АЮМ

(сказка)

   Когда ты остаёшься дома один, не включаешь телевизор или музыку и сидишь в тишине, то с удивлением обнаруживаешь, что тишина какая-то не полная, не тишина вовсе – нет. В квартире слышны поскрипывания, шорохи, постукивания. Иногда даже лязганья. Хочется верить, что это всего-навсего мыши, но… если ты живёшь на четвёртом этаже, и кушать в твоей квартире абсолютно нечего, то о каких мышах может идти речь? Лично я неоднократно ставил мышеловки, и никаких результатов. Взведённая пружина сработала только один раз, да и то тогда, когда я слишком сильно грохнул по полу ведром с водой. Но шорохи не прекращались никогда. Особенно донимал скрип половиц между кухней и прихожей, который усиливался под утро – именно тогда, когда сон самый сладкий.
   Несколько ночей я терпел этого назойливого посетителя. Я уже догадывался, что мыши здесь ни причём, но что предпринять, я не знал. В то утро моё терпение истощилось. Тихонько перевернувшись на диване со спины на живот, на какое-то мгновение замер, а когда звук скрипа стал переходить из кухни в прихожую, я резко вскочил и прыжком оказался в проходе. Увы, я опоздал. Чья-то тень в утреннем полумраке шмыгнула из-под ног,  и… всё затихло.
   Можно было надеяться, что на этом предрассветные безобразия прекратятся. Не тут-то было. Следующим же утром нахальный скрип разбудил меня. Попыток поймать скриптеррориста я не предпринял, но заснуть больше не удалось.
   Весь день я ломал голову, как быть, и идея, простая как мир, озарила меня. С вечера, перед тем как отойти ко сну, я натёр пол в проходе парафином. Мне пришлось пойти на эту жертву, хотя я знал, что после этой операции никакая краска не ляжет на это место. Но спать так хотелось, что на такие пустяки, как испорченный пол, не стоило обращать внимание.
   Ровно в пять часов утра на кухне что-то грохнуло. Я быстро принял выжидательную позу, и в тот момент, когда шаги со скрипом стали перемещаться в прихожую, я прыгнул. Мой план сработал блестяще! Тень, шмыгнувшая из-под моих ног, поскользнулась на моей ловушке, и я успел зацепить нечто за кусочек материи. Тут же до меня донёсся тихий писк:
   - Отпусти!
   - Ну, уж дудки, - ответил я и поднял свою добычу выше. В руках кто-то отчаянно дёргался, но держал я крепко. Левой рукой (в правой я держал неизвестного) включил бра над диваном.
   То, что я увидел, поразило меня больше, чем останкинская башня, когда я в пятилетнем возрасте впервые увидел её в Москве. Мои пальцы держали за холщовую курточку маленького, не больше трёх дюймов, человечка. Ему было абсолютно безразлично моё удивление. Он отчаянно дрыгал ногами и старался вырваться из моих рук.
   - Бесполезно, - сказал я.
   - Ты у меня за это ещё поплатишься.
   - Смотри, как бы ты не поплатился. Вот возьму и прихлопну тебя как муху.
   - За меня отомстят.
   - Не думал я, что гномы такие злобные.
   - Я не гном, - заверещал человечек, - я – эльф. Сразу видно, что ты не из посвящённых, подлый человечишка.
   - Почему это я подлый? – возмутился я.
   - А разве не подло натирать пол всякой гадостью. Я же мог разбиться.
   - Но ты тоже хорош, скрипишь каждую ночь по квартире, спать мешаешь.
   - Служба у нас такая. Живём мы здесь.
   - Это я здесь живу.
   - Ну, это как посмотреть. Мы здесь поселились, когда тебя на свете не было. Молод ты ещё быть хозяином этой квартиры. Я-то помню, как тебя принесли сюда из роддома в куске тряпки большеротого и лупоглазого.
   - Прям таки, большеротого и лупоглазого. Не хуже других. Позволь спросить, а тебе-то сколько лет?
   - Мне? Больше двух тысяч. Я сказал бы точнее, но когда столько живёшь, то такие мелочи, как дата рождения, забываются. Мать говорила, что я родился в год, когда Спицион разбил войско Ганнибала при Заме.
