Поцелуй

До начала оставалось 10 минут. Продавщица подрезала выбранный букет и долго упаковывала его, сначала в бумагу, потом в пару слоев толстого вспененного полистирола, скрепляла скрепками.

– Не больше двух-трех минут на улице, пока не остыл в упаковке воздух. Герберы очень нежные и не терпят охлаждения. Только две-три минуты! – несколько раз повторила она.

Хорошо, что Центр культуры находится в ста метрах от цветочного магазина, и цветы, так хорошо укутанные, наверняка не успеют замерзнуть. Скользя на обледенелом асфальте, он перебежал через площадь, вбежал в холл и через застекленные двойные двери увидел ее. Она стояла в центре вестибюля, в расстегнутой красной пуховой куртке, которая никак не могла скрыть безукоризненной стройности её фигурки, и улыбалась.

– Здравствуй, еще раз. Извини, опоздал, никак не мог уйти из-за разговоров и тостов. Эти цветы тебе.

– Спасибо.

– Они так тщательно упакованы, может быть, не будем разворачивать, чтобы потом не поморозить?

– Конечно, не надо. А что это, мне интересно?

– Герберы.

– Неужели герберы?! Они такие красивые!

Она держала в руках огромный букет, из-за упаковки казавшийся намного большим, чем он был на самом деле. Наверное, ей очень хотелось немедленно развернуть сверток, посмотреть на цветы, но уличные минус двадцать и желание во что бы то ни стало сохранить букет, не дать ему замерзнуть при возвращении домой, охлаждали этот порыв… Секундная неловкость разрешилась неожиданно – она вдруг привстала и прикоснулась губами к щеке. Потом, чуть помедля, неловким, но легким движением стерла оставленный след помады. Поцелуй был невесомый, почти неощутимый, напоминающий слабое движение воздуха в предутренние часы теплой июльской ночи… Но как изменился мир… Вокруг продолжалось какое-то движение, входили люди, проходили к гардеробу, раздевались, негромко переговаривались, смеялись, восклицали, увидев знакомых, вестибюль был ярко освещен, украшен по-новогоднему, у входа в зал стояла елка – но все это, и движение, и праздничная яркость, все было каким-то экранным, далеким, нереальным. Мир мгновенно сузился до двух взглядов, но не прямых, какими обмениваются хорошо знакомые и не равнодушные друг к другу люди. Скорее, это были даже полувзгляды, стеснительные, очень короткие, может быть, даже робкие. Они не пересекались, но и не были направлены в разные стороны. В этих полувзглядах было множество смутных, наверное, даже подсознательных вопросов, но не было ответов, да их и не могло быть, потому что слишком мало эти глаза еще знали другу о друге, слишком непривычная для них ситуация возникла после этого легкого поцелуя. Первого поцелуя. Невозможно словами описать то, что чувствовали они в эти мгновения. Не подходят для этого состояния шаблонные определения, наподобие «моря чувств». Это было неясное, совершенно непонятное, но сильнейшее чувство, мгновенно пронзившее каждую клеточку тела, достигшее самых потаенных глубин души, и его невозможно было сдержать внутри, оно, казалось, выплеснулось наружу, окружив каждого аурой, еще неясной, и оттого еще более волнительной и манящей…

Это состояние длилось всего секунду, может быть, несколько секунд… А потом… А потом была сонатина Шуберта, были изумительные, полные удивительных чувств и эмоций сонаты Брамса, были изысканный Паганини и наполненный мощнейшей внутренней энергией Бах, была виртуозная, завораживающая игра Мастеров…, и виолончель, то нежно и ласково, то страстно и захлебываясь, рассказывала им об их же чувствах и звала, звала, звала…

Наверное, только раз в жизни судьба может подарить человеку такой удивительный, необычный поцелуй! Это легкое прикосновение не было поцелуем страсти или распустившейся и в полную силу цветущей любви. Оно не похоже было на невинный поцелуй ребенка или матери. Не было оно и дружеским поцелуем или знаком приветствия знакомых при встрече, часто формальным и бесстрастным. Этот поцелуй был другим, совершенно другим, но в нем чувствовались и скрытая страсть, и цветение любви, и детская благодарность, и материнская забота и дружеская привязанность и еще множество других оттенков, смысл которых трудно понять и еще труднее выразить словами. Этот едва ощутимый поцелуй был огромен, как мир, и вмещал в себя все чувства мира, все его эмоции, мечты, надежды, страдания, одним словом, всё, из чего складывается человеческая жизнь. И он был прекрасен!

Бесконечно счастлив тот, кого судьба одаривает таким поцелуем…

Декабрь 2009