Глава 6 - подарок графа

ГЛАВА VI.ПОДАРОК ГРАФА.

"Китти!" - говорит он. "Почему, Китти, ты меня не узнаешь?"

По-моему, я сказал "О!", И поначалу мне казалось, что никаких других слов не последует. Такой прилив радости наполнил мое сердце, что я почти боялась поднять глаза на его лицо. Я не хотела, чтобы он видел все, что я чувствовала. Но я верю, что он это сделал.

"Бедная маленькая кошечка!" - сказал он. "Значит, ты рад меня видеть, да?"

"О— рад!" - Сказал я и снова остановился.

"И я рад тебя видеть. Так что мы квиты, - сказал он.

Теперь я удивляюсь, что эти слова могли меня удовлетворить: и все же они удовлетворили меня.

"Как ты вообще сюда попала?" - Спросил я его.

"Как? Да ведь часть пути я проделал поездом, а остальное прошел пешком, - сказал он. "Нет, я не приезжал на станцию Клэкстон. Я хотел поговорить с тобой, и ни с кем другим. Я должен был быть слишком хорошо известен на станции Клэкстон. Затем он встал и посмотрел на меня. "Китти, ты красивее, чем когда-либо", - говорит он. "Ах ты, милое маленькое создание! Я никогда не видел более красивой девушки. Нет, никогда. Когда я только что увидел тебя, прислонившуюся спиной к дереву на солнышке, ты была совсем как маленький ангелочек", - говорит он.

Полагаю, вполне естественно, что я должна была радоваться этому вздору, будучи такой, какой я была, всего лишь глупой девчонкой, и во мне не было ничего от ангела. Я мог бы сказать ему, что, насколько мне известно, ангелам не свойственно стоять, прислонившись к стволам деревьев, ничего не делая. Но я только опустила глаза и почувствовала себя счастливой.

"Прямо как маленький ангелочек", - снова говорит он.

"Мне нравится, что ты считаешь меня красивой", - сказала я шепотом. А затем, вздрогнув, я продолжил: "Но вы опоздали. Мэри больше нет."

"Да, я знаю", - сказал он. "Если бы я пришел повидать Мэри, я должен был приехать на станцию Клакстон, а не идти шесть миль впустую".

На данный момент я об этом забыла.

- Китти, я не должен задерживаться надолго, - сказал он. "Я должен сказать кое-что очень важное, и мне нужно поторопиться и уйти".

Такое несчастное выражение появилось на его лице, когда он говорил. Я стояла лицом к солнцу, а он стоял к нему спиной, но даже так я не могла не видеть ни его взгляда, ни того, насколько он был измучен и изможден. У меня мелькнула мысль, что что-то случилось, и я испугался, сразу подумав о Мэри.

"Я еще не видел Мэри", - сказал он, когда я спросил. "Меня не было несколько часов. Я не мог видеть ее, пока не увидел тебя первым. Дело в том, Китти, что я в ужасной беде, и если ты не можешь мне помочь, то никто не сможет.

"О, что я могу сделать? Я бы сделала все, что угодно, - закричала я. "Тогда разве Мэри не знает, что ты здесь?"

"Никто не знает", - сказал он. "Я оставила сообщение, что собиралась быть дома как можно раньше. Но я не знаю, я уверен, может ли...

"Значит, она там совсем одна", - сказал я, думая о том, как я представлял себе, как эти двое веселятся вместе.

"Да, я полагаю, что так", - сказал он. "С этим ничего не поделаешь. Я хотел как-нибудь поймать тебя раньше, но не смог. Я наблюдал с холма и увидел, как ты вышел и пошел сюда, поэтому обошел кругом и тоже добрался до пустоши. Но прошло так много времени, прежде чем я смог найти тебя.

"А если бы ты вообще не нашел меня?" - Спросил я, удивляясь.

"Тогда—" и он остановился. "Но у меня есть ... Так что это не имеет значения", — говорит он. "Китти, мне нужна твоя помощь".

