Игровая комната. Глава 1

— Настя, хватай веревку! — толстый мушкетер услышал голос товарища с соседнего дерева. Снизу по стволу начинала взбираться крупная анаконда, метров пятнадцать в длину. Её взгляд, наводящий ужас, был обращен на неуклюжего мушкетера, обнявшего высокое тропическое дерево.
— Данька, я не смогу. Ты не добросишь всё равно! — запищала Настя, но вместо тоненького девичьего голоса вырвался хриплый мужской крик. Анаконда поднималась выше, обвивая кольцами ствол.

Ветки хрустели под грузным телом змеи, ломались и падали на землю. По соседнему дереву Данька стал взбираться выше, в надежде забросить конец верёвки как можно точнее.

Через несколько мгновений он снова окликнул Настю и начал разматывать бечевку:
— Хватай, дура! Хватай своими жирными ручищами эту чёртову веревку, каналья! — Данька рассвирепел. Его высокие блестящие сапоги норовили соскользнуть с мотающейся ветки. Он представил, как сук уходит из-под ног и тот в полёте, задевая ветки своим сухощавым телом, лязгает шпорами.

Сделав несколько оборотов, Данька освободил скрученную веревку и её конец устремился к Насте. Толстый мушкетер потянулся навстречу спасительному лассо. Через мгновение бечевка была в его потных ладонях. Хруст ломающихся по стволу веток приближался.
— Что ждешь, Настя? Обвяжись скорее! — Данька преодолел еще несколько метров вверх по соседнему дереву, слегка натянул веревку, обвязал толстую ветку и изо всех сил затянул узел. — Прыгай, дурёха, змея близко!

Плотное тело соскользнуло с ветки перед самым носом анаконды и устремилось в ствол соседнего дерева. Веревка натянулась под весом мушкетера и ветка, за которую она была привязана, издала хруст. Пролетев несколько метров, Настя со всего маху врезалась в упругий ствол. От удара мушкетерские шляпа и сапоги слетели и упали под дерево.

Ветка не выдержала, обломилась и увлекла за собой Даньку. Анаконда с интересом наблюдала за происходящим с соседнего дерева.

Когда огромная змея увидела двух идущих по её угодьям странных существ, ей стало интересно, что происходит. Несколько сотен метров она пыталась подобраться к ним, чтобы удовлетворить своё любопытство. Знакомство с огромным гадом не входило в планы двух приятелей в голубых накидках с вышитыми крестами. Они, размахивая шпагами, пытались прорубить дорогу в джунглях, спасаясь от преследования.

Шляпы с перьями то и дело задевали свисающую сверху растительность, а каблуки сапог увязали в глубокой траве. Но мушкетеры сумели прорваться к двум высоким деревьям, взобраться на них и потом так бесславно покинуть неудачное место спасения.
— Тысяча чертей, Настя! — взвыл Данька, рухнув сверху рядом с толстяком.
— Не ори на меня! — отозвался тот, в спешке обувая сапоги и ища свою шляпу.
— Бежим, бежим скорее, эта тварь спускается! Каналья!
— Данька, я больше не могу, мне тяжело с таким брюхом! — застонала Настя грубым мужским голосом, но тот уже схватил её за руку и резко потянул за собой.

Они нырнули обратно в прорубленный тоннель растительности в надежде вернуться к оставленному плоту у кромки узкой зеленой реки в нескольких сотнях метров отсюда. Многочисленные насекомые чуяли пот и страх, кружились над беглецами и садились на одежду и открытые участки.

Мошкара гудела над головами, а мушкетеры размахивали шпагами, то ли пытаясь подчистить себе путь, то ли отмахнуться от надоедливых насекомых.

Настя, запыхавшись, упала на колени в жирную почву. Силы её оставили, а сзади слышался приближающийся хруст ломающихся веток.

Данька

Когда падение с дерева вызвало дикую боль в ноге, парень надеялся, что его сознание отключится. Кажется, так должен срабатывать защитный механизм организма. Но вместо блаженного забытья Данил испытывал мучительную боль в правой голени. Чёрт дернул его сорваться с этого дерева! Зачем он, не любитель приключений, вообще наверх полез? Ладно бы цель была, пусть не достойная, но цель. Нет же. Вспомнить детство. Глупо, очень глупо для шестнадцатилетнего парня.

Когда на скорой Даньку привезли в приёмник городской больницы, носилки были насквозь мокрые. Обезболивающее слегка притупляло адские муки, но снотворное не действовало. Наркоз был бесполезен. Операцию на ноге Данька перенес с открытыми глазами. Белый потолок операционной с большой яркой лампой навсегда остался в его памяти.

