Прыжок в небо. Глава 9. Примирение

- Хунта, поди сюды, шушукаться будем, - прошипел Тимофей Петрович из-за забора.

- Случилось чего, Петрович, - Ксана слезла с велосипеда, аккуратно уложила его на траву возле дедовой загородки, легонько толкнула калитку. – Ты меня не пугай, заговорщик.

- Вот до чего же ты голосистая, Ксанка. Три слова сказать не успела, всех ворон порасшугала. Ни за что бы с тобой в разведку не пошёл, хоть приплати мне.

- Чего произошло-то? – зашептала Ксана.

- Делай вид, что малину щиплешь, а я говорить буду.

- Так ведь не поспела ещё малина твоя.

- Тьфу ты! – в сердцах сплюнул Тимофей Петрович. – Не хочешь малину есть, листики разглядывай. Головой покивай, поужасайся. Всё тебя учить!

- Петрович, брось свой спектакль. Говори быстрее, кто и что натворил.

- Натаха с Митькой никак разругались, - дед оторвал листок малины и начал отщипывать от него по кусочку и бросать под ноги.

- И всё? – растеряно переспросила Ксана. – Всего-то и поругались? У меня чуть сердце не остановилось. Помирятся. Чем в их возрасте ещё заниматься-то? Ругайся, да мирись…

- Не, Ксан, сами не помирятся. Я нынче за ними весь день наблюдаю. Они как серые коты: утром встретились возле нужника, спины выгнули, зашипели друг на друга. Потом разбежались в разные стороны. И вот уже вечер, а у них эта, как её? О, вспомнил, субординация.

- Петрович, насмешил ты меня, - Ксана не смогла сдержать смех. – Субординация – это когда отношения деловые между людьми, например у начальника с подчинённым. А у Натки с Димкой отношения соседские.

- К врачу тебе надо, Ксанка, - вспылил Тимофей Петрович. – Тебе ещё полтинник не шибанул, а ты уже ослепла насовсем, в отношениях не разбираешься. У тебя дочь заневестилась, а ты «соседские».

- Ну, ежели так, то ещё лучше, - добродушно улыбнулась Ксана. – Как там в поговорке? Милые бранятся, только тешатся.

- Так я тебе про что и говорю. Если бы они бранились, я бы и не пошевелился. Молчат, как ушибленные. Надулись оба, как мыльные пузыри, того гляди лопнут, - Тимофей Петрович оторвал макушку у малиновой ветки, сунул её в руки Ксаны. – На, разглядывай пошибче, а то твоя холера на крыльцо вышла, в нашу сторону глядит.

- Пойду я, Петрович, - Ксана растёрла между пальцами листик, поглядела в сторону своего дома, помахала дочери рукой и громогласно произнесла. – Может ты и прав, что это галица. Я тебе от неё завтра отравы принесу.

Ксана вернулась на тропинку, бережно подняла велосипед, но садиться на своего «железного коня» не стала, медленно повела его к дому. Петрович поглядел ей вслед, потом повернулся в Наташкину сторону и громко закричал ей через забор:

- Жрёт кто-то мою малину, надо что-то предпринимать.

Вечером, дед долго топтался возле пристроившегося на тахте Димки, и всё никак не решался начать разговор. Наконец, он собрался с духом и выпалил:

- Завтра поутру умываешься, одеваешься и в город отправляешься.

- Зачем? – не понял Димка. – Продуктов же завались, а за хлебом я в долину спущусь.

- В долину он спустится, - передразнил Димку Тимофей Петрович, - и вовсе не за хлебом я тебя в город отправляю.

- А зачем тогда?

- За ядом, за отравой для… - дед замахал руками. – Малину вон всю сожрала какая-то червятина. Надо отравы купить, да побольше, чтобы все кусты обработать. Хунта пообещала, но сам знаешь поговорку - «на Бога надейся, а сам не плошай».

- Ну, надо так надо, съезжу я в город. Тем более что я там ни разу не был, - Димка пожал плечами. – Ты только объясни толком чего покупать, а то привезу чего-нибудь не того, отчего у малины листья вместе с вредителями отвалятся.