"Какая помощь? Я бы сделал все, чтобы помочь тебе, - сказал я.

"Что угодно! А ты бы хотел?" - говорит он.

"Все, что угодно, кроме того, что не так", - сказал я. "И ты не стал бы спрашивать об этом".

"Нет, нет, конечно, нет", - поспешно сказал он, не глядя на меня. "Конечно, нет".

"Что ты хочешь, чтобы я сделал?" - Спросил я.

"Ну, - сказал он, - дело в том, что я попал в ужасную переделку и ни за что на свете не знаю, как из нее выбраться".

- А Мэри не может тебе помочь? - Сказал я.

"Я бы ни за что на свете не сказал Мэри", - говорит он. "Я бы предпочел никогда больше ее не видеть".

Мне это показалось очень странным. Мне не хотелось думать, насколько это было странно. Ибо, конечно, естественным способом было бы рассказать о своей беде Мэри, которая была для него сестрой, матерью, другом, всем. И все же сама мысль о том, что он обратится ко мне, была радостью, которая заставляла мое сердце трепетать, и все вокруг казалось светлым. Я не слишком утруждал себя размышлениями о том, в какую "неразбериху" он попал. Он хотел, чтобы я ему помогла! В этом и была радость.

"Не говори так", - умоляла я. "Мэри такая милая и хорошая".

"Мэри - сама доброта", - сказал он. "Но у нее есть жесткая сторона. Ты еще не видел Мэри в одном из ее суровых настроений, когда она судит беднягу.

Я бы никогда не поверил, что Мэри когда-либо судила кого-либо, если бы это сказали другие уста, кроме уст Уолтера Рассела. Но я не мог ему возразить.

"Что я могу для тебя сделать?" - Спросила я и посмотрела ему в лицо. "Скажи мне!" - Сказал я.

"Китти, ты маленький ангел", - снова воскликнул он, и, скорее всего, я покраснела.

"Хорошо, но скажи мне", - сказал я. "Скоро будет поздно".

"Так оно и будет, и у меня нет ни минуты свободной", - говорит он. "Китти—" и там он застрял.

"Да. В чем дело? - спросил я.

— Китти, я хочу... - сказал он.

Я не могла не думать о том, как Руперт просил меня выйти за него замуж, и мне стало интересно, может быть... Но нет, я видела, что с мистером Расселом все было не так. Пребывание в "неразберихе" не могло означать, что он собирался попытаться найти жену.

"Да, чего ты хочешь?" - спросил я, чтобы подбодрить его.

— Мне нужны... деньги, - наконец выпалил он.

Я не скажу, что это не было ударом. Почему-то мне никогда не приходило в голову, что он придет ко мне за деньгами. Это казалось таким странным. Я не мог избавиться от ощущения, что он этим унизил себя.

"Китти, пойми меня правильно", - серьезно говорит он, видя, я полагаю, что мое лицо вытянулось. "Я бы ни за что не хотел, чтобы ты плохо думала обо мне, Китти. Это просто вещь, с которой я... с которой я ничего не могу поделать, ты же знаешь. И я не знаю, к кому обратиться, поэтому я почувствовал, что должен прийти к тебе. По правде говоря, на меня очень сильно давили; вы знаете, болезнь Мэри была таким испытанием, и я ... ну, на самом деле, мне пришлось занять небольшую сумму. Всего лишь небольшая сумма на короткое время, просто чтобы пережить трудное время. И это должно быть возвращено сейчас, и я не знаю, как это вернуть. Не пойми меня неправильно, Китти, - сказал он и посмотрел на меня так мягко и по-доброму, что мое глупое маленькое сердечко забилось быстрее, и я почувствовала, что сделаю для него все, что угодно.

"Только у меня нет денег!" - Сказал я.

— Нет, но я думал... - начал он и остановился.

"Если бы я только мог! У меня нет своих пяти шиллингов, - сказал я. "Может, мне спросить отца?"

