Экс-ры VIII 10 гл Золотая галя отца Исраэля

Глава десятая

На прогулку в двадцатый век — переодевание — убийство штабс-капитана Хаматова — Тылай и Тыпыл — жалко бросать лошадей — пароль Струмок — золотая галя отца Исраэля

Золотая галя отца Исраэля

 Дойдя до речки Токовой, эксы после короткого отдыха стали спускаться по набитой звериной тропе к реке Тылай, вдруг тропа упёрлась в ручей и и кончилась.
- Не понял, а чего тропа не пошла вдоль реки, - сказал Чемякин, посмотрев, на Лебедева, ставшего с приобретением колчаковских карт штурманом.
Лебедев показал ему карту и показал обрыв тропы.
- А куда делась тропа? - спросил Чемякин, изучая карту.
- Да никуда это звериный водопой и вот смотри, Токовая резко загибается по своему рельефу на юг, куда и положено было ей течь, а мы пойдём на запад, зверьё здесь умное, нафига ему водить кругаля, когда можно пойти напрямки через реку, - сказал Лебедев, показывая, как пойдёт, невидимая на карте тропа.

Эксы последовали по тропе-невидимке и скоро увидели достаточно широкую реку шириной до десяти метров с длинным островом.
- Это что же и есть Тылай, - удивился Палыч.
- Не смотри, что он такой мелкий весной тут прёт, будь здоров, - сказал Чемякин.
Текущий в своём мелком русле Тылай напоминал скорее медленно текущую лужу, чем речку. В такую сушь на реке воды было мало, исключением были редкие небольшие продольные ямы вдоль берегов. В прозрачной воде этих ям стояла рыба.
Чемякин взяв у Лебедева карту, и снова посмотрел в неё, потом предложил подняться до слияния Северного и Восточного Тылаев, чтобы сравнить их водную наполняемость.

Лебедев и предупредил его, что им придётся пилить триста метров вверх по течению с коряжником и водными преградами.
- Да ладно мы же на прогулке, - сказал Чемякин и первым пошёл по левой отмели вверх по течению.
Идти по обнажённым мелким окатышам одно удовольствие, чем по лесной тропе с её торчащими разбитыми корнями.
Палыч шёл последним, массируя на ходу побитую задницу, вдруг его взгляд заметил среди травы что-то белое, у берега подойдя ближе, он увидел лежащий старательский лоток.

Он позвал Кельдюшева и показал ему лоток.
- Вот оно что, тут золото моют, - сказал Лебедев, увидев в руках у Кельдюшева лоток.
Чемякин осмотрел весь берег и сказал, что рядом находится балаган с нарами. И тут Кельдюшева пробило на кино. Он стал доставать всю свою аппаратуру и настраивать для съёмки.
- Ну, вот наконец-то, а то идём и идём, а он не телится, - сказал Чемякин.
- Ну, фото как мы ехали на лошадях есть же! – сказал Кельдюшев.
- Так то, фотографии, а кино где. Давай перегружай всё своё барахло в мой рюкзак и снимай кино, бегай, прыгай, хоть на ушах ходи, а чтобы кино было!
После напутствующих слов про съёмку Кельдюшев, если что-то нужно было снять, останавливал группу и снимал и всего ждали. Понимали так надо.

Скоро им стал попадаться большие медвежьи следы и рыбьи потроха. Чемякин потрогал вмятину следа и сказал, что миша приходил завтракать с утра пораньше и достал из рюкзака карабин. Его примеру последовали и другие.
Кедьдюшев приготовился снимать медведя в его владениях, но встреча так и не состоялась. Если зверь и был где-то рядом, то он вряд ли бы стал дожидаться идущих в его сторону людей. Устраивать засаду против такой банды в его планы не водило, и он  благоразумно поспешил уйти, пока с него самого не спустили шкуру. Хорошо, что с людьми не было ненавистных собак но, помня, что он могут появиться, в любую минуту решил подняться повыше в горы и там отсидеться.
Слияния обоих Тылаев эксов особо не удивило, просто обе речки сливались в одну речку невызывая никакой экзотики, ладно бы, если грязная вода из одной реки входила бы в чистую реку. Но эти обе речки были с прозрачной и вкусной водой, как сказал Палыч, а чем обуславливается вкус он так толком и не объяснил, вкусная и всё.    

