Глава 4. Бедная Женя, или барышня-тестировщица

      Недуг, которого причину
      Давно бы отыскать пора,
      Подобный английскому сплину,
      Короче: русская хандра
      Им овладела понемногу…

      А.С. Пушкин «Евгений Онегин»


      В последующие дни я редко пересекалась с Наглым Типом – это я так, возможно, что и не совсем объективно, но совершенно, с моей точки зрения, заслуженно начала называть Иэна Дарси.
      Почему редко?
      Потому что к обычной ежедневной рабочей рутине добавился ещё и напряжённый труд над Идеей.
      Время, само время тут играло против меня: не сегодня-завтра подпишет Демиюрг соглашение с Крокодилом, и что тогда? В британском суде у меня шансов нет, не надо быть юристом, чтобы это понять.
      Хотя, судя по тому, что подписи на заветном документе пока так и не поставили, консенсуса по самому главному пункту – по материальному подкреплению контракта – два джентльмена ещё не достигли.
      Но дядя Демид у меня хитренький и давно бы разорился, если бы складывал все яйца в одну корзину – то есть, если б ставил исключительно на англичанина, пусть и такого (в плане бизнеса, ну не глаз же?) перспективного.
      О чём это я?
      А, так, к-хм, я о бизнесе и дяде Демиде.
      Я давно знала, что Демиюрг подключил все свои связи «в верхах», пытаясь пропихнуть «Цифрослов» в нацпроекты – продвижение русской литературной классики, интерактивное образование для старшеклассников и прочая пурга. Короче, от маячившей на горизонте возможности даже просто приоткрытия краника госдотаций у дядюшки каждый раз мечтательно загорались глаза. А вот тот же подведомственный мне отдел тестирования лихорадило в предвкушении увеличивающегося вдвое, а то и втрое объёма работы (само собой, за ту же зарплату).
      Это что же?
      Да если мы будем толпы школоты водить в Пушкинский Петербург, или на Лермонтовский Кавказ двоечников пачками отправлять… В этом случае, наверное, уже сейчас пора с концами переезжать в мой уютный кабинетик на минус седьмом этаже – всё, считайте, дневного света я с таким авралом больше просто не увижу.
      Вот какие тревожные мысли роились в голове, пока я, одетая в крестьянское платье, брела по лесной тропинке в неудобных, колющих пятки лаптях и с большой корзиной, доверху полной грибов.
      В принципе, конечно, тестовый режим не предполагал, что я, вместо того, чтобы сразу и вплотную приступить к вверенным мне обязанностям, буду набивать корзину подберёзовиками, подосиновиками, под… мухоморами. Но когда ещё я с моей работой и, вообще, образом жизни в настоящий, да ещё и экологически чистый лес попаду?
      Понятно, что грибное лукошко, как эти самые проклятущие лапти, растают сразу по завершении симуляции, но, ведь, ощущения – это как раз то самое, за что наши клиенты отваливают «Цифрослову» сумму с внушающим уважение количеством нолей.
      Ощущения, да.
      Я остановилась, на минуту прикрыв глаза, слушая звенящую тишину чудного нездешнего утра.
      Как там у Александра Сергеевича?
      «Заря сияла на востоке, и золотые ряды облаков, казалось, ожидали солнца, как царедворцы ожидают государя; ясное небо, утренняя свежесть, роса, ветерок и пение птичек…»*
      Какой творец не мечтает создать что-то столь же прекрасное и полное жизни, как это нежное прикосновение тёплого ветерка к щеке, или духмяное лесное разнотравье, щекочущее небо и, совсем немного, где-то в области щемящего сердца? 
      Нет, всё-таки Демиюрг – настоящий русский гений!
      А я, как мне хочется надеяться, унаследовала хоть каплю этой гениальности.
