Прибалтика. Эстония. Таллин

В конце шестидесятых годов прошлого века двоюродные тёти моего мужа, Антонина и Зинаида, переехали в Таллин. Устроились на работу, вышли замуж, получили жильё, родили детей. Довольно часто приезжали на родину, в белорусский город Барановичи, в котором проживала их многочисленная родня.
 
У барановичских родственников подросли дети, которым пришло время выходить замуж  или жениться. В некоторые годы семьям Тони и Зины приходилось приезжать на семейные торжества родни практически каждый квартал.

Я познакомилась с тётями Володи на свадьбе одного из племянников мужа. Яркая и весёлая Антонина сразу привлекла моё внимание: прекрасная рассказчица, певунья, знаток смешных историй и анекдотов. Зинаида же, в противовес родной сестре, держалась степенно и предпочитала слушать собеседника, изредка подавая голос.

К окончанию своего визита “эстонские” гости пригласили нас с мужем  в Таллин:

– Приезжайте, мы вам город покажем, наши взрослые дети “поработают” экскурсоводами. Да и добираться к нам несложно: сядете вечером в проходящий поезд на Полесском вокзале, а к обеду следующего дня уже будете в Таллине.

В октябре 1980 года нам с мужем удалось получить краткосрочный отпуск без сохранения содержания. Телеграммой уведомив родственников о дате и времени прибытия поезда, отправились в столицу Советской Эстонии.

На железнодорожном Балтийском вокзале Таллина нас встретили Антонина с мужем Сашей, работником Таллинского порта. По пути к автомобилю Александр рассказал, что расположенный в центре города вокзал является тупиковой станцией: здесь начинаются и заканчиваются маршруты международных и междугородних поездов, а также пригородных электричек.

Несмотря на разницу в возрасте, мы общались с Тоней на “ты” – все попытки “выкать” она пресекала на корню. Ничего удивительного я в этом не видела: в традиционно многодетных белорусских семьях разница в возрасте между первым и последним ребёнком иногда составляла двадцать и более лет. К примеру, старшему брату моего мужа, Алексею, в период его службы в рядах Советской Армии, родители сообщили о рождении шестого мальчишки. В некоторых семьях дяди-тёти были моложе своих племянников; это обстоятельство нивелировало употребление местоимений “вы-ты”.

В машине энергичная Тоня заявила, что мы будем жить у Зинаиды, куда сейчас и направляемся. А завтра встретимся и пообщаемся, мол, сегодня недосуг, через три часа приезжает ещё один племянник, его тоже надо встретить.
 
Проводив нас с мужем в квартиру Зины, Антонина и Александр попрощались, предупредив, чтобы завтра  с утра мы были тепло и по-спортивному одеты – поедем на море.

Зинаида провела в комнату, предоставленную в наше временное с мужем распоряжение:

– Устраивайтесь, переодевайтесь и быстренько кушать, небось, проголодались в дороге! – сказала она, отправляясь накрывать на стол.

Мы разобрали чемоданы, распаковали гостинцы и пошли на … аппетитный запах картофеля.

На столе красовались ветчина, варёная и полукопчёная колбаса, сыр …

Мы с мужем переглянулись; в годы “развитОго социализма” в нашем городе невозможно было купить такие деликатесы. Удавалось иногда раздобыть варёную колбасу да пару баночек тушёнки производства Барановичского мясокомбината, отменного, кстати, качества.

Мне хотелось и ветчины, и варёной колбасы, и полукопчёной колбасы, и эстонского сыра (прибалты - прекрасные сыроделы!), и всего, и сразу!

Но … что скажет родня мужа?! Может, и не скажет, но подумает:

– Из голодного края приехала, всё подряд со стола сметает!

Пришлось прикинуться леди. Я отрезала малюсенький кусочек мясного изделия и медленно подносила его ко рту; таким же образом измельчала овощи и отколупывала крошки ржаного хлеба.

– Что-ты совсем мало ешь, наверное, невкусно? – обратилась ко мне Зинаида Викентьевна.

– Всё вкусно, но мы в поезде немного перекусили, – соврала я.

– К вашему приезду я приготовила оригинальное блюдо – балтийская сельдь, запечённая с картофелем и яйцом по-эстонски, сейчас попробуем, – сказала гостеприимная хозяйка.
 
В моём консервативном сознании сельдь существует только в солёном виде; я мысленно разделила сельдь пряного посола и картофель, запечённый с яйцом.

 Поданное Зинаидой блюдо не совпало с моими представлениями: все ингредиенты были в одной форме для запекания.