"Нет, нет! ни за что на свете", - говорит он. - Ни слова ни ему, ни кому бы то ни было. Обещай мне, что будешь держать это в секрете, Китти! Обещаю".

"Я не скажу ни слова, пока ты не позволишь мне", - сказал я, в тот момент не думая о том, что даю второе неправильное обещание; и все же я должен был подумать. У него была странная власть надо мной, и я был готов быть в его власти. Я не хотел срываться с цепи.

"Это мой собственный маленький Котенок!" - сказал он, и мое сердце снова подпрыгнуло от радости при этих словах.

"Но я не вижу, что я могу для вас сделать", - сказал я. "Разве человек, у которого вы взяли взаймы, не подождет немного, пока вы не накопите достаточно, чтобы вернуть ему долг?"

"Ну, нет, ты не совсем понимаешь", - говорит он. "Видите ли, это не совсем так — не совсем заимствование у человека".

"Не человек!" - удивленно сказал я, и он рассмеялся.

"Почему, нет. собственно говоря, я использую только то, что у меня есть".

"Я не думаю, что понимаю, что ты имеешь в виду", - сказал я.

"Нет, я был уверен, что ты этого не сделал", — и он снова рассмеялся. - Только то, что мне нужны деньги. Этого тоже достаточно!"

Я ничего не сказал, я был так озадачен; и через минуту он взорвался—

"Что ж, мне лучше признаться во всем начистоту! Я могу доверять тебе, Китти. Ни одно слово не продвинется дальше ни на шаг, я это знаю! Я могу доверять тебе, как не доверял бы ни одному другому живому существу.

И я был достаточно глуп, чтобы обрадоваться его словам.

"Видите ли, на самом деле это не совсем заимствование", - продолжал он. "Дело в том, что через мои руки проходит много денег — детские школьные пенсы и так далее, — и я должен отчитываться за все это. Мне за это заплачено, и я имею право делать все, что мне заблагорассудится, до того дня, когда мне придется расплатиться, а это еще не скоро. Но Мэри ужасно привередлива в таких вещах, бедняжка! и у нее всегда будет каждый пенни, положенный прямо в кассу и хранящийся отдельно. Ну, она заставила меня пообещать, что я буду продолжать в том же духе, пока она будет у тебя дома; и я действительно имел в виду ... но каким—то образом я был так близок к этому, что не смог, и мне пришлось потратить все это. Само по себе это не имеет значения; конечно, я все заплачу, когда придет время, но будет такой скандал, когда Мэри обнаружит, что ее любимая касса пуста! Вот где это, видите ли! Я хочу правильно вложить деньги, прежде чем вернуть их ей. Есть еще одна сумочка с деньгами, отложенными на квартплату, и мне тоже пришлось позаимствовать часть из них, потому что у меня не хватало денег, и я не мог писать и беспокоить ее. Видите ли, на самом деле это не заимствование, потому что то, что принадлежит ей, принадлежит и мне. Только я знаю, что поднимется ужасный шум, когда она узнает. Ты даже не представляешь, какой жестокой может быть Мэри! Говоря это, он вздохнул. "Она доброе создание, но она может быть жестокой, и ошибки быть не может; и почему-то она никогда не проявляет ко мне милосердия. Итак, теперь ты понимаешь, почему я пришел к тебе, а? Я знал, что ты не будешь суровой, Китти, - говорит он.

Если я и "понимал", то только ослепленными глазами. Я не хотел бы, чтобы какая-либо тень падала на моего кумира. Я бы не позволил себе понять, что все это на самом деле означало.

"Китти, ты понимаешь, не так ли?" - снова говорит он. "Мне не к кому пойти, кроме тебя. Мне нужно всего несколько фунтов, просто чтобы пережить эту беду. Только ссуда, а не подарок. Я честно отплачу за это. Я заявляю, что сделаю это".

"Но..." — сказал я.