   - Надо же, какой ты старый. И где же такие рождаются?
   - Послушай, а тебе не кажется, что разговаривать, вися у тебя в руках, не очень-то удобно. Ты-то сидишь на диване. Не на равных мы.
   - А ты не убежишь от меня?
   - Не убегу. Чего теперь бежать. Ты меня уже рассмотрел, и тайны для тебя больше не существует.
    Я аккуратно поставил эльфа на ладонь, так мне удобнее было видеть его, а главное – слышать. Весь наш дальнейший разговор носил конфиденциальный характер, и я долго мучался сомнениями – передавать его читателям или нет. Мои колебания разрешил сам эльф, когда я, при очередной встрече, попросил у него на это разрешение. Со свойственным ему легкомыслием он ответил: «А-а, валяй, пиши». Этим я и воспользовался, чтобы рассказать вам несколько занимательных историй.
   - Давай для начала познакомимся, - предложил я.
   - Для начала ты меня подло поймал. Никогда бы не подумал, что ты способен на это.
   - Ладно, не обижайся.
   - Чего уж теперь обижаться. Меня зовут Аюм, а как тебя зовут, я знаю. Помню, когда тебя, большеротого крикуна, принесли домой из роддома, я долго ухахатывался над твоим именем.
   - Снова ты меня задираешь. Чем тебе моё имя не угодило?
   - Да тем, что на твоём языке твоё имя ничего не означает. Каждое имя должно нести определяющий смысл.
   - А что на твоём языке означает твоё имя?
   - Аюм, - протяжно-задумчиво произнёс эльф, после чего хитро посмотрел на меня и пояснил, - непобедимый.
   - Даже так.
   - А ты как думал.
   - То-то я смотрю, что ты сидишь у меня на руке.
   - Даже в жизни непобедимых, особенно если они живут очень долго, бывают небольшие недоразумения. А если тебе случайно посчастливилось меня изловить, то это вовсе не значит, что ты меня победил. А будешь хвастать своей подлостью – ничего не расскажу.
   - Не обижайся, я вовсе не хвастаю. Я просто расспрашиваю. Расскажи, где твоя родина.
   - Мы жили в стране Закатов. Там я появился на свет.
   - Где это такая страна Заходов.
   - Не заходов, а Закатов. Это  ваша страна – страна заходов, и у тебя постоянные заходы. А наша страна называется страной Закатов. Запомни это. А находится она там, где ветер устал драться с океаном в бесконечной борьбе за сушу.
   - Сильно объяснил, а главное я сразу «понял», где это находится.
   - Ничего ты не понял, глупый человек. Вы привыкли всё измерять конкретными координатами. Тебе даже невдомёк, что время можно измерять количеством распустившихся лепестков, а расстояния – вздохами разлучённых влюблённых. Если бы вы делали так же как и мы, то, наверное, тоже жили бы многие тысячи лет и не старились. Посмотри на себя. Под глазами мешки, на лбу поперечная морщина. Это топор времени стукнул тебя по голове. А сколько раз ещё он будет бить тебя? Прислушайся: «год». Как удар боевой секирой. Лепестки таких следов не оставляют.
   - Да я посмотрю, ты философ.
   - Я не философ, я просто давно живу, и много повидал на своём веку. Да, кстати, завари свой «философский» чай.
   - С чего это ты мой чай называешь «философским»?
   - А как же его ещё называть? Завариваешь ты в основном вторяки, пьёшь эту бурду без сахара. За кружкой такого чая только и остаётся, что философствовать. А я вот люблю сладкий чай. Хоть японцы и утверждают, что чай надо пить таким, какой он есть, а я сладкое люблю. Но у тебя дома как всегда пусто. Вот и будем пить то, что есть.
   Пришлось мне согласиться. Чайник на газе вскипел быстро, и мы стали чаёвничать, причём Аюм выпил никак не меньше напёрстка. При его росте это было явно много.
   - И много вас таких тайных жителей наших квартир?
   - Да, почитай, в каждой найдётся хоть один.