Пока я раздумывала, как приступить к дегустации национального эстонского блюда, скрипнула входная дверь и через несколько секунд на пороге гостиной появился … мой муж. Правда, помолодевший примерно на лет десять и по-юношески стеснительный …

Я посмотрела на сидевшего рядом Володю, потом на стоявшего на пороге юношу – точно, мой муж, только молодой. Мгновенно вспомнился эпизод из фильма “Иван Васильевич меняет профессию”, где героиня Натальи Крачковской поневоле стала “аморальной” женщиной, признав своими мужьями управдома Бунша и царя Ивана Васильевича.

От печальной судьбы “многомужницы” – возможной пациентки психиатрической лечебницы, меня спасла Зинаида Викентьевна:

– Познакомьтесь, это мой сын Саша, – буднично, словно не замечая моей растерянности, произнесла она.

Пришлось признаться в испытанном мною потрясении при виде Александра и возникших у меня ассоциациях; все рассмеялись и перешли на детальное выяснение степени родства Саши и моего мужа.

Поимённо назвав многочисленную родню, имевшую и не имевшую отношение к эпизоду, установили, что Владимир и Александр – троюродные братья. Сославшись на законы генетики, в то время уже реабилитированной науки, продолжили трапезу.
 
Национальное блюдо эстонцев, приготовленное чистокровной белоруской, не впечатлило меня: оно показалось мне пресноватым. Зинаида, заметив моё ковыряние в еде, предложила:

– Нэлька, не мучайся, я же вижу, что тебе не нравится! Давай я сельдь с картошкой уберу, а ты ешь ветчину и колбасу!

Спустя несколько лет мне удалось приобрести “Маленькие романы” советского (в то время) писателя Энн Ветемаа. В одном из произведений писатель перечислил  некоторые национальные блюда народов Советского Союза – шашлыки, хачапури, борщ, сало, мастерски описывая вкусовые качества каждого из них.
 
Завершая тему гастрономический пристрастий  жителей Советского Союза, прозаик  “непатриотично” отозвался о национальной кухне эстонцев: не что «…иное, как овсяная похлёбка, гороховая мука и вода вываренных костей». Прочитав образную характеристику холодца эстонским писателем – “вода вываренных костей”, я  вспомнила вкусовые качества рыбно-картофельного угощения Зинаиды. Они показались мне схожими: полезные, но по вкусовым качествам ничем не примечательные кушанья.

На следующий день Антонина с мужем вывезли нас “на море”, которое оказалось частью Финского залива – Таллинским заливом; на его южном побережье расположена столица Эстонии.

По дороге муж тёти, Александр, рассказал о заливе: площадь – около двухсот пятидесяти квадратных километров, максимальная глубина – девяносто метров; один из самых глубоких заливов Эстонии.

Прибыв к точке назначения, мы увидели безбрежное водное пространство на фоне угрюмого свинцового неба. Александр поведал нам о пологом побережье залива, его скалистых обрывах, подводных рифах, малых островах и больших песчаных пляжах, с лёгкостью произнося их названия: Аэгна, Пальяссааре, Какумяэ …

При упоминании песчаных пляжей я содрогнулась, представив себя купающейся в серой и холодной воде залива. Антонина словно прочитала мои мысли:

– В это время года здесь неуютно, вот приедете летом, сами увидите красоту Талиннского залива! – сказала она, предложив мужу закончить экскурсию.

В пути Александр упомянул о портах, расположенных на берегу залива, в одном из которых – таллинском, он работал. Коротко наш экскурсовод рассказал, что в древнерусских письменных источниках нынешний Таллин упоминался в 1219 году и назывался Колывань. В 1710 году город Ревель  вошёл в состав Российской империи и стал пограничной крепостью; в 1919 году Ревель официально получил современное эстонское название Таллин (с 1 января 1989 года – Таллинн).

Энергичная Антонина не могла долго молчать:

– Ну, сейчас ты ещё и царя Гороха вспомнишь!

– Нет, о нём я ничего не знаю, а вот об Айвазовском хотел бы пару слов сказать, если вам интересно, – обратился Александр к Володе.

– Конечно, это же он написал картину “Девятый вал”, – “блеснул” знаниями изобразительного искусства мой муж.

– Да, именно кисти мариниста Ивана Айвазовского принадлежит картина “Ревель”, в которой он изобразил крепость, упразднённую в 1867 году. На ней величественное белоснежное строение с высокими шпилями является фоном бурлящего моря и лодки, плотно набитой людьми; моряки суетятся, пытаясь остаться на плаву.
 
