морг. Сколько их было? Он не такой уж старик, а не всякая шваль, вроде этого полуразделанного Цербера, переубивала такое количество людей, как Док. И он будет убивать. Снова и снова, черт подери, пока не найдёт способ возвращать  полутрупы на операционном столе с того света.
Органы и набор для анализов отправились в рюкзак, клацнули защёлки, а Док не без удовлетворения  проверил температуру. Доедут.
Грей встал и  посмотрел на Сильверманна-старшего и Шамаша.
- Можно идти.
Шамаш похлопал по карману, дабы убедиться, что все его безделушки с ним. Маленькая пукалка всё так же имеет четыре "счастливых" патрона, а вот трость безвозвратно просрана. По-другому потерю не охарактеризовать.
- Давненько-то пора  уходить. Уверен, к нам уже несутся падальщики.
Старик не сомневался, что все тут знают, кто такие шушары и какие эти твари прожорливые до халявной еды. Потому что приводить в пример троглодитов - время долгое, ибо за пределами Чумки  не живут и вряд ли пришлым знакомы.
- Дед прав, разговоры трещать и на ходу можно. Если осторожно.
Широкая  рептилья   улыбка обратилась к Шамашу, предупреждая укоры в бестолковости и напоминания о том, что бывает с теми, кто гуляет по Чумке  и треплется.
Это было уже внизу, за пределами коробки, ставшей склепом трижды проклятого Цербера, не без сторонней помощи ухитрившегося таки смыться от Гекко.
- Куда здесь к границе? Там?
Годами и рваной шкурой тренированное чутьё навело палец ящера, как набастрыканную и слегка немытую стрелку компаса,  ткнуться в нужную сторону.  Термитник, до которого надо было срочно донести вести о взбесившихся, повыползших  так далеко от своей норы  Церберах, находился именно в той стороне, и никакая другая Гекко сейчас никак не устраивала. Особенно, в условиях стремительно сгущающихся сумерек.
- И не думай, прыткий, - властно повелел дед.
- Найдите себе палки. Без них  не пройти. Топь здесь голодная.

- Если все именно так, как вы говорите - дело дрянь, - очень тихо, помня о предупреждении Шамаша, продолжил шагающий за Сильверманом Грей.
-  Не скажу, что без вас в Секторах не было проблем, но разведчики  Хроноса на моей памяти  такого веселья никогда не устраивали. Кстати, судя по транспорту, не уверен, что это были разведчики, а не штурмовики.
 Док под маской прикрыл на секунду  глаза. Вывод был очевидным и он ему очень не нравился.
- Жаль, что мы не успели ничего узнать. Тем не менее... Гекко! Как насчет того, чтобы я забрал их в ЦНИИ? Нужно предупредить о Хроносе, а затем вы можете навестить наш бункер.
Предвидя кипишение Ящера, Док дружелюбно добавил:
-  Можешь и сам стать гостеприимным хозяином, но если за ними гонится Хронос, то мне кажется, что лучше пусть они придут к бункеру: гады наверняка отлично знают, что ЦНИИ  им не по зубам.
На вопрос Грея Рон лишь мельком ухмыльнулся и  равнодушно дёрнул плечом:
- А я-то что? У них свои головы на плечах, я их пока ни купил ни отстрелил, чтобы пинать, куда нравится.  Куда сами захотят, туда и двинут.
Татуированная рожа с величавой бесстрастностью пошла было в сторону, но внезапно насупилась бровями, изобразив секундное мозговое напряжение, и дёрнулась обратно.
- Они что, могут  вас как-то вычислить? - светлые глаза подозрительно перешли с лица Лойза на Дока и обратно. - Ну... типа, на тебе какая-то метка, которую могут чуять их железки? Это что, та ржавая задница вот прямо  за вами ломил трусцой напрямую  через всю Чумку?
Подразумевался тот самый достопамятный "Чистильщик", феерично выскочивший на Шоссе, сорвав знакомство шайки ящеров с тем странным парнем, которого Док, между прочим, тоже бережливо отправил в ЦНИИ; коллекционер был Док, мать его, даже случайного Цербера норовил утащить в свою Разделочную, хотя бы и не целиком.
А Док, выражая ненавязчивое сомнение, коротко пожал плечами.
- Сдаётся мне, ваша история в Секторах может... хм, вызвать  более пристрастное любопытство.
Рон не отрицал. Идея приволочь любопытных личностей к Варану в гости уже не казалась  такой офигеть привлекательной, как минуту назад. Хотя бы по той причине, что эти суки, то есть, Церберы,  умели не только рысить крупнокалиберным галопом, но и шнырять по ландшафту тихо и вежливо, как шушары. Так что даже если ничего такого, вроде вышеописанного маячка,  у них не было, не было в свою очередь и никакого гаранта, что беглецов не приметят не в меру зоркие глаза.  Некрасиво вышло бы; такие подарочки главный по Термитнику мог и отвести за Стену и зарыть поглубже без долгих расспросов. Варан, он мировой мужик, но с ответственностью весом в целый Сектор, ему в важных делах мелочиться  не положено.
На этом, черпнув через борт материала для размышлений,  Гекко захлопнулся. Только кивнул по-прежнему зоркому Деду, и, оглядевшись,  покорно  выломал  себе кусок  ржавой  трубы поприкладистее, взамен палки, проспоренной с десяток шагов назад вязкой трясине или чему-то, прикидывающемуся трясиной.  Кажется, представление о предназначении  полезных орудий класса "палка" у поколений тоже имело некоторые расхождения.