   - Почему же вы не живёте в стране Закатов?
   - Это случилось давно…

   …В стране Закатов жило множество народов: божественные асы и всемогущественные ваны, мудрые вельвы и бесстрашные эйнхерии, заботливые валькирии и мы – эльфы, тогда ещё нормального роста, как и все жители. Жизнь наша была сложна и разнообразна. Великие битвы сотрясали нашу страну, но после битв наступал Великий Мир. Земля была молода, и большие страсти кипели на ней.
   Однажды на охоте мы гнались за оленем. Мой друг великан Хроун уже почти догнал его. Оставалось только поразить оленя, как вдруг из кустов на Хроуна набросился волк Фенрир. Не удержался от неожиданности великан на ногах, рухнул с обрыва. Только чудом удержался за корень дерева, стоящего у края. Так и повис над бездной. Мне удалось прогнать Фенрира и вытащить великана.
   Другой раз я был на рыбалке с асом Тором. Ему удалось подцепить на удочку своего злейшего врага мирового змея Ермунганда. Море вспенилось в семь этажей, и если бы не моя помощь, туго пришлось бы Тору.
   Вот такие истории случались у нас. А после всех сражений собирались мы в Асгарде отдохнуть и повеселиться. Так продолжалось много веков. Но появились в Асгарде люди, пришедшие из Мидгарда. Ничего они не умели делать сами. Мельтешат, а толку нет. И был среди них самый хитрый и алчный. Звали его Аршак. Пришёл он однажды к нам на пир и сказал: «Не можете вы никак примириться между собой. Я среди вас недавно. Изберите меня главным, и я буду судить вас и ваши споры». Говорил он так не по своему уму, но научаемый Локи. Этот Локи был отцом волка Фенрира и мирового змея Ермунганда. Не знали мы ещё о коварстве людском. Это сейчас всем известно – дай человеку власть, и ты узнаешь, какой он. И чем меньше власть, тем ярче проявляются человеческие недостатки. К тому же у власти есть одно свойство – её много не бывает. Так же, как и деньги, страсть к власти поглощает человека без остатка.
   Как только Аршак получил желаемое, он тут же стал устанавливать новые порядки. Во всех своих начинаниях он прислушивался к советам Локи. Надо ли говорить, что одним из первых указов было изловить меня. Мне пришлось скрываться, так как все подчинялись царским указам. Никто не смел ослушаться. За непослушание грозило жестокое наказание. Единственный, к кому я мог обратиться за помощью, это был мой друг Великан Хроун. Вечером я пришёл к нему в дом. Он дал мне кров и накормил. Но пока я спал, Хроун позвал царскую стражу. Царский указ оказался сильнее дружбы. Великан забыл, кто спас его однажды. Звёзды благоволили ко мне в эту ночь. Мне удалось бежать. И тогда весь мой народ был объявлен вне закона. Нам пришлось уйти в другие страны.

   - А у тебя есть подруга или жена?
   - Не мог бы ты согнуть свой указательный палец, а то как-то неудобно получается, ты сидишь на диване, а я стою перед тобой у тебя на руке.
   Ситуация и правда получилась комичная. Я выполнил просьбу Аюма, согнул палец. Он уселся на мой ноготь и, подперев миниатюрной ручкой подбородок, продолжил свой рассказ.
   - У меня было всё: свобода, молодость, любовь…

   …Её звали Майюш. Как я тебе уже говорил, каждое имя у нас несёт смысл. На ваш рубящий язык это имя переводится как блистающая. Да, с блеском её красоты не сравняются звёзды. Мы встретились на первом небе Андланге, а ты должен знать, что встречи на небесах дают самые крепкие союзы. Ничто не омрачало нашей жизни. Это вы трудитесь целыми днями, и на любовь у вас не остаётся времени. Когда жизнь обременена думами, где добыть денег на пропитание, любовь быстро умирает. Нельзя днём выслушивать жалобы на катастрофическую нехватку денег, а вечером как ни в чём ни бывало обнимать свою подругу и шептать ей звёздные слова.  У нас таких забот не было. Один раз засеянное поле давало три урожая в год. Виноградная лоза приносила урожай на второй год, и её приходилось подрезать, чтобы от гроздей не ломались её ветви.