- Намажь булыжник мёдом сунь вводу и пей её там, если поймаешь аромат, значит вода вкусная, - сказал он Лебедеву.
- А ты что же поймал? – спросил Кельдюшев.
Палыч помня, как он наподдал, ему под зад не удостоил его своим вниманием, снял с себя рюкзак и положил возле берега под куст нависшего тальника, потом проверил на боезаряд карабина, и,  разувшись, деловито походил по песку.  Не обращая на насмешливые взгляды эксов, Палыч снял с себя всю верхнюю одежду до цветных труселей и, зайдя в мелкую воду, стал что-то искать там. Потом найдя приемлемую глубину, улёгся до сокрытия лопаток и предался отмачиванию ушибленных мест на отбитой  сапогами заднице. Лебедев посмотрел на него лежащего в речке, потом, встретился с глазами Чемякина и с кривой улыбкой стал достать свои рыболовные снасти. Кельдюшев уселся в тенёк в боевое охранение с карабином, а Чемякин не теряя время, принялся мастерить удочки, вырезая их из длинных ивовых веток.

Пока будущие удилища сушились, чтобы принять свою упругую форму эксы разделись и стали мыться и стираться. Скоро на кустах на жарком ветерке затрепетала выстиранная одежда.
- Зря мы не взяли с собой свою маскировочную форму, если нас поймают красные, то сразу в расход, а если белые то начнут пытать с пристрастием кто такие, куда и зачем направляемся, - сказал Лебедев.

Спустя некоторое время обида Палыча на друзей забылась и он, попросив прощения за свой художественный свист, взял у Лебедева удочку и отправился ловить хариусов выше по течению.
- Однако монах, вероятно, шёл в скит, а Палыч дуралей его пугнул, - сказал Кельдюшев.
- И где он этот скит или вот там за поворотом или напротив нас, а Палыч, его искать? - спросил Чемякин.
- А зачем он нам сдался? – спросил обидчиво Палыч.
- Так тебя сдать дурака, я слышал там таких придурков как ты, лечат особым методом. Ставят коленками на горох с упором головы в пол.
- Вот-вот так и лечат, а ещё дают книжку и заставляют читать псалмы, - сказал Лебедев.

Палыч представил, как он стоит на горохе уперевшись головой в пол.
- А как же читать? - спросил он, прикидывая этот нерадостный процесс и так и эдак.
- А вот так и читаешь, - сказал Чемякин, и вдруг поведя носом, сказал, что вроде как тянет дымком.
Остальные прекратили рыбалку и тоже стали принюхиваться к воздуху.
- Со стороны Тыпыла несёт, вроде борщом пахнет и жареным салом, - сказал Палыч.
Лебедев достал карту и, развернув её, сказал, что между Тылаем и Тыпылом находится хребет Щучий камень, значит, Тыпыл отпадает. Чемякин уткнувшись в карту, предположил, что монах шёл в скит, а скиты близко к жилухе не водятся, значит, скит где-то здесь рядом.
- Убираться надо отсюда пока нас святые отцы не прищучили! – сказал Палыч.

Вдруг со стороны Щучьего камня прозвучал выстрел.
- Как далеко? – спросил Чемякин.
- Это рядом метров пятьсот, - сказал Лебедев.
- Одеваемся и прячемся, - сказал Чемякин, снимая с куста ещё влажные трусы.
Через полчаса раздался новый уже близкий выстрел и заставил их в спешном порядке одеться, как это делали в пионерском лагере на время, иначе пошлют мыть бачки в столовой.

Едва они убрались с реки за кусты тальника, как на отмель с противоположного берега буквально вывалился бородатый мужик с сидором и ружьём. Он перекрестился стоя на коленях, как это делают старообрядцы, снял с себя мешок и погрузил лицо вводу. Потом огляделся, достал бутылку с тёмной жидкостью, вытащил пробку и отпил из голышка. Снова перекрестился и, оторвав от лепёшки кусок, положил его в рот. Потом снова перекрестился и, порывшись под берегом, вытащил старательский лоток. Эксы затаив дыхание следили с интересом за его действиями. Гоняя по лотку воду, мужик отмучивал грязь ила и сливал её, а затем слегка черпал новую порцию чистой воды. Спустя время он достал из кармана куртки какую-то железку и стал ею собирать в лотке отмытое золото.  Эксы уже устали сидеть в согнутой позе, а мужик продолжал мутить в лотке новые порции песочного ила пока, наконец, не встал и начал мочится прямо в реку. Потом неловко шагнул в сторону и, потеряв равновесие, свалился в речку.