– Нет, хватит, ты мне просто слова не даёшь сказать! Володя чей племянник, твой или мой?! – не удержалась тётя Тоня.

– Твой, конечно, всё, молчу-молчу! – смирился Александр.

Антонина перешла на бытовые темы, интересуясь здоровьем родни и новостями из Барановичей: кто родился, кто крестился, кто поступил в средние и высшие учебные заведения, какой урожай овощей и фруктов …

Тем временем мы приехали в Старый город, где нас ждала дочь Антонины – Лариса. Экскурсию она начала с Ратушной площади – центра Старого города, в котором сосредоточены основные исторические достопримечательности. По преданию, в стародавние времена на Ратушной площади проводились публичные казни пойманных воров. А в 1441 году именно тут была установлена первая в мире общественная рождественская ель.

На одной стороне площади возвышается здание Ратуши, построенное в готическом стиле в четырнадцатом веке; с башни Ратуши видны аутентичные постройки Старого города. На другой стороне площади размещена  Ратушная аптека, одна из старейших среди постоянно функционирующих в Европе аптек и старейшая в Таллине.

Я попросила Ларису зайти в аптеку. В это время в ней проводилась экскурсия; прикидываясь крайне заинтересованными в изучении истории старинного учреждения по изготовлению и продаже лекарств, мы последовали за группой туристов. Гид, молодая девушка, безупречно владевшая русским  языком, рассказала об истории аптеки; по данным некоторых учёных, она была открыта в 1415 году.

Во время экскурсии было произнесено слово “марципан” (кондитерское изделие из миндального теста). Я не случайно обратила внимания на это слово; в детстве иногда приходилось слышать реакцию взрослых на невыполнимые просьбы-пожелания детей:

– Ага, будут тебе сейчас марципаны с померанцами (севильский апельсин, кислый или горький фрукт)!

Позднее я узнала, что аптекарский подмастерье Март, смешивая лекарства для местного ратмана (член городского магистрата и управ благочиния), изобрёл рецепт марципана. Задним умом подумалось: а не отраву ли готовил ратману нечестивый аптекарский подмастерье, ведь запах горького миндаля имеет синильная кислота, по токсичности превосходящая многие известные яды?

Экскурсовод поведала, что аптека работает в одном и том же здании с начала пятнадцатого века и является старейшим действующим медицинским учреждением  Эстонии.

Посещение аптеки мне запомнилось ещё и тем, что в Средневековье в ней продавался сок мумии (порошок мумии, смешанный с жидкостью), порошок из сожжённых ежей или пчёл, змеиное зелье, порошок из рога единорога и летучих мышей, а также другие “эффективные” лекарственные средства.

Слушая экскурсовода, я начала размышлять о возможном использовании названных средневековых лекарственных средств:

– Сок мумии … Наверное, чтобы стать “страшно красивой”, как современные модели с явными признаками кахексии (сильное истощение организма человека). Или с целью продления земного пути, мумии ведь “живут” очень долго … Зачем сжигать ежей и пчёл, не знаю … Змеиное зелье, мне кажется, востребовано женщинами, у которых своего яда не хватает … Порошок из летучих мышей – вероятно,  для последователей древнегреческого героя, воздухоплавателя  Икара … А порошок из рога единорога применялся неверными жёнами для нормализации кальциевого обмена у мужа, ведь формирование костных выростов на черепе требует много “строительного материала”.

 Лариса тронула меня за руку: из мира предположений и догадок я “возвратилась” в аптеку.

В заключение экскурсии гид сказала, что аптека была первым в Эстонии местом продажи табака и табачных изделий, а в “старые добрые времена” здесь можно было выпить стакан кларета (рейнтвейн с добавлением сахара и пряностей).

После аптеки мы направились к Таллинской или Ревельской городской стене – оборонительному сооружению, которое включает в себя средневековые крепостные стены и башни, окружающие нижнюю часть старого города.
 
Племянница рассказала об истории строительства крепостных стен города; я запомнила только, что в строительстве использовался местный  материал – серый известняк, а также названия двух башен: Длинный Герман и Толстая Маргарита (сейчас остряки сказали бы - "сладкая парочка").

Что мы ещё смотрели в этот день, уже и не припомню. Племянница отвела нас с мужем на троллейбусную остановку, провела инструктаж, на какой остановке нужно выходить и попрощалась до завтра; её неутомимая мать Антонина Викентьевна пригласила всю родню на семейный обед.