Утром, стоя на остановке, Димка завидел Наташку издалека. Она же, когда подошла ближе, даже не глянула в его сторону. Димка решился подойти первым.

- Привет! Тоже в город?

- Мать послала за отравой для малины, - кивнула она.

- И меня, - улыбнулся Димка соседке в ответ.

- Так, и нафига им столько отравы? – закипятилась Наташка.

- Ладно, не злись, - примирительно попросил её Димка, - видать дед чего-то попутал. Купим мы им отравы, а заодно по магазинам цивильным пройдёмся. Кофе хочется нормального.

Наташка ничего не ответила, только пожала плечами и, отвернувшись, начала напряжённо всматриваться в сторону, откуда был должен появиться автобус.

Вечером по возвращении из города Димка с дедом долго разбирали покупки. Тимофей Петрович причмокивал над каждой банкой кильки в томатном соусе, словно предвкушая вкус свежесваренного супчика. Как ребёнок радовался дед коробочке зефира, нюхал её, закрывал глаза и улыбался блаженной улыбкой.

- Дед, да открой ты его, наконец, и укуси, - взмолился Димка, с полчаса наблюдая эту картину.

- Ага, учи меня ещё, чучело косолапое, - погрозил внуку пальцем Тимофей Петрович. – Сожрать чего хочешь можно. Раз-два и одна коробка останется, а вот растянуть удовольствие от встречи с прекрасным, тут ещё умудриться надо.

- Как знаешь, - пожал плечами Димка и вытащил из сумки последнюю покупку – пачку кофе.

- А это что такое? – дед отлип от коробки с зефиром.

- Кофе.

- И не жалко было деньги на такую дрянь тратить? – поёжился дед.

- Почему дрянь? Хороший кофе, первосортная арабика средней обжарки.

- Ой, ладно! Знаем мы вашу первосортную арабику. Валюша как-то принесла банку такой вот первосортной. С утреца жахнули мы с ней по кружечке, так после весь день до вечера было чувство, что во рту пластмасса сплавилась. И главное, ничем этот вкус вытравить было нельзя. Мы и молоком запивали, и картохой заедали, а он, запах этот, в душу прямо впитался и смердил горелой ручкой от кастрюли. Фу, дрянь!

- Так оно и понятно, - Димка решил не спорить с дедом, - чай липовый лучше. Я кофе так просто купил, чтоб разнообразие в напитках было.

- Ты только мне эту гадость никогда не подсовывай. Сам хлебай.

Тимофей Петрович бережно убрал коробку с зефиром в сервант и отправился на улицу, на ходу что-то бухтя себе под нос. Димка достал из буфета железную кружку, засыпал в неё пару чайных ложек кофе, залил водой и в ожидании встал возле плиты. Как только поднялась пенная шапка, он быстро убрал кружку с горячей поверхности и, оставив её на кухонном столе, пошёл на двор «до ветру».Когда вернулся, то застал деда, сидящем за столом, прихлёбывающем из кружки кофе и что-то мурлыкающем себе под нос. Димка от удивления замер в проёме двери и долго стоял, наблюдая, как Тимофей Петрович, что называется за милую душу, уничтожает его кофе. Когда стоять стало невмоготу, он постучал пальцами по притолоке и проговорил: 

- Тук-тук…

- А ничего кофеёк, - обернулся на стук Тимофей Петрович, - я вот решил пригубить слегонца. Ты уж не обижайся, Митька, но маловато ты его заварил. Я только два глотка сделал, а он уже кончился.

- Такой кофе много не пьют.

- Чего-то так? – не понял дед.

- А тебе на ночь его вообще не надо было бы. Спать не будешь.
- Ой, напугал ежа голым…местом, - дед крякнул по-старчески и захихикал. – Я и без кофея не сплю до утра. Ну да, не суть. Ты как ещё за продуктами поедешь, так пачечку кофею прихвати. Лады?

- Лады, - ответил Димка и с нежностью поглядел на деда.