"Нет, у вас, конечно, нет денег", - сказал он. "Но я тут подумал, что у тебя есть кое—что еще, чего нельзя было бы упустить в течение нескольких дней - кое-что, на чем можно было бы поднять несколько фунтов, только на данный момент, ты знаешь. Кажется, так стыдно думать о таких вещах, и если бы я не был в отчаянии, что делать, я бы не стал! И все же, если бы ты не возражал — если бы это было возможно, просто чтобы спасти меня от разорения и позора, а бедняжку Мэри от разбитого сердца, не говоря уже о другой болезни, — все же я уверен, что не знаю, как просить тебя об этом. Я действительно не знаю."

Я был так сбит с толку, что стоял и смотрел, гадая, что бы он мог иметь в виду.

"Ты что, еще не понял?" - сказал он, и лицо его вытянулось.

"Нет", - сказал я. "Кое-что, что у меня есть!"

"Ваши часы!" - говорит он полушепотом.

"Мои часы!" - Сказал я, и до меня начало доходить, что он имел в виду. Это заставило меня почувствовать себя странно, я могу тебя понять.

"Если бы вы могли, хотя бы на несколько дней или около того", - сказал он, и его голос звучал умоляюще. "Разве это так уж много для друга, Китти? Это всего лишь ссуда, которую я прошу. Видите ли, на данный момент я мог бы выручить несколько фунтов за эти часы, просто чтобы продержаться, а потом, примерно через несколько дней, я бы выкупил их обратно у ювелира и вернул вам. Скоро будут поступать деньги, так или иначе, только я не могу этого дождаться. Если у меня не будет нескольких фунтов сейчас, ни сегодня вечером, ни завтра утром, я не знаю, что мне делать. Я терпеть не могу рассказывать Мэри, и это категорично. Если я не получу денег, я не смогу вернуться домой, и тогда ты никогда больше не увидишь и не услышишь обо мне, Китти!"

При этой мысли я почувствовал, как по всему телу пробежал холодок.

"О, не говори так, пожалуйста, не надо!" Я умолял. "Это звучит слишком ужасно. Мне бы очень хотелось, чтобы ты не тратил эти деньги.

"Ах, Китти, как будто я не имел на это права!" - говорит он совсем коротко.

Но имел ли он на это право? Ибо, строго говоря, деньги принадлежали не ему. Если он знал, что у него есть право и что он поступает правильно, почему он должен возражать против того, чтобы поговорить с Мэри? Я старалась не замечать этого, потому что не хотела винить его.

"Я бы одолжил тебе часы на несколько дней", - сказал я. "Только я не знаю, что сказали бы отец и мать".

"Они, конечно, не должны знать", - сказал он. - Ты обещал никому не рассказывать, не проговориться ни единым словом.

"Да", - сказал я. Это обещание тяжелым грузом лежало на моей совести. "А если бы они попросили меня принести часы и показать их кому-нибудь?"

"О, они этого не сделают. Осмелюсь сказать, такое случается не раз в шесть недель.

"Я не думаю, что это бывает так редко, как раз в шесть недель, и это может случиться в любой день", - сказал я.

"Но ты не носишь его обычно?"

"Нет", - сказал я.

"Ну что ж, все будет хорошо", - говорит он. "Они не будут говорить об этом, или, если они это сделают, вы должны просто как-то их отвлечь. Вы можете сказать, что не можете его найти, и это будет достаточно правдой. Только смотри, не проговорись, где это находится.

Чудо в том, что мои глаза не открылись. Ибо разве не было ясно как божий день, что его ни капельки не волновали мои чувства, а только его собственные? До тех пор, пока он мог разобраться во всем сам, у меня могли возникнуть любые проблемы и трудности. Кроме того, была неправдивость того, что он хотел, чтобы я сделал. Он мог быть уверен, что я окажусь вынужденным либо предать его, либо обмануть.

Он знал, что я не предам его. Это означало, что он ожидал от меня обмана.