- Так он же пьяный, - тихо сказал Палыч.
На него шикнули и он умолк.
Чемякину Лебедев уже показывал, что надо валить отсюда, но тот ему дал понять,  что им надо посмотреть, что он будет делать дальше. А мужик всё мутил и мутил грязь в лотке, потом собирал золото, и снова набрав ил, продолжал своё занятие. Палыч устав за ним приглядывать улёгся на траву, предавшись думам. Рядом прилёг Кельдюшев, сославшись, что у него уже затекла спина. Лебедев и Чнмякин, усевшись поудобнее, продолжили подглядывать из тальника.

Примерно через  три часа изнурительного сидения на берег вышел другой мужик такой же косматый, но моложе первого и сказал.
- Отец Исраэль может, хватил галю ласкать, пошли домой.
- Так иди, кто тебе не даёт, я вот поел и тебе оставил, - хочешь, ешь, не хочешь не мешай, - ответил отец Исраэль.
- Так скажем, место ушло, нет золота.
- Щас тебе грёбаный есаул и поверит, этому душегубу только золото и подавай, а то скит спалит, не слушал его что ли. Норму ему, а откуда я ему норму выдам, если ты мне мешаешь, а Енох.
- Так давай я помогу.
- А мне что делать лапу сосать. Сколько я раз говорил тебе не оставляй лоток, нет бросишь и где его искать я что каторжный эти лотки делать. И второй потерял, где его искать! Ищи, где оставил, или пошёл прочь пока я тебе оглоблей уши не прижал!

И тут Палыч жестами показал, чей был найденный им лоток.
- Енох ты ещё здесь? - спросил отец Исраэль, не поворачиваясь.
- Здесь за тобой сижу за тобой слежу, - отозвался Енох.
- Достань морду там, наверное, хариуса порядком как бы не издохла рыба, а то вон следы я видел с утра человек в не своей шкуре ходил.
- Так я предлагал его пристрелить, чтобы он нашу рыбу не таскал.
- Его не будет, придёт другой  потрошитель, и мы будем тогда вообще ничего не иметь, зато он нас будет иметь. Нам это надо. А зимой мы этого своего потрошителя разденем, походил в чужой шкуре хватит, пора и другому дать походить. А моя  шкура пока ходит по ту стороны горы на реке Серебряной, я знаю, где она будут лежать и меня дожидаться. Аккурат как ляжет, так и повезу  на выделку.
- Так это же евреи, - прошептал Палыч. – А как евреи могут быть старообрядцами чехарда какая-то.

Енох снял себя ботинки и, войдя в реку, прошёл вдоль левого берега до раскидистого куста тальника и стал шарить там руками, после чего вытащил из воды длинный плетёный  цилиндр и вывалил на отмель рыбу. Потом  наклонился над отмелью и стал что-то рассматривать, после чего  быстро почти бегом пришёл к своему товарищу и что-то ему сказал, показывая в ту сторону, откуда принёс морду с рыбой.
- И тут они ходили, значит, проверяли промысел, - сказал отец Исраэль.
- Это наши следы от сапог, - прошептал  Чемякин.
- Рыбу забери, пока не сварилась на такой жаре, - сказал бородатый старатель.
- А ты когда? – спросил Енох.
- Помою ещё пару часиков, а завтра сделаю этому козлу две нормы.

Енох собрал всю рыбу на отмели и завернул в лопухи, уложил в заплечный мешок.
Как только Енох ушёл бородатый, мужик достал из-под берега лопату и стал наваливать на отмель песочный ил. Работал он споро, тут же появилась бочка-американка и работа закипела.
Поработав пару часов, старатель старовер ополоснул в сетке всё что намыл и, положив в жестяную коробку, спрятал под берег. Весь грязный ил он сгрёб обратно в реку, а всю оставшуюся на отмели грязь размыл с помощью ведра, словно ничего и не было.
Опустевшую бутылку он так же спрятал под берег и, покачиваясь на ногах, пошёл обратно.
- Блин так у него в бутылке было пойло, - сказал Лебедев.
Кельдюшеву и Лебедеву было поручено проследить за отцом Исраэлем, а Чемякин и Палыч отправились посмотреть, что спрятал отец Исраиль под берегом в своей заначке.