Мать с отцом, как только закончилась операция и парня перевезли в палату, сразу насели с вопросами и переживаниями. Нет, он не знал зачем полез на дерево. Да, больно. Нет, спать не хочет. Совсем не хочет.

Теперь большой комфортный автомобиль с отцом за рулем скользил по гравийной дороге, приближаясь к опрятному трехэтажному строению с крупной вывеской «Васильковая поляна». Мать, сидевшая рядом с угрюмым Данькой, по пути расхваливала пансионат:
— Сын, там очень профессиональный медперсонал, место живописное и Геннадий Альбертович единственный, кто сможет помочь нам.

Нам. Нам! Откуда это обобщающее «нам»? Это он, Данька, не спит уже больше трех месяцев. Как бы ни уставал, что бы ни принимал, чем бы ни занимался – он разучился спать. Не хочет. Не испытывает нужды. Не мать, не отец, не кто-то там ещё. А он. Так причем тут это «нам»? Данька лишь хмуро посмотрел на мать и перевел взгляд на крыльцо, перед которым остановился их автомобиль.

Частный пансионат «Васильковая поляна» находился в сотне километров от небольшого городка и, по заверениям маминой подруги, располагал всем необходимым оборудованием для исследований и лечений «такого рода» отклонений. Это словосочетание вызывало в Даньке тоску. Он совсем не понимал – что и почему с ним случилось, равно как и специалисты, исследовавшие его ранее, не понимали природу его бессонницы. Но абсолютно всем было ясно, что у парня отклонения «такого рода». А какого именно – никто не уточнял.

Из консультаций с Геннадием Альбертовичем мать узнала, что «Васильковая поляна» готова принять мальчика за внушительное финансовое пожертвование. Семья жила в достатке и отец, не моргнув глазом, выложил сумму, на которую можно было выкупить здание администрации соседнего городка, сделать в нем хороший ремонт и пригласить всех жителей на новоселье.

Теперь на крыльце пансионата Даньку с родителями встречал благодушный главврач, уверяя, что мальчику здесь понравится. Ведь у него своя отдельная палата, в которой предусмотрено всё необходимое для комфортного проживания.
— Геннадий Альбертович, мы вам так благодарны! Пожалуйста, позаботьтесь о нашем сыне, — мать едва сдерживала слёзы, а отец горячо пожимал руку врачу.
— Ни о чем не беспокойтесь, у нас есть лучшие умы и новейшее оборудование, — заверил доктор.

Через десять минут автомобиль отъехал от крыльца пансионата, а юного пациента проводили в его комнату. Из окна нового жилища открывался вид на парк при медучреждении. Листва аккуратных деревьев чуть подернулась желтизной. Между зарослями пролегали аккуратные мощеные камнем тропинки. Данил стоял и смотрел в окно. В парке под раскидистым дубом стояла скамейка, на которой сидела девочка.

Голубой брючный костюм пациента был ей великоват и выглядел мешковато. Девочка читала книгу, а ещё теплый осенний ветерок пытался переворачивать страницы. Светлые волосы, подстриженные под каре, острый носик, худые коленки в мешковатых брючинах не по размеру — она была милой. Тонкие губы напряженно сжимались, когда девочка, словно потакая ветру, переворачивала новую страницу тонкими пальчиками. На вид ей было лет пятнадцать. Данька вглядывался в её лицо, но девочка так и не подняла глаз от книги и их цвет остался для него загадкой. В дверь постучали.

Медсестра Лидия, как представилась улыбчивая женщина лет тридцати, пришла забрать Данила на прогулку – знакомство с пансионатом. Настроения у парня не было, и он холодно и без интереса совершил экскурсию по территории «Васильковой поляны». Когда они вышли в парк, девочки там не оказалось. Озираясь по сторонам, Данька пытался отыскать её среди деревьев и других посетителей в голубых пижамах.
— Мне тоже выдадут одежду?
— Да, таковы правила. У всех гостей несколько именных комплектов пижам, когда мы вернемся в палату, они уже будут висеть в твоем шкафу. Если ты испачкался, или когда захочешь – положи одежду в корзину для грязных полотенец и надень чистую. После стирки тебе всё вернут. Не ошибутся – на одежде внутри бирки.
— А в своей одежде нельзя? — парень с надеждой посмотрел в глаза Лидии.
— Не положено: это специальная ткань, которая стирается и обрабатывается в определенном режиме, чтобы исключить любые нежелательные факторы, — медсестра улыбнулась. — Это не слишком жесткое правило, ведь так?
— Абсолютно.