Но он овладел мной своим мягким взглядом и угрозой, что я, возможно, никогда больше его не увижу. Раньше я поддавалась искушению ради него, так что теперь победить его было вдвойне трудно. Я едва ли думал о победе. Моим единственным желанием было помочь ему. Это было на первом месте, а вопрос о том, правильно или неправильно поступать, был на втором.

"Китти, ты спасешь меня?" - спросил он. "Ты спасешь меня от—" и он остановился. "От Мэри!" - говорит он.

И я был побежден. Я разрыдалась и сказала "Да".

Он сказал мне, что я снова ангел, и наговорил много абсурдных вещей. Потом он утешил меня и сказал, что я не должна плакать, потому что "теперь все будет хорошо", и он надеется очень скоро прийти снова. Я спросил: "Когда?" и он ответил: "О, действительно, очень скоро — на самом деле, это должно быть скоро, потому что ему придется вернуть часы".

"Пожалуйста, не задерживайся с этим", - умоляла я. "Отец так много думает о том, что граф подарил его мне, ты же знаешь. Я не знаю, что буду делать, если он узнает.

"О, он ничего не узнает. Нет никакого страха, - сказал мистер Рассел. "Тебе просто нужно уклониться от темы. Но я ненадолго. Я просто вернусь с ним, как и сегодня".

"Через неделю?" Я хотел знать.

"О, ну, может быть, через неделю или две", - говорит он.

"Тебе нужны только часы, а не цепочка тоже?" - Сказал я.

"Ну, я не вижу смысла их разделять", - сказал он. "И они, возможно, не захотят дать мне — одолжить мне, я имею в виду — достаточно на вахте. Мне лучше взять и то, и другое.

Я не оказал никакого сопротивления. Поскольку я до сих пор позволял ему идти своим путем, все было в его руках, и мне оставалось только повиноваться.

Он не захотел идти со мной домой, чтобы его не увидели, но мы договорились, что после наступления темноты я выведу стражу в сад. И все это время я пытался удержать себя от мысли, что веду себя очень, очень неправильно.

Мне не потребовалось много времени, чтобы добраться до станции. Мама встретила меня в доме с улыбкой, и я увидел, что ей стало лучше от того, что она провела время в тишине. Она сказала мне, что я тоже выгляжу лучше, и нет никаких сомнений, что я раскраснелась и не так устала.

"Я не ожидала, что ты так задержишься, Китти", - сказала она. "Но это неважно, если это пошло тебе на пользу".

Еще через полчаса наступила темнота, и тогда загадкой стало, как отсюда выбраться. Я сунула часы с цепочкой под платье, все было готово, и я дрожала от нервозности. Мама хотела, чтобы я занялся каким-нибудь ремонтом, и она казалась необычайно склонной к разговорам.

"Ах, Китти, ты вся такая беспокойная", - говорит она. "В чем дело?" - спросил я.

"Мне не хочется сидеть на месте", - сказал я.

"Я тоже, но не стоит поддаваться подобным вещам", - сказала она. "Это уход Мэри: больше ничего. Прощание выбивает людей из колеи. Но ты уже погулял, и теперь тебе лучше заняться делом.

Мама закончила свою работу и села на стул напротив: так что я понял, что она намеревалась удержать меня за этим занятием.

"Интересно, что сейчас делает Мэри", - говорит она.

Бедная Мэри! Я тоже не мог не удивляться, думая обо всех тех часах, проведенных в одиночестве. И каждая минута, которую я откладывала, чтобы увидеться с мистером Расселом, все больше отдаляла его от нее!

"Я не сомневаюсь, что она разговаривает со своим братом", - продолжала мама. - Он мне не нравится, этот молодой человек, потому что я ему не доверяю, но все равно он любит Мэри и окажет ей радушный прием. Я не удивлюсь, если они весело проводят время вместе.

Мама не говорила о нем раньше, с тех пор я не знаю, когда. Это застало меня врасплох, и я сказал: "О мать, не надо!"