В ожидании троллейбуса я украдкой рассматривала таллинцев. Одежда мужчин не отличалась от таковой белорусов или русских: брюки, куртка или полупальто, шляпа либо кепи. А женщины всех возрастов, от юной школьницы до таллинки почтенного возраста, были одеты примерно одинаково: берет, пальто или полупальто и сапоги. Женщины постарше предпочитали береты и пальто серого, коричневого или тёмно-синего цвета; школьницы позволяли себе более оптимистичную цветовую гамму головных уборов – белые, палевые, фисташковые, бордовые …

Обувь возрастных дам – тёплые короткие женские ботинки, которые моя мама называла “румынками”. Обувь девочек я не запомнила, но знаю точно, что это не были популярные ныне кроссовки.

Я подивилась чувству стиля эстонок: в то время все “уважающие себя” женщины Советского Союза осенью-весной носили мохеровые шапки, а зимой, конечно же, натуральные меха!

По приезде в наше временное пристанище я поделилась с Зинаидой своими впечатлениями о “море” – Таллинском заливе, об экскурсии в центре города, проведенной Ларисой, о своих наблюдениях на остановке общественного транспорта:

– Так интересно: и девочки, и молодые женщины, и не очень молодые – все в беретках!

– В холодное время года эстонки постоянно носят береты. Это очень удобно, мы с Тоней и детьми тоже не признаём других головных уборов. Посмотри, сколько их у меня! – выдвинула ящик комода Зинаида.

В ящичке хранилось с десяток головных уборов разной окраски.

– На все случаи жизни, – с гордостью произнесла владелица беретов.

На следующий день мы отправились на званый обед к Антонине. Семья Зинаиды проживала на окраине города; конечная остановка троллейбуса располагалась вблизи новостроек.

В троллейбусе Зина предложила присесть, что мы с ней и сделали; мужчины, увлечённые разговором, разместились у окошка.

Подъезжая к следующей остановке, я обратила внимание, что в общественном транспорте все женщины сидят, а мужчины – стоят, несмотря на наличие свободных мест. Ничего не поменялось после завершения посадки пассажиров и на всех последующих остановках: при входе в троллейбус женщины садились на свободные сиденья, а мужчины становились либо рядом со своими спутницами, либо в другом удобном месте.

Я вспомнила свою поездку в середине семидесятых годов в Харьков. Городской автобус на привокзальной площади пассажиры брали “штурмом”, также, как и сидячие места в нём. Ни пол, ни возраст не имели никакого значения: побеждал сильнейший.
 
Перед отправлением харьковского автобуса с задней его площадки я посмотрела в салон. У мужчин наблюдалось явное силовое преимущество: все сидячие места были ими заняты, а увешанные неподъёмными авоськами дамы, стояли “при них” в “почётном карауле”.

Дом, в котором жила семья Антонины, находился примерно в трёхстах метрах от остановки троллейбуса. Направляясь к нему, мы оказались у неширокой улочки, на которой не было видно транспортных средств.
 
– А давайте не пойдём на пешеходный переход, а здесь быстро проскочим, – предложила попутчикам проснувшаяся во мне авантюристка.

Я только занесла ногу над проезжей частью дороги, как неизвестно откуда появилась легковая машина, которая притормозила и остановилась; к этому моменту я успела “возвратить” ногу на тротуар.

– Сейчас начнётся: выйдет водитель и будет воспитывать. Знаю, как меняются некоторые люди, приобретя машину, мол, эти пешеходы только и знают, что “под колёса бросаются”, – подумала я.

Машина стояла на месте. Взглянув на водителя, увидела его улыбающееся лицо и приглашающий жест, мол, идите, я подожду. Я благодарно кивнула головой молодому человеку; вся наша компания быстренько перешла на другую сторону улицы.

Оставшиеся несколько дней пребывания в Таллине пролетели незаметно. На следующей неделе в Барановичах, возвращаясь с работы домой в переполненном автобусе, я размышляла о несходстве мировосприятия восточными славянами и прибалтийско-финскими народами: почти половина сидячих мест в общественном транспорте нашего города, была занята мужчинами. 
 
PS. Во время нашего первого посещения столицы Эстонии я ещё не знала, что в Таллине, как и в Риге, имеется Домский собор с органом, который считается самым крупным в стране.

Может, воспользоваться приглашением родственников мужа и повторно посетить Таллин, побродить по Старому городу, посмотреть эстонский Домский собор, послушать звучание старинного органа?..