Когда Данька переоделся после прогулки, а свою одежду сдал на хранение, Лидия повела его на ужин:
— Все гости нашего пансионата питаются индивидуально, места в кафе чётко закреплены. Рацион подбирается врачом, но учитываются вкусовые предпочтения каждого. Именно поэтому перед приездом ты заполнял такую странную анкету.
— Я непривередлив в питании, — ответил Данька. Ему казалось, что вместе со сном, он потерял и интерес к еде. Хоть вкус пищи он чувствовал так же, как и до падения, интерес к ней изменился.

Они прошли вдоль столиков. За некоторыми уже сидели люди в голубых пижамах и вполголоса общались. «Только бы отдельно, не хочу ни с кем знакомиться», — подумал Данька и ускорил шаг вслед за Лидией. Та свернула вправо от центрального прохода и подвела паренька к столику у окна:
— Вот, Данил, запомни расположение, это твое место. Вас тут будет питаться двое.
— А совсем отдельно нельзя? Вот же стол свободен, — Данька указал на соседний столик и с надеждой посмотрел в добрые глаза медсестры. — Ну пожалуйста!
Та улыбнулась, отодвинула стул у столика, за который привела паренька:
— Не будь таким букой, молодой человек! Пока садись, а я позову персонал, сейчас накроют.

Данька жевал без аппетита. Блюда были действительно неплохи, но где взять аппетит, если его не оказывалось поблизости уже который месяц. Говорят, что он должен приходить во время еды. Но единственное, на что рассчитывал сейчас парень, было одиночество. Поковырявшись в блюде из запечённой форели, он переключился на салат. На окружающих он старался не смотреть: и так понятно, что те исподтишка его разглядывают. В закрытом клубе так всегда — новичок сразу заметен, даже будучи одет как и все одноклубники.

Краем глаза Данька обратил внимание на приближающуюся справа фигуру. «Только не это! Не успел!». Парень опустил глаза и сосредоточенно вглядывался в салат, шевеля ингредиенты вилкой. Слышно было, как стул отодвинулся и кто-то сел напротив. Данька почувствовал лёгкий аромат парфюма. Флёр нежных луговых цветов с нотками мяты. Он медленно поднял взгляд. Перед ним сидела та девочка со светлым каре и острым милым носиком. Её изумрудные глаза смотрели на Даньку.
— Ты чего сюда сел? — спокойно произнесла она.
— Надо и сел, тебя не спросил, — огрызнулся парень, — как-то без соплей разберусь где мне сидеть. Не нравится — найди себе любое другое место.
Данил чувствовал, как его уши запылали. Он не мог оторвать взгляда от этих глаз. Зачем грубит? Почему давит острием вилки в тарелку? Почему девочка теперь ему улыбается?
— Мама манерам не научила? — снова она своим мягким голосом.
— А тебя? — «Черт! Что я несу! Давай ещё скажи: кто обзывается, тот сам так называется! Как отвернуться от неё? Как прервать это тупое предательское оцепенение. Вот, опять улыбается и смотрит красивыми глазами. Эти светлые волосы, эта голубая пижама, о чём я думаю?»
— Признайся, ты дурачок?
«Ком в горле: как ты могла? Очень обидно. И смотрит не мигая».
— Я Данил, — хриплым едва прорезающимся голосом произносит парень.
— Признайся, Данил, ты дурачок? — ехидно повторила.
Данька положил вилку на стол и вышел из кафетерия.

Весь вечер он вспоминал этот инцидент и разыгрывал диалог иначе. В новой версии он очень уверенный в себе юноша слегка вальяжным тоном дает четкие и точные ответы, а она смущенно смотрит на него и тает в его харизме. И в конце говорит ему: «ты мне нравишься, давай дружить». Диалог много раз проворачивался в Данькином воображении, обрастал подробностями, но так и не мог закончиться. Парень не хотел переключаться на что-то иное. Да и на что? Первая ночь в пансионате. Вокруг незнакомые. Вспоминать прошлую жизнь? Долгими бессонными ночами он уже проделывал это, благо не такая уж она длинная. И зачем в его палате кровать?

Когда парень решил прогуляться по коридорам пансионата, подсвеченным дежурными лампами, было уже за полночь. Тапочки с мягкой подошвой позволяли бесшумно передвигаться по коврам. Данька вспомнил, как во время экскурсии Лидия показывала ему игровую комнату. Дойдя до соседнего крыла, он спустился по лестнице на первый этаж и проследовал по коридору. Здесь было намного светлее — слева по всему пролету тянулось окно. Парковое освещение дополняло отблески дежурных светильников. В самом конце коридора дверь игровой комнаты была приоткрыта. За большим столом с лампой в центре просторного зала сидела белокурая девочка с острым милым носиком и читала книгу.