В бутылке, как и говорил Лебедев, было пойло - крашеный черникой самогон с каким-то сивушным запахом.
- Вот Вовка Сёмушев мастер делать самогон, а здесь какая-то отрава, - сказал Палыч, принюхиваясь к горлышку.
Чемякин проверил под берегом возможное отверстия, но ничего нашёл.
- Ну, вот же голыш им он и запер свой клад, - сказал Палыч, указывая на торчащий под берегом тёмный овальный камень. Он нагнулся и, вынув его, достал жестяную коробку.
- Погоди, давай подождём наших тогда и откроем, а пока половим хариусов, с сольцой  он самый раз, - сказал Чемякин.

Палыч сказал, что в пресной рыбе полно всякой заразы и даже с солью, не проварив ее, есть, не стоит. Пожарить другое дело, но рядом скит могут увидеть дым.
- Ладно, уговорил, пожарим у скалы Бастион, - сказал Чемякин и показал в сторону Тылайского перевала, что Палыч чуть не присел.
- Это что туда подниматься, - сказал он и, сославшись, что ему поплохело  отправился в кусты.
- Ну и что гора как гора это же не Альпы! – сплюнул Чемякин.
Через полтора часа пришли Лебедев и Кельдюшев.
- Это не скит, а настоящая крепость, - сказал Кельдюшев.
Лебедев достал карту показал ногтём место, где находится скит.
- Это где ручей Слудка встречается с Северным Тыпылом, сказал он. - На подходах охраны никакой. Похоже, божьи затворники сидят внутри.
- А он вас там не засёк? – спросил Палыч.

- Да какой там он сам в дым бухой видать самогон дошёл до мозгов, идёт и не видит, куда ступает, несколько раз падал. На такого пьяницу и медведь не позарится. Серёга один раз даже хотел проверить, не дал ли он дуба. Лежал слишком долго, мы думали, что всё отвоевался дядя. А место там страшное, кругом огромадные корни, вывернутые павшими соснами, тропа между ними то влево, то вправо виляет как пьяный ёжик. Кедры в полтора метра в обхвате огромные. Этот бородатый прямохонько нас к скиту и вывел. По пути, правда, свернул с тропы и мы там его чуть не потеряли, стоим, крутимся, собрались уже обратно идти, как вдруг слышим, что-то стучит. Мы туда, а там после низины горка небольшая. На ней возведена здоровенная гробовина вся покрытая мхом с огромным почерневшим крестом. Как его ставили уму непостижимо. Толщина рубленого бруса почти 25 сантиметров и сам он высотой до двух с половиной метров. И этот бородатый чёрт куда-то пропал.
- Ну, а дальше что было нашли того мужика? – спросил Чемякин.
- Ага, нашли, он сам из гробовины вылез, что Сашка чуть не обделался, - со смехом сказал Кельдюшев.

Лебедев вдруг взлохматил на своей голове волосы и говорит.
- Лезет вот такое чудище пьяное в ураган. Вылез, вернее, вывалился, но гробовину закрыл, там широкая доска на хитрый гвоздик запирается. Пьяный, пьяный, а дело своё знает.
Кельдюшев его перебивает и продолжает рассказывать.
- Идёт руки впереди себя вытянул, словно на ощупь как в темноте. Потом крутанувшись по лесу, снова вышел на тропу и дальше погнал, потом остановился, нагнулся и стал что-то шарить. Долго там шарил после сел и стал что-то копаться у себя на поясе. Потом долго поднимался, ухватившись за дерево, перехватится и отдыхает, я чуть не решился ему помочь подняться. Наконец поднялся и, хватаясь за встречные деревья, пошёл дальше. Идёт и брякает железками, это он их и искал на тропе. Видать потерял пока шёл мыть своё золото да не заметил, что развязалась верёвочка, ну вы же помните какой кривой он вышел к речке. Потом мы за ним и шли на тот звук. Когда стал подходить к скиту, снял с пояса железки и повесил на сук рядом с тропой в метрах десяти от поляны. Железки оказались  металлической кружкой с парой железок, они висят, брякают при каждом движении, так он предупреждал человека в чужой шкуре, как он говорил, помните.

