judas

я часто думаю о том, почему с тобой бывает так чудовищно больно. почему ты так сильно любишь это кровавое садо-мазо, подкрепленное маской любви, о которой ты искренне говорил в начале. я хотела бы пройти через тернии твоего мрака, чтобы выбраться к звездам, к тому скудному клочку света, который вот-вот погаснет, уничтоженный твоими же руками. ты олицетворение иуды, взявшего в плен мое тело, потому что разложения в тебе столько же, сколько и возвышения. ты привык уничтожать, воскрешая после, чтобы испить этот глоток власти над чужим сознанием, неподвластным тебе. ты — чума, тьма, бесконечная мерзлота, что постепенно становится частью моей сути. я больше не вижу в тебе защиты, покоя и теплота, ибо тень твоя следует по пятам, оставляя в моей душе лишь горечь страха.

я ненавижу тебя за этот взгляд, что таится, поджидая меня за поворотом, сквозь столы, стены и лица случайных прохожих. мне ненавистны твои прикосновения, которые на теле остаются кровоточащими язвами, не поддающимися лечению. я ненавижу твой запах: запах мускуса, хвои и табака. он проникает в легкие и прочными рыболовными петлями обволакивает их, перекрывая доступ к кислороду, как руки, смыкающиеся вокруг трепещущей шеи. да, твои некрасивые несуразные руки, что в полосах шрамов, увечий и переломов, затаившихся где-то очень глубоко под кожей, словно боясь своего истинного обличия, о котором мне известно, как никому другому.

ты был другим до того, как отдался во власть этой бездне, и теперь вместо крови в твоих венах весенняя грязь. я больше не чувствую себя в безопасности. я больше не вижу света, не слышу собственного голоса, словно в один миг ты оглушил и ослепил меня, затягивая удавку на шее до ровного хруста позвоночника.

ты не человек — ты антихрист и ночной кошмар, покидающий свое укрытие под покровом ночи: ты ложишься рядом, и кожей я чувствую твое дыхание, в котором читается моя гибель. твои пальцы липкие от чернил и крови, ты рисуешь на моих бедрах терновые ветви, обещая быть вечным предсмертным венком иисуса, приковываешь меня к своему кресту, приручая меня болью, как пленного порабощают голодом, чтобы после отнести меня в свою кровать и залечить каждую рану на теле.

ты знал, как упоительно человек умирает, когда пальцы смыкаются на шее, мой любимый психопат? смерть наступает от гипоксии, либо от шока в результате рефлекторной остановки сердца, вследствие раздражения ветвей блуждающего нерва. ты спросил: «тебя пугает смерть?», а я не знала, что ответить, ведь умирала с тобой так часто, что в последний раз сердце едва смогли завести током, в попытках заставить меня чувствовать хоть что-то.

твои губы слишком близко, я чувствую твое напряженное тело так, что без труда смогла бы пересчитать каждую пуговицу на плотно застёгнутой рубашке, не касаясь их пальцами, ощущая твое горячее и рваное дыхание на открытом участке шеи. точнее того, что осталось от её привычного вида под тяжестью жестких поцелуев и грубых укусов. я пытаюсь подавить приступ тихой паники и, приоткрыв рот, чтобы сделать вдох, отрицательно мотаю головой, едва заметно, но чувствуя дикий протест, когда длинные и уверенные пальцы, точно знающие, что нужно делать и за какую нить потянуть, вновь находят мою шею, сжимая сильнее с каждой секундой. так, что даже самый скудный вдох начинает казаться неописуемой роскошью, потому что воздух предательски ускользает, а кожа под натиском твоих пальцев начинает гореть. «ты и не пробовала, разве можно что-то утверждать, не попробовав. это глупо, не находишь?». хватка ослабевает, и твоих губ касается усмешка нездорового человека, пока подушечка большого пальца начинает поглаживать покрасневшее место, на уровне бьющегося пульса.

— и что ты хочешь этим сказать?
— что рано или поздно я покажу тебе: твоё сердце разорвется либо от нехватки воздуха, либо просто окажется разбитым. так что же выберешь ты?

взгляд окаменелый, властный и надменный, указывающий на привычное место, прямо в лицо, проедая зрачки и проходя сквозь, ты практически въедаешься в мой рот терзающим поцелуем. всего на секунду, равную одному удару сердца, прежде чем отстраниться, отводя мою голову в сторону и пальцами исследуя фиолетовую кожу после собственных касаний.

я хватаю тебя за запястье, проникая пальцами под манжет рубашки, искажая идеальную собранность, словно ничего из ряда вон входящего между нами не происходит, будто не твое тело вдавливает меня в холодный стеллаж, ворующий живое тепло. пронзительные глаза напротив и темнота за спиной, чтобы окончательно потерять себя.