"Ах, Китти!" - говорит она. "Бедная маленькая женщина! Ты все еще не можешь вынести разговора о Мэри?

Мне было невыносимо слышать, как о ней так отзываются, зная, насколько на самом деле все было по-другому. Я не позволял себе винить Уолтера Рассела, но после того, что произошло, у меня не могло быть никаких радостных мыслей о нем. С минуту я пытался продолжать работать с иглой, но это было бесполезно. Я не мог; и я просто бросил работу и подошел к окну, где стало слишком темно, чтобы разглядеть что-нибудь снаружи.

Сначала мама ничего не сказала. Она позволила мне постоять там некоторое время; и когда я вдруг направилась к двери, она только спросила— "Что теперь, Китти?"

"Я собираюсь прогуляться снаружи", - сказал я. "Здесь довольно тепло".

"Да, это так; но накинь мою шаль и не оставайся", - говорит она. "Просто оставь непосед позади и возвращайся".

Как только я закрыла дверь, я бросилась бежать и добралась до дальнего угла сада, где мистер Рассел сказал, что будет ждать меня, рядом с кустами сирени. Я едва мог его видеть, и я сказал: "Мистер Рассел!" - прошептал я себе под нос.

"Я думал, ты вообще не собиралась приходить", - говорит он шепотом.

"Я не мог раньше", - сказал я. "И я не должен ждать сейчас". Затем я вложил ему в руки золотые часы с цепочкой. "Позаботься о них, пожалуйста!" Я умолял. "И, о, пожалуйста, не задерживай их надолго! Я буду так напугана, пока они снова не окажутся в безопасности".

"Ни минутой дольше, чем я могу помочь", - говорит он. "Прощай, маленькая Кошечка, я не знаю, как тебя отблагодарить. Вы избавили меня от бесконечных хлопот", - говорит он.

Затем он ушел, не издав ни звука, но крадучись, как человек с позором; и я вернулся с сердцем, тяжелым, как свинец. Я знал, что позволил ему втянуть меня в клубок неправедных поступков, из которого я не видел выхода. Я мог только надеяться на его обещание не задерживать вахту надолго.

Как я уже говорила мистеру Расселу, мне приходилось показывать кому-нибудь подарок графа не так уж редко, всего раз в шесть недель. Тем не менее, в течение некоторого времени вахте было позволено лежать в нетронутом состоянии, и казалось маловероятным, что меня вызовут в спешке. Большинство друзей по соседству видели это, а отец был не из тех, кто поднимает шум и говорит об этом.

Но всего через два дня после того, как я расстался с часами, я столкнулся с трудностями.

В то утро мама получила по почте записку от Мэри: короткую записку, в которой говорилось, что она дома и передает всем нам привет. Она с благодарностью говорила о всей доброте, которую мы ей оказали, но никогда не упоминала о своем брате. Я не мог этого понять, потому что записка была написана на следующий день после того, как она ушла от нас, так что, конечно, он был дома с ней. Мама тоже казалась озадаченной, хотя и не совсем по этому поводу.

"Мэри в беде", - сказала она. "Хотел бы я знать, что не так".

Итак, во второй половине того же дня мистер Армстронг пришел с визитом. В этом не было ничего необычного, но с ним была дама, незнакомая с этим местом. В тот момент, когда я увидел, как они идут по садовой дорожке, у меня что-то сжалось от страха, потому что я догадался, что за этим последует.

Если бы я мог убежать, я бы сбежал. Однако думать об этом было бесполезно. Я должна была встретить их только у двери, когда выходила; и, кроме того, я держала в руках большой моток серой пряжи, чтобы мама намотала, и это удерживало меня на месте.

Отец только что вошел с газетой в руках и сел ее читать.

Мистер Армстронг был уверен, что ему будут рады в нашем доме. Он был добрым другом для нас в течение многих долгих дней.