- Помню, - сказал Палыч. – А что за гробовина там была и что он там делал.
- Там когда-то могила была, - сказал Кельдюшев. - Так этот чёрт устроил там свой схрон ну или землянку что фиг догадаешься. Вычистил там всё, расширил до приличной комнаты, сделал сруб. В общем, сделано не одним днём. Нары, полки, утварь, похоже, это сделано на всякий случай, когда придёт пора делать ноги. Там у него брага в бочке всё чин чинарём, мы трогать там ничего не стали, только Сашка попробовал брагу ну и я немного. Прошибает, от одного глотка. Но мы не стали там задерживаться, доску на гвоздик и обратно.
- А что про скит? – спросил Чемякин у Кельдюшева.
- Я же сказал это целая крепость как на Базе Учёных. Брёвна подогнаны вертикальными пиками вверх от всяких бандюганов. Просто так не заберёшься, а внутри большой домина и церква вся такая ладненькая как игрушечная. Это я с кедра видел. Собак у них нет, спецом так сделали, чтобы меньше было шума. Пахнет печёным хлебом. А вот ещё этот пьяный чёрт стучал в дверь два раза  со словами – «медведь хозяин». Дверь открылась, он вошёл и всё. Ну, видать спросили по паролю он, и ответил - «медведь хозяин».
- Да уж серьёзная у них там организация, - сказал Чемякин.
- Ну что снимать будем кино или домой, - спросил Кельдюшев.
И тут Палыч напомнил Чемякину, что они нашли у старовера старателя.
Тот подозвал разведчиков к спрятанной заначке и, достав коробку, открыл её. В цветастой коробке из-под чая лежали крупные самородки, поверх мелких ниже золотой песок.
- Золотые какашки, - пошептал Чемякин, разглядывая желтоватые как бы оправленные бляшки металла.

Палыч взял из рук Чемякина коробку, и на его лице возникло разочарование, и он сказал, что это не золото.
- Много ты понимаешь, это самое настоящее самородное золото, просто на разных месторождениях золото своё и по цвету и по форме. Есть вообще чуть ли не серое из-за примесей, а это я думаю,  с таким цветом на 24 карата потянет ну или около того, - сказал Чемякин.
Лебедев, выбирая малый среди средних самородков величиной с домашнего таракана сказал.
– Этот для пробы, может здесь 24 карата. Нам бы, где набор тестов с азотной кислотой достать. У Ереме просить бесполезно заподозрит неладное.
- Так у нас есть золотая решётка в пещере, - напомнил Палыч.
- Опять ты достояние человечества руку наложить хочешь, бери лоток да мой себе золото, сколько в твоё брюхо влезет.

Насмотревшись на золото, они решили, что пусть отец Исраэль и дальше пополняет свою заначку и Чемякин положил банку на место.
- Думаю, сегодня до вечера дунем через Тылайское седло, на Кожаковке заночуем и завтра на Базу Учёных, - сказал Чемякин.
- Какая База Володя нам ещё через порт нужно пройти, мы ведь не в нашем веке тут ходим, - сказал Лебедев.
- Да мне ребята интересно, а сможем мы найти нашу пещеру, - сказал Чемякин.
- Тихо слышите, сюда кто-то идёт, - сказал Кельдюшев, поворачиваясь к правому берегу.

Эксы прислушались.
Чемякин не дожидаясь появления неизвестно кого, позвал всех укрыться. Собрав все свои вещи, эксы отошли от реки и укрылись за кустами под широкой елью, кои тут росли плотной стеной.
- Смотрите, чтобы сучков под жопой не было, и держать наготове оружие, - предупредил Чемякин.