   Любовь проверяется в испытаниях. Когда мой народ объявили вне закона, из Асгарда ушли и асы. Алчный Аршак всех выжил с родных земель. Мы пошли вместе с асами, мимо Местиды, по Трояновой тропе, всё дальше на север. С собой мы взяли только наши легенды. Что ещё надо для жизни? Войлок небесного шатра над головой и любимая, для которой ты сочиняешь свои лучшие песни. Нет такого эльфа, который не сочинял бы стихи и песни. Когда мы иногда, забывшись, декламируем их вслух, то вы, люди, подслушиваете их и выдаёте за свои. Вам кажется, что это на вас снизошло озарение. Вы говорите, что слышите стихи вокруг вас, и даже не подозреваете, как близки к истине, хотя истина вам не известна.
   Но я отвлёкся. Когда мы дошли до Янтарного моря, жить нам стало труднее. Мы не роптали, труд не страшил нас.
   Однажды я вернулся с поля в свой шатёр. Майюш холодно встретила меня. Обычно она кидалась мне на шею, и  не было на Земле никого счастливее нас. А тут…нехотя подставила щёку для поцелуя и отошла. Я спросил: «Что случилось? Уж не заболела ли ты». «Нет, всё в порядке», - ответила Майюш. Я не стал надоедать ей расспросами. Мало ли что бывает на душе. Иногда хочется, чтобы к тебе не приставали. Через некоторое время я попробовал поговорить с моей возлюбленной на отвлечённые темы, чтобы хоть как-то развеять хандру. Но Майюш оставалась замкнутой и отчуждённой.
   А потом она неожиданно спросила: «Ты завтра снова уходишь в поле»? «Конечно, надо же добывать пропитание, растить хлеб». «Когда ты вернёшься, меня здесь не будет». «Как это не будет, - удивился я, - что-то случилось»? «Да, - ответила моя возлюбленная, - я больше не люблю тебя».
   Свет померк в моих глазах. Я пытался выяснить, что произошло, но всё было бесполезно. Майюш молчала. Напрасно я, как безумный, старался воскресить в её памяти прекраснейшие моменты нашей совместной жизни, в ответ я услышал только: «А может быть этого не было? Ничего не было». «Вспомни клятвы наши. Мы ведь мечтали быть вместе до конца дней наших». «Всё кончилось, я теперь этого не хочу. Ничего не хочу: ни твоих цветов, ни твоих стихов, ни детей от тебя – ничего».
   Напрасно я забрасывал её стихами – кому они нужны! Она ушла. Ушла и даже ни разу не оглянулась назад. Для неё растоптать нашу любовь оказалось то же, что пройти босиком по траве. Что оставалось мне делать? Надо было как-то жить без Майюш. А я не мог. Я ходил как призрак, осунувшийся, истощавший. Я всюду искал её, но каждый раз со смехом она отворачивалась от меня. Пришло время, и я узнал часть правды. Рядом с нашим селеньем стояли города лаиев. Я увидел Майюш в гареме князя Альвинуса. Богатство и роскошь окружали его. Я спросил Майюш: «Ты любишь князя»? «Какая разница. Я знаю, что с ним я не буду испытывать нужду. Что ещё нужно? А ещё я поняла, что могу быть с другим мужчиной. Прощай, Аюм. Ты оказался не единственным и не неповторимым».
   Прощай, Майюш. Я ушёл. Мне пришлось уйти. До меня никому не было дела. Я издали наблюдал за тем, как она живёт. Я с болью узнавал, что Майюш переходит из одного гарема в другой, И каждый раз она становится богаче и, соответственно, богаче выбирала нового избранника. Что мог ей дать я, кроме своей любви и стихов?
   Майюш давно уже нет на свете. Когда начинаешь измерять жизнь звоном монет, дни иссякают быстро. За золото не купишь лишний час у судьбы. Кто пришёл на её могилу в день похорон? Никто! Я был один. Кто тот единственный, который знает неприметный камень, навсегда скрывший Майюш от солнца? Каждую весну я приношу своей возлюбленной первые цветы, но распускающиеся лепестки не могут вернуть к жизни. Всё надо делать вовремя. Рубец на моём сердце не заживает до сих пор. Эта рана будет болеть всю жизнь.