Мама отложила в сторону серую шерсть и поставила стул для леди, а я достала другой для мистера Армстронга. Он сказал нам, что привел свою невестку, миссис Уитерс, чтобы познакомить нас; а затем он поблагодарил меня за кресло, пожимая руку. "Ах, Китти, - сказал он, - ты неважно выглядишь, дитя мое. В чем дело?" Ибо действительно испуг сделал меня странным.

"Китти в последнее время выглядит не такой, какой должна быть", - сказала мама. "Когда-то в некотором роде у нее был такой поворот. Садись, Китти, - говорит она.

Я сделала так, как сказала мне мама, стараясь не показывать им, как я дрожу, и по мере того, как шли минуты, мне становилось немного меньше страшно, а они говорили только о вещах в целом.

"Итак, ваш инвалид наконец ушел", - сказал мистер Армстронг маме.

- Да, - сказала она, - и нам жаль ее терять. Таких, как Мэри Рассел, не так уж много.

"Я уверен в этом", - сказал он. "Она несет свою доброту на своем лице".

"Это тоже настоящая искренняя доброта", - сказал отец. "Ну, так вот, она была как мать для своего младшего брата".

"И он благодарен за это?" Мистер Армстронг говорил так, как будто задавал вопрос, а не был уверен.

"Без сомнения", - говорит отец.

"Он говорит о благодарности", - говорит мама совсем тихо.

"Но, возможно, он этого не делает", - миссис - Сказал Уитерс.

"Говорить в любой день легче, чем действовать", - добавил мистер Армстронг с улыбкой.

"Да, сэр. Я не выношу разговоров, - ответила ему мать.

"Вам не нравятся разговоры о неправильном", - говорит мистер Армстронг.

"Это обязательно будет неправильно, когда этого будет много", - говорит мама.

"Боюсь, слишком часто — да", - сказал мистер Армстронг. - "Во множестве слов нет нужды в грехе", ты знаешь.

"В том-то и дело", - сказала мама.

И тут внезапно произошло то, чего я так боялся.

"Миссис Фринн, на прошлой неделе я видел твоего друга, - говорит мистер Армстронг.

Мать ждала, чтобы услышать больше.

"Я имею в виду лорда Ли", - сказал он.

"Его светлость не поблагодарил бы тебя, если бы ты назвал его моим другом", - говорит мама.

"Я в этом не уверен", - улыбается мистер Армстронг. - Он особенно расспрашивал о тебе и Китти и сказал, что хотел бы, чтобы в мире было больше таких матерей, как ты.

"Я очень ему обязана, сэр", - сказала мама; и хотя она старалась не выглядеть слишком довольной, она была довольна.

"И это напомнило мне, - говорит мистер Армстронг, - что я хочу, чтобы миссис Увядает, чтобы увидеть подарок графа вашей Кошечке — знаменитые золотые часы. У вас есть какие-нибудь возражения?

"Ни капельки", - говорит отец. "Сбегай и принеси это, Китти".

Я встал и пошел, хотя идти было бесполезно. По крайней мере, это дало бы мне время подумать, что я должен был сказать или сделать. Удивительно, что все они не заметили, насколько я был ошеломлен и как я едва мог стоять, потому что мои колени стучали друг о друга; но почему-то они этого не заметили. Отец разговаривал с мистером Армстронгом, а мать слушала миссис Уитерс; и никто случайно не взглянул.

Я не могу объяснить какое—то странное чувство, охватившее меня, - чувство, как будто я действительно должен был искать часы, даже если они были бесполезны. Я поднялся по лестнице в свою комнату, двигаясь медленно, потому что не мог идти быстро; я открыл ящик, где всегда держал часы, и заглянул в другие ящики. Должно быть, это было искушение обмануть, хотя в тот момент мне казалось, что я делаю это как-то естественно.

Затем я подошел к зеркалу и увидел свое собственное лицо, без единого пятнышка краски, с желто-белыми губами. Я не удивлялась; я чувствовала себя такой дрожащей и больной.

