Совместное КШУ

     По плану штаба в летний период обучения проводилось совместное командно-штабное учение  с ПВО ГДР. Как это было принято, советская и немецкие стороны обменялись оперативными группами со средствами связи. В наш район учений прибыла немецкая группа: генерал, а с ним 4 офицера (один из них был майор-связист) и командно-штабная машина (КШМ)  Р-145. К группе офицеров я был назначен «усатым няней» – опекуном.
     Как только я указал место развёртывания  их КШМки, майор что-то скомандовал  и экипаж пулей сиганул из «броника». Тут же оградили место развёртывания шнуром с красными флажками (шпэргэбит – запретная зона) и выставили часового в каске, с противогазом, с засученными рукавами и «Калашом» на груди. Экипаж приступил к развёртыванию аппаратной.
     Я стоял в сторонке и видел, как два наших бойца подошли поглазеть на немцев. Часовому показалось, что они подошли слишком близко и от служебного рвения он на весь лес рявкнул:
     – Хальт! Цурюк!
Наши сначала опешили, а потом (сами понимаете, что до русских с первого раза не доходит; НЕЛЬЗЯ – для них не означает, что СОВСЕМ НЕЛЬЗЯ) продолжили движение. Немцу их непослушание не понравилось, и он заорал ещё громче:
     – Хальт! Цурюк! Ихь мёхтэ шиссен, (Стой! Назад! Буду стрелять.) – и для  убедительности щёлкнул затвором автомата.
Наши обалдело остановились:
     – Ты чё это, Гансобершмондель? Мы же свои, а ты стрелять… Вот тебе и брат по оружию…
     Немец ещё раз категорично повторил им:
     – Хальт! Цурюк!
Тут уже вмешался я:
     – Это он преподал вам урок, как нужно службу на посту нести. Марш на узел связи и займитесь делом.
Молва об этом случае мигом разнеслась по узлу и больше любопытных не появлялось.

     Как принято на Руси, любое хорошее дело начинать с перекура, так и у немцев – поевши и отдохнувши. Пригласили на обед, а поскольку стояла жара – зам по тылу расщедрился для гостей на окрошку. Попробовали они коронное русское блюдо и один из них спрашивает:
     – Почему ваш зуп холодный?
     – Потому что это окрошка – отвечает зам по тылу.
     – Окрошка? Корошо. А почему холодный?
Немец никогда не ел окрошки, а зам по тылу не знал, что немцы такого кушанья не готовят, поэтому понять друг друга не могли.
     Ближе к вечеру началась активная фаза учений. В воздух были подняты самолёты, имитировавшие условного противника, и по ним работали средства ПВО (радиолокационная разведка и зенитно-ракетные войска). Задача связистов – перекачивать всю информацию снизу вверх, сверху вниз и взаимодействия.
Расстояние между немецким и нашим пунктами управления было порядка 150 км. и, естественно, связь на маломощных радиостанциях КШМ в условиях помех была неустойчивой, хотя по техническим характеристикам перекрывали это расстояние. Немцы люди педантичные, если указано в технических характеристиках, что связь должна быть, то зачем брать мощные радиостанции? Мы же отправили на немецкий ПУ радиостанцию средней мощности, которая многократно перекрывала это расстояние по мощности (запас есть не просит).
     Когда началась работа по воздушным целям, у немцев радиосвязь была с перерывами, а самолёты, которым противодействует ПВО, летят на сверхзвуковой скорости и без остановок. Отсюда, сами понимаете, перерыв связи в ПВО – смерти подобен.
     Немецкий генерал стал дрючить своего связиста по полной программе. Тот, расстроенный, подходит ко мне с вопросом, есть ли у нас связь с оперативной группой которая находится на их ПУ? Я ответил, что есть. Он попросил воспользоваться ею. Тогда я с выносного телефона связался с нашим офицером, находящимся на немецком ПУ и попросил его передать трубку немцу. Когда немцы стали говорить по радиотелефонному засекреченному каналу связи, то плохо понимали друг друга. Тогда немец-связист говорит мне, что у нас тоже связи нет, и что мы обманываем своего генерала. Я снова переговорил с нашим опером на той стороне, спросил, как он меня слышит и разбирает. Тот ответил, что всё в порядке. Поворачиваюсь к немцу:
     – Немецкая речь по частотным характеристикам не проходит по русским радиоканалам. Иди и устанавливай связь на своих радиостанциях.