      Мысли мои плавно потекли в сторону Идеи – как же дядя не понимает, что канон лишь ограничивает литмир, не давая ему воли? Как не видит, что если убрать эти самые триггеры, запускающие конец симуляции, мир, не скованный более, будет расти и шириться, развиваясь, словно дитя в тёплой материнской утробе, и мы можем получить… Ох, да самые настоящие параллельные вселенные, где можно легко поменять ход истории; да что там история, здесь эволюция может пойти по иному пути!
      Вы только представьте, какие это перспективы для генетиков, физиков-ядерщиков, в конце концов, для военных, которым не нужно будет вкладывать миллиарды в учения в реале!
      Достаточно будет лишь за достойное вознаграждение выкупить у меня один из мирков.
      Как обычно, возможности, которые открыла бы доработка Идеи, так захватили моё воображение, что я, расслабившись, и в самом деле чуть не заработала «испуг миокарда», когда из ближайших кустов, вполне ожидаемо и в полном соответствии с каноном, выскочила «прекрасная легавая» (по мнению Пушкина), «блохастая шавка» (по мнению моему), чуть было не опрокинувшая меня навзничь.
      А уж за ней, как обычно (да, это мой юбилейный, двадцать пятый раз в биосимулиции!), из кустов показался Алексей.
      Этот самый юбилейный «барин» в нашем каталоге моделей, как сейчас помню, числится под номером «шестьдесят девять», и уж не знаю, что именно побуждает клиенток, заказывающих бибилиошифтинг в литмир «Барышни-крестьянки», с завидным упорством останавливать свой выбор именно на нём: то ли смазливое личико модели-прототипа, то ли сам номер «69» вызывает какие-то «интересные» ассоциации.
      Итак, передо мной, по-французски одёрнув собаку и замерев в красивой вычурной позе, предстал высокий, смазливый и кудрявый блондинчик с (конечно же!) пухлыми губками и голубыми глазами – вот, ей богу, прямо по Аллегровой: «Бирюзовый взгляд, как у ребёнка»**.
       Но не стоит расслабляться и забывать, хоть эту «цифру» и лепили с пустышки-модели, внутренне оживший герой ощущал себя самым настоящим Пушкинским Алексеем Берестовым – тем самым молодым человеком родом из XIX века, который мечтал сразу после университета поступить на военную службу, был модно «мрачным и разочарованным», «говорил об утраченных радостях и об увядшей своей юности», «носил чёрное кольцо с изображением мёртвой головы» и, вообще, был, по-моему, на голову ударен декадансом. И именно степень этой самой «вканоничности» я должна сейчас, до того, как наша «барышня-крестьянка» бальзаковского возраста из списка Форбс отправится в эту симуляцию, оценить-протестировать.
      —  Не бойся, милая, – тем временем завёл свой привычный, прописанный ходоком-Пушкиным подкат Алексей, – собака моя не кусается.
      Здесь, конечно, следовало подыграть «цифре» – а ну как в процессе разговора отклонения проявятся? Лучше в бета-версии, то есть в тестовом режиме распознать косяки, чем потом выслушивать от клиентки, что, мол, персонаж был нетипичен, неромантичен и, вообще, «верните деньги».
      — Да нет, барин, – зачитала я по памяти Пушкинский текст, – боюсь: она, вишь, такая злая; опять кинется.
      Алексей «между тем пристально глядел на молодую крестьянку» – то бишь, вполне канонично облапывал выдающиеся места моего сарафана сальным взглядом.
      — Я провожу тебя, если ты боишься, – сказал «цифра», и я мысленно сделала пометочку: вхарактерность – твёрдая «5». – Ты мне позволишь идти подле себя?
      — А кто те мешает? Вольному воля, а дорога мирская, – вновь пришлось отвечать – «цифры» всегда ждут ответной реплики, как актёры в театре, тем более, что тестовый бета-режим тем самым и отличается от полноценного библиошифтинга: тестировщик не может менять канон, и это, честно говоря, меня всегда немного подбешивает, ведь приходится наизусть заучивать целые куски текста (если выгонит меня с работы дядя, могу спокойно устроиться в театр – большинство ролей из репертуара Малых и Больших я итак уже знаю!).
      — Откуда ты?