Что они скажут внизу? Что бы они подумали? Как я могла удержаться от того, чтобы не сказать то, что было неправдой, и в то же время приютить мистера Рассела?

"Но я не должна предавать его! Я же обещал! Никто не должен знать!" - Сказал я вслух.

Я не осмеливался вернуться, хотя и знал, что они меня ждут. Я стоял, прислонившись к столу, считая минуты, в каком-то тупом, наполовину глупом состоянии. Возможно, если я подожду достаточно долго, мистер Армстронг устанет и уйдет.

Внезапно отец закричал: "Китти!"

Я сказал "Да" так, чтобы он, возможно, не услышал.

- Китти, поторопись! - снова позвал он. "Чего ты добиваешься, дитя мое? Пойдем со мной!"

С этим ничего нельзя было поделать. Я должен был уйти. Я спускался по лестнице шаг за шагом, держась за перила. Как только отец увидел меня, он сказал: "Поторопись, дитя!" — и вернулся к остальным; так что мне пришлось последовать за ним одному.

Мистер Армстронг был первым, кто заметил мое лицо. "Почему, Китти! что случилось?" говорит он. "Ребенок, конечно, болен".

Отец набрался смелости, и в следующее мгновение я рыдала так, словно мое сердце вот-вот разорвется.

Поначалу все они были в недоумении. Мама думала, что я заболела, а миссис Уитерс достал флакон с нюхательной солью. Отец, казалось, понял лучше, потому что я услышал, как он сказал: "Что—то беспокоит ребенка".

"Это Мэри уезжает", - ответила мама. "С тех пор она была не в порядке".

"Ну, но это не заставило бы ее плакать вот так, в одно мгновение", - говорит отец. "В чем дело, Китти? А, дорогая? Ты плохо себя чувствуешь?— или что-то пошло не так?"

- Ну же, не унывай, Китти, - сказал мистер Армстронг. "Я не сомневаюсь, что ты скоро снова увидишь Мэри. Ну же, где те красивые часики, которые ты собирался нам показать? Я полагаю, он думал, что это отвлечет меня от мыслей о моей проблеме, какой бы она ни была.

"Да, где часы, Китти?" говорит отец.

Мне удалось выдавить: "Его—его—там нет!" — и заплакала сильнее, чем раньше. Плач не был притворным, потому что я действительно чувствовал, что это ужасно, что я должен вот так обмануть их всех.

"Только не там! Ты же не хочешь сказать, что часы пропали! - воскликнул отец.

- Китти, ты должна рассказать нам все начистоту. Неужели часы пропали? Вы не можете его найти? - серьезно спросил мистер Армстронг.

"Нет", - всхлипнула я.

"Где ты искал? В том месте, где ты всегда его хранишь? Где-нибудь еще? - спросил отец.

"Я знаю, где Китти его хранит. Я пойду и посмотрю, - сказала мама.

Ее не было несколько минут, и они задавали все новые вопросы, в то время как я прятал лицо и говорил так мало, как только мог. Отец казался очень встревоженным, и мистер Армстронг тоже. Мистер Армстронг сказал, что было бы прискорбно, если бы такая кража имела место. Он не мог не надеяться, что я просто потерял часы.

"Это тоже кажется маловероятным", - сказал отец. "Китти не позволила бы часам валяться где попало".

"Когда ты доставала его в последний раз, Китти?" - спросил мистер Армстронг.

Я мог бы честно сказать, что держал его в руках несколько дней назад. Но когда мистер Армстронг спросил, уверена ли я, что положила его обратно в целости и сохранности, я снова разрыдалась и не смогла ему ответить.

Потом вернулась мама, совершенно бледная от волнения.

"Нет, - сказала она. - часы не на своем месте и нигде больше, насколько я могу видеть. Сегодня вечером, прежде чем я лягу спать, мы проверим каждый уголок. Но я очень боюсь... — и она замолчала. "Хотя, кто мог быть вором, я понятия не имею".