Они ещё немного посидели в укрытии, и когда Палыч решил привстать и посмотреть реку в более широкой видимости Лебедев ударил его ребром ладони в бок.
- Сиди на месте, - прошипел он.
- Так никого же нет, - ответил, приседая Палыч.
- Нет, так будут, сиди и жди, опять хочешь отличиться, на свистулях.
Спустя некоторое время где-то на правом берегу послышались голоса и Палыч опять нетерпеливо попытался подняться и тогда Чемякин врезал ему стволом карабина в бок. Охнув, Палыч согнулся и, хватая ртом, воздух откатился назад, где налетел на сучкастый ствол и попорол себе ногу. Галифе быстро намокло от крови и на месте ранения образовало круг вишнёвого цвета.

Когда Чемякин увидел, как загибается Палыч, прикрывая рану на ноге, он грязно выругался в его адрес и, расстегнув карман на рюкзаке, достал пакет с аптечкой.
- Саня посмотри, что у него там, - сказал он, передавая пакет Лебедеву.
Чемякин остался наблюдать за рекой, а Кельдюшев и Лебедев оттащили Палыча подальше и стали оказывать ему помощь.
- Сказано было сидеть, куда полез, - сказал Кельдюшев.

Палыч морщился, когда с него снимали галифе, потом сказал что не надо снимать и можно резать ткань.
- Ну, вот ещё штаны портить, - ответил Кельдюшев.
- Подштопаешь и домой белогвардейцем приедешь, - пошутил Лебедев.

Рана на бедре выше колена оказалась не слишком серьёзной. И хорошо, что сук был смоляной без мелких осколков. Промыв кровоточащую рану из фляги, Лебедев накапал на неё перекись водорода и после вскипания обмазал рану бетодином. Кельдюшев тут же наложил тампон, и они забинтовали ногу в две четыре руки.
- Не жмёт? - спросил Лебедев.
- Нет, - сказал Палыч.
- Тебе бы ещё свечей бетадина для профилактики, да ладно и так сойдёт, - сказал Лебедев.
Они помогли Палычу надеть галифе.
- Сиди тут и не дёргайся.
Оставив Палыча в зоне видимости, Кельдюшев и Лебедев вернулись к Чемякину, он подсматривал за Енохом и его спутником.
- Ну как он там? - спросил Чемякин.
- Рана пустяковая, дырка от сучка, будет жить, - сказал Кельдюшев, присаживаясь рядом с ним.
- А у тебя что? – спросил Лебедев, осторожно срезая ножом, мешающие ему ветки доля обзора.
- Это Енох с приятелем, хариусов таскают, - сказал Чемякин.
- Да место тут богатое рыба сама наплывает, - Кельдюшев показал руками, какие там хариусы.

- Не боятся, говорят громко, его приятель Василий говорит, что приехали казаки как раз когда вы проводили папашу Исраэля. Вам повезло, что вы успели закончить вести наблюдение на дереве. Приехал казачий есаул, одетый с иголочки, у них там видать обмундирования до чёрта в обозе. Избил пьяного папашу Исраэля и приговаривал между битьём, чего он не моет золото. Енох как наш Палыч встрял, сказав, что золото ушло в песок так и ему тоже досталось. В общем, есаул их всех предупредил, что не будет золота, он спалит скит к едрёне фене и погнал староверов на реку. А там молодых всего человек шесть, остальные старики да старухи, а куда им мыть золото, нет, всех погнал и назначил вес, ну, значит норму.
- И сколько? – спросил Кельдюшев.
- Василий сказал, что двести грамм.
- Ну, ничего себе хапуга, - сказал вслух Лебедев, чем и выдал их присутствие.
 
Енох оглянулся и что-то сказал Василию и побежал к берегу. Миг и реке опустела.
Лебедев, закусив губу до крови, сидел как каменный от ужаса.
- Ну что же ты, - сказал ему, вставая Чемякин.
- Ладно, валим отсюда, всё равно больше того что мы узнали, ничего не услышим, мужики-то слиняли, - сказал без сожаления Кельдюшев.
Пока эксы водили разговоры на месте перевязки Палыча, их раненый товарищ, сославшись, что у него опять пошли не ко времени шлаки  отошёл к реке и положил в коробку старателя маленький презент.
- Узнают, прибьют, - подумал про себя Палыч но, следуя какому-то животному инстинкту делать всё себе во вред, но с чувством, что он делает благое дело.