   Тут я почувствовал, как что-то капнуло мне на ладонь.
   - Я тебя совсем расстроил расспросами, - попытался успокоить его я, - если бы я знал, что ты так расстроишься, то не стал бы задавать глупых вопросов.
   - Я не расстроился, - Аюм смахнул слезу, - если ты скажешь, что я распустил нюни, то тебе придётся драться со мной на дуэли.
   - Ничего такого я не подумал, так что можешь успокоиться.
   - Нет, ты прав. Я действительно расстроился. Ты должен меня понять.
  - Конечно, я тебя понимаю. Что может быть страшнее, чем когда уходит возлюбленная.
   - А ты неплохой человек. В тебе есть качество, которое очень редко встречается у вас, людей, - ты умеешь слушать. А ещё у вас, у людей, нельзя иметь своего мнения. Стоит честно высказать, что ты думаешь, и тут же ты наживёшь кучу врагов. У вас ценятся только соглашатели. Точнее, я сказал бы, - подхалимы. Всё, я успокоился. Спрашивай ещё, если хочешь.
   - А почему вы стали такими маленькими?
   - Это самая простая история…

   …Асы основали своё государство Свитьод. Мы думали, что по-прежнему будем жить вместе, как в былые времена. Ведь ранее ничто не мешало нашему совместному проживанию. Но асы увлеклись делами земными. Их всё больше стали занимать борьба за главенство и подготовка к большой битве с мировым змеем Ермундандом. Но где этот змей? Они забыли. А мы-то помнили и помним до сих пор, что мировой змей сидит в нас. Пока мы это осознаём, то ведём с ним непрестанную битву. Но как только забудем – змей пожирает нас. Асы перестали терпеть наше соседство. Мы столько тысячелетий жили мирно и дружно бок о бок, что начинать войну с ними мы не хотели, и нам пришлось уйти. Но куда? Вся земля занята и завоёвана. Завоевания идут непрестанно до сих пор. Но,  завоёвывая какую-то территорию, уничтожаешь какой-нибудь народ. Мы не могли пойти на это, и потому мы стали скрываться. Поначалу это было трудно делать – попробуй прятаться с большим ростом. Но природа мудра! Ты понаблюдай, как иной человек вроде был сильным и добрым, но в какой-то момент пожадничал, отказал, не уступил, обманул. И так дальше, не заметно, раз за разом. Потом смотришь, а перед тобой мелочный скряга, скрюченный, с трясущимися руками. Вот и мы оттого, что всё время прятались, стали уменьшаться. На это ушло много времени, пока мы не стали такими, как ты видишь.
   - Главное не рост, главное сохранить большое сердце, - сказал я.
   - Наверное, ты прав, но об этом судить не мне. Со стороны всегда виднее, кто чего стоит.
   После этих слов Аюм оглянулся:
   - Заболтались мы. Смотри, совсем рассвело. Тебе пора собираться на работу. Да и мне пора заниматься своим хозяйством.
   - Ты ещё придёшь?
   - А как же. Надо же мне хоть с кем-то болтать о жизни. Теперь ты посвящённый, и от тебя можно не скрываться. Если срочно потребуюсь – позови, - сказал Аюм и ловко спрыгнул с моей ладони.
   Я размял затёкший палец и стал одеваться. В тот же день я перекрыл полы и покрасил быстросохнущей краской, чтобы не доставлять неудобств моему новому другу.
   На следующий день по случаю ремонта сбежались все соседи. Да не мои, а Аюма. Впрочем, теперь и мои. Ох, и шумный же народец эти эльфы. До утра они устроили танцы под волынку и сурдинку. Было весело и спокойно.
   Теперь, каждый раз, когда мне надо с кем-то поделиться жизненными невзгодами, я знаю, что есть существо, которое меня выслушает и поймёт. Надо только позвать:
   - Аюм!
21-26.02.1999   

Геннадий Моисеенко