     После налёта авиации оперативный отдел стал работать на картах. Немцы тоже. Около 23-х часов  ночи наши братья по оружию собрали документы и «порадовали» нас фразой:
     – Вир мёхтэ шляфэн. Генуг. Ауфвидэрзээн.  (Мы хотим спать. Хватит. До свидания.)
     – Как спать? – не понял заявления начальник оперотдела. – Учения только начались. Кто на карту обстановку наносить будет?
     – Почему нельзя спать? – в свою очередь удивились немцы. – Войны же нет. Это учения. Ночью выспимся,отдохнём, а утром дальше будем учиться.
Начопер махнул рукой:
     – Я вам не начальник. Что хотите – то и делайте, – и сказал в мою сторону –  отведи их на ночлег, а то в лесу ночью заблудятся.
Я отвёл их в спальный салон на колёсах. Немцы, на радостях, что будут спать, спрашивают меня:
     – Камрад, мы победили?
     – Ну, раз собираетесь спать, значит, победили, – хмуро пробубнил я перед бессонной ночью. Суворовский девиз: «Тяжело в учении – легко в бою» – в Советской армии никто не отменял.
     – Тогда отметим нашу победу.
Выставили на стол бутылку шнапса и 20-ти граммовые «напёрстки» – доппель. Разлили по «напёрсткам».
     – За победу! – и выпили.
У меня, правда, «доппель» за немецкую победу дальше кадыка не протёк, т.к. течь было нечему.
     Утром немцы пришли радостные, чисто выбритые, надушенные. Добросовестно «передрали» с карты наших операторов оперативную обстановку и, как ни в чём небывало, включились в дальнейшую работу. Опять налёты авиации, её отражения, боевые распоряжения войскам и т.д.
     Вечером немцы опять шляфэн – спать. И, как подведение итогов дня, – «доппель» за победу.
     На 3-й день, когда немцы пришли утром в оперативную палатку, из-под стола, с которого свисала до земли карта с оперативной обстановкой, торчал сапог уморённого «боями» и недосыпами оперативника. Немец подходит к сапогу и пинает:
     – Иван!!!! Капут???
Грязный русский сапог дрыгнул по до блеска начищенному немецкому с хрипом:
     – Пошёл нах….
     На 4-й день учения закончились. Прошла команда «Отбой-Поход».
Я беру на ПХД (пункт хоз. довольствия) банку тушёнки, булку чёрного хлеба,                3 луковицы, из своего НЗ фляжку со спиртом и иду провожать немцев. В их «ночлежке» спрашиваю:
     – Ну, что, выпьем за победу?
Немцы, подумав, что я у них прошу выпить, выставляют полбутылки шнапса, которую 5 мужиков не осилили за 4 дня. Я отодвигаю её в сторону.
     – Сегодня будем пить за победу по-русски.
Открываю тушёнку, кромсаю напополам луковицы, хлеб и разливаю на 5 гранёных стаканов неразведённый спирт из фляжки, о чём их не предупреждаю. Немцы с интересом смотрят на эту процедуру.
     – Итак, братья по оружию, пьём за победу по-русски – залпом. Чокаемся и дружно, одновременно пьём.
     Видимо, это немцев заинтриговало, и в силу своей дисциплинированности сделали всё, как я им сказал.
     С воплями «Фойер!!!» – Огонь! – бросаются к графину с водой, вырывают друг у друга. Тушёнку с луком и чёрным хлебом смели в момент.
     – Ну, что, братцы? Это вам не «доппель», это будет в дупель. Ауфвидерзеен.