      — Из Прилучина; я дочь Василья кузнеца, иду по грибы.
      Эх, вот набранных в литмире грибов, честно говоря, жальче всего – нужно будет вечером заскочить в супермаркет у дома, купить лоток шампиньонов – очень захотелось жареных, да под сырным соусом – м-м-м!
      — А ты, барин? Тугиловский, что ли?
      — Так точно, – привычно солгал Алексей, – я камердинер молодого барина.
      Кажется, я знаю, почему женщины так любили Александра Сергеевича при жизни и любят даже сейчас: уж точно не за кудрявую шевелюру и африканские корни. Просто «Ай да Пушкин!» хочется вскричать каждый раз, когда очередная его героиня, в отличие от героя, оказывается наделённой интеллектом (невиданная для писателей-шовинистов той поры деталь!) – или, хотя бы, определённой долей интеллекта. 
      — А лжёшь, – говорит в каноне Лиза, и я с удовольствием, глядя, как вытягивается лицо «младшего лейтенанта» Алексея, повторяю за ней. – Не на дуру напал. Вижу, что ты сам барин.
      — Почему же ты так думаешь?
      — Да как же барина с слугой не распознать? И одет-то не так, и баишь иначе, и собаку-то кличешь не по-нашему.
      У Пушкина в повести отношения развиваются стремительно (ещё одна причина, почему вечно занятые «барышни»-бизнесменши так любят отправляться за романтическими приключениями именно в это наше туристическое направление) – или, как писал сам автор, «Лиза час от часу более нравилась Алексею».
      Конечно, чего ж не нравится? Лесок, одинокая крепостная девка…
      А ещё этот самый каноничный Алексей, «привыкнув не церемониться с хорошенькими поселянками», с места в карьер начал распускать руки, пытаясь одновременно и поцеловать в шейку, и ущипнуть за попу.
      И вот тут я, уж простите, «немного» вышла за пределы канона. В конце концов, это всего лишь тестовый бета-режим, у меня была трудная неделя, отравленная дядиным англичанином и недостатком свежего воздуха от постоянного сидения в лаборатории. Короче, я не просто «отпрыгнула от него и приняла вдруг на себя такой строгий и холодный вид, что хотя это и рассмешило Алексея, но удержало его от дальнейших покушений», а… двинула губасто-глазастую «цифру» коленом по стратегически важному мыслительному центру.
      Алексей ойкнул, согнувшись пополам, выдал заковыристую фразу на французском (впервые рада, что французским не владею!), покраснев, всё же, через энное количество минут, смог распрямиться, и, не имея возможности более отступать от канона, произнёс Пушкинскую реплику, в сложившейся ситуации заигравшую какими-то новыми красками:
      — Кто тебя научил этой премудрости? Уж не Настенька*** ли, моя знакомая, не девушка ли барышни вашей? Вот какими путями распространяется просвещение!
      Да уж, просвещение – оно такое! Лёгких путей не ищет!
      Если что – сразу коленом в пах!
      В общем, расстались мы с Алексеем, активно набивавшимся в гости к кузнецу, в полном соответствии с текстом автора – я больше не хулиганила, да и барчюк присмирел, видимо, просветившись. Я убедилась в том, что литмир «проснулся» и готов принять клиентку, которую уже завтра пухлогубый Алексей встретит «на том же месте в тот же час» и примет за меня – за более сговорчивую меня.
      Бета-симуляция завершилась без каких-либо иных происшествий. Я открыла глаза, потянулась на кушетке, чтобы отсоединить электроды от виска и…
      Надо мной склонился он – вездесущий, лукаво улыбающийся мистер Дарси!

      * Здесь и далее: отрывок из повести «Барышня-крестьянка». А. С. Пушкин, «Повести покойного Ивана Петровича Белкина».
      ** «Младший лейтенант» – песня И. Аллегровой.
      *** Настенька – служанка главной героини Лизы, которая с упоением рассказывала барышне, как Алексей с азартом играл с крепостными девками «в горелки».